"Тень Ветра" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 13

РЕЗИДЕНЦИЯ ДИРЕКТОРА ЦРУ 

АГЕНТУ: DCS-54 

КЛИЧКА: Тень Ветра

ФАЙЛ: 18332-17 

ДИРЕКТИВА: 01/11812-MR

СТЕПЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ: А

ПУНК НАЗНАЧЕНИЯ: Сайдара

СТАТУС: Закрытый Мир (с 2364 года окружен устойчивой сферой помех, препятствующей межзвездной связи); ранее – Мир Присутствия, планетарная лицензия АК-6Ю699, выдана в пятый месяц 2200 года Церкви Судного Дня; планета заселена в 2224 году.

ПЛАНЕТОГРАФИЧЕСКОЕ И ИСТОРИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ:

Гравитация:0,99 стандартной.

Суточный оборот: 0,95 стандартного.

Годовой оборот: 1,03 стандартного.

Звезда: класса G, светимость 2,12 стандартной солнечной.

Расстояние до звезды: 1,54 астрономической единицы.

Климат: умеренный и субтропический стандартный. Мир землеподобен.

Сведения о суше: материки отсутствуют, имеются многочисленные острова, объединенные в несколько крупных архипелагов и расположенные от шестьдесят третьего градуса северной широты до пятьдесят девятого южной (смотри прилагаемую карту). Крупнейший остров – субконтинент Сайдара – лежит в южном полушарии; размеры – около девятисот тысяч квадратных километров. Отношение площади суши к площади всепланетного океана – один к семнадцати.

В 2200– 2223 гг. (перед заселением) планета подвергнута глобальному терраформированию. Расположение островов и контуры суши не изменялись, но проводилась полная стерилизация почв, вод и воздуха. Местные флора и фауна (примитивные виды) полностью уничтожены. Высажены листвен-чые и хвойные древесные породы, завезены насекомые, пернатые, рыбы, дельфины и ограниченное число животных, необходимое для правильного экологического цикла. Крупных животных нет. Все работы по терраформированию оплачены Церковью Судного Дня.

В 2224 г. Сайдару заселили приверженцы вышеназванной Церкви, именуемой также Сектой Апокалипсиса. В период 2224-2364 гг. их численность оставаяась практически постоянной, на уровне 4-4,2 млн. человек. Население сосредоточено в нескольких сотнях поселков городского типа (выстроенных при храмах) и в трех крупных городах: Авалоне (730 тыс. чел.), Византии (390 тыс. чел.) и Китеже (275 тыс. чел.), расположенных на субконтиненте Сайдара. Этнический состав: преимущественно представители белой расы, переселенцы с Колумбии, Европы и России, с небольшой примесью японцев, филиппинцев и китайцев.

Примечание 1: По требованию владельца планетарной лицензии (Церковь Судного Дня) Сайдара была спроектирована и воссоздана как абсолютно безопасный мир, удобный для комфортного проживания нескольких миллионов человек. Имеется высокоразвитая промышленность (в том числе – комплексы “Кибернетик Юнион” и “Аматэрасу”); быт, транспорт, медицина, сельскохозяйственное производство и все прочие виды деятельности автоматизированы и роботизиро-ваны. Население религиозно, отличается спокойствием и доброжелательностью. Правящий орган – Верховный Конклав Церкви Судного Дня. Индекс технологического развития – 9,85, индекс социальной устойчивости – 10,0.

Примечание 2: В силу вышеназванных причин на Сайдаре полностью отсутствуют социальные конфликты, преступность и любые иные формы правонарушений.

Сведения об океане: относительно мелкий, максимальные глубины не превышают полутора километров. На полюсах – обширные массивы льда. Шельфы между островами имеют глубины до пятидесяти-ста метров, простираются на пятнадцать-двадцать километров и интенсивно эксплуатируются (производство рыбы, водорослей и других морских продуктов, курортные зоны). Животных, опасных для человека, нет. Поголовье дельфинов составляет несколько сотен тысяч особей, большей частью прирученных.

Горы: на субконтиненте Сайдара имеется Прибрежный хребет (вблизи Византии) и Трон Иеговы – обширное плато в центре острова. Возвышенности на прочих островах не превышают двухсот-трехсот метров.

Реки: крупные – Лета, Иордан и Святой Источник – на Сайдаре, река Пречистой Девы – на Ханаане (остров площадью двадцать две тыс. кв. км); мелкие – несколько тысяч, особенно на островах вулканического происхождения; многие – с целебными минерализованными водами.

Полярные шапки: ледовый покров на океанской поверхности толщиной до ста метров.

Магнитные полюса: практически совпадают с географическими.

Естественные спутники: три – Отец, Сын и Святой Дух.

Искусственные спутники: комплекс “Аргус” – двенадцать радиорелейных станций, выполняющих также функции наблюдения за погодой и прогнозирования метеорологической обстановки. Боевые спутники отсутствуют.

Станции Пандуса: всего – девять: в трех городах, в пяти населенных пунктах на самых крупных архипелагах (смотри прилагаемую карту) и станция высокой мощности на заводах “Аматэрасу”, близ Авалона, – для транспортировки космических кораблей.

Примечание: персонал станций был укомплектован исключительно гражданами Сайдары – по специальному соглашению с Транспортной Службой.

ПРИЧИНА РАССЛЕДОВАНИЯ:

Как отмечалось выше – устойчивое, на протяжении тридцати лет, отсутствие сообщения с Сайдарой, блокировка каналов межзвездной связи начиная с 2364 года, что позволяет классифицировать эту систему как Закрытый Мир. Радиус сферы помех, прикрывающей центральное светило Сайдары, – 2,4 световых года, что свидетельствует о значительной мощности блокирующих передатчиков.

Примечание: отмеченные выше факты относятся к категории “А” особо секретных сведений и разглашению не подлежат.

ВОЗМОЖНЫЕ ГИПОТЕЗЫ:

1. Внезапная всепланетная пандемия, уничтожившая население Сайдары и послужившая причиной блокировки каналов Пандуса (каких-либо сообщений с Сайдары, подтверждающих эту гипотезу, не имеется), – вероятность 0,01.

Примечание: катаклизмы типа внезапного столкновения с другим небесным телом, разрушительного землетрясения, потопа и тому подобные катастрофы не рассматривались, так как в этом случае звездная система Сайдары осталась бы доступной для трансгрессорной транпортировки.

2. Природный феномен, следствием которого может явиться самопроизвольная блокировка каналов Пандуса, – оценить вероятность не представляется возможным, так как подобные астрофизические феномены на протяжении трехсот лет не наблюдались и не предсказаны теоретически.

3. Вмешательство инопланетной цивилизации, достигшей или превосходящей технологический уровень Разъединенных Миров, – вероятность 0,13.

4. Вмешательство группы лиц, частной организации или правительственной структуры одной из держав Разъединенных Миров – захват власти на Сайдаре и блокировка каналов Пандуса с целью проведения неких тайных экспериментов.

Например, для проектировки фотонного движителя и строительства боевых звездолетов, что может быть в принципе осуществлено на базе научно-промышленного комплекса “Аматэрасу”. Оценка вероятности – 0,58.

