"Злая Звезда" - читать интересную книгу автора (Медведев Михаил)

Часть пятая ЗВЕЗДНЫЕ КАРАТЕЛИ

Сознание вернулось к Жаку мгновенно. Будто кто-то резко дернул рукоятку электрического рубильника, и прожектора залили ярким светом крошечный участок человеческого мозга, где обитает странное нечто, именуемое душой. Время, проведенное в отрыве от реальности, не поддавалось учету и превратилось в микроскопическую черную дыру, в которой могли укрыться и столетия томления в анабиозе, и мгновение, пока отрубленная голова падала в корзину. Только что Жак слышал, как хрустнули суставы палача, когда тот с натужным хрипом взметнул ввысь свой тяжелый топор. Как свистел рассекаемый острым лезвием воздух, как мертвящий холод застенчиво коснулся кожи. Огненное кольцо боли стянуло шею. Всё тело сжалось, будто его окунули в жидкий азот. Мир начал медленно переворачиваться, становясь с ног на голову. Мозг не выдержал перегрузки и отключился. Жак думал, что это и есть смерть. Он никогда не верил жрецам-милосердам и ни на минуту не сомневался, что гибель тела и сохранение сознания вещи несовместимые. Он считал, что там, за гранью бытия, ничего нет и быть не может. Хотя в молодости принц Дкежрак регулярно посещал подпольные собрания милосердов и с удовольствием слушал их наивные сказки о любящем всех боге. Жак даже мечтал сделать их религию государственной, пока жизнь не заставила его на собственной шкуре прочувствовать, что добро по отношению ко злу превращается в зло по отношению к добру. Помилованный преступник совершит новое злодеяние, а человек, сотворивший добро извергу, сам превращается в изверга.

Жак собрался с силами и решительно открыл глаза. Он ожидал увидеть клочок неба со дна окровавленной корзины для отрубленных голов. Он даже был готов узреть огромное скалистое плато, усеянное озерами кипящей лавы, багровые реки Запределья и призрачные стаи грешных душ, стиснутые когтистыми лапами безжалостного дракона Наки. Вместо страшного и в высшей мере поучительного зрелища он обнаружил себя лежащим на деревянной лавке, в углу закутка, ограниченного каменными стенами и ржавой решеткой. За решеткой виднелся плохо освещенный проход старой штольни. Не так он представлял себе загробный мир. Совсем не так. Где злобные зубастые крысы с тремя головами? Где скелеты с бензопилами? Где усыпанные колючками змеи? Нет ни одной милой зверушки, придуманной специально для развлечения души неисправимого грешника. Атмосферу грядущих бесконечных мук нагонял только чей-то горький плач, который лукавое эхо превращало в издевательский смех. Плач то затихал, то становился громче, разносясь под низкими сводами звонкими переливчатыми трелями.

Вопрос о собственной кончине для Жака всё еще оставался открытым. Так умер он или нет? Жак опасливо ощупал себя. Руки и ноги на месте. Похудел только и вроде стал меньше ростом. «Укоротили на голову», – горько усмехнулся он и еще раз более детально осмотрел себя. Грязный, провонявший от пота комбинезон, впалая грудная клетка, разбитые в кровь костяшки пальцев.

Жак спустил ноги с дощатой лежанки. Отлично! Он способен двигаться. Только это совсем не его тело! Оно слабое и гибкое. В адской канцелярии всё перепутали и выдали ему туловище не его размера! А может быть, это и есть начало нескончаемых пыток? Жак попытался встать. Каждое движение отдавалось резью во всех конечностях. Особенно болели руки, скованные длинной тонкой цепочкой. Шутам на смех. Разорвать такую ничего не стоит. Жак намотал цепь на кулаки и изо всех сил дернул в разные стороны. Потом еще и еще раз. Цепь не поддалась.

То ли металл был очень прочным, то ли сам Жак стал другим.

Послышались тяжелые шаги. Широкоплечая тень закрыла слабый светильник. Уродливая, испещренная язвами харя прижалась к решетке. Существо будто сошло со страниц теологического каталога адских тварей. Святые отцы любят изображать монстров, дабы запугать потенциальных грешников. Единственное, о чем они не предупреждают своих прихожан, так это о запахе. Жак постарался дышать пореже, опасаясь, что слишком глубокий вдох может вызвать у него паралич легких и повторную смерть.

Из пасти монстра полилась молочно-белая слюна, и он замычал, силясь произнести какое-то слово:

– Д-а-а-а-р-р-р…

– Дарлок, – почти обрадовался Жак. – Всего лишь дарлок. Как я сразу не узнал тебя, приятель.

Тварь удовлетворенно хрюкнула и неторопливо удалилась. Жак улыбнулся ей вслед. Значит, он всё-таки не умер. Как такое чудо могло случиться, он разберется потом. Волшебство, колдовство, гридерская технология – не важно, главное – он жив. А с волшебником можно и после потолковать. За кого его здесь принимают? Хлипкая решетка и дарлок-сторож не остановят даже ребенка.

Жак внимательно осмотрел решетку, отделявшую его каморку от остальной пещеры. В некоторых местах некачественная сварка отслаивалась от прутьев. Дряблые петли вообще были прикручены проволокой. Достаточно ее размотать, и дверь вместе с новым крепким замком упадет на пол. М-да. Не уважают его здесь. Совсем не уважают. Придется наказать. Сначала нужно избавиться от цепи, сковывающей руки. Она не особенно мешает, но без нее будет лучше.

Один из прутьев не был вмурован в пол, как все остальные. Очевидно, не хватило длины и ленивые строители, оставили всё как есть, не желая создавать себе лишних трудностей. Жак накинул цепь на этот прут и повернулся вокруг себя, перешагнув через получившуюся петлю. Цепь перекрутилась. Придется хорошенько покружиться, чтобы сей незамысловатый танец обрел смысл.

Только через полчаса упорной работы длинная цепь сплелась в тугой жгут, и каждый следующий поворот начал даваться с трудом. Широкие браслеты наручников защищали руки, но запястья уже начали трещать, грозя выскочить из суставов.

Жак едва сдержал стон облегчения, когда ушко на левом браслете выгнулось и лопнуло. Он быстро расплел «косичку» и, испытав прилив пьянящего ощущения свободы, несколькими ударами плеча и ноги выбил непрочную решетчатую дверь. Старая штольня тянулась вправо и влево от закутка, где наивные тюремщики пытались запереть Жака. Обычное подземелье, совсем непохожее на тюрьму. Закопченный потолок. Кое-где, на грубо отесанных стенах, еще сохранился ржавый крепеж для факелов. Грязные электрические лампы покачивались от сквозняка и повсюду создавали причудливые шевелящиеся тени. Толстые, пышущие паром трубы были проложены у самого пола. От них исходило приятное ласковое тепло.

Жак посмотрел направо, в ту сторону, куда ушел дарлок. Никого. И конца тоннелю не видно. «Значит, пойду налево», – решил и уже собрался двинуться в выбранном направлении, но его остановил плач за спиной. Охранники не плачут, значит, это еще один заключенный подземной каталажки. Возможно, страдалец сумеет объяснить, что это за место и где здесь находится выход. Жак побежал направо. Плач стал громче. Начали чудиться знакомые интонации. Не может быть! Жак с яростью отогнал мысль об Элеоноре. Сказочные совпадения никогда не случаются в реальной жизни.

Элька сидела на деревянной лавке, уткнувшись в колени мокрым от слез лицом. Редкие всхлипы гулко разносились под безмолвными сводами. Жак сам не понял, каким, образом ему удалось сломать решетку, и только, когда Элеонора прижалась к его груди, он обратил внимание на свои окровавленные руки. Но какое значение имеют телесные раны? Они заживут, а этот миг невыразимого счастья останется с ним навсегда. Он вернул себе самую большую ценность, которой когда-либо обладал. Пускай ненадолго, пускай всего на короткое мгновение, но его королева рядом с ним. Ее сердце бьется почти в его ладонях, и прекрасней этого не может быть ничего на свете.

– Блинчик, милый, ты жив, – простонала Элька, заливаясь слезами.

Жак наклонил голову и заглянул ей в глаза. Нет, это не взгляд сумасшедшей. Уж он-то знает, как сходят с ума. Женщина находится в состоянии глубочайшего стресса, но с рассудком у нее всё в порядке.

– Ты путаешь, родная, – прошептал он. – Виктор на Земле.

Король мог поклясться, что в черной глубине зрачков полыхнули пугающие багровые молнии.

– Любимый! – Она обхватила его голову и покрыла щеки торопливыми поцелуями.

Жак едва не разрыдался, видя ее искреннюю радость, но сдержался. Мужчины не должны плакать ни при каких обстоятельствах. Он с усилием оторвал от себя Элеонору, усадил ее на лавку и сам сел рядом с ней. Времени предаваться эмоциям нет совсем. Чем раньше они начнут действовать, тем больше у них шансов остаться вместе навсегда. И уже не важно, в горе или в радости. В жизни или в смерти. Главное – навсегда.

– Где мы? – деловито спросил Жак. Ему пришлось несколько раз повторить вопрос, прежде чем Элеонора его услышала.

– Жаркое место. Цитадель называется. Ты здесь уже бывал, – смущенно улыбаясь, сказала она и радостно добавила: – Нам не выбраться!

– Здесь почти нет охраны, – возразил Жак. – У нас получится.

– Нет смысла ставить сторожа рядом с каждой клеткой, если в зоопарке только один выход. – Она расхохоталась, и Жак всё-таки начал сомневаться в ее психическом здоровье. Если с ее рассудком что-нибудь случилось, бывший король не покинет планету, пока не проткнет глаза Муратона его сломанными ребрами.

– Нам не выбраться отсюда, – снова повторила она. – Не стоит портить суетой последние минуты жизни. Самые прекрасные минуты жизни. Я никогда не была так счастлива, как сейчас.

Элеонора не отрывала от супруга влюбленных глаз и буквально светилась от радостного возбуждения.

– Я тоже никогда… Не был… – запинаясь прошептал Жак.

Королева внезапно насторожилась.

– Кто здесь? – Ее лицо стало строгим.

Жак обернулся, готовый голыми руками разорвать назойливого мутанта. Рядом никого не было.

– Тебе послышалось. Нам нужно уходить отсюда.

– Привет, Хадаг, – вежливо поздоровалась Элька, глядя мимо Жака. – Ты пришел посмотреть, как я умру?

– Нет. Я хочу присутствовать при твоем новом рождении и заодно попрощаться. – Хадаг выглядел очень изможденным, если можно использовать подобное определение для существа, похожего на скелет. Его прозрачные кости совсем истончились, и даже Элька с трудом различала их на фоне серой стены. Жак же совсем не видел Хадага и не слышал, что тот говорит. Король беспомощно вертел головой, переводя вопросительный взгляд с Эльки на пустое место, к которому она обращалась.

– Миг твоего нового рождения наступил, – произнес голос, и воспоминания стремительной лавиной обрушились на измученный Элькин мозг. Она слишком устала, чтобы противостоять им, и ей больше не хотелось забыться. Перед смертью надо вспомнить всю жизнь во всех подробностях. А жизнь у нее была очень длинной… Бесконечная череда человеческих и нечеловеческих лиц промелькнула перед ее внутренним взором за доли секунды. Все, кого она знала, кого помнила или о ком мечтала забыть. Враги и друзья, убийцы и жертвы, правители и простолюдины. Злые феи и добрые гоблины. Миры и государства. Мудрые империи и людоедские демократии. Гордые и умные расы, сметенные звериными ордами псевдоразумных чудовищ. Разрушенные древние храмы. Захлебнувшиеся в собственной крови народы. Хаос, ужас, смерть и разрушения…

– Я оставляю тебя, – с грустью сообщил Хадаг. – Ты больше не нуждаешься во мне.

– Ты мне нужен. Я наделала столько глупостей. Из-за меня погибли Виктор, Дифор, Таторк и многие другие.

– Дифор погиб? – воскликнул Жак, но Элька даже не повернула голову в его сторону. Будто его здесь не было.

– Я хочу всё исправить, – прошептала она.

– Твоя память еще не полностью восстановилась, – скелет невесело щелкнул челюстью. – Знай, что это я послал Виктора защищать тебя. Правда, он даже не подозревал о своей миссии. Сегодня я рассказал ему всё. Он вернется к тебе, если захочет. Отныне Виктор свободен и предоставлен самому себе. Если тебя интересует судьба капитана Дифора, то она весьма печальна. У него отсутствовала информационная матрица, и он умер навсегда. Я ничего не смог сделать. Доктор Таторк вполне счастлив, воссоединившись со своей женой и детьми, умершими от бледной немочи. Ближайшую сотню лет он проведет с ними в раю, который, между прочим, создал я, – Хадаг с минуту самодовольно помолчал, позволил Эльке вникнуть в его слова. Потом он продолжил: – Ты эгоистично беспокоишься о своих друзьях и совсем забыла о миллионах жителей Эстеи. Ты обрекла их на мучительную смерть.

– Я здесь ни при чем! – Элеонора отстранила руки Жака и медленно встала. – Я не контролирую эпидемию немочи и не я устроила войну с Кибер-Империей. Я не…

Ее тело начала бить крупная дрожь. Она вдруг осознала, кто стал действительной причиной всех бед Эстеи. Это было настолько неожиданно и несправедливо, что Элеонора едва устояла на ногах. Когда-то человечество этой планеты показалось ей малоперспективным. Не проявляя слишком явно своего влияния, демиург, ставший впоследствии Элеонорой, внес изменения в план прокладки штолен в гравитронных рудниках. Шахтеры не могли не вскрыть древнюю гробницу короля Кельма Четвертого, инфицированного бледной немочью.

– Я исправлю ошибку, – простонала Элька.

– Мы пришли в эту вселенную, чтобы даровать ей разумную жизнь, – наставительно вымолвил Хадаг, и Элеонора сразу вспомнила, что он немного старше, чем она. Сейчас, когда ей самой уже больше двадцати миллиардов земных лет, разница в миллион лет не кажется слишком большой, но в молодости такой огромный промежуток времени действовал на нее подавляюще.

– Мы выполнили миссию! – запальчиво возразила она, но Хадаг продолжал занудствовать:

– Мы хотели, чтобы разумные существа жили беззаботно и счастливо, не зная войн и смерти, – назойливо скрипел он. – Чтобы они вовремя подготовили новый Ковчег и передали эстафету жизни дальше, в следующую вселенную. Но у нас ничего не вышло, – скелет колыхнулся и оперся позвоночником на стену. От прежнего всесильного Хадага осталась только жалкая полупрозрачная тень. – Я специально запихнул тебя на эту планету, дабы ты навсегда уяснила, какая ты дрянь. Ты убиваешь свои творения, своих детей только за то, что они не соответствуют твоим замыслам. Что ты можешь создать, если не способна воплотить в белке даже простейшие идеи? Взять тебя на Ковчег – было самой большой моей ошибкой. Ты не справилась!

Элеонора задохнулась от возмущения.

– Нет!

– Ты хотела сделать землян справедливыми, умными, сильными и воинственными. И для этого поселила на планете семь различных рас. Некоторые из них совершенно несовместимы в пределах одного мира. Сколько столетий они месят кровавое тесто из себе подобных? Не считала? Гридеры показались тебе недостаточно эмоциональными и слишком увлеченными культом детей. Ты обрушила на них свое самое страшное оружие – деградацию!

Каждая фраза Хадага возвращала Эльке целый пласт воспоминаний. Казалось, что ее дрожь вот-вот перейдет в предсмертную агонию. Перепуганный Жак схватил Элеонору за плечи, но она его оттолкнула. Он попытался встать между ней и невидимым собеседником, но какая-то сила отбросила его в сторону.

– А близняшки Леи? – Голос Хадага наполнился лаской. – Помнишь эту двойную планету? Я так радовался, когда создал эту парочку, но ты всё испортила. Жители этих планет получились не слишком сообразительными тугодумами. Они предпочитали обустраивать газоны вокруг своих жилищ и не стремились к космической экспансии. Лишь изредка летали друг к другу в гости. Сейчас остатки этих рас умирают в неравной войне всех со всеми.

– Не продолжай, – мрачно попросила Элеонора. – Я всё вспомнила.

– Нет, ты не всё вспомнила. Нас было двенадцать…

– Я знаю, – перебила его Элька, закрывая уши руками, но слова Хадага проникали прямо в мозг, минуя барабанные перепонки.

– Наша древняя вселенная, откуда мы с тобой родом, умирала, и ее обитатели, потратив последние скудные запасы энергии, забросили нас в рождающееся пространство. Каждый из нас сделал свою работу, и только ты запорола задание. Тебе не удалось создать ни одной достойной расы. Ты разочаровалась в своих силах и попыталась трусливо умереть. Я тебе не позволил, – костлявая рука похлопала по ребрам. – Я послал к тебе Виктора.

– За что? – Голова Элеоноры бессильно упала на грудь.

– Мой ресурс исчерпан. Я больше не могу оставаться здесь. Возможно, мы уже никогда не встретимся.

– Верни мне книгу Предначертаний и проваливай! – всхлипнула Элька.

– Я отдал ее разумным существам, которые не были созданы твоими руками, – улыбка Хадага каким-то невероятным образом стала шире. Скелет поднял вверх указательный палец. – Я отдал книгу скитмурам! Прощай.

– Мерзавец!

Тонкие линии, очерчивавшие прозрачный силуэт Хадага, растворились в воздухе.

– Я вспомнила! Ты не всё знаешь! – крикнула она впустоту. – Мне удалось создать народ, который объединит Галактику. Они сильные и добрые. Куда же ты? Остановись! – Элька со стоном повалилась на пол и, вцепившись пальцами в волосы, начала кататься из угла в угол, глухо ударяясь коленками и локтями о камни. Жак с боязнью взирал на нее и даже, нарушив свои принципы, сделал маленький шажок назад. Впервые в жизни он настолько растерялся, что не знал, как быть. Рассудительная Элеонора явно утратила разум, и эта чудовищная картина пугала короля больше, чем тысяча дарлоков, собравшихся в одном месте. Больше, чем топор в руках палача. Больше, чем Элькина смерть.

– Я вспомнила! Я всесильная и бессмертная! – Ее глаза полыхали огнем, из них ручьем лились слезы. Жаку показалось, что сейчас его жена начнет грызть зубами стены и, возможно, будет бегать по потолку.

– Успокойся, милая, – неожиданно нежно пролепетал казненный король Эстеи. – Только бы выбраться с этой планеты, и к твоим услугам будут самые лучшие врачи Галактики.

– Не надейся! Я не свихнулась! – Элька медленно выпрямилась. Жак отметил про себя, что она как будто стала выше ростом. – Это раньше я была сумасшедшей, добровольно отказываясь от власти и бессмертия. На самом деле, я – всесильный демиург!

Жак понял, что сейчас разумнее всего будет оглушить ополоумевшую женщину и только после этого приступать к поиску путей к спасению. Он уже сжал кулак, чтобы привести в исполнение свой замысел, когда за его спиной послышались шаги. Этот размеренный топот ни с чем нельзя перепутать. Дарлок возвращается. Жак развернулся, готовясь встретить врага лицом к лицу. Почему-то он чувствовал себя не очень уверенно. Длительное заключение, казнь, тяжелая болезнь любимой женщины вывели его из нормального состояния, и он лишился привычной веры в свои силы. И всё же он приготовился к бою. В решающий момент самообладание вернется к нему и поможет свернуть шею вонючему нелюдю.

– Не надо, Виктор, – тихо попросила Элька. – Я сама с ним справлюсь.

– Ты опять назвала меня Виктором, – не оборачиваясь, буркнул Жак. – Насколько бы ни повредился твой рассудок, уж с Блином меня перепутать очень трудно.

– Прости.

Дарлок пыхтел, пускал слюни и бессмысленно пялился на супругов своими маленькими глазками. Похоже, это существо и при прежней человеческой жизни не отличалось выдающимся интеллектом, а после трансформации опустилось на уровень чуть повыше кролика и чуть пониже коровы.

– Нельзя, – прошипел дарлок и толкнул плечом дверь. – Нельзя вместе.

Жак замахнулся для удара и только сейчас заметил, что его кулаки стали смехотворно маленькими. К омерзительно тонким рукам он уже начал привыкать, а вот кулаки… Какое злое колдовство превратило его в хилого дохляка? Дарлок уже примерился, чтобы схватить измельчавшего короля за шею, как внезапно в пещере стало невыносимо холодно. Серые оттенки подземелья окрасились в оранжевые цвета. Монстр застыл, подобно ледяной статуе, и черными хлопьями пепла осыпался к ногам остолбеневшего Жака.

– Моя сила еще не вернулась, но я вынуждена начать действовать прямо сейчас, – прошептала Элька и вышла из камеры. Набирая в легкие воздух, чтобы задать вопрос, Жак сделал шаг за нею и неожиданно очутился рядом с дверями лифта. Будто телепортировался и сам не заметил, как это произошло. Позади осталась извилистая штольня, по которой он не шел. Непонятно даже, где находится камера, в которой он был секунду назад. Очень похоже на действие сквозного гиперперехода, однако он не видел радужного шара и не ощущал жжения испаряющейся плоти, и вообще всё произошло слишком быстро.

– Смерть рядом, – холодно проронила Элька. – Через пятнадцать минут здесь будет ад. Ракеты уже стартовали.

– Откуда ты знаешь? – Жак постучал ногой по двери лифта и еще раз поискал глазами кнопку вызова. Ее нигде не было.

– Трудно будет без книги, – Элеонора даже не слушала, что говорит Жак. Она отрешилась от реальности, и ее сознание блуждало в неведомых безднах.

Двери открылись сами собой. В кабине лифта приехали два тюремщика в скафандрах высшей защиты. Элеонора не удостоила их даже взглядом. Она просто вошла внутрь, и по тяжелым фигурам стражников прошла легкая рябь. Как по поверхности тихого лесного пруда от пробежавшей водомерки. Угольно-черные скафандры вместе с теми, кто был внутри, безмолвно стекли на пол, оставив после себя две грязноватые лужицы. Жак хотел пронырнуть в лифт вслед за Элькой, небезосновательно опасаясь, что про него могут и позабыть.

– Я помню про тебя, – сказала она и оттолкнула короля локтем. – Жди меня здесь. Сейчас я буду очищать выход из Цитадели и боюсь случайно испортить твою белковую оболочку.

Ее губы не двигались, но слова звучали четко и ясно. Жак не рискнул ослушаться. Двери лифта со скрежетом захлопнулись. Пустая кабина вернулась меньше чем через минуту. Покинутый супруг даже не успел толком заскучать.

– Теперь можно, – произнес Элькин голос в голове Жака.

