"Кари, ученик художника" - читать интересную книгу автора (Матье Милица Эдвиновна)

4. УЧЕНИЦЫ СТАРОГО АРФИСТА. В СВЯТИЛИЩЕ

К удивлению Тути, Кари, выйдя из двора, поворачивает не направо, откуда они пришли сюда, а налево.

– Куда же ты? – спрашивает Тути. – Ведь нам надо обратно, сюда!

– Нет, так короче, – отвечает Кари и, показывая вниз на поселок, добавляет: – Видишь, мы ведь находимся почти у южного конца поселка? Пока мы шли до гробницы Инхерхаа, мы прошли чуть не вдоль всего поселения. Значит, теперь нам ближе обойти его здесь, чем идти обратно опять вдоль поселка и огибать его с севера. Да и отсюда тебе до твоего дома будет ближе. Ты, пока плутал утром, зашел очень далеко в сторону, а отсюда можно пройти гораздо короче.

Тути смотрит вниз на поселок, потом кругом на горы, на солнце, мысленно прослеживает направление к дому и соглашается – Кари прав.

Мальчики некоторое время идут молча, потом Тути, взглянув еще раз вниз на поселок и перебирая в памяти все события этого необыкновенного дня, вспоминает о Панебе и о том, что он еще не спросил о нем Кари. Вот сейчас, кажется, самое удобное время узнать что-нибудь об этом человеке, которого следует почему-то опасаться, – кругом нет никого, одни скалы.

– Скажи, Кари, а кто такой Панеб, о котором тебе говорила твоя мать? Почему он у вас всех обижает?

– Панеб – начальник одного из отрядов работников нашего поселка, – отвечает Кари. – У нас все работники царского кладбища разделены на два отряда. Начальник другого отряда – зодчий Инхерхаа, человек как человек, тоже не очень-то добрый, но все-таки с ним жить можно. Ну, а Панеб – такого зверя никогда еще у нас не было! Он и начальником-то стал незаконно… Ну, да об этом я тебе когда-нибудь потом расскажу, – неожиданно сам себя перебивает Кари.

Тути понимает, что Кари сейчас не хочет больше говорить про Панеба, и решает не спрашивать его.

Мальчики огибают поселок, вот они уже идут вдоль его противоположной стороны.

Здесь легче дышать – скалы местами защищают от солнечных лучей. Тропинка идет немного ниже, еще ниже. Внезапно до слуха мальчиков доносятся звуки музыки и пение. Тути вопросительно смотрит на Кари, но тот продолжает путь, ничему не удивляясь, и Тути не задает вопросов.

Музыка и пение слышатся все отчетливее, можно уже различить высокий, тонкий голосок и низкий мужской голос. Еще ближе. Кари останавливается и, перегибаясь через плоский большой камень, смотрит вниз. Тути тоже с любопытством заглядывает туда же.

Под ними – небольшая ровная площадка, которую почти совсем окружили скалы.

С правой стороны виден вход в пещеру. На площадке танцуют две девочки лет десяти-одиннадцати. Одна держит бубен, другая две костяные палочки, которыми она ловко щелкает в такт пляски.

Перед входом в пещеру на разостланной пестрой циновке сидят еще одна девочка и старик. Этой девочке лет восемь или девять. Она поет и при этом бьет в ладоши. Старик играет на арфе и тоже поет.

Около танцующих девочек смешно подпрыгивает и машет ручонками совсем маленькая девчушка. Ей не больше пяти лет. На ее чисто выбритой головке кое-где торчат нарочно оставленные пучки черных волос – обычная прическа маленьких детей. Волосенки забавно встряхиваются при движении.

У старших девочек волосы заплетены в длинные тонкие косички. У каждой много таких косичек, и во время пляски они то извиваются, как змейки, то, при быстрых поворотах, разлетаются во все стороны и даже закрывают лицо.

Движения девочек настолько грациозны и свободны и в то же время так отработаны и точны, так соответствуют музыке, что, посмотрев пляску даже несколько минут, можно убедиться, что исполнительницы – умелые, хорошо подготовленные танцовщицы.

Музыка и пение не уступают пляске; песня льется свободно, и слушать ее – большое удовольствие.

О чем они поют?

Последние слова песни повторяются на слегка измененный напев, певцы умолкают, в музыке слышны заключительные аккорды, танцовщицы замирают в сложном повороте, подняв руки кверху. Еще мгновение звенит бубен, два раза щелкают костяные палочки… Все!

