"Среда обитания" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 14 Крит

Чудеса! Не ожидал, что инвертор окажется таким полезным спутником! Не на Поверхности, а здесь, в Отвалах и Штреках!

Он видел и думал иначе, чем я. Конечно, я понимаю, что в этом смысле люди не похожи друг на друга, но разница в их видении событий гораздо меньше, чем принято считать. Во всяком случае, никто не удивляется общеизвестным фактам – тому, как называются площади, или тому, что трейн-тоннели связывают купола, что фирмы защищают подданных, что взрослые живут в отдельных патментах, а дети – в инкубаторе. Но восприятие Дакара было иным, словно он и в самом деле явился в Мобург из прошлого, настолько далекого, что связи между нами и его эпохой прервались. Будучи в тесном контакте с инвертором два дня, и я уже почти смирился с этой мыслью.

Небесполезно пообщаться с человеком, который видит то, чего не замечаешь ты! Если он прав и Старые Штреки – продукт неудачных изысканий и предварительных разведок, то наша миссия приобретала новый импульс. Даже два! Во-первых, могли найтись забытые тоннели, готовые для перевозок и подключенные к всемирной трейн-сети, что облегчало фирме «икс» транспортировку сырья и механизмов для его переработки. Во-вторых, если про эти тоннели забыли, могли позабыть и о связанном с ними Хранилище. Конго уверял, что это абсолютно невозможно, но для меня его слова являлись недоказанной гипотезой, такой же, как измышления кормчего Йорка. С одной стороны, Поверхность и пришельцы, с другой – неполная информированность ОБР… Равноценные вещи, я полагаю.

Ну, разберемся!..

Тоннель, в который мы попали после Ледяных Ключей, был прямым и чистым, пробитым в базальтовой толще и, значит, вполне подходящим для поисков. Камень хорошо проводит звуки, сотрясения, вибрации, а чтобы уловить их, нужно снять броню. Опасное дело, если ход проложен в мягком грунте и зарос лишайником! Крысы, манки и другие твари любят такие ходы, а в базальте нор не накопаешь. Нор тут и не было. Ни нор, ни ям, ни подозрительных запахов.

– Что будем делать? – спросил инвертор. Его переполняла энергия – выспался, поел и выглядит так, словно готов подпрыгнуть до купола.

– Исследуем этот проход, – ответил я. – Если удастся, до конечной точки.

– А после?

– После вернемся к Ледяным Ключам, пройдем по берегу потока, поищем другие тоннели. Сколько их, неизвестно. В последние восемь столетий сюда никто не забирался, ни диггеры, ни Охотники.

Дакар кивнул, и мы отправились в дорогу.

По моим расчетам, мы находились сейчас под зоной латифундий и всевозможных производств, удаленных от города на пятьдесят-шестьдесят километров. Примерно столько мы прошли, считая по прямой: Светлый Штрек, Керуленова Яма и коридор от Карниза до Ключей. Расположение рабочих куполов я помнил так же хорошо, как всю сеть линий трейна, соединявших их с Мобургом; бывал я, разумеется, не всюду, но общую схему коммуникаций мне вдолбили еще в период службы в ОБР. Не их территория, конечно, не городская, но все же связанная с обитаемой средой… Если, к примеру, что-то взорвется в промзоне и взрыв разрушит трейн-тоннель, то это уже дело ОБР и ВТЭК. Правда, я ни о чем подобном не слыхал, даже во время сражений. Повоевать никому не возбраняется, но трейн-тоннели – это святое!

Словом, мы находились в районе латифундий и промзон, но вот под какими конкретно? Вопрос ориентации был важен: искать секретные тоннели для перевозки сырья следует там, где они есть в действительности. Значит, около промзон компаний Оружейного Союза, и в первый черед – «Боеприпасов» и «Двойного „эф“». Не зря ведь они окрысились на «Тригону»! Тем более что «ФлайФайр» штампует огнеметы, а какие огнеметы без стекла? Триплекс без него не сваришь…

Отшагав с километр и убедившись, что отдаленный гул потока мне не мешает, я остановился и стал снимать броню. Не очень долгая процедура, но связанная с тем, что надо отключить реактант, избавиться от огнемета, пояса, ножей, сумки с припасами и перевязи с дротиками.

Дакар глядел на меня, раскрыв рот.

– Что ты делаешь? – Голос его был хриплым.

– Буду слушать. Возьми мое оружие и сумку и стой на страже. Не на меня любуйся, а на коридор. Место вроде безопасное, однако…

Я прижался к стене – ухом, щекой, плечами, грудью, бедрами. Потом, закрыв глаза, начал сливаться с камнем, просачиваясь в глубь его и позволяя прохладному шершавому базальту проникнуть в мое тело. С каждой секундой камень и живая плоть, принадлежавшая Охотнику Криту, соединялись все прочней, все крепче, все надежней, пока не сделались единым целым; камень поглотил меня, взял мою кожу, мышцы и кости – все, кроме разума и дара ощущать и слушать.

Я слушал.

Гулкие ритмичные удары, прямо над головой – пресс, мощный пресс, штампующий корпуса авиеток и скафов… Плеск и журчание правее и дальше – вода в поливочной системе латифундии… В том же направлении – вибрация, безмолвная, но ощутимая и как бы идущая волной, – трейн-тоннель, по которому катится поезд… Еще три тоннеля, два за латифундией и один левее ее, проложенный к зоне, откуда доносится мерная пульсация – насос проталкивает жидкость, и это, видимо, химическое производство… Едва заметное потряхивание, шорох, шелест – линия упаковки, транспортер… Толчок! Транспортер остановился… Гул со всех направлений – воздух в воздуховодах… Снова вибрация, стремительная, словно удар ножа, и сразу угасшая, – трейн на полной скорости промчался высоко над коридором и, судя по направлению, на Вилс и Варш… Уже кое-что! Я прикинул, где находится Третья трейн-станция и какие промзоны у ее тоннелей – их было больше сотни, но, если послушать там и тут, с такой головоломкой можно разобраться.