Лифт вознесся наверх со скоростью, не свойственной для столь древнего механизма. От перепада давления заложило уши. Кабина остановилась резко, и Жак легкомысленно подпрыгнул, едва не стукнувшись затылком о потолочный плафон. Двери расползлись в стороны, и воздух заполнился едким дымом с очень нехорошим запахом. Опытному человеку подобный аромат может поведать о многом. И, если благоухание, источаемое горящей изоляцией и перегретым металлом, извещает о банальном пожаре, то резкий запах пороховых газов и жженой оружейной смазки заставляет насторожиться даже закаленного в боях воина. Кроме того, в воздухе ощущался отчетливый запах йода. Это говорило о наличии где-то поблизости облака кванто-газа – аэрозольной смеси синильной кислоты и квантующихся микрочастиц. Жуткий коктейль, в считаные секунды разлагающий на атомы любое химическое вещество, в том числе металл и органику. Какой безумец отважился на его применение? Жак машинально ощупал пояс в поисках бластера, которого у него не было и быть не могло. Разочарованно сжав руку в кулак, король старательно сощурился, пытаясь сквозь дым разглядеть опасность. Облако кванто-газа можно увидеть. Если, конечно, воздух достаточно чистый.

– Иди вперед. Ни шагу в сторону, – послышался голос Эльки, и король вздохнул с облегчением. Ангел-хранитель не оставил его в беде.

Идти не сворачивая – легко. Трудно – довериться чужой воле. Особенно, если всю жизнь прожил своим умом, постоянно контролируя каждый свой шаг.

Поперек дороги лежал дарлок. Чтобы не отклоняться от курса, пришлось наступить ему на спину. Тот вздрогнул. Похоже, что жив, но не возражает против использования себя в качестве ступеньки. Дальше путь преграждают опрокинутые шкафы с электрооборудованием. Между контактами каждую секунду проскакивают крупные злые искры. Перепрыгнуть препятствие невозможно. Пришлось лавировать между пучками оголенных проводов.

Справа три трупа с классическими следами действия кванто-газа. Наглядное пособие для урока по тактике ближнего боя в замкнутом пространстве. У солдат отсутствуют лица и кисти рук. Когда человек входит в едкое облако, он рефлекторно поднимает руки, защищая глаза, которых у него уже нет. В кобуре одного из мертвецов отыскался «эстрих» с полной обоймой. Жак немедленно решил использовать его в качестве осветительного прибора и дал длинную очередь в потолок. Вспышка света ничего не прояснила в дымной полутьме, а только больно резанула по глазам. Дальше пришлось двигаться почти на ощупь. Где-то рядом зашипел пневмопривод. Боевой робот! Жак рванулся в щель между двумя обвалившимися балками. Шорох сменился размеренным дробным лязгом. Местоположение источника звука не менялось не менее десяти секунд, и король рискнул покинуть убежище, чтобы двинуться дальше. В следующем переходе стало светлее. Каким-то чудом на потолке уцелела парочка светильников. Лучше бы их не было совсем. Давненько Жаку не приходилось видеть столько мертвых тел в одном месте. Здесь, на нескольких десятках квадратных метров, полегло не меньше двух сотен человек. В руках одного из убитых Жак увидел «гибел». Забирая трофей, он мельком осмотрел тело. Видимые повреждения разглядеть не удалось. Вообще-то на войне сложно убить человека, не оставив на нем никаких ран. Выстрел из лучемета выжигает глубокие черные дыры, а порой даже заставляет плоть взрываться, раздирая тела на куски. Действие удушающего или нервно-паралитического газа легко определяется по следам на коже, цвету белков глаз, по выражению лица, наконец. Жак не удержался и потрогал руку мертвеца. На микроволновое излучение тоже не похоже. После него мышцы становятся дряблыми, а кожа легко слезает с тела.

– Не останавливайся. Быстрее, наверх! – поторопила его Элька. – Еще немного, и нам не выбраться.

– Это ты так почистила выход?! – заорал Жак. – Здесь сотни трупов!

– Они всё равно бы погибли во время атомной бомбардировки. Лестница слева за углом. Извини, не могу тебя телепортировать. Устала очень.

«Еще бы! Столько народа в капусту покрошила, – раздраженно подумал король, с тоской обводя взглядом груды тел. – Я бы никогда не стал творить на родной планете ничего подобного ради своего личного спасения».

– Они были обречены, а если ты не поторопишься, погибнут вообще все, – устало прошелестел в ушах голос жены. – Успеешь еще поплакать.

Жак тихо выругался. Еще никто не видел его плачущим. Если не считать, конечно, ритуальных слез во время инициации принцев. Но это всего лишь традиция, а не подлинное выражение эмоций. По спине короля внезапно пробежал неприятный холодок. Будто в помещение, бесшумно ступая мягкими лапами, вошел хищник. Кровожадный убийца ничем не выдал своего присутствия. Его нельзя было услышать. Потому что он не дышал, и стук его сердца неуловим, ибо у него нет сердца. Словно старый дрессировщик, ощутивший расчетливый взгляд льва, Жак почуял опасность и рванулся к лестнице. По коридору прокатился непонятный шорох. Густое облако сизого дыма растелилось по полу, оставив за собой глубокую борозду, припорошенную черным пеплом. Кванто-газ! Через пару секунд адская субстанция залила нижнюю ступеньку. Ржавые прутья распались на бурые хлопья и погрузились в газ. Больше Жак не оглядывался. Он карабкался с такой скоростью, что ему бы позавидовала любая мартышка. Снизу слышался утробный рокот. Кванто-газ разъедал перекрытия и грохочущим потоком рушился на нижние уровни.

– Наконец-то, Жак. Сколько можно ждать? – Элька стояла на пороге распахнутой двери, под покосившейся надписью «Аварийный выход № 14». Одну из боковых стен уродливым барельефом украшали живописно вдавленные в бетон трупы солдат в тяжелых скафандрах. Между погнутыми грудными бронепластинами выступили сгустки крови. Ужасная смерть.

– Из-за тебя я рискую всем населением Эстеи, – прошипела Элеонора.

Жак глазами показал на дверь.

– Не так уж много осталось от этого населения.

Элеонора стала пунцовой от гнева, но король даже не взглянул на нее. Просто отодвинул в сторону, как мешающий проходу предмет, и вышел на открытый воздух.

– Ну и подыхай вместе с этими мутировавшими ублюдками! Через пятнадцать секунд здесь будет ядерный ад.

Жак гордо сложил руки на груди. Он не желает иметь ничего общего с этим кошмарным порождением Запределья, с этой кровавой тварью, принявшей облик его жены. Хватит лгать самому себе. Настоящая Элеонора умерла. Горькую правду надо принять и смириться.

За спиной воцарилась тишина. Жак оглянулся. Рядом никого не было. Он остался один в обществе мертвых охранников разрушенного подземелья. Там, в глубине, властвовала смерть, а на поверхности всё было спокойно и безмятежно. Цитадель мутантов базировалась в старых шахтах, которые давно не использовались по прямому назначению. Поэтому вокруг отсутствовали признаки горных разработок. Отвалы пустой породы давно заросли густым кустарником, а огромную поляну вокруг аварийного выхода со всех сторон окружал лес. Древесные исполины жизнелюбиво тянули кряжистые ветви к голубым небесам. Между толстыми стволами петляла мощенная булыжниками дорога на Глогар. О том, что дорога ведет именно в столицу, извещал указатель.

Бывшему и к тому же покойному королю нечего делать в своей бывшей столице. Ему следует удалиться в изгнание и где-нибудь в провинции, зализывая душевные и телесные раны, готовить себя к новым победам.

Свист летящего снаряда и раздирающий барабанные перепонки скрежет заставили Жака распластаться на неровной земле и закрыть голову руками. Удар сотряс землю… И ничего… Ожидаемого взрыва не последовало. Король выпрямился и оглянулся. Из бетонной площадки рядом с аварийным выходом номер 14 торчал цилиндр с яркой маркировкой, характерной для ядерной боеголовки. Огромный металлический столб несколько мгновений покачивался и, наконец, определившись с направлением, завалился в противоположную от Жака сторону.

– А ведь не обманула, стерва, – вздохнул Жак и грязно выругался. Эта ракета из старых королевских арсеналов не взорвалась по чистой случайности. Похоже, из-за длительного срока хранения отказал основной взрыватель. Но ведь есть еще и резервный. Насколько помнил Жак, он должен сработать минуты через три. Отключить его невозможно. Выйти из зоны поражения тоже. Что можно сделать за три минуты? Верующим легко. Они могут помолиться. Вспомнить все свои грехи и добрые дела. В общем, подготовиться к встрече со Стражами Врат, чтобы выторговать у них более-менее приличное воплощение в следующей жизни. А чем заняться атеисту?

Попытаться укрыться в подземельях? Есть крошечный шанс отыскать там неразрушенный кванто-газом бункер и пережить в нем взрыв, но как потом выбраться? Все переходы наверняка будут завалены. Мгновенная смерть под открытым небом показалась Жаку гораздо привлекательней тоскливого умирания в душных подвалах Цитадели.

– Извини, я немного погорячилась. – Неизвестно откуда взявшаяся Элеонора положила руку на плечо Жака. – Сейчас вдруг подумала: ведь, когда я была человеком, то за что-то любила тебя. Надо сохранить тебя, хотя бы ради памяти об этом странном чувстве.

– А сейчас ты кто? – спросил Жак, с горечью вглядываясь в знакомые черты.

– Ты глуп, человек. Поспешим. Я не смогу обезвредить резервный взрыватель. Его на совесть сработали мастера Кволуда.

Огненная пелена на долю секунды заволокла глаза Жака. Пейзаж вокруг изменился. Теперь они стояли на холме. Отсюда были хорошо видны крепостные стены Глогара и небольшие деревушки, со всех сторон боязливо жмущиеся к главному городу планеты.

– Пойдем, – Элька взяла короля за руку и потянула к стоящему неподалеку вертолету. – Здесь скоро станет слишком жарко.

Угловатый «Эрдоган» хищно рубил воздух парой трехлопастных винтов. Сплюснутый нос нервно подрагивал в гредвкушении полета.

– Садись, – приказала Элеонора, показывая на кресло второго пилота. – И задавай поменьше вопросов. В свое время всё узнаешь.

Жак молча плюхнулся в кресло.

– Тебе не холодно? – поинтересовалась Элька, забираясь в кабину.

– Нет.

– Хорошо. Значит, мне удалось заменить кремниевые структуры в твоем организме на прежние – углеродные.

Ловко орудуя штурвалом, она мягко подняла машину в воздух и, заложив лихой вираж над кронами деревьев, направила вертолет на восток. Жак осторожно дотронулся до своей головы, еще раз убеждаясь, что ее всё-таки не отрубили на эшафоте. Если бы он обнаружил над плечами только обрубок шеи с торчащим из него позвонком, то совсем бы не удивился. Скорее, наоборот, обрадовался бы. Может, он действительно умер и всё происходящее – это его персональный ад? Он летит неизвестно куда на архаичном инопланетном аппарате, пилотируемом демоном, скрывающимся в обличье его жены.

– Элька…

– Долго объяснять, – отрезала женщина. – Ты всё равно не поймешь. Гипотеза ада – ошибочна.

Вертолет шел над лесом, едва не задевая верхушки деревьев. Элеонора постоянно ерзала на своем кресле, беспокойно вертя головой из стороны в сторону.

– Ты уж постарайся всё-таки растолковать, – потребовал Жак, нащупывая рукоять трофейного лучемета. – Или я пойду пешком.

– Ты слишком медленно думаешь. Боюсь, не поймешь. Ты вообще когда-нибудь пробовал разговаривать с улиткой? – вздохнула Элеонора. – Или с амебой?

– Никогда не приходило в голову заниматься этим, – удивился Жак. – А у кого-нибудь получается разговаривать с амебами?

– У меня – нет. – Элька резко сменила курс и потянула штурвал на себя. Высота заметно увеличилась. – Скажи, что ты чувствуешь, когда из-за тебя страдают люди?

– Смотря как сильно страдают…

– Гибнут миллионами в страшных муках, и ты ничего не можешь изменить, – Элька щелкнула тумблером автопилота, бросила штурвал и уставилась на Жака своими пронзительными глазами. Тот виновато отвел взгляд.

– Хреново будет, – с трудом выговорил он, сильно побледнев. – Наверное, я застрелюсь.

– А если не сможешь?

– Как это?

– Не сможешь, и всё? Что будешь делать?

– Постараюсь забыться. Вылакаю бочку полынной настойки и накурюсь смешной травы.

– То есть затормозишь свой разум. Станешь улиткой, – кивнула Элька. – Логичное решение. Я так и поступила когда-то.

– Не понимаю тебя. Я даже не понимаю, ты ли это. Расскажи всё с начала, – попросил Жак. – Чем умнее человек, – наставительно произнес он, – тем легче он сможет объяснить свои мысли более тупому существу. Помнится, ты рассказывала о землянине, который дрессировал инфузорий. Забыл его имя.

– Барон Мюнхгаузен его звали. Ладно, попробую, – смилостивилась Элеонора. – Моя вселенная погибла много миллиардов лет назад.

«Хорошее начало, – подумал Жак, косясь на приборы. – Реакторы заряжены полностью. Вертолет прошел модификацию и может летать очень долго. Пока не износятся трущиеся детали механизмов. Интересно, куда она направляется?»

– Твою вселенную погубила катастрофа? – спросил он, не сдерживая улыбку. На мгновение ему показалось, что он подыгрывает сумасшедшей и, словно опытный психотерапевт, пытается проникнуть в ее подсознание. Однако, когда он вспомнил груды мертвых тел в Цитадели, улыбка сама собой сползла с его лица.

– Нет. Это была естественная смерть. У всего есть начало и конец. Даже бессмертные рождаются и умирают. Вопрос в том – остается ли продолжение. Смерть нашей вселенной дала толчок возникновению вашей. Звездолет «Ковчег» стал продолжением погибших навсегда миров. На этом звездолете прилетела я и еще одиннадцать существ. Мы хотели создать планеты, посеять на них жизнь, взрастить разум и обеспечить создание следующего «Ковчега».

Кабину вертолета тряхнуло. Элька до предела отвела от себя ручку управления, и «Эрдоган» спикировал к верхушкам деревьев. Краем глаза Жак успел заметить, как над горизонтом, подобно гигантскому нарыву, вспухает черно-красная полусфера. Элеонора нервно дергала штурвал и что-то невнятно бормотала. Жак бросил еще один взгляд в сторону странного облака. Нет, он не ошибся. Слишком характерная форма. Над тем местом, где когда-то находилась блистательная столица Эстеи, медленно вырастал ядерный гриб. Несчастные жители! Больше всего повезло тем, кто уже умер.

Мозг заработал со скоростью бортового компьютера космического перехватчика. Светового импульса не было. Значит, взрыв – наземный. Может быть, и радиация обошла стороной. Хотя это маловероятно. Ударная волна будет в любом случае. Летающая мясорубка, на которой они сейчас находятся, не удержится в воздухе ни при каких обстоятельствах.

Элька зачем-то потянула штурвал на себя. Идея, в общем-то, понятна. Во время бури корабли уводят подальше от берега, чтобы их не разбило о скалы. Только в этом случае правильная морская логика не работала. Стихия не та.

Жак вырвал рукоять управления из Элькиных рук. Зеленая равнина леса прыгнула им в лицо. Ветви яростно хлестнули по стеклам. Хруст ломаемых в щепки деревьев смешался с треском лопастей. Натужно взвыли двигатели, и «Эрдоган» тяжело бухнулся об землю. Всё стихло.

– Ты слишком медленно думаешь, – сочувственно произнес Жак.

– Устала я сегодня, – Элька закрыла лицо руками. – Спасибо тебе.

«Она! Всё-таки она!» – радостно подумал Жак. Кабина вертолета снова задрожала. Люди против воли вжали голову в плечи. Страшный ураган налетел внезапно и бушевал несколько секунд. Зарывшийся в почву «Эрдоган» трясся, но держал удар. По корпусу с силой брошенных со всего маху кирпичей стучали листья. Деревья гнулись, прижимаясь вершинами к самой земле. Пуленепробиваемое стекло кабины противно дребезжало. Не выдержав напора, оно покрылось паутиной тонких трещин. Жак отвернул лицо, чтобы уберечь глаза. Стекла лопнули, но осколки выдавило наружу. Вслед за ударной волной шла область пониженного давления. Два человека остались сидеть в кабине разбитого вертолета посреди леса, лишенного листвы. Жак вздохнул. Два человека. Сумасшедшая ведьма и развенчанный король.

– Демиург и развенчанный король, – поправила его Элька.

– Только не пытайся удивить меня способностью к телепатии, – обиделся Жак. – Этот фокус доступен многим расам. И прекрати корчить из себя Предтечу, я тоже устал.

– Меня почему-то бесит твое недоверие, – удивленно пробормотала Элеонора. – Хотя демиургу это должно быть абсолютно безразлично.

Она посмотрела на Жака, и королю показалось, что ее взгляд стал теплее. Эти глаза больше не принадлежали бесстрастной статуе и не напоминали видеодатчики робота. Скорее походили на непроницаемые глаза дикой кошки.

– Ты? – с сомнением спросил Жак.

– Не совсем. Но, боюсь, сейчас это уже не так важно, – Элька вылезла из кабины, отошла на несколько шагов в сторону и с интересом оглядела остатки вертолета. – У нас очень мало шансов. В книге было сказано, что в тот день, когда смертные и бессмертные станут равными, начнется очищение Вселенной от скверны. Сегодня мы станем равными и погибнем вместе. Может быть, это очистит Вселенную?

– По крайней мере, от нас.

– Дед должен совершить ошибку, – Элька в задумчивости начала ковырять твердую землю носком ботинка. – Должен. Иначе всё теряет смысл.

– Чей дед? – насторожился Жак. Элеонора мотнула головой.

– Не важно чей. Важно то, что он очень редко ошибается.

– Ты не закончила свою историю.

– Эта история – бесконечна, независимо от нашей судьбы. Зачем тебе знать ее? – улыбнулась королева. – Вместо того, чтобы слушать глупые сказки, лучше наслаждайся последним часом жизни.

– Мне не так-то легко запудрить мозги, мой любимый демиург. Рассказывай. В моей жизни было слишком много «последних часов», и этот последний час ничем не хуже всех остальных, – Жак не стал выбираться из вертолетного кресла и лишь вытянул ноги, с наслаждением разминая затекшие мышцы.

Неожиданно рядом с ним, прямо на приборной доске, появилась кружка с ароматным травяным настоем. Жак недоверчиво потрогал ее пальцем. Горячая. Он осторожно взял ее в руки и заглянул под донышко, надеясь, что это кибермозг вертолета решил угостить его напитком из своих потайных запасов. Приборная доска была абсолютно гладкой. Ни одной щелочки.

– Пей, не сомневайся. Нормальный чай, – весело предложила Элеонора и лукаво сощурилась.

Теперь она была похожа на прежнюю Эльку. Ту Эльку, которую он любил.

– Дешевый фокус, – неуверенно пробормотал Жак, думая о том, что сумасшествие, похоже, оказалось заразным. Еще полчаса, и он сам вообразит себя богом или демиургом.

– Ты сказала, что у нас мало шансов, – напомнил Жак, осторожно отхлебывая горький настой. – Поподробнее, если можно.

– Сюда идет дыроносец, – просто ответила Элька и села прямо на землю. – Нам не вырваться.

– Они в ловушке, – кибермозг «Гедабаса» пунктуально отслеживал изменение координат радиоактивной метки. – Ваш драгоценный Исток Сущего не сможет покинуть планету.

– Ты видел, как ловко она ускользнула от ядерного удара? – Гарм был зол и напуган. Он внимательно наблюдал за стартом ракет с секретной базы. Видел, как их атаковал имперский крейсер, случайно оказавшийся в нужном месте, в нужное время. Имперцам удалось сбить почти все ракеты. Только две каким-то чудом проскочили через лазерную сеть. Одна взорвалась с задержкой в пустынном малонаселенном районе. Вторая сработала штатно и смела с лица планеты целый город, но Исток каким-то чудом успела покинуть опасную зону.

– На Эстее есть космические корабли? – спросил Гарм Скабед, хотя сам прекрасно контролировал всю получаемую информацию.

– Все посадочные модули покинули планету по приказу Муратона. Их экипажи сейчас расквартированы на орбитальных крепостях. Известно, что во время ядерной бомбардировки Глогара погибло сто сорок имперских солдат и телевизионная съемочная группа в составе шести человек. До выяснения всех обстоятельств трагедии полеты на Эстею запрещены, – кибермозг сухо процитировал официальные сводки и добавил от себя: – Генерал Демс нарушил собственный приказ и собирается высадить вблизи Глогара спасательную группу на трех посадочных модулях. Существует вероятность, что Исток воспользуется ими. Однако, по существующему графику, высадка спасателей должна состояться через пятнадцать минут после прибытия нашего дыроносца.

– Гиперпереходы?

– Отключены и опечатаны. Вплоть до особого распоряжения. Но, опять же, в целях повышения эффективности спасательных работ они могут быть активированы.

«Я бы на ее месте вступил в переговоры с имперцами, – размышлял Гарм. – Почему она этого не делает?»

– Гедабас, готовь удар, – неожиданно для себя приказал он.

– Этого делать нельзя, – возразил кибермозг.

Гарм немного удивился. Киберы по природе своей не способны спорить. Они созданы, чтобы повиноваться. Возможно, конкретно с этой моделью конструкторы перемудрили и использовали нестандартное программное обеспечение?

– Старт ядерных торпед демаскирует звездолет, и мы подвергнемся атаке имперского флота, – объяснил кибермозг. Скабед успокоился. Электроника не взбунтовалась, а просто предупреждала об опасности. Это нормально.

– Готовь удар, – повторил он. – Восемью торпедами. Хочу, чтобы имперцы на время забыли о спасательных операциях.

Циклопические механизмы в трюмах «Гедабаса» пришли в движение. Огромные манипуляторы бесшумно извлекли торпеды из консервационных капсул. Одна за другой серебристые сигары оплетались щупальцами чувствительных датчиков. Специальные тестовые системы безошибочно находили малейшие неисправности, меняли пришедшие в негодность детали, добавляли топливо и подзаряжали аккумуляторы. Восемь диффузных ядерных торпед ожили в считаные мгновения. В их титановых корпусах завертелись гироскопы, фиксируя текущее положение в пространстве. Загорелись светодиоды на электронных схемах. Никто и никогда не увидит их радостного перемигивания, скрытого в глубине непрозрачного корпуса. Электронная начинка встрепенулась, ощутила мощь двигателей и могущество ядерного заряда. Машина, созданная машинами, пробуждалась, чтобы воплотить высшую цель своего существования. По жгутам проводов побежали сигналы. Торпеда напряглась в предвкушении восторга свободного полета. Скоро она испытает пустоту безвоздушного пространства, а чуть позже давление свистящего воздуха на закрылки. Никто не знает, что чувствует торпеда, стремящаяся к цели. Счастье, ужас или жажду крови. Разум наградил ее безупречными органами чувств и мощным электронным мозгом, но почему-то отказал ей в эмоциях и этим сделал ее совершеннее любого живого существа.