Оценка гипотез производилась Аналитическим Компьютером “Перикл-ХК20”. ПРЕДПИСАНИЯ АГЕНТУ (РАНЖИРОВАНЫ ПО СТЕПЕНИ ВАЖНОСТИ):

1. Проверка эффективности импульсного трансгрессора (установка ИТ-0, прототип), позволяющего высверливать канал в сфере помех.

Примечание: факт ввода в эксплуатацию установки ИТ-0, как и само ее наличие, относится к категории “А” особо секретных сведений и разглашению не подлежит.

2. Инспекция комплекса “Аматэрасу” близ города Авалон.

3. Поиск и уничтожение блокирующих передатчиков – с целью открыть доступ на Сайдару боевым и исследовательским группам.

4. Выяснение причин блокировки.

СРОК ИСПОЛНЕНИЯ: не фиксирован. Ориентировочно – тридцать суток.

ПОДПИСЬ: Личный штамп-идентификатор Директора ЦРУ

ОТВЕТСТВЕННЫЕ ЗА ОПЕРАЦИЮ: Э. П. Хелли, руководитель Учебного Центра, Д. Ш.

Уокер, шеф-инструктор.

Ричард Саймон с трудом перевел дух. Ноги его дрожали, на висках выступил пот, перед глазами расплывались и мельтешили радужные пятна, словно он провел целый день в центрифуге при четырех “же”. Как правило, дорога через Пандус не сопровождалась никакими неприятными ощущениями – если не считать психологических, боязни либо ужаса, возникавших у некоторых путников. Но этот проклятый ИТ – совсем иное дело! Он и впрямь прорубал коридор в сфере помех, но такой узкий, что пролезать в него пришлось словно покойнику, ногами вперед. Собственно, не пролезать, а пролетать: установка ИТ-0, смонтированная в секретном отсеке Колумбийской станции ЦРУ, швырнула Саймона будто ядро, выпущенное из катапульты. Случилось это с той же невероятной скоростью, с какой всегда работал Пандус: Саймон еще ощущал руку Дейва Уокера на своем плече и прохладу подземной камеры, а в следующий миг под ноги ударила земля, и жаркое солнце пустило в него поток золотых стрел.

Он стоял, покачиваясь и борясь с головокружением. Постепенно радужный ореол перед глазами мерк и таял, уходили слабость и тошнота, мышцы наливались привычной силой, теплый ветер сушил испарину. Безусловно, он был все еще жив и находился – судя по внешним ощущениям – в каком-то приятном и тихом месте. Слух улавливал отдаленный рокот волн и слабый посвист ветра; воздух был насыщен запахом нагретых солнцем скал, терпкими морскими ароматами и благоуханием цветов; нежный бриз ласкал кожу. Где он? На Сайдаре? Если так, первое и важнейшее из его заданий уже выполнено…

Саймон раскрыл глаза и глубоко вздохнул.

Он находился на возвышенности – довольно крутом прибрежном холме, сложенном из живописных глыб розового гранита, меж коими пробивались цветущие кустики жимолости. Перед ним лежала мирная страна, сиявшая зеленью и золотом ранней осени; речная долина полого скатывалась к морю, струи воды были прозрачно-серебристыми и поблескивали, точно шлифованный хрусталь, к берегам подступали фруктовые рощи, а между ними прятались белые, розовые и голубые домики с изящными башенками и черепичными крышами. С высоты река казалась не очень широкой и похожей на изогнутый турецкий ятаган, украшенный перевязями ажурных мостов. Ближе к морю поток раздваивался, обнимая треугольный остров пятикилометровой ширины. В основании треугольника были площадь и гавань, полная яхт и прогулочных суденышек из яркого цветного пластика, а ближе к речным рукавам стоял город. Сказка, а не город! Две дюжины прозрачных башен в деловом центре, подвесные дороги, дворцы, стилизованные под старину, а на окраине – виллы в мавританском стиле, полинезийские бунгало из полированного дерева, еще какие-то строения невообразимых расцветок и форм… Центральную часть окружали гранитные утесы, будто стены средневековой крепости, покрытые плющом и виноградными лозами; с одной из этих скал струился водопад – питая, вероятно, невидимые Саймону бассейны и пруды. Город был ярок и зелен, и все остальное вполне соответствовало ему: и хрустальная, похожая на клинок река, и голубое небо с пушистыми облаками, и ослепительный солнечный диск, струивший щедрое тепло, и лазоревая поверхность океана с далекими островами, подобными розовым жемчужинам и кабошонам из блистающего изумруда.

Ричард Саймон, потрясенный, на миг прижмурил веки. Такого он не видел нигде, ни на Колумбии, ни даже в Счастливой Аравии… “Если это – Сайдара, то где же рай?” – мелькнула мысль.

Он покачался с пятки на носок, с носка на пятку. Камень под ним был прочным, тело – послушным, ноги больше не дрожали и тяжесть в голове прошла. Теперь он знал, что город внизу называется Византией, а река – Иорданом, и что находится он на крупнейшем из островов Сайдары, почти материке, который тоже зовется Сайдарой. Раз он остался жив и цел, проскользнув в узкую щелочку Мироздания, он мог приступать к работе. И следующим пунктом там стояло: город Авалон, научно-промышленный комплекс “Аматэрасу”.

На миг восторг и изумление сменились острым чувством торжества. Он – первый! Пусть не суждено ему, как мечталось раньше, пройти черным склоном Пандуса в иную галактику, пусть! Зато он первым проник в Закрытый Мир – в один из Закрытых Миров, что был недоступен большее время, чем прожито им на свете. Это была победа, а Ричард Саймон любил побеждать. К тому же он чувствовал, что Сайдара лишь начало, первый этап дороги к другим Закрытым Мирам, чьи названия были ему неизвестны – если, разумеется, не считать Земли. Земля оставалась самым загадочным и притягательным из всех возможных мест – и столь же таинственным, как планы руководства, в которые Саймон не был посвящен. Но недостаток информации восполнялся его солидным опытом и чутьем прирожденного разведчика – а оно подсказывало, что путь, начавшийся здесь, в раю Сайдары, ведет к Земле.

Усмехнувшись, он ощупал висевший за спиною ранец и пояс с оружием и инструментами и начал спускаться с холма. Эта крутая возвышенность находилась в половине лиги от Византии – вернее, от моста, переброшенного через северный речной рукав. Мост был горбатым, словно спина дромадера, и сложенным из розоватых мраморных плит; он опирался на три стрельчатые арки, подобные проемам венецианских окон, и выглядел издалека изящной драгоценной безделушкой. Видимо, решил Саймон, владыки Церкви не пожалели средств, чтоб встретить грядущий Апокалипсис в самой приятной обстановке, со всем возможным комфортом.

