"Любимая игрушка" - читать интересную книгу автора (Краснова Галина Владимировна)

Глава 14. А поутру они проснулись…

Ангелина

Проснулась я оттого, что мне на нос упал лучик света. Не знаю почему, но от этого постоянно тянет чихать. Недовольно фыркнув, я перевернулась на другой бок и наткнулась на что-то мягкое и теплое. Глаза открылись мгновенно, как по сигналу. Да и в сидячее положение я перешла за доли секунды.

Представшая взору картина потрясала воображение. Впрочем, оно у меня еще не совсем проснулось, что, видимо, к лучшему. Комната была определенно моя. Правда, на всей доступной площади валялись элементы одежды. Причем, не только моей. Например, на письменном столе обозначился мужской сапог, на люстре — мужская же рубашка внушительных размеров, а на столбике, поддерживающем подобие балдахина из прозрачной ткани, висели штаны! Апофеоз картины — вальяжно разложившийся на кровати обнаженный (мамочка моя, он даже не прикрыт!) и, судя по роже, жутко довольный, Дей. Спящий. С одной стороны, вот оно, воплощение тайных эротических фантазий любой нормальной девушки. А с другой…

Нервно икнув, я натянула на себя одеяло. Надежда на то, что мы просто лежали в кровати вместе (ну мало ли, все-таки выпили вчера не слабо…), и ничего не было между нами, рассыпалась в прах, когда я взглянула на простынь. Отчетливые следы лишения девичьей чести ярко выделялись на белоснежной ткани. Как хорошо, что родителей нет рядом!

Не успела я прийти в себя, как дверь распахнулась, и в комнату ввалились Француаза и Целестин. Запыхавшаяся принцесса не сразу оценила прелесть открывшегося вида.

— Ин, просыпайся, Дей пропал…

Ну все. Увидела, оценила, побледнела. Слава богам, что хоть в обморок не грохнулась. А мне-то что теперь делать?

— Ангелина, мой брат тебя обидел?

Целестин осторожно оттолкнул Француазу, загородив ей обзор своей спиной. Впрочем, принцесса быстро нашла щель между кнертом и дверным косяком, достаточную для того, чтобы насладиться видом.

— Не помню…

Захотелось зарыдать от растерянности. Ну, хоть кто-нибудь, подскажите, что делать, если после грандиозной пьянки просыпаешься в кровати с мужчиной? И даже не помнишь, насколько это было безопасно, и вообще, с чего все толком началось!

— Я помню. Я ее не обижал.

Проснувшийся Дей потянул одеяло на себя, стараясь прикрыть самое драгоценное. Взглянув на его блаженную улыбку, я поняла: во мне проснулся зверь. И если это хомячок, то явно мутировавший в кровожадную тварь.

— Да, ты меня не обидел. Ты всего лишь воспользовался моим состоянием, точнее, нестоянием, затащил в постель и практически изнасиловал, лишив меня самого дорогого!

Под конец я уже орала так, что завибрировала люстра.

— Я ничего у тебя не брал.

Он хлопал глазами, как маленький ребенок, которого обвинили в краже мороженого.

— Ты меня девственности лишил, идиот!

Не удержавшись, я ударила его кулаком по лбу. Метила, впрочем, в глаз. Жаль, что промахнулась. Демон, осознав, что со мной сейчас лучше не общаться, за одну сотую секунды натянул на себя штаны и выскочил за дверь.

Целестин молча прошелся по комнате, собрал вещи сбежавшего нахала и удалился, так ничего и не сказав. Француаза осталась. Молча подав мне одежду, она терпеливо дождалась, пока я трясущимися руками застегнула все пряжечки и крючочки.

— Лина, расскажи, как это? Ну, в первый раз…

Я честно попыталась вспомнить хоть что-то о прошедшей ночи. Вспомнилось несколько моментов, напоминающих порнофильм. Щеки запылали так, что еще чуть-чуть — и на мне можно будет жарить яичницу.

— Я не помню. Слишком много выпила.

Она обернулась и рассмеялась.

— А по лицу не скажешь. А он правда тебя изнасиловал?

Вспомнив свое вчерашнее поведение, я, кажется, даже побледнела. Ну просто девушка облегченного поведения. Что бы сказала мама… А что бы добавил папа! Жуть.

— Нет, скорее я его.

Принцесса снова рассмеялась, схватившись за животик. Так нечестно!

— Чего ты ржешь, как лошадь? — накинулась я на нее. — Представь себя на моем месте! Просыпаешься, ни фига не помнишь, находишь парня в своей постели со следами ночных гульбищ. Я растерялась и ляпнула, не подумав! Теперь еще и извиняться перед ним придется. Блин, вот невезуха. Да и пить больше не стоит. По крайней мере, в его компании — а то вдруг опять не сдержусь. Усложнила я себе жизнь по самое не могу.

