"Внуки наших внуков" - читать интересную книгу автора (Сафронов Юрий Павлович, Сафронова Светлана...)

5. МОДЕЛЬ МИКРОСОЛНЦА

На другой день рано утром Кинолу улетел назад в Верхоянск. Мы тепло расстались.

С его отъездом порвались последние ниточки, связывавшие меня с прошлым, кончилась жизнь на положении туриста. Отныне я стал обычным членом общества, меня ждала интересная работа.

— Ну, слава богу, кончилось это лечение. Теперь можно и передохнуть, — сказал я, когда мы остались вдвоем с Еленой Николаевной.

— Передохнули? А теперь на зарядку! — скомандовала она шутливо.

Я только вздохнул в ответ.

— Поторапливайтесь! Мы и так опоздали сегодня.

Мы поднялись на плоскую крышу дома, сели в двухместный орнитоптер и полетели на юг, к морю. Через три минуты мы опустились на песчаный пляж.

— Идите вон к тому домику, — указала мне Елена Николаевна на небольшое строение, прятавшееся в глубине пальмовой рощи. — Это мужская раздевалка.

— А вы?

— А моя группа занимается чуть подальше. Ну, я побежала.

— Постойте, а где же мы встретимся?

— В море! — крикнула Елена Николаевна уже на бегу.

Я скинул верхнюю одежду и присоединился к большой группе на берегу, выполнявшей под руководством плотного загорелого мужчины несложный комплекс утренней гимнастики. Звучала бодрая ритмичная музыка. С моря Тянул легкий свежий ветерок.

Зарядка продолжалась минут пятнадцать. Я чувствовал, как расслабленное после сна тело крепнет, впитывает солнечные лучи, наливается силами.

— Зарядка окончена! — сказал руководитель. — Теперь все в воду!

Все дружной толпой бросились по горячему песку к манящему прохладой морю. Я медленно брел позади, не решаясь окунуться, вздрагивая от холодных брызг, попадавших на мое разгоряченное тело. Неожиданно сильная струя воды окатила мне спину. Я охнул, обернулся и увидел смеющееся лицо своей праправнучки.

— Так-то вы почитаете своего прапрадеда! — упрекнул я ее шутливо.

Елена Николаевна, смеясь, схватила меня за руку и потянула дальше в море.

— Давайте догоним вон ту голову в красной шапке, — предложила она и, бросившись в воду, поплыла кролем, делая по-мужски сильные взмахи руками. Я последовал было за нею, но сразу же безнадежно отстал. Когда Елена Николаевна достигла красной шапки, с берега послышался удар гонга. Пора было возвращаться.

Позавтракали мы в общественной столовой. Устроена она была точно так же, как и столовая в Верхоянском санатории. Белые столики, покрытые светлыми скатертями, на столе набор кнопок, против каждой из них название блюд. Внизу под столовой расположена автоматическая фабрика-кухня. Нажмешь кнопку — и тотчас появляется в центре стола готовое блюдо. Рука человека ни разу не прикоснулась к нему: все сделали машины, настроенные людьми на заданную программу.

В меню я заметил несколько блюд, по-видимому специфически австралийских. Любопытствуя, я заказал себе отварное мясо кенгуру под розовым соусом. Елена Николаевна улыбнулась, когда в центре стола появился мой заказ.

— Приобщаетесь к нашей австралийской кухне? Вы бы хоть со мной посоветовались. Кенгуру — это не самое лучшее, что у нас есть.

— А есть-то можно? — спросил я робко.

— Конечно! Смелее, смелее.

Я отрезал крохотный кусочек. Мясо, нежное, приправленное овощным соусом, понравилось мне.

К столу подошел очень высокий молодой человек с простым добродушным лицом.

— Елена Николаевна, можно к вам присоединиться?

— А-а, Виктор, ну, конечно же, садитесь. Познакомьтесь, Александр Александрович, это Платонов.

— А это ваш знаменитый прапрадед, я уже догадываюсь.

Виктор, сильно щуря глаза, оглядел меня с высоты своего огромного роста и сказал:

— А вы, однако, прекрасно выглядите для своих лет. Я думал, что это только фотографы вас так «подмолаживают».

Я уже успел привыкнуть к подобным приветствиям и ответил:

— Должен сказать, что и я представлял вас гораздо старше. У вас уже такие серьезные научные труды, а на вид вы просто юноша, студент.

…Подземная лаборатория находилась в семидесяти километрах к западу от города.

Елена Николаевна по дороге объясняла мне расположение и назначение зданий в этом научном городке.

