"Храм" - читать интересную книгу автора (Рейли Мэтью)

Первое действие

Понедельник, четвертое января, 9:10

Вильям Рейс в очередной раз опаздывал на работу.

Проспал, а потом поезд в метро никак не приходил, и вот уже десять минут десятого, и он опоздал на собственную утреннюю лекцию. Его кабинет был на третьем этаже старого Делаварского корпуса в университете Нью-Йорка. Старый железный лифт ползал как улитка. Подняться по лестнице было быстрее.

Рейс, тридцати одного года, был одним из самых молодых сотрудников кафедры древних языков в университете. Среднего роста, где-то пять футов девять дюймов, в некотором роде красивый: русый, стройный. Очки в проволочной оправе обрамляли его голубые глаза и странная метка, коричневая треугольная родинка, примостилась под левым глазом.

Рейс взбежал по ступеням, одновременно думая об: утренней лекции по римскому историку Ливию, штрафе за неправильную парковку, который он все никак не заплатит с прошлого месяца, и статье, которую он утром прочел в «Нью-Йорк Таймс». В ней говорилось, что от того, что 85 процентов людей использовали в качестве кода для кредитных карточек важные даты вроде дня рождения, ворам, стянувшим и карточку, и водительские права с датой рождения, было легче проникнуть в банковские счета. Черт, подумал Рейс, придется сменить код.

Поднявшись, он побежал по коридору.

Но вдруг остановился.

Путь ему преграждали двое мужчин.

Солдаты.

К тому же с полной боевой выкладкой — шлемы, оружие, М-16, и прочее. Один стоял поближе к Рейсу, другой подальше от него. Стоял себе на часах у дверей Рейсова кабинета. Нелепейшее зрелище — солдаты в университете.

Оба сразу обернулись, когда увидели, как он выбегает с лестничной площадки. Перед ними он показался себе почему-то хуже, каким-то недостойным, недисциплинированным. Он глупо выглядел в спортивной куртке от Мейсиз, джинсах и галстуке, со старой сумкой наперевес, в которой нес одежду для игры в бейсбол во время обеденного перерыва.

Подходя к солдату, он взглянул на черный автомат, на зеленый мягкий берет набекрень, увидел нашивку в форме полумесяца на рукаве, где было написано: «Отряд специального назначения».

— Э... Привет. Я Вильям Рейс. Я...

— Все в порядке, профессор. Проходите. Вас там ждут.

Рейс перешел ко второму солдату. Тот был выше и крупнее первого. То есть на самом деле он был огромным, гора, а не человек, не меньше шести футов четырех дюймов, с мягким красивым лицом, темноволосый, с узкими карими глазами, от которых ничто не могло скрыться. Бирка на груди сообщала, что имя его Ван Левен. Три полоски на плече — сержант.

Взгляд Рейса метнулся к автомату. Лазерный прицел на ней и гранатомет под стволом — серьезное дело.

Солдат тут же шагнул в сторону, позволяя Рейсу войти в собственный кабинет.

Доктор Джон Бернстейн сидел в высоком кожаном кресле за столом Рейса. Седовласому пятидесятидевятилетнему завкафедрой Бернстейну, начальнику Рейса, явно было не по себе.

В кабинете находились еще трое людей: два солдата и один штатский.

Солдаты были одеты и вооружены так же, как их коллеги в коридоре: камуфляж, шлемы, автоматы с лазерным прицелом. Один был постарше другого. Он держал шлем как полагается, зажав меж локтем и ребрами. Короткие черные волосы едва доставали до лба. Русые же пряди Рейса все время лезли в глаза.

Третий незнакомец в комнате, штатский, сидел в кресле для посетителей перед Бернстейном. Крупный, грудь колесом, одет в рубашку и брюки. Курнос, в тяжелых чертах лица читается возраст и ответственность. Сидел в кресле спокойно и уверенно, как человек, который привык, чтобы ему подчинялись.

У Рейса было впечатление, что эта компания здесь уже давно.

И что ждут они именно его.

— Билл, — сказал Джон Бернстейн, обходя стол и пожимая ему руку. — Доброе утро. Проходи. Я хочу тебе кое-кого представить. Профессор Вильям Рейс, полковник Фрэнк Нэш.

Штатский «грудь-колесом» протянул руку. Крепкая хватка.

— В отставке. Приятно познакомиться, — он оглянул Рейса сверху донизу. Потом указал на солдат. — Это капитан Скотт и капрал Кокрейн из спецназа армии Соединенных Штатов.

— "Зеленые береты", — выдохнул Бернстейн в ухо Рейсу.

Потом Бернстейн прочистил горло.

— Полковник — то есть, я хотел сказать, доктор — Нэш из отдела тактической технологии в агентстве проектов по углубленному исследованию обороны. Ему нужна наша помощь.

Фрэнк Нэш протянул Рейсу удостоверение с фотографией. Рейс увидел снимок Нэша с красным девизом АПНИОР поверх него и кодами внизу. Под фотографией стояли слова: «Фрэнсис Нэш, армия США, полковник». Удостоверение производило довольно-таки сильное впечатление. Ясно было — важная персона.

Надо же, подумал Рейс.

Он слыхал об АПНИОР. Это был первичный отдел по исследованию и развитию департамента обороны. Там изобрели арпанет — военный предшественник интернета. АПНИОР также участвовало в проекте «Blue» в семидесятых, сверхсекретном проекте военно-воздушных сил, который привел к изобретению военного самолета Ф-117.

На самом деле, Рейс знал немного больше о АПНИОР чем прочие, по той простой причине, что его брат Мартин работал там инженером-дизайнером.

В общем, АПНИОР сотрудничало с каждой из трех ветвей американских военных сил, армией, флотом и авиацией. Оно разрабатывало высокие технологии специально для нужд каждой из них — stealth технологию для авиации, ultra high tensile body armour для армии. Однако статус АПНИОР был таков, что его достижения частенько становились предметом городских легенд. Поговаривали, например, что АПНИОР усовершенствовало Джей-7, мифическую ракету, которая должна была в конце концов заменить парашют, но это никогда не было доказано.

Отдел тактической технологии был острием копья в арсенале АПНИОР, жемчужиной его короны. Это был отдел по развитию серьезных вещей — очень рискованного и очень выгодного стратегического оружия.

Рейс задумался о том, что может быть нужно АПНИОР от департамента древних языков нью-йоркского университета.

— Вам нужна наша помощь? — спросил он, подняв глаза от удостоверения Нэша.

— Вообще-то мы пришли специально за вашей помощью.

За моей помощью, подумал Рейс. Он преподавал древние языки, в основном классическую и средневековую латынь, немного французский, испанский и немецкий. Чем же он мог помочь АПНИОР?

— Что за помощь? — спросил он.

— Перевод. Перевод рукописи. Латинской рукописи, которой четыреста лет.

— Рукопись... — сказал Рейс. В такой просьбе не было ничего необычного. Странно было только, что его спрашивали в присутствии вооруженных коммандос.

— Профессор Рейс, — сказал Нэш. — Перевод данного документа не терпит отлагательств. По правде говоря, этот документ еще пока даже не в Соединенных Штатах. Он, так сказать, в дороге. Мы бы хотели от вас следующее: чтобы вы встретили документ в аэропорте Ньюарк и перевели его по дороге к нашей цели.

— По дороге? — спросил Рейс. — Куда, собственно?

— Боюсь, что этого я вам в сей момент сказать не могу.

Рейс хотел возразить, но внезапно дверь отворилась и вошел еще один «зеленый берет». На спине у него было радио, Он быстро подошел к Нэшу, что-то прошептал ему на ухо. Рейс уловил: «... приказали мобилизоваться».

— Когда? — спросил Нэш.

— Десять минут назад, сэр, — прошептал сержант.

Нэш быстро взглянул на часы.

— Черт.

Он повернулся к Рейсу.

— Профессор Рейс, у нас мало времени, поэтому я вам все изложу прямо. Это очень важная миссия. Она напрямую связана с безопасностью Соединенных Штатов. Но ситуация может измениться в любой момент. Надо действовать сейчас. Но для этого мне нужен переводчик со средневековой латыни. То есть Вы.

— Когда?

— Машина ждет у выхода.

Рейс сглотнул.

— Я не знаю...

Он чувствовал, что все смотрели на него. Он занервничал оттого, что ему предстояло отправиться в неизвестном направлении с Фрэнком Нэшем и командой вооруженных до зубов «зеленых беретов».

— Как насчет Эда Девре из Гарварда? — спросил он. — Он намного лучше разбирается в средневековой латыни. Он быстрее справится.

Нэш ответил:

— Мне не нужен лучший, и у меня нет времени ехать в Бостон. Ваш брат упомянул ваше имя в разговоре с нами. Он сказал, что вы хороший специалист и что вы в Нью-Йорке, и, короче говоря, это все, что мне нужно. Мне нужен кто-то поблизости, кто мог бы заняться работой прямо сейчас.

Рейс закусил губу.

Нэш сказал:

— У Вас будет телохранитель во время всей миссии. Мы получим рукопись в Ньюарке где-то через тридцать минут и сядем на самолет несколько мгновений спустя. Если все будет хорошо, вы переведете документ к моменту посадки. Вам даже не придется сойти с трапа. А если придется, то вас будет охранять целая команда «зеленых беретов».

Рейсу стало немного не по себе.

— Профессор Рейс, Вы не будете единственным научным работником в этой миссии. Там будет Вальтер Чемберс из Стэнфорда, Габриэла Лопес из Принстона, а также Лорен О'Коннор из...

«Лорен О'Коннор», — подумал Рейс.

Он не слыхал этого имени много лет.

Рейс был знаком с Лорен, когда еще был студентом университета в Сан-Франциско. Он изучал языки, а она — точные науки, теоретическую физику. Они встречались, но все закончилось плохо. Последнее, что он слышал о ней, было, что она работала в ливерморских лабораториях в отделении ядерной физики.

Рейс взглянул на Нэша. Он спрашивал себя, сколько тот знает Лорен и о нем самом, специально ли он назвал ее имя.

Если так, то сработало.

Лорен была, по крайней мере, разумной. Если уж пойдет на подобную миссию, то по серьезной причине. Ее согласие участвовать в предприятии Нэша сразу прибавляло ему доверия.

— Профессор, вам выплатят отличную компенсацию за потерянное время.

— Дело не в том...

— Ваш брат — тоже часть нашей команды, — сказал Нэш.

Рейс удивился.

— Он не полетит с нами, но будет работать с группой технической поддержки в нашем вирджинском офисе.

Марти, подумал Рейс. Он так давно его не видел, девять лет — с тех пор, как родители развелись. Но если Марти тоже участвовал, тогда может быть...

— Профессор Рейс, извините, но нам пора идти. Прямо сейчас. Мне нужен ваш ответ.

— Уилл, — сказал Джон Бернстейн. — Это был бы такой шанс для университета...

Рейс нахмурился, и тот замолчал. Потом Рейс спросил у Нэша:

— Так Вы говорите, это вопрос национальной безопасности?

— Да, так.

— И Вы не можете сказать мне, куда мы направимся.

— Нет, пока не сядем на самолет. Тогда я вам смогу рассказать все.

И у меня будет телохранитель, подумал Рейс. Обычно вам требуется телохранитель, если кто-то хочет вас убить.

В кабинете все молчали.

Рейс понимал, что все ждут его ответа. Нэш. Бернстейн. Три «зеленых берета».

Он вздохнул. Сам не мог поверить в то, что сейчас скажет.

— Хорошо, — сказал он. — Я это сделаю.

Рейс быстро шел по коридору за Нэшем, все еще в пиджаке и галстуке.

Это был холодный и мокрый нью-йоркский день, и пока они шли по лабиринту коридоров к западным воротам университета, Рейс видел мельком, как силен ливень за окнами.

Двое бывших в кабинете «зеленых беретов» шли впереди, другие два — позади. Все двигались быстро. Рейсу казалось, что его увлекает быстрый поток.

— У меня будет возможность переодеться во что-нибудь попроще? — спросил он у Нэша. У него с собой была спортивная сумка, там был еще один комплект вещей.

— Может быть, в самолете, — сказал Нэш на ходу. — Хорошо, слушайте внимательно. Видите молодого человека за вами? Это сержант Лео Ван Левен. Отныне он ваш телохранитель.

Рейс обернулся, чтобы взглянуть на гигантского «зеленого берета», которого уже видел. Ван Левен. Зеленый берет только слегка кивнул в ответ. Его глаза неутомимо рыскали по коридору.

Нэш сказал:

— Теперь вы действительно важная персона, и это превращает вас в мишень. Куда вы — туда и он. Вот. Возьмите это.

Нэш протянул Рейсу маленький наушник и микрофон. Рейс такие только по телевизору видел, в передачах про специальные подразделения войск. Микрофон закреплялся на шее и улавливал вибрации голосовых связок.

— Наденьте, как только сядете в машину, — говорил Нэш. — Он включается на голос, так что мы вас услышим, как только заговорите. Если с вами что-нибудь произойдет, просто скажите, и Ван Левен будет тут как тут. Вы поняли?

— Да, понял.

Они подошли к западному входу в университет, где еще два «зеленых берета» стояли на страже. Нэш и Рейс миновали их и оказались под ливнем.

Тогда-то Рейс и увидел «машину», которая, по словам Нэша, ждала их у выхода.