Довольный, я отлепился от стены.

– Дальше идем, партнер. Метров пятьсот-шестьсот, так что броню натягивать не стоит. Я буду слушать, а ты – глядеть… В обе стороны!

Дакар кивнул, согнувшись под весом моей амуниции. Глаза его блестели. Любопытный, гниль подлесная! Но, кажется, надежный – хоть и тащит груз, а разрядник наготове.

– Ты был словно изваяние… Транс, я полагаю? Это и значит – слушать? Но что?

– Шумы и шорохи, гул, треск, лязг и стук, – пояснил я, шагая по коридору к следующей из намеченных точек. – Пространство рядом с Мобургом или другим куполом не мертвое, в нем тысячи звуков, и приходят они с разных направлений. Если знаешь, что и как звучит, если помнишь, где какие транспортные линии и зоны, можно сориентироваться. Послушаешь в разных местах и вдруг услышишь необъяснимое – скажем, вибрацию от трейн-тоннеля, которого нет в схеме коммуникаций. Он-то нам, партнер, и нужен!

– Хинган и Дамаск тоже слушают? – поинтересовался он.

– Дамаск. За километр услышит, как крыса роется в земле… А пришибить ее – это уже по части Хингана.

– Выходит, ты живой локатор? А почему приборами не пользуешься? Есть ведь, наверно, такие приборы? В мои времена эхолокацию изобрели, и еще…

Я рассмеялся и сказал ему, что человек – разумеется, опытный – надежнее прибора. Во-первых, ходит сам, носить не нужно, а во-вторых, не только слушает, но и соображает, что к чему: что за звуки и откуда, с какой частотой и силой, с какого расстояния и что там может находиться. Дакар задумался; шел рядом со мной и бормотал непонятное:

– Селекция сигналов… распознающий алгоритм… фильтр… подавление помех… кластерный анализ… идентификация в пространстве признаков несомненно интуитивная… и модель, модель!.. Привязка к трехмерной модели – основное! По частотным характеристикам сигналов, их длительности, периодичности, направлению и заданной исходной схеме… Можно программу составить, однако задача некорректная… Знаем, решали такие! Компьютер хорошо, а глаз и ухо лучше…

Я слился с камнем еще в семи местах, пока мы не уперлись в стену. Тупик! Недлинный коридор, всего четыре километра. Короткий и бесперспективный – ни боковых ответвлений, ни проходов, ни, разумеется, люков, ведущих к тайнам фирмы «икс»… Но было ясно, что мы находимся ниже и правее трейн-тоннеля, идущего к Вилсу. За ним – промзона «ФлайФайра», но от нее не доходило ни шороха, ни звука. Дистанция слишком большая, крысиная моча!

Натянув броню, я решил, что стоит поискать удачи в других коридорах, если такие найдутся. Мы вернулись к Ледяным Ключам и прошли вниз по течению, вдыхая сырой холодный воздух. Мне вспомнилась поездка в Кив – не сам город, ничем особенным не примечательный, а водный поток, деливший его на две половины. Эта река, если использовать терминологию Дакара, гораздо шире и выглядит приятнее – мосты, воздушные улицы, тепло и свет, который струится с купола, не говоря уж о подвесной дороге… Однако в водах Ледяных Ключей есть странное очарование, какого не найдешь ни в Керуленовой Яме, ни в Штреках и Отвалах. Их сотворил человек, тогда как Ключи – природный феномен, напоминающий о гротах и пещерах, в которых жили предки, и даже о Поверхности. Здесь тьма и камень, но Ключи – такое же явление, как горы, реки и долины под Голубыми Небесами.

Мы отыскали новый тоннель в базальтовом массиве, но он спускался круто вниз, и звуки, долетавшие ко мне, были приглушенными, неясными, почти неразличимыми. Он тоже был коротким, и я исследовал его без интереса, пока мы не забрались в глубину, в самый конец, где полагалось быть стене. Но вместо стены там была машина, такая же, как в Яме, и, вероятно, неповрежденная – перекрывала проход, сидела в камне, будто острие кирки, смотрела на нас широкими раструбами. Под кормой – ничего, ни раздробленной породы, ни даже пыли… Увидев это, Дакар изумился и снова начал бормотать – что-то о массе, преобразованной в энергию, и о распаде молекулярных связей.

Таких машин-бурильщиков теперь не делают, в них нет необходимости, и, вероятно, их чертежей не сохранилось. У Ремонтной Службы и Службы Диггеров есть автокары, универсальные агрегаты и мощные разрядники – все, что нужно для починки купола, жилых стволов и транспортных систем. Они даже ход в скале проплавят, но, разумеется, не очень длинный и широкий – так, чтобы боком протиснуться. С древними тоннелями не сравнишь! Да, кое-что мы потеряли с Эпохи Взлета, но думаю, что все потери неизбежны, скорее даже благодетельны. Ведь с этакой машиной, как бурильщик, можно пробиться в любую промзону, в любую латифундию и сделать из конкурентов паштет! А это не по правилам – воевать положено в куполах.

– Машина выглядит целой, – заметил Дакар, прервав мои размышления.

– И что?

– Если бы мы смогли в нее забраться… скажем, через дюзы… забраться и проверить…

– Не думаю, что это хорошая мысль. Ты знаешь, как эта малышка управляется?

– Не знаю, но можно попробовать.

– К чему это нам?

– Чтобы пробиться на Поверхность.

Пожав плечами, я повернулся и зашагал к выходу из тоннеля. Инвертор с разочарованным видом тащился позади. Мы вышли на скалистый берег Ледяных Ключей и около часа отдыхали. Тесный контакт с земными недрами отнимает много сил – слушаешь в напряжении, сливаешься с холодным камнем, и он высасывает из тебя тепло. Приходится чаще есть и дольше спать.

