"Предсказания китайского печенья" - читать интересную книгу автора (Демина Нина)

Глава четырнадцатая

— Париж, рейс двести пятьдесят один, Столяров получите задание на полет, командир воздушного судна Артемов.

Диспетчер передавала информацию Андрею, а я удивлялась спокойной уверенности, с которой я восприняла ее, ведь каждый рейс на Париж когда-то являлся для меня шансом услышать голос, случайно столкнуться в аэропорту или просто подышать одним воздухом с Анри.

Нынешним июльским утром, события происшедшие четыре года назад казались поблекшими и покрытыми патиной времени. Наша страна больше не являлась «занозой в заднице мирового капитализма», СССР распался и содрогался в последних конвульсиях. Страны Прибалтики отреклись от своего коммунистического прошлого и принялись зачищать свои ряды.

На волне этих событий в моей жизни возник Янис, позвонивший Андрею, не знаю уж какими неправдами добившийся от маменьки надиктовать ему номер телефона.

— Ну что, не надумала еще? — с легким акцентом спросил он.

— Ты с ума сошел Янис, столько лет прошло! Неужели еще лелеешь свою обиду?

— Ты же мечтала жить за границей, что ж не вышло? — вопросом на вопрос ответил Янис.

— Несчастный случай.

— Теперь тебе предоставляется счастливый случай, условия помнишь? — веселился он.

— Не знала, что ты такой злопамятный. Я думала, что ты давно женился и не вспоминаешь о былых ошибках.

— Женился. Попалась такая же дрянь, как ты, — слова эти он выплюнул в телефонную трубку.

— Так может дело в тебе? — усомнилась я.

— Дело не во мне и не в ней. Из-за тебя я ко всем женщинам подхожу с одной меркой.

— Мне жаль, — искренне сказала я.

— Мое предложение в силе. Соглашайся, — настаивал Янис.

— Я замужем.

— Враки. Твоя мать сказала, что вы просто вместе живете. Так что, да? — молчание в трубке стал напряженным.

— Нет.

— Будь ты проклята, сука.

Гудки.

Как жаль, что первые «настоящие» отношения с мужчиной окрашены воспоминаниями не только о первых чувственных опытах, но и о незаживающей ране, без злого умысла нанесенной мною Янису.

— В Париже грозовой фронт, но командиром принято решение на вылет, — сообщил нам Андрей.

Вместо Леночки, родившей прелестную девочку, с нами работает Надежда, студентка-заочница, вечно занятая своими многочисленными проблемами девушка.

— Надежда, тебе экономический, Нелли — кухня, Вадим — загрузка, Галка возьмет первый класс, — распорядился Андрей. Мы разошлись по салону самолета. Андрей доложил командиру о готовности к принятию пассажиров на борт самолета и вывез тележку со свежими газетами в ротонду телетрапа.

Пассажиры потянулись на посадку. Вместе с газетами мы раздавали улыбки и приветствия. За время руления к взлетно-посадочной полосе Вадим и Надежда продемонстрировали пассажирам расположения выходов и правила пользования ремнями безопасности и кислородных масок. Высветилась табличка «No smoking, Fasten seat belts» и, наконец, взлет. Рутинная работа кабинного экипажа — отработано до автоматизма.

Несмотря на грозовой фронт и боковой ветер, под аплодисменты пассажиров нам удалось совершить посадку в Шарль-де-Голле. Нас здорово поболтало на подходах к Парижу, пришлось сделать несколько кругов над городом, и вот мы подруливаем к зданию терминала.

— Нель, пойдешь в Duty Free? — спросила Галка.

— Пусть Надежда идет, ей еще в новинку, — ответила я и улыбнулась Наде.

— Что тебе купить? — засобиралась Надежда.

— У меня мужа нет, а остальное все есть, — отшутилась я, вспомнив вдруг ответ Андрея на заданный мною когда-то аналогичный вопрос.

— Кривишь душою, девушка, видно сама не хочешь замуж за Столярова, — вступилась за Андрея Галина.

