"Винни Пух и Все-Все-Все" - читать интересную книгу автора (Милн Алан Александр)ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ КРОЛИК ОЧЕНЬ ЗАНЯТ И МЫ ВПЕРВЫЕ ВСТРЕЧАЕМСЯ С ПЯТНИСТЫМ ЩАСВИРНУСОМВсе предвещало, что у Кролика опять будет очень занятой день. Едва успев открыть глаза, Кролик почувствовал, что сегодня все от него зависит и все на него рассчитывают. Это был как раз такой день, когда надо было, скажем, написать письмо (подпись — Кролик), день, когда следовало все проверить, все выяснить, все разъяснить и, наконец, самое главное — что-то организовать. В такое утро непременно надо было забежать на минутку к Пуху и сказать: "Ну что ж, отлично, тогда я передам Пятачку", а затем к Пятачку и сообщить: "Пух считает… Но лучше я сначала загляну к Сове". Начинался такой, как бы вам сказать, командирский день, когда все говорят: "Да, Кролик", "Хорошо, Кролик", "Будет исполнено, Кролик" и вообще ожидают дальнейших распоряжений. Кролик вышел из дому и, принюхиваясь к теплому весеннему ветру, размышлял о том, с чего начать. Ближе всех к нему был дом Кенги, а в домике Кенги был Ру, который умел говорить: "Да, Кролик" и "Хорошо, Кролик", пожалуй, лучше всех в Лесу; но, увы, в последнее время там безотлучно находился еще один зверь — непослушный и неугомонный Тигра. А он, как известно, был такой Тигра, который всегда сам лучше вас все знает, и, если вы говорите ему, куда надо идти, он прибегает туда первым, а когда вы туда доберетесь, его и след простыл, и вам даже некому гордо сказать: "Ну вот, мы у цели!" — Нет, к Кенге не надо, — задумчиво сказал Кролик, подкручивая усики. И, желая окончательно удостовериться в том, что он туда не идет, он повернул налево и побежал прямехонько к дому Кристофера Робина. "Что ни говори, — твердил Кролик про себя, — Кристофер Робин надеется только на меня. Он, конечно, любит Пуха, и Пятачка, и Иа, я — тоже, но у них у всех в голове опилки. Это ясно. Он уважает Сову, потому что нельзя не уважать того, кто умеет написать слово "суббота", даже если он пишет его неправильно, но правильнописание — это еще не все. Бывают такие дни, когда умение написать слово "суббота" просто не считается. А Кенга слишком занята Крошкой Ру, а Крошка Ру слишком маленький, а Тигра слишком непослушный, так что, когда наступает ответственный момент, надеяться можно только на меня. Я пойду и узнаю, в чем ему нужно помочь, и тогда я ему, конечно, помогу. Сегодня как раз день для таких занятий". Он весело перескочил на другой берег реки и вскоре оказался в районе, где жили его Родственники и Знакомые; сегодня их было, кажется, еще больше обыкновенного. Кивнув одному-другому Ежу (поздороваться с ними за руку было, понятно, некогда), небрежно бросив "Доброе утро, доброе утро" еще кое-кому и снисходительно приветствовав самых маленьких словами: "Ах, это вы", Кролик махнул им всем лапкой и скрылся. Все это вызвало такое волнение и восхищение среди Родственников и Знакомых, что некоторые представители семейства Козявок, включая Сашку Букашку, немедленно направились в Дремучий Лес и полезли на деревья надеясь, что они успеют забраться на верхушку до того, как это — что бы оно там ни было — случится, и они смогут все как следует увидеть. Кролик несся по опушке Дремучего Леса, с каждой минутой все больше чувствуя важность своей задачи, и наконец он прибежал к дереву, в котором жил Кристофер Робин. Он постучал в дверь. Он раза два окликнул Кристофера Робина. Потом он отошел немного назад и, заслонив лапкой глаза от солнца, еще покричал, глядя на верхушку. Потом он зашел с другой стороны и опять покричал: "Эй!" и "Слушай!" и "Это Кролик!", но ничего не произошло. Тогда он замолчал и прислушался, и все замолчало и прислушалось вместе с ним, и в освещенном солнцем Лесу стало тихо-тихо, и потом вдруг где-то в невероятной вышине запел жаворонок. — Обидно, — сказал Кролик, — он ушел. Он снова повернулся к зеленой двери, просто так для порядка, и обирался уже идти, чувствуя, что утро совершенно испорчено, как вдруг заметил на земле листок бумаги. В листке торчала булавка; очевидно, он упал с двери. — Ага, — сказал Кролик, снова приходя в хорошее