"Предсказания китайского печенья" - читать интересную книгу автора (Демина Нина)

Глава шестая

Утро началось с моего пробуждения в полном одиночестве. Не открывая глаз, я пошарила рукой по простыне еще сохранившей тепло Анри. Не обнаружив никого рядом, разлепила, еще опечатанные сном, веки. Прислушалась, не шумит ли вода в ванной комнате?

Тишина.

Сон разом освободил меня от своих оков. Что бы это значило? Где Анри?

— Анри! — негромко позвала.

Завернувшись в простыню, прошла в ванную, заглянула, постучавшись в туалет. Анри нет.

Лихорадочно натянув на себя стянутый, с гостиничной вешалки, пригодившийся таки Аллочкин пеньюар я стала обыскивать номер. Хотя бы записка! Ничего.

Вышла в коридор и настойчиво стала барабанить в номер Анри. Никого.

Мне стало страшно от возникшей мысли, что я, возможно, больше никогда его не увижу. Паника охватила меня. Что случилось? Анри испугался своего признания и возможного объяснения утром и попросту сбежал? С мужчинами такое бывает. Они решают, что женщины посягают на их свободу, боятся, что, признавшись в любви, становятся уязвимыми для цепей Гименея, и не придумывают ничего проще как сбежать от любимой женщины.

Лучше бы он никогда не признавался мне в любви. Я не хочу замуж. Анри, вернись!

Я умоляю тебя! Клянусь, никогда словом не дам тебе понять, что жить без тебя не могу! Что люблю тебя! Только вернись. Будь со мной рядом.

Трясущимися руками я набрала номер Reсeption.

— Мсье взял такси и справочник по городу, — ответили мне.

Вещей не брал. Расчет с гостиницей не производил. У меня отлегло от сердца. Для горничных и обслуживающего персонала, мы, специально, не стали переносить вещи Анри в мой номер. Создавали впечатление отдельного проживания, утром сминая постельное белье на его кровати.

Оставалось сидеть и ждать когда он нагуляется. Наверное, обдумывает свои дальнейшие действия на мой счет.

После сорока минут напряженного ожидания и нафантазированных в горячечном мозгу вариантов исхода происшедшего, раздался осторожный стук в дверь.

Поскольку, прислушиваясь, я все сорок минут простояла около двери, теперь, глубоко вздохнув, перекрестилась и тихонько приоткрыла ее, боясь вспугнуть желаемое. Анри втянул голову в приоткрытое пространство, подмигнул мне и приложил палец к губам.

— Горничная меняет полотенца в соседнем номере… — протиснулся внутрь Анри.

Я положила голову на его грудь, мы замерли, и я отчетливо услышала биение его сердца. Боже, за все это время, мы бессчетное количество раз занимались любовью, но я, никогда не прислушивалась к этим глухим ударам, сейчас уже начинающих менять свой темп. Я люблю тебя, про себя прошептала я.

— Я люблю тебя… — словно эхо, повторил за мной Анри.

Непрошеные слезы вдруг сжали мое горло. Я не могла ответить ему, лишь судорожно ловила губами воздух, как рыба, выброшенная на берег удачливым рыбаком.

Я не стала задавать ему вопросы, напуганная нарисованным в моем сознании побегом Анри. Довольно и того, что он рядом и судя по тому, как, обнимая меня одной рукой, другой, придерживая мою голову у себя на груди, мелкими шажками ретируясь в сторону постели, он собирается подтвердить свои слова о любви, действиями. Я двигалась в этом танце, закрыв глаза, все еще слыша, теперь уже частые, биения его сердца.

Анри встал с нашего ложа, нагой подошел к окну, задернутому шторой, и, приоткрыв ее, посмотрел на тихую улицу и палисадник, расположенный между гостиницей и жилыми домами.

— Мне нравиться здесь. Здесь я был очень счастлив. Я буду скучать.

Сегодня ночью мы уедем из Ленинграда. Закончатся наши каникулы. Мы вернемся в шумную Москву, я на работу, а Анри через три дня улетит в Париж.

Я смотрела на него, стараясь запомнить волшебное тело: стройные, на удивление гармонично развитые ноги, упругие ягодицы, покрытые персиковым пушком и следом загара, подробности не агрессивного сейчас фаллоса, красивую гладкую грудь, прекрасное — без единого изъяна — лицо, бездонные, бирюзовые от дневного света, глаза, и густые, слегка растрепанные волосы.