— Не я ли предложение должна делать?

— Да хоть бы и так, мужиков их пока за грудки не возьмешь, сами ни за что не догадаются.

— Хочется, знаешь ли, смышленого мужа.

Наша с Галиной перепалка на тему, возникавшую не раз, была прервана Андреем, заглянувшим в отсек и объявившим о задержке с вылетом.

Наш вылет откладывался на час, затем на два, потом еще на час.

— За это время успели бы вернуться в Москву, — начали мы жаловаться друг другу.

Промаявшись еще два часа, командиром было принято решение на ночевку в Париже, в виду истечения рабочего времени летного экипажа. Наш самолет оттащили на дальнюю стоянку, и мы покинули аэропорт на маленьком автобусе.

Разместили нас в гостинице, где обычно останавливаются экипажи, следующие дальше по эстафете в Африку. Бросив вещи в номере, мы поели на скорую руку в ресторане отеля.

— Ребята, нам выпал редкий шанс провести вечер в Париже! — ликовал Вадим над тарелкой разнообразной закуски, собранной на шведском столе.

— Вы как хотите, а я по магазинам. У них на носу национальный праздник, и я рассчитываю на скидки, — сказала Галина, пересчитывая франки. — Жаль денег не много…

— Возьми мои, — предложила я, оставив несколько купюр на непредвиденные расходы.

— Мы хотим посмотреть на Нотр-Дам де Пари, да Андрей?

Андрей согласно кивнул.

— В такой ливень? — удивился Вадим.

В ответ на его вопрос за окном загремел гром.

— У вас и зонта нет, — поежился он.

— Викторова, Вадим считает тебя Снегурочкой, боится, что растаешь, — хохотнула Галина. — Хорош чаевничать. Париж ждет нас.

Мы разбились на две группы. Девчонки во главе с Вадимом бросились раскупать удешевленные товары в парижских супермаркетах, я и Андрей, позаимствовав большой зонт в Reception, направились к такси, вызванному услужливым персоналом отеля.

Прибыв на остров Сите, к Собору Парижской богоматери, мы стояли пораженные знакомым нам с детства, древним, и сейчас кажущимся мистическим обликом этого здания. Войдя внутрь полуосвещенного собора, мы застыли, охваченные благоговением перед его величием и божественно-мрачным готическим очарованием.

Религиозное смирение старины, ранней французской готики, необработанные поверхности стен и розы сохранившихся оригинальных витражей захватывал дух и наперекор реальности вспоминался не литературный образ Эсмеральды, а телесное уродство и красота души Квазимодо. Мы с любопытством заглядывали в темные уголки собора.

Посетители собора разговаривали разноязыким полушепотом. Молодой мужчина, стоящий ко мне спиной осанкой и очертаниями фигуры до боли напомнил мне Анри.

Кольнуло в груди, словно предательски ударили тонким острым предметом. Я тревожно разглядывала его, пытаясь отыскать родные черты.

Нет, это не он.

Сердце отпустило и внутри стало пусто, будто его вынули из меня. Я вдруг ощутила необъяснимую потребность отыскать Анри. Заполнить эту пустоту его лицом, голосом, его чувствами. Мозг мой, сначала отринувший эту мысль, вдруг ухватился за нее и не отпускал, доказывая, что шанс, подаренный мне судьбою надо непременно использовать. Если я поступлю иначе, я буду жалеть об этом всю жизнь.

Всю жизнь!

— Детка, я хочу подняться на колокольню или как ее там… — Андрей поцеловал меня в макушку и обнял за плечи.

Андрей! Может все рассказать ему и попросить вместе найти Анри в этом огромном городе? А вдруг, после обретения своей утерянной любви, я не смогу больше оставить Анри? Что тогда я буду объяснять обманутому Андрею? Нет, надо встретиться с Анри наедине, рассказать ему о своей незабытой любви, о несчастье, пережитом после ее потери. Он же ничего не знает, в этом постарался Мишель.

