"Жизнь термитов" - читать интересную книгу автора (Метерлинк Морис)

IV

Откроем же вместе с У. У. Фроггаттом одно из этих строений, где копошатся миллионы существ, хотя снаружи мы не найдем здесь никаких признаков жизни и хотя они кажутся необитаемыми, словно гранитные пирамиды, и ничто не выдает необыкновенной деятельности, кипящей в них днем и ночью.

Как я уже говорил, это исследование не из простых, и до У. У. Фроггатта лишь немногие натуралисты получали удовлетворительные результаты. Совершенствуя старые методы и оснастившись лучше своих предшественников, выдающийся энтомолог из Сиднея вначале распилил гнездо по середине, а затем наискось – сверху вниз. Его наблюдения, наряду с наблюдениями Т. Дж. Сэвиджа, дают нам общее, но достаточное представление о планировке термитника.

В центре города, под башенкой из пережеванного и измельченного дерева, откуда расходятся многочисленные ходы, в 15—30 сантиметрах от основания, находится круглая масса различной величины, зависящей от размера термитника, которая, если ее увеличить до человеческих пропорций, была бы шире и выше собора св. Петра в Риме. Она состоит из тонких слоев деревянистого, довольно мягкого вещества, обвивающихся кругами, подобно коричневой бумаге. Английские энтомологи называют ее «Nursery»[4], а мы именуем Гнездом, что соответствует сотам для расплода у наших пчел. Обычно оно наполнено миллионами маленьких личинок величиной не больше булавочной головки, и его стены, очевидно в целях вентиляции, изрешечены тысячами крошечных отверстий. Температура здесь заметно выше, чем в других частях термитника, поскольку термиты, похоже, задолго до нас узнали о преимуществах своего рода «центрального отопления». Как бы то ни было, тепло, сохраняющееся в гнезде, настолько велико, что Т. Дж. Сэвидж, однажды довольно резко открыв большие центральные ходы и желая рассмотреть их вблизи, отпрянул перед теплым дуновением, ударившим ему в лицо и чуть было, по его словам, не перекрывшим ему дыхание, причем стекла его пенсне полностью запотели.

Каким же образом поддерживается эта постоянная температура, которая является для термитов вопросом жизни и смерти, поскольку ее падение до 16°С способно их погубить? Т. Дж. Сэвидж объясняет это теорией термосифона – циркуляцией теплого и холодного воздуха, обеспечиваемой сотней коридоров, проходящих по всему жилищу. Что же касается источника тепла, который в определенные часы дня и времена года не может быть исключительно солнечным, то им, вероятно, служит брожение груды травы или влажных отходов.

Вспомним, что пчелы тоже регулируют по своему желанию общую температуру улья и его различных частей. Летом эта температура не превышает 85° по Фаренгейту, а зимой не опускается ниже 80°. Это термическое постоянство обеспечивается сгоранием пищи и группами пчел, проветривающих улей. В группе, производящей воск, она повышается до 95° благодаря избыточному питанию восконосок.

По обе стороны от этого «Питомника», откуда ходы ведут в более красивые комнаты, маленькими кучками сложены белые продолговатые яйца, похожие на песчинки. Затем, спускаясь ниже, мы попадаем в «квартиру», где заключена царица. Ее поддерживают своды, а также смежные комнаты. Пол идеально ровный, а низкий и сводчатый потолок напоминает купол, образуемый стеклом для часов. Царица не может покинуть эту ячейку, в то время как рабочие и солдаты, ухаживающие за ней и охраняющие ее, свободно входят и выходят. Эта царица, по подсчетам Смитмена, в двадцать-тридцать тысяч раз больше рабочего. Это похоже на правду в отношении высших видов, в частности Termes Bellicosus и Natalensis, так как величина царицы обычно непосредственно связана с размером колонии. Для средних же видов Т. Дж. Сэвидж установил, что в гнезде, где рабочий весит десять миллиграммов, царица достигает двенадцати тысяч. И наоборот, у примитивных видов, например Calotermes, царица немногим больше крылатого насекомого.

Впрочем, царские покои можно увеличивать, и их расширяют по мере роста брюшка монархини. Царь живет вместе с ней, но его практически не видно, потому что он почти всегда испуганно и скромно прячется под огромным животом своей супруги. Мы еще поговорим о судьбе, бедах и преимуществах этой царской пары.

Из их покоев широкие дороги спускаются в полуподвалы, где открываются просторные залы, поддерживаемые столбами. Их обстановка известна хуже, поскольку для того, чтобы их исследовать, нужно сначала разрушить их ударами топора или заступа. Можно сказать только, что там, как и вокруг покоев, громоздятся одна на другой бесчисленные ячейки, занятые личинками и нимфами на различных стадиях развития. Чем ниже мы спускаемся, тем больше количество и размер молодых термитов. Там же находятся склады, где хранятся пережеванная древесина и трава, измельченная на крошечные кусочки. Это съестные припасы колонии. Впрочем, в случае неурожая и нехватки свежей древесины стены самого строения снабжают ее, словно в волшебной сказке, необходимой пищей, поскольку сделаны они из экскрементов – вещества, которое в интересующем нас мире вполне съедобно.

У некоторых видов значительная часть верхних этажей предназначена для выращивания особых грибов, заменяющих собой простейших, о которых пойдет речь в следующей главе и которые, подобно грибам, обязаны перерабатывать старую древесину или сухую траву, чтобы сделать их более усвояемыми.

В других колониях мы находим настоящие кладбища, расположенные в верхней части холмика. Можно предположить, что в случае аварии или эпидемии термиты этих колоний не в силах идти в ногу со смертью и вовремя поедать трупы, которые она сверх меры множит; они складывают их у самой поверхности, чтобы солнечное тепло быстрее их высушило. Затем они стирают их в порошок и тем самым создают запас пищи для кормления городского молодняка.

У Drepanotermes Silvestri есть даже живые запасы, или «мясо на ногах», хотя это выражение здесь не совсем уместно, поскольку у данного мяса нет никакой возможности передвигаться. Когда, по неизвестной нам причине, тайное правление термитника приходит к выводу, что количество нимф превышает необходимое, лишних из них помещают в специальных комнатах, предварительно оторвав им лапки, чтобы, двигаясь без пользы, они не потеряли в весе, а затем поедают их по мере надобности сообщества.

У этих же Drepanotermes мы обнаруживаем санитарные учреждения. Испражнения собираются в нишах, где они затвердевают и, наверное, становятся еще вкуснее.

Таково в общих чертах устройство термитника. Впрочем, оно довольно изменчиво, поскольку, как мы будем иметь еще не раз возможность убедиться, не существует насекомого менее рутинного и умеющего столь же искусно и гибко, как человек, приноравливаться к обстоятельствам.