— Видите, под нами несколько продолговатых одноэтажных зданий? Это корпуса, в которых установлена регистрирующая аппаратура. Здесь записываются на кинопленки, на магнитные ленты, на бумажные полосы те сигналы, которые поступают из подземной камеры.

— А где же сама подземная камера?

— Она еще дальше к западу, километрах в трех отсюда. Вон белая башенка виднеется вдали — это выход из ствола подземной шахты. А белый дом рядом — это центральный командный пост.

— Камера выстроена специально для вашего опыта?

— Нет. Она сделана для всего института. В ней проводятся наиболее опасные опыты. Мы ее только немного переоборудовали.

Мы приземлились около одного из зданий с измерительной аппаратурой. Было без пяти минут девять. Вокруг здания толпился народ. Без одной минуты девять рядом с нашим орнитоптером приземлились, точнее плюхнулись на землю, один за другим еще три. Из них поспешно выскочили два молодых человека и девушка, которые на бегу поздоровались с Еленой Николаевной и скрылись в здании.

— Все готово, Елена Николаевна, — доложил один из сотрудников. — Аппаратура в исправности.

— Вы связались с Чжу Фанши?

— Да. Он не сможет присутствовать на опыте.

— Жаль. Ну что ж, придется проводить эксперимент без него. Академики еще не прибыли?

— Нет.

Я попал в привычную напряженную атмосферу подготовки эксперимента, когда а короткий срок надо решить массу неотложных вопросов. Елену Николаевну сразу окружили сотрудники, ожидая ее распоряжений.

Я заметил, что она обращается к ним то на русском языке, то на английском, то на немецком. На такой же своеобразной смеси языков отвечали ей и ее коллеги, и, видимо, все здесь прекрасно понимали друг друга. Сказывалась привычка к постоянному общению с представителями разных национальностей.

«Вот оно, начало слияния языков в единый общечеловеческий», — подумал я.

— А где Джемс Конт? — спросила Елена Николаевна.

— Внизу, в шахте, — ответили ей. — Проверяет все в последний раз. Сейчас придет.

— Хорошо. Пойдемте в здание.

Дом из нескольких комнат сплошь занимала измерительная аппаратура. У меня разбежались глаза. Хотелось подольше остановиться около каждого прибора. Елена Николаевна быстро провела меня по комнатам, давая очень сжатые, но точные объяснения.

— Минуточку внимания! — сказала она, когда беглый осмотр приборов был окончен. — Сейчас мы проедем на главный пульт управления. Проведем генеральную репетицию завтрашнего опыта.

В двух километрах от здания с измерительной аппаратурой находилась подземная лаборатория. От нее по проводам передавались все данные к измерительным приборам. Устройство подземной лаборатории Елена Николаевна объяснила мне по схеме.

С поверхности земли ствол шахты спускался вертикально на глубину около километра, затем под прямым углом делал излом и шел горизонтально метров сто, а потом под углом около восьмидесяти градусов снова уходил вглубь на пятьсот метров, где заканчивался большой комнатой, стены которой покрывал толстый слой тугоплавкой керамики. Во время опыта керамическая облицовка будет охлаждаться жидким гелием. В вертикальном стволе шахты размещались охладительные установки, трубопроводы со сжатым воздухом и водой, многочисленные кабели, лестницы, два лифта, компрессоры, вакуум-насосы и другое оборудование.

Главный пульт управления находился у выхода вертикального ствола шахты на поверхности земли. Отсюда на расстоянии можно управлять всеми процессами, происходящими глубоко под землей, и держать постоянную связь со зданием регистрирующей аппаратуры.

Полуторакилометровая толща земли надежно, словно гигантский щит, предохраняла исследователей от непредвиденных случайностей, которые могли произойти во время опыта.

Здесь, в здании главного пульта, уже кто-то был.

— А-а, Конт, вы здесь! — сказала Елена Николаевна.

Конт обернулся, и я, к своему немалому удивлению, узнал в нем того самого загорелого мужчину, который около часу назад проводил зарядку на море. В строгом темно-сером костюме он показался мне теперь, значительно старше, чем там, на пляже.

Заметив мой удивленный взгляд, он сдержанно улыбнулся и доложил Елене Николаевне, не дожидаясь вопроса:

— Внизу все в порядке. Я только что проверил. Можно начинать.

Он двигался и говорил неторопливо, как будто рассчитывал каждый свой жест и каждое слово, и показался мне несколько чопорным.

Атомный заряд еще не установили в подземной камере. Его опустят туда лишь завтра, перед началом опыта. Задача же репетиции состояла в том, чтобы в последний раз проверить все приборы.

