"Среда обитания" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 16 Крит

Проводив Дакара, я взял в ближайшей конюшне шмеля и полетел к себе в Алый сектор. Под куполом было спокойно, но там и тут я видел результаты отгремевших битв – застывшие дорожки, трещины с оплавленными краями в зданиях, прорехи в сети безопасности, разбитые рекламные проекторы и трупы биотов. Человеческих тел уже не было, их Ремонтная Служба вывозит сразу, чтобы не травмировать оставшихся в живых. У каждой дыры и трещины уже копошились ремонтники, сгружали с автокаров тетрашлак и баки с жидким триплексом, секции транспортных дорожек, рулоны сетки и прочий инвентарь. За пятидневку все будет восстановлено, и победитель, как полагается, оплатит городу ущерб, а побежденный залижет раны и начнет прикидывать, не убраться ли из Мобурга вообще. Вполне вероятно, что уберется – стекольщиков погромили здорово и без нарушения правил. Купол нигде не задет, коммуникации целы, стволы на месте, воздух свеж – значит, обошлись без газов и прочей вредной химии. Прав достойный Бургас, прав – Союз аккуратно сработал, не придерешься! Видимо, знали, что обры в три глаза будут следить и, ежели что, поддержат стекольщиков.

Я опустился на ярусе биотов, сунул шмеля в криоблок и влез в кабину лифта. В нее ввалились еще четверо, по виду – подданные, крепкие рослые парни, все незнакомые мне и все без значков и в широких хламидах. Подходящие обертки, чтобы припрятать броню и оружие… Жаль, сообразил я поздновато – лифт уже ехал наверх.

Драться с четырьмя в кабинке дело непростое. Огнемет не используешь – стену можно прожечь, дротик не метнешь – тесно, гранату с газом не раздавишь – сам на компост отправишься. Однако нож, «ванкувер» и протез вполне годятся для контактов на близком расстоянии. Я уже начал прикидывать, кого проткну клинком, кого достану пулей, но вдруг заметил, что мои попутчики сгрудились у двери. Явный признак мирных намерений – они не пытались меня окружить, стояли так, что я с успехом срезал бы всю шайку единой очередью. Вдобавок не глядели на меня, даже затылками повернулись, и в каждый я мог всадить по пуле. Мог, но воздержался ввиду неясных обстоятельств.

Может быть, охранники магистра? Ганга из Службы Эвтаназии или Сенегала из ГенКона?..

Никак нет – доехали со мной до четырехсотого яруса. Один застрял в двери, трое выскочили в коридор, где тут же раздалось шипение разрядников. Кто-то пронзительно вскрикнул, но вопль сразу оборвался, затем я унюхал запах горелого, услышал топот, шум падающих тел и резкие слова команды: «Осмотреть коридор! Ямайка – налево, Юкатан – направо! Чисто? Кабины лифта проверили? Тоже никого? Комес, можно выходить!»

Торчавший в дверях отодвинулся и встал по стойке смирно.

– Прошу, легат! – Заметив, что я не двигаюсь, он добавил: – Комес Нил из ОБР, группа обеспечения безопасности. Согласно приказу почтенного гранда…

– Вот что, парень, – оборвал я его, – иди в коридор и прибери там трупы. Потом грузитесь в лифт и выметайтесь с яруса. Почтенному гранду будет доложено, что вы великолепно потрудились.

Кажется, он понял, что я не хочу поворачиваться к нему спиной, ухмыльнулся и исчез. Я подождал, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Тех, кто сидел в засаде, было трое – это я мог легко установить по характерному шороху, с каким волокут безжизненные тела. Ждали не в коридоре, а в одной из лифтовых кабин, хотели навалиться сзади, когда я сунусь в патмент, и продырявить там, где нет брони, шею или голову. А зря! Во-первых, я не снимал капюшон, а во-вторых, слух у меня отличный. Кроме того, я помню, что мне посоветовал Конго – почаще оглядываться.