— Надо купить сувениры Аллочке и Мишелю, я звонил ему в Москву, они приедут встречать нас, — Анри повернулся ко мне, снова задернув штору.

— Но поезд прибудет около семи часов утра! Аллочка ни за что не встанет так рано.

Не стоит им беспокоиться, доберемся на такси, — попробовала заступиться за подругу я.

— Они сами захотели. Я пытался отговорить Мишеля — напрасно, — и, тут же бросился на кровать, стягивая с меня одеяло. — Одевайся, ленивица, пойдем выбирать сувениры!

— С удовольствием Анри, и нам еще предстоят сборы в дорогу! — сказала я, шутливо щелкнув его по носу.

— И стоит немного отдохнуть днем, ведь в поезде я не дам тебе уснуть! — теперь он откинул, вновь натянутое мной одеяло, и, по-моему, проделывал то же, что и я — запоминал. Чтобы никогда уже не забыть. Чтобы помнить.

Мы прошли через весь Невский, купив по дороге керамических сфинксов, фигурок медного всадника, картинок с разводными мостами, открыток с видами Ленинграда, зачем-то несколько бюстов Ленина. Как потом выяснилось, парижские друзья Анри просили его непременно привезти коммунистическую атрибутику, в связи с перестройкой в СССР во Франции бум «гласности» и всем, что с ней связано. В «Сирени», на углу Невского и Литейного, Анри купил мне французские духи «Мажи нуар». Я как могла отказывалась, уверяя его, что духов у меня несметное количество, но мой любимый проявил завидное упорство и, в конце концов, победил, сказав, что ему очень нравится запах.

Упаковав купленные подарки и наши вещи, пообедав в гостиничном ресторане, мы устроили сиесту — пили шампанское за прекрасно проведенное время в этом замечательном городе и за наш отъезд, занимались любовью и даже немного поспали, в полумраке задернутого шторами номера.

Около полуночи мы распрощались с персоналом гостиницы, пожелавшим нам доброго пути и, наняв мальчишку-портье донести наши потяжелевшие и увеличившиеся в количестве вещи на противоположную сторону площади до Московского вокзала, тронулись в путь.

Снова купе спального вагона, проводником на этот раз женщина. Проводив нас до купе, покачала головой и в момент, когда Анри шагнул внутрь, произнесла:

— Какой красавчик. Ох, и придется тебе с ним, девонька. Смотри в оба!

Поезд набирал ход, мы сидели притихшие, будто чувствовали, что самое лучшее и беззаботное время осталось позади. За окном мелькали быстро редевшие огни ленинградского пригорода. Анри взял меня за руку. Понес ее к губам, потом вдруг резко встал, как будто на что-то решился, и неожиданно опустился на колено передо мной. Опешившая, я вскочила, Анри потеряв равновесие, встал на оба и ухватил край моего платья.

Дежа — вю.

Стоп! Это уже было со мной… Или не со мной?

Услужливая память вернула мне картинку, созданную моим воображением, после слов Аллочки, перед посадкой в поезд.

— Неле, пожалуйста, будь моей… — заторопился Анри.

Казалось, в тесноте нашего купе наэлектризовалась даже оконная занавеска — как в мистическом фильме, она шевельнула своими оверлоченными краями, призывая меня ответить ему.

— Встань, Анри! — я неловко пыталась увернуться от его напряженных рук.

— Нет, ответь, — как молоденький бычок, он упрямо наклонил голову.

— Да, Да!!! — почти крикнула я, взяла его за руки и, наконец-то, подняла с колен.

— Анри, я согласна. Я люблю тебя, и ни с кем больше не буду счастлива, — в этот момент я подумала, что это истинная правда.

Он торжественно достал заранее спрятанную, в задний карман джинсов, бархатную коробочку с золотой надписью «Союзювелирторг». Так вот зачем утром он выходил в город, бросив меня в одиночестве мучиться сомнениями!

Узкая золотая полоска с маленьким бриллиантом. Наверное, пришлось тебе попотеть, выбирая, из небольшого ассортимента изделий «Союзювелирторга» подходящее под французский обручальный стандарт, кольцо.