У подножия возвышенности изгибался вымощенный плитками желтого туфа тракт, обсаженный липами и тянувшийся прямиком к мраморному мосту. Спустившись к этой дороге, Саймон оглядел местность, недоуменно хмыкнул и, озираясь по сторонам, зашагал в город. Вокруг царило полное безлюдье – ни вертолета в небесах, ни глайдера на шоссе, ни корабля средь океанских волн. Люди также не попадались – как и пришельцы из иных миров, быть может, поработившие Сайдару с загадочными и злонамеренными целями. Над фермами не поднимался дым от каминных труб, и стояли они молчаливыми и тихими, такими же, как городские здания; не было слышно ни шороха шин по мостовой, ни человеческих голосов, ни музыки, ни ровного гудения моторов. Мир, однако, полнился другими звуками: шелестели древесные кроны, ритмично плескала о берег волна, пели и пересвистывались птицы, жужжали шмели, а из ближайшей рощи, прямо под ноги Саймону, выкатился енот, поглядел на него с удивлением и юркнул обратно. Казалось, люди на прекрасной Сайдаре вдруг куда-то скрылись или поголовно вымерли, оставив свой благоустроенный уютный мир в наследство птицам, насекомым и мелкому зверью.

В стороне от дороги, за аллеей, тоже обсаженной липами, стояла церковь – или молитвенный дом, как называли свои святилища адепты Судного Дня. Здание показалось Саймону излишне капитальным: массивные бронированные двери меж двух выступающих контрфорсов, стены, сложенные из больших гранитных блоков, стальная кровля и ни одного окна – если не считать широких амбразур в фундаменте, рядом с контрфорсами. Единственным украшением служило мозаичное панно над дверью – всадники с огненными мечами, летевшие на огненных конях над объятой пламенем землей. Этот символ вселенской гибели, как и второе название Церкви – Секта Апокалипсиса, – породил расхожую шутку насчет ее приверженцев, именуемых попросту апи. На самом деле те, кто верил в близость Божьего Суда, вовсе не походили на орангутангов и горилл; они являлись людьми разумными, весьма умеренными и проводили дни свои в молитвах и трудах. Среди них насчитывалось множество интеллектуалов, людей искусства и технических специалистов; встречались и пресыщенные жизнью богачи, пылавшие на склоне лет религиозным рвением. Их капиталы были основой могущества Церкви, овеществленного здесь, на Сайдаре, – во дворцах и храмах, в городах и весях, а также в рукотворном ландшафте, напоминавшем сказочный сон или обитель эльфов и фей.

Саймон знал, что в теологическом смысле Церковь Судного Дня являлась всего лишь одним из ответвлений ортодоксального христианства. Ее иерархи признавали бесспорную святость Библии и всех писаний апостолов (высказывая лишь осторожные сомнения насчет Книги Мормона), но утверждали, что вселенский конец случится не в отдаленном и неясном будущем, а в самом скором времени, если не со дня на день, то, возможно, через год, через десятилетие или в ближайшие полвека. Эта вера имела давнюю традицию и расцвела пышным цветом еще на Земле, в преддверии двухтысячного года. Особенно острые рецидивы повторялись, естественно, в две тысячи сотом, двухсотом и трехсотом годах, а теперь близился год две тысячи четырехсотый, и начиная со второй половины века число приверженцев грядущего Апокалипсиса начало расти – медленно, но верно.

Впрочем, апи никому не мешали, являясь людьми тихими, мирными и лишенными воинствующего фанатизма. Однако кое-какие их обычаи казались странными – как мусульманам, так христианам и буддистам, поклонникам конфуцианства, культа предков и иных религий, родившихся некогда на Земле и вознесенных Пандусом в простор Галактики. Так, апи не делали различий между имуществом частным и общественным, что заставляло подозревать их в приверженности коммунизму; они не признавали института брака, проповедуя свободную любовь (но отнюдь не свальный грех и не половые извращения); они не давали клятв и обязательств и не подпи-. сывали договоров – если на то не поступало указаний от самого Верховного Иерарха. Наконец, не отвергая плотских утех и прочих наслаждений жизни, апи не заводили потомства, пополняя свои ряды исключительно за счет новообращенных взрослых. Словом, они вели себя так, будто Судный День наступит завтра или послезавтра, сделав ненужной и нелепой всю ту мышиную возню, что гордо именовалась человеческой цивилизацией. Судного Дня они не страшились, но ожидали его в радости, уповая на милосердие Господне и собственную добродетель. Господь был их оплотом, а Сайдара, их прекрасный мир, – местом будущего судилища и неминуемого возрождения достойных.

Раздумья Саймона на эту тему были внезапно прерваны – из амбразур по обе стороны дверей появились два создания, напоминавшие многоногих крабов в металлических панцирях. Разумеется, не пришельцы, всего лишь роботы-уборщики – и, насколько Саймон мог разглядеть, довольно старой модели. Жужжа и позвякивая членистыми ножками, они поползли по аллее, подбирая опавшую листву и птичий помет. Под их колпаками блестели фасетчатые глазки на подвижных шарнирах, ходившие туда-сюда. Они напомнили Саймону пару дворовых псов, что ищут, где закопана кость, или вынюхивают следы кролика.

Он усмехнулся, потом хлопнул себя ладонью по лбу и надавил несколько клавиш на коммуникационном браслете. Людей здесь вроде бы не было, но были роботы – возможно, не только уборщики? Рубиновый огонек, вспыхнувший на браслете, подсказывал, что эта гипотеза верна. Вызов принят;

Теперь оставалось только ждать. И он ждал, наблюдая, как два металлических краба, покончив с уборкой аллеи, расходятся и ползут вдоль церковных стен в поисках листьев и веток. Они скрылись – каждый за своим углом здания, и в этот момент лязг их ножек сменился ровным негромким гулом.

К Саймону подкатил глайдер – “Форд-Универсал 1010” на воздушной подушке, тоже устаревшая, но весьма надежная модель. Машина опустилась на дорогу, дверца гостеприимно откинулась, на панели автопилота ожил и засветился голубым маленький экран. Саймон снял ранец, бросил на заднее сиденье и сел сам, ожидая, что сейчас ему намекнут о финансах. Но прорези для кредитной карточки нигде не было, а на дисплее мгновенно вспыхнула схема городских улиц и прилегайщей местности – яркая, многоцветная, с обозначениями на английском.

– Маршрут? – осведомился безжизненный голос. Рассмотрев схему, Саймон приказал:

– К Северному мосту. Затем проехать через город к Южному мосту и остановиться у ближайшего жилого здания. Скорость – не выше сорока километров в час.

– Принято. Исполняю, – откликнулся робот. Дверца захлопнулась. С тихим шелестом машина приподнялась и заскользила над вымощенной желтыми плитками дорогой. Вокруг по-прежнему не было ни души.

– Сведения о предпоследнем вызове – на экран, – сказал Саймон.

– Имена пассажиров не фиксируются, произнес механический голос.

– Имени не нужно. Вывести дату, время и маршрут. Схема на экранчике сменилась короткой записью:

"ПЯТЫЙ ДЕНЬ * ОДИННАДЦАТЫЙ МЕСЯЦ * 2364 ГОД * ВРЕМЯ 10:17 * МАРШРУТ:

САММЕР ХОЛЛ – ПАРАДИЗ ДРАЙВ 230”. Саймон хмыкнул и оттопырил нижнюю губу. Если

Считать по стандартному времени, до него этот глайдер вызывали двадцать девять лет, один месяц и восемнадцать дней тому назад. Почтенный срок! Сам он тогда еще не родился!