Маленькие плясуньи со смехом бегут к подруге и садятся на циновку. К ним торопится и малышка.

– Кто они? – тихо спрашивает Тути.

– Это девочки из нашего поселка, – отвечает Кари, – с бубном плясала сестра Паири, Райа, с палочками – ее подружка Мерит, самая маленькая – младшая сестра Паири, Тади, а пела моя сестренка Тайси. Ну, а старого арфиста ты не узнал?

Тути сначала удивленно смотрит на Кари, потом вглядывается в старика и вскрикивает:

– Неферхотеп?! Тот, которого изобразил Хеви?!

Кари кивает головой:

– Тот самый. Что, похож?

Тути не успевает ответить, внизу поднимается шум, и все головы оборачиваются наверх, к ним. Чуткий слух слепого арфиста уловил звуки голосов мальчиков, и он что-то спрашивает у девочек, показывая рукой наверх. Девочки вскакивают и, перебивая друг друга, кричат:

– Это Кари!

– И с ним чужой мальчишка!

– Эй, вы! Что вы там делаете? Спускайтесь к нам! – зовет Райа.

– Пойдем! Мне хочется увидеть Неферхотепа! – просит Тути. – И может быть, они еще что-нибудь споют и станцуют, мне очень понравилось!

– Хорошо, – соглашается Кари, – только ненадолго. Тебе надо торопиться.

Мальчики спускаются вниз. Девочки с любопытством смотрят на Тути. Кари вкратце объясняет, почему он оказался здесь, и подводит его к арфисту. Тути почтительно склоняется перед арфистом, а тот кладет руки на голову мальчика, проводит гибкими проворными пальцами по его лицу, потом тихо гладит голову и плечи.

Кари садится на циновку рядом с арфистом и манит к себе Тути.

– Иди сюда, посмотри, какие красивые вещи умеет делать Таиси!

Вокруг девочки лежат связки окрашенной в разные цвета соломы, крепкие стебли каких-то растений, пучки тростника. На коленях у Таиси небольшая, почти готовая корзиночка, которую она, видимо, плела в промежутках между песнями. Девочка явно смущена словами Кари, она смотрит вниз и молчит. Тогда старик ощупью берет ее за руку и ласково говорит:

– Покажи гостю свою работу! Не бойся, Таиси!

Девочка все так же молча поворачивается и достает из-за спины несколько готовых корзинок. Все это она ставит перед собой и только потом решается взглянуть на мальчика – как, нравится ему?

Тути осторожно берет корзинки и внимательно их рассматривает. Ему, конечно, не раз приходилось видеть корзинки и другие изделия, сплетенные из цветной соломы или тростника. И дома у них есть такие вещи, есть даже еще и столики, и скамеечки, и маленькие шкафчики. Но, пожалуй, такого красивого плетения он еще не видел. Корзиночки, которые достала Таиси, все разные и по форме и по узорам.

Одна довольно большая, круглая, с крышкой. Она сплетена из зеленой и красной соломы простым узором – шашечками. Другая, маленькая, из очень тонкой соломки, сделана так, что снизу почти до половины идет мелкое плетенье одного желтого цвета, зато по верхней части точно наложена гирлянда из голубых и белых лотосов. У этой корзиночки тоже есть крышка, вся синяя, с пестрой веселой шишечкой посередке. На остальных корзинках – то разноцветные спирали и розетки, то ромбики с кругами внутри, то гроздья винограда и бутоны лотосов.

– Это действительно очень красиво! – с восхищением говорит Тути. – Откуда ты берешь такие замечательные узоры?

– Отовсюду, где увижу, – отвечает Таиси. – Вот этот узор я переняла с росписи потолка. А гирлянды цветов я увидела на больших кувшинах у нашего гончара. Только мне у него не понравилась расцветка – я сделала цветы ярче, а листья другого оттенка. А многие узоры я составляю сама, часто смотрю, как отец расписывает стулья или ларцы, которые он делает. Выбираю, что мне понравится, и переделываю так, как мне каждый раз нужно, чтобы подходило к форме корзинки.

Таиси уже не боится чужого мальчика. Она довольна его похвалой и охотно рассказывает о своей работе.

– А почему ты делаешь все это здесь, а не дома? – спрашивает Тути.