Я проглотил пищевую капсулу. Мой спутник тоже взял одну, разжевал, скривился и со вздохом произнес:

– Морковное пюре! Мидии! Печень лягушки! Пожалуй, я не отказался бы даже от мясных червей…

– Будут черви, – пообещал я. – Чего еще желаешь?

– Выпить бы и закурить… У вас нет табака?

– Не знаю, что это такое.

Он объяснил – вроде оттопыровки, только намного вреднее. Затем выплюнул остатки капсулы и промолвил:

– Тебе идея с бурильщиком не понравилась. Почему?

– Нам надо не просто выбраться на Поверхность, а найти ходы или колодцы, которые туда ведут. Найти людей, механизмы, транспортные линии, источники сырья… Это во-первых, а во-вторых, лучше не трогать эту машину. Опасно!

– И в чем опасность?

– Войны станут разрушительнее. Сейчас ВТЭК контролирует транспортные тоннели, а без них нельзя добраться до рабочих зон и причинить конкуренту убыток. Или разорить его вконец! – Вспомнив о Джизаке и о том, что случилось на плантации «Хика-Фруктов», я добавил: – Добираются время от времени, но хитростью, и это случай редкий. А с такими бурильщиками можно идти под землей в любую сторону, в любом направлении, проложить ходы к плантациям врага и уничтожить их – не одну-другую, а все. Понимаешь, партнер? Попадут такие машины Фруктовым и Мясным, останемся без фруктов и без мяса.

– Эти Фруктовые и Мясные – кто они?

– Две всемирные корпорации, производящие растительные и животные продукты. В каждой – десятки компаний и фирм с миллионами подданных во всех куполах. А возглавляют их продуктовые короли, и войны между ними тянутся не первое столетие. Взять хотя бы Тридцать Вторую ВПК…

Я был готов пуститься в воспоминания, но он меня прервал:

– В чем суть конфликта?

– Фруктовые вырабатывают растительный белок из сои и грибов, а также масла и жиры. Это не в интересах Мясных. Те и другие готовят концентрат и пищевые капсулы, а это гарантированные поставки для ОБР – ведь капсулы распределяются бесплатно. Тем и другим необходимы джайнты, и ГенКон, пользуясь спросом, может поднять их стоимость. У тех и других есть генетические службы – им далеко до ГенКона, но они умеют чипировать животных, выращивать продуктивные культуры и тоже конкурируют друг с другом. Достаточно или хочешь еще?

– Достаточно. Я понял. – Инвертор насупился, обдумывая сказанное, потом спросил: – Войны ведутся в рамках каких-то законов? Что-то можно делать, чего-то нельзя?

– Разумеется. Нельзя разрушать городские коммуникации и купол, применять стационарные излучатели и газы, отравлять воздух и воду. Боевые действия носят локальный характер – сражаются в стволах, где расположены компании-противники, в особой зоне, под контролем ОБР. Используют ручное оружие, огнеметы, наемников, диверсионные команды. Попавших в плен бойцов рекомендуется щадить.

– А посторонних? Безвинных и непричастных? Женщин, стариков, детей? – Лицо Дакара покраснело – кажется, он волновался.

– Дети сидят в инкубаторах, а старики – в Стволах Эвтаназии, – пояснил я. – Посторонним и непричастным дается время, чтобы покинуть зону конфликта. Ну, а кто не убежал…

– …я не виноват, – мрачно закончил Дакар. – Готов признать, что эти войны – или, вернее, вооруженные столкновения – не столь чудовищны, как те, что были в мои времена. Но в чем их цель? В прошлом захватывали территории, истребляли народы, ставили послушных правителей в завоеванных странах… У вас нет стран, народов и даже религии. Из-за чего борьба? Из-за экономических интересов?

Я кивнул и поднялся.

– Идем, партнер, поищем другие тоннели. Здесь нет ни крыс, ни манки, можно беседовать на ходу.

Мы зашагали вдоль берега. Рев Ключей был едва слышен, вода в базальтовом ложе струилась быстро, но тихо, почти беззвучно. В бинокулярах поток казался серым, стены полости слегка коричневатыми, а фигура Дакара – ярко-красной. Свода я не видел – он прятался в буроватой мгле метрах в шестидесяти над нами.

– В любом конфликте стремятся прикончить старших партнеров, магистров и грандов, – промолвил я. – Иногда вместе с королем и наследником, если тот уже покинул инкубатор. Упорные атаки, если вести их год за годом, способствуют вытеснению противника из купола. Но его промзоны целы; их можно блокировать, откупить и переоборудовать. Это один из стимулов, но есть и другие – наказание, месть, защита своего престижа. Всякое враждебное действие должно вызывать адекватный ответ, демонстрацию силы и могущества. Иначе подданные побегут.

– Куда?

– К тем, кто лучше их защитит и даст работу. А не найдется работы, тогда в подлесок, к капсулям. Лучше быть живым капсулем, чем мертвым грандом!

Он согласился со мной – видно, такую мудрость признавали и в его времена. Я поймал себя на том, что интуитивно уже считаю его эпоху чем-то отличным от настоящего, не совпадающим с ним, хотя мой разум не желал мириться с абсурдной ситуацией. Пришелец из прошлого? Более того, с Поверхности? Мое рациональное начало восставало против этой мысли, логика не соглашалась с ней, нашептывая: чушь, нелепость! Но подсознательно я был готов ее принять.

Дакар задумчиво проговорил:

– Эти конфликты, которые приводят к войнам… Можно ли разрешить их иначе? Без кровопролития?

– Наверное, – ответил я. – Но этот путь самый быстрый и эффективный. Или самый удобный и приемлемый. Путь, который диктует наша человеческая природа… Как-никак мы – хищники!

Третий найденный нами тоннель не походил на предыдущие. Его проложили в разломе базальтовой плиты, где прочный темный камень чередовался с более мягкой породой, глинистым грунтом и многочисленными трещинами, кавернами, пустотами. Хуже для восприятия звуков, зато поближе к их источникам – этот коридор шел вверх, и, прикасаясь ладонью к его стенам, я чувствовал знакомую вибрацию: трейны мчались над нами каждые пять-восемь минут.

