"Как это было: Объединение Германии" - читать интересную книгу автора (Горбачев Михаил Сергеевич)

Июльский визит

Подошел решающий момент в процессе объединения Германии. 15 июля 1990 года канцлер Гельмут Коль приехал во главе большой делегации в Москву. Начались переговоры на высшем уровне, которые призваны были в принципе завершить этот процесс, оставив все остальное для «дипломатической техники».

Наша первая беседа один на один проходила в МИДовском особняке на улице Спиридоновка, которая тогда носила еще имя Алексея Толстого, — прекрасный дом, построенный нашим знаменитым архитектором Шехтелем в стиле русского модерна в начале XX века. Кстати, в контексте визита Коля, символично, что в архитектуре этого здания много готических элементов.

Разговор носил и философский, и сугубо практический характер. Канцлер начал с цитаты из Бисмарка, которая, как он сказал, ему очень нравится: «Когда Бог идет по истории, надо постараться ухватиться за край его одежды». И продолжал: «Именно эти слова характеризуют наше время, особенно первую половину девяностого года. Особая ответственность ложится на наше поколение, на людей нашего возраста. Мы не участвовали непосредственно в войне, но мы помним войну, видели ее ужасы. У нас есть опыт, которого нет у других. И мы должны в полной мере положить его на алтарь цивилизации».

Я поддержал его мысли. «У нас действительно есть возможность, — сказал я, — сравнить прошлое и настоящее. Нынешнее поколение может быть лучше, но мы, наше поколение, обладаем уникальным опытом. Мы почувствовали шанс, который дает история. И наше поколение должно использовать этот шанс, сказать свое слово.

Так случилось, — продолжал я, — что опять Россия и Германия должны многое сделать, жить в добре и согласии, взаимно обогащать друг друга, укреплять взаимопонимание, наращивать взаимовыгодное сотрудничество. Когда они разошлись, это обернулось тяжелыми последствиями для наших народов и для всех других. Мы с вами можем сделать так, чтобы два народа были вместе. Я ставлю наши отношения с Германией вровень с советско-американскими. Они не менее важны для истории.

…Наше общественное мнение постепенно, шаг за шагом перестраивается в сторону понимания того выбора, который сделал немецкий народ, встав на путь объединения. Прошлое мы не можем забыть. В каждую семью у нас в свое время пришло горе. Но надо повернуться лицом к Европе, встать на путь сотрудничества с великой немецкой нацией. Это и есть наш вклад в укрепление стабильности в Европе, в мире».

Канцлер подхватил мои мысли:

«Через 10 лет заканчивается XX век. И мы у себя в Германии полны решимости завершить его достойно вместе с великим Советским Союзом на пользу Европе и всему миру. США нас тоже поддержат. Любопытно, что американцы вновь открыли для себя Германию. Сейчас каждый второй сенатор в Вашингтоне утверждает, что его бабушка была немка.

…Германия хочет мира, новых отношений с великой Россией. Да и объединение ее происходит не на основе противопоставления другим странам, а в согласии с соседями и со всеми, кого оно затрагивает. Мир с Россией для нас не будет выжат под давлением каких-то обстоятельств, а заключен на свободной, суверенной основе двух равноправных партнеров. Хотел бы повторить: вся история России и Германии свидетельствует о том, что между русскими и немцами никогда не было врожденной вражды. Силы зла, а не добра натравливали их друг на друга, и это имело трагические последствия. Не случайно в свое время в Россию добровольно приехали и пустили глубокие корни 2 млн. немцев.

…Прогресс советско-американских отношений, объединение Германии, новая глава в отношениях с СССР — все это вселяет уверенность в мирное будущее».