Но советом он не ограничился, а прислал охрану – небывалая щедрость с его стороны! Мной, кстати, не заслуженная. Пока что я ничего не нашел, а только прогулялся в Штреки да в Керуленову Яму и напугал до судорог Бургаса.

Все стихло. Покинув лифт, я метнулся к двери, сдвинул ее и очутился в своем жилище.

Двери в патментах надежные. Конечно, их удалось бы взломать вместе со стеной, или пробить разрядником, или расплавить огнеметом, но тайно не откроешь – распознающий блок не впустит чужака. В принципе можно его отключить, если добраться до пьютера в Ратуше, но это попахивало фантастикой – пьютер охраняется надежнее всего, что есть в Мобурге. В общем, мой патмент – моя крепость и безопасное убежище! Но только до того момента, пока не выломают дверь.

Ткнув пальцем в обруч, я вызвал Хингана. К счастью, они с Дамаском уже вернулись, и по хмурому их виду было ясно, что ничего не нашли. Сидели у стола, заставленного банками, ели-пили, но оттопыровки не нюхали. Я бы тоже не отказался закусить – после пищевых пилюль вдруг понимаешь, что жизнь не так плоха, раз есть в ней место ножкам саранчи, улиткам, мидиям и джему из бананов. Кажется, именно этим и пробавлялись мои партнеры.

– Ну? – спросил Хинган, энергично жуя.

– Ничего. У вас?

– Крысу убили. – Он показал пару окровавленных клыков. – Самец. Здоровый! А так тоже ничего. По всем основным коридорам прошли, Дамаск слушал, я сторожил. В одном месте гремело и жужжало.

– Что?

– Диггеры из Службы отстойник чистят.

– Чисс-тя, – подтвердил Дамаск.

– Что делать будем, Крит?

– Теперь за Ледяные Ключи пойдем, – сказал я. – Есть там несколько новых тоннелей, и мы не везде прогулялись. Червя встретили. Не червь, а электрическая батарея!

– Слышал я о таких, – вымолвил Хинган. – Воду они любят. Водомет с собой возьмем, отравой зарядим, чем-нибудь поосновательней. Сдохнет, если в пасть угодить.

Вспомнив жуткую пасть червяка, я ухмыльнулся:

– Это мы тебе поручим. Чья идея, того и работа.

– Без проблем, – отозвался Хинган. – Однако идея не моя – так старые Охотники учили моего деда. Этих червей в Отвалах пропасть была, лет шестьсот назад. Потом ушли, а почему – загадка!

Хингану можно верить – он в отличие от меня Охотник в седьмом поколении. Чего Хинган не знает про Щели, Штреки и Отвалы, того и вовсе нет.

– Как твой партнер? – полюбопытствовал он. – Этот, с башкой на боку? Сильно мешал, корм крысиный?

– Не очень, – ответил я. – Кое в чем был даже полезен.

Секунду я соображал, не рассказать ли о машине-бурильщике, потом решил, что времени на разговоры нет. Машина – не червяк, током не бьет, и ядом поливать ее не нужно. А что с ней делать – и делать ли что-то вообще, – обсудим, когда доберусь до Хингана. Очень мне хотелось очутиться у него, и поскорее.

– Жди, – промолвил я. – Отправляюсь к тебе.

Хинган удивленно моргнул.

– Не будешь отдыхать?

– У тебя отдохну. А как отдохну, так и отправимся.

– Псс-затра, – произнес Дамаск, пересчитывая банки на столе.

– Не послезавтра, а завтра, в последнюю четверть, – возразил я и отключился.

Затем, не снимая брони, проверил снаряжение, набил припасов в сумку, сменил баллон у огнемета и решил, что запасной не стану брать – тяжелые эти баллоны, громоздкие, а лишней спины у меня нет. Если на грудь повесишь, то ни присесть, ни повернуться, да и стрелять мешает. Оружия должно быть столько, чтоб сохранялся разумный баланс между подвижностью, реакцией на противника и средством, каким снесешь ему башку. Не выдержал баланса, башку снесут тебе.