На гравии перед ним стоял целый кортеж.

Четыре полицейских мотоцикла в качестве эскорта: два впереди, два позади. Шесть скромно выглядящих седанов оливкового цвета. А в середине, окруженные, как коконом, седанами и эскортом, стояли два военных автомобиля, Хаммеры. Оба черного цвета и с затемненными стеклами.

По крайней мере, пятнадцать тяжеловооруженных «зеленых беретов» с М-16 наготове окружали мотороту. Проливной дождь бил их по шлемам, а они как будто не замечали.

Нэш подбежал ко второму Хаммеру и открыл дверцу перед Рейсом. Потом передал ему толстую папку, как только тот сел в автомобиль.

— Взгляните, — сказал Нэш. — В самолете я расскажу вам больше.

Кортеж несся по улицам Нью-Йорка.

Еще стояло утро, но процессия из восьми машин просто неслась по мокрым городским улицам, перекресток за перекрестком, и на всем пути из города ее встречал зеленый свет.

«Они, должно быть, специально отрегулировали светофоры, как в тот раз, когда президент приезжал в Нью-Йорк», — думал Рейс.

Но все это выглядело вовсе не как президентская процессия. Об этом свидетельствовали лица прохожих.

Эта был особый кортеж.

Никаких лимузинов. Никаких развевающихся флагов. Только два черных, тяжеловооруженных Хаммера среди машин оливкового цвета, разрезающих полосу дождя.

Телохранитель сидел позади, микрофон и наушник были включены. Теперь Рейс мог смотреть из окна несущегося Хаммера.

Немногие могут похвастаться, что им открылась зеленая улица в Нью-Йорке в утренний час-пик. Это было странно, как из другого мира. Он задумался о том, насколько важной была операция.

Открыл папку, которую ему дал Нэш. Сначала увидел список имен.

Исследовательская команда в Куско.

Гражданские лица:

1. Нэш, Фрэнсис К. — АПНИОР, руководитель проекта, ядерный физик.

2. Коупленд, Трой Б. — АПНИОР, ядерный физик.

3. О'Коннор, Лорен М. — АПНИОР, теоретический физик.

4. Чемберс, Вальтер Дж. — Стэнфорд, антрополог.

5. Лопес, Габриэла С. — Принстон, археолог.

6. Рейс, Уильям X. — Нью-йоркский университет, лингвист.

Военные:

1. Скотт, Дуэйн Т. — армия США (ГБ), капитан.

2. Ван Левен, Леонардо М. — армия США (ГБ), сержант.

3. Кокрейн, Джекоб Р. — армия США (ГБ), капрал.

4. Уилсон, Чарльз Т. — армия США (ГБ), капрал.

5. Кеннеди, Дуглас К. — армия США (ГБ), капрал.

Рейс перевернул страницу и увидел фотокопию газетной заметки. Заголовок гласил по-французски: «MOINES MASSACRES DANS UN MONASTERE A LA HAUTE MONTAGNE». Рейс перевел: «Жестокое убийство монахов в высокогорном монастыре».

Он прочел статью. Она была датирована третьим января 1999 года — то есть вчера — и рассказывала о том, как группа монахов-иезуитов была уничтожена в стенах своего монастыря в Пиренейских горах.

Французские органы безопасности сочли это делом рук исламских фундаменталистов, протестующих против вмешательства Франции в дела Алжира. Было убито восемнадцать монахов, все до одного — выстрелами в упор, как и в предыдущих фундаменталистских терактах.

Рейс обратился к следующей странице.

На ней была другая вырезка из газеты, на этот раз из «Лос-Анджелес Таймс». Она датировалась концом прошлого года и шла под кричащим заголовком: «Сотрудники федеральной службы найдены мертвыми в Скалистых горах».

В ней говорилось, что два сотрудника американской службы рыбы и дичи были найдены убитыми в горах к северу от Хелены, штат Монтана. С обоих была содрана кожа. Позвали ФБР. Те заподозрили, что это было дело рук местных вооруженных отрядов, которые, похоже, испытывали врожденную ненависть к любым органам власти. Решили, что сотрудники службы дичи застали членов вооруженной группировки за браконьерством. В результате вместо зверей они освежевали самих сотрудников.

Рейса передернуло. Он перевернул страницу.

Он увидел ксерокопию статьи из какого-то университетского журнала. Статья была написана по-немецки ученым, которого звали Альберт Л. Мюллер. Дата: ноябрь 1998-го.

Рейс пробежал глазами статью, быстро переводя с немецкого. Что-то о кратере метеора, найденного в джунглях Перу.

Под статьей помещался отчет полицейского патологоанатома, тоже по-немецки. В графе «Имя убитого» значилось «Альберт Людвиг Мюллер».

Под отчетом патологоанатома находились еще несколько листов бумаги, все в красных штампах: «Совершенно секретно», «Лично в руки», «Только для американских военных». Рейс их пролистал, В основном их заполняли сложные математические вычисления, которые ему ничего не говорили.

Потом он увидел много записок, адресованных в основном людям, о которых он ничего не слышал. Но на одной из записок он увидел свое имя:

Янв. 3, 1999,22:01 Армия США Внутренняя сеть 617 5544 88211-05 номер 139

От: Фрэнка Нэша

Кому: Всем членам команды Куско

О чем: Миссия Сверхновая.

Как можно быстрее установить контакт с Рейсом.

Участие необходимо для успеха операции.

Пакет должен прибыть завтра, 4-го января, в Ньюарк в 9:45.

Всем членам — погрузить экипировку на транспорт к 9:00.

Кортеж прибыл в аэропорт Ньюарк. Длинный кортеж автомобилей пронесся сквозь ворота в циклоновой ограде и быстро подкатил к частной взлетно-посадочной полосе.

Огромный закамуфлированный грузовой самолет ждал их на взлетной полосе. В конце самолета трап для грузов был опущен и касался земли. Когда кортеж остановился у массивного воздушного судна, Рейс увидел, как большой армейский грузовик въезжал по трапу внутрь самолета.

Вслед за сержантом Ван Левеном он вышел под дождь из Хаммера. Но как только он распрямился, он услышал жуткий вой откуда-то сверху.

Старый F-15C «Игл», раскрашенный в зеленый и коричневый цвета камуфляжа и со словом «Армия», красующимся на хвосте, пролетел над головами и с визгом приземлился.

Когда Рейс смотрел, как самолет-истребитель рулит по полосе и направляется к ним, он почувствовал, что Фрэнк Нэш взял его легко за руку.

— Пойдем-ка, — сказал он и повел его к большому грузовому самолету. — Все уже на борту.

Они подходили уже к самолету, когда Рейс увидел женщину у люка с их стороны. Он тут же ее узнал.

— Привет, Уилл, — сказала Лорен О'Коннор.

— Привет, Лорен.

Лорен О'Коннор было тридцать с чем-то, но выглядела она едва на двадцать пять. Он увидел, что она постриглась. В университете Сан-Франциско волосы ее были длинными, волнистыми и темными. Теперь они стали короткими, прямыми, рыжеватыми. Очень в духе конца девяностых.

Но большие карие глаза были прежними, как и свежая чистая кожа. И сейчас, у самолетного люка, прислонившись к обшивке со скрещенными руками и выставив бедро, одетая в грубый комбинезон цвета хаки, она выглядела так же, как и всегда. Высокая и привлекательная, стройная и спортивная.

— Сколько лет, сколько зим, — улыбнулась она.

— Не говори, — ответил Рейс.

— Так-так. Уильям Рейс. Специалист по лингвистике. Все еще футболист?

— Только с друзьями, — сказал Рейс. Студентом он блистал на поле. Самый маленький игрок в команде, но зато самый быстрый. В легкой атлетике он тоже отличился.

— А ты? — в первый раз он заметил кольцо на ее левой руке. Интересно, за кого она вышла замуж.

— Ну, во-первых, — ее глаза заблестели. — Я в восторге от этой операции. Не каждый день тебя берут на охоту за сокровищами.

— Так вот это что?

Прежде, чем она ответила, громкий воющий звук заставил обоих обернуться.

Ф-15 остановился где-то в пятидесяти ярдах от них, и как только открылся его люк, пилот спрыгнул на землю и побежал к ним, пригнувшись под дождем. В руке он нес портфель.

Он подошел к Нэшу, передал портфель ему.

— Доктор Нэш, — проговорил он. — Рукопись.

Нэш взял портфель и зашагал к Лорен и Рейсу.

— Хорошо, — сказал он, приглашая их в самолет. — Пора начинать.

Огромный грузовой самолет загромыхал по полосе и взвился в промокшее от дождя небо.

Это был локхидовский Геркулес С-130Е. Его внутренняя часть делилась на два помещения: нижнее для багажа и верхнее для пассажиров. Рейс сидел наверху с пятью другими учеными — членами экспедиции. Шесть «зеленых беретов» находились в грузовом отсеке, укладывая и проверяя оружие.

Из пяти штатских Рейс знал двоих: Фрэнка Нэша и Лорен О'Коннор.

— У нас еще будет время представиться, — сказал Нэш, садясь возле Рейса и закинув портфель на колени. — Сейчас важнее начать работать.

Он стал расстегивать замки на портфеле.

— Можете сказать, куда мы сейчас направляемся? — спросил Рейс.

— Да, конечно, — сказал Нэш. — Извините, что не сообщил вам сразу, но в вашем кабинете мы не были в безопасности. Что, если окна лазерованы?

— Лазерованы?

— Что, если там установлено подслушивающее устройство, которое управляется лазером? Когда мы разговариваем в таком вот кабинете, стекла вибрируют от наших голосов. Современные офисы обычно оборудованы устройствами против подслушивания: электронные сигналы проходят сквозь оконные стекла. Но этого нет в старых зданиях, как ваше. Было бы очень легко подслушать.

— Так куда мы летим?

— В Куско, Перу, который был столицей империи инков до прихода испанских конквистадоров в 1532 году — ответил Нэш. — Теперь это просто провинциальный город, несколько руин, приманка для туристов, как мне сказали. Мы полетим без посадок, заправляться будем в воздухе.

Он открыл портфель и что-то достал оттуда.

А именно стопку бумаги размером A3, всего страниц тридцать. Рейс увидел верхний лист — ксерокс иллюстрированной обложки.

Это была та рукопись, о которой упоминал Нэш, или, по крайней мере, ее фотокопия.

Нэш протянул бумаги Рейсу и улыбнулся:

— Вот почему вы здесь.

Рейс взял их, снял верхний лист.

Вообще-то он видел раньше средневековые манускрипты, которые преданные монахи бережно создавали в средние века, до того, как изобрели печатный станок. В таких рукописях иллюстрации удивительнейшим образом переплетались с искусством письма: совершенная каллиграфия, изысканные заглавные буквы и детальные рисунки на полях, передававшие настроение книги. Солнечные и веселые для приятных книг; темные и пугающие для более мрачных. Мелочи оттачивались до того, что монах, говорили, проводил иногда целую жизнь за отделкой одного манускрипта.

Но та рукопись, которую он сейчас держал в руках, даже в виде черно-белой фотокопии, не сравнима была ни с чем, виденным им до сих пор.

Она была великолепна.

Он пролистал страницы.

Почерк был превосходен, точен, сложен, и поля заполнены рисунками вьющихся лоз. Странные сооружения из камня, окутанные мхом и тенью, занимали нижние углы каждой страницы. Оставалось впечатление зловещей темноты, притаившегося зла.

Рейс пролистнул обратно к обложке. Она гласила:

NARRATIO VER PRIESTO IN RURIS INCARIIS:

OPERIS ALBERTO LUIS SANTIAGO

ANNO DOMINI MDLXV

Рейс перевел. Правдивый рассказ монаха в стране инков: написано Альберто Луисом Сантьяго. Дата — 1565.

Рейс обернулся к Нэшу:

— Хорошо. Думаю, что настало время объяснить мне, в чем же заключается ваша миссия.

Нэш объяснил.

Брат Альберто Луис Сантьяго, молодой миссионер-францисканец, был послан в Перу в 1532, чтобы работать рядом с конквистадорами. Пока конквистадоры грабили и убивали, монахи, также как Сантьяго, должны были обратить туземцев в лоно святой римско-католической церкви.

— Хотя написание относится к 1565 году, когда Сантьяго давно уже вернулся в Европу, — продолжил Нэш, — считается, что манускрипт описывает то, что случилось около 1535 года, когда происходило завоевание Перу Франсиско Писарро и его конквистадорами. Если верить средневековым монахам, которые утверждали, что читали манускрипт, он рассказывает довольно странную историю: как Эрнандо Писарро упорно преследовал принца инков, а тот, во время осады Куско, ухитрился вынести из города самый почитаемый инками идол и скрылся с ним в джунглях восточного Перу.

Нэш покрутился в кресле.

— Вальтер, — сказал он, кивнув лысеющему человеку в очках, который сидел по другую сторону прохода. — Помоги. Я рассказываю профессору Рейсу об идоле.

Вальтер Чемберс поднялся и пересел к Рейсу. Маленький, как мышка, лысый на три четверти, явный книгочей, того сорта, что являются на работу всегда в галстуке.

— Вильям Рейс. Вальтер Чемберс, — сказал Нэш. — Вальтер — антрополог из Стэнфорда. Специалист по центрально— и южноамериканским культурам — майя, ацтеки, ольмеки и, в особенности, инки.