Да уж, таких идиоток, как я, еще поискать надо. Расслабилась, выпила, соблазнила понравившегося демона (чего теперь отнекиваться — легкая влюбленность налицо), затащила его к себе в постель, а потом еще и обвинила в изнасиловании, прибегнув к рукоприкладству. Как ему теперь в глаза смотреть? Нет, ну ладно друзья сочтут легкомысленной девицей, не обремененной моралью, но он… Как же не вовремя во мне гормоны проснулись! И это именно гормоны, и только они. Я не могу по-настоящему любить этого эгоистичного демона, постоянно норовящего меня унизить или обидеть. Это просто легкая влюбленность. Симпатия. На биологическом уровне женщин часто тянет к подобным мерзавцам, потому что они могут обеспечить сильное и здоровое потомство, готовое вступить в борьбу за выживание.

— Не дергайся, Ин. Мне почему-то кажется, что он сам прибежит извиняться. Так что скорчи надменную рожицу и играй из себя оскорбленную невинность. И относись к этому проще. Желание было обоюдным. Удовольствие тоже оба получили. Или тебе с ним не понравилось?

Нет, ну откуда в этой принцессе столько ехидства? У кого она этому научилось? Явно не у меня. Я опять покраснела. Среди малочисленных обрывков воспоминаний не было ни одного неприятного. Демон был чертовски хорош, прошу прощения за тавтологию. Просто до безобразия чудесен. А также во время безобразия и после него.

— Понравилось, чего уж скрывать. Чувствуется большой опыт (кто сказал, что я ревную?). Только бы не залететь… В смысле, не забеременеть.

Перед глазами пронеслась картина, как я поселилась в этом мире, в старой заброшенной хибарке, и нянчусь с маленьким Дейчиком. К родителям с ребенком в подоле и без перспектив замужества я не пойду — совесть замучает. Да и к демону идти гордость не позволит. А значит, нищета, прозябание, бесплодные усилия в попытках дать ребенку достойную жизнь. Мрак…

Передернув плечами, я прогнала навязчивое видение, но на душе стало как-то пасмурно.

— Не волнуйся, у кнертов-мужчин есть своя особенность: пока они не захотят, отцами не станут. Они как-то умеют удерживать свое семя, не плодя нежеланных детей и полукровок. Ведь кнерт, не признавший своего ребенка, лишается всех прав и привилегий.

Честно говоря, на несколько секунд мне полегчало. А потом стало как-то обидно. За кнерток. Не захотел мужик — не будет у тебя детей. Есть, правда, возможность зачать их от любовника, но тогда это будет сразу понятно.

— Ладно, хоть в этом повезло. И то хлеб. Даже с маслом и колбаской. Так ты думаешь, извиняться не придется?

Она фыркнула, бросила настороженный взгляд на простыню с кровавыми пятнами, прикрыла ее покрывалом и шлепнулась сверху. Правильно — улики надо скрывать. И вообще неплохо бы очистить место преступления.

— Сделай морду кирпичом, — посоветовала принцесса, — заяви, что более непорядочных уродов в своей жизни не встречала, ну и так далее. Хоть на недельку, но станет как шелковый. И управляемый. Неужели ты упустишь такой шанс?

У меня на лице появилась мечтательная улыбка. Управляемый Дей на целую неделю — вот это счастье! В конце концов, не я же одна виновата в том, что произошло ночью, тем более, что он так некультурно сбежал, оставив меня в полном недоумении и растерянности. Вот за это и буду мстить. Поматросил и бросил — вот как это называется. Трус. Предатель.

— Морду кирпичом, говоришь? Это я могу. А вообще, Аза, ты же принцесса, не к лицу тебе такие выражения. Плохо я на тебя влияю.

«Управляемый Дей» звучит как песня. Надо бы перед зеркалом потренироваться. Кнерт еще пожалеет об этой ночи. Если еще не пожалел.

Турвон Дей Далибор

Ночь выдалась очень бурной. Я даже не подозревал в девчонке такого темперамента! Она заснула только на рассвете, прижавшись ко мне, обняв руками и ногами. И это было чертовски приятно! В отличие от пробуждения. Человечка стянула с меня одеяло, да еще и братец с принцессой ввалились в комнату с новостью о том, что я, видите ли, пропал. Холодная ярость Целестина кольнула мое сознание, заставив поморщиться. За полного идиота меня принимает?

— Ангелина, мой брат тебя обидел?

Я обидел? Он смеется? Да еще ни одна женщина на меня не жаловалась! Совсем наоборот. Я же потом от них отделаться не мог. Как кошки на валерьянку бросались.