– Дома в комнатах тесно и душно, на дворе тоже, – отвечает Таиси, – а на крыше можно сидеть только вечером – днем все время солнце. А здесь так хорошо, прохладно. Утром отец или мама меня сюда приносят, и я тут целый день и сижу. Еду мне тоже приносят, а все нужное для работы у меня там. – Девочка показывает на пещеру.

Тути хочет спросить у Таиси, почему она сказала, что ее «приносят», но в разговор вмешиваются другие девочки. Перебивая друг друга, они рассказывают, что и они тоже любят здесь бывать, тут тихо, их никто не слышит, не мешает им петь и плясать. Сюда приходит их учить и арфист Неферхотеп и главная танцовщица поселка. У них в поселке многие женщины – певицы, или танцовщицы, или музыкантши. Они участвуют по праздникам в торжественных процессиях, пляшут, поют в местных святилищах, их приглашают петь на похоронах. И девочек тоже иногда уже берут вместе со взрослыми.

– Пожалуйста, спойте и спляшите еще что-нибудь! – просит Тути.

Девочки смеются, слегка отказываются, но потом соглашаются. Мальчики усаживаются около Неферхотепа, танцовщицы выходят на середину площадки. Мелодию начинает арфа, затем вступают голоса, вот резкий удар бубна, и начинается пляска. Но в это время неожиданно сверху раздается громкий голос:

– Вот молодцы! А ну, быстрее, быстрее!

Однако действие от этого пожелания получается обратное: всё останавливается – и танец и музыка. Все смотрят наверх – туда, где раньше находились мальчики, а теперь стоит рослый молодой мужчина, вооруженный дубинкой и луком.

Девочки с криком прячутся за Неферхотепа и что-то оживленно шепчут ему.

Пришелец ловко спрыгивает вниз. Он одет в короткую одежду, через плечо на перевязи у него висит колчан со стрелами, за пояс заткнут кинжал.

– Чего вы испугались, разве я хочу вас съесть? – весело шутит воин. – Или, может быть, вы собираетесь грабить царские гробницы и потому боитесь меня?

– Действительно, чего вы так испугались-то? – тихо говорит девочкам Кари. – Это же Монту, один из новых маджаев[7] царского кладбища. Его не надо бояться; говорят, он добрый, не то что другие маджаи, помните, я вам про него рассказывал и даже показал как-то? Вы, наверное, не узнали его?

Кари приветствует маджая наклоном головы, его примеру следуют другие дети. Маджай, в свою очередь, здоровается с Неферхотепом и детьми и просит продолжать пляску. Неферхотеп кивает головой и хлопает в ладоши. Девочки покорно выходят и повторяют все, что уже видели и слышали мальчики – быстрый танец и песенку про сикомору. Маджай шумно выражает свое одобрение и присаживается около старого арфиста.

– Откуда ты идешь и куда? – спрашивает тот.

– Да вот, ловим неизвестно кого, – смеется Монту.

– То есть как это – неизвестно кого? – спрашивает Кари.

– А очень просто, так и не знаем, кого надо ловить! Рассказать, так не поверите! – говорит маджай. – Такая идет кутерьма, и ничего понять нельзя! Началось с того, что крепко поссорились два больших начальника, правитель Восточной части Города Пасер и правитель Западной части Пауро. Пасер пожаловался везиру, что Пауро плохо смотрит за порядком на царском кладбище и что там разграблено много гробниц. Везир и спрашивает у Пауро, так ли это, а тот отпирается, уверяет, что Пасер все это написал просто по злобе на него… И вот сегодня Пауро послал и стражу, и писцов, кого куда: одних к царским гробницам, причем и сам пошел туда же, других к вам в поселок, а третьих осматривать горы. Вот я с другим маджаем и бродил сегодня по горам… Сейчас он остался на сторожевом посту, а я пошел вокруг поселка. А чего осматривать, кого ловить? Ловите, говорит, всех, кто там шатается без дела, и тащите ко мне! Вот тебе и приказ, думаем, кого же понесет сюда без дела?

Тути встревоженно смотрит на Кари, тот подмигивает – ничего, не робей, все будет хорошо!

– Ну и что же, так вы никого и не видели? – спрашивает Неферхотеп.