Чемберс улыбнулся.

— Так вы хотели бы узнать об идоле?

— Да, пожалуй, — ответил Рейс.

— Инки называли его Дух народа, — сказал Чемберс. — Идол был каменный, но из очень странного камня, черного, блестящего, с тонкими пурпурными жилками. Это была самая большая драгоценность инков. Их самое-самое. Говорю без иронии. Дух народа был для них больше, чем просто символ власти. Они считали, что в нем кроется настоящий источник этой власти, И действительно, ходили рассказы о силе его волшебства, как он может усмирить самых хищных зверей, или как, при погружении в воду, он поет.

— Поет? — переспросил Рейс.

— Точно, — сказал Чемберс. — Поет.

— Так-так. А как он выглядит?

— Много кто его описывал, в том числе оба главных источника по завоеванию Перу, «Реласьон» Хереса и «Королевские комментарии» де ла Вега. Но описания не совпадают. Некоторые утверждают, что он был в фут вышиной, а другие — мол, только шесть дюймов. Одни говорят, что вырезан он был красиво и гладок на ощупь, а другие — угловат, дескать, и груб. Но одно их объединяет: Дух народа вырезан в форме головы ягуара с открытой пастью.

Чемберс наклонился вперед:

— Как только Эрнандо Писарро услышал об идоле, он захотел его отнять. Особенно после того, как храмовые служки в Пачакамаке его увели прямо перед носом. Понимаете, Эрнандо Писарро был, наверное, самым безудержным из всех братьев Писарро, прибывших в Перу. Сейчас мы бы, наверное, назвали его психопатом. Некоторые сообщают, что он иногда мучил целые деревни, просто потому что так ему вдруг захотелось. Идол никак не шел у него из головы. Он прочесывал деревню за деревней, город за городом. Но сколько туземцев он ни пытал, сколько деревень ни жег, инки так и не признались ему, где их драгоценный идол.

Но каким-то образом, в 1535 году, Эрнандо разузнал, где хранится идол. Он хранился внутри большой каменной ниши в Кориканче, знаменитом храме солнца в центре осажденного Куско.

К несчастью для Эрнандо, он прибыл в Куско только чтобы увидеть, как молодой принц инков по имени Ренко Капак ускользнул с идолом в бешеной скачке сквозь ряды испанцев и инков. Средневековые монахи рассказывали, что в манускрипте говорилось о том, как Эрнандо преследовал Ренко, о яростной погоне в Андах и сквозь джунгли Амазонки.

— Но к тому же, — подал голос Нэш, — в манускрипте якобы сообщается, куда в конце концов привезли Дух народа.

Вот оно что, им нужен идол, решил Рейс.

Но промолчал. Потому что не мог понять.

Зачем армии Соединенных Штатов посылать команду ядерных физиков в Южную Америку на поиски затерянного идола инков? Основываясь при этом на латинскую рукопись, которой четыреста лет? С таким же успехом могли бы искать сокровища по пиратской карте.

— Знаю, что вы подумали, — сказал Нэш. — Если бы мне рассказали такую историю неделю назад, я бы сам то же думал. Но знаете, еще недели две тому назад никто не знал, где находится манускрипт Сантьяго.

— Но теперь он у вас, — проговорил Рейс.

— Нет, — отрезал Нэш, — у нас копия. Подлинник у других.

— У кого?

Нэш кивнул в сторону папки на коленях у Рейса:

— Видели газетную заметку? О монахах-иезуитах, которых убили в монастыре в Пиренейских горах?

— Да...

— Убито восемнадцать монахов. Все — с близкого расстояния. С первого взгляда — вроде, работа алжирских террористов. Известно, что они нападают на удаленные монастыри и обычно стреляют в жертв с очень близкого расстояния. Конечно, французская пресса именно так все это и представила.

— Но, — Нэш поднял палец. — Чего журналисты не знали, так это что во время бойни одному монаху удалось спастись. Американскому иезуиту, приехавшему по обмену. Он все время прятался на чердаке. После того, как французская полиция его допросила, его переправили в наше посольство в Париже. Там его снова допросили, на этот раз этим занялся ответственный агент ЦРУ.

— И что?

Нэш посмотрел на Рейса, прямо в глаза.

— Убийцы, что напали на монастырь, не были алжирскими террористами, профессор Рейс. Это были коммандос. Солдаты. Белые солдаты. На всех были черные лыжные маски, и все были вооружены до зубов довольно-таки впечатляющим оружием. И говорили друг с другом по-немецки.

— Еще интереснее, — продолжал Нэш, — что они искали. Судя по всему, они собрали всех монахов в трапезной и заставили встать на колени. Потом схватили одного и стали спрашивать, где манускрипт Сантьяго. Когда он сказал, что не знает, они застрелили двоих, слева и справа от него. Потом спросили опять. Он снова ответил, что не знает, и тогда они убили еще двоих. Так бы и продолжалось, если был один не вышел вперед и не сказал, что знает, где рукопись.

— Боже... — выдохнул Рейс.

Нэш вытащил фотографию из своего портфеля.

— У нас есть основания полагать, что вот этот человек ответственен за все. Генрих Анистазе, бывший майор секретной службы в Восточной Германии, штази.

Рейс поднес фотографию поближе к глазам. Мужчина опустил левую руку на дверцу машины. Рейс ее хорошо видел.

У Генриха Анистазе не хватало левого безымянного пальца.

— Раз, во время холодной войны, Анистазе попался в руки криминальной группировки в Восточной Германии, которую штази пытались уничтожить. Его заставили отрезать себе палец, и послали по почте начальникам майора. Но Анистазе сбежал и вернулся — с большим отрядом штази. Надо ли говорить, что организованная преступность больше не составляла проблемы для Восточной Германии.

Однако для нас важнее его методы работы при других обстоятельствах. Видите ли, судя по всему, Анистазе по-своему заставлял людей разговориться: известно, что он убивал находящихся по обеим сторонам от того, кто не хотел говорить.

Воцарилось короткое молчание.

— По нашим последним сведениям, — сказал Нэш, — с тех пор, как кончилась холодная война, Анистазе работал внештатным убийцей для правительства объединенной Германии.

— Значит, у немцев подлинник рукописи, — сказал Рейс. — Тогда как вы получили вашу копию?

Нэш понимающе кивнул.

— Немцы получили оригинал манускрипта. То есть настоящую, без картинок, рукопись самого Альберто Сантьяго. Но монахи умолчали о том, что в 1599 году, тридцать лет спустя после смерти Сантьяго, другой монах-францисканец принялся переписывать рукопись, чтобы получился более изысканный, красивый текст, годный для королевских глаз. К сожалению, второй монах умер, так и не окончив труда, но остается вторая копия манускрипта Сантьяго, неоконченная копия, которая тоже хранилась в аббатстве Сан-Себастьян. У нас — ксерокс этой копии.

Рейс поднял руку.

— Так, так, — сказал он. — Подождите. Столько хлопот и крови ради пропавшего идола инков? Зачем правительству США и Германии понадобился древний булыжник?

Нэш угрюмо улыбнулся.

— Видите ли, профессор, мы не за идолом охотимся. Нам нужно то, из чего он сделан.

— То есть?

— То есть, профессор, мы считаем, что Дух народа вырезан из метеорита.

— Статья в журнале, — сказал Рейс.

— Точно, — отозвался Нэш. — Написал Альберт Мюллер из Боннского университета. Незадолго до своей безвременной кончины, Мюллер изучал кратер от метеора шириной в одну милю в джунглях юго-восточного Перу, где-то в пятидесяти милях к югу от Куско. Измерив кратер и рост джунглей вокруг него, Мюллер решил, что метеорит повышенной плотности диаметром фута в два столкнулся в этом месте с землей между 1560-ым и 1470-ым годами.

— Что, — добавил Вальтер Чемберс, — полностью совпадает с периодом могущества инков в Южной Америке.

— Для нас еще важнее, — сказал Нэш, — что нашел Мюллер на стенках кратера. А именно следы субстанции, известной как тирий-261.

— Тирий-261? — удивился Рейс.

— Это редкий изотоп обычного элемента тирия, — ответил Нэш. — И на земле его нет. Здесь его находили только окаменевшим, скорее всего — результат падения астероидов в далеком прошлом. Он изобилует на Плеядах, бинарной солнечной системе недалеко от нашей с вами. Но поскольку он зародился в бинарной солнечной системе, плотность его во много раз превосходит плотность самых тяжелых земных элементов.

Теперь картина начала проясняться для Рейса. Вот почему армия посылает в джунгли команду физиков.

— А на что годен тирий? — спросил Рейс.

— Полковник! — позвал кто-то.

Нэш и Рейс одновременно повернулись; Трой Коупленд, один из ученых, спешил по проходу из рубки. Он был высок, строен, с тонким ястребиным лицом и проницательными узкими глазами. Он был из АПНИОР, ядерный физик (припомнил Рейс), и казался полностью лишенным чувства юмора.

— Полковник, у нас проблема.

— Что такое?

— Поступило важное сообщение с проезда Фэйрфэкса.

Рейс слыхал о проезде Фэйрфэкса. Сокращение для: проезд Северного Фэйрфэкса, Арлингтон, штат Вирджиния. Штаб АПНИОР.

— О чем? — спросил Нэш.

Коупленд глубоко вдохнул.

— Туда вломились сегодня рано утром. Семнадцать охранников мертвы. Убита вся ночная смена.

Нэш побелел как полотно.

— Они не...

Коупленд озабоченно кивнул.

— Они украли «Сверхновую».

Несколько мгновений Нэш смотрел в пустоту.

— Это единственное, что они взяли, — сказал Коупленд. — Они точно знали, где она стоит. Знали коды саркофага и имели ключи к особым замкам. Мы полагаем, что они должны знать и коды к замку из титана на самом приборе, а также — как привести его в действие.

— Кто это может быть?

— Туда уже прибыл NCIS. По первичным данным, это может быть работа вооруженных отрядов, например, «Борцов за Свободу».

— Черт, — сказал Нэш. — Черт! Значит, они знают про идола.

— Очень может быть.

— Нам надо добраться туда первыми.

— Согласен, — ответил Коупленд.

Рейс следил за разговором как зритель на теннисном матче. Понятно, кто-то ворвался в штаб АПНИОР, но что именно украли, оставалось для него секретом. Нечто под названием «Сверхновая». А кто такие эти борцы за свободу?

Нэш поднялся.

— Насколько мы их опережаем?

— Часа на три, — сказал Коупленд.

— Тогда нам надо двигаться побыстрее, — Нэш повернулся к Рейсу. — Извините, профессор Рейс, но ставки в игре только что возросли. Нельзя терять ни минуты. Теперь необходимо иметь перевод рукописи к тому времени, когда подлетим к Куско. Потому что, как только сядем, надо будет спешить.

С этими словами Нэш, Коупленд и Чемберс пересели, оставив Рейса наедине с манускриптом.

Рейс снова взглянул на обложку, заметив как грубы чернила копировальной машины. Потом глубоко вздохнул и перевернул страницу.

Увидел первую строку, выведенную средневековым каллиграфом:

meus nominus est alberto luis Santiago et ille est meum rem...

Он перевел: «меня зовут Альберто Луис Сантьяго и вот моя история...»

Первого дня девятого месяца года 1565 от Рождества Господня, стал я предателем своей страны.

Причина: я помог бежать узнику из тюрьмы моих сограждан.

Имя его было Ренко Капак, и он утверждал, что является принцем инков, младшим братом верховного владыки Манко Капака, которого называли Сапа Инка.

Он был красив, с гладкой оливковой кожей и длинными черными волосами. Самой его отличительной чертой, однако, было яркое родимое пятно прямо под левым глазом. Оно походило на перевернутую горную вершину — неровный треугольник коричневой кожи на ясном лице.

Впервые я встретился с ним на борту «Сан Висенте», тюремном корабле, посреди реки Урубамба, десять миль к северу от столицы инков, Куско.

«Сан Висенте» было самым гнилым из всех тюремных корыт, что стоят на якоре в реках Новой Испании — старый галеон, на котором уже в океане не поплаваешь, так что с него сняли мачты и протащили по земле только для того, чтобы было куда засунуть враждебных или опасных индейцев.

Вооруженный, как всегда, моей дорогой Библией в кожаном переплете, толстым — в триста страниц — списком с Книги книг, подаренным мне родителями, когда я вступил в монашеский орден, я пришел к тюремной барже, чтобы научить этих язычников Слову Божию.

Именно как слуга веры я и встретил молодого принца Ренко. В отличие от других обитателей тюрьмы — вонючих страшил, которые в этих условиях стали больше похожи на собак, чем на людей — он был учтив и образован. Он также был чувствителен в той степени, в какой это качество не встречалось мне больше ни в ком. Его кротость, понимание, взгляд его проникал мне в самую душу.

Способностей он был редких. Мои соотечественники пришли в Новую Испанию всего-то три года назад, а он уже мог изъясняться на нашем языке. Ему хотелось узнать нашу веру и понять обычаи и характер моего народа, в чем я ему с радостью помогал. Во всяком случае, мы быстро подружились, и я часто приходил к нему.

И однажды он рассказал мне о своей миссии.

Перед тем, как его поймали, он должен был отправиться в Куско и найти некий идол. Не просто истукан, заметьте, но весьма уважаемый идол, может быть самый важный для этих индейцев идол. Они говорят, что в нем воплощен их дух.