Спускаться вниз, в конюшню, и демонстрировать, что я куда-то собираюсь, было бы абсолютной глупостью. Этого ждали и те, кто меня охранял, и те, кто за мной охотился; тем и другим известно, что я остался без шмеля, а крылышек еще не отрастил. Значит, должен сидеть в патменте или спуститься в лифте – к выходу или на ярус биотов. Без них, понятное дело, не полетаешь!

Но мне охрана не нужна. Ни охрана, ни свидание с ублюдками, которые меня выслеживают. Лучшая охрана – анонимность: был Охотник Крит, и нет его! Ищите Крита по всему Мобургу! А Мобург велик, и затеряться в нем проще, чем съесть улитку под грибным соусом. Можно, конечно, найти по браслету, но тут уж не обойдешься без самых высоких чинов ОБР. Не легатов, как рыжий Сеул, а минимум – магистров.

Я нацепил присоски и растворил диафрагму шлюза. Сверху, с купола, струился яркий свет и тянуло свежим воздухом от воздуховода, внизу, в безмерной глубине, мерцала сеть, отсвечивали алым дорожки и мельтешили толпы мурашей. Высота меня не пугает, но в этот раз я был навьючен, точно шайка пачкунов: огнемет с баллоном, пояс, перевязь, разрядник, дротики, ножи, гранаты и обоймы, сумка с припасами и, разумеется, броня. Лезть, впрочем, пришлось недалеко: я миновал покои Ганга из Службы Эвтаназии и приземлился на балконе Сенегала. Это заняло минуту, и, надо полагать, никто меня не видел – биоты близко не летали, а снизу я казался темной точкой на километровом каркасе ствола.

Балкон – точнее, галерея – был широким и простирался по всей окружности колонны. Я насчитал четыре шлюза и выбрал тот, который, по моим соображениям, должен вести в конюшню. Шлюз не дверь, взломать его полегче, но все же я выжигал замок минуты три, пока диафрагма не раскрылась. Затем надвинул капюшон, спрятал лицо под маской и под тревожные вопли распознающего блока пробрался в комнату.

Это была не конюшня, а зал увеселений, выше и много просторней моего патмента. Вдоль стен – диваны и проекторы, посередине – фонтан с настоящей водой, шкафы забиты оттопыровкой, клипами и гипномасками, на потолке – фигурки обнаженных одалисок в интересных позах. Забавная роспись! В другое время я бы ее изучил во всех подробностях.

Рядом с этой комнатой нашелся зал поменьше, с круглым ложем и криоблоками, но в них дремали не биоты, а одалиски. Похоже, в местном филиале ГенКона магистр Сенегал заведовал их производством и то ли по должности, то ли по склонности душевной лично проверял товар. Нелегкая работа! Само собой, не столь опасная, как ловля крыс, но надорваться можно быстрее.

Распознающий блок продолжал верещать над моей головой, но я не торопился. Сигналы тревоги ушли, однако от городского Центра, где расположен ГенКон, лететь не меньше тридцати минут, а кроме того, один Сенегал не отправится – бойцы нужны, раз влезли в его патмент. Ну, а пока соберешь бойцов… В общем, паниковать не стоило. Запись, разумеется, велась, но доказать, что человек с огнеметом, в маске и броне именно Охотник Крит, было бы нелегкой задачей. Прямо скажем, неразрешимой.

Я прошелся по анфиладе комнат, разглядывая богатое убранство, мебель, точеную из хитина, перламутровые мозаики, диваны и кресла, обтянутые драгоценным шелком, светящиеся кристаллитовые столы и фигурки из дерева и самородных цветных камней, изображавшие все тех же одалисок. Все было в тон, где желтое, где голубое, где зеленое с темно-коричневым – видно, хороший диззи потрудился. Не так роскошно, как у Бургаса, но для магистра берлога подходящая. Сомневаюсь, чтобы у Конго, будь он трижды грандом, завелись такие светильники из серебра, ковры и деревянные статуэтки. Ну, ГенКон не ОБР – гордости меньше, монеты больше.