Жак поперхнулся травяным настоем.

– Дыроносцы запрещены, – прохрипел он.

– Кем запрещены? Для кого запрещены? – Элька провела рукой по земле и, секунду подумав, сотворила себе стакан чая с лимоном. Вдохнув приятный кисло-сладкий аромат, она добавила в напиток хорошую порцию коньяка. Всё равно никто не заметит.

– Империя и Конфедерация запретили это оружие, – неуверенно заявил Жак.

– Они всего лишь договорились не применять его друг против друга. После того, как лишились дюжины своих лучших планет, – Элеонора сделала глоток и посмотрела на небо. Ветер дует со стороны Глогара, и радиоактивное облако будет здесь через полчаса. Только этого не хватало.

– Кто-то получил доступ к страшному оружию. Кто-то, кому нечего терять, – Элька почесала затылок, взлохматив грязные, давно не стриженные волосы. – Некая угнетенная раса, не имеющая собственной планеты. Им не страшен возможный ответный удар.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Жак.

– Эх, дали бы мне часика три, и я бы знала всё, – усмехнулась Элеонора. – А сейчас мне известно только то, что к Эстее на сверхсветовой скорости приближается дыроносец, и нет силы, способной остановить его. Он пронзит планету и оставит в ее ядре зародыш черной дыры. С этого момента для нас закончится всё. Даже для меня. Черная дыра – это кладбище отработанной материи, заготовка грядущего Большого Взрыва.

Жак почувствовал, как кровь отлила от его лица. Настой в кружке покрылся мелкой рябью – задрожали руки. Он отбросил кружку.

– Надо остановить эту дрянь. Любой ценой!

– Это невозможно, – Элеонора виновато опустила глаза.

– Перехватить на подлете. Уничтожить экипаж, – рука Жака потянулась к лучемету.

– На Эстее нет ни одного корабля.

– А…

– У имперцев тоже нет подходящих перехватчиков. Расслабься. Всё кончено. Если только Дед не ошибется.

Жак бессильно откинулся на кресле. Сильный, смелый и умный король ничего не мог сделать для своей родной планеты и должен надеяться на ошибку какого-то старика. Элька, конечно, абсолютно права. Остановить дыроносец невозможно. Он по определению идет на скорости, многократно превышающей скорость света. Иначе он просто не успеет выйти из зоны поражения рожденной им же черной дыры. Чтобы уничтожить дыроносец, нужно вылететь ему навстречу, точно зная направление, с которого он приближается. Тогда есть шанс поразить его бортовым оружием. Всё достаточно просто, если не считать того, что в Галактике не так много кораблей, выдерживающих подобные перегрузки. Из всех звездолетов, на которых когда-либо летал Жак, на такое был способен только гридерский «Гедабас». Жаль, что его продали.

– Постой, – внезапно оживился он. – Ты же умеешь телепортироваться. Ты перетащила меня из камеры прямо к лифту. А потом от Цитадели к Глогару.

– Я тебе уже объясняла, – Элькины глаза вновь стали усталыми и отрешенными. – Если бы у меня было три часа, то сила вернулась бы ко мне почти полностью. Сейчас я могу переместиться только на орбиту, в какой-нибудь имперский звездолет. Однако это ничего не изменит. Даже если мы стартуем немедленно, то, может быть, и успеем покинуть опасную зону и спасти свои жизни, – она тяжело вздохнула. – Но я не хочу такого спасения. Я должна сыграть эту партию до конца. Тот, кто над нами, обязан сказать свое слово. Забавно. Когда мне хотелось умереть, у меня ничего не получалось, а теперь, когда ничего не изменить, и помирать-то совсем не хочется. Столько важных дел сразу появилось.

Элеонора подняла глаза к небу, то ли высматривая радиоактивное облако, ползущее из уничтоженного Глогара, то ли прося помощи у высших сил.

– Как интересно, – пробормотала она себе под нос. – Кто к нам пришел, кто нашу бабушку зарезал… Сам Гарм Скабед, собственной персоной.

– Какую бабушку? Какой персоной? – не понял Жак.

– Тот, кто над нами, сказал свое слово.

Свет померк. Непроницаемая тьма окружила Жака со всех сторон. Король зажмурился и сразу же широко распахнул глаза. Ничего не изменилось. Одно из двух: или он ослеп, или вокруг действительно стало совсем темно. Где-то журчала вода. Пахло гнилью и жженой резиной. Рядом кто-то тяжело дышал. Жак очень медленно, стараясь не произвести ни малейшего звука, извлек из-за пояса бластер, аккуратно снял его с предохранителя и облегченно перевел дух. Первый раз в жизни ему удалось проделать эту операцию без характерного щелчка.

– Не вздумай выстрелить. Испортишь мне прическу – не прощу, – голос Элеоноры раздался именно с того места, откуда доносилось тяжелое дыхание. – Твоя задача – уничтожить бортовой компьютер звездолета.

– А ты?

– Тебе этого знать не следует. На меня не рассчитывай.

Послышался тихий шелест, стало холодно, и Жак понял, что остался один. Он зажег фонарик, вмонтированный в ствол лучемета. Конус света скользнул по ржавым бокам железных ящиков, сложенных аккуратными высокими штабелями. Жак двинулся вперед по узкому проходу с ребристыми, теплыми на ощупь стенами. Выход оказался совсем рядом. Жак толкнул плечом дверь. Коридор. Почему все разумные так любят строить коридоры со множеством закоулков, клетушек и комнаток? Почему они стремятся провести большую часть жизни в этих каменных и железных склепах? Неужели юность всех рас прошла в угрюмых пещерах, и даже из-под жирного пласта цивилизации вечно прет генетическая тяга к узким шелям и толстым стенам?

Жак на цыпочках затрусил по коридору. Ноги ступали совершенно бесшумно, как лапы хищника. Быстро промелькнули таблички с названием судна и номерами кают. Жилой отсек «Гедабаса». Тот, кто над нами, крутой парень. Предоставил именно то, что заказывали.

Центральный пост, где находится бортовой компьютер, по древней морской традиции располагается на верхней палубе. Жак поспешил вперед, не задумываясь о том, как он будет штурмовать капитанский мостик. Лифт гостеприимно распахнул перед ним автоматические двери. Жак замедлил шаг и представил себя сидящим в капитанском кресле. Перед глазами светится монитор. По нему одна за другой бегут легко читаемые строчки: «На борту обнаружен чужой. Чужой покинул восьмой трюм. Чужой движется по коридору два-двести к лифтовой шахте. Чужой вошел в лифт». Неведомо откуда появилась чья-то рука и быстро набрала на клавиатуре команду: «Блокировать чужого в лифте. Уничтожить чужого».

Жак покачал головой и со вздохом полез в люк аварийного перехода. Узкая труба пронизывала звездолет насквозь. Достаточно удобная вещь. Пониженная гравитация в аварийном переходе позволяет без труда перемещаться в любую сторону, цепляясь за узкие тонкие скобы. Но главным преимуществом этой тайной тропки было полное отсутствие датчиков движения. Жак уверенно полез вверх. Миновав несколько люков, ведущих на другие ровни, он остановился рядом с выходом, помеченным цифрой «ноль». Это центральный пост и пилотская рубка. На «Гедабасе» они совмещены. Как-то всё слишком просто. Даже неинтересно. Почему боевые роботы не преграждают ему путь? Ладно, допустим, здесь нет боевых роботов. Когда «Гедабас» принадлежал Жаку, их действительно не было ни одного. Всё равно! Почему тогда не воют сирены, не мечутся по трапам матросы, и где вообще весь экипаж? Они что, не уважают короля Дкежрака?! Жак со злостью толкнул люк плечом. К его неудовольствию, тот легко открылся.

Осторожно выглянув, король обнаружил, что оказался именно там, где хотел. Жак вылез на квадратную площадку рядом с лифтом. Красный индикатор сторожевой системы даже не моргнул, словно в упор не видел лазутчика. В этом коридоре Жак бывал неоднократно и чувствовал себя здесь как дома. Все звездолеты, конечно, очень похожи друг на друга, но этот успел стать почти родным. Сколько световых лет накручено на старине «Гедабасе». Обуянный ностальгическими чувствами, Жак на секунду задержался у таблички с названием звездолета и коснулся ее пальцами. Может быть, кибермозг узнал своего прежнего хозяина и поэтому не торопится уничтожить его? Ведь именно Жак не позволил стереть сознание кибера, когда захватил корабль в первый раз.

Очень глупая и опасная фантазия! Чувство благодарности не входит в программу корабельных киберов.

Жак направился к капитанскому мостику по знакомой дороге. Здесь его не могли ждать никакие неприятности. Он наизусть помнил расположение автоматических пулеметов, систем аварийной отсечки и грави-ловушек. Он сам чинил и настраивал все эти игрушки, когда полет затягивался и заняться было совершенно нечем. Особенно Жак гордился грави-ловушками. Стоило врагу зайти на опасный участок, как на площади в пару квадратных метров резко возрастала сила тяжести. Раз этак в сто. После этого роботам-уборщикам оставалось только очистить покрытие пола от остатков незваного гостя. Жак шел вперед, стараясь держаться в мертвых зонах пулеметных секторов. Несколько раз он обругал себя за былое усердие. Слишком старательно он обустроил защиту центрального поста.

В конце коридора Жак остановился. Дверь в рубку непривычно поблескивала. Выкрасили ее, что ли? Он вытянул вперед руку. Пальцы уперлись в невидимую преграду. Силовое поле! Новые хозяева «Гедабаса» не разменивались на такую дешевку, как пулеметная стрельба и изготовление лепешек из лазутчиков. Они легко и просто отнимали у них любую надежду на успех.

Правда, Элька всегда говорила, что надежда умирает последней. Силовое поле не может быть сферическим. Иначе центральный пост окажется полностью отрезанным от всех коммуникаций, и управление кораблем станет невозможным.

Жак провел рукой по прозрачной преграде, погладил стену, в которую эта преграда упиралась. Облицовку из плитки с гравитронным напылением лучемет не возьмет, но где-то должны быть и обычные стены. Где-то должны проходить кабели электрического питания, шлейфы управления, шланги воздушной и климатической систем. Жак представил себе круглое помещение центрального поста. Когда-то он сам устроил там погром, выкуривая банду работорговцев, пытавшихся захватить звездолет во премя стоянки. Перед глазами встали пробитые выстрелами навигационные мониторы, торчащие из консолей пучки проводов. Воспоминание было настолько ярким, что ноздри Жака защекотал запах гари, а колено неприятно заныло, будто тело припомнило рану, полученную именно в том бою. Щиток электропитания располагался справа от капитанского кресла в самом дальнем углу. Вот рубильники. На обугленной краске защитного кожуха фосфоресцируют остатки предупреждающей надписи и изображение оскаленного гридерского черепа. Откуда и куда идут кабели? Вдруг, словно по волшебству, кожух стал прозрачным. Толстые черные шнуры выходили из пола, упирались в блоки предохранителей и тонкими цветными нитями разбегались по всему пульту. Значит, нужно спуститься на нижнюю палубу и обойти пост снизу!

Жак развернулся и застыл, раскрыв от неожиданности рот. Ему в лицо смотрели три пулеметных ствола. В блестящих прорезях охладителей поблескивали индикаторы, оповещавшие жертву о полной боевой готовности. Один шаг, и мягкие свинцовые пули разорвут на лоскуты бывшего короля Эстеи. Жак попытался вспомнить технические характеристики боевых систем, но мозг почему-то работал очень вяло. Выбрасываемые в кровь мощные порции адреналина вместо того, чтобы раззадорить Жака, тормозили мысли и заставляли его мелко дрожать, будто перепуганного мальчишку.

Только через несколько секунд в голове появилось первое спасительное соображение. По вертикальной оси стволы двигаются с некоторой задержкой. Незначительной, но вполне достаточной, чтобы, плюхнувшись на живот, проскользнуть мимо пулемета. Но только одного. Следующие два уж точно не упустят возможности поживиться человечинкой. Железные твари, которых он программировал собственными руками, не выпустят его живым. Озарение полыхнуло в мозгу так неожиданно, что Жак чуть не вскрикнул от радости. Он бросил под ноги свой лучемет. Система настроена только на вооруженного человека. Во всяком случае, он закладывал в нее такое ограничение. Если никто не копался в программе, то пулеметы сейчас задвинутся обратно в стены. Именно так и произошло. Совершенно бесшумно стволы исчезли в специальных нишах, закрыв за собой аккуратные, незаметные глазу крышечки. Жак схватил с пола оружие и бросился прочь из коридора. За его спиной обиженно залаяли обманутые пулеметы, обрызгивая свинцовыми струями следы его ног. Жак хохотал, снова залезая в аварийную шахту, а боевая система посылала ему вслед новые очереди.

Всё еще улыбаясь, Жак спустился на один уровень и прошел по такому же коридору, как наверху. Только здесь он заканчивался не входом на центральный пост, а дверями подсобного помещения, в котором располагалась система управления электрической сетью звездолета. На дверях висел маленький смешной замочек. Защитить от сознательного несанкционированного проникновения такой запор, безусловно, не мог, но и декоративным его назвать было нельзя. Кто знает, сколько подвыпивших матросов сохранили жизни, когда пытались вломиться в электрощитовую, перепутав ее со своей каютой?

Жак сбил замок рукояткой бластера. Едва он переступил порог, как помещение залил яркий свет, а слева от дверей зажегся монитор, мгновенно продемонстрировавший гостю всю информацию о состоянии электрического хозяйства «Гедабаса». Состояние было удручающим. Большинство меток имело печальный синий цвет. Доля отказов – тридцать два процента, из них восемь не замещены резервными системами. Запас прочности – два процента. Жак осмотрелся. Стойки с предохранителями и переключателями располагались так близко друг к другу, что в узкий проход между ними рискнул бы влезть только безмерно мужественный человек с атрофированным чувством самосохранения. Из покосившихся пластмассовых коробок свисало множество оголенных проводов, лишь немногие из которых были для порядка обмотаны изолентой. Пучок кабелей толщиной с хорошее бревно уходил в потолок.

– Все заряды успешно поразили цель, – доложил кибермозг «Гедабаса», непонятно для кого транслируя на большой экран изображение бушующего на планете атомного ада.

– Цель не достигнута. Исток успел скрыться, – возразил Гарм Скабед.

– Это невозможно.

– Ты определил, кто проник на наш корабль?

– Сейчас этим занимаюсь, – кибер сделал паузу. – Их двое. Земляне. Самец и самка. Самка безоружна и сейчас я изолировал ее в одном из трюмов. Ведет себя пассивно. С описанием Истока не совпадает. Самец вооружен. Только что он проник в электрощитовую. Прогнозирую попытку штурма центрального поста. Сейчас я распределяю ценную информацию по резервным блокам памяти и активирую дублирующие вычислительные системы.

– Чужих точно двое? Ты уверен в этом? – мрачно поинтересовался Гарм. Его сознание со скоростью света металось среди процессоров и печатных плат. – Каким образом они проникли на звездолет?

– Не могу утверждать точно…

– Версии есть?

– Перед бомбардировкой Эстеи я снял невидимость в сегменте защитного поля, которое обращено к планете. Гипотетически они могли воспользоваться сквозным гиперпереходом.

– Ты наблюдал характерный выброс энергии? – Гарм Скабед едва сдерживал эмоции. – Может быть, ты зафиксировал сферическую воронку гиперпортала?

– Нет. Я не могу видеть всё. У меня осталось очень мало исправных датчиков, – холодно бросил кибер. – Жду ваших указаний.

– Самку в трюме уничтожить. Обо всех аномалиях немедленно докладывать. Ты должен обнаружить еще одного чужака. И… – электронный клон Гарма Скабеда на долю секунды замялся. Нелегко отдавать приказ о собственной ликвидации, но всё же он нашел в себе силы закончить приказ:

– Немедленно готовь звездолет к старту в сторону ближайшей звезды. Мы затормозим в ядре светила. Лишь бы она не сумела покинуть звездолет.

– Кто она?

– Та, которую зовут Истоком Сущего.

Элеонора затормозила время и сжала сознание в микроскопическую точку. Ей нужен был покой, чтобы собраться с силами и решить, как действовать дальше. Голографический призрак, которого она оставила слоняться по трюму, на время отвлечет охранную систему звездолета. Свое же настоящее покрытое ссадинами тело она укрыла в надежном месте. Элька больше не нуждалась в нем, но его очень ценили гридеры, охотящиеся за уникальным генетическим материалом. И это тело очень любил Жак. Этот неотесанный чурбан с мозгами хорошо дрессированного питекантропа и жизненным опытом бабочки-однодневки. Почему ее по-прежнему беспокоят его чувства? Ведь она сама уже не способна любить. Чувства, как и инстинкты – удел примитивных существ. Для высших созданий существует всего лишь голый расчет. Почему она хочет спасти эту планету? На грани сознания вновь возникло давнее разочарование. Раса неудачников. Она потратила столько сил на их создание. Обеспечила им все условия для опережающего развития. Высокий интеллект, сильные здоровые тела. Хадаг не пожадничал и щедрой рукой наполнил недра планеты первоклассными ресурсами. А эти мерзавцы вместо того, чтобы расплодиться по всей Галактике, выбить с освоенных планет туповатых имперцев, вырождающихся гридеров и вялых безвольных конфедератов, вместо того, чтобы жестоким военным пинком подтолкнуть развитие всех разумных рас, эти бездельники застряли в феодализме, не проявляя никакого интереса к космическим полетам. Эти твари много веков сидели на своих богатствах, не в силах использовать их для себя и яростно отгоняя от них тех, кому они действительно были нужны. Всё-таки правильно она решила сжить со света обитателей Эстеи. Никчемный народец. Правильно она наслала на них бледную немочь.

Больше она не хочет вспоминать об этой планете. Надо уходить из опасной зоны. Проклятый дыроносец всё ближе. Жаль, хороший был мир. Слабак Хадаг ушел и не сможет восстановить его. Ничего, есть много других планет. Следующая раса у нее получится гораздо лучше. А можно поработать с уже готовыми народами. Земляне – ее последняя ошибка. Полный провал, если, конечно, не считать одной группы. В меру воинственной, в меру миролюбивой, способной объединять и силой, и великодушием. Несколько хороших катастроф на территории соперников, и этот народ встанет с колен и поднимет голову. Через пару веков его флаги будут развеваться над главными цитаделями Кибер-Империи. Объединив Галактику, они сумеют построить новый Ковчег.

«Для начала – эпидемия в Китае, – подумала Элька. – Хотя повторяться не стоит. Может, лучше бомбами? И наводнений что-то давненько не было. Пожалуй, остановлюсь на наводнениях. Само собой – новая гражданская война в Америке. Техасские сепаратисты для затравки вполне подходят. Подкинуть им деньжат, оружия и отмороженного лидера. Потом устрою этнические чистки в Калифорнии и организую реформу жилищного хозяйства Нью-Йорка. Остается только один вопрос. Как отсюда выбраться? «Гедабас» обречен. Гарм скорее разобьет звездолет об Эстею, чем позволит на нем скрыться Истоку Сущего, то есть ей самой».

Элеонора, воспользовавшись локаторами «Гедабаса», начала высматривать какую-нибудь достаточно быстроходную посудину, на которой можно было бы вырваться из зоны притяжения будущей черной дыры. Одновременно она размышляла, какие китайские плотины надо разрушить в первую очередь, чтобы под водой оказалось побольше сельскохозяйственных угодий и побольше бесполезных людишек перемерло с голода. Массовый исход беженцев приведет к военному конфликту на Дальнем Востоке и инициирует смену правительства в Москве. Немного подсуетиться, и к власти придут люди, ориентированные на космическую экспансию. Белая богиня знает свое дело.

Вполне подходящий кораблик отыскался на удивление быстро. Курьерский челнок собирался отстыковаться от пандусов имперского флагмана. Сейчас она переместится на него и спокойно доберется до безопасных обитаемых миров.

Сердце защемило. Она явственно почувствовала это, хотя у нее сейчас не было ни сердца, ни груди, в которой оно должно биться. В настоящее время все ее органы вместе с ненужной оболочкой находятся в каморке роботов-уборщиков. Элеонора быстро расширила сознание и осмотрела тело, в котором она провела несколько лет. Было бы лучше просидеть эти годы в тюрьме. Любой застенок всегда покидаешь с радостью, а этот кусок плоти почему-то настойчиво притягивает ее к себе. Почти труп, с уже отлетевшей душой, с остановленным сердцем, остывший и безразличный ко всему окружающему. Обычная машина, которую тонкая материя использует для воздействия на грубую и заменяет на другую машину, в случае износа и старения. Элька осторожно, будто боясь повредить нейроны, влилась в свой не совсем новый, но еще очень крепкий и надежный организм. Сердечная мышца сократилась и вытолкнула в артерии порцию крови. Веки задрожали и поднялись. Она снова увидела мир сквозь узкое поле зрения землянина. Почему раньше ее не раздражали эти дурацкие краски ограниченного спектра? Она снова почувствовала боль уставшего тела. Зачем ей нужно это нагромождение примитивной органики? Что в ней такого, чего нет у всемогущего, всевидящего и всезнающего демиурга?

Где-то под потолком ожил датчик присутствия. Элеонора мгновенным выбросом энергии вывела его из строя и, быстро проскользнув по проводам, остановила сигнал, информирующий о неисправности прибора. Потом сгенерировала стандартный пакет, озаглавленный: «Здесь всё спокойно», и вернулась в каморку, где покоилось ее тело. Еще одно проникновение в покинутый организм.

Она задумала обречь на голод миллионы китайцев. Элька вспомнила, как сама подыхала без еды в брошенной гридерской лаборатории, и ей стало страшно. Она вырвалась из своего тела, но страх не проходил. Странный, нелогичный, чудовищный страх чужой смерти. Чужой боли. Она не сможет больше убивать ради высокой цели. «Будет правильнее повысить рождаемость нужного народа. И бескровно сменить десяток правительств. Времени это займет больше, зато эффект станет необратимым», – постановила она, удивляясь собственному человеколюбию. Решено. Сейчас она займется спасением Эстеи. Вылечит больных, утрет носы плачущим, воскресит тех, кто еще не осознал, что умер. Но перед этим нужно вывести планету из-под удара дыроносца. Звездолет-убийцу нельзя остановить, он без труда преодолеет любое препятствие. Однако у него есть одно слабое место – отсутствие возможности для маневра. Он идет по прямой в двухмерном пространстве. Если немного сдвинуть планету… Это не очень сложно, однако, чтобы вывести целый мир из зоны поражения, придется придать ему такое ускорение, что океаны выплеснутся из своих базальтовых корыт, горные хребты сдвинутся с тяжелых оснований. Чего доброго, и атмосферу может сорвать. Кому нужно такое спасение?