Когда мы повернули в этот коридор, Дакар спросил:

– Если нарушить правила войны, последует наказание? Какое? И кто его определяет?

– Служба Вершителей Правосудия ОБР, – отозвался я. – Есть целая система штрафов за ущерб, который наносится зданиям, покрытию улиц, раздаточным автоматам и прочему городскому имуществу. Виновных могут лишить права эвтаназии или сослать на каторгу к обрам-диггерам, на очистку коллекторов и сточных труб. За серьезные проступки – казнь. В двух вариантах: гуманный и не очень.

– Хотелось бы узнать подробности, – заметил инвертор с кривой улыбкой. – Гуманный – это как?

– Это когда в измельчитель суют, – охотно объяснил я. – Легкая смерть, мгновенная, а после – путешествие к червям, и ты уже переработан на компост. Ну, а другой вариант… он действительно не очень.

– В смысле?

Я покосился на него, вздохнул и молвил:

– Помнишь, ты расспрашивал, зачем ловят крыс? Так вот, они нужны не только Лиге Развлечений.

Кажется, Дакар был потрясен – во всяком случае, он замолчал надолго. Дело понятное! С крысами он уже познакомился, а значит, мог представить вариант, который не очень. Не очень гуманный и не очень быстрый. Я сорок лет без малого по куполам скитаюсь и навидался всякого, наемником был, и обром, и Черным Диггером, а скольких на компост отправил разрядником и пулей, не перечесть. То есть перечесть, конечно, можно, но счет я потерял на пятой сотне, лет четырнадцать назад. Но за всю свою бурную жизнь я послал к крысам лишь одного человека, гранда Лиона из Химических Ассоциаций. Хоть и мерзавец был, а жаль! Лучше бы я его сжег или скамейкой придавил… Скамьи в его резиденции были тяжелые, из серого гранита…

Коридор тянулся бесконечно, под ногами – то твердый камень, то подозрительно мягкий грунт с зияющими ямами. Такие же норы были в стенах и потолке, и пахло из них чем-то незнакомым. Точно не крысами и не манки, но я опасаюсь всего, с чем прежде не встречался, – процесс знакомства может быть болезненным. По этой причине я панцирь не снимал, а слушал ухом и прикладывал ладони, пока не уловил журчание воды. Даже не журчание, а гул – труба проходила совсем поблизости, и воду качали так, будто собирались выкупать сотню джайнтов. Но джайнты, конечно, были ни при чем.

Время полива… Воду берут на плантацию, много воды, а это значит, что там растут фруктовые деревья, либо площади полива велики, десять или даже двадцать квадратных километров. Но вблизи тоннелей Третьей трейн-станции мне такие латифундии не вспоминались, да и с грушами-сливами я ничего подходящего припомнить не мог.

Мы двинулись дальше и вскоре разглядели дыру, проделанную в стене, – круглую в сечении, почти в человеческий рост, но не имевшую к человеку никакого отношения. Не ведаю, какая тварь тут поработала – запах, как и прежде, был мне незнаком, – но ход, открывшийся за дырой, тянулся в нужном направлении, то есть к водному коллектору.

Поразмыслив, я решил рискнуть. Баллон огнемета был наполовину пуст, но, с учетом разрядника и моего «ванкувера», схватку с крысами мы бы выдержали. И хоть я не имел понятия о существе, пробившем ход, оно казалось не страшней крысиной стаи.

– Иди за мной и посматривай назад, – велел я Дакару, и мы нырнули в темное отверстие.

Нору проложили в мягком, но хорошо утрамбованном грунте – ноги не вязли, и с потолка ничего не сыпалось. Шли согнувшись, и ствол огнемета, повинуясь взгляду, то и дело утыкался в стены, пока я не выключил реактант, бесполезный в этом замкнутом пространстве. Запах по мере продвижения вперед ослабевал, и это вдохновляло – во всяком случае, мы не приближались к существу, прорывшему тоннель. Если не считать сопения Дакара и гула воды, который делался все слышнее, здесь царила тишина. Кое-где попадались пятна светяшейся слизи, и, прикоснувшись к одному ладонью, я ощутил покалывание, словно от слабого электрического тока.

– Крысиная дыра… – пробормотал инвертор за моей спиной.

– Нет, – откликнулся я. – Тут постарались не крысы.

– А кто?

– Не знаю. Но тварь здоровенная, и лучше с нею не встречаться.

Справа замаячил цилиндрический бок водяной трубы. Такие коллекторы, как и воздуховоды, облицовка трейн-тоннелей и многое другое, сделаны из практически вечного тетрашлака, который ни киркой, ни разрядником не прошибешь. Воду закачивают из глубин, с водоносных горизонтов, питающих Ледяные Ключи, и потому труба холодна и влага конденсируется на ее поверхности. Возможно, хозяин норы ползал сюда на водопой? Разумная гипотеза – ход примыкал к трубе на всем ее протяжении.

В бинокулярах полыхнуло розовым – мы приближались к источнику тепла. Я сдвинул очки на лоб, всмотрелся и невольно ускорил шаг. Передо мной была мозаика из шестигранников, прозрачных и сиявших ровным светом, таким знакомым и родным… Кристаллитовые блоки, из которых собирают купол! Труба пронизывала их, исчезая в выпуклой светящейся стене, а ход отклонялся вправо и огибал ее.

– Что там такое? – спросил Дакар. – Берлога фирмы «икс»?

– Нет, латифундия. Рабочий купол, в котором, я думаю, что-то выращивают. Осмотрим его, сориентируемся.

Если глядеть сквозь кристаллитовый блок, все кажется мерцающим, озаренным золотистым туманом; контуры размыты, очертания искажены, размеры предметов увеличены, будто рассматриваешь их через огромную линзу. Но кое-что разобрать удается – тем более если представляешь вид за кристаллитовой стеной.