Наконец я нашел помещение с биотами, седлами, сбруей, кормом и шлюзом. Биотов у Сенегала три, шмель и две осы, и, как мне помнилось, он на шмеле не летает, а держит для престижа. Шмель и в самом деле был на месте. Я скормил ему банку нектара, затем оседлал и выжег замки на шлюзе. Еще минута, и мы покинули гостеприимное жилище Сенегала.

Я тут же забыл про него. Я думал сейчас не о делах практических, не о контракте и дальнейших поисках и не о том, какое снаряжение придется взять с собой, кого нанять в отряд шестым и как прикончить электрических червей. Цели моего расследования: загадка фирмы «икс», тайны Поверхности, пришельцы со звезд или из прошлого – все это было таким далеким от меня, таким туманным, не вызывающим ни капли интереса. Мчась под куполом, огибая стволы, стараясь держаться подальше от других биотов, я размышлял об иной проблеме, более насущной, чем все упомянутое выше.

Меня хотели убить.

Новость, конечно, не очень свежая. За сорок с лишним лет, как я покинул инкубатор, меня старались прикончить разнообразными хитрыми способами, но, если не считать потерянной руки, удача мне не изменяла. Я дрался в Тридцать Второй ВПК и заварушках помельче, ходил в Отвалы с диггерами и делил добычу киркой, ножом и кулаком, был обром-комесом, ловил нарушивших Догматы, бился с крысами и манки в Старых Штреках и все-таки остался жив. Я стрелял, в меня стреляли или бросались ко мне с разинутой пастью, но эти сражения, стычки и схватки никак не походили на события последних дней. За мной, Охотником, охотились! Пытались убить из-за угла с таким упорством, будто я не наемный боец, а важная личность, король или, по крайней мере, гранд! Конечно, в Мобурге я лучший, но об этом известно уже десять лет, и никому не приходило в голову, что Крита надо пристрелить. Или, положим, поджарить, когда он явится в свой патмент после экспедиции в Отвалы.

В какую историю я влип? С чем связано подобное внимание к моей персоне? С фирмой «икс»? С Поверхностью? С сырьем, которое таскают Пак ведает откуда?

Я чувствовал себя игрушкой в руках противоборствующих сил; одна пыталась меня защитить, другая – уничтожить. С первой, то есть с Йорком и Конго, все было ясно, а вот со второй… Кто под куполами мог тягаться с ОБР и ВТЭК? Никто, абсолютно никто! Ни один промышленный союз или тем более компания. В конце концов, Йорк и Конго могли решить проблему без меня и долгих поисков – просто урезать квоты Оружейному Союзу и остальным подозрительным фирмам или как-нибудь подставить их. Как именно, я представлял вполне: внедрить своих людей, чтобы в каком-нибудь конфликте те выпалили в купол или продырявили водопровод. Потом подвесить пару грандов-оружейников над крысами…

Однако наняли меня! Не потому ли, что проблема заключалась не в соперничестве фирм, не в тайных жалобах стекольщиков и не в убытках, подсчитанных экспертом Касселем? Собственно, кормчий об этом сказал: найдите ходы на Поверхность и раздобудьте образцы… А все остальное, надо думать, корм крысиный!

В этом было рациональное зерно. Подняться на Поверхность! Не знаю, кто отважится на этот шаг, кто годится на такие авантюры, кроме Охотника Крита. Опыт, резвость, репутация и масса подвигов: гранд Лион, которого скормили крысюкам, гранд Чогори, останки коего извлечены из Ямы, славное побоище в Лоане, битва в Сабире, семнадцать отловленных крыс, сожженных манки – без счета, а уж людей… Им, как говорилось выше, счет тоже давно потерян. Герой! Что ему стоит выбраться наверх и добыть образцы? Проще, чем вломиться в патмент к Сенегалу!

