"Милый Эп" - читать интересную книгу автора (Михасенко Геннадий)Глава девятаяНа следующее утро, за пять минут до первого звонка, Васька собрал нас в кабинете истории и коротко, но с многозначительной живостью объявил, что есть очень важный разговор и что после уроков на часок останемся. – Что, что? – переспросил, оторвавшись от учебника, Ваня Печкин, который всякую новость принимал с опаской, как прямую угрозу лично ему. – Останемся, говорю, после уроков! – Все или одни комсомольцы? – Все. – Лучше бы одни комсомольцы, – буркнул Ваня Печкин. – А то мне собаку кормить. – Значит часок потерпит. – Она породистая! Ее по часам кормить надо… – Надо быть породистым хозяином, тогда любая собака будет породистой! – заметил Васька. – У нее режим. И нечего обзываться! – Так! – хмуро произнес Забор, шлепнув ладонью по столу. – Еще у кого собаки?.. А может, кто спешит клопов травить?.. Или в больницу грыжу вырезать?.. Или на свидание к двум? – спросил вдруг он, и сердце мое дернулось, потому что именно мне надо было к двум тридцати на свидание с Валей, но я не выдал себя, лишь на миг закрыл глаза да стиснул виски ладонями – не мог же я подрывать идею, которую сам выварил вместе с Васькой. Вот ведь совпадение, черт возьми! – Никаких собак, больниц и свиданий! Ясно? Остаются все по-го-лов-но! – подчеркнул комсорг, как бы пересчитывая нас. – Ну, а если кому действительно позарез надо, – разберемся. Разговор срочный и касается всех! Вовка Еловый спросил: – А о чем? – Эпа, наверное, будем чистить за двойку и за Спинсту, – ответил кто-то из девчонок сзади. – Да нет! – горько отмахнулся Васька. – Значит за то, что Зефа треснул, – равнодушно предположил тот же голос. – Во-во! – обрадованно подхватил Забор. – Мы так привыкли заниматься кулаками и двойками, что мозги наши протухли и слепо шпарят по этим рельсам, как будто на свете ничего другого нет! Пора спрыгивать, иначе в такой тупик залетим, что и подметок не останется!.. Ведь нам около пятнадцати лет! Зеф завтра бриться начнет, а мы ему все: тю-тю-тю, Мишенька, почему ты такая бяка! – Васька сделал сиропную физиономию и пальцами изобразил бодуче-игривую козочку. – Тю-тю-тю! – такой же козочкой ответил Зеф. Класс грохнул. Забор сам рассмеялся до кашля и, еле уняв его, продолжил: – Вот и вся наша работа. Надо менять климат! Встряска нужна. Ее-то мы сегодня и будем готовить. – Затрещал звонок, и Васька торопливо заключил: – В перерывах поговорим подробнее. А что касается кулаков и двоек, то совсем их забывать тоже нельзя, конечно. Зеф, например, получил по морде совершенно правильно! С гуманистами мы гуманисты, а заработал – получай! И нечего тут вече устраивать. А Эп, кстати, и без вашей чистки прекрасно все понял и сам утряс нелады со Светланой Петровной. Это как раз и доказывает, что он уже взрослый, а значит, взрослые и мы. Хватит играть в бирюльки и пускать мыльные пузыри! – Вот именно! – крикнул кто-то. – Браво, Забор! – Ну, выдал! – восторженно шепнул Авга. – Да-а! – согласился я, в который раз убеждаясь, что есть в нашем Заборе та закваска, которая делает его истинным комсоргом и которая не зря приводит в трепет Шулина. Вошла быстрая и сосредоточенная историчка Клавдия Гавриловна, и урок начался. После звонка мы перебежали в кабинет иностранного языка, и заинтригованный люд окружил стол Забровского и Садовкиной, мигом образовав над ним этакий двухъярусный кратер. Наташка смутилась, что оказалась вдруг в самом центре внимания, и вскочила, мол, я тут ни при чем. А мне, наоборот, хотелось именно туда, в жерло этого вулкана, и я даже имел право на это, но запоздало лезть в середку было слишком демонстративно. Я оттянул от толпы к окну Шулина и растолковал ему, в чем дело. Авга отнесся к анкете с неожиданной прохладцей. Оглянувшись на шумящую кучу-малу, словно не веря, что и там говорят об этом же, он разочарованно протянул: – У-у, а я думал, что-то путевое! – Это зависит от нас: поставим путевые вопросы – получим путевую анкету. – И о чем спрашивать? – О чем хочешь. Что волнует. – Меня многое волнует. – Вот и формулируй. – Хм, формулируй! – Или вот что, Авга, слушай! Давай для старта я тебе дам пару готовых вопросиков. – Я вынул из кармана бумажку. – Вот они. Старт и тебе нужен и всему классу, потому что когда начнется собрание, все будут раскачиваться и оглядываться друг на друга, а мы с тобой поочередно – бэмс, бэмс! И пошла цепная реакция! Главное – затравить. Понял? Авга взял листок, прочитал и воскликнул: – Ого, вопросики! – А что? – «Кто умнее: девчонки или мальчишки?» Да мне такого в жизнь не придумать! Сразу поймут, что я белены объелся! Или что меня подучили, как дурака! – Наоборот, чудак! Все только ахнут: ого, скажут, ай да Авга, ай да Спиноза! – Ну ладно. Забор поручил? – Забор. Поручил мне, но я и тебя привлекаю. – А не влетит тебе? – Нет, за работу с массами обычно хвалят… Да и вдвоем надежнее. Мигом собрание кончим! «И я успею на свидание!» – обрадованно спохватился я. Пряча листочек, Авга спросил: – Эп, а вдруг, того, мы скажем, а все молчок? – По второму разу скажем. – И опять молчок? – Ну уж? – А вдруг? – Тогда не знаю… Тогда пусть сам Забор скажет. А что мы еще можем сделать? Сальто-мортале? – А может, еще кого уговорим? – плутовато предложил он. – Уж работать с массами, так работать! – Третьего? – Ага. Вопросы еще есть? – Есть?. – Ну и давай. Бог троицу любит! – с заговорщицким азартом заключил Шулин. – А кого? Мы осмотрелись. Васькин вулкан продолжал клокотать. Сгрудились все, кроме Вани Печкина, который, заткнув уши, зубрил английский. Или он дома не учил, или у него память никудышная, но Ваня Печкин долбил учебники из перемены в перемену: даже когда дежурный выгонял его, чтобы проветрить класс, он прихватывал книжку с собой. Каким-то испуганным был у нас Ваня Печкин и первую половину каждого урока, то есть во время опроса, сидел, как приговоренный, – сжавшись и чуть ли не дрожа. Он так и напрашивался на высмеивание, и в общем-то мы подсмеивались над ним, хотя не особенно зло, но считали его серой личностью. Мы с Авгой переглянулись и, моментально поняв друг друга, направились к Ване Печкину. Вот будет фокус, если удастся его сагитировать, – тон всему классу зададут второстепенные члены… Я зашел сбоку и живо захлопнул его учебник. Ваня Печкин вздрогнули тревожно поднял голову. – Отвлекись-ка на минутку, – сказал я. – Чего? – Отвлекись, говорю, и уши разоткни! – А чего? – Дело есть! – сказал важно Шулин. – Причем дело пустяковое, но для пользы всего класса, – внушительно добавил я. – Мне некогда. – Всем некогда! – Слушай, Ваня Печкин, ты можешь хоть раз что-нибудь пожертвовать классу: или время, или отметку? Можешь? – воззвал я, почувствовал, что надо брать круче. – Это вон пусть Садовкина оценки жертвует, у нее много пятерок! – недовольно мотнул головой Ваня Печкин. – А мне нечем жертвовать, у меня двойки! – У всех двойки! – отрезал Шулин. – И меня спросят. – Сегодня не спросят. Придет новая учительница. А новые сразу не спрашивают, сначала знакомятся! – попытался я внушить Ване Печкину здравую мысль. Но он не сдался. – Ага, это с вами будет знакомиться, а меня спросит! Не мешайте! – И, открыв учебник, опять углубился в него, равнодушно выставив свою макушку. Я со злости чуть не влепил ему щелчок в эту макушку, но под жидкими волосенками различил какую-то коростинку и брезгливо махнул рукой. Авга буркнул: «Балда ты осиновая с медной нашлепкой», – и мы отошли. Наш поход в массы провалился. Еще бы! Если уж буря целого класса не раскачала Ваню Печкина, что тут наши хилые потуги! Оставалось надеяться, что и без него дело обойдется, – вон как народ оживлен. По звонку все суматошно расселись, но вместо новой учительницы опять вошла Анна Михайловна со своей дирижерской палочкой, двухцветным карандашом. Постучав по столу, она несколько виновато произнесла: – Ребята, снова неувязка. – И эта заболела? – спросил кто-то. – Нет. Амалия Викторовна думала, что ее уроки начинаются с третьего. Я только что звонила ей. Она выходит, но знаете, человек пожилой, пока дойдет, пока найдет, будет конец урока. – Хорошо! – вздохнуло полкласса. – Напрасно радуетесь! Кое-кому эти последние занятия нужны как воздух! Смотрите, как бы ваши легкие вздохи не обернулись тяжестью! – строго заметила завуч, и в этом была истина, которая касалась и меня; правда, я не вздыхал облегченно, потому что был заинтересован в Амалии Викторовне. – Сейчас придет библиотекарь и почитает вам что-нибудь, так что никакого шума, спокойно оставайтесь на своих местах! Забор вскочили сказал: – Анна Михайловна, отдайте этот час в наше распоряжение! Мы хотели задержаться после уроков, но раз так, то лучше сэкономить время. Нам нужно провести междусобойчик. – Что провести? – Междусобойчик!.. Ну, разговор то есть! – Очень хорошо! Пожалуйста, поговорите, – улыбнувшись, согласилась