Но Ренко был сбит с пути и попал в засаду, организованную губернатором с помощью чанка, весьма враждебного племени из северных джунглей, которое инки завоевали.

Как и многие другие племена, чанка радовались приходу моих сограждан, как средству в борьбе с ярмом инков. Они тут же предложили губернатору свои услуги в качестве шпионов и проводников, в обмен на что им дали мушкеты и железные мечи, потому что племена Новой Испании не знали ни бронзы, ни металла.

Когда Ренко рассказывал мне о своей миссии и о пленении, я увидел за его спиной человека из племени чанка, тоже узника в Сан Висенте.

Его звали Кастино, и он был ужасен. Высокий, волосатый, бородатый и немытый — ни в чем не походил он на аристократа Ренко. Он был совершенно отвратителен, самое гадкое человеческое существо, которое я имел несчастье видеть. Заостренный кусок белой кости пронзал его левую щеку, отличительная примета чанка. Кастино все время враждебно смотрел в спину Ренко, когда я приходил к молодому принцу.

Когда он рассказывал мне о своем задании найти идола, Ренко был очень расстроен.

По его словам, предмет поисков заперт в ниши Кориканчи, или храма солнца, в Куско. Но в тот день Ренко подслушал разговор охранников и понял, что город Куско пал и что испанцы уже там, разоряют и мародерствуют без преград.

Я тоже слышал про взятие Куско. Говорили, что мародеры там разгулялись как нигде до сих пор. Ходили слухи, что испанские солдаты убивали друг друга ради груд золота внутри городских стен.

Эти разговоры возмущали меня, Я прибыл в Новую Испанию только шесть месяцев назад, молодой послушник, полный глупых идей — я хотел обратить всех туземцев-язычников в нашу благородную католическую веру, я мечтал, как поведу колонну солдат, подняв распятие, я представлял себе, как мы построим церкви с высокими шпилями на зависть Европе, Но иллюзии развеялись, как только я стал ежедневным свидетелем жестокости и жадности моих соплеменников.

Убийства, грабежи, насилия — это не борьба во имя Бога, а поступки мерзавцев и негодяев, Иногда мое разочарование достигало вселенских масштабов, и когда я видел, как солдат отрубает голову женщине, чтобы сорвать с нее золотое ожерелье, я спрашивал себя, на правильной ли стороне я сражаюсь. Меня не удивило, что испанские солдаты убивали друг друга, когда грабили Куско.

Здесь я должен добавить, что уже и раньше слышал о священном идоле Ренко.

Было широко известно, что Эрнандо Писарро, брат губернатора и старший лейтенант, пообещал огромное вознаграждение тому, кто поможет найти таинственный идол. Свидетельством уважения и преданности инков своему идолу для меня стало то, что ни один из них не открыл его места в обмен на сказочное вознаграждение Писарро. Стыдно признаться, но я не верю, что мои соотечественники в подобной ситуации поступили бы так же.

Но что бы ни говорили о разграблении Куско, я нигде не слышал, чтобы обнаружили идол.

На самом деле, если бы его нашли, слух облетел бы всех быстрее ветра. Поскольку нашедший его пехотинец был бы тут же посвящен в рыцари, пожалован титулом маркиза и жил бы в Испании богатым и довольным до конца своих дней.

А об этом никто не рассказывал.

Из чего я заключил, что испанцы в Куско идола не обнаружили.

— Брат Альберто, — сказал Ренко с мольбой в глазах, — помоги. Помоги мне убежать из этой плавающей клетки, чтобы выполнить мою миссию. Только я могу вернуть идол моего народа. Теперь, когда испанцы в Куско, они рано или поздно его найдут.

Так.

Я не знал, что сказать. Мне нельзя было этого делать. Я не мог помочь ему убежать. За мной самим погнались бы, как за предателем родины. И если бы поймали, посадили бы сюда же, в адскую плавучую темницу. Так что я покинул баржу, не проронив ни слова.

Но я вернусь. Я снова заговорю с Ренко, и он снова попросит меня помочь ему, страстно, с мольбой в глазах.

Каждый раз, когда я задумывался, два предмета вставали перед мысленным взором: полное мое разочарование при виде мерзких поступков тех людей, что звались моими согражданами, и, наоборот, восхищение тем, как инки стоически отказывались назвать место сокрытия идола даже перед лицом грозящих им ужасов.

Я действительно никогда не видал столь беззаветного почитания. Я завидовал их вере. Я слышал о пытках, которым Эрнандо подвергал целые деревни в поисках идола, слышал о его зверствах. Думал, как бы повел себя сам, если бы видел, как рубят и жгут мой собственный народ. Открыл бы тогда, где путь в Иерусалим?

В конце концов, я понял, что открыл бы, и устыдился дважды.

И так, в пику самому себе, вере своей и верности моей стране, я решил помочь Ренко.

Я ушел с корабля и вернулся позже, ночью, с молодым пажом, инком по имени Тупак, как Ренко попросил меня. Чтобы защититься от холода, мы оба надели плащи с капюшоном и спрятали руки в рукава.

Мы подошли к пропускному пункту на берегу реки. Поскольку почти все наши войска принимали участие в разграблении Куско, в палаточном лагере у баржи оставалось всего несколько солдат. Лишь один ночной сторож, мадридский громила с нечищеными ногтями и запахом алкоголя изо рта, охранял мост на баржу.

Дважды взглянув на юного Тупака — молодые индейцы нередко служили пажами таким, как я, монахам — ночной сторож громко рыгнул и велел нам написать наши имена в регистре.

Я нацарапал оба наши имени. Потом мы вступили на узкий деревянный мостик, что вел от берега к двери на борту тюремной баржи посреди реки.

Но как только мы прошли мимо грязного охранника, молодой Тупак быстро повернулся, схватил его сзади и крутанул ему голову, тут же сломав шею. Тело дежурного обвисло на стуле. Я содрогнулся от жестокости, но, странным образом, я почти не чувствовал сострадания к сторожу. Я вынес окончательное решение, я заключил союз со врагом, и обратного пути не было.

Мой юный друг тут же схватил ружье охранника и его «пистальо», или пистолет, как называли его теперь мои сограждане, а затем ключи. Потом он намотал веревку с камнем на ногу трупа и сбросил его в реку.

Под серебристым светом луны мы пересекли шаткий деревянный мостик и вошли на корабль.

Охранник на борту вскочил на ноги, когда мы вошли, но Тупак опередил его. Не сделав лишнего шага, он выстрелил в него. Звук выстрела в замкнутом пространстве судна оглушающе прогремел, разбудив всех узников.

Когда мы подошли к клетке Ренко, тот был уже на ногах. Ключ охранника подошел к замку его камеры, и дверь легко открылась. Все узники вокруг нас кричали, ударяя по прутьям клеток, и молили выпустить их. Глаза мои бегали по сторонам, и посреди этого шума я заметил нечто, отчего у меня кровь застыла в жилах.

Я увидел, как чанка Кастино недвижно стоит у себя в камере, не сводя с меня глаз.

Освобожденный, Ренко подбежал к телу охранника, схватил его оружие и передал его мне.

— Пошли, — молвил он, пробудив от гипноза, в который меня погрузил взгляд Кастино. Скинув тюремные отрепья, он быстро раздел труп и натянул толстую кожаную куртку, панталоны и сапоги охранника.

Одевшись, он поспешил отпереть другие клетки. Я заметил, что он открывает только те камеры, в которых сидели воины-инки, обходя узников из побежденных племен, таких, как чанка.

И вдруг он выбежал из дверей, не обращая внимания на крики оставшихся заключенных, и позвал меня за собой.

Мы побежали обратно по шаткому мосту посреди толпы бегущих пленников. К этому времени другие услышали шум на борту плавучей тюрьмы. Четыре испанца из палаточного лагеря прискакали на берег, когда мы как раз прыгали через забор. Они стреляли по нам из мушкетов, и пули звучали в ночи, как раскаты грома.

Ренко стал отстреливаться. Он обращался с мушкетом как опытнейший испанский пехотинец и выбил одного из седла. Два других узника-инка бежали перед нами и застрели еще пару.

Последний всадник повернул коня так, что он оказался прямо передо мной. За одно мгновение он уловил мое лицо — европейца, помогающего язычникам. Я увидел, как вспыхнул гнев в его глазах, и он нацелился в меня.

Мне не оставалось ничего другого, как быстро поднять пистолет и выстрелить. Выстрел прогрохотал, и я готов поклясться на Библии, что отдача чуть не выдернула мне руку из плечевого сустава. Всадник качнулся назад в седле и упал на землю мертвым.

Я стоял ошеломленный, с пистолетом в руке, и смотрел на мертвое тело. Я пытался убедить себя, что не сделал ничего плохого. Ведь иначе он бы убил меня...

— Брат! — внезапно закричал Ренко.

Я обернулся и увидел его верхом на испанской лошади.

— Давай! — позвал он, — бери его лошадь! Скорее в Куско!

Город Куско лежит в начале большого плоскогорья, вытянутого с севера на юг. Окруженный стенами, он располагается меж двух параллельных рек, Гуатанай и Туллумайо, служащих ему рвами.

На холме к северу от города возвышается самая главная достопримечательность в долине Куско. Сверху вниз на город взирает, как бог, каменная крепость Саксайгуаман.

Такого здания, как Саксайгуаман, я нигде больше в мире не видел. Ничто в Испании, да и во всех Европе, не сравнится с ним размерами и внушительностью.

Это истинно пугающая цитадель. Объемом похоже на пирамиду, состоит из трех колоссальных платформ, каждая — ладоней сто в вышину, а стены сложены из валунов весом в сто тонн.

У инков нет цемента, но его недостаток с лихвой искупается их удивительным мастерством каменной резьбы. Не склеивая камни цементом, они, когда строят все свои крепости, храмы и дворцы, составляют и пригоняют вплотную друг к другу огромные камни. Они так подогнаны друг к другу и так искусно вырезаны, что меж ними не пройдет и лезвие ножа.

Здесь надо заметить, что осада Куско должна считаться одной из самых необычных в современной военной истории.

Странность заключается в том, что во время осады нападающие (мои сограждане, испанцы) находились внутри городских стен, а хозяева города, инки, — снаружи.

Другими словами, инки осаждали свой собственный город.

Честно говоря, ситуация сложилась таким образом в результате длинной и сложной цепи событий. В 1533 году мои испанские соплеменники вошли в Куско без преград и сначала вели себя дружелюбно по отношению к инкам. Только когда поняли, сколько богатств лежит в пределах города, вежливое обхождение исчезло.

Мои сограждане разорили Куско с невиданной доселе яростью. Туземцев превратили в рабов, туземок — в наложниц. Золото плавили вагонами, после чего инки стали звать моих земляков «пожирателями золота». Они-то думали, что жадность моих соплеменников объясняется потребностью есть золото.

К 1535 году Сапа Инка — брат Ренко, Манко Капак — который до сих пор вел себя лояльно по отношению к моим землякам, бежал из столицы в горы и собрал огромную армию, с которой хотел отвоевать Куско.

Армия инков, численностью в 100000 мужчин, но вооруженная только палками, дубинами и стрелами — яростно набросилась на Куско и за день заняла Саксайгуаман, крупную каменную цитадель над городом. Испанцы спрятались за городскими стенами.

И так началась осада.

Она продолжалась три месяца.

Ничто на свете не могло бы подготовить меня к тому, что я увидел, когда проезжал сквозь огромные каменные ворота на северном краю долины Куско.

Стояла ночь, но это мог быть и день. Повсюду горели костры, внутри и вне городских стен. Все казалось адом.

Передо мной из цитадели над городом высыпало самое великое множество людей, которых мне когда-либо довелось видеть, и заполнило собой долину — 100000 инков, все пешком. Они кричали, орали, махали факелами и оружием. Весь город был окружен. Внутри городских стен языки огня лизали каменные здания.

Ренко ехал впереди, прямо в толпу, и, как Красное море перед Моисеем, толпа расступилась перед ним.

Когда он проезжал мимо, инки разразились радостным воплем, в котором звучало столь сильное воодушевление и ярость, что у меня мороз пробежал по коже.

Казалось, что все они тут же узнали Ренко, хотя он был одет по-испански, и расступились перед ним. Казалось, будто каждый из них знает о его миссии и сделает все возможное, чтобы она как можно скорее увенчалась успехом.

Ренко и я скакали галопом сквозь гущу народа, а орды ликующих инков расступались и подбадривали нас.

Мы спешились возле мощной крепости Саксайгуаман и быстро прошли сквозь толпу индейских воинов.

Когда мы проходили сквозь их ряды, я увидел, что повсюду в землю воткнуты колья. На них были насажаны окровавленные головы испанских солдат. Некоторые колья пронзали целые тела испанцев. Им отсекли головы и ступни. Я шел быстро, ни на шаг не отставая от друга моего Ренко.

Вдруг толпа перед нами расступилась, и передо мной, у входа в гигантскую каменную крепость, возник на славу разряженный индеец. В ослепляющей красной накидке и витом ожерелье из золота стоял он, с жемчужной короной на голове. Его окружала свита, по крайней мере, из двадцати воинов и помощников.

Это был Манко. Сапа Инка.