Как я и думал, там шеренгами тянулись деревья, но не плодовые, а с толстыми зелеными стволами, расходившимися на несколько отростков, искривленных у ствола и направленных вверх. Ни листьев, ни ветвей; только эти мясистые отростки, ребристые, угловатые, усеянные шипами. Их оплетала паутина, серый ковер из множества слоев, наброшенный поверх растительности и уходивший в глубину до нижних, самых массивных отростков. В земле виднелись полусферы распылителей с бьющей из них водой, а паутина, как и положено, кишела пауками – небольшими, размером с кулак, совсем непохожими на чудищ из Керуленовой Ямы. Они были юркими и постоянно двигались, выпуская тонкие длинные нити, отсвечивающие серебром.

– Кактусы! Очень похоже на кактусы, – с сомнением произнес инвертор, всматриваясь в пейзаж под куполом. – Кактусы и пауки… Что это значит, Крит?

– Мы у плантации «Пармы». Это одна из Компаний Стволов, производящая шелк, ткани из шелка, фантики и обертки. Самые лучшие и дорогие.

– Шелк? Из паучьих нитей?

– Да. Натуральное и очень ценное изделие.

– А кактусы зачем?

– Эти колючие столбы? Не знаю, партнер. Слышал только, что паукам-шелкопрядам необходим особый корм. Может быть, они их едят?

– А что такое Компании Стволов? Чем они занимаются?

Его любопытство было неистощимо.

– Делают предметы быта, – пояснил я. – Мебель, посуду, украшения, одежду, раздаточные автоматы, косметику, голографические проекторы. Друг с другом не воюют, но часто ссорятся с поставщиками – металлы им нужны, и пластики, и разные виды армстекла. Природное сырье – хитин, шелк, перламутр, дерево – получают со своих плантаций. Таких, как эта. – Я хлопнул ладонью по сияющей шестиугольной пластине.

Мы направились обратно к тоннелю, шагая вдоль округлого бока водяной трубы. Дакар замолк – видно, по своей привычке, раскладывал новые сведения в голове; гул воды затихал с каждой секундой, пока не превратился в негромкое журчание. Кроме него, слышался лишь шелестящий звук шагов.

Я был доволен. Теперь я знал, где мы находимся: за плантацией «Пармы» лежало несколько сельскохозяйственных зон, а по другую сторону тоннеля, ближе к линии на Вилс и Варш, – рабочие купола Первой Алюминиевой и фирмы «Норк-Скай», изготовлявшей авиетки. За ними, километрах в трех, но на том же уровне, располагалась промзона «Двойного „эф“», которую я мог прослушать – причем с близкого расстояния, если коридор, которым мы шли, куда-нибудь не вильнет. Но он тянулся в нужном направлении, вперед и вверх.

Мы вылезли из норы и отшагали положенное число километров. Правая половина тоннеля была каменной, но левая стена, потолок и пол состояли из рыхлой породы, испещренной круглыми дырами и ямами. Диаметр их был таким же, как в проходе, ведущем к плантации «Пармы», и, вероятно, их оставило одно и то же существо. Или существа – не исключалось, что этих тварей здесь целая сотня.

Я не стал снимать броню, а только прижался к холодной каменной стене ухом, щекой и ладонями. Схема этого участка вспомнилась во всех подробностях: метров шестьсот – шестьсот пятьдесят до купола «ФлайФайра» и подходившей к нему трейн-линии; вверху, слева и справа – зоны других компаний, со своими транспортными ветками, своей мелодией, включающей шорохи, шелесты, скрипы, лязг и гул. Зафиксировав мысленно эту картину, я слушал больше двух часов, пытаясь уловить вибрации тоннелей, которым в ней не находилось места. Я не услышал ничего – в смысле ничего внушающего подозрения. Все перевозки шли в обычном темпе и по известным каналам: сырье – в промзоны, а из них – продукция, где реже, где чаще, с периодом от двадцати минут до часа. Период зависел от размеров куполов – в тех, что побольше, есть собственные склады, а из малых стремятся побыстрее отгрузить товар.

Итак, ничего! Может, ничего от фирмы «икс» сюда не поставлялось? Может, транспортный тоннель прорыли там, откуда звук не долетит и не докатится вибрация? Нашли какой-нибудь древний бурильщик, прорыли ход, соединили его не с линией на Вилс и Варш, а, предположим, с той, которая на Кив и Пагу или же в Сабир… Вопрос, куда глядели втэки, но это уже не ко мне, с этим будут разбираться Йорк и Конго. Конечно, если я что-нибудь найду… Не здесь, так в других коридорах или в других куполах, в тех же Киве и Сабире…

– Крит! – Вопль Дакара вывел меня из задумчивости. – Крит, ты только посмотри!

В голосе его слышался ужас. Обернувшись, я машинально нащупал в поясе газовую гранату, выдернул ее и замер, уставившись в потолок. В нем, позади нас, зияло отверстие, откуда свесил голову гигантский червь. Тело – розовато-белое, с пульсирующей плотью под тонкой кожицей, пасть – огромная, круглая, точно в размер человека, башка – безглазая, и хоть он нас не видел, но определенно ощущал. Реакция на влагу и тепло, как у большинства подземных тварей… И, как все они без исключения, эта была голодной. С чего бы ей иначе пялиться на нас?

– Вот это фишки к пиву! – произнес Дакар, поднимая разрядник. Очередная загадочная фраза, а за ней – еще одна, уже ко мне: – Снести ему башню, капитан?

– Не стреляй! – Схватив инвертора за руку, я потянул его в глубь коридора. С незнакомым чудищем такой величины лучше разойтись по-мирному – если, конечно, удастся.

Не удалось. Согнув кольчатое тело под прямым углом, червь стремительно выползал из норы и раздувался, заполняя коридор; голова его моталась туда-сюда, роняя комья светящейся слизи, пасть вытягивалась, сжималась, и в глубине ее что-то поблескивало. Внезапно он рванулся в нашу сторону, тонкая яркая игла пронзила воздух, ударила в мой плечевой щиток, и я остался без правой руки. То есть рука, протез и «ванкувер» были на месте, но я не ощущал их и даже пальцем не мог пошевелить.