– Других вызовов не поступало? – спросил он, глядя, как запись на экране вновь сменяется городской схемой.

– Не поступало, – сухо отрапортовал робот.

– Где люди? – поинтересовался Саймон и тут же уточнил:

– Где пассажиры?

Почему их нет?

– Не имею информации, – прошелестел безжизненный голос.

Беседовать с этим роботом было бессмысленно: в памяти его хранились лишь схема городского транспорта да три дюжины простейших команд – куда поехать, с какой скоростью, не включить ли в салоне свет и не развлечь ли пассажиров музыкой. Но развлекаться Саймон не хотел. Он нуждался в информации, а не в развлечениях.

Глайдер плавно скользнул вверх, затем – вниз, минуя горбатое чудо из розового мрамора. Мостовой парапет был выполнен в форме фигурок херувимов с грозно подъятыми дланями, на въезде высилось изваяние карающего Христа, на выезде – милостивого и прощающего. Обе статуи были отлиты из какого-то сплава, сиявшего словно золото.

"Форд” медленно покатил по городским улицам, просторным, безлюдным и чистым, будто их каждый день поливали водой с освежающими дезодорантами.

Похоже, так оно и было – навстречу Саймону попадались трудолюбивые уборщики-крабы и другие машины, цистерны на колесах, увенчанные шлангами и розетками разбрызгивателей. Что касается города, то Византия напоминала ему кладбище, такое же ухоженное, как простиравшееся за мраморной стеной Мемориала Аддингтон в Грин Ривер. Тут, однако, не было баров, гостиниц и ресторанчиков – и, разумеется, людей; только пустые дома, цветы, деревья, изваяния на перекрестках, изображавшие великомучеников и святых, да команды полировавших асфальт и камень роботов.

Машина сбавила скорость, проехав под аркой из золотистой яшмы, окруженной розовыми гранитными утесами. При арке были ворота, сейчас распахнутые настежь, – кружево из металлических стеблей, цветов и листьев, обрамлявших огромные причудливые ключи. Поглядев на них и вспомниво святом Петре-ключнике, Саймон догадался, что перед ним символ Райских Врат. Быть может, все византийские жители прошли в них, каким-то чудом перебравшись в мир иной, где звучат лишь мелодии арф да псалмы в честь Создателя?… Это было маловероятно и к тому же никак не объясняло возникновение сферы помех.

За внешним кольцом розовых гранитных скал находилось внутреннее, из двух десятков хрустальных башен, армированных пластиком и металлом. Здесь был деловой центр города – несколько представительств крупных компаний вроде “Нейчьюрэл Фудз”, “Кибернетик Юнион”, “Ди-Кола” и “Аматэрасу”; пара банков и адвокатских контор; многочисленные магазины, лавочки антикваров и букинистов, приемные дантистов и врачей, ателье, рестораны и бары – явно безалкогольные; две стоянки – с глайдерами и маленькими пузатыми вертолетами; с полдюжины театров, над одним из которых красовалась надпись: “САММЕР ХОЛЛ”. Это заведение было расположено в нижнем этаже башни, воздвигнутой неподалеку от водопада – конечно, искусственного; прозрачные струи стекали в заросший кувшинками пруд, а оттуда – в канал, облицованный фигурной фаянсовой плиткой. Миновав крохотный мостик, глайдер повернул вдоль канала.

Через минуту Саймон очутился на центральной площади: еще один пруд с кувшинками, еще одна вертолетная стоянка, Целый батальон уборщиков и молитвенный дом – уже знакомой архитектуры, но очень большой, игравший, очевидно, роль собора. Слева от него располагался административный корпус, а в строении справа за стеклянными стенами Саймон увидел нечто знакомое: огромный зал, похожий на саркофаг транспортный модуль и серебристый обод Рамы.

– Стой! – приказал он, выскочил из машины и направился к станции Пандуса.

Там не было никого, за исключением трех роботов-крабов устаревшей продукции “Кибернетик Юнион”. Нигде ни единого человека – ни в старт-финишном зале, ни в силовом отсеке, ни в диспетчерской, ни в служебных кабинетах. Повсюду чисто прибрано, генераторы выведены на холостой ход, штурман-компьютер отключен – и никаких следов блокирующих передатчиков. Саймон задумчиво посвистел, коснулся пальцем одного-другого экрана (пыли нигде не было) и вернулся в машину.

"Форд”, как было велено, затормозил у Южного моста, возле двухэтажной гасиенды в мексиканском стиле – беленые стены, кирпичные колонны, просторные террасы, увитые плющом и диким виноградом, патйо с небольшим круглым бассейном посередине. В доме, как и на станции, царили идеальный порядок и чистота; все вещи прибраны, мебель накрыта чехлами, автоматическая кухня, прачечная и остальные электроприборы отключены. Саймон побродил по жилым комнатам второго этажа в поисках газет, компьютерных дисков или каких-нибудь бумаг и, не найдя ничего, спустился ниже. Со стороны улицы в доме была оборудована лавка – маленький магазинчик с торговыми автоматами, в которых, судя по картинкам, можно было получить всякие сладости, вафли, печенье и соленые орешки. Именно получить, а не купить, поскольку прорезей для жетонов или монет в автоматах не было, а были лишь клавиши заказа и пусковой рычаг – нажимай, дави и бери, что душе угодно. Таким образом, это заведение являлось скорей не лавкой, а общедоступным распределительным пунктом.

Саймон дернул за рычаг, но не получил ничего – автоматы были, разумеется, дезактивированы. Как и все остальное в Византии, если не считать уборщиков и поливальных машин. Правда, еще имелись глайдеры и вертолеты… Подумав об этом, он вернулся к своему “Форду”, влез в него и спросил:

– Отвезешь в Авалон, старина?

– Маршрут? – раздался сухой голос.

– Сказано – Авалон! Столица! Ты знаешь, где ваша столица, ржавый гвоздь?

Та, что у реки Леты?

Робот снова проскрежетал:

– Маршрут?

– Экий ты непонятливый парень, – вздохнул Саймон. – Кретин! Ни поругаться с тобой, ни побеседовать… Вот был бы здесь Каа!…

Да, с Каа можно было поговорить, и поиграть, и не чувствовать себя в одиночестве. Саймон уже привык путешествовать с ним, но в этом походе пришлось обходиться без компаньона. Слишком он был опасен, этот поход – по крайней мере на начальной стадии. Кто знал, кто ведал, смогли бы они проскользнуть вдвоем в прорубленную деструктором щель?… Никто. И Саймон решил не рисковать.