– Нет, никого, – отвечает Монту. – Вот отдохнем да и пойдем опять бродить до самого заката, а потом придется идти к начальнику с докладом. Все зря ноги топчем, – начальники ссорятся, а мы ищем вчерашний день! О, а что это тут у тебя такое? – Маджай замечает красивые корзинки Таиси. – Это твоя работа, крошка? Ты что, продаешь их?

Девочка молча кивает головой.

– Продай мне вот эту корзинку, ладно? – Монту берет самую маленькую корзиночку с пестрой шишечкой на крышке.

– Хорошо, – тихо отвечает Таиси.

– А что у тебя еще есть красивого? – спрашивает маджай.

– Есть еще корзиночки, есть ларчик, – говорит девочка.

– А ну, покажи!

– Принеси, пожалуйста, Райа, оттуда, ты знаешь! – просит Таиси, показывая в сторону пещеры.

Райа бегом бросается выполнять ее просьбу.

– Вот какая ты ленивая, посылаешь подругу, а сама не идешь! – смеется Монту.

Кругом наступает неожиданная тишина. Таиси становится очень серьезной, ее губы вздрагивают. Она смотрит прямо в глаза маджаю.

– Я не ленивая, – говорит она, – у меня просто не ходят ноги.

– Как – не ходят ноги? – Маджай поражен.

– Не ходят, болят. Я не могу даже встать, – спокойно объясняет Таиси.

«Так вот почему она сказала, что ее приносят», – думает Тути.

– Ох, прости, девочка, я ведь не знал, – говорит маджай. – Я здесь недавно и мало знаю людей и из вашего поселка, и живущих на берегу. Как тебя зовут и кто твой отец?

– Меня зовут Таиси, это мой брат Кари, а наш отец – столяр Онахту…

– Как, твой отец столяр Онахту?! – перебивает маджай. – Твоего отца я как раз успел узнать очень хорошо, да и не только узнать, ведь он мне жизнь спас! Разве он ничего об этом вам не рассказывал?

– Нет, ничего! – в один голос отвечают Таиси и Кари.

Теперь все детские глаза так и впиваются в маджая. Его неожиданные слова мгновенно пробудили острое желание узнать все, что можно, о таком интересном событии. Как бы это сделать – ведь прямо спросить нельзя, детям не полагается спрашивать старших, тем более чужих. И тут выручает старик Неферхотеп. Он внимательно слушал весь разговор девочки с маджаем и теперь обращается к нему:

– Расскажи, воин, как это случилось.

– Охотно, – отвечает Монту. – Это было вскоре после того, как меня назначили сюда. Я обходил горы и только что встретил двух мужчин, которые шли по направлению к вашему поселку, как меня неожиданно ужалила в ногу ядовитая змея. Нога сразу начала опухать, я не мог двинуться, потом упал и начал звать на помощь. Тогда один из прохожих вернулся и, узнав, в чем дело, немедленно опустился на колени и высосал яд из раны… Понимаете, он рисковал жизнью ради незнакомого ему человека!..

Таиси крепко сжимает руки, у Кари сверкают глаза. «Ах, отец, отец! И ни слова никому не рассказал! Вот он всегда такой!»

– Потом он оторвал кусок своей одежды, – продолжает Монту, – перевязал мне рану и вместе со своим спутником довел меня до ближайшего сторожевого поста. Ну, а там уже сбегали за лекарем… Но, конечно, главное дело сделал ваш отец. И ведь он отказался назвать себя! Это уже потом стражники сказали мне, кто мой спаситель и где он живет. А когда я, поправившись, пришел к нему и хотел чем-нибудь отплатить за его поступок, так он и слушать не захотел, и меня же еще угостил ужином!.. Так, значит, твой отец, девочка, это столяр Онахту… – Маджай внимательно вглядывается в Таиси и спрашивает: – И давно ты болеешь?

Таиси, в свою очередь, смотрит в глаза Монту. Да, этого человека, кажется, действительно тронула ее беда, это не простое любопытство, которое ее всегда так раздражает при встречах с незнакомыми людьми. Этому сильному, здоровому воину, видимо, по-настоящему жаль ее, да и неловко ему за свою шутку, оказавшуюся такой неуместной. Лицо у него доброе, глаза ласковые. Ему можно рассказать, как все это случилось.