Видно, шансы такие у Крита-Охотника были – недаром кормчий Йорк поставил на него! И это кому-то очень не нравилось. Кому? Вопрос все тот же: кто может потягаться с ОБР и ВТЭК? Ответ: никто, за исключением ВТЭК и ОБР. Я никогда не слышал о внутренних конфликтах в этих ведомствах, но комесам о них не сообщают. Даже легатам, а уж тем более Охотникам.

Печальный вывод! Короли дерутся, у подданных кости трещат… А мне мои кости дороги, и все остальное-прочее, что наросло на них за годы жизни. Пожалуй, безопаснее отсидеться в Отвалах да в Керуленовой Яме, где я сам – король! И чем быстрей я туда попаду, тем лучше. А пока…

Пока я летел к Хингану, и это было правильным решением. Во-первых, потому, что всякий опытный Охотник – проблема для убийц, а три Охотника – это уже три проблемы. А во-вторых, Хинган живет в подлеске, у дальнего входа в Тоннель, куда без оравы бойцов не сунешься. Кто сунется, того на части разберут, как гранда Чогори, – в этом смысле манки далеко до капсулей.

Хинган, однако, им не по зубам. Хинган умен, жесток и опытен – когда вселялся, всех приятелей собрал, и прошлись они по местным бандам, точно диггеры по грязному коллектору. Кого не сожгли, того пристрелили или дротиком проткнули, а самых выдающихся персон не поленились до Керуленовой Ямы дотащить и там скормили крысам. Давно это было, я в те годы в Лоане служил, а может, в Норке или Босте. Давно, но память жива! С тех пор Хинган отстреливает пару капсулей раз в двадцать-тридцать пятидневок, чтоб не забыли, кто тут всех главней. Занятие, конечно, неприятное, зато жилище у него большое, а налогов, как и положено в подлеске, ровно ноль.

Я приземлился прямо у его ствола. Жилые колонны тут низкие, в триста уровней, а ближе к кольцевой дороге – в двести сорок, но отличие от леса не только в этом. Здесь ни конюшен нет, ни инкубаторов, меньше дорожек, раздаточные автоматы – словно крепости в броне, двери в шопах узкие, чтобы толпой не завалились, и в каждом заведении – сопла и баллоны с сонным газом. Заведения – сплошь оттопыры, ни одного приличного допинга или тем более шалмана. Народ угрюмый; капсули – из-за отсутствия монеты, а остальные потому, что опасаются капсулей.

Только я слез со шмеля, как меня окружили. Сперва их было восемь, потом пятнадцать, но из-за цоколей ближайших зданий тянулись и тянулись новые ублюдки, большей частью голышом, в одних передниках или размалеванные в дикие цвета. Стоят и смотрят… Соображения не больше, чем у манки, – видят же, что человек в броне и с целым арсеналом. Я мог их превратить в компост примерно за минуту.

Зубы скалят… Переговариваться начали:

– Здоровый таракан… без бляхи… не подданный, Свободный…

– Вроде как Охотник…

– И чего? Охотник не Охотник, а тут мы в своем праве!

– Много на нем понавешано… до мясца не добраться…

– Не пехтурь, штемп рогатый! Доберемся!

– Щель законопатим!

– К Паку его щель! Пусть потрясет обручем!

Я снял сумку с седла. Они придвинулись ближе. Их набежало уже десятков пять. Один, раскрашенный под манки, произнес:

– Ты с емовом, пехтура? С братьями Свободными поделишься?

Емово – монета на их жаргоне, а пехтура – враль или трепло. Никакого почтения к гостю, к брату Свободному! Ну, нет почтения, будет поучение.