Взяв мою левую руку, пытался надеть кольцо на мой палец. Я поправила его, подставив правую. Еще одна проблема, надо будет решить религиозный вопрос. Анри не знаком с тонкостями обрядов нашей ветви христианства. Я попыталась, как могла объяснить ему, что колечко я буду носить на правой руке.

Сейчас я не помнила о том, что пыталась залучить Анри в свои сети. Даже не понимала того, что это сбылось. Я сама попала в сооруженную ловушку и была бесконечно счастлива. Счастлива от сознания того, что этот великолепный мужчина, красавец и умница и есть мой суженый. Мой Тиль! Мой жених. Мой муж.

До утра мы любили друг друга, строили планы на будущее, радовались настоящему.

— Представляешь, как удивятся Мишель и Аллочка, когда мы завтра… нет, уже сегодня сообщим им что решили пожениться! — радовался Анри.

Ложка дегтя в бочке меда. Мишель!

— По-моему, Мишелю я не очень нравлюсь… — осторожно сказала я.

— Что ты, Неле, он был в тебя немного влюблен, ревнует, и считает тебя не совсем искренней.

Из сказанного делаем вывод, что Мишель обрабатывал Анри, пытаясь внушить ему недоверие ко мне.

— Как можно быть немного влюбленным? Или влюбленным или нет! — возмутилась я.

— Это по-русски, — ответил Анри. — Французы скорее скажут «я немного влюблен», чем «она мне нравится».

— Вот в этом и весь фокус, вы все время в кого-то влюблены. Как узнать настоящее чувство? Вот Мишель и сомневается! Ну а ты? Ты любишь меня или немного влюблен? — спросила я.

— Я не просто тебя люблю, я тебя обожаю, жить без тебя не могу! — что бы доказать правдивость своих слов Анри склонил голову и готов был снова бухнуться мне в колени. Я остановила его, приподняв за подбородок, взглянула в ясные глаза:

— Верю.

На вокзале было неожиданно многолюдно, толпа встречающих осадила ранний поезд.

Проводница по-матерински перекрестила нас и пожелала счастья.

Мишель и Аллочка стояли около газетного киоска. Мишель положил Аллочке руки на плечи, они о чем-то оживленно беседовали, даже не смотря в сторону, выходящих с перрона, пассажиров. Аллочка улыбалась. Мне стало спокойней. А вдруг я сама себя накручиваю? Вдруг Мишель хорошо отнесется к новости о нашей помолвке? Все одним недоброжелателем меньше! Увидев наши счастливые лица, Мишель, постарался сохранить улыбку, принадлежащую Аллочке, но обмануть меня не смог. Слишком я была заинтересована в настоящем, искреннем дружеском расположении Мишеля, что сразу почувствовала фальшь. Жаль, видимо придется воевать…

Расцеловались. Аллочка женским чутьем уловила рвущуюся наружу неожиданную, даже для нас, новость.

— Что это вы такие загадочные? Светитесь все… Ну-ка выкладывайте, уж не натворили чего дети мои? Кого лишили девственности?

Мишеля передернуло от Аллочкиной скабрезной шутки. То ли от шутки, то ли от смысла вложенного в нее. Кого же он все-таки ревнует? Меня или Анри? А если Мишель питает к Анри не только дружеские чувства? У них там такие нравы, что подобное вполне вероятно! Да нет, остановила я себя, Мишель неоспоримо дамский угодник. Что же мешает ему радоваться за друга? Через несколько секунд, мы, вероятно, узнаем разгадку этой тайны…

— Дорогие друзья! — по-английски, что бы поняли все, начал Анри. — Разрешите представить вам, мою невесту, в скором будущем мадам Анри Лален. Сегодня ночью я сделал Неле предложение быть моей женой. Неле согласилась. Поздравьте нас!

В доказательство слов Анри, я продемонстрировала обручальное колечко.

Последовала немая сцена. Оглушенный новостью Мишель, походил бы на «городничего», если бы не отличался более изящной комплекцией. Аллочка впилась глазами в кольцо, пересчитывая караты.

Ожидаемой реакции не получилось. Анри наклонил голову в, уже знакомой мне, позе упрямого, молоденького бычка, и нацелился выяснить, почему друзья странно отнеслись к известию о нашей помолвке.