Репетиция продолжалась несколько часов. Я про себя восхищался Еленой Николаевной: педантично, шаг за шагом, проверяла она сложную автоматику, не замечая времени, не разрешая никому отвлекаться. Ее минута стоила десяти: так напряженно и сосредоточенно она работала. Наконец репетиция окончилась.

— Все, — решительно сказала Елена Николаевна. — Аппаратура в полном порядке. До завтрашнего утра все свободны. Сбор в восемь часов сорок пять минут. Начало эксперимента в девять.

Мы вернулись в город уже во втором часу. Елена Николаевна зашла на несколько минут в институт, и затем мы вместе пообедали.

— Теперь вы уже окончательно освободились? — спросил я.

— Да, мой рабочий день кончился. И ваш также.

— Разве я работал?

— А разве нет? Так вот понемножку и войдете в курс дела.

Мой рабочий день! Было так приятно услышать эти слова. Все это утро я чувствовал в себе радостное волнение: как будто я вновь возвращался в строй после слишком затянувшейся отлучки.

— Если бы вы знали, Елена Николаевна, как мне надоело зубрить в одиночестве. В семье, как говорится, и каша гуще, а в одиночку и мед покажется горек.

— Со мной вам скучно не будет, вот увидите.

— Я уже вижу.

Отдохнув после обеда, мы пошли в Городской экономический совет. Он помещался в небольшом пятиэтажном здании, расположенном в глубине парка. В широко открытые стеклянные двери дома то и дело входили и выходили люди.

Сектор учета располагался на первом этаже. Мы вошли в почти пустую комнату, вдоль стен которой высились пульты с лампочками. Посредине стоял письменный стол с каким-то аппаратом.

— Здравствуйте! — неожиданно донеслось откуда-то сверху на английском языке. — Вам нужно встать на учет или сняться с учета? — это говорил автоматический секретарь. Вопрос был повторен по-русски и по-китайски.

— Встать на учет, — ответил я. И тут же услышал ответ:

— Подойдите к письменному столу, возьмите чистый бланк и заполните его. — Ответ автомата прозвучал уже только на русском языке.

Я сел за стол, взял бланк. Елена Николаевна села рядом, чтобы помочь мне отвечать на вопросы анкеты.

Когда дело дошло до вопроса: «Какую квартиру вы желаете иметь?» — я вопросительно взглянул на Елену Николаевну.

— Зачем вам квартира? — удивилась она. — Разве вам плохо у меня?

— А я не стесняю вас?

— Александр Александрович! — произнесла она с укором. — Пишите, квартира не нужна.

— Нет, я все же напишу, что нужна квартира из двух комнат. Посмотрю, что на это ответит автомат. Мне интересен сам процесс.

Я пробил на бланке две дырочки в указанном квадратике, положил его в узкую, как у почтового ящика, щель аппарата, стоявшего на столе передо мной. Несколько секунд в комнате царило молчание. По всей вероятности, прибор обрабатывал заполненную карточку и «вдумывался» в нее. Затем внутри прибора что-то щелкнуло, и он произнес:

— Посмотрите на карту города. Горящими лампочками обозначены свободные двухкомнатные квартиры.

Я подошел к карте Торитауна, висевшей на стене. Миниатюрными красными лампочками были обозначены свободные двухкомнатные квартиры.

— Если вам подходит какая-нибудь квартира, — проговорил автомат, — наберите ее номер. Если вы временно отказываетесь, надавите кнопку с соответствующей надписью.

Я надавил кнопку, лампочки погасли. Голос автомата проговорил:

— Спасибо за посещение. Если у вас нет больше вопросов, то вы свободны. До свидания.

Меня поразила четкость организации учета. Точно было известно число жителей города, а следовательно, и запросы города в целом. Все операции в секторе учета производились машинами по заранее намеченной программе. Сюда поступали сведения обо всех израсходованных товарах в магазинах и столовых. Умные, быстродействующие машины сортировали их по группам и направляли в областной экономический центр, где на основании этих данных принималось решение об увеличении или уменьшении производства того или иного продукта потребления.

Данные отдельных областей объединялись в сводках целых стран и затем поступали во Всемирный экономический совет.

— Ну и жара! — воскликнул я, когда мы вышли на улицу. — А почему в помещении так прохладно? Какое-нибудь специальное охладительное устройство?

— Да. В тропиках потолки красят не обычными белилами, а полупроводниковым красителем белого цвета. Стоит пропустить сквозь него слабый ток, и с потолка льются вниз тяжелые струи холодного воздуха.

— Остроумно. Ну, так куда же мы пойдем?