— Там такая крутая лестница, я подожду тебя внизу, поближе рассмотрю витражи, — вымученно солгала я, и мысленно поблагодарила бога за данную мне возможность побега.

Я подождала, когда Андрей скроется в низкой арке и потихоньку начала ретироваться к выходу из собора. Напоследок я оглянулась и спросила себя: это именно то, что ты хочешь? Ответа не последовало.

Выйдя на площадь, я, боясь передумать, бегом направилась к стоянке такси. Зонт остался у Андрея, и я промокла до нитки, дожидаясь машину. Ливень накрыл город, и машины медленно плыли по старинным улицам, зачерпывая бампером накатывающие волны от впереди идущего транспорта и судорожно дергая дворниками, не успевающими справиться с потоком. Остановившийся таксист не сразу понял из моих объяснений, куда именно мне нужно. Я старалась выговорить адрес, помня его наизусть. Таксист заинтересованно смотрел на меня в зеркало заднего вида. Мокрая курица — вода капала с прядей моих волос на форменный пиджак с металлическим серпом и молотом Аэрофлота, называемого летными и кабинными экипажами «курицей».

Вдвойне верно.

Мы остановились у серого от дождя и от времени здания, таксист торжественно объявил наше прибытие и ждал моего выхода на смываемую дождями улицу. Я передала на переднее сиденье смятые в кармане пиджака франки. Открыла дверцу и поежилась от мороси захлестнувшей мои выпростанные наружу колени. Захотелось забраться внутрь теплого салона и попросить таксиста повернуть назад, к моему отелю. Но остановила себя призывом о том, что никогда не прощу себе упущенный шанс.

Захлопнула за собой мир, оставшийся с вежливым таксистом, теплом и безопасностью, гарантированной этим маленьким островком цивилизации, я вышла как безрассудный моряк в шторм, в бурное море на утлой лодке.

Забежав под крышу подъезда, рассмотрела таблички, перечисляющие проживающих жильцов.

Анри Лален.

Я на месте. На мое счастье из подъезда выпорхнула юная дева, удивленно окинув меня взглядом, а вернее мою подставленную в образовавшуюся щель туфлю. Мокрая, но все-таки авиационная форма внушила ей доверие и она, улыбнувшись мне и даже придержав распахнутую дверь, кивнула и крикнула в дождь:

— Bonsoir!

— Bonsoir! — ответила я, не боясь, что девушка расслышит чужеземный акцент.

Я поднялась на этаж выше комнаты консьержки и теперь могла, не боясь, привести себя в относительный порядок. Зеркало отразило испуганное решительными действиями лицо, слипшиеся мокрые волосы и выбивающие от остывшей одежды чечетку зубы. Черт побери, отступать поздно, и появиться в таком виде перед Анри, да и перед кем-либо еще было стыдно.

Собравшись с силами, я поднялась по лестнице до этажа Анри. Остановившись около двери, надавила кнопку звонка, отрезая путь назад. Замерла, ощущая биение своего пульса в висках. Звонок раздался за стенами, отделяющими меня от любимого человека. Я не слышала стука каблуков или шороха одежд человека открывающего мне дверь, только лязг замков на металлической поверхности, украшенной коваными завитками. Отсутствие глазка объясняло полное доверие консьержке. Это было моей единственной надеждой.

Дверь распахнулась, и я услышала до боли знакомый голос и шелест удаляющихся шин инвалидной коляски:

— J'attendre vous…

— Анри… — выдохнула я.

Шины резко скрипнули от внезапной остановки.

— Неле?

— Анри! Любимый… — бешено застучало сердце.

— Неле! Ты…

— Все эти годы я верила, что ты не забудешь меня, — я боялась, что упаду в обморок от нахлынувших чувств.

Я встала на колени, в раскрытых дверях, что бы увидеть напротив его глаза. Но Анри, не повернулся ко мне, наоборот, колеса бешено движимые ладонями Анри увозили его от меня вглубь огромного помещения. Я сорвалась с места, не желая дать ему исчезнуть. Мои колготки не выдержали движения по полу и вверх, и треснули на правом колене. Мимолетно я отметила это, как еще один минус в моем неподобающем внешнем виде.