— Не помню…

Чего? Такая ночь — и она забыла? Невозможно. Слэт, я так старался произвести впечатление, а она говорит, что не помнит. И ведь не врет! Ну ладно, зато будет повод повторить. А братец-то вообще впал в бешенство. Надо срочно его успокоить, пока не придушил меня. Да и прикрыться не помешает. А Лина… Хорошая девчонка. Теперь главное — удержать ее рядом с собой. Отпускать такое сокровище? Ищите другого дурака. Может и правда жениться? Ага, сородичи засмеют, мол, женился на человечке.

— Я помню. Я ее не обижал.

Брат чуть-чуть успокоился, зато от моей девчонки пошли волны ярости. Неужели все-таки обиделась? Но за что?!

— Да, ты меня не обидел. Ты всего лишь воспользовался моим состоянием, точнее, нестоянием, затащил в постель и практически изнасиловал, лишив меня самого дорогого!

Что она несет? Я у нее ничего не брал! Вот только не надо на меня напраслину возводить! Ну, допустим, воспользовался, дак ведь сама не против была! Сама хотела!

— Я ничего у тебя не брал.

Уверен, как никогда! Мне было не до того.

— Ты меня девственности лишил, идиот!

Оглядев мельком простынь, я удостоверился в истинности ее высказывания. Вот это вляпался! Я не просто идиот, я кретин! Слэт, лучше бы меня удавили еще в утробе матери!

Процесс самобичевания был прерван ударом в лоб. Ничего себе силушки у этой хрупкой девицы! Натянув штаны, я бегом бросился из комнаты.

Мои апартаменты располагались недалеко, поэтому успокоить свои нервы пробежкой я не успел. Мечась по комнате, как тигр в клетке, я снес все стулья и разбил почти все, что было можно разбить.

— Кретин, идиот, недоумок! Как я мог так вляпаться?! Как можно было настолько потерять контроль, чтобы даже не заметить ЭТОГО?!

Занятый подбором лестных эпитетов в свой адрес, я не заметил, как в комнате появился Цели. С моей одеждой.

— Да уж. Думаю, бесполезно спрашивать о том, провел ли ты ритуал.

Он вопросительно задрал бровь, а я, осознав весь ужас ситуации, сел прямо на пол и со стоном схватился за голову. Ритуал! Да мне даже в голову не пришло, что Лина — девственница! И что теперь? Согласно древним магическим законам, кнерт, лишивший невинности особу, не состоящую с ним в браке, начинал постепенно терять свои силы и умирал примерно через три лунных месяца. Единственный шанс на спасение — обряд искупления, в ходе которого провинившийся кнерт лишается половины своей души. Она заменяется крепчайшими узами с пострадавшей. А узы — это нечто такое, от чего хочется просто выть! Причинили боль девушке — и тот, кто связан с ней, корчится от боли. Все ощущения, эмоции, переживания — все это кнерт полностью разделяет с девушкой. Как правило, те, кто умудрялся так вляпаться, сходили с ума. Или умирали. Ведь если погибала девушка, то вся ее предсмертная агония передавалась демону. Обычно не выдерживало сердце. Болевой шок — и привет предкам.

— Цели, я и не думал, что она девственница.

Хотелось биться головой об стенку от отчаяния. Неизвестно, что лучше: угасание за три луны или обряд искупления. Хотя, это возможность привязать девчонку к себе еще крепче. Если она согласится. Но слишком опасно…

— А проверить ты не догадался! Хотя бы спросить! Просто понаблюдать! Ты вообще перестал работать головой, когда ее встретил! Ты не просчитываешь последствия своих поступков! Это непрофессионально! Мало того, что теперь твоя жизнь под вопросом, так ты подставил под угрозу всю нашу операцию! А что если она откажется нам помогать? Мы уже в столице. Получить бумагу у короля и отправиться в родной мир — секундное дело для нее! Что с тобой творится? Ты же никогда раньше так не ошибался! Резко потупел? Ударился головой и утратил все навыки? Объясни мне, как специалист дипломатии твоего класса может настолько глупо себя вести?! Как глава службы внешней безопасности может попадать в подобные ситуации?!

Целестин кричал, размахивая руками. В таком гневе я его давненько не видел. Да уж, ошибся я по полной программе. Подставил не только себя, но и брата. Придется все исправлять, вымаливать прощение. Ни перед кем я еще столько не извинялся, сколько перед этой девчонкой!

И в чем-то Цели прав. Да нет, что я несу? Он прав во всем! В последнее время я действительно веду себя нехарактерно. Это — если смягчать выражения. А если говорить как есть, то я стал похож на тринадцатилетнего пацана с психическим расстройством. Интересно, почему? Ответ очевиден.