Каа, мудрый старый Каа, был Прощальным Даром Учителя. Не совсем Даром – ибо друга нельзя подарить, но можно его просить. И Чочинга, собираясь в Погребальные Пещеры, просил Каа сопутствовать Дику Две Руки, последнему из его учеников. “Он силен и молод, – говорил Чочинга, – он хитер и храбр, он обучен всем искусствам, всем дорогам кланов, тайным и явным, но он – ко-тохара. Одинокий ко-тоха-ра, неприкаянный!… Нет у него брата-уммы, и странствует он по жизни один, скитается в землях войны без спутника и друга… Будь же ему другом, Мудрый, – просил Чочинга, – будь ему спутником и братом, ибо что дороже брата могу я ему даровать и оставить?”

Чочинга просил, и Каа внял просьбе. Два года назад, когда младший Саймон в очередной раз приехал навестить старшего, Каа был передан ему из рук в руки – вместе с прощальным словом Учителя. Теперь они жили вдвоем, в коттедже на орегонских холмах, в поселке сотрудников ЦРУ. В этом были свои преимущества и недостатки: с одной стороны, Ричард Саймон обзавелся пятиметровым изумрудным братцем, способным придушить быка, с другой – появились сложности с Девушками. Не то чтобы змей их не выносил или ревновал к ним – он лишь не любил, когда они прижимались к Саймо-ну. По мнению Каа, в слишком тесном и долгом контакте таилась опасность, и если уж дела дошли до схватки грудь о грудь, то надо побыстрей приканчивать врага, не кувыркаясь с ним в постели.

Подумав о Каа и девушках, Саймон опять вздохнул и сказал:

– Сообщи, на каком расстоянии от города ты можешь оперировать.

Это было роботу понятно; он тут же доложил, что является транспортом местного назначения, с радиусом действия в сорок километров. До Авалона было триста двадцать пять, так что Саймон, отключив автопилот, уселся за руль сам. Он переехал через Южный мост – беломраморный и украшенный фигурами Девы Марии – и покатил на юго-восток, к середине острова и его официальной столице. Ехал не слишком быстро, озирая местность и любуясь великолепием речной долины, дремавшей среди пологих холмов.

Шоссе было выстлано гранитными плитами – то есть являлось таким же капитальным и дорогостоящим, как и все прочие сооружения на Сайдаре. С обеих сторон его тройной шеренгой окаймляли кипарисы, и это опять напомнило Сай-мону Мемориал Аддингтон – там тоже росли кипарисы и на центральных дорожках лежал гранит. Примерно километров двести шоссе тянулось вдоль речного берега, затем пошло правее и вверх, взбираясь на западные отроги центрального плоскогорья, именуемого Троном Иеговы. Преодолев довольно высокий перевал, служивший границей водораздела, Саймон увидел еще один водный поток, раз в пять пошире Иордана, – Лету, струившую воды к заходящему солнцу. Авалон был выстроен в ее верховьях, у самого склона плато, и добраться к нему можно было бы за час. Однако на землю уже пали сумерки, и Саймон решил, что спешить ни к чему – тем более что рядом нашлась гостиница. Небольшой уютный отельчик, со смотровой площадкой на плоской крыше, бассейном и крохотным садиком с часовенкой… Людей здесь не было; как и в городе, за всем этим хозяйством присматривали роботы.

Саймон стянул комбинезон и залез в бассейн; потом долго лежал в траве, любуясь звездами и дружной троицей спутников Сайдары. Они плыли по небу точно три серебряных лика со смутными, но, безусловно, человеческими чертами: яркий и круглощекий Отец, а за ним – две луны поменьше и потусклее, Сын и Святой Дух. Среди звезд Саймон заметил четыре особо крупных, алых и быстро движущихся – сателлиты системы “Аргус”, висевшие сейчас над южным полушарием. Эти многофункциональные космические станции, координировавшие связь и транспорт в масштабах всей планеты, стоили отнюдь не дешево – и сейчас, и столетие назад, когда их развесили по орбитам. Быть может, на них и установлены передатчики, мелькнула мысль. Если так, придется искать наземный центр управления…

Он пролежал в траве больше часа, наслаждаясь покоем и тишиной, столь редкими в его профессии. Кажется, самым трудным было проникнуть на Сайдару, зато здесь не пришлось никого убивать и сражаться тут было не с кем. Тут не водилось даже комаров, и сейчас над Саймоном порхали только ночные бабочки с крыльями цвета пыли и пепла. “Чего же не хватало этим апи?… – подумал он, засыпая. – Они сотворили для себя рай на Сайдаре, так стоило ли торопиться в горние чертоги?…”

Отметив, что эта мысль эквивалентна гипотезе о коллективном самоубийстве, Саймон уснул.

Следующим утром, спускаясь с перевала, он был вознагражден за терпение: за поворотом дороги открылась башня с вращающимся куполом, а рядом с ней, на высоком решетчатом стебле, распускался стальной цветок гигантской антенны.

Саймон притормозил свой “Форд”, вышел и обследовал установку от подвалов до чердаков. Долго искать ему не пришлось – в централи под куполом он обнаружил панели и экраны управляющих машин. Три стояли в резерве, одна работала, и доступ к ней не был перекрыт никакими паролями и сотрясающими мозги “калейдоскопами”. Исследовав пульт, Саймон уверился, что за пару часов сможет договориться с компьютером и снять блокировку. Это было третьим из его заданий, если вспомнить об их приоритетности. Он не стал торопиться и ничего не тронул на пульте. С одной стороны, сделать и знать, как сделать, были понятиями практически равносильными; с другой – ему хотелось подольше наслаждаться мирным покоем Сайдары. Если бы он мог перенести сюда Каа… или приятную девушку вроде Куррат ул-Айн или Хаоми Синдо… Но вместо них явится следственная бригада, чиновники Транспортной Службы и батальон Карательного Корпуса – так, на всякий случай… Ни мира, ни покоя, ни тишины!

Подождем, решил Саймон, не будем спешить. Сначала он проведет инспекцию заводов “Аматэрасу”, затем разделается с блокировкой и выяснит ее причины… А может, наоборот: сначала выяснит, а потом разделается… Его начинало терзать любопытство; он не мог вообразить, как, зачем и почему апи Покинули свой благоустроенный мир, изолировав его вдобавок от человеческой Вселенной. Разве что события свершились насильственным путем… Но, глядя на мирные пейзажи Сайдары, в это было трудно поверить.

Он тронулся дальше. Дорога из гранитных плит разматывалась под днищем глайдера бесконечной серой лентой, воздух был свеж, фруктовые рощи сменялись плантациями винограда, зревшего на солнечных откосах, плантации, в свой черед, уступали место фермерским усадьбам и дачным домикам горожан. Щебетали птицы, над лугами клевера слышалось гудение пчел, иногда заглушавшее мерный рокот мотора, ярко сияло солнце, и по небу плыли, торопясь к океану, стаи облаков. Мир, безопасность, тишина… Саймон чувствовал себя будто в раю. Первый человек в Эдеме! Только Евы со змеем не хватает.