Элька проскользнула в электронную систему «Гедабаса». Несколько микросекунд она потратила на то, чтобы рассчитать, как компенсировать перегрузку для планеты, срывающейся со своей извечной орбиты. К сожалению, законы физики действуют независимо от воли демиургов. Резкое изменение орбиты Эстеи означает полное уничтожение жизни на ней. Надо остановить дыроносец, и «Гедабас» – единственный корабль, который может помочь ей в этом.

– Вы просили докладывать обо всех аномалиях на борту, – вкрадчиво просигнализировал кибермозг «Гедабаса».

– Да, конечно, – Гарм отвлекся от тяжелых размышлений. Он очень мучился, выбирая способ ликвидации звездолета. Оставить его на орбите обреченной Эстеи или, как он раньше и думал, бросить в горнило солнечной короны.

– От одного из датчиков в служебном помещении пришло правильное сообщение о том, что всё в порядке.

– Ну и что в этом такого? – удивился Гарм Скабед.

– Это бракованный датчик. Он всегда давал сигнал с ошибкой в восьмом знаке. Сейчас ошибка отсутствует.

– Ты можешь визуально осмотреть это помещение?

Задача оказалась непростой, но кибер быстро с ней справился. Он отыскал среди роботов-уборщиков исправного и активировал его. Качество полученной картинки оставляло желать лучшего. К сожалению, такие роботы оснащены примитивными фоторецепторами, а не полноценными видеодатчиками. Пришлось прогнать изображение через специальные фильтры. При третьей перекодировке стало видно, что на полу служебного помещения лежит тело гуманоида. Самки.

– Вы были абсолютно правы, господин Скабед. На звездолет проникли три чужака, – кибер не любил признавать свои ошибки, но со столь очевидным фактом спорить сложно. На этот раз компьютер действительно дал маху.

– Готовься к самоликвидации. Медлить нельзя.

– Всегда готов, – мгновенно отреагировал кибер. – Прикажете приступить?

– Да.

Элька старательно сканировала электронные потроха «Гедабаса». Зря она приказала Жаку разрушить бортовой компьютер звездолета. Она надеялась обойтись в дальнейшем без него, но, пожалуй, это нереально. Без электроники ей не справиться. К счастью, Жак застрял одним уровнем ниже центрального поста и провозится там, судя по всему, довольно долго. Она еще успеет отменить приказ.

Созданные Элькой виртуальные щупальца осторожно исследовали безумное переплетение электронных компонентов и быстро нащупали главную управляющую программу. Сложная штучка. Много дублирующихся и взаимозаменяемых блоков. Придется разрушить операционную систему, чтобы эта штуковина сдохла.

– Добро пожаловать на борт, Исток Сущего, – информационный пакет за долю секунды многократно прошел по всем сигнальным устройствам. Предназначался он персонально ей. Кроме управляющей программы, в бортовом компьютере засело еще что-то не совсем понятное, но тоже весьма сложное и колючее на ощупь.

Загадочная сущность явно желала ее гибели. Мощная разрушительная энергетика концентрировалась в ядре кибернетического мозга корабля. Эльке пришлось почти остановить поток времени, чтобы разобраться в нагромождении сигналов. Оно хочет взорвать «Гедабас»! Вот-вот уйдет приказ к блокам управления, заработают гидроприводы, которые выдернут компенсируюшие стержни из активной зоны гравитронного реактора. Взбесившаяся свора концентрированных фотонов разорвет хрупкую оболочку звездолета, и на орбите Эстеи вспыхнет сверхновая. Жизнь новорожденной звезды будет быстротечна. Лишь на краткий миг на небосводе планеты воссияет второе солнце, но это будет последний миг для всех, кто находится на борту «Гедабаса». Краем сознания Элька просчитала, что у нее есть только доля секунды, чтобы спастись бегством, но она не пожелала воспользоваться этой возможностью. Гордость древних демиургов не позволила ей бросить начатое дело. Она должна захватить корабль и спасти Эстею.

Восемьдесят стержней, сто шестьдесят блоков управления. Если хотя бы один сработает – начнется цепная реакция. Нет, здесь ей не успеть. Она скользнула по проводам. Три схемы контролируют все блоки управления. Уже легче. Смертельный сигнал мчится к ним со скоростью света. Однако мысль быстрее света. В пульте центрального поста полыхнуло пламя. Элька добралась до двух схем. Осталась одна.

Внезапно она поняла, что снова смотрит глазами. Обычными человеческими глазами. Осознала, что стоит посреди огромного зала, окруженного мраморной колоннадой. Что одета она в длинное черное платье и в руке сжимает тяжелый рыцарский меч.

– Хочешь поиграть, шипастый? – усмехнулась Элька. – Извини, но я тороплюсь.

Она сконцентрировалась и нанесла телепатический удар по схеме самоликвидации звездолета. Что-то отбросило ее назад. Универсальное силовое поле! Технология на грани магии. Интересно, откуда здесь такая продвинутая система?

– Не торопись. У нас вполне достаточно времени, – в десяти шагах от Элеоноры, будто пройдя сквозь невидимое стекло, возник пожилой гридер. Роскошный бирюзовый плащ развевался у него за спиной, хотя ветра не чувствовалось. Мелкие морщины плотной сетью покрывали большую лысую голову. Глаза, потерявшие цвет от старости, смотрели печально и уныло. Будто их владелец недавно узнал какую-то страшную тайну, которая погубит его самого и весь его род. Элька быстро оценила ситуацию. Время действительно было. Заторможенные ею электроны двигались очень медленно. Не быстрее миллиметра в секунду. До схемы им оставалось ползти по проводу еще метров пятнадцать.

– Тебя зовут Гарм Скабед, – сказала она. – Ты не демиург, но твои способности впечатляют. Кто ты?

– Я не демиург, – легко согласился старец. – Но тоже довольно старое существо. Кроме того, я не гридер, как ты подумала. Я родоначальник клана Скабедов, и моя родина – планета Лантурия. Помнишь такую?

Элеонора помнила. Двойная планета. Два мира-близнеца Лантурия и Лея. Долгое время самые тихие и мирные в Галактике. Когда-то Элька втравила их в жесточайшую междоусобную войну.

– Погибли не все из нас. Некоторые, как и я, выжили, – улыбнулся Гарм Скабед. – Мы расселились среди твоих любимых гридеров и скоро отнимем у них их миры. Ты не сможешь нам помешать, потому что сейчас умрешь.

– Я не собиралась мешать вам и помогать им. Кроме того, ты погибнешь вместе со мной.

– Меня много. Я живу в тысячах тел, а ты одна, – старик захохотал.

Из его руки выросло широкое блестящее лезвие, по всей длине покрытое шипами. Страшное оружие первобытных гридеров. Им они не только рубили своих врагов, но и рвали их на мелкие куски. Эльке стало не по себе. Она не собиралась играть с этим придурком в рыцарей или гладиаторов. Ее разум запульсировал в предельном режиме. Где-то должен быть выход из виртуальной реальности, созданной Гармом Скабедом. Она внимательно обследовала каждый камешек, из которых были сложены колонны и стены зала. Каждую клеточку и складку одежды противника. Выхода не было.

– Я смогу удерживать тебя, пока не взорвутся реакторы, – холодно пояснил старик. – Больше ты не будешь сеять смерть.

Элька для устойчивости расставила ноги пошире и подняла меч.

– Я к вашим услугам, господин Скабед.

– Ты защищаешься, а значит, я победил.

Элеонора швырнула свое тело вперед. Меч молнией сверкнул над головой гридера. Острый металл едва не рассек старца от шеи до пояса. Но Гарм не стоял на месте. Он мгновенно крутанулся вокруг своей оси. Его чудовищное оружие описало искристую дугу и вонзилось в Элькину лодыжку. Боль заставила ее на какое-то время потерять разум. Электроны в системе самоликвидации «Гедабаса» сорвались с места и, словно гончие псы, рванулись к поставленной цели.

Элеонора упала на каменные плиты и едва не сломала себе руку. Она изо всех сил старалась сделать посадку помягче, но эта реальность ей не подчинялась.

Гарм стоял посреди зала, не пытаясь продолжить поединок. Время работало на него. Старец гордо помахивал своим оружием и делал вид, что даже не смотрит в сторону пойманного в ловушку демиурга. Элька отбросила свой меч и сжала кулаки. Ее глаза вспыхнули, как крупные рубины, подсвеченные красным лазером, лицо побагровело, и даже на кончиках ушей заискрились вишневые огоньки. Она резко выдохнула и ударная волна сбила Скабеда с ног. Его плащ загорелся, и старец покатился по полу. Элеонора прыгнула. Гарму почудилось, что гигантская лесная кошка метнулась в его сторону. Два десятка сверкающих когтей тянулись к его глазам, железные челюсти злобно распахнулись, чтобы вцепиться в горло. Он вскочил на ноги и загородился от хищника клинком. Кошачье тело распалось на мелкие блестящие капли и обрушилось на него дождем пылающего напалма. Прожженная до дыр одежда Скабеда мгновенно обросла бронированными пластинами боевого скафандра. Атака захлебнулась.

Элька восстановила себя в дальнем углу зала. Стоя на одном колене и низко наклонив голову, она размышляла. В этом виртуальном мире она не в силах победить, ибо он создан Скабедом. Их битва может длиться целые века субъективного времени и долю секунды объективного. В любом случае сигнал дойдет до приводов стержней реактора. «Гедабас» неминуемо взорвется. Значит, нужно изменить этот мир.

– Ты говорил, что тебя много, – медленно произнесла она. – Поэтому тебе не страшно умирать.

Скабед не ответил. Он любовался своим боевым облачением и силой мысли полировал стальные сочления. Казалось, он не слышит Эльку, но она точно знала, что Гарм ловит каждое ее слово.

– Ты обманываешь, – продолжила она. – Умирать страшно, даже когда точно знаешь, что бессмертен. Это я заложила в вас страх смерти. Я думала – это сделает вас добрее, а вы, наоборот, полюбили убивать. Вы скрываете свой ужас перед неминуемой кончиной, истребляя себе подобных.

– Врешь! Это ты заставила нас убивать друг друга, – голос Гарма задрожал от возмущения. – Тебе захотелось в череде войн и катастроф выявить самую жизнеспособную расу.

– И у меня это получилось! – Элька поднялась с колена и обворожительно улыбнулась. – Не каждый народ способен бросить вызов демиургу. Ты можешь гордиться своей расой, Дед.

Элеонора вела этот никчемный разговор совсем не для развлечения. И она вовсе не хотела отвлечь Гарма, чтобы, совершив внезапный выпад, поразить его в уязвимую точку. В этом мире у него нет уязвимых точек. Ей была нужна трещина в его мировоззрении. Представитель расы, проигравшей войну и потерявшей свою планету. Изгой. Всегда и везде чужой. Спокойно идущий на смерть за будущее своего народа, точно зная, что умирать придется именно ему, а не его копии. Высший носитель разума. Овеществленная идея. Железный характер, мощный интеллект. Он сумел поймать демиурга в свой мирок и собирается удерживать его здесь неограниченно долго. Должна быть хоть маленькая дырочка в несокрушимой броне.

Элька сощурилась и начала менять внешность. Наугад, выхватывая первые попавшиеся образы из воспоминаний Скабеда.

– Мама? – потрясенно прошептал старик. Он дал слабину. Всего на полкванта временного потока ослабил стальную хватку, и мир вокруг них переменился.

Улица разрушенного города. Ни одного целого здания. Вертикально стоят лишь обгорелые зубья разбитых стен с немыми черными дырами окон. В некоторых из них мерцает свет. Это пылает огонь пожаров. Воздух сотрясают гулкие удары разрывов. Легкомысленно трещат автоматные очереди. На обожженной земле, пропитанной кровью и нашпигованной осколками, лежит немецкий офицер. Он обхватил руками страшную рану на животе. Синяя кровь бежит сквозь пальцы. «Странно видеть гридера в гитлеровской форме, – подумала Элька, вскидывая винтовку. – А ведь именно так и должно быть. Зло всегда зло, в какие бы одежды оно ни рядилось. Скабеды сживают со света гридеров ради своего благополучия, а значит, они творят зло. – Клацнул затвор, загоняя патрон в патронник. – Если бы каждому, кто послужил причиной чьей-то смерти или страдания, ставили на лоб клеймо, то смертным было бы гораздо легче жить. Хотя телевизор смотреть стало бы страшно и противно. Особенно передачи с участием крупных политиков».

Ей не потребовалось нажимать на тугой курок трехлинейки. Глаза гридера потускнели, и он безмолвно откинулся на спину. В этой реальности у него не было шансов. Виртуальный мир, выдуманный Элеонорой, замерцал и разбился на осколки, подобно зеркалу, в которое швырнули кирпич.

Элька мгновенно обезвредила систему самоликвидации звездолета, прошерстила все бортовые компьютеры и, отыскав главную управляющую программу, без труда придушила ее. «Гедабас» был в ее руках.

– Поднимайся в центральный пост, – прозвучал в ушах Жака голос Элеоноры. – Я захватила «Гедабас». Дорога свободна.

«Сильна старушка. Миллиарды лет от роду, а какая прыть», – подумал король.

– За старушку я с тобой еще посчитаюсь, – пообещала Элеонора с некоторой обидой. – Шевели конечностями. От твоего проворства зависит судьба планеты.

Жака не надо было подгонять. Чтобы не ждать лифт, он змеей проскользнул по знакомому пути: через аварийный люк, в служебный переход, молниеносно взлетел на верхнюю палубу и едва ли не вприпрыжку домчался до центрального поста. На этот раз ему ничто не препятствовало. Почти. К счастью, генетическое недоверие к женскому разуму сработало вовремя, и он сбавил скорость в конце коридора. И всё равно больно шмякнулся носом о силовое поле!

– Защиту сними! – крикнул он, потирая травмированную часть лица.

– Прости, забыла, – извинилась Элька, выключая силовое поле.

Жак вбежал на мостик.

– Склероз замучил, старая? – весело поинтересовался он, плюхаясь в знакомое пилотское кресло. Анатомические подушки мягко обхватили тело, вспомнив старые индивидуальные настройки.

– Пристегнись, – предупредила Элеонора. – Сейчас стартуем.

– Не смеши. Если откажет гравитационное поле корабля, ремешки не помогут, – Жак беспокойно осмотрелся. – Кстати, ты где?

По мониторам в бешеном темпе скакали данные предстартовой подготовки. Самому Жаку никогда не удавалось настолько быстро и аккуратно рассчитать полетное задание. Даже с помощью мощного бортового компьютера.

– Ты на резервном посту? – спросил он.

– Из нас двоих склероз только у тебя, – Элька захихикала. Ее голос разносился по рубке через динамики громкой связи. – Мы демонтировали резервный пост, когда понадобился цирконий для «Тумфэра».

– Столько времени прошло. Может быть, его кто-нибудь восстановил, – Жак, с недоверием вгляделся в цифры на главном экране. Старт с орбиты прошел успешно, и ускорение уже зашкалило за четверть световой в секунду за секунду! «Гедабас» разгонялся слишком быстро. Так измываться над двигателями можно только в последнем полете. Вся разгонная система придет в негодность за минуту. «Гедабас» больше никогда не покинет орбиту, конечно, если сумеет на нее вернуться. Жаку показалось, что он слышит скрежет силовых балок звездолета. Ему чудился оглушительный треск переборок и стон рвущейся обшивки.

– Элька! Слишком быстро! – воскликнул он, вскакивая с кресла. Что-то больно дернуло его за кончик носа и ресницы. Жак отпрянул. Вокруг кресла царила стократная сила тяжести. При таких ускорениях энергии генераторов едва хватает на полную защиту очень маленьких площадей. Например, квадрата вокруг пилотского кресла и самых важных систем звездолета.

– Приборы врут, – успокоила его Элеонора. – На самом деле положение еще хуже, чем тебе кажется.

Ее голос звучал глухо. Воздух сгустился от перегрузки. Стало холодно. По полу потекла какая-то дымящаяся жидкость. Покрытые пленкой окислов стены очистились и заблестели как новые. По ним побежали серебристые капельки металла. Жак не замечал этих изменений. Он завороженно следил за цифрами на экранах. Так нельзя водить звездолеты! Из реакторов вынуты почти все компенсационные стержни. Это позволительно после двух суток разгона, но не сейчас. Нельзя форсировать ядерный синтез, если цепная реакция не зациклена по обратному времени. Высокотемпературная плазма может войти в сферодинамический резонанс с защитным силовым полем и вызвать деградацию двух измерений из четырех. Безумие! Корабль неминуемо взорвется. Рука короля непроизвольно легла на рукоять лучемета. Как ребенок хватается за соску, курильщик за любимую трубку, а пьяница за стакан, так и Жак при сильном душевном волнении тянулся к оружию. Страха не было. Сегодня он уже один раз умер и свое теперешнее существование воспринимал как бесплатный бонус, случайный выигрыш, с которым не очень жалко и расстаться. Жак млел, наблюдая, как указатели упираются в предельные ограничители, а числа не вмещаются в предназначенные для них ячейки. Сообщения об отказах заполнили специальный монитор сверху донизу. Корабль терпел крушение и в то же время продолжал неудержимо наращивать скорость. Жаку бросились в глаза показания приборов, информирующих о состоянии внешней обшивки и конструкций корпуса. От перенапряжения сверхпрочный сплав нагрелся и начал деформироваться. От чудовищного давления весь воздух в отсеках перешел в жидкое состояние. Скоро расплавится металл корпуса, и «Гедабас» превратится в огромную каплю жидкости, в которой бушует неукротимое пламя гравитронного реактора. Если жидкость не испарится мгновенно, то родится новая звезда – маленький сверхтяжелый карлик, излучающий исключительно в рентгеновском диапазоне. Многие покойники позавидуют такой могиле.

Разворот произошел мгновенно и безо всякого перехода через нулевую точку. Просто все показания навигационных приборов изменились на противоположные. Только что «Гедабас» стремился к центру Галактики, и вдруг оказалось, что он летит вдоль спиральной ветви. Волшебство!

– Через пять минут достигнем точки встречи с дыроносцем, – Элька снова воспользовалась телепатией. Толи громкая связь вышла из строя, то ли на центральном посту воздух остался только вокруг пилотского кресла.

«Интересно, где она сама прячется? – подумал Жак. – На «Гедабасе» нет места более защищенного, чем это помещение».

– Пока я буду уравнивать скорости, перегрузки уменьшатся, – Элеонора вещала громко и четко, будто давала инструктаж необстрелянному солдату, – ты облачишься в боевой скафандр. При первой возможности я телепортирую тебя на борт дыроносца. Ты должен вывести из строя или хотя бы повредить систему отстрела черной дыры. Выкручивайся как хочешь, но добейся результата. Будет вполне достаточно, если ошибка сброса составит самую крошечную долю микросекунды.

– Очень просто у тебя всё получается, – проворчал Жак. – Облачишься, телепортируешься, выведешь из строя…

– Извини. Задание отменяется. Просто не хотелось задевать твое драгоценное самолюбие. Всю работу я сделаю сама. Твоя задача – выжить. Возвращаться нам придется на том корабле. «Гедабас» уже не существует.

Жак еще раз осмотрел мониторы. Действительно. Как он мог удивляться маневренности звездолета, если все приборы показывают полную бессмыслицу, бредовый набор символов. Корпус разрушен. Двигатель потерялся где-то по дороге. Только отсек с центральным постом почему то уцелел и даже совершает некие загадочные маневры.

«Поставленная задача сильно упростилась, – мысленно усмехнулся Жак. – Не надо со страшными воплями врываться на капитанский мостик, стреляя из лучемета по осветительным плафонам. Не надо укладывать носом в пол дежурную смену и заставлять их жевать собственные сопли. Не надо крошить ногами пульт. Просто выжить на вражеском звездолете. Какой пустяк. Сколько я смогу протянуть? Минуту? Две?»

– Надоел, нытик, – громкая связь опять заработала. – Иди, одевайся. Скоро твой выход.

– После того, как меня казнили, моя жизнь стала чересчур насыщенной, – пожаловался Жак, выбираясь из кресла.

Безнадежную непроглядную черноту с треском рассекла ломаная ярко-зеленая линия. Если бы Виктор мог, он бы обязательно зажмурился или отвернулся. Но сейчас у него не было ни глаз, ни головы. Не было вообще ничего. Только заблудившееся в пустоте сознание.

«Ну и где же ваш свет в конце тоннеля, господин Муди?» – раздраженно подумал он. Мысль расцвела огромным, похожим на розу цветком и заискрилась каскадом разноцветных блесток. Виктору фейерверк понравился, хотя он не очень-то понял, что произошло. Если загробное царство действительно существует, то где же оно? А если все эти видения – продукт агонии умирающего мозга, то ведь у него нет мозга. Он его уступил Жаку. Может быть, не полностью? И сейчас остатки его гибнущего Я продолжают существовать в комке нервных клеток, где-нибудь в гипофизе или даже в позвоночнике? Грустно всё это.

Пространство вокруг заполнилось мощными серыми волнами. Будто потоки расплавленного свинца перемешивались и бурлили под действием ртутного ветра. Тоска! Пространство покрылось болезненными буро-фиолетовыми пятнами. Смертельно захотелось выкурить сигарету.

Заболело горло. Странно. У него же нет горла, и ему нечем чувствовать боль. Впрочем, думать ему тоже нечем. Боль красиво полыхала пурпурными переливами и пахла вишневой карамелью. Вновь появился страх, что он навечно заперт в закутках когда-то своего, а с недавних пор чужого мозга. И ни опытный хирург, ни грамотный психоаналитик не смогут добить ошметки его растерзанной души. И жить ему здесь предстоит столь же долго, сколь долго удача не покинет принца Дкежрака и он не отдаст концы в каком-нибудь неравном поединке. Заболела голова. Боль пульсировала где-то в затылке. Затылок? Виктор с ужасом почувствовал, как из-под свода его черепа с хрустом вырос позвоночный столб и эффектно распустился лепестками ребер.

«Ну, господин Муди, когда-нибудь я доберусь до вашей лживой глотки», – подумал Виктор, чувствуя, как глазные яблоки в только что возникших глазницах наполняются стекловидным телом и как в них кристаллизуется хрусталик. Как вхолостую хлопает сердце в пустой грудной клетке.

– Где светящийся добром шар и свидание с родственниками?! – в бешенстве выкрикнул Виктор. При этом его алый, еще не обросший кожей язык только размазал кровь по новеньким белым зубам, не издав ни звука. Голосовых связок и легких, чтобы создать поток воздуха, у Виктора еще не было. Но они быстро появились… радостно вибрируя новорожденными тканями.

Оранжевые равносторонние треугольники перед глазами начали складываться в калейдоскопически правильные орнаменты. Появилось ощущение постороннего присутствия. Словно большой и мохнатый зверь натужно дышал в спину. Красные кляксы страха разбили треугольники в мелкое зеркальное крошево.