настроение. — Мне опять письмо! Вот что там говорилось: — Ага! — повторил Кролик. — Надо немедленно сообщить остальным. И он с важным видом двинулся в путь. Ближе всего отсюда жила Сова, и Кролик направил свои стопы по Дремучему Лесу к дому Совы. Он подошел к двери, позвонил и постучал; потом снова постучал и опять позвонил. Словом, он звонил и стучал, стучал и звонил до тех пор, пока, наконец, наружу не высунулась голова Совы и не сказала: — Убирайся, я предаюсь размышлениям, — ах, это ты! Сова всегда так встречала гостей. — Сова, — сказал Кролик деловито, — у нас с тобой есть мозги. У остальных — опилки. Если в этом Лесу кто-то должен думать, а когда я говорю "думать", я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело. — Да, — сказала Сова, — я этим и занималась. — Прочти вот это. Сова взяла у Кролика записку Кристофера Робина и посмотрела на нее в некотором замешательстве. Она конечно, умела подписываться — "Сава" и умела написать "Суббота" так, что вы понимали, что это не вторник, и она довольно неплохо умела читать, если только ей не заглядывали через плечо и не спрашивали ежеминутно: "Ну так что же?" Да, она умела, но… — Ну так что же? — спросил Кролик. — Да, — сказала Сова очень умным голосом. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно. — Ну так что же? — Совершенно точно, — сказала Сова. — Вот именно. — И после некоторого размышления она добавила: — Если бы ты не зашел ко мне, я должна была бы сама зайти к тебе. — Почему? — спросил Кролик. — По этой самой причине, — сказала Сова, надеясь, что наконец она сумеет что-нибудь выяснить. — Вчера утром, — торжественно произнес Кролик, — я навестил Кристофера Робина. Его не было. К его двери была приколота записка. — Эта самая записка? — Другая. Но смысл ее был тот же самый. Все это очень странно. — Поразительно, — сказала Сова, снова уставившись на записку. На минуту ей, неизвестно почему, показалось, что что-то случилось с носом Кристофера Робина. — Что же ты сделал? — Ничего. — Это самое лучшее, — ответила мудрая Сова. Но она с ужасом ожидала нового вопроса. И он не заставил себя долго ждать. — Ну так что же? — повторил неумолимый Кролик. — Конечно, это совершенно неоспоримо, — пробормотала Сова. С минуту она беспомощно открывала и закрывала рот, не в силах ничего больше придумать. И вдруг ее осенило. — Скажи мне, Кролик, — сказала она, — что говорилось в первой записке? Только точно. Это очень важно. От этого все зависит. Повтори слово в слово. — Да то же самое, что и в этой, честное слово! Сова посмотрела на Кролика, борясь с искушением спихнуть его с дерева, но, сообразив, что это всегда успеется, она еще раз попыталась выяснить, о чем же все-таки идет разговор. — Прошу повторить точный текст, — сказала она, словно не обратив внимания на то, что сказал Кролик. — Да там было написано: "Ушол щасвирнус". То же самое, что и здесь, только здесь еще добавлено: "Занит щасвирнус". Сова с облегчением вздохнула. — Ну вот, — сказала Сова, — вот теперь наше положение стало яснее. — Да, но каково положение Кристофера Робина? — сказал Кролик. — Где он сейчас? Вот в чем вопрос! Сова снова поглядела на записку. Конечно, столь образованной особе ничего не стоило прочитать такую записку: "Ушол щасвирнус. Занит щасвирнус". А что тут еще могло быть написано? — По-моему, дорогой мой Кролик, довольно ясно. что произошло, — сказала она. — Кристофер Робин куда-то ушел с Щасвирнусом. Он и этот… Щасвирнус сейчас чем-то заняты. Ты за последнее время встречал у нас в Лесу каких-нибудь Щасвирнусов? — М-м-м, — сказал Кролик, — я как раз хотел у тебя узнать. Как они выглядят? — Ну, — сказала Сова, — пятнистый или травоядный Щасвирнус — это просто… По крайней мере, — сказала она, — он больше всего похож на… Но, конечно, — продолжала она, — это сильно зависит от… Ну… — сказала Сова. — Словом, я плохо представляю себе их внешний вид, — закончила она чистосердечно. — Большое спасибо, — сказал Кролик. И он помчался к Винни-Пуху. Еще издалека он услышал какой-то загадочный шум. Он остановился и прислушался. Производил этот шум Винни-Пух, а шум был вот какой: — Здорово, Пух, — сказал Кролик. — Здравствуй, Кролик, — сказал