— Пойдемте в Северный парк. Там есть большой искусственный каток и пляж на берегу канала. А попозже можно, если хотите, побродить по городу. Я познакомлю вас с нашим Торитауном.

…Мы вернулись домой уже к ужину.

Быстро темнело. Вечерний город казался еще красивее, чем днем. Каждое здание примерно до второго этажа было окрашено светящейся краской нежно-желтого цвета. Днем под действием солнечных лучей в краске накапливалась энергия, а с наступлением темноты краски начинали светиться неярким, приятным для глаз светом. Каждый дом имел какую-нибудь характерную деталь: на одном вдоль окон второго этажа шла светящаяся ярко-синяя полоса, на другом ярко-красная, дальше фиолетовая, за нею зеленая, оранжевая… Город сиял, точно был иллюминирован к празднику. Разными цветами обозначались указатели переходов через улицы, номера домов и названия улиц. Это было оригинальное и чрезвычайно экономичное решение проблемы уличного освещения, украшавшего вечерний город. Краски светились всю ночь и практически не требовали никакого ухода, так как были нечувствительны к резким переменам температуры и к атмосферным осадкам.

Остаток вечера мы провели дома. Удобно расположившись у окна гостиной, мы с интересом рассматривали мой старый альбом советских марок.

Вот марки первых лет молодой Советской республики. В помощь голодающим Поволжья… Голод… Каким странным и непонятным было для людей нового общества это слово! Вот следующая серия. Первая сельскохозяйственная выставка. На марке изображен трактор с огромными задними колесами. Вот маленькие, но очень выразительные марки с портретом Ленина в траурной рамке.

Теперь я смотрел на свой альбом уже не глазами филателиста, скрупулезно подсчитывающего зубцы на марках, — передо мной была частица прежней жизни, дневник минувших событий.

…Утро следующего дня выдалось очень жаркое. На небе не было ни облачка. Тропическое солнце, несмотря на ранний час, палило так беспощадно, словно хотело сказать участникам эксперимента: «К чему вы готовите мне помощника? Я и так прекрасно справляюсь со своими обязанностями».

К восьми часам все собрались у подземной лаборатория. Участники эксперимента нетерпеливо ждали назначенного часа, волновались.

Без четверти девять прибыли два представителя физической секции Всемирной академии наук. Елена Николаевна отдала распоряжение покинуть подземную лабораторию.

Когда последний человек вышел из подземной лаборатории, Елена Николаевна приказала:

— Начать откачку воздуха!

Тут же, обращаясь к членам Всемирной академии наук, она пояснила:

— В камере, где расположен атомный заряд, в течение пяти минут будет создан почти полный вакуум. Это значительно ослабит действие взрыва на стены подземной камеры.

Из подземной лаборатории доносился равномерный гул. Оставались считанные минуты до взрыва.

— Осмотреть ствол шахты!

Глядя на экран телевизора, мы как бы спускались внутрь шахты. Постепенно мы осмотрели вертикальный ствол, горизонтальный участок и спустились до самой камеры. Там, в центре ее, мы увидели специальную платформу, на которой надо было разместить атомный заряд — шесть блестящих цилиндров разных размеров. В тот момент, когда последний, самый большой цилиндр займет свое место, произойдет взрыв.

Мы наблюдали за расстановкой цилиндров в камере. До этого я уже слышал, что для управления различными процессами на расстоянии используются биотоки, возникающие в мышцах человека по сигналу мозга, но видел это впервые.

Елена Николаевна надела на запястья обеих рук два узких металлических браслета, от которых тянулись к пульту жгуты проводов. Перед ней на столике стояли в разных местах шесть маленьких полых цилиндров. Она взяла один из них и перенесла в центр стола. Тотчас я увидел на экране телевизора, как две большие металлические руки — биоманипуляторы, расположенные глубоко под землей, в точности повторили все движения рук Елены Николаевны. Один за другим вставали в ряд на платформу в подземной камере цилиндры с радиоактивным зарядом.

— Внимание! — предупредила Елена Николаевна. — Ставлю последний цилиндр.

Механические руки аккуратно подхватили шестой цилиндр и приблизили его к остальным. В тот же миг на экране телевизора на месте цилиндров вспыхнуло яркое пятно. Все замерли. Из-под земли до нас донесся приглушенный отзвук взрыва. Механические руки, исковерканные, отлетели прочь.

Огненный клубок, размером с небольшое яблоко, метнулся несколько раз по экрану и замер в центре камеры, медленно сжимаясь и разжимаясь, словно дыша.

— Сколько политермоэлектронов в этой модели микросолнца? — спросил один из академиков, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

— Точно можно будет сказать только после обработки данных. Но, по-видимому, не больше четырех-пяти.