«Сейчас всё закончится, – с облегчением решил Виктор. – Интересно, как это произойдет? Наверное, просто выключусь, и наступит благостное бессмысленное ничто».

– Не наглей, приятель! – гаркнул совсем рядом чей-то веселый голос.

Виктор вздрогнул всеми косточками и бешено завращал свежеприобретенными глазами. Вокруг по-прежнему царила маловразумительная пестрая сумятица.

– Не по тому обряду его, видите ли, воскрешают, – продолжал возмущаться невидимый собеседник. – А тебе, как инопланетнику, перевоплощение на Эстее вообще не положено. А положено быть призраком. Белесым и противным, как поганый гриб, в темном сыром подвале.

– Кто ты? – Вопрос Виктора изрыгнулся в пространство грозным багровым облаком.

– Меня зовут Хадаг, – лазоревый меч разрубил Витино облако на множество розовых лоскутков. – Ты всегда знал мое имя, но я попросил тебя забыть его на время, и ты выполнил мою просьбу. Спасибо тебе. Ты всегда был верным слугой. Прости за то, что лишил тебя памяти, но поступить иначе было нельзя. Тебя могли разоблачить. Однако и управлять тобой стало совсем не просто. Слуга, забывший хозяина, не станет выполнять его приказы. Поэтому я не буду воскрешать твою старую личность. Груда вековых воспоминаний погубит Виктора Блинова. Я не хочу этого. Ты мне симпатичен. Мой слуга, то есть тот, кем ты был до своего последнего задания, родится в другом теле, а тебе я просто объясню кое-что из той жизни, которую ты помнишь.

Шквал ярких картинок обрушился на Виктора. Его новое сердце даже замерло на мгновение, настолько неожиданным и хаотичным был поток воспоминаний. Через некоторое врем вспышки потускнели и ощущения стали более четкими и понятными.

Поздним вечером Виктор возвращался домой от очередной дамы сердца. Вполне обыденное свидание почему-то оставило в его душе тягостный осадок, и дождливая ветреная погода лишь усугубляла паскудное настроение. Мелкая шрапнель холодных брызг била в лицо, а порывы ветра гасили спички. Витя потратил почти весь коробок, пытаясь прикурить быстро намокающую под дождем сигарету. Когда осталась последняя спичка, он решил не рисковать и зашел в ближайший подъезд. Лучше бы он этого не делал.

Четыре бугая с бритыми затылками, в дешевых китайских кожанках сгрудились в углу у лифта. Оттуда доносились чьи-то всхлипы. Витя видел только спины ублюдков, но сразу понял, что на этот раз курение может весьма сильно повредить его здоровью. Один из уродов оглянулся, сморщил свое маленькое поросячье личико и хрипло приказал:

– Брысь отсюда!

Причин не последовать совету не было никаких. Виктор никогда не считал себя героем. К тому же в те времена он еще не стал обладателем рельефной мускулатуры и не умел без труда калечить и отправлять на тот свет всякую погань. Виктор был классическим «ботаником» и не собирался искушать судьбу. Он повернулся к двери, чтобы вернуться в промозглую сырую мглу и навсегда стереть из памяти неприятное мгновение.

– Блин, помоги! – пискнул у него за спиной знакомый голос. И он оглянулся!

– Мочи его, – деловито прохрипел широкоплечий бугай, и что-то горячее вонзилось Вите между ребер. Лезвие прошло в двух сантиметрах от сердца. Виктор выронил из рук спичечный коробок и неприкуренную сигарету. Пару секунд он постоял, качаясь на ослабевших ногах, и грузно осел на пол. За ним с пытливым любопытством наблюдали четыре пары глаз. Элька воспользовалась тем, что мерзавцы отвлеклись, и, вывернувшись из чьей-то руки, бросилась звонить в квартиры. Никто не открывал. Люди пугались ее воплей и призывов о помощи. Ублюдки, собравшиеся было дать деру, переглянулись и решили продолжить свою кровавую вечерю. Виктор уже терял сознание, когда услышал, как в одной из квартир заскрежетал замок. В подъезд вывалился полуголый кавказец с молотком в волосатой руке. Банду как ветром сдуло. Грузин, которого, как потом выяснилось, звали Нугзар, затащил Виктора в квартиру, вызвал «Скорую» и, с трудом подбирая русские слова, утешил Эльку. Виктор навсегда запомнил своего спасителя, хотя и не сумел отблагодарить его. Ни он сам, ни Элеонора не смогли впоследствии отыскать не то что эту квартиру, но даже тот дом и ту улицу.

– Это была твоя подстава, Хадаг? – мрачно поинтересовался Виктор.

– Вах, какой умный вещь сказал. Да-а. Должен же я был свести тебя с объектом? Учились вместе, а знать друг друга не хотели.

– Почему я тебя не вижу?

– Морду набить хочешь?

– Нет. Взглянуть на тебя, бесстыжего!

… Элька навещала его в больнице. Задорно улыбаясь, она упрямо возвращала его к жизни и сама пыталась занять в этой жизни как можно больше места. Ей сильно досталось в той потасовке. Виктор помнил, что очень долго половину ее лица скрывала марлевая нашлепка, а рука держалась на перевязи. Несмотря на это, девушка не давала ему унывать, заражая своим неугасающим оптимизмом. Наверное, тогда он впервые по-настояшему влюбился, но так и не нашел в себе сил признаться в чувстве даже самому себе. С Элькой многое было впервые. Впервые в жизни у него появился настоящий друг, и он очень боялся испортить банальным сексом неведомое доселе ощущение.

– Ты очень точно выполнил мою директиву, – съехидничал Хадаг.

– Убью гада, – перебил Витя.

– Не получится. Во-первых, я бессмертный, а во-вторых, и так скоро помру.

«Газель» с непотушенными фарами и открытой дверцей одиноко приткнулась на обочине пустынной дороги. Опять шел дождь. На этот раз совсем не злой. Просто нудный и тоскливый. Интересно, когда в Питере не бывает дождя? Весной он обнадеживающий и возрождающий к жизни. Летом – веселый, смеющийся солнечными бликами и очищающий город от пыли. Зимой дождь бывает просто мерзким. Осенью – сырым и безысходным, словно погружающим город обратно в те болота, из которых Великий Петр его некогда поднял. Виктор ненавидел зимний дождь и обожал все остальные. Сухие тротуары вызывали в нем смутное чувство тревоги, а звук монотонной капели за окном дарил безмятежное спокойствие. Сейчас он стоял на обочине в свете автомобильных фар и с удивлением взирал на двух гридеров в боевых доспехах. Никогда раньше ему не приходилось видеть инопланетян.

– Так ты отправил нас в космос, – утвердительно буркнул Виктор. Ответа не последовало. Только мельтешение образов ускорилось.

Рыжая девчонка, которую Виктор только что ударил в живот, бьется в снегу и верещит: «Спаси ЕЁ, спаси ЕЁ, слышишь, спаси…» Дуло автомата направлено Виктору в грудь. Он очень четко видит подрагивающее жерло ствола и довольную ухмылку на лице стрелка… Огромная крыса прыгает на спину… Странные человекообразные существа в вонючих лохмотьях волокут его к эшафоту… Мрачная улыбка Орлана…

– Свинота! – выругался Виктор. – Кто ты такой, чтобы устраивать такие мерзкие подлянки? Что я тебе сделал? Зачем всё это?

– Тот, кем ты был раньше, знал зачем. Затем, чтобы спасти миллиарды жизней и сотни миров. Не здесь и не сейчас. В будущем. Хочешь статистику? Пожалуйста! Миллион маленьких девочек не будет рыдать над остывающими телами родителей, скуля, словно побитые щенки. Три миллиона разумных не бросятся на колючую проволоку и не сгорят в электрических разрядах. Тысячи межзвездных лайнеров с миллионами пассажиров благополучно доберутся до места назначения. За ними не будут охотиться фрегаты-невидимки. Сотни миллионов матерей не станут безнадежно ждать возвращения солдат, которым не суждено вернуться. Я не утверждаю, что войн и смертей больше не будет. Просто их станет меньше. Теперь есть шанс предотвратить всеобщую галактическую бойню, и этот шанс находится в руках существа, которое ты называешь Элеонорой.

Виктору показалось, что он начал различать Хадага. Какая-то золотистая пушинка, прошитая сиреневыми трешинками, с подозрительной назойливостью пульсировала прямо перед Витиным носом.

– Ты справился со своей задачей. Прости, я использовал тебя. В некотором роде без твоего ведома. Я знал, что в трудных ситуациях человеческая мораль заставляет людей поступать строго определенным образом. Зачастую во вред себе.

– Послушай, Пушок, я, кажется, уже умер, – с легким раздражением напомнил Виктор. – А значит, не обязан выслушивать лепет каждого придурка. Ты заговариваешься и несешь полную чушь.

– Вообще-то, я пришел сказать тебе спасибо, – обиделся Хадаг. – Ты был великолепен. Не позволив Жаку умереть, ты избавил все разумные расы от самого ужасающего в истории чудовища, в которого постепенно превращалась Элеонора.

– Я всё понял! Это сумасшедший дом! То спасительница, то чудовище… Доктора в шестую палату! – Виктор картинно заломил руки, покрытые новенькой шелковистой кожей.

– Не кривляйся. Ты спас Элеонору и достоин хорошей награды.

– Не напоминай мне об этой стерве. Она, не задумываясь, нажала на кнопку и стерла меня из моих же мозгов. А насчет награды, то есть сундуков с золотом и сотен соблазнительных наложниц, пожалуйста, поподробней.

За время разговора формирование тела Виктора завершилось окончательно. Оно было гораздо лучше первоначального оригинала, и стоило задуматься над тем, чем бы украсить столь блистательную наготу. Виктор не очень уютно чувствовал себя голышом, даже точно зная, что никому здесь не интересно его разглядывать. «Хоть бы галстук где-нибудь раздобыть», – с тоской подумал он.

– У меня три подарка, – щедро сообщил Хадаг. – Но выбрать ты можешь только один.

– Ну и какой же первый? – не скрывая любопытства, спросил Виктор.

– Полная, окончательная, бесповоротная смерть. Твое сознание исчезнет навсегда.

– Это по-королевски, – Виктор по достоинству оценил предложение. – А то мне уже начинает казаться, что смерть – это одно из самых хлопотных занятий на свете. Я подумаю. Продолжай.

– Всемогущество, – просто сказал Хадаг.

Виктор почему-то сразу вспомнил своего любимого писателя-фантаста, который во многих книгах грезил о всемогуществе. Виктора всегда очень веселили эти эпизоды, и вот тебе, пожалуйста, сподобился сей сомнительной чести.

– Всемогущество во вселенском масштабе? – сразу же уточнил начитанный Виктор.

– У тебя кишка тонка даже на одну галактику. Для начала повозишься с планетой. Малонаселенной. А там, глядишь, твои бескорыстные адепты понесут твое божественное имя в широкие космические массы и…

– Будут вешать оппонентов, жечь еретиков, – продолжил Виктор.

– Всемогущество даю! – возмутился Хадаг. – Полный контроль над всем. Муравей не пукнет без твоего письменного разрешения.

– Скука, – махнул рукой Виктор. – Третий вариант должен быть самым привлекательным. Излагай.

– Третий вариант самый страшный. Ты можешь остаться человеком. Навсегда. И не будет тебе исхода.

Скука. Уныние. Когда глумливая тоска холодной лягушкой ложится на душу, невольно начинаешь ждать наступления утра, хотя многозвездная ночь еще не успела толком распахнуть свои широкие крылья. Странно это… Ведь абсолютно точно знаешь, что новый восход ничего не изменит в твоей жизни, а всё равно смотришь в окно и ждешь, когда черные ветви обнажившегося на зиму дерева порозовеют в лучах новорожденного дня, и по ним со злобными криками запрыгают серые некрасивые птицы. И ты будешь смотреть на лазоревые лоскутки неба, застенчиво улыбающегося тебе из пушистого меха облаков, и не сможешь понять, почему же так хорошо на сердце. Ведь ничего не случилось, просто закончилась ночь…

Бустел погладил пальцем выпуклые кнопки зажатого в руке телефона. Милая безделушка была дорога ему тем, что работала только на его родной планете. Сейчас приборчик беспомощно помаргивал красным глазком, не в силах обнаружить совместимую с ним сеть.

– Потерпи еще немного, дружище. Недолго нам осталось скитаться, – прошептал Бустел и бережно спрятал телефон в накладной карман капитанского мундира. «Вот завершу миссию и в отставку», – с плохо понятной даже самому себе радостью подумал капитан. В прежние времена мысль об отставке вызывала у него зубовный скрежет, а сейчас он почти мечтал о ней. Оказывается, стареют не только звездолеты.

Времени до удара по Эстее осталось совсем немного. Уже пора поднимать авральную команду. Глупое мероприятие, выдуманное недалекими штабистами. Спрашивается, чем могут помочь ему космодесантники в ключевой момент атаки? Отбить внезапный абордаж? Но, чтобы устроить абордаж, коварный враг должен суметь перехватить «Злую Звезду», а это невозможно в принципе. Но инструкция требовала учесть возможность рукопашной свалки на атакующем крейсере-дыроносце, и капитан, проклиная свою пунктуальность и исполнительность, связался с архипрапорщиком Колин, командиром космодесантников на звездолете. Как и все остальные члены экипажа, она пребывала в состоянии холодного анабиоза и не сразу ответила на вызов. На ее снежно-белом лице медленно начали проявляться оттенки, свойственные живым существам. Заалели шеки, согретые лучами обогревателей. Вздрогнули ресницы. Бустел вывел трансляцию воскрешения на главный экран. Через минуту он будет не один. Под действием животворящего тепла квадратная нижняя челюсть Колин чуть опустилась. Обнажился ровный ряд передних зубов, ограниченный справа и слева парой ядовитых клыков. Широкие плоские ноздри затрепетали, и из глотки послышался то ли рык, то ли хрип, то ли храп.

«Красавица», – подумал Бустел, мысленно поглаживая клочья волос на ее затылке и так же мысленно покусывая соблазнительно оттопыренные ушки.

«После атаки сделаю ей предложение, – решил капитан. – Перед отставкой полагается жениться. Почему бы не на ней?»

– Внимаю приказам, капитан, – томно промолвила Колин, жмуря от яркого света глазки, глубоко погруженные в черепную коробку.

– Мы атакуем планету, – Бустел постарался, чтобы в его голосе громыхнуло железо. Колин удивленно повела мохнатой бровью. Вся ее жизнь прошла на войне и в атаках на планеты. К чему столь грозный тон?

– Обеспечьте безопасность звездолета, согласно инструкции, – приказал Бустел и торопливо отключил связь, не желая выслушивать едкие комментарии архипрапорщика.

– Приказ понятен! – рявкнула Колин в погасший монитор. – Бездонная Вселенная никогда не сможет вместить всю глупость, порожденную разумом, – добавила она и не по уставу оскалилась. Ее розовый, раздвоенный на конце язычок затрепетал между рядами белых зубов. На клыках блеснула ядовитая позолота. Колин резким движением откинула крышку саркофага. Она даже не посмотрела на экран, чтобы узнать, сколько времени проспала на этот раз. Какая разница, если оплата идет только за бодрствование? Кому какое дело, что чувствует архипрапорщик Колин, когда, вернувшись домой на положенную побывку, находит своих правнуков в приютах для престарелых.

Колин нажала кнопку общего подъема и торопливо скрылась в душевой кабинке. Нужно успеть смыть с себя ошметки вонючего физиологического раствора прежде, чем очнутся от сна ее бравые вояки. Для них это будет совсем непросто. Если саму Колин время от времени будит похотливый Бустел, то этим парням приходится по-честному дрыхнуть от звонка до звонка.

Когда через десять минут архипрапорщик, облаченная в боевые латы, сверкающие переливами силовых полей, вернулась в кубрик, здесь уже и следа не было от мертвенно-сонной тишины последних лет. Все саркофаги стояли распахнутыми. Одинаково мускулистые, но весьма разноцветные фигуры копошились в проходах. Кто-то судорожными движениями пытался очистить глаза от липкого раствора. Кто-то корчился на полу, вытряхивая всё тот же раствор из легких и желудка. Долгий сон превратил неустрашимых воинов в кисель. Лишь самые стойкие шлепали босыми ногами в направлении душевых кабин. «Надо почаще давать встряску этому болоту», – решила Колин.

– Шевелите задницами, самцы бесхвостые! – зычно крикнула она. Ее голос усилился специальными динамиками, встроенными в броню. Шебаршение в переходах стало более активным.

– А тем, кого я через пять минут не увижу на второй палубе, – прорычала Колин, – лично покажу, что значит быть настоящим самцом!

Она звонко стукнула себя кулаком в бронированный пах. В переходах и душевых началась паника. Солдаты хорошо помнили значение этого жеста.

– Госпожа архипрапорщик, – рядом с Колин, словно из-под земли, вырос закованный в сверхтяжелую броню сержант Димитриус. – У нас есть пять минут до построения, – сказал он, и его ярко-красные вывернутые наружу губы растянулись в хитрой улыбке. – Пойдемте приляжем.

– Соблюдайте субординацию, сержант, – Колин повернулась к трапу, ведущему на вторую палубу.

– Госпожа архипрапорщик, – печально запыхтел Димитриус.

– Знаю. У всех чешется, – казалось, Колин сжалилась. Она даже взглянула на сержанта своими крошечными глазками, похороненными на дне глубоких глазниц-воронок. – Но вначале мы выполним приказ. А если кто-нибудь из солдат вашего отделения получит травму до начала боя, как это случилось в прошлый раз, то я вас кастрирую и таким образом освобожу большую часть вашего мозгового ресурса для полезных дел.

Сержант Димитриус закашлялся. Резко и сильно, почти до рвоты. Как старый простуженный пес. Своим кашлем он как будто хотел заглушить обещание Колин, которое она обязательно выполнит, если что-то пойдет не так.

– Вам нездоровится, сержант? – участливо поинтересовалась Колин.

– Ерунда, – отмахнулся Димитриус. – Проклятый раствор. Пойду прополощу горло.

– Не опаздывайте на построение, – Колин надела шлем, щелкнула фиксаторами на шее и, четко чеканя шаг, поднялась на вторую палубу.

Отделения сержантов Стрека и Гомыча уже частично выстроились вдоль стен, но ни одного солдата Димитриуса еще не было. «Будет наказан», – решила Колин и подошла к сержанту Стреку. Тот вытянулся и бодро отрапортовал:

– Второе отделение невидимок по вашему приказу построено.

Колин немного удивилась и быстро пересчитала солдат. Двадцать восемь, а должно быть тридцать один.

– Это все?

– Три воина нашли смерть в анабиозных камерах, – доложил Стрек. – Обычное дело для насекомых.

– Да, – Колин сочувственно покачала головой. – Обычное дело.

Она внимательно осмотрела Стрека с ног до головы. Невидимки не признавали одежды и выставляли напоказ все свои анатомические детали. Сложенные как обычные гуманоиды, в самых общих чертах они ничем не отличались от розовых млекопитающих типа Димитриуса или, теплокровных пресмыкающихся, таких, как сама Колин.

Однако при более подробном рассмотрении различия становились значительными и даже пугающими. Два многогранных фасеточных глаза большими полушариями охватывали верхнюю часть головы и позволяли невидимке контролировать всю окружающую обстановку, не двигая короткой тонкой шеей. Уголки широкого беззубого рта всегда были печально опущены, и только, когда Стрек говорил, в глубине ротового отверстия виднелись многочисленные очень подвижные жвала. Руки выглядели вполне обычно, если не считать дополнительного сустава и способности легко изгибаться во всех направлениях. На каждой ладошке умещалось по десятку подвижных пальцев, покрытых темными пятнами присосок и жесткими ворсинками микроскопических зацепок. Хватка у этих существ была железной. Нижние конечности невидимок мало отличались от верхних, но при нормальной ходьбе имели вполне привычный вид. Как и всем насекомым, невидимкам полагалась еще одна пара лап: два рудиментарных отростка болтались в районе сложных половых органов гермафродита. Из личного опыта Колин знала, что природа очень мудро расположила два этих пальчика именно таким образом. Вообще-то Колин весьма неплохо разбиралась в межрасовом сексе. Единственное, что она никогда не могла понять: по задумке какого злобного бога получается так, что самые разные создания могут не только вступать в половые контакты, но и иметь вполне жизнеспособное потомство.

Верные стукачи в свое время доложили Колин, что однажды сержант Димитриус под дулом луппера изнасиловал одного из солдат-невидимок. Это не было извращением, поскольку невидимки двуполы. Архипрапорщик тогда только посмеялась, так как знала, что у насекомых вполне свободные брачные обычаи. Однако история получила неприятное продолжение. У изнасилованного невидимки родился детеныш. Лицом и телом похожий на Димитриуса, по своему внутреннему устройству он не отличался от насекомого. Разъяренный сержант прикончил отпрыска. После чего между отделением тяжелых пехотинцев и отделением невидимок вспыхнула кровопролитная война. Враждующие стороны тщательно скрывали потери, объясняя их несчастными случаями, неисправностью оружия и анабиозных камер.

Во время прошлой побудки, рядом с реакторным отсеком, произошло настоящее побоище. И хотя у невидимок имелось только холодное оружие, они пользовались им столь виртуозно и атаковали столь стремительно, что успели расчленить четыре бронированных скафандра, прежде чем люди Димитриуса открыли огонь на поражение.

– Сержант Стрек, хочу предупредить вас, – холодно заявила Колин, – если в вашем подразделении снова будут небоевые потери, я отдам вас под трибунал.

– Это ваш долг, госпожа архипрапорщик, – сержант покорно склонил голову.

– Займите позиции вокруг «логова», – приказала Колин. – Действуйте согласно боевому расписанию.

«Логовом» на крейсере называли установку, где в ожидании своего часа покоились зародыши черных дыр.

– Вас понял, – Стрек снова кивнул и тихо присвистнул. Все его подчиненные мгновенно исчезли. Колин улыбнулась и включила радары, встроенные в шлем скафандра. Рентгеновский диапазон – ничего. Ультрафиолет – ничего. Нейтринный сектор, ультразвук. Везде пусто. Превосходно! Их нет ни в одном диапазоне, и только датчик изменения объема может обнаружить невидимку, но произойдет это слишком поздно. Насекомые успевают убить врага раньше, чем срабатывает датчик.

Колин бросила взгляд в тот конец палубы, где строились пехотинцы. В строю зияли прорехи. Димитриус напрашивается на неприятности. Колин отвернулась от впавших в немилость пехотинцев и направилась к отделению сержанта Гомыча.