– Это со мною уже давно. Как-то отец пошел в долину, там ему хотели что-то заказать. Он взял меня с собой, а я была еще совсем маленькая, меньше, чем Тади. Пока отец договаривался о заказе, мне стало скучно, и я убежала. Сначала я играла на берегу канала, мне так понравилась вода! А потом я свалилась в воду. Там было очень мелко, я не утонула, но и вылезти сама не смогла. Меня искали всю ночь и нашли уже под утро. Я была вся холодная, холодная! Долго болела, потом поправилась, а вот ноги так и не ходят. А иногда очень-очень болят!

– А тебя лечили? – спрашивает Монту.

– Лечили, но ничего не помогает, – отвечает Таиси. – Это, наверное, уже навсегда.

– В главном храме Амона-Ра недавно появился новый молодой врач, его зовут Бекенмут, – задумчиво говорит Монту. – Он таких больных вылечивает, от которых все другие отказывались. Вот бы тебя ему показать.

– Ну, что ты. – Таиси только машет маленькой смуглой ручкой. – Это невозможно! Туда я не могу попасть, а сюда он не придет. Да и потом, у нас все равно нечем ему заплатить. Раз он такой замечательный врач, значит, ему надо много платить.

– Нет, он не такой жадный, – говорит маджай. – Я что-нибудь придумаю.

– Таиси, вот твой ларчик и еще другие корзиночки, – шепчет Райа, которая во время рассказа Таиси успела сбегать в пещеру и принести работы своей маленькой подружки.

Корзиночки почти такие же, как та, которую уже выбрал маджай, поэтому он берет ларчик – небольшой, весь сплетенный из бледно-зеленой соломки с широкой пестрой гирляндой из цветов и плодов на крышке.

– Я беру ларчик, он очень хорош, – говорит Монту. Он снимает с руки нитку великолепных красных сердоликовых бус, которая была намотана на запястье вместо браслета, и протягивает ее девочке. – Вот тебе за корзинку и ларчик, согласна?

– Это слишком много, – отказывается Таиси.

– Бери, бери, носи на счастье! – И Монту бросает ей бусы на колени.

Девочка надевает их и радостно улыбается. Подруги с любопытством разглядывают и хвалят обновку.

– Ну, прощайте, мне пора, – говорит Монту. – А врач Бекенмут все-таки будет лечить тебя, Таиси, вот увидишь! – Монту забирает корзиночку и ларчик и, помахав всем рукой, начинает взбираться наверх.

– А теперь идем и мы, Тути, – говорит Кари. – Тебе лучше как можно скорее добраться домой, понял?

– Понял, – отвечает Тути.

Новые друзья прощаются, и мальчики уходят вниз, в долину.

На этот раз дорога кажется Тути менее трудной и утомительной. Он хорошо отдохнул, а уверенность в том, что теперь он не заблудится, придает ему силы. Тути быстро идет следом за Кари по тропинке и легко перебирается через камни. Страшная Вершина Запада осталась далеко за поселком, и мальчики разговаривают и смеются, не боясь разгневать Мерит-сегер, «любящую молчание», грозную богиню кобру.

Солнце уже давно не в зените, и хотя все еще жарко и душно, но тени, отбрасываемые скалами, становятся все длиннее, и мальчикам все чаще удается ускользать от знойных лучей.

Кругом такое же безмолвие, такие же голые скалы.

Но вот тропинка выводит мальчиков на перекресток. Здесь сходятся еще три тропинки, а дальше вниз начинается уже довольно широкая дорога. Тути останавливается.

– Постой, Кари, – просит он, – скажи, куда ведут все эти пути?

– Вот эта дорога ведет к Святилищу, мы по ней и пойдем, – показывает Кари, – а эта тропинка – в Долину гробниц цариц и царских детей… – Кари зажимает рот рукой, но уже поздно: он проговорился!

– Ага, значит, ты все-таки все знаешь! – Тути весело хлопает в ладоши. – Ну, уж говори дальше, раз начал! Ну хочешь, я поклянусь тебе, что никому не скажу?

Кари искоса взглядывает на Тути и молчит, потом машет рукой и говорит:

– Ладно, чего уж там… И так не будешь болтать, сам понимаешь, чем может кончиться! Так вот, если идти в ту сторону, то действительно придешь в долину, где находятся гробницы жен фараонов, их сыновей и дочерей. А вот та тропинка идет по направлению к гробницам самих фараонов – только не прямо, и вообще это очень далеко. Смотри же помни, ради всех богов, – обо всем, что я сказал, – никому ни слова! А теперь идем.