Модель микросолнца существовала уже полминуты. Пульсация была равномерна.

— Ну что, Конт, — обернулась Елена Николаевна к ученому, — теперь вы верите, что микросолнце будет устойчиво?

— Не знаю, — сдержанно ответил он. — Модель микросолнца, по-видимому, устойчива. Что будет с реальным микросолнцем, сказать трудно…

— Всегда вы со своими сомнениями! — отмахнулась от него Елена Николаевна. — Смотрите-ка, что это?

Маленький огненный комочек стал пульсировать медленнее. Он словно обленился. Все реже и реже стягивался он к центру, оставаясь большую часть периода набухшим, словно футбольный мяч. И, наконец, модель вообще перестала пульсировать. Теперь яркий клубок замер и только напряженно дрожал, сдерживая раздиравшие его изнутри могучие силы.

— Пульсация модели прекратилась! — немедленна донесся голос наблюдателя, следившего за приборами.

— Вижу! — откликнулась Елена Николаевна.

Больше никто не проронил ни слова. Это был критический момент.

От мелко дрожавшего шара во все стороны потянулись короткие языки пламени. Они были такими же яркими, как и сама модель. Микросолнце стало похоже на раскаленную добела головку старинной булавы.

Дальше с ним стали происходить совсем странные вещи. Раскаленный шар, изредка вздрагивая, начал плавно увеличиваться. Вот он стал величиной с арбуз, крупную тыкву и все рос и рос, точно надуваясь изнутри.

— Что это? — воскликнула Елена Николаевна, первая нарушив напряженную тишину на командном пункте. — Что с нашей моделью?

Никто не мог ответить ей на этот вопрос. Если уж она сама, автор модели, не понимала, что происходит, то никто не в силах был ей помочь.

Я покосился на Джемса Конта. Он только что, несколько минут назад, сомневался в исходе опыта. Неужели он может испытывать радость из-за того, что оказался прав, а опыт срывается? Нет! Его лицо застыло, брови напряженно сдвинулись, а глаза, не отрываясь, следили за экраном. Его, как и всех, охватило чувство тревоги.

Огненный шар между тем стал уже таким большим, что почти касался стен подземной лаборатории. Жаропрочные плиты, которыми была выложена изнутри подземная камера, не выдерживали колоссальной температуры. Елена Николаевна увеличила до предела подачу жидкого гелия, но это помогло ненадолго — началось оплавление керамики. Ее поверхность вспучивалась пузырями и тяжелыми каплями стекала вниз.

Вдруг огненный шар вздрогнул в последний раз и, качнувшись, прилип к стенам камеры. Теперь уже на экранах телевизоров перед нами металось сплошное море огня. На командном пункте раздалось несколько резких звонков, и на стенах камеры вспыхнули красные лампы — сигналы неисправности. Это регистрирующие приборы, сгоравшие там, глубоко под землей, посылали человеку свои последние сообщения.

— Пора делать обвал, — сказал Виктор Платонов, наклоняясь к Елене Николаевне.

— Сейчас?

Подземная камера была устроена так, что в случае необходимости весь ее потолок с полуторакилометровой толщей земли над ним мог быть обрушен вниз простым нажатием аварийной кнопки. Камера с моделью микросолнца оказалась бы погребенной под огромным слоем породы.

Пол под нашими ногами вздрогнул. Елена Николаевна встревоженно обернулась к нам.

— Пора!.. — вырвалось у нас одновременно.

Она нажала аварийную кнопку, и тут же сильный толчок потряс все здание. Огромный столб земли рухнул вниз, раздавив модель микросолнца. Два или три слабых толчка докатились из-под земли, и затем все кончилось.

Отряхивая с костюмов белую пудру известки, посыпавшуюся на нас с потолка в момент обвала, мы выходили из командного пункта.

Все окружили Елену Николаевну, ожидая услышать ее мнение об эксперименте.

— Сейчас трудно сказать, что произошло под землей. Это покажет обработка экспериментальных данных и тщательное сопоставление всех замеров. Чего-то мы все-таки не учли, готовя эксперимент.

— А начало? Как вы его расцениваете?

— Вначале модель полностью подтвердила нашу теорию. И это, конечно, удача. Но затем появилась какая-то сила, которую мы заранее не учли.

— Какова же ваша общая оценка сегодняшнего опыта?

— Я ожидала большего. Потрачено столько труда и времени, а полной ясности у нас опять нет… Осталась последняя надежда на расчеты Чжу Фанши. Может быть, ему удастся доказать, что микросолнце будет устойчиво…