Наши друзья словно опомнившись, кинулись нас поздравлять. Аллочка троекратно в губы целовала Анри на правах близкой родственницы. Мишель поцеловал меня в щеку, я подставила другую, продемонстрировав смиренность и дружелюбие.

— Поздравляю, — старался подавить в себе раздражение и готовые сорваться с языка упреки, Мишель.

Подхватил мои вещи и, пропуская меня с Аллочкой вперед, приостановил Анри. Мы, движимые попутчиками, удалялись от них. Обернувшись, я увидела, как Мишель внимательно слушал эмоциональную, подкрепляемую жестами (привычка, приобретенная при общении со мной) речь Анри.

— Черт побери! — в сердцах вырвалось у меня.

— Мишелька будто не рад нашей помолвке, — уточнила Аллочка.

— Не пойму я его. Ему, что за беда, если Анри женится на мне по большой любви?

Как у тебя с ним? Он что-нибудь говорил о нас с Анри? Только, пожалуйста, серьезно! — попросила я.

— На какой вопрос отвечать первым? Начну со второго. До вашего приезда было все нормально, пару раз встречались. Дальше поцелуев Мишель идти боится, как я его не подбадривала. Теперь-то уверен на все сто, что был прав. Вопрос три: все, о чем мы с ним говорили прямо или косвенно касалось вас. Ну а на первый вопрос вот тебе не ответ, а мнение: беда Мишеля в том, что не верит он нам ни капельки.

Подозревает во всех смертных грехах. В прелюбодеянии, обмане и корысти особенно.

Что ж греха таить, планчик-то у нас и в самом деле был!

— Умоляю тебя, никогда больше не произноси этого! Даже про себя. Я по настоящему люблю Анри, и не дай бог мне что-нибудь помешает, — и с ужасом застывшим в глазах, вдруг охрипшим голосом спросила. — Ты случайно в порыве откровенности не проболталась Мишелю о моих первоначальных планах насчет Анри?

— Когда шампанского выпью много чего зряшного болтаю, но, клянусь, о том, как мы загадывали Анрюшку под венец отвести, ни-ни, — побожилась Аллочка.

— Дай-то бог, если это только его догадки. Я постараюсь, что бы он забыл о своих сомнениях, все силы приложу, — воспрянула духом я, и снова засомневалась. — Но если они подкреплены словами или действиями, доказывающими наш сговор, все, мне конец. Не отступится Мишель.

На протяжении пути от вокзала до нашего дома я была карамельно-патоко-сладкой с Мишелем. Села рядом на переднее сиденье, отговорившись от Анри тем, что в сумке у меня хрупкие керамические сувениры, и на заваленном вещами заднем сиденье велика вероятность их повредить. Конечно чушь. Но, поцеловав Анри в нос и заверив, что двадцать минут не способны разлучить нас, я была отпущена и теперь строила Мишелю невинные глазки, рассказывая, как мы весело отдыхали в Ленинграде.

Мишель оттаял. Он смеялся над моим рассказом о наших приключениях в «Парусе» и рассказом Анри о том, как он отбивался от гостиничных девиц, когда имел неосторожность один выйти в город. О! Вот это новость! Я накинулась на него с преувеличенной бранью, как супруга, много лет состоящая в браке, и мы все смеялись до колик.

Подъехав к нашему дому, остановившись у подъезда, мы с Анри напомнили друг другу то, о чем договорились в поезде. Вечер мы проведем вместе с Мишелем и Аллочкой, а завтрашний день будет посвящен знакомству с моей семьей.

Дома была одна Лерка.

— Явилась. Ну, систер, как славный город на Неве? — полюбопытствовала она.

— Действительно славный. Потом расскажу. Сейчас нужно пошептаться с Аллочкой и немного поспать.

— А в поезде чем занималась? — спросила еще более любопытная Лерка, закрывая за собой дверь. Иногда она бывала в благостном настроении.

— Вижу, настроена к Мишелю по боевому. Растаял на глазах, — сделала выводы Аллочка.

— Одной мне не справиться. Ты должна мне помочь. Мишелю надо дать понять серьезность наших намерений. Любовь. И баста, — я резанула ребром ладони воздух.