Мы говорили с канцлером о том, что одними бумагами не решить всего того, что мы наметили и чего желали бы для будущего. Нужен живой диалог, живое общение. Но согласились, что нужны и хорошие бумаги. Канцлер привез, по существу, проект всеобъемлющего «Большого договора» между единой Германией и СССР. «Я, — сказал он, — вам их сейчас передам. —

И добавил: — Хотел бы особо подчеркнуть, что это мои собственные соображения. Они не выносились на обсуждение в федеральное правительство. При их составлении я не привлекал на помощь даже министров. У министров много сотрудников, один скажет что-то другому, а потом все выплеснется на страницы газет. МИД и министерство финансов я тоже пока оставил в стороне. Речь идет пока лишь об эскизе мыслей и соображений».

Я в свою очередь тоже передал канцлеру свои соображения. В ходе беседы мы по существу обговорили основные позиции, основное содержание будущих договоров. Мы исходили из того, что эти договоры, и прежде всего основной договор, должны охватить все аспекты политических, экономических, культурных и гуманитарных отношений, создать надежную перспективу для взаимопонимания и сотрудничества между нашими народами.

Мы исходили из того, что в этих договорах должно быть учтено все достойное в существующих договорах СССР с двумя германскими государствами, но, конечно, в контексте новой ситуации и новой перспективы.

Мы твердо договорились о важных принципиальных вещах, которые будут учтены и в основном договоре, и в других, а именно: объединенная Германия будет располагаться на территории ФРГ, ГДР и Берлина. Германия отказывается от претензий на перекройку границ. На этот счет уже приняты, сообщил Коль, две одинаковые резолюции — Народной палаты ГДР и бундестага. Германия отказывается от ядерного, химического и биологического оружия. На переходный период на территории, которую занимает сейчас ГДР, не будет военных структур НАТО. Советские войска сохранятся на территории ГДР — там, где они сейчас располагаются, — на весь переходный период. Договорились о сроке пребывания советских войск: 3 — 4 года. Договорились о том, что условия пребывания наших войск будут урегулированы отдельным договором.

Канцлер согласился на строительство жилья для военнослужащих за счет немецкой стороны в разных концах Советского Союза. Правда, он оговорил, что формально это жилье будет строиться для советских граждан, а это уж дело Советского правительства, селить в них или не селить военнослужащих, которые будут возвращаться из Германии.

Будут отменены четырехсторонние права и ответственность в отношении Берлина.

Разумеется, присутствовал и вопрос о членстве объединенной Германии в НАТО. Но оба мы исходили из того, что вопрос в принципе решен — в контексте договоренностей по всем другим вопросам, так или иначе с этим связанным.

Гельмут Коль сообщил мне, что он, учитывая потребности включения советской экономики в мировую экономику, решительно выступил на совещании «большой семерки» в Хьюстоне (США) за то, чтобы ведущие, наиболее экономически мощные государства мира активнее и более конкретно поддержали политику экономических реформ в Советском Союзе. И заверил меня, что «семерка» и ЕС до конца года дадут ответ на мое обращение к Бушу по вопросу об экономическом и финансовом сотрудничестве Запада с Советским Союзом. Сказал, что президент Буш прямо заявил ему в Хьюстоне: «Мы хотим, чтобы Горбачев имел успех». Что касается ФРГ, добавил канцлер, «мы намерены оказать практическую помощь уже в ближайшее время, без задержки».

В тот же вечер все мы вместе вылетали на Северный Кавказ, на мою родину. Канцлер давно этого хотел, обещая в свою очередь пригласить меня в свои родные места. Тем самым мы как бы скрепляли нашу политическую дружбу личными обязательствами быть верными данному слову, включали в политику эмоциональную составляющую. Я предложил красивейшее место в горах — Архыз.

В переговорах с нашей стороны участвовали Э. Шеварднадзе, его заместитель Ю. Квицинский, заместитель председателя Совета Министров СССР С.Ситарян. С немецкой стороны — Ганс Дитрих Геншер, Теодор Вайгель.