Дакар выстрелил, но эта тварь, плевавшаяся молниями, была к ним, вероятно, нечувствительна. Может быть, мне удалось бы сжечь ее, опустошив баллон, или отравить гранатами, а может быть, и нет. Проверять не хотелось, и, пока ноги еще шевелились, я пустился в бегство. Опытный Охотник не вступает в драку и не расходует боезапас, если можно убежать.

Можно? Или нельзя? Червь выполз из норы и мчался за нами с хорошей скоростью – медленней, чем крыса, но быстрее манки.

– Догонит, – пропыхтел инвертор. – Не подпалить ли его? Вдруг испугается!

Хорошо бы подпалить, да хватит ли огня? Эта тварь весила побольше крысы и была безмозглой – ею, как всеми червями, руководил не инстинкт, а лишь ненасытный голод. Нельзя подпалить и испугать, можно только сжечь дотла.

Кровообращение в моем предплечье и искусственных мышцах протеза восстановилось. Я стиснул кулак, разжал пальцы и зашептал слова благодарности двум покойникам-ублюдкам – тому, с которого снял броню, и второму, который оставил меня без руки. Есть моменты, когда природное хуже синтетического, и нынче был как раз один из них.

Раздался треск, над головой прошелестела молния. Мягкий грунт сменился камнем, замаячили в стенах трещины да расселины, а потом – узкий проход, явно пробитый человеком, полуметровой ширины и в высоту – по грудь. Я подтолкнул к нему Дакара и полез следом. В трех случаях из четырех такие щели ведут в убежища, и мой инстинкт подсказывал, что я не ошибаюсь.

Ход резко повернул и сделался выше и шире.

– Остановись, партнер, – вымолвил я, подбрасывая к потолку световой шарик. – Можем отдышаться. Здесь ему нас не достать.

Дакар прислонился к стене и пару минут со свистом втягивал и выпускал затхлый воздух, одновременно осматривая коридор, узкий и невысокий, вырубленный вручную – на камне были следы кирки, небрежно заглаженные излучателем. Потом произнес:

– Электрический червь! Чтоб меня перемололи в кошачий корм! И ведь не то удивительно, что электрический, а то, откуда он здесь взялся! Черви, крысы, пауки и эти клыкастые обезьяны! Откуда? Здесь, в десяти километрах от Поверхности!

– Тебя что-то удивляет? – спросил я.

– Удивляет. На такой глубине должны залегать горные породы, базальты, гнейсы и граниты, нечто твердое, плотное и безжизненное. Ну, может быть, какие-то бактерии найдутся, микрофлора в подземных водах, хотя сомневаюсь… А тут – черви, насекомые и даже теплокровные! Нонсенс!

– Куда приходит человек, туда приходит жизнь, – заметил я, прикладывая ухо к стене.

Мелодия была привычной: журчала вода в коллекторе, посвистывало в воздуховодах, вибрации трейн-тоннелей периодически сотрясали каменный монолит, но никаких производственных звуков в ближайшем окружении не слышалось. Отметив это и кивнув Дакару, я зашагал вдоль стены, касаясь ее ладонью. Если уж мы попали в этот коридор, стоило исследовать его до конца.

Проход снова изогнулся под прямым углом и вывел нас в небольшую камеру. Ничем не примечательную – в том смысле, что пол, потолок и три стены были сравнительно ровными, гладкими, без трещин и абсолютно пустыми. В четвертой стене виднелась крышка из позеленевшей бронзы, плотно сидевшая в круглой бронзовой горловине. На крышке – два массивных рычага.

Некоторое время мы созерцали ее: Дакар – с любопытством, я – с чувством глубокого ошеломления. Среди Черных Диггеров ходили байки о проходах в Штреках, забытых или хорошо замаскированных, ведущих к рабочим куполам или в тайные убежища, полные сокровищ. Я никогда им не верил – точнее, относился со здоровым скепсисом; этих коридоров с кладами никто на моей памяти не находил, а все рассказы и свидетельства, дошедшие с прежних времен, были весьма сомнительны. Враки, честно говоря. Такой уж пачкуны народ – фантазии у них побольше, чем у иных инверторов из Лиги Развлечений.

– Люк! – наконец произнес Дакар. – Интересно, что за ним?

«Интересно», – молча согласился я.

Сообразив, что крышку надо вращать, вывинчивая из горловины, мы взялись за рычаги, но сил не хватило, чтоб стронуть их с места. Штуковина выглядела сущей древностью, наверняка из Эры Взлета или более поздних времен, но удаленных от нас на семь или восемь столетий. Так, во всяком случае, мне представлялось.

– Не прогреть ли горловину? – предложил инвертор.

– Хорошая мысль.

Я несколько раз прошелся огненной струей вокруг люка, вслушиваясь в тихие потрескивания. Мы снова навалились на рычаги, крышка дрогнула и начала вращаться. Она была толстой и очень тяжелой; мы едва удержали ее, но постарались опустить на пол без грохота. С внутренней стороны на ней был какой-то сложный механизм – вероятно, чтобы завинчивать и вывинчивать крышку без физических усилий.

Мы нырнули в узкий лаз – я впереди, Дакар сзади, – проползли метров пять и очутились в залитом тьмой пространстве. Я подвесил световой шарик и огляделся. Новая камера! Но гораздо больше, с дверью в одной из стен и множеством плотно закрытых шкафов из триплекса – они тянулись по обе стороны от нас ровными длинными шеренгами.

– Куда мы попали? – спросил Дакар.

Я уже догадывался куда – о таких местах у Черных Диггеров тоже сложены легенды. И не у них одних – Хинган, который гораздо старше меня, передавал рассказы Кубы, Охотника и своего учителя, и рассказам тем немало лет.