— Не надо, не подходи ко мне… — попросил Анри.

— Почему? — искренне удивилась я.

— Я уродлив, как Призрак оперы. Не хочу, что бы ты меня видела.

— Анри, побойся бога, я вырвалась к тебе всеми правдами и неправдами, неужели ты и после этого будешь верить в то, что я не люблю тебя? — отчаянно прошептала я.

— Посмотри на меня!

— Я никогда не верил в твое предательство, — печально проговорил он, не оборачиваясь на мой призыв.

— Предательство? Слова и музыка Мишеля! — уже криком зло иронизировала я.

Анри не понял моей иронии. Он сидел в кресле-коляске спиной ко мне. А мне так хотелось заглянуть ему в глаза.

— Анри, повернись ко мне, — взмолилась я.

— Нет, Неле.

Я подошла вплотную и силою развернула ненавистную коляску к себе. Лицо его было испещрено шрамами, одна сторона бугрилась бордовыми наростами, другая наоборот была слишком гладкой, как не по размеру натянутая резиновая перчатка. Только глаза Анри, цвета яркого летнего неба, остались такими же, как в моей памяти.

Мой, непроизвольно вырвавшийся возглас убил Анри. Плечи его опустились, как от удара — Уходи, — умоляюще попросил он.

Я снова встала на колени и протянула к нему руки.

— Нет! Прости, я виновата, я готовилась, но…

Он не шел в мои объятия.

— Уходи, Неле.

Он не знает, какая я упрямая, я все равно добьюсь своего! Я схватила его за брюки и поклялась не разжимать своих рук, пока он не скажет «да».

— Я никуда не уйду от тебя! Мы будем вместе, я брошу все, свою родину, семью! Я хочу быть с тобой, я посвящу тебе свою жизнь!

— Не надо жертвовать собой Неле. Уходи, — и тихо добавил. — Сейчас придет Мишель и моя жена.

Я невольно разжала кулачки, и Анри медленно откатился от меня.

— Жена?!

Я стояла на коленях оглушенная этим известием, как будто гром, гремевший за окнами этого дома, поразил меня — Да,… я женат, — с трудом промолвил он.

— Боже, на ком? — вырвался у меня дурацкий вопрос.

— Хирург, которая делала мне операции по восстановлению. Она была ко мне так нежна и так сострадательна. Правда, не слишком у нее получилось, но как это бывает между пациентом и врачом — она из чувства вины, а я из чувства благодарности… — он говорил так, будто сам убеждал себя. — Мишель говорит, что пройдет еще несколько лет и десятки операций, прежде чем я стану отдаленно похожим на прежнего Анри. Я урод, Неле. У меня уродлива душа, она измучена физическими и моральными страданиями, — он умолк, словно устыдившись порыва, и через секунду продолжил. — Но я пытаюсь жить жизнью с новым лицом и нелюбимой женщиной. Я ей обязан своим воскрешением.

Из состояния шока, в котором я пребывала, меня вывело упоминание о Мишеле. Я вскочила на ноги.

— Ты доверяешь Мишелю? Как, после случившегося, он продолжает оставаться твоим другом и пользуется твоим доверием?

Анри тяжело вздохнул, воспоминания давались ему нелегко.

— Стечение обстоятельств, Неле. Я был очень зол, готов был убить его. Когда увидел, что Мишель вошел в цех, я оторвался от группы и накинулся на него с кулаками. Началась драка. В этот момент я ничего не соображал, ослеп от гнева, не понимал как это опасно, что мы сцепились рядом складированных у стены цеха цистерн. На этом заводе не соблюдались условия хранения химикатов, все произошло не по нашей вине, хотя косвенно мы сыграли роль катализатора. Цистерны обрушились на нас. Мишель не виноват в моем несчастье, просто мне не повезло, одна из цистерн оказалась поврежденной. Это все злой рок преследующий меня.