Архыз стал своеобразным символом германского объединения. Основные принципиальные вопросы, как я уже сказал, были рассмотрены в Москве. В Архызе была осуществлена детальная проработка каждого из этих вопросов, определены рамки документов, которые предстояло принять.

При этом мы договорились, что все вопросы будут рассмотрены правительствами ФРГ и ГДР и получат соответствующее немецко-немецкое оформление. После чего будут подготовлены письма канцлера ФРГ и премьер-министра де Мезьера в адрес президента СССР, в том числе и о заключении договора между СССР и объединенной Германией.

Естественно, все вопросы, касающиеся важных аспектов германского объединения, должны быть оговорены и согласованы в рамках «2+4».

После продолжительной дискуссии договорились о характере и составе отдельного двустороннего договора относительно условий пребывания наших войск на территории объединенной Германии. Главный же спор был вокруг нашего требования указать в договоре, что после ухода советских войск НАТО с ядерным оружием и своими складами не войдет на территорию бывшей ГДР.

Геншер попытался занять сугубо формальную позицию: мол, в одной стране не должно быть зон пониженной безопасности. Статьи 5 и 6 договора НАТО недвусмысленно говорят о том, что союзники обязаны защищать друг друга в случае нападения на них. Это положение распространяется на всю территорию всех государств — участников НАТО. Оно, конечно, распространится и на территорию ГДР.

Я настаивал на полной ясности: «Суверенным правом Германии будет решение вопроса о принадлежности к НАТО. Но и мы имеем право на полную, а не ущемленную безопасность. Поэтому мы должны быть уверены в том, что после нашего ухода страны НАТО не войдут на территорию ГДР с ядерным оружием».

Канцлер принял к сведению мои озабоченности и занял конструктивную позицию: «…Мы за то, чтобы быть честными по отношению друг к другу. Если есть противоречия, то их надо обсудить, подумать о путях их преодоления. Новое качество отношений не возникнет, если мы не договоримся.

…Пока я не знаю, как лучше сформулировать. Еще раз хотел бы уточнить, что вы исходите из того, что после вывода советских войск на территории бывшей ГДР не будет, например, ни американских солдат, ни ядерного оружия. Или имеется в виду только ядерное оружие?»

Далее процитирую стенограмму:

«М. Горбачев: Ни иностранных войск, ни ядерного оружия.

Г. Коль: Войска территориальной обороны — до тех пор, пока советские войска будут находиться на территории бывшей ГДР. Но немецкие войска вообще — это уже другое дело. Это же не иностранные войска.

М. Горбачев: Пока присутствуют советские войска — рядом с ними могут быть войска территориальной обороны. Потом, после вывода наших войск, может появиться бундесвер, те части, которые интегрированы в НАТО, но без ядерного оружия.

Ю. Квицинский: И без носителей ядерного оружия.

Г. Коль: Очень хорошо. Еще раз попробую сформулировать все ясно и твердо. Полный суверенитет Германии означает, что после вывода советских войск на территории бывшей ГДР могут быть размещены любые германские войска, но их вооружение не должно иметь носителей ядерного оружия. На территории бывшей ГДР не будут размещены иностранные войска».

Много внимания было уделено финансовым аспектам пребывания советских войск на территории уже суверенной Германии. Коля, Геншера и Вайгеля беспокоила возможная реакция немецкого населения на то, что оно будет оплачивать содержание этих войск, в то время как за пребывание на территории ФРГ и Западного Берлина американских, английских и французских войск оно не платило ни марки.

Не все развязки были найдены, но была определена процедура решения связанных с этим вопросов — в зависимости от порядка сокращения и вывода войск, от изменений экономической среды в новой Германии, новых цен — уже в единых марках, оценки стоимости нашего военного имущества, от развития экономических связей между СССР и Германией в новых условиях — с учетом того наследия в кооперативных связях СССР — ГДР, которое теперь попадает в новые руки, и т.д.

Вайгель и Ситарян уже в Архызе начали разбираться в этих головоломных делах.