Манко обнял Ренко и они обменялись словами на кечуа, языке инков. Позже Ренко перевел мне:

— Брат, — сказал Сапа Инка — мы волновались за тебя. Мы слышали, что тебя взяли в плен или хуже, убили. А ты — единственный, кому позволено войти в нишу и спасти...

— Да, брат, я знаю, — ответил Ренко. — Послушай, у нас нет времени. Я должен войти в город сейчас. Речной вход уже пробовали?

— Нет, — промолвил Манко. — Мы воздержались, следуя твоим указаниям, чтобы пожиратели золота о нем не прознали.

— Хорошо, — сказал Ренко. Он помедлил, прежде чем продолжить. — У меня есть еще вопрос.

— О чем?

— Бассарио. Он внутри города?

— Бассарио? — Манко нахмурился. — Ну... Я не знаю...

— Он был там, когда город пал?

— Ну, да.

— Где он был?

— Он? В тюрьме для крестьян, — ответил Манко. — Где и весь предыдущий год. Где ему и место. А что? Зачем тебе такой дружок?

— Пусть это не волнует тебя, брат, — сказал Ренко. — Если я сначала не найду идола, то это будет уже неважно.

Тогда вдруг ряды смешались где-то за нами, и мы обернулись.

То, что я увидел, заставило мое сердце сжаться от ужаса: колонна испанских солдат, не менее трехсот, сверкая доспехами из фальшивого серебра и гребнями на шлемах, скакали вниз в долину из северных пропускных ворот, стреляя из мушкетов. На их лошадях были тяжелые панцири из серебра, и под их прикрытием испанская кавалерия беспрепятственно прорезала ряды инков.

Следя за тем, как колонна конквистадоров сечет и топчет ряды воинов, я узнал двух всадников во главе процессии. Один был капитан, Эрнандо Писарро, брат губернатора и очень жестокий человек. Его характерные черные усы и нечесаная борода заметны были даже с того места, где я стоял, то есть в четырехстах шагах.

Другой всадник заставил меня испугаться. До того, что я еще раз всмотрелся в него. Но мои страхи подтвердились.

Это был Кастино, грубый индеец-чанка, что был в тюрьме вместе с Ренко. Но теперь на его руках не было оков, и он, свободный, скакал рядом с Эрнандо.

А затем я вдруг все понял.

Кастино подслушал мои разговоры с Ренко...

Он вел Эрнандо к нише внутри Кориканчи...

Ренко тоже понял это.

— О боги, — вымолвил он, второпях повернувшись к брату. — Я должен идти. Мне надо торопиться.

— Удачи, брат, — ответил Манко.

Ренко вежливо кивнул Сапа Инке и, обернувшись, проговорил по-испански:

— Пойдем. Нельзя терять ни минуты.

Мы оставили Сапа Инку и поспешили к южной стороне города, самой дальней от Саксайгуамана. В это время я увидел, как Эрнандо и его всадники проскакали сквозь северные городские ворота.

— Куда мы? — спросил я, пока мы пробирались сквозь толпу.

— К низовью реки, — мой товарищ бросил в ответ.

Через некоторое время мы подъехали к реке, что бежала вдоль южной стены города. Я взглянул на стену на том берегу и увидел, как по ней идут испанские солдаты с мушкетами и мечами. Их силуэты вырисовывались на фоне оранжевого пламени, что полыхало за ними.

Ренко уверенно направлялся к реке и, к моему величайшему изумлению, вошел в воду, не снимая сапок и платья.

— Подожди! — закричал я. — Ты куда?

— Туда вот, — он указал на воду.

— Но я... Я не могу туда с тобой.

Ренко цепко схватил меня за руку:

— Друг мой Альберто, благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделал, за то, что ты пошел на риск, чтобы дать мне выполнить мое предназначение. Но теперь мне надо торопиться, если я хочу преуспеть. Иди со мной, Альберто. Останься со мной. Исполни со мной мою миссию. Посмотри на них. Пока ты со мной, ты для них — герой. А когда нет, ты просто еще один пожиратель золота, которого надо убить. А теперь мне надо идти. Я не могу оставаться с тобой. Если ты останешься, я не смогу тебе помочь. Пойдем со мной, Альберто. Осмелься жить.

Я взглянул на индейских воинов за моей спиной. Даже с простыми палками и дубинами они пугали. Я увидел голову испанца на острие кола, чей рот раскрывался в гротескном зевке.

— Думаю, что пойду с тобой, — сказал я и по пояс зашел в воду рядом с ним.

— Хорошо. Сделай глубокий вдох, — ответил он, — и следуй за мной.

И тогда он задержал дыхание и скрылся под водой. Я покачал головой и, наперекор себе, вдохнул воздух и последовал за ним.

Молчание.

Шум и крики инкских орд остались позади.

В темной, мутной реке я последовал за Ренко внутрь круглой трубы, что входила в подводную часть городской стены.

Я с трудом протискивался сквозь цилиндрический туннель — слишком узок он был. Время тянулось бесконечно. Но когда легкие готовы были уже взорваться, я увидел конец трубы и рябь на поверхности воды за нею. Я удвоил силы.

Поднявшись, я очутился в некоем подобии подземной клоаки. Ее освещали пылавшие у стен факелы. Я стоял по пояс в воде: меня окружали влажные каменные стены. Квадратные туннели уводили во тьму. В воздухе стоял гнилостный запах человеческих экскрементов.

Ренко уходил вброд к перекрестку туннелей. Я поспешил за ним.

Мы петляли по туннелям. Налево — направо, налево — направо; мы торопились пройти лабиринты. Ни разу Ренко не засомневался и не потерялся. Он просто сворачивал в туннель за туннелем: его не покидало твердое сознание цели.

Вдруг он остановился и уставился в потолок.

Удивленный, я встал за ним. Я не видел разницы между этим туннелем и полудюжиной других, которые мы прошли.

А затем, по неизвестной причине, Ренко нагнулся в зловонную воду. Через несколько мгновений он поднялся, держа в руке камень размером с мужской кулак. Потом он вылез из воды на тонкий выступ, что тянулся вдоль канала, и принялся ударять найденным камнем по одной из плит, что составляли потолок.

Тук-тук. Тук.

Подождал. Потом продолжил в таком же ритме.

Тук-тук. Тук.

Это был какой-то код. Ренко слез обратно в воду, и оба мы воззрились в ожидании чего-то на мокрый каменный потолок.

Но ничего не произошло.

Мы, однако, ждали. Я заметил, что в углу каменной плиты, которую долбил Ренко, вырезан маленький символ: круг с двойным "V" внутри.

А потом вдруг: бум, бум, бум — сверху донесся глухой ряд ударов. Кто-то повторял код Ренко.

Тот вздохнул с облегчением. Снова встал на выступ и постучал по плите.

Через некоторое время весь квадратный участок потолка сдвинулся, издавая громкий звук трения, и обнажил темное, подобное пещере пространство над нами.

Ренко тут же вылез из воды и пропал сквозь дыру в потолке.

Я последовал за ним и оказался в великолепной комнате, по периметру которой возвышались золотые статуи. Стены были сложены из массивных каменных блоков, каждый шириной в десять футов и, должно быть, толщиной во столько же. Казалось, что двери нет — но в одной из стен был камень меньших размеров, вышиной лишь в шесть футов.

Я был под сводами Кориканчи.

Один-единственный пламенеющий факел освещал эту пещеру. Держал его грозный воин-инка. Три других свирепых воителя стояли за ним и разглядывали меня.

Но там был еще один человек: пожилая женщина. Она не сводила с Ренко глаз.

Даже седина и морщины не портили ее. Думаю, что в молодости она была красавицей. Ее облекало простое одеяние из хлопка, голову обхватывала диадема из золота и изумрудов. Должен сказать, что в простой своей белой одежде она была ангельски хороша, почти небесна, как жрица какой-то...

Бум!

Резкий звук заставил меня обернуться. Ренко тоже.

Бум!

Казалось, он доносится снаружи. Кто-то стучал в каменную дверь.

Я замер в ужасе.

Испанцы.

Эрнандо.

Они пытаются прорваться внутрь.

Старая жрица сказала Ренко что-то на кечуа. Ренко быстро ответил и жестом указал на меня.

Бум! Бум!

Тогда жрица быстро повернулась к каменному пьедесталу позади. На нем я увидел некую вещь, завернутую в подобие пурпурного шелка.

Жрица подняла эту вещь вместе с шелком и, несмотря на грохот, торжественно вручила ее Ренко. Я все еще не мог понять, что находится под покровом. Чем бы это ни оказалось, размером и формой оно напоминало человеческую голову.

Ренко уважительно принял сей предмет.

Бум! Бум!

Почему он так медленно движется? В душу закрадывалось недоверие, когда взгляд встречался с дрожанием стен вокруг нас.

Когда вещь оказалась в его надежных руках, Ренко медленно снял покров.

Я увидел.

Я смотрел, не отрываясь.

Это был самый красивый и в то же время самый свирепый из всех идолов, что я видел.

Совсем черный, он был выделан из квадратного куска весьма необычного камня. Шероховатый, с негладкими углами, неровный и грубоватый продукт ремесленника. Из середины его вырезана была свирепо оскалившаяся морда горного кота. Казалось, что в приступе безумной ярости кот ухитрился высунуть голову из самого камня.

Его недостаток — тонкие пурпурные желобки — спускались вдоль кошачьей морды, придавая ей еще более страшное выражение (если это было возможно).

Ренко снова закутал идол. В это время старая жрица выступила вперед и надела что-то ему на шею. Это был тонкий кожаный шнурок с ярко-зеленой камеей — сверкающим изумрудом почти с человечье ухо. Торжественно поклонившись, Ренко принял подарок и быстро обернулся ко мне.

— Теперь пойдем, — сказал он.

С идолом под мышкой он направился к отверстию в полу. Я поспешил за ним. Четверо мощных воинов взялись за каменную плиту, что должна была закрыть наш выход. Старая жрица не шелохнулась.

Ренко спустился в сточную канаву, я — за ним. Тут я заметил нечто странное.

Склеп молчал.

Удары снаружи прекратились.

Я поразмышлял над этим странным фактом и понял, что удары прекратились уже довольно-таки давно.

И в этот момент вход в склеп подался.

Белая вспышка осветила контуры огромной каменной двери и, мгновением позже, весь шестифутовый дверной камень разлетелся на тысячу кусков, усыпав пространство булыжниками с кулак величиною.

Я ничего не понимал. Таран не смог бы рассечь столь огромный камень за один миг...

Когда в дверном проеме рассеялись пыль и дым, я увидел у порога громоздкое черное дуло пушки.

Я догадался!

Дверь склепа они взорвали пушкой!

— Пошли, — позвал Ренко из клоаки подо мною.

Я тут же стал спускаться, но увидел, как испанцы вбегают сквозь облака пыли, стреляя во все стороны из мушкетов.

Последним, что я видел перед тем, как исчезнуть в дыре, был капитан Эрнандо Писарро посреди склепа с пистолетом в руке. Он мотал головой во все стороны. Горящие бешенством глаза искали идола.

В жуткий миг Эрнандо посмотрел в нашу сторону и столкнулся глазами со мной.

Я бежал сквозь темные сточные канавы, изо всех сил стараясь не отставать от Ренко. Пока я бежал, я слышал, как испанцы кричат: эхо отражалось от твердых стен туннелей, длинные зловещие тени огибали углы вслед за нами.

Впереди Ренко рассекал грязную воду, зажав под мышкой идол инков.

Мы изо всех сил спешили вперед, по пояс в воде, приседая налево, поворачивая направо, виляя по темному лабиринту на пути к реке и к свободе.

Но чуть позже я заметил, что мы бежим не в том направлении.

Ренко не направлялся к речному входу.

— Куда мы? — крикнул я ему.

— Просто иди! — отозвался он.

Я свернул за угол: стрела из мушкета сбила факел у меня над головой. Я повернулся — шесть конквистадоров брели по туннелю вслед за мной. Свет факелов отсвечивал от их шлемов.

— Они прямо за нами! — закричал я.

— Тогда беги быстрее!

Послышались выстрелы из мушкетов и, как гром, оглушили меня. Пули рикошетом отлетали от влажных каменных стен.

Тогда я увидел, как Ренко вспрыгнул на уступ и уперся плечом в каменную плиту на потолке. В углу на ней красовался уже виденный мною знак: двойное "V", вписанное в круг. Я вскочил на уступ и помог ему поднять камень, за которым нам открылось ночное звездное небо.

Ренко выбрался первым, я — сразу за ним. Мы оказались на узкой мощеной улице. Непроницаемые серые стены окаймляли ее с обеих сторон.

Я поспешил задвинуть каменную плиту, но мушкетная пуля из туннеля внезапно оцарапала край дыры, чуть не задев мне пальцы.

— Неважно. Сюда! — проговорил Ренко и повлек меня по улочке.

Стены по сторонам слились в сплошные серые линии, когда мы летели по изогнутым улочкам Куско, а солдаты Эрнандо — за вами по пятам.

Оторвавшись от преследователей, мы еще видели порой, как испанские солдаты мелькали на улицах, торопились на бастионы.

Мне стыдно признаться, что здесь мы тоже видели колья, наподобие тех, за городом. На каждой площади, ряд за рядом, на колья были посажены изуродованные тела воинов-инков. Им отрубили кисти рук, головы и половые органы.