Впрочем, стоило убедиться, что я не ошибаюсь.

– Открывай!

Дакар сдвинул дверцу ближайшего шкафа. Там, упакованные в пластиковые чехлы, выстроились разрядники, но непохожие на те, к которым я привык, более длинные и массивные, с широким раструбом с одной стороны, упором с другой и рукоятями для обеих рук. В других шкафах было пулевое оружие, обоймы, огнеметы, контейнеры с пищей и водой, раскладная мебель, баллончики оттопыровки, световые шары, броня, но тоже отличная от нашей – она закрывала только грудь, живот и спину. Еще висели смотанные канаты, лежал разнообразный инструмент: кирки, лопаты, клинья, ручные молоты и пневматические отбойники – все, что может понадобиться странствующему в Штреках и Отвалах. И все – немного не такое, как вещи, привычные мне. Разница бросалась в глаза не сразу, но стоило приглядеться, и я замечал продукты в непривычных упаковках, метательные дротики со слишком длинными древками, бинокуляры в виде масок, что закрывали все лицо, и осветительные шары величиной с кулак. Я взял один из них, подкинул вверх, но вспышки не произошло – энергия давно иссякла.

– Не знаю, что ты скажешь, но, по-моему, все тут очень древнее, – произнес инвертор. – Какой-то тайный склад?

– Да. – Я приблизился к двери и осмотрел ее. – Склад и убежище, в котором можно отсидеться либо покинуть его, скрывшись в Отвалах и Штреках. Такие, я слышал, строились при латифундиях и производственных зонах на случай войны. Давно, в очень-очень старые времена… Сейчас в рабочий купол тяжело проникнуть, но в прошлом, думаю, могли опасаться подземных атак. С помощью машин-бурильщиков, которые мы видели.

– И в этом случае… – начал Дакар.

– …люди скрывались тут, – продолжил я, оглядывая камеру. Как-то не верилось, что этот склад, с массой имущества и потайным ходом, устроили для младших партнеров, трудяг с латифундии. Я понимаю, для короля или хотя бы гранда… Тут можно было вооружить три оравы бойцов и прокормить их не одну пятидневку.

Дакар уставился на свой разрядник, потом на те, что хранились в шкафу.

– Сейчас таких не делают?

– Нет. Наши легче и, как мне кажется, мощнее.

На его губах промелькнула улыбка.

– Значит, прогресс все же не стоит на месте, что бы там ни говорили! Ну, проверим, что за дверью, партнер?

Дверь поддалась легко. С другой стороны она была декорирована раковинами, в которые сверху лилась вода, стекавшая в каменную емкость. Перешагнув через нее и затворив дверь, мы очутились в просторном, светлом и высоком полукруглом зале. Более роскошного места я в жизни не видал: стены в серебристом перламутре, балконы с резными парапетами, галерея с ведущей к ней лестницей, светильники из серебра и бронзы, выложенный мрамором пол, а слева и справа – арки меж резных колонн из зеленоватого просвечивающего камня. В полукруглой стене – окна от арки до арки, а плоская украшена шестью панелями: опять же перламутр, раковины и струйки неторопливо текущей воды. Поди узнай, за какой панелью потайная дверца, и есть ли она вообще!

Дакар повернулся, поглядел на эти украшения и буркнул:

– Бахчисарайский фонтан… Куда нас занесло? В Эрмитаж или в Лувр?

– К бизибою, – отозвался я. – Помнишь, я о них рассказывал? Те, у кого патменты в целый ярус, обертки из шелка и куча одалисок.

– Значит, мы вернулись в Мобург?

– Нет, партнер. Мы в закрытой зоне.

«К сожалению», – добавил я мысленно и двинулся к окну.

В этом мраморно-перламутровом зале мне не довелось побывать, а вот из окон вид знакомый: широкая площадка из выложенных мозаикой камней, в дальнем ее конце – помост для персонального трейна, с одной стороны – стена, что подпирает купол, и бронзовая чеканка – нагие одалиски мчатся на шмелях, с другой – зеленые насаждения, столы и мягкие диванчики, а за ними – бассейн с подогретой водой. Но до бассейна я прошлый раз добраться не успел, сцапал Лиона на диване в зеленях, голым взял, на бабе. Кстати, не одалиска была, натуральная женщина, и очень страстная! Лицо мне расцарапала, пока я Лиона вязал да укладывал его телохранителей.

Дакар дернул меня за рукав.

– Что такое закрытая зона? Почему закрытая? От кого? Здесь, смотри-ка, зелень… Бамбук и пальмы? А там кусты с огромными цветами… на клевер похоже, только большие слишком… Настоящие? Не голограмма?

– Тут все настоящее, – заверил я инвертора. – Это место отдыха и развлечений важной персоны, гранда Бургаса из Химических Ассоциаций. Личный, так сказать, анклав.

– Загородное поместье, э? С пальмами, фонтаном и бассейном, как у нового русского? – Дакар нехорошо ухмыльнулся. – И что теперь? Собак на нас спустят?

– Не понимаю, о чем ты. – Стараясь не высовываться из окна, я осмотрел территорию, прислушался – вроде бы тихо. Потом, вздохнув, добавил: – Назад полезем, партнер. Назад, к нашему электрическому червяку.

– И к Яме с крысами? А если отсюда – и прямо в город?

Я снова вздохнул.

– Понимаешь, нам тут находиться не положено.

– Почему?

– Закрытое частное владение. Согласно Догматам, не подпадает под юрисдикцию ОБР и ВТЭК. Ну, и есть еще причины: у Бургаса, нынешнего гранда, братец был, Лион, и я его…

– Стоять! Не двигаться! Снять капюшоны! Руки прочь от оружия! – громыхнуло с галереи.

Я поднял взгляд и замер: там было полно охранников. Восемь человек с разрядниками и в броне – на галерее, четверо – на балконах. Раздался топот, и под арками, слева и справа, возникли вооруженные люди, еще десятка полтора, все с бляхами Химических Ассоциаций: бензольное кольцо вокруг реторты. Подданные! Ну, хвала Паку, что не наемники из Свободных.

