"Золото Дюка" - читать интересную книгу автора (Уильямс Мэри)

8

Несмотря на оскорбительное для помещика и аристократа соглашение с Дарком, Роджер, как только дело было улажено, умудрился представить все в выгодном для себя свете. Безжалостный авантюрист временно одержал верх, получил часть земель Фернгейта. Роджер ничего ему больше не должен. Честь рода Куртни почти не была задета.

Дюк оказался щедрым, и представленная им сумма почти погасила долги Куртни. Но Дюк Дарк теперь был богат, и эта сумма не имела для него большого значения. Зато теперь он испытывал радость, глядя на двух девочек, получивших свободу.

Располагая деньгами, Роджер нанял садовника, который привел в порядок усадьбу, и Арабелла сказала Леоне в один из своих визитов в Оулесвик, что на кухню взяли в помощь еще одну девушку.

– Конечно, работы еще осталось много, – призналась она, – но мой отчим теперь не такой раздражительный и сварливый. Хотя... – Она не договорила и нахмурилась.

– Что ты хотела сказать? – спросила Леона.

– Он немного странный. Все время о чем-то думает, и это, по-видимому, очень беспокоит его. Его мысли бродят где-то далеко. Откуда он взял столько денег? Он никогда не говорит об этом, хотя дарит мне небольшие подарки. Мне это не очень нравится, если честно. И временами он странно на меня смотрит. А когда дотрагивается до меня... я не хочу жаловаться, но он делает это так, как будто обожает меня, а я ведь всего-навсего его падчерица. Если бы на моем месте была Ева, тогда другое дело. Но самое печальное – он вообще не обращает на нее внимания. А она такая милая.

– Да, очень милая, – согласилась Леона, – но не беспокойся за Еву. Ее кумир Дюк, а он готов для нее на все, как будто она его собственный ребенок.

Арабелла, уловив мелькнувшую на лице Леоны гордость при упоминании имени Дюка, вдруг опрометчиво спросила:

– Как ты думаешь, если Сарн не вернется, вы с мистером Дарком могли бы пожениться?

И замолчала, смутившись, что задала нескромный вопрос. Но за последние недели Арабелла сдружилась с этой женщиной, которая, хотя и была намного ее старше, стала для нее близкой подругой.

Арабелла напрасно беспокоилась, Леона спокойно ответила:

– Я не хочу загадывать на будущее. Пусть все идет своим чередом. Нужно радоваться каждому прожитому дню. И потом, у меня есть уже сын. Не забывай про Сола.

– Я никогда не смогла бы это сделать.

– Вот в это я верю. – Леона внимательно посмотрела на девушку. – Вы любите друг друга, верно?

Арабелла закусила губу и кивнула.

– Что ж, только не надо торопиться. Вы еще очень молоды. Уже не дети, но еще и не взрослые.

– Мне скоро исполнится шестнадцать, – заявила Арабелла, – а жизнь моя заполнена скучной тяжелой работой. Иногда мне кажется, я не вынесла бы, если бы не могла приходить сюда и видеть вас с Солом. – Она вздохнула. – И, конечно, папа Куртни. Он иногда выглядит таким беспомощным. Кажется, он целиком переложил Управление домом на меня. Но это несправедливо, верно?

– Нет. – Леона вспомнила, что в шестнадцать уже была женой Сарна – благодаря Роджеру Куртни.

– Ты ненавидишь его? Из-за того, что он...

Леона резко оборвала ее.

– Ты слишком любопытна. Оставь в покое мои чувства, договорились? – Глаза ее стали жесткими и холодными как лед. – Есть много разных дел помимо того, чтобы совать нос в чужую жизнь. Тебе, пожалуй, лучше вернуться в Фернгейт, иначе могут быть неприятности.

– Пожалуй, – согласилась Арабелла, – я уже давно ушла. Но мне сейчас так не хочется туда. Скоро Сол должен вернуться с рудника.

– Он не на руднике сегодня. Работает в своем сарае. Дюк привез ему из Пензанса специальные инструменты для резки, и Сол задался целью сделать несколько фигурок или украшений и продать в местном магазине. И ты знаешь, каким он становится, если его увлекает новая идея.

– Да. Ну что ж, – Арабелла встала, поправив волосы небрежным жестом, – я тогда пойду. – Она застенчиво посмотрела на Леону. – Спасибо, что ты поговорила со мной и не рассердилась по поводу нас с Солом.

Строгие красивые черты Леоны смягчились, а появившаяся на губах ласковая улыбка сразу превратила ее в привлекательную молодую женщину.

– Что толку сердиться? Все равно жизнь возьмет свое. Иди, я скажу потом Солу, что ты приходила.

Роджер нетерпеливо расхаживал по холлу, когда Арабелла вошла через черный ход из кухни. Он выглядел расстроенным и, как показалось Арабелле, был не совсем здоров. Роджер стал меньше пить после того, как уладились его финансовые дела, но напряжение, ненависть, ревность сделали свое дело, к тому же он страдал подагрой.

– Ты была, конечно, у них? – спросил Роджер, стараясь не показать виду, что это его глубоко задевает.

Она пожала плечами.

– Мне хотелось прогуляться, подышать свежим воздухом.

– Ты когда-нибудь ходишь гулять в противоположную сторону от фермы?