На одной площади Ренко увидел, что с плеча трупа свисал длинный лук инков. Он схватил его и поднял колчан со стрелами, валявшийся рядом на земле, потом снова кинулся в лабиринт аллей. Я поспешал, не осмеливаясь выпустить его из виду.

Потом он резко повернул и зашел в какое-то здание: приземистый каменный дом, на удивление крепкий. Настолько крепкий, что казался крепостью.

Сквозь несколько внешних помещений мы прошли к каменной лестнице и спустились в обширный подземный зал.

Он делился на две части: широкую нижнюю и верхнюю — что-то вроде балкона, огибавшего зал по периметру.

Мое внимание привлек нижний этаж. Около ста дырок испещряли грязный пол зала. Паутина тонких каменных мостов протягивалась над этими ямами. Ужас обуял меня: я понял, где мы находились.

Мы были в инкской тюрьме.

Я вспомнил, что инки еще не изобрели железо, что у них не было решеток для клеток. Вместо этого у них были ямы.

Я поднял глаза к балкону, нависшему над первым этажом. По нему должны были ходить стражники, надзирая за узниками внизу.

Движения Ренко были точны. Он ступил на один из каменных мостиков и принялся заглядывать в дыры. Снизу донеслись стоны и крики двух несчастных, умирающих с голоду узников, которых оставили в ямах, когда неделю назад началась осада.

Ренко остановился над одной из ям. Я последовал за ним на мостик, посмотрел в дыру — и вот что я увидел.

Яма была по меньшей мере в пять саженей глубиной, с простыми земляными стенами. Побег исключался. На дне сидел среднего роста человек, грязный и обросший. Отощавший, он однако не паниковал и не кричал, как другие несчастные, брошенные существа в тюрьме. Он лишь сидел, откинувшись на стенку ямы, как будто просто отдыхал. Его кокетство — напускная бесстрастность преступников всего мира — заставило мое сердце похолодеть. Я не мог понять, чего хочет Ренко от подобного типа.

— Бассарио, — проговорил Ренко.

Бандит улыбнулся:

— Не добрый ли это принц Ренко...

— Мне нужна твоя помощь, — прямо сказал тот.

Это насмешило узника.

— Не знаю, чем я могу помочь принцу, — засмеялся преступник. — Что это, Ренко? Теперь, когда царство твое рухнуло, ты хочешь вступить на преступную стезю?

Ренко оглянулся на вход в подземелье, опасаясь испанцев. Я разделял его страх. Мы слишком долго находились здесь.

— Я только один раз прошу тебя, Бассарио, — твердо сказал Ренко. — Если ты решишь помочь мне, я выведу тебя отсюда. Если нет, оставлю умирать в этой яме.

— Ничего себе выбор, — заметил преступник.

— Ну?

Бандит Бассарио встал.

— Вытаскивай меня отсюда.

Тут же Ренко отправился за деревянной лестницей, прислоненной к дальней стене.

А я беспокоился насчет Эрнандо и его парней. Они могут ворваться в любой момент, а тут Ренко торгуется с преступником! Я подбежал к двери, через которую мы вошли. Через щель я увидел темную демоническую фигуру Эрнандо Писарро, приближающуюся ко мне по ступеням!

У меня кровь застыла в жилах — дикие карие глаза, черные закрученные усы, борода щеткой, неделями не бритая.

Я отбежал:

— Ренко!

Он только что опустил лестницу в яму к Бассарио. Повернувшись, он увидел, как первый испанский солдат вбегает за мной в тюремный зал.

Ловкие руки Ренко подняли натянутый лук. Стрела сорвалась с тетивы и пересекла зал, устремляясь к моей голове. Я присел, и стрела ударила в лоб солдата за мной. Он перекувырнулся и тяжело грохнулся на пол.

Я выбежал на сеть мостов, перебежал над гнилостными ямами.

Еще больше конквистадоров вломилось в тюремный зал, яростно стреляя. Среди них был Эрнандо.

К этому времени Бассарио уже вылез из ямы, и теперь он и Ренко бежали через широкую полосу грязного пола у дальней стены зала.

— Альберто, сюда! — позвал Ренко, указывая на широкий каменный проем в конце здания.

Я увидел отверстие в той стороне, увидел, что большая глыба повисла, освободив проход, благодаря механизму типа лебедки. Глыба была небольшая, размером где-то с человека, точной такой формы и размера, как и отверстие за ней. Две крепкие веревки поддерживали ее над проемом, каждая из них оттягивалась камнем-противовесом. Таким образом, тюремные стражники могли бы легко поднимать и опускать ее с балкона.

Я побежал туда.

И вдруг я почувствовал, как страшная тяжесть обрушилась мне на спину, и меня кинуло вперед. Я тяжело рухнул на каменный мостик и с удивлением увидел, что меня опрокинул испанский солдат!

Он присел около моего тела, вытащил нож и хотел уже зарезать, как внезапная стрела ударила его в грудь. Ее сила была такова, что с головы у него свалился стальной шлем с гребнем и сам он упал с моста в яму!

Я заглянул туда — четыре узника набросились на него. Больше я его не видел, но, мгновение спустя, услышал крик, полный ужаса. Оголодавшие пленники ели его живьем.

Ренко подбежал ко мне.

— Пошли же! — он схватил меня за руку, рывком поднимая на ноги.

Я поднялся и увидел, что Бассарио приблизился уже к дальнему выходу.

Огонь мушкетов полыхал вокруг нас, вспыхивая ярко-оранжевыми искрами, когда пули ударялись о мост под нами.

Шальная пуля задела одну из веревок, что поддерживала глыбу над проходом.

Веревка порвалась, издав резкий звук, и глыба начала опускаться!

Бассарио с ужасом смотрел из-под нее то наверх, то на Ренко.

— Нет, — выдохнул Ренко, увидев опускающуюся глыбу.

Дверной проход в сорока шагах от нас, единственный путь наружу, вот-вот закроется навсегда!

Я оценил расстояние, учел скорость, с которой клонилась глыба.

Мы никак не могли успеть.

Проем находился слишком далеко, глыба спускалась слишком быстро. Через несколько мгновений мы будем запечатаны в тюрьме, отданы на милость кровожадным моим соотечественникам, которые сейчас бежали за нами по тонким мостикам, стреляя из мушкетов.

Ничто больше не могло нас спасти.

Но Ренко так не казалось.

Не обращая внимания на грохот выстрелов, молодой принц быстро осмотрелся и заметил стальной шлем того испанского солдата, который упал в яму.

Он наклонился, схватил его и кинул сбоку так, чтобы он заскользил по полу.

Шлем катился, переворачиваясь, и сверкал гребнем в пламени выстрелов.

Глыба опускалась, скрипя о каменные дверные косяки.

Три фута.

Два фута.

Один фут.

В этот момент быстро вращающийся шлем достиг порога и встрял между глыбой и грязным полом. Теперь глыба застряла на фут от пола, упираясь в стальной гребень шлема.

Я изумленно воззрился на Ренко.

— Как тебе это удалось? — спросил я.

— Неважно, — ответил он, — пойдем!

Вместе мы сбежали с моста и устремились туда, где Бассарио ждал нас у приоткрытого входа. В глубине души я удивлялся, почему Бассарио не убежал, пока Ренко поглощен был моим спасением. Может быть, он думал, что его шансы выжить выше, если он остается с Ренко. А может, была еще какая-то причина...

Ужасный грохот выстрелов раздавался вокруг нас. Ренко опрокинулся навзничь и проскользнул ногами вперед сквозь узкое отверстие между глыбой и полом. Бассарио последовал за ним. Я оказался не столь грациозен. Я полез головой вперед, извиваясь по пыльному полу, и, протиснувшись, оказался в каменном туннеле по ту сторону.

Когда я поднимался, Ренко вышиб шлем из-под глыбы ударом ноги. С громким треском квадратный камень окончательно упал.

Я пытался отдышаться.

Мы были в безопасности. На сей момент.

— Нам надо спешить, — торопил Ренко. — Пора попрощаться с этим несчастным городом.

Опять на улочках. Та же беготня.

Ренко впереди, за ним — Бассарио, я — замыкающий. По пути мы наткнулись на гору испанского оружия. Бассарио схватил лук и колчан, полный стрел. Ренко взял колчан — грубый кожаный мешочек — и поместил туда идола; еще прихватил меч. А я позаимствовал длинную сверкающую саблю. Поскольку, хотя я и смиренный монах, но происхожу из семьи, которая вскормила несколько самых известных фехтовальщиков Европы.

— Сюда, — Ренко устремился по каменной лестнице.

Мы взбежали по ступеням к неровным крышам. Ренко прыгал с одной на другую, пересекая расстояния между домами.

Мы следовали за ним, пока, наконец, Ренко не спрыгнул на землю за низкой стеной. Его грудь быстро поднималась и опускалась в такт его дыханию.

Он заглянул через низкую стену над нами, я тоже. На широкой мощеной площади толпились дюжины две испанцев с лошадьми. Одни просто стояли свободно, другие были впряжены в повозки и вагоны.

На дальней стороне площади, в городской стене, помещались большие деревянные ворота. Они не были сооружены индейцами: их приделали мои сограждане, взяв город.

Перед ними две лошади тянули телегу, на которой стояла огромная пушка, жерлом указывая на город.

Ближе к нам, у подножия здания, у которого мы сидели сейчас, стояли примерно тридцать пленников-инков с печальным видом. Черная веревка обвивала кандалы у них на руках, сплетая всех в один несчастный ряд.

— Что мы теперь будем делать? — с волнением спросил я у Ренко.

— Мы уходим.

— Каким образом?

— Через это, — ответил он, указывая на ворота.

— Как насчет прохода в канализацию? — спросил я, полагая, что это самая безопасная дорога отсюда.

— Вор никогда не пользуется дважды одним входом, — сказал Бассарио. — По крайней мере, после того, как его застукали. Не правда ли, принц?

— Точно, — промолвил Ренко.

Я обернулся, чтобы разглядеть Бассарио получше. На самом деле, вопреки всему, он был довольно хорош собой. И улыбался он широко, в глазах горели искорки — глазах человека, что рад проделке. Не могу сказать, что я разделял его радость.

Ренко порылся в колчане. Он вытащил стрелы с завернутыми в тряпье наконечниками, как бы с помпонами.

— Так, — он осмотрелся и нашел горевший на стене факел. — Очень хорошо.

— Что у тебя на уме? — спросил я.

Ренко меня как будто не слышал. Он просто глядел на трех лошадей, что стояли без присмотра на дальней стороне площади.

— Ренко, — не отставал я. — Что ты затеваешь?

Тут Ренко повернулся ко мне, и суровая улыбка заиграла у него на губах.

Я вышел на открытую площадь, сложив руки под монашеским плащом, опустив промокший капюшон на влажные волосы.

Я шел, низко склонив голову, уступая дорогу группам бежавших солдат, быстро приседая, если лошадь поворачивалась в мою сторону, пытаясь не привлекать внимания.

Ренко предположил, что солдаты на площади еще не знают, что монах-ренегат помогает банде инков. Таким образом, пока не заметят промокшую одежду, я мог бы пробраться к трем неохраняемым лошадям и привести их к ближайшей улочке, где на них сядут Ренко и Бассарио.

Но сначала мне надо было расчистить путь к воротам, что означало убрать с дороги телегу с пушкой. Это задача потруднее. Нужно было «случайно» напугать двух впряженных в нее лошадей. В рукаве я спрятал острую стрелу и приготовился — да простит мне Бог! — ткнуть одну из бедных тварей, проходя мимо.

Медленно я пересек площадь, опустив глаза долу, чтобы ни с кем не встретиться взглядом.

Как и на других площадях, на этой были вбиты колья в землю. На них сидели отрубленные головы. Свежая кровь стекала по кольям на землю. Жутко боялся я, проходя мимо: такой будет и моя судьба, если я быстро не выберусь из Куско.

Вот уже ворота передо мной и сама телега. Завидев лошадей, я крепко взялся за стрелу. Еще пара шагов и...

— Эй ты! — хрипло гаркнул кто-то сзади.

Я замер, не подымая глаз.

Пузатый солдат встал между мной и телегой. Острый шлем конквистадора сидел на нем, как влитой, и в голосе звучал металл. Должно быть, начальник.

— Тебе что надо? — бросил он.

— Извините, извините... Никак не могу выбраться из города и...

— Иди откуда пришел. Здесь опасное место. В городе индейцы. Говорят, пришли за идолом капитана.

Я не верил своим ушам. Так близко от цели и повернуть обратно! Нехотя я пошел было назад, но вдруг сильная рука опустилась мне на плечо.

— Минуточку, монах, — начал солдат. И тут же запнулся, почувствовав, что мой плащ мокр. — Эт-то еще что...

Тут же резкий свистящий звук прорезал воздух и потом — плям! — стрела поразила крупного солдата в лицо, сломав ему вое. Кровь забрызгала меня.

Солдат упал как подкошенный. Увидев, его соратники забегали но площади в поисках источника опасности.

Внезапно в воздухе снова раздался свист — пылающая стрела слетела с темной крыши одного из домов. Перелетев через телегу, она ударилась в ворота.

В воздухе раздались крики: конквистадоры пытались сбить пулей невидимого стрелка.

А я смотрел на нечто совершенно другое.

Я смотрел на пушку на телеге, точнее на ее запал.