Я ткнул раскрашенного протезом в брюхо и двумя пинками свалил на землю пару наглецов в передниках с изображением крыс. Сомневаюсь, что они их видели в натуре – проход на Арену недешев. Потом двинулся на толпу – кому по ребрам пришлось, кому в колено или в челюсть. Бил я, конечно, не в полный замах, чтобы костей не расшибить. Гниль подлесная, а тоже люди! И без монеты, так что ремонт в ГенКоне не для них.

Шмеля я оставил им. До сих пор не знаю, что они с ним сделали, может, покатались, а может, сожрали. Хотя биоты несъедобны.

Десяток за мной увязался, к лифтам, на цокольный уровень. В кабину полезли, крысиный корм! Восьмерых я вышвырнул, а двух девиц не тронул. Само собой, не одалиски, но ничего. Одна тощая, другая в теле и похожа на мою грудастую блондинку – ту, которую я сплавил пачкунам.

Поехали наверх. Хинган, как все разумные люди, живет под куполом, хотя в подлеске в этом смысла нет – ни фирм тут, ни подданных, ни войны. Мирное место, ежели не считать капсулей.

Едем. Девицы задницами вертят и улыбаются сладко. Потом грудастая молвит:

– Хочешь, таракан? – А тощая уже под передником шарит, ножик ищет или шило.

– Сколько? – спрашиваю.

– По банке «отпада». Мне и ей. – И подружке подмигивает – будь, мол, наготове.

– Одну на двоих, – говорю. – Пойдет?

– Пойдет. Не снять ли тебе обертки, таракан? А то свой инструмент не отыщешь.

– Сниму. Приедем к брату Хингану, и сниму. Хинган, он…

Договаривать не пришлось – они переглянулись, побледнели, грудастая остановила лифт, и только я их и видел. Поехал дальше в грустном одиночестве.

Зато на ярусе Хингана меня не ждали. Никаких засад, ни треска разрядников, ни воплей, ни запаха горелой плоти. Тишина, покой! «Все-таки жизнь в подлеске имеет свои преимущества», – думал я, шагая к его патменту.

Дверь отъехала в сторону, но я не двинулся с места, пока Хинган не поманил меня рукой. За дверью у него резак – такая штука вроде вентилятора с заточенными лопастями. Пятьсот оборотов в минуту и под напряжением, чтобы фарш не протух, а сразу поджарился.

Я вошел, и мы с Хинганом стукнулись браслетами. Потом – с Дамаском. Выглядели они неплохо – значит, успели отдохнуть. Дамаск в одном переднике, Хинган – в хламиде и с ожерельем на шее. Большое ожерелье, из крысиных клыков, и два – совсем свежих.

– Располагайся! – Хинган, с видом радушного хозяина, придвинул к столу тяжелое кресло. Кресла у него обтянуты крысиной кожей, пол застилают шкуры – когти, головы, стеклянные глаза, клыки, все, как полагается. На стенах – четыре черепа, тоже крысиных, и чучело манки. У потолка канат протянут с коллекцией хвостов, и к каждому пришпилена табличка – где убил, когда и при каких обстоятельствах. В общем, жилье у него уютное! И это только половина, есть еще второй такой же блок, и в нем Хинган хранит оружие и спит. По его словам, сон в арсенале глубок и крепок, как в юности в спальне инкубатора. Лучше всего ему спится у той стены, где висит огнемет.

Присев к столу, я принялся за ножки саранчи – жевал и глотал, а в промежутках описывал бой под дверью собственного патмента. Когда я перешел к грибному паштету и мидиям, Хинган прочистил горло, а Дамаск, разволновавшись, что-то вытолкнул из глотки, но получалось однообразное «хрр… брр… трр…»

– Он говорит, смываться надо, – пояснил Хинган. – Конечно, ты должен отдохнуть, но как отоспишься, уходим. Завтра, как ты сказал, не позже последней четверти, а лучше – в третью. Эри возьмем и этого ее придурка… В Отвалах безопаснее.