— Рок по имени Неле, — раздался голос Мишеля. — Познакомься Анри, еще одна жертва этой фурии. Я обнаружил его у нашего парадного, он искал ее. Я очень удивился, когда узнал, что она здесь и нашла-таки способ подобраться к тебе.

Мишель и Андрей стояли в распахнутых дверях и нас разделяли лишь два десятка метров холла.

— Андрей, как ты оказался здесь? — в изумлении спросила я.

Андрей спокойно ответил мне, но я-то знала какова цена этого спокойствия:

— Я увидел сверху, как ты ловила такси. Мне повезло, и я успел не потерять тебя из виду. Кажется, я понимаю, что здесь происходит. Это и есть Анри?

— А кто вы? — Анри больше не пытался скрыть свое лицо и выехал на освещенную часть холла.

— Я ее муж, — уверенно ответил Андрей.

Удивленно распахнулись синие глаза, глядя в которые я не замечала уродства Анри:

— Ты замужем?

Я не смогла ничего ответить, в какой-то мере Андрей был прав, несмотря на отсутствие штампа в наших паспортах, мы были бы единым целым, и если бы не Анри…

Слишком много «бы».

— Интересно, что она успела напеть тебе, Анри? — взял слово Мишель. — Надеюсь, ты не поддался на песни московской сирены? У меня в ушах до сих пор стоит ее сладкий голосок, — и, наклонившись к инвалидной коляске приказал Анри. — Надо прощаться, Изабель остановилась побеседовать с консьержкой, я не советую посвящать ее в перипетии давно оконченного романа.

— Изабель? Твоя жена? — спросила я все еще не понимающая, что нас просят уйти.

Анри дернулся от произнесенного мной имени своей жены.

— Да. Прости, Неле, но Мишель прав. Вам лучше уйти. — Анри развернул свою коляску и медленно двинулся вглубь холла.

Глядя на его удаляющуюся спину, я не смогла сдержать обуревавших меня эмоций. Я бросилась вслед за ним, бросая слова, о которых могла пожалеть потом.

— Конечно, Мишель всегда прав! — кричала я. — Мне жаль, что я, как идиотка, хранила свою любовь столько лет! Ты, как тень, Мишель, всегда стоял между мной и моим счастьем!

Мой бешеный выпад побудил, следившего за развитием событий Андрея схватить меня в охапку, оторвать от пола и нести к распахнутым дверям. Я сучила ногами, больно ударяя Андрея каблуками туфель. Он крепко держал меня и шептал в мои мокрые волосы:

— Тише. Уйдем, все ясно, мы здесь лишние.

Мой взгляд наткнулся на висящую, на стене фотографию. Лето. Нева. Я и Анри.

Рыдания сотрясли мое тело. Размазывая остатки косметики на своем лице, я уткнулась в грудь Андрея. Было нестерпимо больно.

— Анри! — простонала я — Слушай, как я плачу, это умирает моя любовь!

Андрей подхватил меня под колени и на руках понес вниз по лестнице. Женщина, поднимающаяся нам на встречу была женою Анри. Она явно была старше его, красива, с умным выражением холеного лица. Выражение его менялось по мере приближения к нам, появилась искра узнавания. Наверное, изучила каждый миллиметр ленинградской фотографии. Ее лицо отобразило испуг. Андрей, не обращая внимания на остановившуюся женщину, пронес меня мимо. Я даже не пыталась одернуть юбку, что бы закрыть порванные на колене колготки.

— Я хочу, что бы он был счастлив, — прошептала я Андрею.

Он крепче прижал меня к своей груди.

— Ну, слава богу! — ответил он. — Подумаем лучше о себе, нас заждались в отеле.

В такси он завернул мои ноги в свой китель, промокшие туфли усугубляли мое и так плачевное состояние. Вытер носовым платком разводы туши на моих щеках. Ни словом он не попрекнул меня в том, что я бросила его в Нотр-Дам де Пари.