— Никаких чуть-чуть. С твоей стороны полная открытость, никаких тайн и секретов.

Отвечай на любые вопросы. Предельно откровенно.

— И о Янисе? — уточнила моя подруга.

— Девственницей не представлялась. Можно и о Янисе. В пределах разумного. И, учти, мы давно расстались. Не вздумай ляпнуть, что он об этом не знает! — я, как Кашпировский, гипнотизировала глазами Аллочку, пытаясь внушить ей важность последней фразы произнесенной мною.

— Мишеля твое прошлое очень интересует, — доложила она.

— Вот и расскажи. Он оценит. Сейчас у Анри ближе его соотечественников нет, — я опять принялась гипнотизировать подругу. — Это важно.

— Ночная кукушка всех перекукует, — хихикнула Аллочка.

— За этот аспект не беспокойся, — пообещала я.

— Я в тебя верю. До вечера, отдыхай, — Аллочка с пониманием посмотрела на меня, кивнула головой и подмигнула.

Анри и Мишель пригласили нас в ресторан при гостинице «Пекин». Помпезное здание, вышколенный персонал. Угощались бульоном с трепангами, креветками в кляре со сладким соусом, свининой по любимому рецепту дедушки Мао и другими экзотическими блюдами.

Аллочка выполняла мои указания с, внушавшим тревогу, рвением. Приглашая Мишеля на танец, она, в полном смысле, вешалась ему на уши. Не отнимая губ от его уха, дико вращала глазами в мою сторону. Анри обрадовал меня новостью, что сегодня нам не придется расставаться, мы переночуем в квартире Мишеля, любезно предоставленной по личной его инициативе. Подобная инициатива сначала обескуражила меня:

— А как же сам Мишель?

Как истинный друг Мишель переночует в номере Анри в отеле Центра международной торговли. В принципе дело обычное, если бы не отношение Мишеля к нашей связи. К чему бы такая щедрость?

Спорить поздно, да и незачем.

Оттанцевав Мишелю уши, Аллочка вернула его друзьям. Я горячо поблагодарила Мишеля за возможность побыть с любимым перед долгой разлукой. Даже глаза повлажнели. Мишель с интересом наблюдал за мной, гадал, лукавлю ли я. Я, вооруженная своей любовью к Анри и неприязнью к подозрительности Мишеля, была на высоте.

Разломив, напоследок, китайские печенья с предсказаниями выяснили: Анри предстоит разлука с любимым человеком, Аллочке — повышение по службе, Мишелю — очень дорогая находка, мне — совет, не разочароваться в людях окружающих меня.

Есть, о чем подумать.

Аллочка, в мечтах, уже примеривала кресло Амалии.

Мишелю посулила выигрыш в лотерею.

— Разлука ваша, дело уже предопределенное, так, что расстраиваться нечего. Вот вернешься из Парижа, и честным пирком, да за свадебку! — глумилась над Анри Аллочка.

— А люди, они на то и люди, не будь злопамятной, отомсти и забудь, — дала мне совет подруга.

Мишель отвез нас к себе. Без прежней боязни проезжали мы через пост охраны.

Мишель показал, где можно найти нужные для нас вещи, пообещал завтра заехать за нами, подхватил, рассевшуюся было на кухне, Аллочку и уехал.

Из соображений безопасности я решила сделать обход уже знакомой мне квартиры.

Взяв Анри под руку, предложила осмотреть спальню и ее готовность принять наши вожделеющие тела.

Мишель основательно подготовился к приему гостей. На огромной постели застеленной белоснежным бельем, лежала роза. Шампанское охлаждалось в ведерке со льдом. Как для себя приготовил. Ай, да Мишель! Но меня больше интересовали окружающие предметы, расставленные на плоскостях спального гарнитура. Фотографии, фигурки нецке, горка книг на разных языках. Внимательным взглядом я искала место, где, при желании, можно установить видеокамеру. Я понимала, что подозреваю Мишеля в предательстве друга, но ничего не могла с собой поделать. Я не верила ему, так же как и он мне.

Анри с удовольствием прилег на хрустящие простыни и приглашающим похлопыванием по снежно-белой равнине позвал меня к себе.