Дорога начала спускаться серпантином к городской окраине. Авалон, столица Сайдары, стоял меж речной излучиной и отрогами плато, что прикрывали город от восточных и западных ветров. Он был покрупней Византии, такой же зеленый, с такими же мраморными мостами и хрустальными небоскребами в центре; высотные здания окружали холм со срезанной вершиной, а на холме подпирал небеса трехбашенный собор. Саймон узнал его по виденным прежде снимкам: тут располагались Первый Молитвенный Дом, канцелярия Верховного Конклава и сам Верховный Конклав Церкви Судного Дня. Три соборные башни выглядели словно донжоны рыцарского замка, и каждая была увенчана шлемом из блестящей полированной стали.

Саймон, однако, свернул не к городу, а к западным отрогам, где находилась промышленная зона. Здесь, за бронзовыми фигурными решетками, стояли в ряд корпуса “Кибернетик Юнион”, крупнейшей местной компании по производству роботов, компьютерных сетей и роботизированной медицинской аппаратуры – автоматических операционных, станций лайф-анализа и жизнеобеспечения, криогенных камер и доун-установок. Правда, последние тридцать лет продукции с маркой “CD” в Разъединенных Мирах не появлялось, но кто знал и кто помнил об этом? Разве лишь Служба Статистики ООН да надлежащие отделы ЦРУ…

Проехав мимо уснувшего, погруженного в молчание завода, Саймон очутился на восьмиугольной площади. В центре ее бил фонтан, а за ним виднелись административное здание “Аматэрасу” и гигантский сборочный цех, совмещенный со станцией Пандуса. Этот комплекс производил боевые космолеты планетарного базирования и уже не являлся сугубо местным предприятием: треть его акций принадлежала ООН, а остальные – США, Японии и России. Но работали тут, разумеется, только апи.

Судьба “Аматэрасу”, солидного промышленного концерна, в равной степени заботила ООН и правительства всех Стабильных Миров. Дело тут заключалось не в средствах и капиталах, замороженных на Сайдаре, и не в том, что владельцы не имели доступа к собственному имуществу, – для таких богатых стран, как Япония, Штаты и Россия, этот вопрос не был принципиальным. Их беспокоили иные проблемы – отсутствие сведений о разработках одного из крупнейших космических производств и невозможность получить их в обозримом будущем. Тридцать лет – солидный срок, и он становится просто гигантским, если вспомнить, что Сергей Невлюдов, как утверждалось в его частично расшифрованных дневниках, спроектировал Пандус за десять месяцев. Сюрпризы вроде фотонной тяги или эмиттера антиматерии, возникших словно “deus ex machina”, были великим державам совсем ни к чему; любую из подобных разработок полагалось производить под строгим контролем ООН, открыто и гласно – и, разумеется, в одном из Стабильных Миров. И хоть апи, по общему мнению, являлись людьми разумными, слегка чудаковатыми и не претендующими на галактическое господство, стоило все же помнить, что дорога от веры к фанатизму коротка. Представим, рассуждали в Совете Безопасности ООН, что у иерархов Сайдары появится мощное оружие, – чего тогда ждать от них? Будет ли неизменной их склонность к миролюбию? Или они захотят поторопить Апокалипсис, объявив, что такова воля Господа?

Вот что стояло за краткой строкой предписания: “Инспекция комплекса “Аматэрасу” близ города Авалон”. Саймон провел ее на совесть, не обнаружив ни боевых звездолетов с фотонной тягой, ни кораблей иномирян с аннигиляторами. В огромном корпусе, чьи своды уходили вверх на стометровую высоту, лежали на платформах шесть планетарных заградителей класса “Майти Маус” и шесть легких крейсеров “Аматэрасу”. Все космолеты – местного производства, полностью оснащенные, с десантными модулями и орудийными башнями, но без ракет и боевых эмиттеров; казалось, они застыли здесь словно стадо дремлющих китов, ожидающих, когда сдвинутся массивные платформы, переместив их друг за другом в гигантский серебристый овал посреди цеха. Эта Рама была самой большой из когда-либо виденных Саймоном: четверть километра в длину и почти столько же в ширину, с обязательным факсимиле Невлюдова, изображенным гигантскими буквами. Над ней проходили стальные балки, свисали мощные челюсти кранов, удавами змеились кабели – все необходимое, чтоб переправить через космическую бездну ценный груз, весивший многие тысячи тонн.

Саймон медленно пересек овальный обод, разглядывая корабли. На сдвоенных обтекаемых фюзеляжах “Маусов” стоял только номер, но крейсера, гораздо более крупные, с напряженными мышцами орудийных колпаков, были украшены литым изображением богини Аматэрасу с солнечным диском в правой ладони. Вероятно, это символизировало вклад Японии, владевшей изрядной частью всего того, что видел Ричард Саймон; японцы и прежде, и теперь не пропускали случая отдать дань традициям.

Как выяснилось во время Исхода, их отличал гораздо больший консерватизм, чем, например, британцев. Те согласились, чтоб их новая родина (разумеется, остров!) была втрое обширней прежней и лежала на десять градусов южнее. Но японцы ценой колоссальных затрат воспроизвели свой архипелаг в точности, со всеми бухтами и хребтами, заливами и реками, скалами и прибрежным шельфом. Вдобавок они забрали с собой не только города, сады, могильники и древние храмы, но множество природных ареалов вместе с подстилающим скальным слоем. В результате в новой Японии имелось абсолютно все, кроме огнедышащих гор, а старая исчезла, затопленная океаном. Кроме того, океан поглотил часть Европы, Соединенных Штатов, Индии и Китая – все густонаселенные районы, поскольку транспортировка городов сопровождалась образованием гигантских трещин в земной коре. Так что судьбу Японии разделили Голландия и Бельгия, долины Ганга и Хуанхэ и область Великих озер, превратившихся в морской залив.

Послав воздушный поцелуй солнечной богине, Саймон вернулся к своему глайдеру. От площади вниз скатывалась дорога с желобом монорельса посередине – центральный городской проспект, ведущий прямиком к холму и храму с тремя башнями. Когда-то жизнь переполняла его: по утрам горожане отправлялись сюда, к заводам и административным корпусам, вечерами ехали домой, шли в рестораны и кафе, в парки и дома молитв, и в сотню других приятных мест ава-донского рая. Сейчас широкий серый проспект был пуст; лишь кое-где возились неугомонные роботы, подбирая за птицами и полируя каменные мостовые.

Усевшись в машину, Саймон с четверть часа пребывал в задумчивости. Его предписание было почти исполнено – за сутки, а не за месяц, как планировалось вначале, – но удовольствия он не ощущал. Ни удовольствия, ни чувства удовлетворения от хорошо проделанной работы. Собственно, работы не было, была прогулка. Он наведался в город, заглянул на станцию Пандуса и в частный дом, переночевал в отеле, проверил цеха “Аматэрасу” и убедился, что всюду царят безлюдье и пустота… Или наоборот: пустота и безлюдье! Теперь оставалось лишь повернуть на север, подняться в горы, к стальному цветку на решетчатой ножке, войти в башенку и повоевать с компьютером. Разделаться с этой чертовой блокировкой! Или…

Саймон потер едва заметный шрам на шее, памятку о человеке, чьи пальцы теперь свисали с его Шнура Доблести. Здесь он не заработает ни новых шрамов, ни почета… – мелькнула мысль. Даже в том, как он попал на Сайдару, не было его заслуги; эта победа принадлежала трудолюбивым гениям-транспортникам. Кому-нибудь из умников, придумавших, как просверлить в сфере помех дыру и послать в нее Ричарда Саймона – пинком под зад, тычком в спину… И если он не совершит великого деяния – здесь, на Сайдаре! – то так и останется жалким подопытным кроликом. Без чести и славы!

