"Темные небеса" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 15 Энсин

Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев был переполнен радостью: час назад он представился коммандеру Джуне Малкович в связи с переводом на новый корабль. Не самому капитану, разумеется; капитан Прохоров – слишком важная персона, чтобы уделять внимание младшим офицерам. Но коммандер Малкович все же являлась первым помощником на «Палладе», а не вторым и не третьим, так что энсин считал, что ему оказана честь. Как и ожидалось, его назначили в боевую секцию младшим канониром, и значит, дистанция до вожделенной кнопки аннигилятора была теперь тоньше волоса. Это обстоятельство, а также счастливое избавление от коммандера Ракова наполняли энсина неподдельным энтузиазмом.

Но удача редко приходит одна. Коммандер Малкович сообщила, что крейсер, весьма вероятно, будет отправлен в Дальние Миры в составе мощного формирования, которое подготовят в ближайшее время в Солнечной системе. Предполагалось, что «Паллада» вылетит на Землю, соединится с основной флотилией, после чего проследует через Ваал и Гондвану к Гамме Молота, чтобы нанести удар по дроми. В эти планы энсин был посвящен в связи с возможной переменой места службы: Малкович заметила, что в случае штурма Роона или Тхара его переведут в десант. Никаких возражений, ответил он, вспоминая, чему учили в Академии: при наземных операциях потребность в людях обычно возрастает.

Покинув резервную рубку, где состоялась беседа с первым помощником, энсин спустился на ярус младших офицеров, заглянул в жилой отсек и убедился, что его каюта на четверть метра шире, чем на «Урале» – в ней можно было почесать за ухом, не рискуя удариться локтем о стену. Его багаж, контейнер с обмундированием и немногими личными вещами, уже находился в ячейке грузового лифта, но заниматься распаковкой он не стал, а принялся наводить глянец на парадную форму: поправил воротник, сдул все до единой пылинки, осмотрел сияющие башмаки и несколько раз щелкнул каблуками. Потом, вспомнив уроки коммандера Ракова, передвинул застежку ремня – так, чтобы она лежала точно в центре тяжести. Ему предстоял визит к командиру боевой секции Патрику Лоу, и энсин надеялся произвести на него самое лучшее впечатление.

Оставшиеся до этого минуты он провел в приятных размышлениях. На Земле он сможет повидать родителей или хотя бы обменяться с ними парой фраз по голосвязи; если же отпустят в увольнение, то вечером, после семейного обеда, он возобновит знакомство с Лусией Мендес, страстной мексиканкой. Или с Анжелиной Джоли, или с Китти Тернер, или с Голди Хоун, или с Моникой Белуччи, или с Мишель Мерсье – список его знакомств среди слабого пола был весьма обширен. Вспомнить былое, взбудоражить кровь, а там – вперед, на Ваал и Гондвану! Ваал, ввиду неприятного опыта с валькирией Мариной, его не слишком привлекал, но Гондвана, чудный мир пальмовых рощ, золотистых пляжей и восхитительных смуглых девушек – совсем другое дело! Повеселиться бы там пару деньков, а после не жаль и голову сложить…

Впрочем, такая перспектива казалась энсину невероятной – он, как все двадцатилетние, считал, что будет жить до скончания века, что жизнь его будет полна славы, приключений и побед, а самые большие неприятности – скажем, чистка гальюнов или коммандер Раков – уже в далеком прошлом, но никак не в будущем. Пройдет несколько лет, и он избавится от этих заблуждений, ибо ждали его не радости, не пляжи Гондваны и не девушки-смуглянки, а долгие-долгие годы войны, что растянулась без малого на полтора столетия, ждали кровь и раны, гибель друзей и соратников и редкое счастье свиданий с женщинами, которые его любили. А еще поджидала его смерть в битве с дроми у звезды-гиганта Бетельгейзе, и была та смерть славной и достойной. Погиб он вместе с крейсером, в чьи отсеки вступил сегодня, только тот будущий бой он принял не юным энсином, а многоопытным адмиралом, водителем боевых кораблей и эскадр… Но до этого оставалось еще очень много лет, целая пропасть времени.

Покинув каюту и жилую зону, он спустился к боевым палубам. Их на «Палладе» было четыре: орудийная, с которой сопрягались башни с лазерами и эмиттерами, а также торпедные установки; первая и вторая десантные, служившие базой для УИ, наземных танков, роботов и частей Десантного корпуса; и самая нижняя, с постами управления аннигиляторами. Здесь находился служебный отсек коммандера Патрика Лоу, где энсину надлежало быть в шестнадцать двадцать по корабельному времени.

В шестнадцать пятнадцать он остановился в переходном шлюзе, у люка, ведущего в отсек. Броневая крышка была немного сдвинута, и до энсина долетел знакомый рев:

– Как стоите, шмуровозы? Что у вас задницы отвисли, как у беременных баб? Ну-ка подтянуться! Грудь колесом, зад подобрать, пятки вместе, носки врозь! И ремни чтоб были на поясе, а не на яйцах! Пряжка – на пупе! Распустились, ублюдки! Ну я вас вышколю… я вам не Лоу, я миндальничать не собираюсь, у меня всякая вина виновата! Кипятком писать будете! А ты, урод, особенно! Ты, жердь длинная! Как тебя?.. Торвальд Шер?.. Ну будешь у меня Торшер!

Услышав этот голос, энсин похолодел и заглянул в отсек. Там выстроились вдоль стены тридцать или сорок юных офицеров, будущих его коллег – стояли, выпучив глаза и с ужасом глядя на коммандера Ракова.

Таймер на запястье энсина звякнул. Ровно шестнадцать двадцать… Он шагнул в отсек, проследовал строевым шагом на середину, щелкнул каблуками и вытянул руку в салюте.

– Энсин Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев, коммандер! Служил младшим канониром на крейсере «Урал»! Представляюсь по случаю перевода на «Палладу»!

Коммандер Раков оглядел его, почесал в бороде и довольно хрюкнул.

– Вот, дурики, возьмите в пример. Ну-ка, гляньте на парня! Шея бычья, ремень на пупе, сапоги сверкают и мундир без единой морщинки… К тому же выпускник Академии, эрудит! У меня на «Урале» все такие. Лоу, можно сказать, повезло!

А с ним можно иметь дело, подумал энсин. Но не расслабился ни на секунду – стоял, расправив плечи и закаменев лицом.

– Как стоит! Какая выправка! – восхитился Раков. – Христос свидетель, лучше не бывает! Вы, гаврики, глядите, глядите – моя школа! Прям-таки не человек, а гранитный обелиск! Командор!

– Коммодор… – рискнул поправить кто-то.

– Не препираться с начальством! – прорычал Раков. – Я сказал: командор! Коммодор – звание на Флоте, а командор – это другое, то, чего вы не можете постичь в силу своей необразованности. – Он назидательно поднял толстый палец. – Командор, каменный гость из одноименной пьесы Пушкина… Кто читал? Никто? Ну ур-роды!.. Прочитать и завтра в полдень доложить! Все свободны! Ты тоже, командор! Ты у кого на «Урале» был? У Хо Веньяна? Вот к нему и пойдешь, на второй аннигилятор.

С той поры прилепилось к Олафу Питеру Карлосу Тревельяну-Красногорцеву прозвище Командор, и носил он его семь десятков лет, до самого последнего сражения у звезды-гиганта Бетельгейзе. Гибель его была славной, опыт – огромным, боевые заслуги – неоспоримыми, и потому удостоился он величайшей чести – в помощь и назидание потомкам его личность сохранили в памятном кристалле.