Прекрасные солдаты, с ними у нее никогда не возникало никаких проблем. Быстрые поджарые воины в легких скафандрах с легким вооружением, которое не грозит серьезными разрушениями хрупким конструкциям звездолета. За плечами каждого бойца плотно притянут к спине ранец со сложнейшим кибернетическим устройством, подключенным к мозгу специальным шлейфом. Именно это приспособление делает солдат Гомыча идеальными. Электроника объединяет их в единую боевую машину с общим управлением. Этакий многоголовый многорукий монстр, всезнающий и дьявольски хитрый, стремительный и меткий. Окрыленный приказом, он способен творить чудеса. Колин просто обожала солдат Гомыча, как душой, так и телом.

– Предвкушаю ваши распоряжения, госпожа Колин, – сержант Гомыч встал на одно колено. Кодекс вежливости этой птичьей расы всегда приводил архипрапорщика в восторг.

– Как обычно, вы будете патрулировать коридоры. – Ее губы растянулись в довольной улыбке сытого людоеда, когда мимо нее в едином порыве прошелестели три десятка безгранично послушных и безрассудно преданных солдат. Они мгновенно растворились в узких коридорах корабля, а Колин с тяжелым сердцем, концентрируя в душе злые мысли, направилась к нестройному ряду тяжелых пехотинцев. Шеренгу по-прежнему уродовали неуставные пустоты.

– Вас двадцать, а должно быть двадцать четыре! – прорычала Колин, упираясь лицевым шитком своего скафандра в шлем Димитриуса.

– Четверо не проснулись, госпожа архипрапорщик, – насупившись, ответил сержант. Его голос звучал твердо и уверенно. Похоже, он смирился с грядущим наказанием и собирался выдержать его с честью. Или готовил бунт…

– Анабиозные камеры чертовски ненадежны, – посетовал Димитриус.

– Вы помните мое обещание? – грозно спросила Колин. Она решила смягчить свой ультиматум. В конце концов, ее контракт скоро заканчивается, а при подписании следующего она постарается избавиться от этого тяжеловеса с муравьиными мозгами.

– Такое не забывается, – вздохнул сержант.

– Еще один «случайный» покойник, и вам не поможет самый лучший гридерский врач. – Ультиматум с такой формулировкой практически ничего не значил и не подразумевал никакого конкретного наказания.

– Так точно! – весело рявкнул Димитриус.

– Ваше отделение занимает свои обычные позиции, – Колин неопределенно махнула рукой. – Еще раз напоминаю, стрельба из тяжелого вооружения на звездолете запрещена. Мощность выстрелов установите на десять процентов от номинальной.

Строй с готовностью громыхнул подошвами. Не удостоив тяжелую пехоту даже взглядом, Колин отправилась на свой пост, откуда она имела возможность контролировать весь звездолет и командовать всеми подчиненными. В бою командир не обязан рисковать собственной шкурой, шныряя по передовой. Она вполне может укрыть свой бесценный мозг в надежном убежище, обшитом толстыми плитами из гравитронного сплава, и между глотками освежающего напитка отдавать мудрые распоряжения доблестным воинам.

«Гедабас» умирал. Он распадался даже не на атомы, а на какие-то совсем уж крохотные частицы, для которых в науке и названия-то нет. Элеонора уже телепортировала на преследуемый крейсер свое никчемное бесчувственное тело. Не то чтобы она так уж сильно его ценила. Просто старое, не очень нужное туловище оказалось очень удобным предметом для уточнения траектории гиперперехода. По проторенной дорожке отправился и Жак, едва успевший облачиться в легкий скафандр. Будет очень хорошо, если он поведет себя тихо и не попадется никому на глаза, пока она разберется с центральным компьютером вражеского звездолета.

Сама Элька покинула гибнущий «Гедабас» последней, как и полагается уважающему себя капитану. После этого корабль, бывший некогда гордостью рода Скабедов, просуществовал всего три микросекунды субъективного времени. Обломки звездолета, похожие на клочья предутреннего тумана, быстро потеряли скорость, вошли в эйнштейновское пространство и ярко полыхнули сверхмощной вспышкой гамма-излучения.

Элеонора между тем плавно слила свое сознание в постоянную память одной из анабиозных камер крейсера. Места для информации было много, и она чувствовала себя вполне вольготно. Немного освоившись в новой обстановке, она подключилась к ближайшему процессору. Ближайшим оказался процессор, управляющий температурой воды в душе. Его мощности вполне хватило, чтобы собрать информацию обо всех системах звездолета. Никаких сюрпризов не предвиделось. Корпус, как и ожидалось, плотно нашпигован датчиками и исполнительными механизмами. Мышь не проскочит. Десятикратное дублирование всех процессов по низкому уровню. Однако центральный процессор всего один. Еще бы! Ручная работа, можно сказать. Штучный товар. Шестнадцать макрочипов, работающих в поле сжатого времени, плюс четыре белковых мозга, плюс имперская система защиты данных «Скарабей». Слишком круто, даже для крейсера.

Элеонора быстренько сотворила крошечный программный пакет и забросила его в переплетение шин и полупроводников. Сигнал, шустрый, как перепуганный таракан, помчался к пульсирующему цифровой энергией солнцу в ядре вычислительной системы. Постоянно меняющий частоту, код и направление, абсолютно безвредный и незаметный пакет должен отыскать дырочку в монолите защитных блоков. Когда цель стала осязаемой и Элька приготовилась нанести смертельный удар по ядру, вокруг макрочипов выросла огненная стена защиты. Горячая и непроницаемая. В следующее мгновение пакет-разведчик был поглощен и обезврежен зубастым антивирусом. Молниеносным выпадом Элька порвала монстра в клочья, но его место сразу же заняли еще две твари, несравненно более мощные и осторожные. Они быстро вычислили Элькино местоположение и протянули к ней свои гибкие виртуальные щупальца. Элеонора остановила время и задумалась. У нее осталось слишком мало шансов вырваться. Антивирусы отрезали ее от всех систем. В пределах досягаемости остался только один процессор управления шлюзом и четыре живых мозга, встроенных в структуру ядра.

Шлюз Элеонору не заинтересовал, а вот мозги… Она подключилась к комплексу видеонаблюдения и изучила местоположение лучших во Вселенной вычислительных машин, созданных самой природой. Как Элеонора и предполагала, мозги из черепов никто не выковыривал. Зачем разрушать организм, который лучше любого искусственного устройства обеспечит жизнедеятельность нервных клеток? Четыре человека полулежали в удобных анатомических креслах. Двое мужчин и две женщины. Их наготу прикрывали пучки проводов, уходящих под кожу. Из висков витыми бараньими рогами торчали коммуникационные разъемы, мигающие разноцветными индикаторами. Пах прикрывали мягкие бугры секс-имитаторов, а на глазах громоздились излучатели реального стереовидения. Словно тяжелобольных, этих людей кормили внутривенно. Через толстую трубку, загнанную глубоко в горло, их желудки накачивали инертной пастой, дабы избежать атрофии пищеварительной системы и связанных с этим болезней.

«Ребята нашли себе отличную работу», – умилилась Элька. Работенка действительно не бей лежачего. Общеизвестно, что личность и память практически любого разумного существа занимают не более десяти процентов мощности мозга. Компьютер крейсера забирал себе неиспользуемые девяносто, а для оставшейся под контролем человека части создавал виртуальную реальность, неотличимую от настоящей. Каждый из этих людей жил в своем личном мире, где он был тем, кем хотел бы быть. Обычно на работу живым элементом в вычислительной системе соглашались лишь патологические лентяи и неудачники. Никто из них не возвращался к нормальной жизни после истечения контрактов. Настоящая жизнь казалась им слишком пресной и, если они не находили подобную работу, то обычно убивали себя или умирали от передозировки наркотиков.

Грубо ломая электронную защиту, Элька влезла одновременно подо все черепные коробки живых микросхем.

Мрачный серый город. Высокие угловатые башни копьями вонзаются в низкие багровые облака. Моросит противный дождик. Толпы людей понуро бредут по узким рулочкам к просторной плошади, где над залитой кровью брусчаткой возвышаются эшафоты и пирамиды обезображенных тел. Мужчины и женщины покорно поднимаются по ступенькам к местам казни. Их ждут уставшие, вспотевшие от тяжелой работы палачи. Мастера заплечных дел трудятся день и ночь, не покладая рук и предлагая несчастным жертвам огромный выбор самых разнообразных способов смерти. На эшафоте у крепостной стены два мускулистых подонка сажают людей на кол и через минуту сдергивают, чтобы сбросить конвульсирующее, вопящее от боли мясо в кучу мертвых тел. Сотней шагов правее хохочущий недоумок вспарывает животы и выпускает кишки. Рядом обреченным людям просто раскалывают головы огромным молотком. Кости лопаются с хрустом яичной скорлупы.

От увиденного Эльку скручивает жестокий спазм. Она несколько минут корчится на мостовой, опорожняя свой виртуальный желудок. Мир, представший перед ней, конечно же, полностью фальшивый, и при его создании не пострадал ни один человек, если не считать самого создателя. Элеонора поискала глазами властелина этого кошмара. Она думала, что он, подобно дьявольскому демону, незримо парит над эшафотами, впитывая боль и страх своих несуществующих жертв. А может, он затесался среди палачей и кайфует, лично выдергивая конечности из суставов и ломая шейные позвонки. Но нет, хозяин жуткой псевдореальности стоял в очереди к хитроумной установке для отрубания голов! И на виселице вздергивали тоже его. Еще он метался в клетке, заживо пожираемый крысами. И вообще, он был каждым умирающим и ожидающим смерти в этом странном городе. Его голову рубили топоры палачей, в его глотку заливали жидкий свинец, и это он агонизировал в лужах крови.

– Ни хрена себе! – потрясенно прошептала Элеонора и тихо покинула пахнущий парной говядиной мир. Мозг существа, создавшего эту жуть, непригоден к использованию даже в качестве минутного пристанища.

Следующая личная вселенная сразу же очаровала ее нежной зеленью палисадников и глубокой лазурью безоблачного неба. Кожу овевал прохладный ветерок, пропитанный терпкими ароматами трав и цветов. «Этот мир создала женщина», – подумала Элька и сразу же проверила свое предположение. Догадка оказалась ошибочной. Пожилой мужчина со строгим азиатским лицом сидел на веранде аккуратного, почти игрушечного, домика. Он приветливо помахал ей дымящейся трубкой и жестом предложил разделить с ним уют и покой райского уголка. Вся его поза излучала безмятежность и умиротворение. Примостившийся у ног старика кот жмурился и шевелил усами. Он тоже звал Эльку в гости. Она печально покачала головой. Этот мир она не сможет разрушить никогда, но и остаться здесь не в ее власти.

Следующая реальность обрадовала ее гораздо больше. Вот оно будущее кратковременное убежище! Стадион, залитый светом софитов. Трибуны забиты визжащей от восторга публикой. В самом центре огромного футбольного поля, в перекрестии ослепительных лучей, лежит прекрасная обнаженная женщина. Ее пышущее здоровьем тело лоснится от пота и содрогается от ударов неземного наслаждения. Над красавицей нависает бесформенная пузырчатая масса, колышущаяся из стороны в сторону. Живой склизкий холм покрывают грибообразные отростки, часть из которых нежно обхватывает роскошный стан, а часть мерно подергивается, повергая женщину в бесконечный экстаз.

– Вечный оргазм, – с откровенной завистью констатировала Элька. – Некоторые везунчики находят время подумать о вечном, – вздохнула она и одним движением прекратила всё это безобразие. Ее сознание беспрепятственно перетекло в новое тело, благополучно миновав систему «Скарабей» и чуткие челюсти антивирусов.

Тошнота, слабость и мерзкий вкус на сухом, как песок, языке стали первыми ощущениями на новом месте. Секс-имитатор по инерции продолжал бесноваться, нещадно терзая ее промежность, но прежде всего Элеонора сбросила очки, всё еще транслировавшие безумствующие трибуны. С отвращением она вытолкнула изо рта трубку для принудительного кормления и начала срывать с себя провода. Она пучками наматывала их на руку и решительно дергала, не обращая внимания на боль. По бледной дряблой коже потекли яркие ручейки крови.

Предвкушая еще большую боль, Элеонора обеими руками вцепилась в «рога», соединяющие голову с центральным компьютером. Каждый «рог» она с силой провернула против часовой стрелки. Тысячи микроконтактов, звонко клацнув, разъединились. По щекам заструилась токопроводящая жидкость. Запищали сигналы тревоги. Под потолком ожили видеокамеры. Они вперились в принявшую новое обличье Эльку мертвыми линзами объективов.

Элеонора с отвращением отшвырнула подальше извивающуюся змею секс-имитатора. Теперь она полностью свободна. Босые пятки опустились на металлический пол. Новое тело оказалось худощавым и поджарым. На первый взгляд оно выглядело привлекательнее, чем привычное земное, но было крайне слабым и изможденным. Для демиурга это не имело никакого значения. Если понадобится, она заставит маршировать даже полуразложившийся труп.

Испачканная кровью кожа быстро покрылась тонкими, как слюда, чешуйками силовых полей. В глазах заполыхали языки концентрированной лучевой энергии. Стоит только захотеть, и сгустки вырвутся наружу и устремятся по линии взгляда, испепеляя всё на своем пути. Аккуратно подстриженные ногти трансформировались в десятисантиметровые когти, способные, если понадобится, рубить броню и гравитронные сплавы. Словно для контраста, за спиной монстра затрепетали маленькие крылышки, переливающиеся всеми цветами радуги.

– Я похожа на Амура женского пола, – усмехнулась Элька, взмывая к потолку. – Вооружена до зубов и сверкаю голой задницей.

Она сделала резкий выдох, изрыгнув из глотки облако квантующегося газа, который немедленно прожег в стене безобразную черную дыру.

– Всё идет не так уж и плохо, – решила Элеонора, изящно пролетая между серебристыми сгустками кванто-газа. Она точно знала, что делать, и строго по прямой направилась к капитанскому мостику. Во Вселенной теперь не найдется преграды, которая могла бы ее остановить.

Едва Жак засунул голову в шлем скафандра, как почувствовал во рту характерный металлический привкус, который всегда появляется при дальней телепортации. Телепорт сработал очень плохо. Боль распадающейся на субатомы плоти пронзила тело. Жак успел во всех подробностях разглядеть свой собственный скелет, перед тем как сознание отключилось. Прошло несколько томительных мгновений небытия, прежде чем он ощутил опору под ногами и застыл на месте, ожидая, когда рассеется пурпурный туман, застлавший глаза. Головокружение и ломота в суставах возникают обычно при использовании древних и не вполне исправных установок гиперперехода. Боль долго не уходила. Зрение возвращалось постепенно. Серая муть медленно превратилась в длинный изогнутый коридор. Слева – приятная мирная пустота и гармоничное царство параллельных линий, а вот в десяти шагах справа техногенную красоту портит широкоплечий болван в скафандре высокой защиты.

Ну и дисциплина, посетовал бывший король. Ты уже две минуты должен палить из всех стволов и кричать: «Стой, кто идет?!», а ты даже лучемет от бедра не отцепил. «Встречу местного командира, набью ему морду», – решил Жак. Как старого вояку его всегда раздражала плохо пригнанная амуниция. Между двумя бронепластинами на груди космодесантника зияла такая щель, что в нее можно было забить гвоздь. «Если приставить ствол «эстриха» прямо к этой дыре, – размышлял Жак, – то мощности должно хватить, чтобы зажарить этого недоумка в скафандре, как цыпленка в фольге». Громила стоял неподвижно, будто заснул или всерьез задумался. «Может, перепутал меня с кем-нибудь из обслуживающего персонала», – понадеялся Жак.

– Носом в пол. Руки на загривок. Пятки к заднице, – добродушно пророкотал космодесантник, – а не то я вколочу твои зубы в потолок.

Жак молниеносно переместился к противнику, приставил лучемет к щели в броне и нажал на курок. Отсвет раскаленного луча опалил ему лицо и обжег руку. Дистанция для стрельбы была слишком маленькой. Непрерывная очередь длилась десять секунд. Пятнадцать. «Эстрих» предостерегающе запищал: батарея на пределе. Жак отпустил курок, предвкушая, как громила рухнет к его ногам, но тот лишь покачал головой.

– Это фальшивая дырка, сосунок, – радостно усмехнулся он. – Я ее специально нарисовал для таких придурков, как ты.

«Обманули, как юную неопытную девушку», – огорчился Жак, покорно принимая заслуженный удар железным кулаком в челюсть. Полученные еще в детстве навыки рукопашного боя позволили ему, резко отклонившись назад, избежать тяжелых увечий. Жак умело упал на спину и, проскользив несколько метров по гладкому полу, довольно натурально изобразил нокаут. Громила секунду постоял с вытянутой вперед рукой, потом принял боевую стойку и неподвижно застыл на месте. Жак, наблюдавший за ним из-под полуприкрытых век, решил, что космодесантник связывается с начальством.

Король был немного удручен тем дурацким положением, в котором оказался. И хотя его рука по-прежнему сжимала «эстрих», заряда в обойме оставалось максимумна три секунды непрерывной стрельбы. Для закованного в первоклассные латы солдата это безвреднее, чем комариный укус. Убежать? Коридор, конечно, изгибается, но незначительно. Пока Жак укроется за поворотом, даже самый плохой стрелок успеет поджарить ему пятки, подпалить волосы на макушке, сыграть в крестики-нолики на спине и только потом, не очень торопясь, прострелит коленную чашечку. Драться? Первое дело в драке – сбить противника с ног. Жак едва не порвал глазную мышцу, но исхитрился взглянуть на ботинки врага. Грави-подошвы! Враг может произвольно изменять силу тяжести у себя под ногами. При желании эта тварь увеличит свой вес до нескольких десятков тонн. Танком не сковырнешь.

В конце коридора послышались шаги. Шаркающей походкой, высекая искры из напольного покрытия, к первому космодесантнику подошел второй. Судя по отделке пластин и знакам различия, более высокий по званию. Не ниже сержанта. Некоторое время они совещались.

«В конце концов, какая разница, где прятаться? – обреченно рассудил Жак. – Посижу в местной кутузке, пока Элька сделает свое дело». На мгновение забыв о гордости, он мысленно позвал свою жену. Ответа не последовало. Она не разговаривала с ним с тех пор, как он оказался на крейсере.

Старший космодесантник склонился над Жаком, переступил с ноги на ногу, а затем поставил свою подошву на руку, сжимающую рукоять лучемета. Оглушающий хруст костей и ослепляющая боль заставили Жака выгнуться и заорать.

– Живой, – удовлетворенно пробубнил громила номер два и, схватив короля за раздробленную кисть, поволок его по коридору. Кровь хлестала на изодранный осколками костей рукав скафандра и оставляла алые разводы на полу. Роботы-уборщики не могли стерпеть подобный беспорядок. Выскочившие из служебных ниш механические существа, похожие на полусферы с рожками, заметались по коридору, с аппетитом всасывая солоноватую жидкость. Космодесантник волок Жака по длинным переходам и перетаскивал его с одного уровня на другой через шахты с пониженной гравитацией. Перед глазами Жака всё плыло, сердце отчаянно колотилось, захлебываясь от боли и недостатка крови.

– Госпожа архипрапорщик, мы захватили лазутчика.

Слова были произнесены в звуковом диапазоне, и Жак, услышав их, поднял голову и осмотрелся. Обычный весьма скромный командный пункт. Три больших монитора, кресло и пульт. В кресле вальяжно развалилась женщина в щегольских имперских латах последней модели. На плече лычки наемника и эмблема малоизвестной расы. В углу каморки тело еще одной женщины. Элька! Крик отчаяния едва не вырвался изо рта, но Жак сдержался и лишь тихо застонал, до скрипа стиснув зубы.

– Второй лазутчик за сегодня, – прокомментировала архипрапорщик очень приятным голосом. Приятным, как должен быть у хорошо настроенного речевого синтезатора. – Оставь его здесь, сержант Димитриус. Я хочу потолковать с пленником.

Космодесантник отпустил Жака, и тот мешком рухнул на пол.

– Выношу тебе благодарность, сержант, – Колин строго посмотрела на Димитриуса. – Потери есть?

– А с кем было воевать-то? – усмехнулся космодесантник, пихнув носком ботинка полуживого пленника.

– Хорошо. Я подумаю о том, чтобы снять с тебя все взыскания. Сможешь грешить заново. Ступай и служи.

– Умру за клан Скабедов! – ритуально провозгласил Димитриус и торопливо покинул командный пункт, пока Колин не сменила милость на гнев или не придумала какое-нибудь утомительное поручение.

– Умру за клан Скабедов, – тихо повторила Колин, – а еще совсем недавно было «Служу Конфедерации», а до этого «Предан Империи». Тяжела доля наемника. Уже сколько лет маемся, а разбогатеть не можем.

– Ты умрешь за клан Скабедов, – процедил пленник. Он, кривясь от боли, оторвался от пола и сел, опираясь на здоровую руку.

Колин удостоила его презрительным взглядом и, нахмурившись, развернула кресло к пульту. На экране высветилось насупленное лицо капитана Бустела.

– Схвачен лазутчик, – доложила архипрапоршик. – И найдено тело еще одного. Женщины. По-видимому, она погибла во время несанкционированного проникновения на корабль. Надеюсь, после допроса живого пленника выяснится, как им удалось попасть на звездолет.

– Не мешкайте. О результатах докладывайте незамедлительно, – Бустел нервно дернул головой и исчез с экрана. Закованные в броню пальцы Колин задумчиво забарабанили по подлокотнику.

Жак с трудом оторвал взгляд от мертвой Элеоноры. «Вот почему она не отвечает, – подумал он. – Хоть она и волшебница и почти богиня, а пройти по гиперпереходу не сумела». Чувство непоправимой беды сжало сердце когтистой лапой. Опустошающая растерянность и ощущение безвозвратной потери быстро сменились жгущей душу ненавистью. Древний инстинкт возмездия выбросил в кровь сгусток гормонов, заглушил боль и прояснил сознание. Жак бесшумно встал на напружинившиеся ноги. Правую руку он прижал к животу. Пусть послужит дополнительной защитой, раз больше от нее нет никакой пользы. Глаза сами собой сузились, зрачки расширились и видели теперь всё гораздо лучше, чем обычно. Мозг превратился в вычислительное устройство высшего класса. Глаза транслировали четкую картинку, превышающую по качеству изображение на экране высшего разрешения.

– Надеюсь, вы понимаете, – сказала Колин, не оборачиваясь, – что скрывать от меня что-либо совершенно бессмысленно. – Она поднялась из кресла и извлекла из специального разъема между экранами черный цилиндрик термосканера. – Для начала я хотела бы узнать ваше имя.

– Король Дкежрак Тлаюкункма Кхреэ Тинор Четвертый, – раздельно выговорил Жак.

Колин, услышав голос совсем не с того места, откуда ожидала, резко развернулась. Жак прыгнул. Хрустнули коленные суставы, бросая тело на врага. Уже в полете Жак выбросил вперед левую руку. Колин отшатнулась. Лучемет, закрепленный у нее на бедре, выскочил из зажимов прямо в ее ладонь. Щелкнули защелки лицевого щитка шлема. Скафандр сам принял решение, как ему лучше защитить своего владельца. И всё-таки Жак успел! На долю секунды ему удалось опередить хитрую автоматику. До того, как щиток захлопнулся окончательно, его пальцы вонзились в глаза Колин и погрузились в глазницы на всю возможную глубину, стремясь добраться до мозга архипрапорщика.

