"Грозное лето" - читать интересную книгу автора (Алексеев Михаил Николаевич)

10

День застал разведчиков в степи. Невесело было у них на душе. Задание они выполнили успешно, но какой ценой - среди них нет Уварова... Молчаливые и подавленные, укрылись под старым стогом, спугнув стаю серых куропаток. Жалели Якова. Но на фронте мало места для грусти. Не до нее. А тут еще вспомнили, что сегодня - Первое мая. И унеслись мыслями к светлому, радостному...

– Закусить треба... - угрюмо предложил Пинчук.

Ванин развязал мешок, вынул оттуда небольшой ящичек, на крышке которого готическими буквами был написан адрес.

– Что это у тебя? - спросил Шахаев.

– Ночью... забежал на минутку в хату, откуда немцы выскочили с перепугу... - начал объяснять Сенька.- Смотрю - посылка ихняя. Пасхальная, должно, запоздала...

– Да ты что, с ума сошел?.. - перебил его возмущенный Шахаев. - Ну, брат, больше ты на задание не пойдешь!

– Я же вас всех хотел угостить, - оправдывался Сенька. - Особенно Акима да Уварова...

Хозяйственный Пинчук поспешил вскрыть злополучную посылку. К его тихому торжеству, в ней оказалось несколько коробок с сардинами и бутылка с ромом.

– Черт тебя понес! Всех бы мог пидвести пид монастырь! - лукавил Пинчук. Но в голосе Петра не чувствовалось возмущения, ибо Сенька задел самые живые струны его хозяйственной души. Хитрый Ванин понимал это и настойчиво твердил:

– Угостить хотелось. Для всех старался. У Пинчука вон запасы на исходе. Ведь правда, Петр?..

– То правда... Но поступил ты безрассудно...

Сенька что-то проворчал себе под нос и хотел было отшвырнуть ногой принесенный им ящик. Но Пинчук помешал ему это сделать.

– Ишь выдумав що!

Переложив содержимое посылки в свой мешок, он неожиданно заявил:

– Добрэ, згодится.

– Ну, это уж хамство с твоей стороны, - не на шутку возмутился Семен. - Моими продуктами распоряжаться!..

– Воны вже нэ твои, а державни, колы на мий склад поступалы...

– Да перестаньте же!.. Собственно, что вы разболтались! Неужели не надоело! - прикрикнул на них Аким.

Осторожный Шахаев приказал Ванину взобраться на стог и наблюдать, что делается вокруг. Влез на стог и Аким. Разведчики слышали, как он сказал Сеньке:

– Вон там... видишь, домики над речкой?..

Сам он своими близорукими глазами этих домиков разглядеть но мог.

Ванин посмотрел вдаль, приложив ребро ладони ко лбу.

– Вижу, - наконец сообщил Сенька. - Деревня...

– Как она... целая? - нетерпеливо спросил Аким.

– Целая...

Беленькие домики убегали за гору, по обе стороны небольшой речушки, на берегах которой, как часовые, стояли высокие и строгие тополи. Лучи солнца падали на окна, и хаты, словно живые, сверкали глазами, как бы улыбаясь кому-то долгожданному, приближавшемуся к селу.

Усталый Пинчук решил немного отдохнуть. Вытянув затекшие ноги, он посмотрел в синее небо. Звон птичьего хора и поднебесье будил в памяти бывалого солдата далекие дни детства. Вот он вместе с отцом, вспахав делянку, варит пшенную кашу. Тихо потрескивают сухие коренья подсолнечника. Отец - он был глуховат - спрашивает Петра:

– Жаворонки поют?

– Поют, - отвечает Петр.

Старик долго щурит глаза, отыскивая в синем океане маленький серебристый поплавок - трепещущего жаворонка. И, найдя, радостно улыбается, разгоняя морщинки на худом загорелом лице. А Петр смотрит на эти морщинки и думает, что к весне их у отца всегда становится больше: прибавляются заботы - надо дотянуть большую семью до нового урожая, выпросить у Ивана Пивенка немного семенной пшеницы, сохранить корову, поддержать лошаденку...

Воспоминания Пинчука прервали с шумом спрыгнувшие со стога Аким и Сенька.

Отряхнувшись от соломы, они приблизились к Шахаeву, перематывавшему портянки. Аким нетерпеливо глядел на друга. Ванин подсел к сержанту.