— Не так все просто, милый, — я загнула мизинец. — Сначала, на кухне, мы выпьем по бокалу шампанского за здоровье Мишеля… Затем, наполним ванную, и там выпьем по бокалу шампанского за нас… — я загнула безымянный палец, сверкнув бриллиантом обручального кольца. — И только в последнюю очередь мы доберемся с тобой до постели, — я загнула средний палец, сжала свой кулачок и погрозила им Анри. — У нас еще много мест где мы не занимались любовью.

Кулачком я грозила не только Анри. Если ты, Мишель, решил запечатлеть наши сексуальные упражнения, то, я боюсь, будешь разочарован. Война, так война!

Анри был в восторге от моего предложения. Выдернул из ведерка шампанское, заменив его розой, завладел моей рукой и чуть ли не бегом устремился в кухню.

Под щемящую душу мелодию «Lady in red» и проникновенный голос Криса де Бурга Анри выстрелил пробкой великолепного напитка и, пролив несколько драгоценных капель, наполнил бокалы. Пригласив на танец, помог мне спуститься с высокого барного стула. Держа в руках бокалы, мы двигались в такт, все сильнее прижимаясь, друг к другу. Мы не целовались с тех пор как вышли из поезда, и это, казалось, было очень давно.

Анри взял мой бокал и поставил его на широкий кухонный стол. Нарочитой неторопливостью Анри довел меня до дрожания конечностей, и что бы полностью не потерять способность действовать, я взяла этот процесс в свои руки. Прижав его к столу, дрожащими руками пыталась расстегнуть ремень и пуговицы легких брюк.

Ничего не получалось. Анри, незаметным движением, помог мне, и они, с шорохом и бряцанием, упали на пол. Монеты, положенные Анри в карманы брюк, со звоном раскатились по бежевой плитке пола. Не отвлекаясь на подобную «мелочь», Анри перехватил мою инициативу. Подняв меня, усадил на влажный, от капель шампанского и приятный своей прохладою, стол. Исследовал нетерпеливыми губами вырез платья.

Горячими руками подтянул мои, уже слегка охлажденные, ягодицы к себе. Пытаясь удержать равновесие, я схватилась за ворот его рубашки. Под тяжестью моего тела ворот угрожающе затрещал и Анри стал наклоняться ко мне. Я падала на спину, на, когда-то стерильный, с большим уважением и тщанием оттираемый Мишелевой домработницей, стол. Бокалы, вытесняемые моим телом, с положенным им хрустальным звоном упали на плитки пола.

О, да, таких блюд на этой кухне еще не готовили!

Сфокусировав зрение, и потрепав за плечо уткнувшегося в мою грудь Анри, я с ужасом оглядела поле боя. Рассыпанные монеты, осколки стекла, и ручейки шампанского украшали пол кухни.

Анри не позволил мне ступить не него, что бы не порезать ступни. Освободившись от своих, осевших на туфли, брюк, он осторожно взял меня на руки и понес к следующему пункту нашего путешествия.

Ванная комната Мишеля поражала своей площадью, блеском черной плитки отражавшей наши фигуры и возбуждающим пряным запахом парфюмерии. Анри наполнял водой вместительную чашу, пока я выбирала из огромного арсенала пенок и солей нужный флакон. Анри выплеснув, переданную мной пену, взбивает ее струею теплой воды.

Мокрыми руками снимает мое несчастное (весь подол в пятнах от брызг шампанского) платье. Удаляет останки нижнего белья. Держа Анри за руку, я перешагиваю в миниатюрный бассейн. Какое блаженство! Теплая вода умиротворяет, мягкая невесомая пена ласкает кожу. Анри устраивается напротив меня. Его ступни касаются моих бедер, и он, шевелит пальцами, щекоча меня. Мы бросаемся пеной и вообще ведем себя как парочка умалишенных. Выплескивая за борт воду, снова занимаемся с Анри любовью. Это не просто. Руки мои, скользкие от пены цепляются, в попытках удержаться, за его шею, и бедняге кажется, что я норовлю ее сломать.

Несчастная домработница Мишеля, я так часто за сегодняшний вечер вспоминаю ее, что она, верно, мучается икотой.

До постели мы добрели в полном изнеможении, и, прислонив головы к подушке, тотчас же уснули.

Любуйся, Мишель!

Я проснулась рано утром. За окном светило не яркое еще солнце. Воздух был удивительно свеж.