– Там пустынно, и я боюсь этой ужасной ямы.

– Но ее не видно с нижней поляны, к тому же она теперь надежно заделана.

– Я знаю, но... – Арабелла замолчала, потом сказала: – Почему ты задаешь мне так много вопросов, куда я хожу и зачем? Это несправедливо. Я надрываюсь на работе по дому, в кухне, чтобы ты мог получать свои любимые блюда, и я нигде не бываю – ни на балах, ни в гостях. Впрочем, вряд ли я пошла бы, даже если бы меня пригласили.

Она с отчаянием посмотрела на свое поношенное голубое полотняное платье с узкими длинными рукавами. Да, этот наряд не назовешь элегантным, недовольно решил Роджер, и она носит его уже давно. Но в его глазах дешевая ткань и поношенность платья только подчеркивали сияющую красоту падчерицы: блестящие, окаймленные пушистыми ресницами глаза, белую чистую кожу, прелестные черты лица и роскошную гриву золотистых волос. Да, она настоящая красавица! Если бы Кларисса имела хотя бы четверть от этой красоты дочери и была доброй хорошей хозяйкой, они счастливо могли бы прожить долгую жизнь вместе. Или если бы разница в возрасте с падчерицей не была столь велика... Роджер почувствовал волнение и сипло спросил:

– Почему ты не сказала мне, что тебе нечего носить? Я теперь разбогател. Ты должна была попросить, и все. – Он вынул из кармана кошелек и, достав из него несколько золотых монет, протянул ей. – Вот, можешь их потратить, как захочешь. Старый Джон пусть возьмет завтра выходной и отвезет тебя в экипаже в Пензанс.

Арабелла вспыхнула и стала отказываться:

– Но здесь очень много. Я не могу... Нам еще столько нужно сделать в доме...

– Это мое дело, – прервал он решительно, – возьми их. И делай, как я сказал. И, может быть, теперь ты улыбнешься мне? – сказал он добродушно.

Арабелла не хотела бы быть обязанной Роджеру, но радостное возбуждение от мысли, что она может потратить деньги, как захочет, возобладало, и она поблагодарила отчима, послушно сложив губы в полуулыбку. Потом напомнила:

– Есть еще и Ева. У нее с нарядами еще хуже, чем у меня. Ты не будешь возражать, если я поделюсь с ней?

Роджер возражал бы, конечно, но не хотел портить дружескую атмосферу, каким бы ни был коротким этот миг.

– Если ты себя не обделишь, – сказал он. – Я хочу однажды вечером увидеть тебя в наряде, достойном молодой хозяйки этого дома.

Он потрепал Арабеллу по плечу, потрогал и поправил растрепавшийся локон, подержал в пальцах шелковистые волосы и ушел к себе в кабинет, оставив ее стоять с растерянным видом. Потом она вспомнила о Еве и, подхватив юбки старого платья, бросилась наверх, в спальню сестры.

Удовольствие от разговора с Арабеллой на короткое время освободило Роджера от депрессии, мучившей его на протяжении нескольких лет. Днем мрачные мысли и подавленность, а по ночам повторявшиеся кошмары: черная густая вода и раскрытый рот поднимающейся на поверхность головы – и все это освещено мертвенным светом луны.

Никто не знал об ужасе, охватывавшем Роджера, когда он, пытаясь проснуться, весь в поту, хотел освободиться от цепких пальцев скелета, покрытых слизью. Он долго лежал потом в темноте, пережидая, когда перестанет бешено колотиться сердце, потом вставал, наливал виски и ругал себя за глупость.

– Черт бы всех побрал! Этот человек был сам виноват. У меня просто поднялось давление, вот и все. Все равно его было невозможно спасти.

Днем страшные кошмары отступали, и Роджер мог заняться делами. И в довершение всего его беспокоил Руперт. Его успехи в школе становились все хуже. Роджеру сообщили, что Руперт получает низкие баллы даже по математике, несмотря на способности к ней. К тому же подросток оказался хвастуном и задирой и нарушал дисциплину, нанося урон доброму имени школы. Роджера настоятельно просили поговорить с сыном, а если Руперт и после этого не прекратит изводить учителей, школьный воспитатель будет вынужден применить к нему свои меры воздействия.

Роджер, кипя от гнева, поговорил с Рупертом, с трудом сдержав сильное желание поколотить его. Руперт с холодным безразличным выражением прищурил глаза.

– Очень хорошо. Я буду примерным маленьким мальчиком. Но он все равно старая задница.

Это выражение и презрительно искривленный рот, произнесший бранные слова, сбили Роджера с толку. И он не очень удивился, когда в следующем семестре Руперта выгнали из школы за плохое поведение. Роджер не старался выяснить, в чем именно провинился сын. Во всяком случае, не надо было больше тратить деньги без всякой пользы. И эту-то трату Роджер осиливал с трудом.

Руперту исполнилось в этом году пятнадцать, и он был достаточно взрослым для того, чтобы, зарабатывая, вносить свою долю хотя бы на собственное содержание. Об университете не могло быть и речи.

После долгих размышлений, посоветовавшись со старыми друзьями на фирме в Пензансе, Роджер решил устроить сына младшим клерком в ту же контору, где когда-то начинал и сам. У Руперта неплохо варит голова, а Роджер присмотрит, чтобы сын ее правильно использовал.