Он был зажжен.

Пылающая стрела — я узнал позже, что это Бассарио выпустил ее — попала так метко, что зажгла запал пушки!

Без промедления я бросился со всех ног к трем лошадям — поскольку, как только я подбежал к ним, пушка выстрелила.

Это был самый громкий звук в моей жизни. Выстрел был таков, что потряс мир у меня под ногами.

Клубящийся дым вырвался из дула. Большие деревянные ворота переломились, как прутик. Когда дым рассеялся, гигантская скважина в десять футов зияла в нижней части ворот.

Лошади в упряжи телеги шарахнулись от грохота удара, встали на дыбы и понесли. Они поскакали по улицам Куско, оставив за собой проломленные ворота.

Три лошади, за которыми я шел, тоже встревожились. Одна взбрыкнула и убежала, но две другие быстро успокоились, когда я крепко взял их под узды.

Испанские солдаты все еще наудачу стреляли по крышам домов, погружавшимся в тень. В сумраке я не мог разглядеть ни Ренко, ни Бассарио.

— Монах! — позвал кто-то сзади.

Я обернулся и увидел, что Бассарио бежал ко мне с луком в руке.

— Ну что, больше запороть ничего не мог, монах? — улыбнулся он, вскакивая в седло. — Тебе надо было только пугнуть лошадей.

— Где Ренко?

— Сейчас будет здесь.

На площади раздались гневные вскрики. Я обернулся и увидел, как ряд инков-пленников все как один набросились на испанцев. Их больше не связывала черная веревка!

Потом я услышал смертельный стон: Ренко стоял на крыше над павшим конквистадором, пытаясь вытащить его пистолет, а еще шесть испанцев поднимались по лестнице в погоне за ним.

Ренко взглянул на меня и закричал:

— Альберто! Бассарио! Ворота! Спешите к воротам!

— А ты?

— Я за вами, — Ренко уклонился от пули, выпущенной из мушкета. — Ну идите же! Идите!

Я вскочил в седло другой лошади.

— Пошли! — закричал Бассарио, ударив коня пятками.

Я пришпорил свою кобылу и сорвался с места, быстро повернув к воротам.

Когда я поворачивался, моим глазам предстало нечто удивительное.

Я увидел, как над площадью пролетала стрела — острая, не пылающая. За ней, подобно извивающему телу змеи, следовала черная веревка, та самая, что связывала раньше пленников!

Пролетев у меня над головой, стрела шмякнулась, застряв в верхней, целой части деревянных ворот. Как только она дотронулась до ворот, веревка за ней напряглась.

А затем я увидел Ренко у того конца веревки. Широко расставив ноги, он стоял на крыше. Я смотрел, как он перекинул через нее кожаный ремень от своих испанских штанов и схватился за него одной рукой. Потом он спрыгнул с крыши и скатился — нет, съехал по ней надо всей площадью, держась одной рукой за пояс.

Несколько испанцев открыли по нему огонь, но молодой принц вытащил свободной рукой пистолет из-за пазухи и стал отстреливаться, пока скользил по веревке с необычайной скоростью!

Я пришпорил кобылу и пустил ее галопом под веревкой, когда Ренко был уже совсем низко. Он отпустил пояс и приземлился прямо на круп моей лошади.

Как умелый наездник, Бассарио проскочил перед нами сквозь дыру в воротах. Ренко и я вместе нырнули туда вслед за ним под градом выстрелов.

Мы выскочили на морозный ночной воздух, проскакали по массивному камню, что служил мостом через северный обводной канал. Первое, что я услышал на мосту, были вопли ликования воинственных инкских орд в долине передо мной.

— Ну, как? — кто-то спросил вдруг.

Рейс оторвал глаза от манускрипта и на мгновение растерялся. Он выглянул в иллюминатор справа, чтобы увидеть море снежных вершин и бесконечное голубое небо.

Он покачал головой. Чтение настолько поглотило его, что он забыл, где находится.

Трой Коупленд стоял перед ним. Он был один из людей Нэша в АПНИОР, ядерный физик с лицом ястреба.

— Ну, как оно? — спросил он, кивая на стопку бумаг на коленях у Рейса. — Нашли, где идол?

— Идол я нашел, — ответил Рейс, листая манускрипт. Он успел прочитать где-то около двух третей. — Кажется, скоро узнаю, куда они его перенесли.

— Хорошо, — Коупленд повернулся. — Держите нас в курсе.

— Простите, — добавил Рейс, — могу я задать вам вопрос?

— Конечно.

— Для чего используется тирий-261?

Коупленд нахмурился.

— Считаю, у меня есть право узнать, — сказал Рейс.

Коупленд медленно кивнул.

— Да... да, наверное, — он перевел дух. — Как вам уже, по-моему, говорили, тирий-261 не земного происхождения. Он из бинарной солнечной системы, Плеяд, что недалека от нашей. Как вы, должно быть, представляете, из-за двух солнц планеты подвергаются самым разным воздействиям: фотосинтез удвоен; сила притяжения, как и противодействие ей, огромна. Поэтому элементы с планет бинарной солнечной системы обычно тяжелее и плотнее, чем земные. Таков и тирий-261. Впервые он был найден как окаменелость на стенах метеоритного кратера в Аризоне в 1972 году. И хотя тамошний образчик дремал миллионы лет, потенциал его привел в смятение всех физиков мира.

— Почему?

— Видите ли, на молекулярном уровне тирий похож на земные элементы уран и плутоний. Но он намного тяжелее обоих. Он плотнее, чем оба наши мощнейшие ядерные элементы вместе взятые. Что значит: он намного мощнее.

По спине Рейса забегали мурашки. К чему он вел?

— Но, как я уже сказал, на земле тирий находили только окаменевший. С 1972 года открыли еще два образчика, но опять оба по меньшей мере давностью в сорок миллионов лет. Проку от них нет никакого, потому что окаменелый тирий инертен, химически мертв. Последние двадцать семь лет мы ждали открытия «живого» тирия, то есть все еще активного на молекулярном уровне. Теперь мы его, кажется, нашли, в метеорите, что рухнул в джунгли Перу пятьсот лет назад.

— Так на что же тирий годен? — спросил Рейс.

— На многое. На очень многое. Во-первых, он обладает астрономическим потенциалом как источник энергии. Консервативные подсчеты предрекают, что правильно построенный тирийный реактор будет порождать в шесть раз больше энергии, чем все ядерные станции Соединенных Штатов вместе взятые. Но есть дополнительные плюсы. В отличие от земных ядерных элементов, тирий, как ядро реактора, будет распадаться с эффективностью в сто процентов. Другими словами, он не оставляет ядовитых отходов. Таких станций на земле нет. Отходы уран — радиоактивные стержни. А тирий чист. Идеально эффективный источник энергии. Идеальный. Внутри он так чист, что, по нашим расчетам, образец его будет испускать пассивную радиацию лишь в микроскопических размерах.

Рейс поднял руку.

— Понятно, понятно. Звучит хорошо, но, по моим сведениям, АПНИОР не занимается обеспечением Америки ядерными станциями. На что еще годится тирий?

Коупленд улыбнулся его догадливости.

— Профессор, последние десять лет офис тактической технологии АПНИОР работал над новым оружием, какого мир еще не видал. Пока этот прибор идет под кодовым названием «Сверхновая».

Как только Коупленд произнес это слово, в сознании Рейса что-то вспыхнуло. Он вспомнил, как ему удалось услышать беседу Нэша и Коупленда, когда они сели на самолет. Тогда они упоминали о взломе в проезде Фэйрфэкса и о приборе «Сверхновой».

— А что это за «Сверхновая?»

— В общем, это самое мощное оружие за всю историю человечества. Мы зовем ее убийцей планет.

— Как-как?

— Убийцей планет. Это ядерное оружие настолько сильно, что, взорвавшись, оно может пустить на воздух почти треть массы Земли. Если треть массы отлетит, нарушится орбита, по которой Земля вращается вокруг Солнца. Она будет бесконтрольно удаляться во Вселенную. Через несколько минут поверхность Земли — то есть то, что от нее останется — остынет настолько, что люди уже не выживут. «Сверхновая», профессор Рейс, это первое оружие, созданное человеком, которое способно покончить с жизнью на Земле. Потому мы ее так и прозвали — как взорвавшуюся звезду.

Рейс сглотнул и почувствовал слабость.

Миллионы вопросов вставали перед ним.

Например: кому такое нужно? Зачем создавать оружие, способное убить всех на планете, включая своих создателей? И при этом, почему именно его страна?

Коупленд продолжал:

— На самом деле, профессор, то, что у нас сейчас есть, это прототип, оболочка, с которой можно работать. Тот прибор, который вчера ночью украли из АПНИОР, сам во себе бесполезен. Для того, чтобы действовать, «Сверхновой» необходима добавка одного вещества — тирия.

«Отлично...» — подумал Рейс.

— В этом отношении, — продолжал Коупленд, — сверхновая похожа на нейтронную бомбу. Она работает, расщепляя атом тирия. Две обычные термоядерные боеголовки расщепляют субкритическую массу тирия, вызывая мега-взрыв.

— Секундочку, — сказал Рейс. — Я вас правильно понял? Вы, ребята, сделали оружие, что может разнести землю, но зависит от элемента, которого у вас пока нет?

— Точно.

— Но почему? Почему Америка создает такое оружие?

Коупленд кивнул.

— На этот вопрос всегда сложно ответить. Я имею в виду...

— На это две причины, — сказал низкий голос из-за спины Рейса.

Это был Франк Нэш.

Он кивнул на рукопись в руках у Рейса.

— Вы уже нашли, где он находится?

— Пока нет.

— Тогда объясню вкратце, чтобы вы вновь принялись за работу. Во-первых, то, что я вам сейчас рассажу, — строжайшая тайна. В стране всего шестнадцать человек, кто это знает, из них пятеро — на борту этого самолета. Если вы упомянете об этом кому-либо после конца операции, следующие семьдесят пять лет проведете в тюрьме. Поняли меня, Рейс?

— Ага.

— Хорошо. Обоснований для создания «Сверхновой» два. Вот первая. Где-то полтора года назад стало известно, что немецкие ученые, которых финансирует государство, начали секретно строить «Сверхновую». Наша реакция был проста: если они строят, то мы тоже.

— Убийственная логика, — сказал Рейс.

— Оппенгеймер рассуждал так же, когда обосновывал создание атомной бомбы.

— Иисусе, держим равнение на гигантов мысли, — сухо проговорил Рейс. — А вторая причина?

— Профессор, вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Дитрих фон Хольтиц?

— Нет.

— Генерал Дитрих фон Хольтиц, нацистский генерал, командовал немецкими войсками в Париже, когда нацисты покидали Францию в августе 1944. Когда стало ясно, что союзники займут Париж, Гитлер послал Хольтицу коммюнике. Он приказал ему оставить в Париже множество взрывчатых устройств, и, когда будет уходить, взорвать Париж к чертовой матери.

— К чести фон Хольтица надо сказать, что он не послушался. Он не захотел войти в историю как разрушитель Парижа. Но заметьте логику Гитлера. Если он не мог владеть Парижем сам, то город никому не должен был достаться.

— И что? — вздохнул Рейс.

— "Сверхновая", профессор, это еще один шаг наверх в многоуровневом стратегическом плане внешней политики США в последние пятьдесят лет. Он называется План Хольтица.

— Как это понимать?

— Я имею в виду вот что. Вы знали, что во время Холодной войны американский флот должен был разместить в определенных стратегических точках мира подводные лодки с ядерными боеголовками? Вы знали, для чего они там находились?

— Для чего?

— У них был очень простой приказ. Если бы Советский Союз каким-то образом победил США, они бы тут же обрушили ядерные удары не только на советские цели, но также и на каждый большой город в Европе и Штатах.

— Что?

— План Хольтица, Профессор Рейс. Чтоб никому не досталось.

— Но это, так сказать, на глобальной шкале... — Рейс отказывался верить.

— Да. Так точно. По этой причине и создана «Сверхновая». Соединенные Штаты — нация-лидер на этой планете. Если кто-то еще вздумает тягаться с нами, мы сообщим им, что в наших руках — рабочая «Сверхновая». Если они будут упорствовать, возникнет конфликт, и если США проиграют, или, что еще хуже, им будет нанесен непоправимый урон, мы приведем прибор в действие.

У Рейса засосало под ложечкой.

Явь ли это? Это что, политика? Если Америка не верховодит в мире, она его уничтожит?

— Как вы могли такое создать?

— Профессор Рейс, что, если Китай затеет войну против Соединенных Штатов? Что, если он победит? Вам бы понравилось: американский народ при китайском режиме?

— Вы что, скорей умрете?

— Да.

— И потащите за собой весь мир, — проговорил Рейс. — Надо же настолько не уметь проигрывать.

— Думайте, что хотите, — Нэш заговорил другим тоном — закон непредумышленных последствий изменил ситуацию. Новости о создании оружия, способного разрушить мир, привлекли внимание некоторых групп, которым оно нужно для сделки.

— Каких таких групп?

— Неких террористических группировок. Если они доберутся до «Сверхновой», весь мир будет у них в заложниках.

— Правильно, — сказал Рейс. — А теперь увели вашу «Сверхновую», должно быть, террористы.

— Точно".

— Вы открыли ящик Пандоры, не так ли, доктор Нэш?