– Ты что, Ванин? - Шахаев разогнулся, натягивая сапоги.

– Так, ничего...

– Врешь.

– Ну, предположим... А у вас, товарищ сержант, девушка любимая есть? - издалека начал Сенька.

– Ну, тоже предположим. А дальше что?

Ванин растерялся. Своим вопросом он хотел вызвать Шахаева на откровенность и потом уж объявить о просьбе Акима. Но теперь этот так мудро задуманный план явно рушился. Было ясно, что Сенька не годился в дипломаты. Разговор сразу сложился иначе. Ванин стал поспешно придумывать новый вариант. И чтобы, очевидно, выиграть время, он на всякий случай сказал:

– Какой вы странный народ - казахи... Замкнутый, стеснительный.

– Скильки разив тоби говорыты, Семен, що сержант наш зовсим не казах, а буряко-монголыць, - поправил его Пинчук.

– Буряко!.. - передразнил Ванин.

Аким понял, что Сeнька начал слишком издалека, и решил сам обратиться к Шахаeву.

– У меня к вам есть большая просьба, товарищ сержант...

– Без тебя обойдусь! - перебил его Семен.

Но Аким продолжал:

– В пяти километрах отсюда мое родное сeло...

– Сколько тебе нужно времени? - спросил Шахаев, не дослушав Акима.

Сенька был поражен столь неожиданным и быстрым решением сержанта. Ему и в голову не приходило, что Шахаев уже все знал.

– Так сколько же? - повторил он свой вопрос, глядя на длинную сутуловатую фигуру солдата, стоявшего перед ним.

– Сутки, не меньше, - сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил слегка дрогнувшим голосом:

– Часа два... три...

– Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.

В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел. Семен долго прислушивался к потрескиванию прошлогодней стерни под ногами удалявшегося друга. Потом тихо проговорил:

– Ушел...

И полез в карман за кисетом.

Накрывшись пустым мешком, он курил, обжигая пальцы, курил долго, до тошноты, до звона в висках.

Сенька вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку. Сбросил с головы мешок, посмотрел: Пинчук...

– Петр, как бы и с этим чего не вышло, а?..

– Аким осторожен, Семен. Вин вернется...

Пинчук, Ванин и Аким уже давно воевали вместе.

Знойным летом 1942 года во время тяжелых боев в донских степях разведчикам лейтенанта Марченко, где служили Пинчук и Ванин, было приказано переплыть через Аксай и зацепиться за берег до прибытия основных сил дивизии. Плацдарм разведчики заняли. Но "основные силы", которых в дивизии оставалось не более двухсот активных штыков, так и не смогли переправиться. Немцы пристреляли каждый камень, каждый кустик и косили пулеметным огнем всякого, кто пытался появиться на берегу. Четыре дня отбивались разведчики. Из всего подразделения осталось только четверо - лейтенант Марченко, Пинчук, Вакуленко и Ванин. Кто-то из них робко предложил командиру:

– Может, ночью переплывем назад, товарищ лейтенант... Погибнем все -какой же прок... Лейтенант рассердился:

– Марченко еще ни перед кем не отступал!.. Запомни это! Еще раз услышу...

Горячая пыль висела в неподвижном воздухе. Повсюду валялись трупы немецких солдат. Разведчики только что отбили очередную атаку противника, схоронили еще одного своего товарища и, грязные, усталые и злые, сидели в исковерканном окопе, борясь с непреодолимым желанием бросить все к черту и лечь спать. Но тут блуждавший по реке ленивым, злым взглядом Ванин вдруг взволнованно зашептал:

– Товарищ лейтенант!.. К нам кто-то едет с того берега. Вон там. Смотрите!

Все повернулись к реке, по которой плыла утлая лодчонка.

Ночь была лунная, и солдаты видели, как маленькая лодка ныряла в волнах. Семен вдруг подумал, что лодку может заметить и противник, и сердце его сжалось. Вскоре где-то прогремел орудийный выстрел, а затем по чьей-то неслышной команде ожил весь берег. Вода закипела от разрывов снарядов и мин, пузырилась от пуль, немцы стреляли так яростно, будто не один солдат, а целый полк переправлялся на этот берег.

Лодка достигла уже почти середины реки, когда рядом с ней разорвался снаряд. Ее перевернуло, швырнуло в сторону и понесло вниз по течению. Лица разведчиков потемнели.

