"Пир духа" - читать интересную книгу автора (Веллер Михаил Иосифович)Ворошилов, Жюль-Верн и космополитизмПокойный Евгений Павлович Брандис рассказывал: В сорок девятом его, кандидата-филолога-германиста, за пятый пункт турнули из Пушдома и напугали на всю оставшуюся жизнь. И остался он без работы. И никуда не брали. А семья, дочка, кормиться надо. Изредка разрешали где-нибудь платную лекцию или выступление. Да таллиннская «Вечерка» брала статьи к юбилеям русских писателей. Но какой-то детский клуб вела его добрая знакомая, и вот она приглашала его почаще рассказывать детишкам о всяких интересных книжках. А круг дозволенных интересных книжек был сужен до предела. Одним из незапрещенных оставался Жюль-Верн: нет, в плане борьбы с низкопоклонством перед Западом тоже не издавали, но поминать запрещено, вроде, не было. И через несколько лет такой жизни Брандис, подначитавшись и поднаторев в безопасном и безвредном Жюль-Верне, даже написал трехлистовую брошюрку, и даже ее маленьким тиражом издал как-то под каким-то скромным методическим грифом. А тем временем умер Сталин, пошла большая чехарда в верхушке, и первый красный офицер Ворошилов оказался на курировании культуры. И директор Гослитиздата, соответственно, и явился к нему подписывать планы выпуска литературы на будущий год. Ворошилов встретил его благосклонно, проворошил нелюбовно пачку листов, закурил: решил поговорить немного о литературе, наставить, поруководить издательским процессом. – А вот ты такие книги, интересные там, приключения издаешь? Директор напрягся, поймал, решил, сориентировался: – А как же, Климент Ефремович, конечно, издаем! – Какие? – Э, м-н, ну, вот скажем… – А я вот в детстве, помню, – откинулся на спинку Ворошилов, – очень любил Жюль-Верна. – Задумался мечтательно. – Очень был интересный писатель… Издаешь его? – А как же, Климент Ефремович! Конечно издаем! – Вот это хорошо. Это правильно! А что именно? – Эгм. Да! Избранное! – Что? – Собрание сочинений издаем! – Это дело. А сколько томов? – Широкое собрание!.. – А? – Двенадцать, Климент Ефремович! Двенадцать томов! – Вот это – молодцы. Правильно. Хорошо. – Подмахнул план: – Пришли экземпляр в подарок, перечитывать буду. – Слушаюсь! Директора вытряхнули из лимузина у родного подъезда в предынфарктном состоянии. Выпил коньячку, закусил валидолом, рыкнул секретарше: – Всех специалистов по Жюль-Верну – срочно ко мне! Срочно!!! И – на – впечатай в план – в первый десяток позиций! – Жюль-Верн, собрание в двенадцати томах! – Что?.. – Исполнять!!! Все забегали, закрутили телефоны, залистали справочники, и к концу дня выяснили, что специалистов по Жюль-Верну в Москве не осталось ни одного. Кончились как-то специалисты. Кого посадили, кто помер, кто съехать успел давно, кто на фронте погиб, кто в эвакуации сгинул, а кто, возможно, скрывает, открещивается. – Найти хоть на Камчатке!! Завтра утром!! Это – приказ!! – и палец в потолок. – Знаете, чем пахнет?! Короче, вечерком у Брандиса вдруг звонит телефон, который уж давно онемел: – Евгений Павлович? Как поживаете? Как чувствуете себя? – Дымшиц звонит, та еще сука, тогдашний начальник ленинградской писательской организации. Евгений Павлович в трубку мычит потрясение, что мол, спасибо, все хорошо, ничего. – У вас не было в планах съездить в Москву? – Нет… А что? Пока не было… А… что?.. – Через часок пришлем за вами машину, вы соберитесь пока, билет на "Красную стрелу" шофер передаст. Съездите в командировочку, проветритесь, возможно и дела какие-нибудь окажутся. Брандис уже сползает по стенке и воздух ловит: – А в чем дело?.. – В Москве вас встретят, все объяснят. Брандису худо. Жена плачет и собирает белье и шерстяные вещи. Если опечатают квартиру – к кому идти жить? С кем это все может быть связано? Доставляет его машина к "Стреле", дает шофер билет и командировочные. В Москве на перроне ждет топтунок: – Вы – Брандис? Пойдемте. В машину – везут. Привозят. Что за подъезд – не Лубянка, не Петровка… мало ли контор. Коридоры, кабинет, начальник: – Вы Брандис? Садитесь. Значит, специалист по Жюл-ьВерну? О господи, молит Брандис, неужели и за этого уже сажают, что делать. – Да нет, что вы!.. Какой я специалист?.. Я и вообще-то германист, а не романист, так что… – Жюль-Верном занимались? – Да нет практически… – Что?! – Ну, детишкам там рассказывал… Директор вынул из ящика и шлепнул на стол брошюрку: – Твоя книга? – Ну, какая ж это книга… незначительная компиляция… – Что?! Что ты тут выеживаешься?! Твоя? – Моя… но… – Значит, так. Мы в этом году издаем двенадцатитомное собрание сочинений Жюль-Верна. Что тебе надо, чтобы сейчас составить содержание? Брандис на миг потерял сознание. – Ты что – спишь?! – Но надо работать… библиотека… – Сейчас тебя отвезут в библиотеку, после обеда привезешь содержание! Все! – Но – собрание… – слабо соображая, прошептал Брандис. – Нужны комментарии, справочный аппарат… Директор чуть задумался. – Хорошо. Сколько времени надо на том? Три дня хватит? Через месяц подашь комментарии и справочный аппарат. – Но это гигантский труд!.. я настолько не компетентен… я не могу… – пискнул Брандис, – А тебя, тля, никто не спрашивает, – ласково разъяснил директор. …… – Вот так, – рассказывал Брандис, – у нас вышел роскошный, по сути – академический, двенадцатитомник Жюль-Верна, какого никогда не издавалось во Франции, да и нигде в мире. А я сделался специалистом по Жюль-Верну и потом получил уведомление от международного Жюль-верновского общества, что меня приняли в его ряды – а в нем всего триста человек. Правда, – вздыхал он, – на его ежегодные заседания меня в Париж так ни разу и не пустили. |
|
|