Дорога постепенно становится все шире и удобнее. Видно, что здесь много ходят. Вниз, вниз, еще два поворота, потом Кари останавливается и, протягивая вперед руку, говорит:

– Ну, вот и пришли. Отсюда дальше ты уж иди один, а я пойду обратно!

Тути подбегает к нему. Действительно, пришли! Хотя справа и слева еще высятся горы, но впереди их уже нет; дорога спускается среди небольших скал, а потом идет уже просто по каменистой равнине. А дальше внизу, направо и налево, точно звенья длинной цепи, стоят каменные здания – то гигантские святилища, то маленькие молельни. Это поминальные храмы фараонов, построенные здесь в течение пяти столетий. Их фасады обращены на восток, туда, где расстилаются поля, где видны пересекающие эти поля оросительные каналы, пальмовые рощи, хижины. А еще дальше катит свои бесконечные волны великий Хапи[8] – широкая река, на противоположном берегу которой виден огромный город.

Все залито розовеющим светом вечернего солнца, спускающегося за те горы, откуда вышли мальчики. То оранжевыми, то красными начинают казаться колонны храмов на восточном берегу, и золотые верхушки их обелисков точно горят пламенем. Ответным пламенем сверкают обелиски храмов западного берега. Постепенно краснеют обычно желтые воды Нила, появляются огненные блики на каналах, на прудах около храмов.

Проносится легкий ветерок. Снизу слышен лай собак, мычанье коров. Вот по дороге вдоль храма промчались две колесницы, клубится поднятая ими пыль.

– Ну, как, доберешься? – спрашивает Кари.

– Ну конечно, – весело отвечает Тути, – ведь теперь уже совсем близко, смотри! – И он показывает на большую группу зданий, расположенных немного правее того места, где стоят мальчики. – Это и есть Святилище – дом Рамсеса Мериамона.

Весь большой участок, на котором размещены здания, окружен двойными массивными стенами с широкими зубцами наверху. В стенах есть двое ворот – на западной и восточной сторонах. По бокам каждых ворот, точно в крепости, стоят высокие зубчатые башни. Внутри стен – множество разных построек.

– Где ты там живешь? – спрашивает Кари. – И кто еще там живет?

– Сейчас расскажу. Видишь, посередине большой-большой храм? – показывает Тути. – Это поминальный храм фараона Рамсеса Мериамона. Я там никогда внутри не был. А вон справа – сад храма, большой пруд, дворец, вон там и там – кладовые. Ох, сколько в них всего – и зерна, и вина, и тканей, и золота! Всего, всего! Сюда все время привозят всякое добро. Я это постоянно вижу. А вон, налево, вдоль стены, – много-много домиков, видишь? Это жилища всех, кто работает в храмовых мастерских, в самом храме, в его хозяйстве. Тут живут ремесленники, садовники, стража, пастухи, пчеловоды… Здесь-то мы и живем. А дальше, ближе к Восточным воротам, – там дома большие и красивые. Там живут жрецы и всякое начальство – писец войск Кашути, начальник Западной части Города Пауро, потом писец сокровищницы, главный садовник, начальник привратников… всех не пересчитать! Теперь найдешь меня?

– Найду, конечно, – отвечает Кари.

– Знаешь, что? Приходи к нам на Праздник Долины! – неожиданно предлагает Тути. – В этот день с того берега привезут статуи богов! Отсюда навстречу поплывет много лодок. Я попрошу отца взять и тебя в нашу лодку, хочешь?

– Еще бы! Спасибо, Тути! Если меня отпустит мой отец, я непременно приду! – обрадованно отвечает Кари.

Тути благодарит своего нового друга, и мальчики расстаются. Кари быстро убегает вверх по дороге, изредка он оглядывается и машет рукой смотрящему ему вслед товарищу. Вот он скрывается за поворотом… Все! Надо идти домой.

«Интересно, ищут меня?» – с тревогой думает Тути.

Эта мысль впервые сегодня приходит ему в голову. Правда, вечер еще не кончился… Ну что же, он скажет, что бродил в горах, немного заблудился, ничего особенного! И мальчик бодро шагает к Святилищу.

Пройдя между гигантскими башнями Западных ворот, он бежит вдоль огромных длинных зданий кирпичных кладовых, перед которыми стоят стражники, потом проходит по узким улочкам между двумя рядами домов. Вот и его дом. Мальчик останавливается, переводит дух и осторожно заглядывает во двор. Что это? Никого нет? Куда же все ушли? Он вбегает в дом и в дверях почти сталкивается с выходящей ему навстречу старушкой; Тути едва успевает ухватиться руками за створку двери, иначе он налетел бы на старушку, и они оба, наверное, упали бы на пол.