Тип с мрачной рожей двинулся к нам, в его ладони поблескивал кружок считывателя.

– Статус, ублюдки! Как вы сюда попали? Кем наняты? Отвечать, быстро! Гарбич выбью и пошлю на корм червям!

«Громко орет, выслуживается», – подумал я, отбросив капюшон на плечи. Значит, гранд неподалеку. Это хорошо! Если Бургас здесь, как-нибудь разойдемся, пусть не в любви и радости, но без кровопролития.

– Спокойно, Лусон! – раздался повелительный голос. – Одного из них я знаю – Крит, Охотник, падаль крысиная, чтоб купол на него свалился! А второй…

– Мой ученик, почтенный гранд, – произнес я, стараясь держать руки на виду. И приказал: – Сними капюшон, Дакар, рот не открывай и опусти разрядник.

Бургас, растянув до ушей тонкие лягушачьи губы, смотрел на меня примерно так, как я гляжу на блюдо с мясными червяками. Мол, сейчас подцеплю на вилку, прожую и проглочу. И проглотил бы – отчего не проглотить, с такой оравой бойцов-помощников! Хотя, если по совести разобраться, должен быть мне благодарен, гниль подлесная, – ведь я его грандом сделал. Был бы жив Лион, ходить бы ему в магистрах до самой счастливой эвтаназии.

– Приятная встреча, – вымолвил Бургас, делая шаг ко мне. Но с осторожностью: с каждой стороны – по стражу, мрачный Лусон и парень в фирменных обертках поверх брони. – Тем более приятная, – повторил он, – что есть надежда получить долги. Ты ведь нам должен, урод отвальный, и фирме, и нашему семейству. Я не ошибаюсь, Охотник Крит?

– Легат Крит. Можешь проверить, – сказал я, вытянув руку с браслетом. – И о долгах перед тобой, почтенный гранд, не помню. Если желаешь получить долги, обратись к Вершителям Правосудия.

– Лега-ат… – протянул он с издевательской ухмылкой, – уже лега-ат… Ну, ты ведь понимаешь, что в закрытой зоне это значит меньше, чем щепотка пыли. И к Вершителям мне обращаться не нужно, я сам найду крысу для тебя. И для тебя, и для твоего ученика. Только погостите здесь, пока зверушек не отловят – у меня ведь не крысиный заповедник.

Он придвинулся еще ближе, жадно вглядываясь в мое лицо. Не знаю, что он там высматривал, признаки ужаса или хотя бы тоски и печали, но я и глазом не моргнул. А как моргнешь, если огнемет на реактанте! Заметят, и в самом деле отправишься к крысам.

– У меня тут камера в подвале имется, – сообщил Бургас. – Уютная такая, метр на полтора, как раз для двоих. Посидите в ней пятидневку-другую, подождете. Только сначала скажи мне, легат, как ты сюда просочился и что тут делаешь?

Не знает про убежище, понял я. Или Лион не успел рассказать, или вообще о нем забыли. Вполне возможно, если вспомнить об истекших столетиях.

Не спуская взгляда с переносицы Бургаса, я пояснил:

– Я, Свободный Охотник Крит, имеющий временный статус легата, работаю по контракту с ОБР. Занят плановым обследованием Старых Штреков и здесь оказался случайно.

Никогда не слышал, чтоб проводились такие обследования, да еще плановые. Для Бургаса это тоже новость, но верить ей необязательно. Лишь бы поближе подошел…

Еще один шажок. Бургас с двумя охранниками уже был от меня на дистанции протянутой руки. Засевшие на галерее и балконах расслабились и походили теперь на любопытных болванов, следивших за редким и увлекательным зрелищем. Остальные, вместо того чтобы рассредоточиться и держать противника на мушке, сгрудились кучей, словно капсули у банки с оттопыровкой. Их много, нас двое, и, значит, опасаться нечего… Обычная ошибка неподготовленных бойцов.

– Ты мне баек не рассказывай, легат, – прошипел Бургас со злобной гримасой. – Я ведь правду из тебя достану! Выжму, как сок из фрукта! Повисишь над крысами и…

И тут я его схватил. Левой рукой, потому что протез врезался в челюсть Лусона. Огненная струя метнулась за моим взглядом, обогнула галерею и балконы, и там отчаянно завопили, то ли от неожиданности, то ли боялись поджариться. Кто-то выпалил в потолок, посыпались обломки перламутра, Бургас взвизгнул, Лусон свалился на пол, его напарник бросился ко мне, выставив излучатель, и получил протезом в лоб. Видно, бойцы Химических Ассоциаций не многому научились за семнадцать лет, со времени моего прошлого визита. Но тогда я был один, а теперь – с помощником.

Я толкнул гранда к Дакару:

– Держи его. Можешь потискать, но не очень сильно.

– Наш заложник? – осведомился инвертор, принимая Бургаса в объятия. – Или преступник в руках закона? Ну, на всякий случай… – Он ткнул ему в шею ствол разрядника и произнес: – У вас есть право на адвоката и право хранить молчание. Гробовое!

Я его не понял, телохранители гранда тоже, но ни один из них с места не двинулся. Наверху считали ожоги и подвывали, внизу ошеломленно переглядывались, Лусон с напарником корчились у наших ног, а Бургас замер в ужасе. Выглядел он так, будто все короли Химических Ассоциаций, собравшись на совет, решали, не искупать ли гранда в серной кислоте.

Ободрив его улыбкой, я сказал:

– Не надо печалиться, достопочтенный, ни крысам, ни Вершителям ты не нужен. Прикажи, чтоб вызвали трейн. Доберемся в купол, отпустим. Паком клянусь!

Бургас окатил меня ненавидящим взглядом, махнул телохранителям, и мы неторопливо двинулись к арке: Дакар с пленным впереди, я с огнеметом сзади. Стражи расступились перед нами.