– Или мы ихх, или он-ни асс, – добавил Дамаск, совладав со своей глоткой. – Эт-та фирма иксс… Наддем и пусстим на компосс! Крр… Кррысам скоррмим!

Я поглощал банановый джем, слушая их с чувством искренней радости. Кто для Охотника ближе, чем партнер? Кто его поймет и утешит? Кто скажет нужные слова? Или мы их, или они нас… Лучше, конечно, чтобы мы… Найдем и пустим на компост! Крысам скормим!

Грибной паштет закончился, джем иссяк, когда заверещал мой обруч. «Конго», – понял я, прикоснулся к браслету, и хмурая рожа гранда СОС воздвиглась над столом. Она висела в воздухе, осматривая нас бесцветными глазами, будто последнее блюдо, которым завершилась трапеза.

– За что я плачу монеты? – наконец проскрипел Конго. – За то, что мой легат жрет мясных червей с двумя ублюдками?

– Не червей, а ножки саранчи, – поправил я. – Еще грибы с улитками, мидии и банановый джем.

– Тоже неплохо, – проронил Конго тоном ниже и вдруг рявкнул: – Где рапорт, легат?! Где информация?! Почему я узнал о твоем возвращении от комеса Нила?! А ты где был?! Жрал саранчу и улиток?!

– Пперр-вое дело – пожррать, – с ухмылкой вмешался Дамаск. – После кхх-ампостных кхх-апсул.

– А кому это не по нраву, тот пусть идет на крысиный корм, – добавил Хинган, перебирая клыки в своем ожерелье.

Конго снова оглядел нас, но уже не хмуро, а с брезгливой миной.

– И это лучшие Охотники Мобурга… Во всяком случае, мне казалось, что я нанимаю именно таких! Я плачу им сотню в день… а кое-кому и побольше!

– Вы не ошиблись, почтенный гранд, – заверил его я. – Объем работ за пятидневку вполне соответствует вашей щедрости. Пройдены Старые Штреки под ярусом коммуникаций – этим занимались Охотник Хинган и Охотник Дамаск. Я с напарником пересек Ледяные Ключи и обследовал несколько новых тоннелей, что тянутся под промзонами. Правда, не до конца. На нас напали.

– Кто? – встрепенулся Конго.

– Тварь вроде огромного червя. Плюется молниями, как стационарный разрядник. Но мы с ней справимся. Мы туда вернемся. Завтра.

– А что у нас на сегодня, легат?

Я пожал плечами. После сытной трапезы меня клонило в сон.

– Пока ничего.

К моему удивлению, Конго не разорался снова, а произнес вполне нормальным голосом:

– Значит, ничего… пока ничего… Ну, это тоже результат. Это сужает зону поисков. – Потом уставился на меня: – Ты в чужом патменте. А как выбрался из своего? Там комес Нил дежурит и клянется Паком, что мимо тень не проскользнет. Я должен его разжаловать? К диггерам сослать, чтоб чистил Бункера?

– Вы советовали почаще оглядываться, достойный гранд. Я оглянулся и нашел шмеля на одном из нижних ярусов. В патменте соседа.

Конго скривил рот, выпятил челюсть и пробурчал:

– Ты не говорил, я не слышал. Впредь не задерживайся с докладом, легат. – Его глаза метнулись куда-то в сторону – наверняка к экранам слежения. – Ты, кажется, в подлеске, в Бирюзовом секторе? Ну-ну… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я откинулся в кресле. Оно было таким удобным и большим, а кожа – такой мягкой… Просто не верилось, что ее содрали с крыс. Их черепа глядели на меня со стен, а хвосты, свисавшие с каната, чуть подрагивали и расплывались в сплошную серую ленту. Спать хотелось неимоверно.