Подумав о великом деянии, Саймон ухмыльнулся и начал мысленно загибать пальцы. Итак, он побывал в жилище и в лавочке, в отеле и на заводе, у радиотелескопа и на станции Пандуса – можно считать, на двух… Другие дома, гостиницы и супермаркеты интереса не представляли, как и прилегающая к ним местность. Скалы тут были, бесспорно, живописными, а рощи – очаровательными, но вряд ли кто-то прячется в них, избрав судьбу питекантропа. Скорее стоило предположить, что Судный День на Сайдаре свершился – как персональный подарок праведникам, и что теперь все апи, от высших чинов до последнего адепта, пребывают в раю. А чтобы грешники не могли последовать за ними, воздвигнута божьим промыслом сфера помех…

При этой мысли Саймон расхохотался и, запустив двигатель, вырулил на проспект, ведущий к храму. В храмах он еще не был, а этот являлся наиглавнейшим из всех; быть может, в нем разгадка тайны? В нем – или, скорее, в канцелярии Верховного Конклава, в компьютерных файлах, записях и сейфах с документами… В конце концов, не могли же эти апи испариться без следа!

С тихим покорным урчанием глайдер двинулся вниз, вдоль блестящего желоба монорельса на титановых опорах, мимо домов с палисадниками и тротуаров, выложенных мрамором и кое-где переходивших в пологие чистые лестницы, мимо витрин магазинов и изящных решеток, ограждавших парки, мимо стаек роботов, суетившихся там и тут, словно огромные крабы на морском берегу. Вскоре здания сделались выше, парки исчезли, дорога выровнялась, а потом резко пошла вверх, взбираясь на склон довольно крутого холма. Он тоже не был природным образованием: глыбы базальта, сложенные в мнимом беспорядке, создавали странную и чарующую гармонию. Справа над дорогой нависала огромная статуя Бога-Отца, с простертыми руками и развевающейся бородой; он как бы колдовал над первобытным хаосом, повелевая глыбам сдвинуться, сгладить острые углы, закружиться по предписанным орбитам, и породить жизнь. Другой монумент, подальше, изображал Бога-Сына, со Святым Духом в виде голубя на левом плече и весами в правой длани – напоминание о грядущем судилище, где будут взвешены и исчислены все человеческие грехи.

Ричард Саймон, истребивший не один десяток жизней, был, разумеется, грешником. Однако он без страха ехал вперед, утешаясь мыслью, что все его клиенты являлись отъявленными негодяями, по коим веревка плачет, и попали, конечно, на сковородки Сатаны. И Пономарь, сизокрылый голубь, и живодер Сантанья, и заносчивый князь Тенсинг Ло, и маньяк Дагана, и многие, многие другие… Без своего Шнура Доблести Саймон не мог уже вспомнить всех, кого проводил из лесов войны в пустыню смерти. А леса все не оскудевали добычей…

"Форд” замер перед порталом огромного храма. Как и у прочих молитвенных домов, стены его были совершенно глухими, и только над самой землей темнели широкие амбразуры – для роботов-уборщиков, как было уже известно Саймо-ну. К дверям – или, скорее, вратам трехметровой ширины – вела лестница с десятью ступеньками, в обрамлении колонн; каждая пара колонн соединялась поверху стрельчатой аркой, украшенной золотыми буквами на лазоревом фоне. Арки постепенно понижались, так что восходивший па лестнице мог прочитать все надписи разом.

Саймон вылез из глайдера и запрокинул голову. “НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА” – бросилось ему в глаза. Потом – “НЕ ПРОИЗНОСИ ИМЯ ГОСПОДА ВСУЕ”, “ПОЧИТАЙ РОДИТЕЛЕЙ ТВОИХ”, “НЕ УБИЙ”, “НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ”, “НЕ УКРАДИ”, “НЕ ВОЗЖЕЛАЙ ДОМА БЛИЖНЕГО СВОЕГО”… Десять ступеней, десять арок, десять заповедей… По крайней мере половину из них ему случалось нарушать.

Пожав плечами, Саймон взошел к вратам. На вид они были бронзовыми, с чудными барельефами, изображавшими страсти Господни, и он подумал, что такую красоту нельзя взрывать или калечить лазерным лучом. Возможно, он мог бы пробраться в храм через одну из амбразур, но этот способ был недостоин человека, вступающего в святилище. Он подумал, что запирали его не божественные руки, а то, что закрыто одними людьми, может быть вскрыто другими. Под всеми этими барельефами и благородной бронзой наверняка стоял компьютерный замок, а с ними Саймон умел справляться преотлично.

Он вернулся к машине, обозрел все десять заветов, задержавшись на том, где бог не советовал вламываться в чужой дом, и пробормотал: “Дай богу богово, кесарю – кесарево, а домушнику – хорошую отмычку”. Затем полез в ранец и вытащил плоский диск дешифратора. С его умением и с этим приборчиком вскрыть любой замок не составляло проблем.

Снова поднявшись по ступеням, Саймон приложил дешифратор к дверной створке и активировал его. Теперь полагалось поскучать пару-тройку минут, пока электронная отмычка не прозондирует все хитрые запоры, не разберется с паролями и кодами и не выплюнет их туда, где подслушанное будет прочитано, а прочитанное – одобрено. Обычно дешифратор сам справлялся с этой задачей, но иногда просил о помощи, и Саймон, опытный взломщик, был готов ее оказать.

Ему уже слышался лязг капитулирующих запоров и скрежет отпираемых замков, когда он внезапно сообразил, что эти звуки идут не с другой стороны дверей, а откуда-то снизу, будто бы из-под земли. Движимый скорее инстинктом, чем разумом, он скорчился за колонной, затем упал и стремительно покатился по ступеням. Над его головой блеснула фиолетовая молния.

КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК

Дейв Уокер расположился в кресле-качалке на заднем дворике своего коттеджа. В руках у него был стакан, у ноги – полупустая бутылка “Коммандос”, а под креслом валялась еще одна, сухая, как пески Восточной Пустыни на планете Аллах Акбар. Старый вяз простирал над ним свою зеленую крону, парившую легким облачком в синеве орегонских небес, а сами небеса были мирными, теплыми и ласковыми. Но Уокер в них не смотрел.

– Что, недоволен? – произнес он, разглядывая огромного змея, свернувшегося в траве. Затем отхлебнул глоток, зажмурился и, облизнув губы, спросил:

– Беспокоишься за хозяина, приятель?