– Ох, прости, бабушка, – извиняется Тути, переводя дыхание.

Бабушка испугана и рассержена.

– Вот, всегда ты несешься, как дикий осел! Что это такое? Чуть с ног не сбил!

Тути еще раз извиняется и хочет пройти в дом, но бабушка успевает цепко схватить его за руку:

– Постой, постой! Где ты был целый день, а? Отец искал, искал, а тебя все нет?!

– А где отец, бабушка? – Тути пробует вопросом заменить ответ, и это ему вполне удается.

– Отец в садах, – отвечает бабушка, – сегодня много работы, главный садовник осматривал сады и вызвал всех. Кроме того, привезли новых пленных, надо было их посмотреть, узнать, что они умеют делать, и поставить их на работы.

– А где мама?

– Она пошла помочь по хозяйству твоей тете, та заболела, так надо за всем домом присмотреть.

– А где Таха?

– Печет лепешки.

– Я пойду к ней, бабушка, я есть хочу! – Тути делает робкую попытку освободить руку; прямо сопротивляться бабушке нечего и думать, она старше всех в доме и, как обычно в Египте, пользуется всеобщим уважением. Ее слушаются все, начиная с отца и матери.

– А умыться? – строго спрашивает бабушка. – Ты же весь в пыли. Смотри, какой грязный! Сейчас же ступай мыться и надень чистую одежду. Совсем разбаловался! Хоть бы отец пристроил тебя к делу, а так и до беды добегаешься, чует мое сердце.

Бабушка отпускает Тути, и он покорно идет мыться, переодеваться и есть. Когда он выходит снова, уже совсем темно.

В доме зажигают светильники, и их неровный свет падает колеблющимися лучами через высоко расположенные окна комнат на отдельные участки двора. Тути садится на сложенную из кирпичей завалинку у ворот. Наконец-то он дома, чистый, сытый! Ноги все еще гудят, в голове мелькают скалы, тропинки, поселок, новые знакомые…

– Ты что это, сынок, заснул? – жесткая рука трясет его за плечо.

Тути вскакивает.

– Не-ет, я просто немного задумался… – бормочет он.

Перед ним стоит отец и смеется.

Садовник Паседи среднего роста, худощавый человек. Он всю жизнь работает в садах. Еще с детства Паседи учился у своего отца и даже деда, опытных садовников, искусству выращивать цветы, подбирать и связывать красивые букеты, гирлянды, венки. И сейчас, пожалуй, в Фивах найдется мало садовников, которые могли бы в этом с ним сравниться. Недаром так ценит его и главный садовник, и верховный жрец Святилища, и даже сам начальник Западной части Фив – суровый хитрый Пауро. Об искусстве Паседи хорошо знают и на другом берегу Города: его приглашают в дома знатных людей то украшать комнаты для пиров, то учить молодых садовников красиво планировать сад или выращивать редкие цветы или кустарники. Иногда его даже посылают в главный храм бога Амона-Ра, когда там готовятся к какому-нибудь празднику.

Паседи давно начал учить своему делу и сына. Тути в свободное от школы время с удовольствием ходит с отцом по садам, запоминает сорта растений, приемы ухода за ними, иногда помогает делать букеты. Вот и сегодня ему, конечно, следовало бы с утра быть в садах, а он убежал в горы.

– Где же ты был сегодня, Тути? – как раз и спрашивает Паседи.

Тути смотрит отцу в лицо, потом опускает глаза:

– Я был в горах, отец, и немножко заблудился.

– В горах? – Лицо отца становится строгим. – А зачем это ты туда пошел?

К счастью для Тути, в это самое время в воротах появляется высокий негр. Тути его хорошо знает – это Нехси, раб верховного жреца Святилища. Нехси подходит к Паседи, кланяется и говорит, что жрец приказал садовнику прийти через час и рассказать, как размещены новые пленные. Паседи обещает прийти и торопится в дом. Теперь ему уже не до сына – надо успеть помыться, поужинать, одеться так, как полагается, когда идешь к верховному жрецу. И Тути, облегченно вздохнув, опять садится на свою скамеечку.