Анри спал глубоким сном.

Что ж мне не спиться? Наверное, это Мишель думает о нас. Встала с постели, потянулась, вспомнила, что, возможно, Мишель установил наблюдение, плюнула «пусть ослепнет от такой красоты», но завернулась в полотенце, в котором прибыла вчера из ванной. Что бы не тревожить Анри, отправилась в кухню.

Погром. Мишель упадет в обморок, войдя в свою кухню. В ванной выплеснутая вода за ночь ушла в сток, и было более прилично. Вооружилась найденной щеткой, шуметь пылесосом я не решилась.

Успокоив свою совесть частичным уничтожением следов преступления, я приняла душ, причесалась, привела, как могла в порядок свое платье и, приготовив душистый кофе, села у окна ждать, когда проснется Анри.

За окном начиналась трудовая пятница. За огороженной, кованой оградою, территорией домов дипломатического корпуса, звенели трамваи и визжали шинами ранние лихачи. В будке службы охраны сменился постовой. Оба служаки перекурили, пересказывая, быть может, подробности смены, чему-то посмеялись, и крепко пожав, друг другу руки разошлись.

Настало время отбытия на работу сотрудников посольств, консульств и других служащих на дипломатической ниве господ. Они садились в свои шикарные машины, у кого-то были личные водители, кто-то подвозил с собой соседей. Они были красивы, веселы и благополучны. Как мне хотелось в такую жизнь. Я представила нашу дорогущую машину, Анри за рулем, я в костюме от «Шанель» рядом, и, на заднем сиденье, наши дети. Двое.

Я разглядывала чужую жизнь, когда сзади, поцеловав меня в макушку, подошла моя.

Анри! Мы пили кофе и смеялись над нашими вчерашними акробатическими этюдами.

— Мишель пожалеет тысячу раз, что позволил нам ночевать в его вылизанном доме, — предположила я.

— Мишель не такой придира, как ты о нем думаешь, — Анри сделал глоток крепкого кофе и продолжил. — Он хороший друг. Мы знакомы с ним с детства. Наши родители работали вместе, а мы вместе учились в колледже. После окончания колледжа я не стал, как Мишель, обучаться международным отношениям, хотя мои родители очень этого хотели. В этом отношении Мишель лучший сын, чем я. На время нашей учебы жизнь развела нас, но вот снова подарила радость общения, дав мне шанс работать в СССР, в Москве. Я, как только узнал об этом, сразу же сообщил Мишелю. Он помог мне в первые дни в России и даже не отказал в дружбе, когда я отбил у него девушку.

— Громко сказано. Я не была его девушкой, — мне не хотелось оправдываться, но я решила исправить заблуждение Анри. — Перед твоим появлением мы видели друг друга второй раз, ни слова не было о том, что я ему хотя бы нравлюсь, — и, совершенно напрасно, добавила. — Правда, Мишель был мне более приятен, чем Константен. И если бы не твое пришествие, кто знает, чем бы все это закончилось.

Анри нахмурил брови.

— Если бы я не приехал, в тот вечер к Мишелю, ты бы стала его возлюбленной?

Опасные шутки.

— Нет, любимый, я сердцем чувствовала, что непременно встречу тебя, — лучше подольститься, чем гневить влюбленного француза. Объект не изучен до конца.

Пришлось воспользоваться единственным методом, доказывающим мою любовь и способным потушить ревность Анри. К постели в спальне я все равно его не допустила, уложив на кожаный диван-канапе в гостиной, памятный нам по первой нашей встрече. На нем мы томились с Анри от словарной ограниченности нашего общения. Моя разогретая страстью кожа, от вжатия, срослась с кожей дивана-канапе и отрывалась от него с раздирающим звуком.

— Мы уже опробовали всю мебель в квартире Мишеля, пора позвонить ему, сегодня тебе еще предстоит встреча с моим семейством, — напомнила я Анри, который было начал оглядываться в поисках следующего места для занятий любимым делом.

Насчет первой половины моего высказывания Анри имел замечания. Остановив поток перечисления названий предметов мебели, я убедила его, что нам необходим тайм-аут перед встречей с родителями.

Мишель явился быстро, будто сидел у телефона одетый и ждал нашего звонка.