Разумеется, обсуждался вопрос и о сокращении численности бундесвера — в контексте общего сокращения вооруженных сил в Европе по итогам Венских переговоров, которые должны были завершиться к ноябрю 1990 года.

16 июля в Железноводске мы с канцлером устроили большую пресс-конференцию. Подробно и четко донесли до своих стран и мировой общественности соображения сторон об основных принципах и положениях предстоящих договоров и соглашений между СССР и суверенной единой Германией, обрисовали перспективы их новых отношений, которые этими договорами «ставятся на основу стабильности, предсказуемости, доверия и плотного взаимодействия».

Я счел уместным отнести этот рабочий визит канцлера к крупнейшим международным событиям, связанным с фундаментальными переменами в европейской и мировой политике. «Мы уходим, — подчеркнул я, — от одной эпохи развития международных отношений и вступаем в другую. Как мы полагаем, это будет эпоха длительного мира».

На канцлера произвели большое впечатление наши встречи в эти дни с простыми советскими людьми — с крестьянами, убиравшими хлеб, но особенно с ветеранами войны во время возложения венков к Вечному огню в Ставрополе. От ветеранов мы услышали: наш общий урок — все сделать, чтобы отношения между нашими народами стали дружественными, чтобы мы были партнерами и чтобы никогда больше ничего подобного тому, что произошло в 41-м — 45-м годах, не повторилось.

На пресс-конференции я счел необходимым перед лицом народов СССР сказать тогда, что канцлер Коль в последние годы уделяет развитию отношений между нашими народами особое внимание. И не только в сфере экономики и торговли, но и в сфере человеческих контактов, молодежных обменов, связей между учеными, литераторами. Я рассматриваю это как проявление ответственности за будущее наших отношений.

И это вызывает у нас, советских людей, у меня лично как у руководителя государства глубокое удовлетворение.

Гельмут Коль подхватил эту тему и сказал следующее:

«Я хотел бы присоединиться к сказанному. Нельзя устранить проблемы только за счет личных отношений. Но совсем другое дело, когда понимаешь язык партнера, когда существует доверие, когда можно исходить из простой жизненной практики, при которой другого не подозреваешь в том, в чем не должны подозревать тебя. Если это берется за рабочий принцип и если к тому же имеются чувство юмора и схожие интересы, то я нахожу это очень положительным. Я нахожу весьма отрадным и хотел бы здесь это подчеркнуть, что мы за последние годы достигли таких личных отношений, которые даже при различии мнений, впрочем неизбежных, не только облегчают жизнь, но и облегчают нахождение решений».

Разумеется, в ходе июльского визита 1990 года не была обойдена и тема советских немцев. Мною было сказано канцлеру ФРГ, что к советским немцам, где бы они ни проживали, где бы ни работали, в стране существует уважительное отношение. Но есть проблемы, которые порождены определенным временем, и от них нельзя уйти. Я обещал Гельмуту Колю, который был против массового переселения советских немцев в Германию и выразил готовность серьезно помогать их обустройству в СССР, на этот раз обещал публично, что мы будем решать проблему с учетом интересов всех советских граждан, которых эта проблема затрагивает, а также ради укрепления и на этом направлении добрых отношений между нашими народами.

Однако должен признать: ни Советское правительство за оставшийся ему год с небольшим, ни потом российские власти не сделали всего того, что можно было сделать, чтобы предотвратить массовый уход наших немецких граждан на родину своих предков. Не справились с этой проблемой в хозяйственно-административном плане и не смогли убедить русское население в возможности и обоюдной полезности возвращения немцев на места их прежнего проживания, откуда они были выселены в начале войны.

Подводя общий итог договоренностям, достигнутым в Вашингтоне, Москве и Архызе летом 1990 года по германскому вопросу, я хотел бы объяснить, почему я действовал тогда столь решительно, несмотря на сложность и остроту решаемых тогда проблем.