Питон приподнял голову и протестующе свистнул. Дик Две Руки вовсе не был его хозяином; братом, другом, на худой конец – существом, которое полагалось охранять и защищать, но никак не хозяином. Впрочем, рыжему двурукому в кресле таких тонкостей их взаимоотношений не понять. Животных он рассматривал как слуг или как жаркое, а Каа, мудрый старый змей, не был ни тем и ни другим.

– Беспокоишься, я вижу, – сказал Уокер. – А зря! Хозяин твой парень не промах: если в палец вцепится, так доберется и до ушей… или до печенки… – Пригубив из стакана, он добавил:

– Так что ты не тревожься, вернется он, непременно вернется. И я от тебя наконец избавлюсь, пиявка-переросток.

Змей испустил шипение – на сей раз довольно мирное. Этот рыжий принадлежал к тому же клану, что и Дик Две Руки, значит, его полагалось считать союзником. Эманация, исходившая от рыжего, была полна приязни и необидной насмешки.

– Ты загадки любишь? – спросил Уокер, добавляя в стакан из бутылки. – Вот скажи-ка мне, что это такое: длинное, зелбное и шипит?

Каа лязгнул огромными челюстями.

– Правильно! Это ты и есть! Отгадал ведь, стервец! – Жидкость булькнула, и стакан опустел. – А теперь скажи: жрать хочешь? Или пить?

Питон захлопнул пасть. Пища была ему не нужна – день назад рыжий скормил ему полсотни отменных бифштексов. Пить он тоже не хотел.

– Ну, раз не желаешь есть и пить, послушай историю, – заметил Уокер с кривой усмешкой. – Надо признаться, смущаешь ты меня, парень… Как гляну на тебя, так пойло в глотку не лезет. А знаешь, почему? Потому, что ты – зеленый змий, символ, можно сказать! – Он приподнял бутылку и встряхнул ее. – Я как тебя увидел, сразу догадался, кто ты таков. Ведь вообще-то таких здоровых зеленых пиявок в природе не существует, за одним-единственным исключением. Вот я и думаю, что ты то самое исключение и есть.

Уокер хлебнул прямо из бутылки, снова ухмыльнулся и спросил:

– Ну, так рассказать историю? Не обидишься за правду? Правда, она, бывает, глаза колет…

Питон негромко зарокотал, и в этом звуке слышалось нечто поощряющее. Ему, похоже, правда глаз не колола.

– Раз так, слушай, – сказал Уокер. – Случилось это в давние-давние времена, когда Господь, в милости и благости своей, творил наш прежний мир. Старую Землю. И всем тот мир оказался хорош, обилен травами да водами, лесами да зверями, только не было в нем человека. И решил Господь, что это непорядок; а решивши, нагреб кучку глины или еще какого-то дерьма, размочил его водой и вылепил первого человека – сам понимаешь, техасца. Вернее, тот парень по имени Адам тогда еще не был техасцем, а проживал в Эдеме – я так полагаю, где-то в Калифорнии, под Лос-Анджелесом.

Красивые там были места, ничего не скажешь, но одному и в Калифорнии тоскливо. Ни девочек тебе, ни выпивки, ни друзей-приятелей, одни фрукты, яблоки да апельсины… Ну, иногда банан для разнообразия или там персик со сливой… Короче, не выдержал парень жизни такой и взмолился, чтоб Господь сотворил ему подругу. Господь, разумеется, внял и сотворил. Девочка вышла красоткой – калифорнийская роза, и только! Ну, ты понимаешь, когда сам главный босс берется за работу…

Тут Уокер причмокнул, наклонил бутыль и сделал основательный глоток.

– За здоровье нашей праматери! – пояснил он питону. – А теперь слушай, что случилось дальше. Стали Адам и его подружка жить-поживать, невинные и безгрешные, как пара кастрированных голубков. Только дьявол, враг рода человеческого, не дремал и явился как-то Адамовой подруге средь ви-. ноградных кущей… Иные говорят, что висел он будто бы на яблоне, но я полагаю, – Уокер многозначительно поднял палец, – что тут без винограда не обошлось. Видишь ли, виноградный сок бродит сам собою, а вот с яблочным проблемы… Ну, к счастью, не мои и не твои! – Тут он снова сделал глоток и продолжал:

– Словом, является дьявол нашей праматери среди цветов и лоз и начинает ее искушать насчет спиртного. А был он точь-в-точь как ты – этакая здоровенная длинная кишка, но в черной шкуре, а может, в серой с пятнами и с желтым брюхом, как полагается всякому змею… Ты случайно цвет не запомнил? – Хитро прищурившись, Уокер уставился на питона, но тот, приподняв голову, издал лишь тихий вопросительный свист. – Не запомнил? Ну, ладно… Не устояла, значит, Адамова подружка перед искушением, приготовила чан вина и поднесла Адаму. Выпили они, захмелели с непривычки, разгорячились – а трава в Эдеме была такая мягкая! Вдобавок и одежды на них никакой… Тут их Господь и застукал. Прогневался, сам понимаешь! Проклял и выгнал. И куда, как ты думаешь? Да прямиком в Техас! А Техас – это тебе не Калифорния, там за каждый персик кровью умоешься… Зная о том, Господь сделал Адаму послабление – посулил выполнить пару-тройку просьб, но советовал ими не разбрасываться, а приберечь на крайний случай, когда станет уж совсем невмоготу. С тем он Адама и выгнал; а вслед за Адамом увязался дьявол.

И вот ты представь себе: бредут прародители наши в пустыню, в распроклятую глушь, ковыляют в тоске, позеленевшие с похмелья, а за ними волочится змей и поучает их – да еще с этакой издевкой и превосходством… Особенно прохаживался он насчет оттенка Адамова лица, и так допек беднягу, что тот не выдержал, плюнул и говорит: “Чтоб ты сам позеленел, желтобрюхое отродье!”

Ну, так оно и случилось, по божьему слову и велению, – закончил Дейв Уокер. – Но вот что я тебе скажу: хоть змей позеленел, а с Адамом и его потомством не расстался. И с тех самых пор мы, Адамово племя, боремся с ним и уничтожаем при Первой возможности. Вот так! – Опрокинув бутылку, он выплеснул в рот последние капли.

Прошло минуты три или четыре, и Уокер начал похрапывать. Каа, мудрый старый змей, свернулся в траве; в лучах послеполуденного солнца его спина и хвост отблескивали изумрудными сполохами, а голова, где чешуйки были мельче и тусклее, казалась вырубленной из зеленоватого нефрита. Он, разумеется, был не персонажем библейских легенд, а всего лишь танцующим питоном с Тайяхата; он не искушал женщин, а помогал воинам, обучая их в течение долгих, долгих лет. Но последний из этих воинов, его брат и друг, находился сейчас так далеко, что Каа не мог представить всю огромность разделявшего их пространства, ту безмерную черную пустоту, тот леденящий край, который люди звали космосом. Он тем не менее ощущал, что брату его грозит беда, и это чувство было тревожащим и неприятным: ведь он не мог ни защитить его, ни спасти, ни научить.

Он мог лишь ждать и слушать храп рыжеволосого двурукого.

Он ждал.