завуч. – Я вам нужна? – Нет. – Только тихо. Обещаете? – Обещаем! – крикнули мы. – Чш-ш! – и Анна Михайловна вышла. Васька стремительно оказался у стола с тетрадкой в руке, поправил пятерней прическу и сказал: – Видите, как складно все получается! Сама фортуна за нас!.. Итак, на чем мы остановились? – На мыльных пузырях, – подсказал мишка Зеф. – Да! Пора кончать с мыльными пузырями! А для этого есть только один путь – дело! Вот и займемся делом!.. Я все объяснил, вы все поняли – прошу!.. Придумайте сколько угодно вопросов, но чтобы участвовал каждый. Кстати, если поработаем в темпе, то спасем от голода собаку Вани Печкина! – Нечего обзываться! – огрызнулся Ваня Печкин. – Что? У тебя уже вопрос? – Нет у меня вопросов! – Тогда не фыркай, а думай! Ну все, сажусь и пишу! – Ну? – подстегнул Забор, остановив взгляд на мне. Насчет условного знака мы не договаривались, но это был почти знак. Я собрался с духом, подтянул ноги, чтобы встать, но тут Вовка Еловый спросил: – А в стихах можно? – Еще бы! – Тогда пиши: – Прекрасно, Вовка! – под веселый шумок воскликнул Забор. Он еще не записал, а уже поднялась Садовкина. – А вот интересно, кто в жизни важнее: мальчишки или девчонки? – спросила она. – Мальчишки! – заорали пацаны. – Девчонки! – завопил прекрасный пол. – Споры потом! – пресек Васька. – Потом наспоримся до хрипоты! Так, записываю… Довольный Авга шепнул мне: – Один мой вопросик склюнули! – Пусть клюют, лишь бы аппетит был! А ты говорил – молчок! Это как бы нам молчать не пришлось! Вовка Еловый опять вскочил. – У меня еще! – Прорвало поэта! – заметил кто-то из девчонок. Вовка засек, кто это сказал, простер руку в ее сторону и продекламировал: – О, пойдет! – подхватил Забор. Тут же ввернул вопрос Мишка Зеф: – А ты бы учился, если бы тебя заставляли? – Блеск! – отреагировал комсорг. – И наконец, последнее, – взмолился Еловый. – уж дайте высказаться, и клянусь – больше ни звука! – О’кэй! – приветствовал Васька. Справа подняла руку Лена Гриц. – Можно мне? – И, спохватившись, что не на уроке, встала, ощупывая пылающие щеки. – Раз договорились от души, то от души. Только не смейтесь, а то я разревусь… Сейчас… Было ли тебе так трудно, что хотелось умереть? Вопрос, видно, стоил ей мучительной борьбы, потому что она еле-еле договорила его – губы задрожали и глаза заблестели. Напряженно улыбаясь, девочка нерешительно оглядела нас, как бы проверяя, не смеется ли кто, но стояла тишина, которая вдруг подействовала на Лену сильнее, чем, может быть смешок, – она порывисто села, ткнулась в ладони лицом и расплакалась. Среди общего веселья это было так неожиданно и странно, что Васька растерялся. – М-мда… Кха… Ну что ж, толковый психологический вопрос – бодро заключил он, мимикой торопя нас что-нибудь быстрее говорить, чтобы отвлечь внимание от Лены. Но и мы сбились с толку, и неизвестно, сколько бы продлилась эта заминка, если бы не нашелся Авга. Он не вышагнул, а вылетел в проход, запнувшись о ножку стула, и выпалил: – А кто хочет в деревню?.. Жить! Навсегда!.. Мясо выращивать! Хлеб пасти! – Тут уж, несмотря на неловкость, все прыснули. – То есть, конечно, хлеб выращивать и мясо пасти! То есть скот, понятно! – Не знаю, нарочно Шулин заплел язык, чтобы разрядить обстановку, или от волнения, но класс оживился опять. – А что? Едят все, а еду делать некому! – А сам-то почему сбежал? – крикнул Зеф. – А чтобы вас агитировать! – вывернулся Авга. – Без дискуссий! – призвал Забор. – Садись, Август!.. А вопрос, между прочим, что надо – социологический! И очень кстати, потому что еще вилами по воде писано, кто кем будет и кого куда занесет. Браво, Шулин! Вот тут-то и разгорелись срасти. Класс закружило, подхватило и понесло… Васька едва успевал фиксировать. Он молодец, не расхолаживал людей, не укорял, что, мол, такой-то вопрос мелкий, а этот нечеткий, а тот вообще уже был, он писал все подряд. Потом разберемся. Как говорится, куй железо, пока трамваи ходят! Я уже не опасался за судьбу анкеты, а лишь сдержанно восторгался, что народ пошел за нашей идеей… – Good day, my friends! – раздалось внезапно от двери. Там стояла пожилая, грузная женщина, с устало-добрым лицом и в очках. – Sorry for being late, but you know, better late than never, as both english and russian people say. There rest ten minutes. I think it would be enough for beginning!.. My name is Amaliya Viktorovna. Ошарашенные, мы все встали. |
|
|