— Да. Да, боюсь, что так. Вот почему мы обязаны найти идола первыми.

С этими словами Нэш и Коупленд снова оставили Рейса наедине с манускриптом.

Он помедлил, собираясь с мыслями. Его лихорадило. Сверхновые. Всеобщее разрушение. Террористические группировки. Он не мог сконцентрироваться.

Он отбросил все, заставил себя сосредоточиться, вернулся к тому месту, где он перестал читать. Ренко и Альберто Сантьяго вырвались из оцепленного города Куско.

Рейс глубоко вздохнул, поправил очки, и снова погрузился в мир инков.

Мы мчались сквозь ночь, Ренко, Бассарио и я, подстегивая лошадей, заставляя их скакать быстрее, чем им когда-либо приходилось. Ибо нас, как собак, по пятам преследовали испанцы — Эрнандо и легион его всадников.

Оставив позади северные ворота долины Куско, мы держали курс направо, к северо-востоку. Мы приблизились к реке Урубамба, на которой находилась плавучая тюрьма Ренко, и переправились рядом с городом Писак.

Так началось наше путешествие, наш отчаянный побег в глубь страны.

Не буду утомлять тебя, драгоценный читатель, мелочами нашей изматывающей одиссеи, поскольку продолжалась она много дней, и слишком много неприятностей поджидало нас на пути. Лучше я упомяну лишь о том, что действительно важно.

Мы направлялись к деревне Вилкафор, где, как сообщил мне Ренко, его дядя был за старшего. Расположена она была у подножия больших гор к северу, там, где они встречаются с восточными джунглями.

По всей видимости, Вилкафор был секретной цитаделью, хорошо вооруженной и защищенной, чтобы инкской знати было куда укрыться в кризисной ситуации. Его местоположение держалось в строжайшем секрете: его можно было найти, только следуя вдоль каменных изваяний, поставленных в джунглях на определенном расстоянии друг от друга. Но чтобы попасть в джунгли, надо было сначала пересечь горы.

Итак, мы пошли в горы — громоздкие скалистые кручи, нависшие над Новой Испанией. Нельзя преувеличить великолепие этих гор. Крутые обрывы скал, острые вершины, весь год покрытые снегом, видны с расстояния в сотни миль, даже из густых джунглей долины.

Через несколько дней мы слезли с лошадей, предпочитая пешком пробираться по трудным горным путям. Мы бережно ступали по скользким, узким тропинкам, вырезанным в стенах крутых ущелий. Осторожно-осторожно переходили мы по висячим мостикам над ревущими горными потоками.

И все время, в лабиринте обрывов, за нами следовало эхо криков и топота испанцев.

Мы входили в деревни инков, расположенные в ложбинах гор. Каждая носила имя своего вождя, Румак, Сипо и Гуанко.

В этих деревнях нас снабжали едой, проводниками и ламами. Сельчане оказались удивительно радушны: как будто каждый знал о миссии Ренко и всячески старался помочь. Если у нас бывало время, Ренко показывал им черный идол из камня, они кланялись и молчали.

Но времени у нас было мало.

Испанцы не отставали.

Раз, когда мы выехали из Окую, городка в широкой горной долине, и взобрались на гребень холма, я расслышал перекаты мушкетного грома позади. Я повернулся.

То, что я увидел, ужаснуло меня.

Эрнандо и его отряд, гигантская колонна из ста, по крайней мере, людей, шли строем в дальней стороне долины. Кавалеристы ехали с боков и впереди. Они входили в город, который мы только что покинули, стреляя в безоружных инков.

Позже Эрнандо разделил сто человек на три дивизии в тридцать человек каждая. Он назначил им разное время для марш-бросков, так что пока одна дивизия шла вперед, две другие отдыхали. Потом они догоняли и перегоняли первую, и так далее. В результате, масса людей постоянно двигалась, шла вперед, приближалась к нам.

И все это время Ренко, Бассарио и я сам, волоча ноги, с трудом пробирались сквозь дикие скалы, неуклонно борясь с усталостью.

Я был уверен, что рано или поздно испанцы нас поймают. Неясно было только, когда.

Тем не менее, мы боролись.

Однажды, когда мои соотечественники уже настолько приблизились к нам, что позади в каньонах раздавалось эхо их голосов, мы остановились в деревеньке Колко, на берегу горной реки Паукартамбо.

Там я стал догадываться, почему Ренко захватил с собой бандита Бассарио.

В деревне Колко имелись шахты. Как я уже говорил, эти индейцы — мастера резьбы по камню. Все их здания построены из искусно вырезанных камней, иные — высотою в шесть саженей и весом в сто тонн. Их добывают в шахтах, подобных здешней.

После коротких переговоров с вождем, Ренко отвели в шахту, большую дыру в склоне горы. Скоро он вылез оттуда с мешком из козьей кожи в руке. Он был набит острыми, неровными камнями. Ренко отдал мешок Бассарио, и мы тронулись с места.

Я не знал, что там было, но когда мы останавливались на ночлег, Бассарио отходил подальше и зажигал свой собственный свет. Он сидел, скрестив ноги, и отвернувшись, делал что-то с мешком.

Спустя одиннадцать дней тяжелейшего пути мы спустились с гор и увидели нечто потрясающее.

Перед нами простирались джунгли: безграничный ковер зелени простирался до самого горизонта. Единственными пятнами на ковре были плоскогорья, широкие ступеньки которых отмечали переход от сурового горного массива к цветущему бассейну реки, и коричневые извилины мощных рек, петляющих в джунглях.

Так что мы устремились в джунгли.

Они оказались сущим адом.

Дни напролет мы шли в вечной тени леса. Там было мокро, парило, и — о Боже — какими опасностями кишели заросли! Неприлично толстые змеи свисали с деревьев, крохотные грызуны вились у наших ног, а как-то ночью, я уверен, я видел смутные очертания пантеры: тень в темноте, тихо ступающая подушечками лап.

К тому же — реки: там-то и была главная опасность.

Аллигаторы.

Уже от вида их шершавых треугольных голов кровь стыла в жилах, не говоря уже о черных, тяжелых, непроницаемых телах шесть шагов в длину. Их глаза неотрывно следили за нами — отвратительные немигающие глаза пресмыкающихся.

Мы спускались по рекам на тростниковых каноэ, подаренных прибрежными деревнями: Паксу, Тупра и Роя. Маленькие лодки казались жалкими по сравнению с огромными рептилиями, что кишели в воде вокруг нас. Мы забирались на скалы плоскогорий с помощью искусных проводников-индейцев.

Вечерами, у костра, Ренко давал мне уроки своего языка, кечуа. В обмен я посвящал его в тонкости фехтования на двух блестящих испанских саблях, захваченных нами по дороге из Куско.

Пока мы с Ренко фехтовали, Бассарио, если не трудился где-нибудь в уголке, тренировался в стрельбе из лука. Судя по всему, пока его не посадили в тюрьму (я не знал, за что), Бассарио был одним из лучших стрелков в Империи инков. Мне в это верилось. Однажды вечером я видел, как он кинул тропический плод высоко в воздух и спустя мгновение пронзил его стрелой — таково было его мастерство.

Некоторое время спустя нам стало понятно, что практически непроходимые джунгли замедлили продвижение наших преследователей. Все реже и реже слышали мы, как люди Эрнандо рубили ветви за нашими спинами. Я даже подумал было, что Эрнандо решил отказаться от погони.

Но нет. Каждый день скороходы из пройденных деревень нагоняли нас и сообщали, что их поселение было взято. Эрнандо с солдатами продолжали идти.

Мы не оставляли усилий.

А потом вдруг, вскоре после того, как мы ушли из Ройи, я, идущий первым, раздвинул ветви и встретился взглядом с глазами ощеренной твари из семейства кошачьих.

Закричав, я отпрянул и рухнул в грязь.

На земле я услышал, как Бассарио хихикает.

Я посмотрел наверх: на самом деле я наткнулся на большой тотем из камня. Это было резное изображение большого, похожего на кошку зверя. Но скульптуру покрывали, как вуаль, ручейки воды, производя на неопытного путника впечатление поистине живого существа.

Когда я повнимательнее взглянул на него, я различил в нем сходство с тем идолом, из-за которого и началось наше безумное путешествие. Это был кто-то вроде ягуара, с огромными кошачьими клыками, ощеренный, нет, рычащий на неосторожного путешественника, приблизившегося к нему.

Мне не раз приходилось удивляться тому, что инков так завораживали большие кошки.

Они почитают их как богов. Воины, обладающие кошачьей грацией, больше всего ценятся в армии. Приземлиться на ноги и тут же принять боевую позу — вот истинное мастерство, по их мнению. Считается, что у таких воителей есть «джинга».

За вечер до того, как я опростоволосился с изваянием, Ренко рассказывал мне на самом деле, что самый страшный персонаж их мифологии — огромная черная кошка, «тити» на языке агмара и «рапа» на кечуа. Она вроде черна как ночь и высотой с человека, даже когда стоит на четырех лапах. Убивает с неподражаемой свирепостью. Ренко уверял даже, что страшнее зверя нет, потому что рапа убивает просто для удовольствия.

— Молодец, брат Альберто, — проговорил Ренко, пока я лежал в грязи и созерцал изваяние. — Ты нашел первое из изваяний, что приведут нас к Вилкафору.

— Как они нас приведут? — сказал я, поднимаясь на ноги.

— Есть шифр, известный только старшим из инкской знати...

— Но если он тебе расскажет, ему придется тебя убить, — ухмыльнулся Бассарио.

Ренко снисходительно улыбнулся ему.

— Верно, — сказал он. — Но если я погибну, надо, чтобы кто-то подхватил мою миссию. Но для этого нужно, чтобы этот кто-то знал шифр. — Ренко повернулся ко мне. — Я надеялся, что ты возьмешь на себя эту ответственность, Альберто.

— Я? — я сглотнул.

— Да, ты. Альберто, я вижу, что ты можешь стать героем, даже сам об этом не подозревая. Ты честнее и смелее обычного человека. Случись что со мной, я без колебания доверю тебе судьбу моего народа, если ты мне позволишь.

Я согласно кивнул.

— Хорошо, — улыбнулся Ренко. — А вот насчет тебя, — он усмехнулся, глядя на Бассарио, — у меня были бы сомнения. Отойди-ка.

Когда Бассарио отошел на несколько шагов, Ренко наклонился ко мне, указывая на каменную резьбу.

— Шифр прост: следуй за хвостом рапы.

— Следуй за хвостом... — повторил я, глядя на изваяние. Точно, сзади у скульптуры змеился тонкий хвост, указывая на север.

— Но, — Ренко поднял палец, — не надо следовать указаниям каждого из изваяний. Это правило знают только старейшины. Мне об этом рассказала лишь верховная жрица Кориканчи, когда мы забирали идола.

— В чем же заключается правило?

— Каждому второму изваянию доверять не следует. Встретившись с ними, нужно идти по направлению знака солнца.

— Знака солнца?

— Подобного этому, — Ренко указал на треугольное родимое пятнышко у себя под левым глазом, коричневый участок кожи, похожий на перевернутую гору.

— У каждого второго изваяния, — сказал он, — мы должны следовать не за хвостом рапы, а в направлении знака солнца.

— А что случится с теми, кто пойдем за хвостом рапы? Наши преследователи не поймут уловку, когда не найдут больше изваяний?

Ренко улыбнулся.

— О нет, Альберто. Есть еще изваяния, даже если пойти не в том направлении. Но они поведут сбитого с толку путника все дальше и дальше от цитадели.

Итак, мы следовали указаниям изваяний в джунглях.

Они были расставлены на разных расстояниях — одни в нескольких шагах друг от друга, другие — в милях, так что надо было следить за тем, чтобы идти строго по прямой линии. Нам часто помогали реки, потому что иной раз изваяния выстраивались вдоль речных берегов.

Изваяния вели нас на север, пересекая широкие джунгли вплоть до нового плоскогорья.

Оно простиралось с севера на юг насколько хватало глаз, огромное, покрытое чащей плато, ступенька, которую построил себе Господь, чтобы шагнуть из джунглей к подножию гор. То тут, то там обрушивались водопады. Это было поистине великолепное зрелище.

Мы поднялись по скалистому восточному склону плоскогорья, волоча камышовые каноэ и весла. Там мы достигли последнего изваяния, которое указало нам путь вверх по реке, к снежным вершинам гор, нависших над джунглями.

Мы гребли против слабого течения под проливным послеполуденным дождем. Но потом он перестал, и в тумане джунгли показались нереальными. Стояла странная тишина: все звуки леса внезапно смолкли.

Птицы не пели. Грызуны не суетились в траве.

Я испугался.

Здесь было что-то не так.

Должно быть, Ренко и Бассарио это тоже почувствовали, потому что они гребли медленнее, тихонько опуская весла в спокойную воду, как будто не осмеливаясь нарушить неестественную тишину.

А потом мы прошли поворот и неожиданно увидели городок на берегу реки, примостившийся у огромной горной гряды. Крупное сооружение из камней гордо возвышалось посреди маленьких хижин, окруженных широкой канавой наподобие рва.

Цитадель Вилкафор.

Но не она потрясла нас. И не разрушенная деревня вокруг нее.

Нет, Мы смотрели только на тела, множество тел, усеивавших главную улицу города, тел в крови.