– Сегодня ваши люди перебили тех, кто поджидал меня у патмента, – произнес я, еле ворочая языком. – Было бы лучше взять их и допросить. Узнать, кто их нанял, и тогда…

– Уже взяли и допросили, – с мрачным видом перебил меня Конго и исчез.

Я был не в силах осознать всю важность его слов. Я уже спал.

На следующий день, с середины первой четверти, мы разбирались с оружием, боеприпасами и снаряжением. Запасы Хингана были богатыми, однако кое-чего не хватало – имелся мощный водомет, но без ядовитого зелья должной концентрации. Кроме того, был нужен огнемет для Эри, очки-бинокуляры, гранаты и броня. Связавшись с арсеналом СОС и предъявив свои полномочия, я затребовал все эти вещи и отправил за ними Дамаска. Мы с Хинганом продолжали хлопотать, набивая перевязи, пояса и сумки, и за привычным делом я окончательно успокоился. Не то чтобы забыл про рыжего Сеула и остальных ублюдков, решивших посостязаться со мной и поохотиться на Охотника, но думал о них не больше, чем о крысах в Старых Штреках или пришельцах на земной Поверхности.

Дамаск еще не успел вернуться, когда со мной связалась Эри. Вид ее так меня поразил, что в первые секунды сказанное ею пролетело мимо моего сознания и унеслось куда-то – может быть, в те штреки и тоннели, которые мы собирались навестить. У Эри были карие глаза! Темно-каштановые волосы, темные брови, иные очертания лица, щек, скул и подбородка. Не могу сказать, как выглядела она в этом новом варианте, лучше или хуже, но, безусловно, стала другой, совсем непохожей на женщину, которую я знал.

Случается, что люди изменяют внешность, обычно в поисках новизны или желая скрыть какие-то дефекты, чтобы полнее соответствовать собственным понятиям о красоте. Но к Эри это вроде бы не относилось, и потому я был удивлен. Впрочем, мое удивление было недолгим – я вспомнил нашу встречу в «Сине-Зеленом» и ее слова: «Он жил вместе с женщиной и их сыном… Он их все время вспоминает и зовет во сне… Женщина была шатенкой с карими глазами…» Подумав об этом, я с облегчением понял, что вижу другую Эри, не ту, которую считал когда-то своей подругой и партнером. Эта Эри была женщиной Дакара.

– Мадейра, – повторяла она, – Мадейра…

– Что – Мадейра? – переспросил я.

– Крысиный корм! Я тебе об этом уже пять минут толкую! Я сижу в шалмане Африки, а Дакар у Мадейры! И он сейчас со мной связался!

– Надеюсь, они закончили беседу. Мы скоро выступаем, часа через три-четыре. Ты готова?

– Подожди, послушай меня! Мадейра показал Дакару что-то важное, что-то связанное с нашим поиском. Это находится в Тоннеле, прямо в тупике… Дакар говорит, ты должен это видеть. Возможно, нам не придется лезть в Керуленову Яму и шарить за Ледяными Ключами… Есть ход на Поверхность, какой-то древний коридор, который нашли блюбразеры… Ты придешь?

– Уже иду, – отозвался я и стал натягивать броню.

Эри исчезла. Хинган, слушавший наш разговор, неодобрительно покачал головой:

– У нее новое лицо.

– Да. – Я приладил на место плечевые щитки.

– В прошлый раз она не пошла с нами. Теперь понятно, почему.

– Да. – Я застегнул пояс и обулся.

– Была в ГенКоне и потратила кучу монет.

– Да. – Я подвесил к поясу разрядник. Не люблю разрядников, но не тащить же к Мадейре огнемет!

– Пустое дело! Зачем это ей?

Я сунул за голенища ножи и сказал:

– Знакома тебе поговорка, партнер? Пачкуна не отмоешь, капсуля не накормишь, гранда не купишь, а женщину не поймешь?

– Ты прав. И пытаться не буду, – ответил Хинган и начал укладывать сумки.