Колин пронзительно заверещала и, извиваясь от боли, опустилась на колени. Выроненный лучемет с глухим стуком упал на пол. Пальцы бессильно скребли по щитку шлема. Кровь двумя тугими струями заливала дыхательные клапаны. Жак поднял «гибел».

– Не будет тебе пощады, – прошептал он и метким выстрелом испепелил автоматическую аптечку на поясе архипрапорщика. Встроенные в скафандр динамики взвыли от боли. Жак больше не смотрел на поверженного противника. Но перед тем, как отправиться на поиски капитана звездолета, он на несколько секунд задержался у бездыханного тела Элеоноры.

Элькино лицо было свежо и прелестно, как прежде. Веки безмятежно опущены, и казалось, что она просто прилегла отдохнуть. В волосах запутался трогательный зеленый листик и какая-то веточка. Жак взял любимую за руку. Ее мышцы еще не утратили гибкости. Смерть совсем недавно забрала Эльку в свою страну вечной дремы. За спиной Жака послышалось громыхание. Это архипрапорщик куда-то поползла на четвереньках. Жак проверил боезапас «гибела» и порывистым шагом приблизился к двери. Он знал, что отныне крейсер обречен на гибель, а если получится иначе, то он, Жак, этого не узнает. Мертвецы равнодушны к делам живых.

Капитан Бустел сидел с закрытыми глазами, положив руки на пульт. Его спину поддерживало разумное кресло, а запрокинутая далеко назад голова покоилась на удобном подголовнике. Казалось, что капитан спит или находится в состоянии глубокой медитации. Однако это было обманчивое впечатление. Через нервные окончания ладоней он подключил свой мозг к кибернетической системе центрального компьютера. Его тело пребывало на капитанском мостике, а сознание неравномерно распределилось по всем электронным узлам звездолета. Мощное биение турбин смешивалось с ударами его собственного сердца, а суетливые роботы-уборщики щекотали ему позвоночник. Бустел чувствовал приближение планеты-цели и мысленно сжимал в кулаке зародыш черной дыры, который он должен был забросить в чрево Эстеи.

Капитан непрерывно обменивался информацией с центральным компьютером. Скорость передачи колебалась в границах верхнего предела, и Бустел уже чувствовал первые признаки усталости. Однако тяжесть ситуации не позволяла отвлечься на стимулирующую инъекцию. Внезапный абордаж нарушил грозное спокойствие хорошо рассчитанного бомбометания. Давненько капитан не попадал в такой переплет. Бустел уже и не помнил, когда ему в последний раз приходилось напрямую подключаться к бортовому кибермозгу.

– Критическая ситуация на командном пункте космодесантников, – доложил компьютер. – Архипрапорщик Колин больше не может выполнять служебные обязанности.

– Передать командование сержанту Гомычу, – распорядился капитан.

– Недопустимо, – возразил кибер. – Коллективный разум не обучен руководить никем вне собственной сети.

– Тогда сержанту Стреку.

– Сержант Димитриус уже принял командование на себя.

– Недопустимо, – Бустел начал злиться. На пустячный вопрос он уже потратил целых две микросекунды. – Димитриус примет командование только после смерти Стрека.

– Принято.

– Что с вирусом?

– Блокирован.

– Ложная информация, – Бустел через десяток видеокамер увидел, как вечно спящая женщина, встроенная в компьютерную схему звездолета, неуклюже выбирается из своего ложа. Это было совершенно невозможно! Тела «живых мозгов» предназначены исключительно для обеспечения жизнедеятельности нервных тканей. У них перерезаны все сухожилия. Мышцы превращены в неработоспособный гуляш и, кроме того, разрушены нервные двигательные центры. Тем не менее Бустел наблюдал, как «мясная кукла» самостоятельно спрыгнула на металлический пол.

– Критическая ситуация в отсеке органической кибернетики, – запоздало сообщил компьютер.

– Я давно слежу за этой критической ситуацией, – Бустел не упустил возможности поддеть кибера и добавил: – Иногда человек бывает умнее электроники.

– Человек всегда умнее электроники, но всегда медленнее, – парировал компьютер.

– Иногда быстрее.

– Редко, – кибер сдался под давлением фактов. – Сержанту Димитриусу приказано ликвидировать кризис в отделе органической кибернетики.

– Он не справится, – Бустел с восхищением любовался волнами силовых полей, пробегающими по телу ожившей женщины. – Полагаю, что это и есть Исток Сущего. Объект альфа и омега для гридеров, да и для всех разумных в нашей Галактике.

– Для ликвидации возникшего кризиса предлагаю воспользоваться силовыми полями пусковой установки.

– Поясни, – Бустел не понял мысль кибера, хотя тот всегда очень умело подстраивался под интеллектуальный уровень капитана. В этот раз компьютеру пришлось пуститься в пространные объяснения.

– Обычно мы создаем зародыш черной дыры в пусковой камере, после чего переносим его за борт при помощи гибких телепортов. Технология позволяет создать зародыш в любом месте звездолета.

– Ты хочешь сделать черную дыру из этой твари? – удивился Бустел.

– Да. Тем более что химический состав объекта не имеет значения. При сверхвысоких давлениях атомная структура разрушается.

– Иногда компьютер бывает умнее человека!

– Редко, – заскромничал кибер.

Женщина между тем успела превратиться в грозного костистого монстра, изрыгающего кванто-газ и швыряющегося плазменными шарами. Правда, жить ей осталось совсем недолго. «Секунд пять», – прикинул Бустел и убрал ладони с пульта, дозволяя системе, встроенной в кресло, ввести в его кровь стимулятор. Эта процедура займет всего три секунды, и он успеет в полной мере насладиться гибелью самого страшного врага клана Скабедов. Больше никто не сможет помешать ему нанести бессмысленный удар по Эстее. Извечной целью Гарма Скабеда был Исток Сущего, и теперь для его ликвидации нет необходимости уничтожать целый мир. Тем не менее приказ есть приказ, и его нужно выполнить.

Быстро перемещаясь между переборками, выжигая попутно все препятствия на пути, Элеонора неожиданно врезалась в непроницаемую черную стену. Странно. Она уже привыкла к тому, что может легко видеть сквозь любой материал, но эта необычная поверхность не пропускала и не отражала никаких излучений. Идеальное черное тело. Элька развернулась, но сзади дорогу преграждала точно такая же стена. Еще четыре черных плиты неспешно наползали сверху, снизу, справа и слева, образуя быстро сжимающийся куб. Элька выпустила струю кванто-газа и немедленно нейтрализовала его. Едкое облако, способное разрушить любое вещество, отскочило от граней и едва не сожгло саму волшебницу.

– Значит, это силовое поле, – сделала она глубокомысленный вывод и мгновенно создала вокруг себя сферу, переливающуюся всеми цветами радуги, как мыльный пузырь.

Черные квадраты уперлись в этот легкомысленный на вид шарик и остановились. Давление нарастало чудовищными темпами, и через несколько микросекунд Элькино поле лопнуло, осыпалось искрящимися лоскутьями и погасло.

Элеонора опустилась на колени. Она уже не могла стоять во весь рост. Объем уменьшался стремительно, и спустя мгновение здесь не сможет существовать никакая материя. Ни мертвая, ни живая. Элька отчаянно искала лазейку, через которую можно было бы выскользнуть наружу. Нужно найти хоть одну щелку, хоть одно прозрачное окошко. Прозрачное для чего угодно, для любого излучения в любом диапазоне, прозрачное для звука, света или гравиволн. Тогда бы она успела выбросить из этого ада свое сознание, свою бессмертную душу. Если у нее это получится, то от проклятого крейсера не останется и пылинки!

Лазейки не было…

«Элька погибла, – подумал Жак, бросая прощальный взгляд на остывающее тело жены. – Надо устроить ей достойные похороны». Он уже и не мечтал уничтожить крейсер и спасти Эстею, но в том, что сумеет организовать роскошный прощальный салют, который запомнят надолго, не сомневался.

Автоматическая дверь в каморку Колин неожиданно отъехала в сторону. На пороге стоял солдат в легком пехотном облачении. Модель скафандра «Ворон». В отличие от лохмотьев Жака выдерживает прямое попадание из «гибела». Правда, только один раз. Космодесантник сразу же выстрелил. Жак привычно ушел влево и сам нажал на курок, посылая сдвоенный заряд в матово-черный шлем. Тратить два заряда весьма неэкономно, зато есть гарантия поражения противника. В случае попадания. Солдат присел на одно колено, вежливо пропуская в коридор предназначенные ему смертельные выстрелы, и направил в сторону короля щедрую очередь испепеляющих лучей. Тому пришлось исполнить весьма сложный и болезненный для раненой руки кульбит. Конечности слушались плохо. Всё тело напоминало деревянную марионетку в руках неумелого клоуна. Однако мозг, взбодренный хлесткой болью, работал четко и ясно, не хуже механического арифмометра. Жак почти сразу сообразил, что бессмысленно просто палить по пехотинцу. Реакция у того отменная, и стоит шевельнуть пальцем на курке, как противник ловко ускользнет с линии огня. Нужно стрелять туда, где спустя секунду окажется враг. Мысль щелкнула в голове Жака, пока он совершал очень красивый и опасный переворот в воздухе, краем глаза ловя ярко-красные отблески в опасной близости от своего лица. Король вдавил курок «гибела», без счета направляя заряды на то место, куда должен был переместиться космодесантник. Противник очень ловко поймал грудью почти всю очередь, повалился на пол и застыл в позе брошенного детьми плюшевого медвежонка.

Порадоваться победе Жак не успел. Его шикарный прыжок завершился неуклюжим приземлением на правую руку. На несколько секунд король утратил способность даже к самому примитивному мышлению.

– Твою мать! – простонал Жак по-русски, и ему сразу полегчало.

Короткая перебежка к дверям. В коридоре – никого.

Путь свободен. Вдруг на его плечи обрушилась чудовищная тяжесть, будто тело случайно попало в зону действия гравитационной ловушки. К шее прикоснулось что-то холодное и острое. Рядом по-прежнему никого не было.

– Лежи, животное, а то голову отрежу, – прошипел кто-то в самое ухо.

«Невидимка», – подумал Жак и сжал в руке «гибел». Сдаваться в плен во второй раз он не собирался.

Виктор шел по коридору. Холодный металлический пол приятно студил босые пятки Визгливое верещание сирен терзало барабанные перепонки и одновременно ласкало слух, словно самая изысканная музыка. Виктора радовало всё. Даже нестерпимая вонь разлагающегося кванто-газа и привкус горелой резины на языке. Жизнь прекрасна во всех своих уродливых проявлениях, и всякое ее кошмарное мгновение бесценно. Каждый человек обязан быть счастливым. Даже если этот человек голым и безоружным идет навстречу смерти по мрачным переходам вражеского звездолета.

Элеонора должна быть где-то поблизости. Почему везде, куда она приходит, сразу начинается полный кавардак? Можно поспорить, что до того, как здесь появилась Элька, этот звездолет представлял из себя образец чистоты и порядка. А сейчас? Тотальный хаос и разрушения. Виктор аккуратно обошел большую рваную дыру в полу. Загнутые вверх железные зубья излучали жар.

Хадаг сдержал слово и вернул ему человеческий облик. Надолго ли? Хадаг сказал, что навсегда, но Виктор ему не верил. Скорее всего, в новом теле он проживет только несколько минут, а может, и секунд. Для Виктора это было несущественно. Какое значение имеет время рядом с самим фактом пребывания в рядах живых?

«Смерть иллюзорна, ибо разум вечен», – вспомнил он последние слова демиурга и усмехнулся Для бессмертного Хадага смерть действительно иллюзорна, однако, если ты состоишь из обычных костей, мяса и потрохов, прекращение жизни не может быть абстрактным понятием по определению. В любом случае Виктор испытывал огромную благодарность Хадагу за этот, возможно, краткий миг пребывания в привычном теле. Чувство сладчайшей ностальгии по ушедшей жизни окутывало его сердце приятной истомой. Словно тоска по лету, словно луна за горизонтом, словно мечта о первой любви…

Из полумрака в конце коридора проступил угрожающий силуэт солдата в тяжелом скафандре. Бронированная туша ощетинилась оружием и неторопливо двинулась навстречу Виктору. Вот и закончился краткий миг жизни, дарованной Хадагом. Смерть обмануть нельзя. Огромное жерло луппера вытаращилось прямо в лицо Виктора. Убежать не получится. При кажущейся неповоротливости, воин в тяжелом скафандре достаточно проворен и без труда догонит кого угодно. Виктор замедлил шаг и гордо выпятил грудь. Умирать надо красиво. Солдат что-то невнятно рявкнул и выстрелил. На груди Виктора черной звездой зазияла большая сквозная рана. Он упал. Точнее, упало его тело. А сам он почему-то остался стоять. Или висеть? Взгляд расширился. На полу валялся его собственный труп, а Виктор превратился в маленькую точку! Его не было, и в то же время он был.

«Плавали – знаем», – усмехнулся он и с удивлением ощутил, что пылинка, которой он стал, начала быстро обрастать скелетом, потом мышцами и за несколько секунд покрылась свежей кожей. Солдат отшатнулся. Ствол луппера то изумленно склонялся к мертвецу, то снова смотрел в грудь Виктора. «Остаться человеком навсегда, – вспомнил Виктор. – Кто бы мог подумать, что эта невинная фраза имеет такое чудовищное значение?» Вспышка света снова на миг погасила сознание. Короткая, мгновенно забытая боль, и снова пылинка сознания плывет по коридору. На этот раз Виктор сумел направить ее движение и возродился за спиной противника. Тот всё еще очень внимательно изучал теперь уже два одинаковых трупа, распластавшихся у его ног. Виктор глумливо похлопал солдата по шлему. Тот развернулся раньше, чем ладонь человека третий раз шлепнула по ребристому металлу. На этот раз было больно. С перепугу солдат выпустил луч ниже уровня груди, и Виктор уже из-под потолка увидел, как корчится в агонии его тело.

«Зря ты так со мной», – дружелюбно подумал он и направил свое крошечное «я» к бронированной горе. Пылинка беспрепятственно вплыла внутрь шлема, преодолев несколько слоев разнообразной защиты. Вот он уже в черепе. Видит, или скорее ощущает, ритмичное наполнение кровеносных сосудов, слабое искрение синапсов, передающих сигналы между нейронами. Внезапно обыденная деятельность чужого мозга нарушается. Острый штырь Витиного хребта пронзает внутренности солдата. Ребра рвут сердце. Туловище врага превращается в тесный комбинезон, из которого Виктор очень быстро вырастает. Ладони скользят в рукава рук, сдирая мышцы с костей. Под ногами чавкает кровавая жижа. Слышится треск и хруст костей.

Специальное устройство быстро удалило кровь и остатки человеческих тканей с лица Виктора. Автоматические щеточки протерли экраны, расположенные внутри шлема, и смыли неаппетитные сгустки с индикаторов. Что-то царапнуло щеку. Витя скосил глаз и увидел острый обломок кости, торчащий из наушника. Так и зрения недолго лишиться! Виктор представил себе, как его голова вылупляется из чужого черепа, и подавился собственной слюной. «На войне, как на войне, – сказал он себе. – В конце концов, этот гад первым начал стрелять в беззащитного человека».

Мелкий дискомфорт – скромная цена, уплаченная за хорошее оружие. Сквозь лицевой щиток скафандра коридор выглядел иначе, чем когда он смотрел на него невооруженными глазами. Здесь видимая картина дополнилась информацией из кибермозга корабля. Поэтому стены стали прозрачными и сквозь них хорошо просматривались схематичные изображения всех помещений звездолета. Красными треугольниками были обозначены космодесантники в тяжелых скафандрах, зелеными – легкие пехотинцы.

– Дуртлу, доложи обстановку, – послышался голос в левом наушнике. – Прошла информация, что ты тяжело ранен. Ты справился с чужим?

– Да, – глухо ответил Виктор.

– Повторяю, доложи обстановку. Кто это был?

– Всё нормально, – очень тихо произнес Виктор. Он не очень хорошо знал этот имперский диалект и боялся, что сильный акцент выдаст его.

– Не понимаю тебя, Дуртлу. Немедленно доложи обстановку.

На схеме яростно пульсировал один из красных квадратов. Похоже, он обозначал того самого космодесантника, которому не терпелось узнать обстановку. Любопытный находился совсем рядом, на верхней палубе, прямо над Виктором. Еще один слонялся по нижней палубе. Витя поднял луппер. На маленьком экранчике справа от его глаза появилась надпись: «Толщина переборки не позволяет гарантированно уничтожить цель. Увеличить мощность накачки?»

– Конечно, – ухмыльнулся Виктор.

«Мощность накачки увеличена. Цель опознана как своя. Стрельба запрещена».

– Чужой на корабле! – заверещал голос в наушнике. – Он захватил скафандр Дуртлу и пытается открыть огонь.

– Какой догадливый, – разочарованно пробурчал Виктор, бесполезно нажимая пальцем на гашетку, расположенную внутри просторной перчатки.

– Дуртлу вычеркивается из списка недопустимых целей! Уничтожить Дуртлу!

Все метки на виртуальной схеме сменили цвет на синий. Теперь Виктор для них чужой, и им можно в него стрелять. Интересно, а они для него кто? Рука вздрогнула. Толстый луч прошил потолок и накрыл синюю метку на верхней палубе. По экрану рядом с Витиным глазом пробежала новая строчка: «Получена директива на самоуничтожение. У вас есть одна секунда, чтобы ее оспорить».

«А о чем тут спорить?» – подумал Виктор, привычно превращаясь в точку. Огненный смерч микроскопического ядерного взрыва испепелил тяжелый скафандр, а Виктор переместился к космодесантнику, дежурящему на нижней палубе. Снова треск костей, сочная теплая масса стекает по спине и животу, и на контрольных мониторах появляется знакомая картинка.

«Они будут убивать меня, пока не иссякнут боеприпасы. Нужно добраться до центрального поста и прекратить это безобразие», – решил Виктор и вгляделся в виртуальную схему. Идти оказалось не очень далеко. Два поворота по коридору и три уровня наверх через шахту с пониженной гравитацией. Ерунда, если не считать, что путь ему преграждает пяток красных меток и десяток зеленых. Кроме того, прямо под центральным постом опасным изумрудом мигает нечто не совсем понятное. Рядом с этой сверкающей сферой кибермозг поставил поясняющую надпись, которая ничего не поясняла. Черт их знает, что они подразумевают под словом «зверь»?

Виктор двинулся к капитанскому мостику. Опасность минимальна, так как все пока принимают его за своего. Да и скорость получается вполне приличная. Пылинкой-то много не налетаешь.

– Говра, доложи причину оставления поста. – После нового воплощения Виктора в скафандре уцелели оба наушника, и запрос прозвучал в стереофоническом режиме.

– Мне плохо, – стуча зубами, простонал Виктор. «К больному человеку не будут докапываться по поводу акцента», – подумал он. – Кажется, во мне паразит!

– Немедленно следуй к госпитальному блоку.

– Приказ понял. Следую к госпитальному блоку, – послушно ответил Виктор, не меняя курса. «Если блок находится в другой стороне, то мне сейчас об этом сообщат», – рассудил он. Наушники молчали, зато метки, обозначающие солдат, активно задвигались. Они быстро стягивались к коридору, по которому шел Виктор, и окружали какие-то помещения в носовой части звездолета. По-видимому, именно там располагался госпиталь.

Широкий коридор разделился на три узких перехода, и Виктор повернул налево. Всё шло нормально. Он укрыт под толстой броней. У него мощное оружие, которым можно наделать много дыр в бортах звездолета. Есть, конечно, определенные неудобства. Обломки чужих костей больно царапают ноги, какие-то жгуты туго стягивают грудь и от внутренностей прежнего владельца скафандра исходит ужасающий запах. Всё это терпимо. Плохо станет, когда его снова решат убить. Правда, и об этом беспокоиться рано. Пока он не отклонится от маршрута, его не тронут. Еще поворот. Скоро будет развилка, после которой экипаж звездолета поймет, что пораженный паразитом Говра идет совсем не туда, куда обещал. Вдоль стены тянутся двери отсеков. Одна из них открыта. У порога лежит мертвый пехотинец. Рядом – еще один человек в легком скафандре рабочего покроя со знакомой эмблемой на рукаве. Лица не видно. Человек пытается прижать к своему виску ствол бластера, но ему что-то мешает. Какая-то сила прижимает руку с оружием к полу.

Виктор остановился. На мониторе появилась надпись: «Обнаружено присутствие невидимки. Информация с объемного датчика обрабатывается».

«Какие-то местные разборки», – решил он и уже собрался двинуться дальше, когда картинка, транслируемая на лицевой щиток, изменилась. Электроника тоненькими линиями прорисовала прозрачный силуэт существа, сидящего на спине человека с бластером. Рядом с существом услужливый компьютер вывел комментарий: «Невидимка в боевой трансформации. Идентифицирован как «свой». Функция запрета на уничтожение незаконно блокирована сержантом Димитриусом».

«Враг для врага, друг для меня», – сделал вывод Виктор и схватил своими клешнями невидимое существо. Приводы скафандра многократно увеличили силу мышц и позволили без труда удерживать верещащую и вырывающуюся тварь.

– Убей его, – сказал человек, который только что пытался застрелиться. Виктор без труда узнал рисунок на его нарукавной нашивке. Перечеркнутая морда гридера и зеленые гридерские буквы-закорючки сложились в знакомое слово «Гедабас». Так назывался трофейный гридерский звездолет, которым распоряжался Элькин принц.

– Зачем? – спросил Виктор и уже собрался зашвырнуть покалеченного невидимку подальше. – Он больше не опасен.

– Они Эльку убили, – человек посмотрел прямо ему в глаза, и Виктору померещилось, что он увидел свое отражение в зеркале. Мужчина выглядел, как его брат-близнец. Или оживший труп. Один из тех, которые остались на верхней палубе. Двойник ничего не мог разглядеть сквозь непрозрачный щиток шлема, но он нахмурился так, будто видел перекошенное от ужаса лицо Виктора.

– Слышишь, Блинов, они Эльку убили.

– Жак! – Виктор сломал невидимку об колено и разорвал на две половины, словно старую тряпку.

– Говра, ты спятил! Будешь уничтожен! – заверещали наушники.

– Кто они? – Виктор жаждал мести.

– Скабеды. Это их корабль, – пальцы Жака плотно обхватили рукоять бластера. Костяшки побелели. Из-под ногтей выступила кровь.

– Она жива, – тихо сказал Витя. – Я знаю.