– Единственная душа плыла к нам, да и та пошла ко дну, - мрачно заключил Ванин.

– Перестань ныть! - остановил его Марченко.

– А я и не ною, товарищ лейтенант. Сами ж видели... - возразил Сенька и медленно зашагал к своей ячейке. - Пойду. А то скоро опять полезут. Немцы ведь как часы.

Немного спустя разведчики услышали бульканье воды у берега. Насторожились: "Может, немцы заходят вдоль берега в тыл?" С гранатами побежали к реке и в изумлении остановились. От реки, чуть передвигая длинные, тонкие ноги, шел высокий и худой красноармеец. В правой руке он держал телефонный аппарат, а за спиной нес катушку. Следом за бойцом тянулся черный, мокрый шнур. Поняв, в чем дело, разведчики подхватили связиста и повели к себе в окоп.

– Так это ты... на лодке?

Связист молча кивнул головой. С его русых волос и гимнастерки стекала вода. Он опустился на дно окопа, вынул из нагрудного кармана маленький футляр, надел очки. Семен с каким-то смешанным чувством восхищения и жалости глядел на худощавого солдата. Движимый этим душевным порывом, он вплотную придвинулся к связисту и, обхватив своими грубыми черными руками его тонкую шею, крепко прижал солдата к своей груди.

– Кто ты такой? Откуда, друг ты наш?.. Откуда ты?.. - спросил Ванин.

– Ерофеенко Аким. Из роты связи.

– Из роты связи?

– Ну да.

– Как же! Слыхали! - уверенно соврал Семен, полагая, что так будет приятнее для связиста. - Ерофеенко, значит?.. Так, так... Как же ты, братец мой, всплыл, не утонул? Ведь больно уж ты того... неуклюжий... Как же это, а?..

– Жить хотелось, вот и не утонул, - равнодушным тоном ответил Аким, уже принимаясь за дело. Не веря своим ушам, Семен переспросил:

– Жить? Так почему ж ты к тому берегу не плыл, а к нам, когда тебе назад было ближе?.. Жить?.. Тут ты с нами много не проживешь...

– Мне приказано на этот, а не на тот берег плыть,- все тем же безразличным тоном ответил связист. Он нажал на кнопку. Раздался тонкий, комариный звук. Дунул в трубку:

– Алло! Алло! Это "магнит"? Говорит Ерофеенко... В ухо телефониста ударил захлебывающийся крик, должно быть, его дружка:

– Ерофеенко?! Аким! Жив!..

– Перестань кричать. Попроси "первого"!

Марченко быстро подошел к аппарату, поднял к уху телефонную трубку. Рука лейтенанта крепко вцепилась и заплечные ремни снаряжения. Лейтенант и его солдаты знали, что "первый" - это командир дивизии.

– Да... так точно, товарищ "первый"! Ничего... Спасибо... Есть!..

Марченко еще с минуту держал трубку у уха, а потом осторожно положил ее на аппарат.

– Завтра. Ночью...

Сенька, услышав эти слова командира, быстро понял их смысл и так прижал к себе Акима, что у того очки слетели с носа.

– Милый ты наш, родной... Чудом посланный! Да мы с тобой теперь не то что до завтрашней ночи, а век на этой плешине можем продержаться!

Очнулись немецкие пулеметы, разорвали с треском тишину.

– Всполошились, дьяволы!

– Жарковато вам тут было? - спросил Аким.

– И не спрашивай. Такое, брат, было, аж кишки к сердцу в дверь стучались, - за всех ответил Семен и развалился в окопе, сладко позевывая.

Пинчук ушел наблюдать.

Стрельба прекратилась, стало тихо. Только вода шумела в камышах.

"Жить хотелось?.. Ишь ты! Чудак..."

У Ванина не выходили из головы эти слова...

Вот и сейчас, когда Аким ушел в родное село, Сенька вспомнил о них.

– Так, говоришь, вернется, Петр, а?

– А як же. Обязательно вернется.

– Может, мы зря его отпустили?

– Ничего не зря.

Солдаты замолчали. По степи с востока медленно подходила ночь. Шахаев обдумывал что-то. Потом позвал разведчиков и объявил:

– Сейчас отправимся. Надо проверить данные, полученные от партизан.

– А как же...

Сенька не договорил. Он хотел сказать: "А как жe Аким?", но вовремя сообразил, что об этом сейчас спрашивать не следует.