— Цели, эта девчонка странно на меня влияет. Когда она далеко, я прежний: хладнокровный, циничный, равнодушный, объективный. Но стоит этой рыжей бестии появиться в зоне моей видимости — и меня как будто подменяют. Я забываю все, чему меня учили, чему я сам научился. И действую, как сопливый желторотик. Я от нее рассудок теряю! Как будто опоила чем-то. Или околдовала. И главное, я думал, что пересплю с ней — и все. Ну, как раньше: переспал с девчонкой — и вроде как и неинтересно с ней даже разговаривать. А тут… Меня к ней тянет. Сижу здесь с тобой, вроде, должен думать, как выпутаться из сложившейся ситуации, а вспоминаю ночь. Знаю, что сейчас она меня ненавидит и продумывает варианты убиения подлого насильника, а сам хочу бежать к ней. Я с ума сошел!

Запустив пальцы в волосы, я закрыл глаза и попытался успокоиться. Для начала стоило выровнять дыхание. И даже это простое упражнение, заученное в том возрасте, когда я говорить толком не умел, далось с трудом. Ни о каком контроле даже речи быть не могло. Все блоки сгорели начисто.

На восстановление душевного равновесия и внутренней гармонии ушло почти сорок минут. И все это время Целестин тихо сидел напротив меня, даже не пытаясь заговорить. Я был ему благодарен за это.

— Цели, что со мной творится? Может, я болен? Это лечится?

В ответ на мою кривую ухмылку он лишь грустно покачал головой, заставив меня напрячься.

— Кто бы мог подумать, что моего брата, ярого человеконенавистника, так зацепит девчонка, чистокровный человек. Да еще и не самой совершенной внешности.

Я нахмурился. Почему-то последние слова меня задели. Тело Лины идеально. Уж в этом-то я могу поклясться. Оно как будто создано для ласк.

— Не хмурься, Турви. Ты просто любишь Ангелину. Поэтому так неадекватен в ее присутствии. Поэтому тебя раздражают нелестные слова в ее адрес. Ты просто влюбился в эту задиру с забавными веснушками. Сочувствую тебе, брат. У кнертов нет лекарства от этой болезни. Ты же знаешь: если мы полюбили, то навсегда.

Похлопав меня по плечу, он отошел к окну. Да что за глупость! Я не могу любить человека! Даже Лину. Она мне просто нравится. Она притягивает меня. Я хочу ее. Это просто гормоны, это не любовь.

Последнюю мысль я произнес вслух, заставив Целестина обернуться.

— Гормоны, говоришь? Гормоны заставляют тебя беситься от страха за жизнь девчонки, когда ты чувствуешь опасность рядом с ней? Они заставляют сдерживать дурные привычки и ненависть к людям в ее присутствии? Они заставляют тебя сдерживать себя самого, когда от ярости ты готов придушить Лину голыми руками? Они тебя постоянно заставляют переживать из-за того, что ты ее обидел или причинил ей боль? Что ж, пусть это будут гормоны. Возможно, что когда ты, наконец, поймешь себя, будет слишком поздно: Лина вернется домой, выйдет замуж и нарожает детей. И в ее жизни не найдется места для тебя. А ты — если останешься в живых — будешь всю свою жизнь мучиться от осознания того, какой ты кретин, потому что когда-то обозвал любовь, дар богов, игрой гормонов.

Да, неплохо он загнул. А главное — в самую точку. Я действительно взбесился от страха за Лину, когда на нее напали люди графа. Полностью потерял над собой контроль. И в ее присутствии я стараюсь сдерживаться. Не высказываю своего презрения, даже не матерюсь. Ну, по крайней мере, громко. И каждый раз, когда я обижаю ее или причиняю боль, места себе не нахожу. Она смотрит на меня своими большущими серыми глазами с укором и осуждением — и слова извинений сами из моих уст вылетают. Умеет же она меня заставить почувствовать себя виноватым… А еще я постоянно пытаюсь вызвать у нее улыбку. Любыми способами.

— Ладно, — смилостивился Целестин. — Лучше скажи, что сбираешься делать?

Он уже перестал иронично улыбаться. Мой прежний брат, сосредоточенный на своей цели, вернулся.

— Как что — извиняться, конечно. Не волнуйся, я смогу убедить ее, что из-за моего идиотизма не стоит обрекать целый народ Империи на тиранию. Заодно попытаюсь уговорить на обряд искупления.

Кивнув брату, я отправился в ванную приводить себя в порядок. И только когда все мышцы расслабились в теплой воде, я позволил себе вернуться к размышлениям о своем отношении к девчонке. Неужели я действительно ее люблю?