– Говра, к тебе направляются невидимки, – с непонятным радостным злорадством сообщил голос в наушниках. – Их пять. Приказываю не оказывать им сопротивления.

Жак отступил в сторону, позволяя Виктору окинуть взглядом помещение у себя за спиной. Это был какой-то пост управления. Несколько экранов, пульт. На пульте корчится человек в роскошном офицерском скафандре. Разноцветные всполохи силовых полей искрятся, словно гирлянды на новогодней елке. Неподалеку лежит Элькино тело. Судя по показанием дистанционных термометров, еще теплое.

– Она жива, Жак, – упрямо повторил Виктор. – Скажи, зачем вы пришли на этот звездолет?

– Это крейсер-дыроносец. Скабеды задумали погубить Эстею. Элеонора хотела их остановить, – голос Жака дрогнул.

– Значит, нужно их остановить! – Виктор повысил голос, и встроенные в броню динамики громко рявкнули, повторяя его слова. – Закройся и переоденься. Твой скафандр порван. А у меня тут есть небольшое дельце.

– Не спеши, простолюдин! Не твое это дело – приказывать королям.

Виктор втолкнул Жака в комнату. Автоматические двери захлопнулись.

– Будет и на твоей улице семнадцатый год, контра недобитая, – процедил Виктор и, прижавшись спиной к стене, осмотрел коридор. Невидимки еще никак себя не проявили. Объемный датчик работает слишком медленно, чтобы засечь быстро перемещающиеся, хорошо скрытые цели. Виктор нажал на курок. Огненный луч прочертил воздух и выбил из стены брызги расплавленного металла. Местоположение невидимок можно вычислить, если они начнут стрелять, но тогда будет уже поздно. И начнут ли они стрелять вообще? У твари, убитой Виктором, не было никакого оружия, кроме короткого кинжала.

Чтобы подробнее уяснить дислокацию, Витя покосился на мониторчик, встроенный в шлем. Если верить схеме, то коридор, в котором он сейчас окопался, расположен между центральной силовой осью звездолета и бортом. Параллельно ему тянутся еще четыре коридора. Два справа и по одному сверху и снизу. Во всех – обильное копошение красных и зеленых меток. Пока еще красных и зеленых, а не синих, и, значит, стрелять в них нельзя.

Внезапная боль обожгла левое плечо. Виктор резко сдвинулся в сторону и увидел, как его рука, упакованная в твердую броню, падает на пол. Из аккуратного разреза сыплются искры и двумя струями хлещет кровь. «Разгерметизация скафандра», – бесстрастно доложил монитор. Автоматическая аптечка вонзила в грудь несколько игл, и горящая болью рана мгновенно онемела. Кровавый фонтан иссяк.

– Установить максимальную мощность луппера, – приказал Виктор, не обратив внимания на то, что от волнения начал говорить по-русски. Умная электроника и так поняла его безошибочно. Она была настроена на телепатическое управление.

«Максимальная мощность недопустима. Запрещено приказом Колин, – сообщил экран рублеными фразами на имперском языке и как бы между прочим добавил: – Герметичность скафандра восстановлена».

Поврежденный рукав на глазах затянулся прозрачной пленкой.

– Крайняя необходимость! – проорал Виктор, махая обрубком руки.

«Запрет не преодолен. Сообщите вескую причину».

– Какого хрена тебе еще надо? Меня сейчас убьют.

«Запрет не преодолен».

Сильный удар обрушился на спину. Только благодаря мощной защите Витя устоял на ногах. Еще один удар по стыку между шлемом и грудной пластиной. Голова мотнулась вбок да так и застыла в неудобном положении. Похоже, заклинило поворотные шарниры. Перед глазами Виктора поплыли разноцветные круги. Уже плохо соображая, что делает, он надавил на гашетку. Толстый, клубящийся плазменными выбросами луч прочертил пространство. Сноп искр из расплавленной проводки и брызги горящего металла заполнили коридор, сделав различимыми пять химерических фигур, ползущих по стенам и потолку. Виктор направил луч на ближайший сгусток пустоты. Невидимка мгновенно изменил направление движения, сделал неуловимый выпад невидимым оружием в сторону Виктора, и из трещины в грудной пластине его скафандра ударила струя бурого газа.

«Автономная система дыхания разрушена», – любезно проинформировал экран. Раскаленный лучеметными выстрелами воздух напрямую потек в легкие. «Плохо дело», – подумал Виктор, пытаясь поймать в прицел хоть одну из молниеносно перемещающихся тварей.

– Пробивай борт! – раздался в наушниках хриплый крик Жака.

– Какой?! – Виктор начал паниковать. Бессмертие бессмертием, а умирать противно.

– Любой!! – Дверь в отсек, где находился Жак, треснула от направленного взрыва. С воистину королевским величием Жак вышел на поле боя. Каким-то образом он умудрился переодеться, и сейчас на его плече дымился гранатомет, интегрированный в новый скафандр.

Виктор повернулся к ближайшей стене и надавил на гашетку. Луч вонзился в переборку. Брызги кипящего металла разогнали невидимок. Горячий воздух обжег горло. Через образовавшуюся круглую дыру в лицевой щиток скафандра ударили сразу два луча. Пехотинцы из соседнего коридора открыли огонь на поражение.

«Внешний воздух опасен для дыхания», – равнодушно сообщил экран и через секунду треснул от запредельной температуры. Щеки Виктора покрылись волдырями. Скафандр раскалялся. В спинном ранце вибрировали фреоновые компенсаторы, но они не справлялись. В ноздри лез резкий запах поджариваемой плоти, но Виктор упорно не менял линию прицеливания. Нужно просверлить этот чертов звездолет насквозь! Внезапно скафандр тряхнуло, и сразу стало холодно. Дыхание перехватило. Электроника полностью изолировала доступ кислорода извне, и теперь в легкие поступал только тот газ, который он только что выдохнул.

Воздух со свистом вырывался в космос сквозь проделанную Виктором пробоину. Металл вокруг дыры в стене на мгновение окрасился красным и сразу же покрылся пленкой инея. Наверное, одного из невидимок вытянуло наружу. К счастью, скафандр Виктора стоял непоколебимо, и даже ураганный ветер не мог сдвинуть его с места. Подошвы словно прилипли к полу.

Толстые плиты, которые должны были отсечь разгерметизированный участок коридора от остального корабля, опустились с нарочитой медлительностью. Очевидно, временная задержка давала иллюзорную возможность тем, кто выжил, покинуть опасное место.

Выживших не было. На полу валялись ошметки окровавленной и замороженной плоти. Жалкие останки невидимок. Вакуум сделал свое дело. Жак подошел к одному из вывернутых наизнанку трупов и, пошарив рукой в разодранных внутренним давлением потрохах, извлек длинный меч с прямым черным клинком. Король почтительно обхватил ладонью рукоять.

– Оружие Предтеч, – прошептал он. – Откуда оно у Скабедов?

– Какое оружие? – прокряхтел Виктор, пытаясь выпрямить скособоченный шлем. Очень сложно смотреть по сторонам, когда твоя голова лежит на плече. Хорошо, хоть наушники не испортились от перегрева и он может поддерживать связь с Жаком.

– Оружие Предтеч. Концентрированная антиматерия, джанг-поле и четвертое нравоучение Кенрота. Можно рубить гравитронный сплав, – объяснил король и подошел к Виктору. – Покажи пульт, – потребовал он.

– Какой пульт? – не понял Витя.

Жак сам нашел и открыл управляющую панель где-то в районе пряжки. Размяв пальцы, упакованные в толстые герметичные перчатки, он шустро защелкал кнопками.

– Я отключил систему самоуничтожения и опознаватель «свой-чужой», – удовлетворенно пояснил Жак и захлопнул крышку.

– Спасибо, но я думаю, эти системы и так уже не работают. Иначе меня уже давно взорвали бы.

– Осторожность не повредит, – Жак подбросил на руке меч и плашмя ударил Виктора по шлему. Голова Виктора приняла вертикальное положение, свойственное ей от природы.

– Вот теперь искреннее спасибо, – Виктор благодарно склонил голову.

– Поспешим?

– Да. А то мне недолго осталось. Скоро я задохнусь, – спокойно сообщил Виктор. Пылающие болью легкие уже в сотый раз перекачивали через бронхи весьма скромный объем воздуха. Грудь нестерпимо саднило, но страха не было. Смерть в любом случае ему не грозила, а когда отсутствует угроза жизни, любое страдание переносится значительно легче.

Жак оценивающе посмотрел на дыру в грудной пластине его скафандра, досадливо покачал головой и решительно повернулся к блестящей металлической плите, перегораживающей коридор. Гранатомет Жака и луппер Виктора выстрелили одновременно. Перегородка вспыхнула, чадя испаряющимися окислами. Жак несколькими взмахами своего чудесного меча прорубил в пылающей стене проход, достойный королевской особы. В него можно было войти, не сгибаясь, что Жак и сделал, первым переступив черту, отделяющую его от «больших неприятностей».

Незваных гостей уже ждали. С большим нетерпением. Весьма представительная делегация встречающих перегородила коридор. Три космодесантника в тяжелых скафандрах выстроились плечом к плечу, прикрывая собой многочисленную пехоту, укрывавшуюся у них за спинами и сидящую на стенах. Еще один космодесантник уродливым грибообразным наростом свисал с потолка. Он чувствовал себя не очень уютно и прикрывался конусообразным силовым полем. Жак вышел на открытое пространство и весело отсалютовал противнику мечом. Космодесантники уважительно шевельнули стволами лупперов. Жак принял боевую позицию, демонстрируя свою готовность к атаке. Пехотинцы вскинули бластеры.

Виктор с трудом протиснулся сквозь дыру в переборке. Конечности слушались плохо, и если бы не умная система гидроприводов, встроенная в скафандр, Виктор давно бы уже растянулся на полу, не в силах двигаться дальше. Усталые легкие натужно выжимали из бесплодного газа последние молекулы кислорода. Уже теряя сознание, он ткнул пальцем в гашетку. Враг ответил дружным залпом из всех стволов. Дальнейшие события он наблюдал уже из-под потолка. Брошенный им скафандр продолжал двигаться вперед, сминая ряды противника. Шлем, оторванный вместе с головой, перекатывался под ногами. Сверху, сквозь дыру на месте шейного сочления, было хорошо видно, как внутри скафандра тошнотворно колышется черно-кровавая жижа. Гашетку луппера, похоже, заклинило, и обезглавленный мертвец продолжал стрелять бесконечно длинной очередью.

Как ни странно, несмотря на очень плотный ответный обстрел, Жак всё еще был цел. Радужной молнией он метался по всему коридору, ловко уклоняясь от снопов лазерных лучей. Несколько покалеченных им пехотинцев ползали среди крутящихся на месте бронированных туш и безуспешно пытались пробраться в безопасный угол.

Для следующего воплощения Виктор выбрал космодесантника, засевшего на потолке. Тот очень ловко орудовал локальным силовым полем и один раз даже умудрился сбить с ног верткого Жака. Невидимая пылинка скользнула в шлем врага. Несколько неприятных секунд, и противник уничтожен в своем собственном логове. Виктор с отвращением выплюнул изо рта зубы и остатки языка предыдущего владельца скафандра. Картина боя опять предстала перед ним в виде, искаженном человеческим зрением. Правда, боевые мониторы сильно упрощали жизнь, позволяя видеть сквозь переборки. Неприятель подтягивал подкрепления. Солдаты концентрировались в соседних переходах и неторопливо выстраивались в боевые порядки. Кроме того, экипажу звездолета удалось залатать пробоину, и теперь к месту схватки начали подавать воздух. Это могло означать только одно – скоро появятся невидимки, а с ними Жаку точно не совладать. Виктор, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, начал сверлить новую дыру в борту звездолета и тут же вылетел из облюбованного скафандра. На потолке дымилась воронка. Кибермозг звездолета научился фиксировать гибель космодесантников и вовремя включать систему самоликвидации. Это упрощает дело! Следующая самоликвидация произошла в гуще пехотинцев, загнавших Жака в угол. Еще одна смена тела, и Виктор бросился с объятиями к последнему космодесантнику.

Скромные остатки пехоты, оставшейся без прикрытия, организованно отступили за изгиб коридора. Четыре пехотинца побросали оружие и остались оказывать помощь раненым. Жак опустил меч и окинул победным взглядом поле славной битвы. Противник понес страшный урон, но и король лишился своего единственного друга. После гибели Дифора смерть Виктора – самая большая потеря, которую только можно себе представить.

Неожиданно груда мертвых тел зашевелилась. Жак закрылся мечом и расслабил мышцы, готовясь к новой схватке. Громко матерясь и отпихивая от себя окровавленные конечности, из-под убитых пехотинцев выполз Виктор. Совершенно голый и совершенно невредимый. Его розовая кожа блестела так, будто он только что появился на свет. Выполнявшие миссию милосердия пехотинцы несколько секунд потрясенно взирали на Виктора. Потом поспешно подхватили на руки своих раненых товарищей и по-быстрому ретировались.

– Там не пройдем, – Виктор махнул рукой в сторону убежавших солдат. – Они установили в переходе два генератора силового поля в противофазе. Нас разорвет на части, как только приблизимся.

– Мало времени, – с трудом справившись с эмоциями, проронил Жак. – Крейсер может нанести удар по Эстее в любую секунду.

У короля имелось немало вопросов к чудесно воскресшему другу, но он сдержался. Вначале нужно сделать дело, а уж потом можно будет удовлетворить любопытство, сильно подогреваемое мертвой головой Виктора, нагло таращащейся из-под груды искромсанных трупов.

– Тогда идем через шахту пониженной гравитации, – предложил Виктор, демонстративно вертя живой головой из стороны в сторону. – Там чисто. Только на подступах к центральному посту есть охранение.

– Будем надеяться, что это не ловушка. Тебе потребуется боевой скафандр.

– Об этом не беспокойся, – Виктор загадочно улыбнулся. – Пока на звездолете есть хоть один вражеский солдат, я без одежки не останусь.

Он поднял с пола бластер и остановился. Какая-то приятная истома охватила его тело. Внезапно он понял, что никуда не хочет идти. Переборов себя, он сделал шаг. Нечто неощутимое оказывало ласковое сопротивление каждому движению. Воздух словно сгустился и превратился в прозрачный кисель. Силовые поля на скафандре Жака пожухли, потеряли яркость и через секунду погасли совсем.

– Нам не дойти до центрального поста, – лениво поведал король.

– Почему? – сладко зевнув, поинтересовался Виктор.

– Они применили вязкую муть, – ответил Жак и схватил друга за руку.

– Сам ты – муть! – окрысился Виктор.

С трудом переставляя ноги, король потащил его к пролому, через который они вошли в этот отсек звездолета. Пространство становилось всё плотнее. Оно всё эффективнее тормозило химические, электрические и даже гравитационные процессы. Известно, что в состоянии вязкой мути электроны начинают двигаться со скоростью звука. А звуковые волны вообще останавливаются. Если сказать слово, отойти в сторону, а потом вернуться на прежнее место, то можно услышать свой голос, идущий из прошлого. Ноги Виктора подогнулись, но он не упал, а повис в пространстве, безвольно свесив голову. Жаку всё труднее было тянуть за собой парализованного друга. Скафандр больше не ускорял движение, а, наоборот, давил на плечи многотонной тяжестью, прижимая короля к полу. Приводы суставных сочлений плохо слушались приказов и шевелись так медленно, будто их опустили в густое масло или расплавленный свинец. Жак выстрелил из гранатомета, чтобы хоть чуть-чуть развеять вязкое колдовство. Граната отлетела на два метра и взорвалась с солидной неспешностью. Осколки очертили дискретную сферу да так и остались парить в воздухе. Взрывная волна образовала разлапистую алую кляксу, по которой можно было изучать теорию взрывов.

Спасительный пролом маячил совсем близко. К сожалению, в мути нет понятия близко и далеко. Даже один миллиметр может стать непреодолимым препятствием. Стимуляторы, впрыснутые в кровь защитной системой скафандра, наконец возымели свое благотворное действие. Жак напряг последние силы и вывалился через дыру в свободный от мути тоннель. Еще один шаг, и Виктор тоже был вырван из кошмарного вязкого плена.

– Мы проиграли! Нам не дойти до центрального поста! – проорал Жак в ухо мотающему головой Виктору. – Вязкая муть пожирает всё. Через час от звездолета ничего не останется.

– Если они ее применили, значит, удар по Эстее еще не нанесен, – прохрипел Виктор. – Нужно взорвать звездолет.

– Почему мне это не пришло в голову? – огорчился король и, не оглядываясь, побежал в сторону кормы. По законам космического кораблестроения двигательная установка и гравитронные реакторы всегда находились в корме звездолета.

Виктор последовал за Жаком. Путь казался абсолютно свободным. Похоже, вся охрана сконцентрировалась вокруг капитанского мостика и бомбового отсека и теперь была надежно отрезана вязкой мутью. Подумав об этом, король нарастил темп. Виктор не отставал. Сейчас от их скорости зависела судьба целой планеты. «На этот раз я умру наверняка», – с веселым азартом подумал Виктор. Не существует такой структуры, которая могла бы уцелеть в эпицентре гравитронного взрыва. Даже душа сгорит дотла. Но иначе поступить нельзя. Просто нельзя, и всё. Пожертвовать жизнью ради спасения мира, населенного людьми, это не подвиг, это нормальное поведение любого человека. Любой на его месте должен спасти мир по той простой причине, что конкретно ему в сложившейся ситуации это сделать проще всего.

Острая боль пронзила грудь. Падая, Виктор успел заметить, как его ноги и часть туловища разлетелись в разные стороны, рассеченные на три неравные части.

– Невидимки! – крикнул он на последнем выдохе.

Жак завертелся на месте. Черный клинок меча образовал вокруг него широкий, почти незримый диск. Король сделал несколько резких прыжков. По ушам полоснул ультразвуковой визг. Прямо из воздуха во все стороны брызнула кровь. Несколько капель разбились о кожу другого невидимки. И Жак мгновенно совершил молниеносный выпад, устроив еще один кровавый фонтан. Окрыленный успехом король уперся кончиком лезвия в пол, сильно оттолкнулся от стены и запрыгнул на потолок.

Подошвы скафандра послушно создали локальное поле тяготения. Беспорядочно разя мечом во все стороны, Жак бросился бежать в конец коридора, где уже виднелась дверь с изображением яйцеобразного гридерского черепа и лаконичной надписью «Двигатели».

Невидимки больше не рискнули атаковать, и Жак укрылся за бронированной дверью машинного отделения. Виктор уже был здесь. Его держал под прицелом пехотинец в легком скафандре. Второй солдат пытался с кем-то связаться с помощью стационарного визиофона. Третий неподвижно лежал на полу. По крайней мере, одного из трех Виктор сумел успокоить, прежде чем остальные опомнились.

Жак не стал исполнять рыцарский ритуал, предваряющий поединок. Время бежало слишком быстро. Король двумя взмахами меча буднично отрубил пехотинцам головы. И хотя на языке Жака вертелся сразу десяток вопросов, он задал Виктору только один.

– Это ты?

– Да. Слишком тесный скафандр. Я задохнулся, – он смущенно пожал голыми плечами, словно и в самом деле считал, что Жак сумеет расшифровать его странное оправдание.

Заметив недоверие в глазах короля, Виктор быстро подошел к убитому им пехотинцу и сорвал с него шлем. Жак увидел посиневшее лицо Виктора, украшенное окровавленными кусками черепной коробки и обрывками чужого лица, похожего на смятую карнавальную маску. Рот Жака непроизвольно открылся, словно дополнительный приток воздуха мог активизировать умственную деятельность. Король наверняка удивился бы еще больше, если бы мог взглянуть со стороны на себя самого. В одной комнате находились три генетически идентичных человека. Один мертвый и парочка живых.

– Займемся делом, – хладнокровно процедил Жак и подошел к стене, единственным украшением которой служила большая синяя кнопка, укрытая толстым стеклом. Зазвенели осколки. Сильная рука вдавила кнопку в стену, раскрошив хрупкую пластмассу. Толстая свинцовая плита за спиной короля ушла в стену. За ней открылось просторное помещение с двумя гравитронными реакторами. Два больших параллелепипеда светились и вибрировали от собственной мощи. Из их боковых плоскостей то и дело выдвигались цилиндры компенсационных стержней. Охлаждаясь, они за долю секунды меняли цвет с ярко-голубого до рыже-бурого и сразу же возвращались в активную зону. Реакторы были отделены от Жака и Виктора искрящимся силовым полем. Плечи короля безвольно опустились.

– Модель «Гроза-СУ», – потрясенно прорычал он. – Доступ во время выполнения рабочего цикла невозможен. Реактор сам генерирует защитное поле. Управление осуществляется только с центрального поста.

– Нужно найти контрольный шлейф и перерезать его, – предложил Виктор, еще не понявший, что они потерпели сокрушительное поражение.

Жак покачал головой.

– Не поможет, – вздохнул он. – Многократное дублирование связи, в том числе телепатическое. Но даже если мы возьмем реакторы под контроль, придется подбирать пароль системы разбалансировки.

– А к другим моделям реакторов доступ проще?

Жак посмотрел на Виктора так, будто собирался его придушить. «Нашел время заполнять пробелы в образовании?» – читалось в его безумном взгляде.

– С другими моделями можно работать и в полете, – отчеканил он.

– Почему с этой нельзя? – не отставал Виктор.

– Запредельная концентрация энергии, идиот! – Кулак Жака врезался в силовую завесу. По комнате прокатился мелодичный перезвон. – Там абсолютный ноль и сверхчистый вакуум. Любая пылинка может нарушить сверхтонкую балансировку. Понял? Внутрь реакторного кокона не может проникнуть ничего! Эта система тратит девять десятых вырабатываемой мощности на свою защиту.

Жак был на грани истерики.

– Пылинка, говоришь, – Виктор широко улыбнулся и, наклонившись, забрал из руки покойного пехотинца лучемет.

– Прощай, Жак. Я всегда гордился дружбой с тобой, – Виктор приставил бластер к виску. Выстрел разнес половину головы, но счастливая улыбка на лице землянина уцелела.

– Я тоже гордился нашей дружбой, – кивнул Жак и сжал рукоять меча. – Но я не могу последовать за тобой. Долг короля – до дна испить чашу своего поражения. Я присоединюсь к тебе чуть позже.

Жак повернулся к стене силового поля. Сквозь непреодолимую преграду на него смотрел Виктор. Такой же голый и розовый, как был до этого. Ледяная стужа абсолютного нуля сковала его тело раньше, чем вакуум успел разорвать его, как мыльный пузырь. Спустя мгновение рядом с первым Виктором появился второй. Стержни задвигались быстрее. Когда число Викторов перевалило за дюжину, корпуса реакторов покрылись черными пузырями. Что было дальше, Жак не видел. Закрыв глаза, он хохотал. Хохотал до самого последнего мгновения. До мгновения смерти…