Пух сонно. — Это ты сам додумался? — Да, вроде как сам, — отвечал Пух. — Не то чтобы я умел думать, — продолжал он скромно, — ты ведь сам знаешь, но иногда на меня это находит. — Угу, — сказал Кролик, который никогда не позволял ничему находить на него, а всегда все находил и хватал сам. — Так вот, дело вот в чем: ты когда-нибудь видал Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса у нас в Лесу? — Нет, — сказал Пух, — нико… Нет. Вот Тигру видел сейчас. — Он нам ни к чему. — Да, — сказал Пух, — я и сам так думал. — А Пятачка ты видел? — Да, — сказал Пух. — Я думаю, он сейчас тоже ни к чему, — продолжал он сонно. — Ну, это зависит от того, видел он кого-нибудь или нет. — Он меня видел, — сказал Пух. Кролик присел было рядом с Пухом на землю, но почувствовав, что это умаляет его достоинство, снова встал и сказал: — Если сформулировать нашу задачу, то ее можно изложить так: "Что Кристофер Робин делает теперь по утрам?" — Что он делает? — Да, да. Можешь ты мне рассказать, что он делает по утрам в последнее время? Требуются свидетельства очевидца за последние несколько дней. — Да, — сказал Пух, — мы вчера с ним вместе завтракали. Возле Шести Сосен. Я сделал такую маленькую корзиночку, просто небольшую, но подходящую корзиночку, такую порядочную, солидную корзиночку, полную… — Да, да, — сказал Кролик, — все понятно. Но имею в виду более позднее время. Ты видел его когда-нибудь от одиннадцати до двенадцати часов дня? — Ну, — сказал Пух, — в одиннадцать часов… одиннадцать часов, понимаешь, я обычно захожу домой. У меня в это время там кое-какие дела. — А в четверть двенадцатого? — Ну… — начал Пух. — В полдвенадцатого? — Да, — сказал Пух. — В полдвенадцатого или немножко попозже я обычно вижусь с ним. И тут, задумавшись об этом, Пух вдруг вспомнил, что он действительно давно не видел Кристофера Робина в это время. После обеда — да, вечером — да, перед завтраком — да, сразу после завтрака — да, а потом, действительно: "Ну, Пух, скоро увидимся", и Кристофер Робин исчезает на все утро. — Вот то-то и оно, — сказал Кролик. — Куда? — Ну, может быть, он ищет что-нибудь? — Что? — спросил Кролик. — Я как раз собирался это сказать, — сказал Пух. Потом он добавил: — Ну, может быть, он ищет этого… этого… — Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса? — Да, — сказал Пух, — одного из них. Если он не на месте. Кролик строго посмотрел на Винни-Пуха. — Кажется, толку от тебя немного, — сказал он. — Нет, — сказал Пух. — Но я стараюсь, — добавил он смиренно. Кролик поблагодарил его за старание и сказал, что он должен навестить Иа, и Пух, если хочет, может пойти с ним. Но Пух, который чувствовал, что на него находит новый куплет Шумелки, сказал, что он подождет Пятачка. — Всего хорошего, Кролик. И Кролик ушел. Но случилось так, что первым встретил Пятачка как раз Кролик. Пятачок встал в этот день очень-очень рано и решил нарвать себе букетик фиалок, и, когда он нарвал букет и поставил его в вазу посреди своего дома, ему внезапно пришло в голову, что никто ни разу в жизни не нарвал букета фиалок для Иа. И чем больше он думал об этом, тем более он чувствовал, как грустно быть ослом, которому никто никогда в жизни даже не нарвал букета фиалок. И он снова помчался на лужайку, повторяя про себя: "Иа, фиалки", а потом: "Фиалки, Иа-Иа", чтобы не забыть. Пятачок нарвал большой букет и побежал рысцой к тому месту, где обычно пасся Иа, по дороге нюхая фиалки и чувствуя себя необыкновенно счастливым. — Здравствуй, Иа, — начал Пятачок немного нерешительно, потому что Иа был чем-то занят. Иа поднял ногу и помахал Пятачку, чтобы уходил. — Завтра, — сказал Иа, — или послезавтра. Пятачок подошел поближе посмотреть, в чем дело. Перед Иа на земле лежали три палочки, на которые он внимательно смотрел. Две палочки соприкасались концами, а третья палочка лежала поперек них. Пятачок подумал, что, наверно, это какая-нибудь Западня. — Ой, Иа, — снова начал он, — я как раз… — Это маленький Пятачок? — сказал Иа, не отрывая взора от своих палочек. — Да, Иа, и я… — Ты знаешь, что это такое? — Нет, — сказал Пятачок. — Это "А". — О! О! — сказал Пятачок. — Какое "О"? Это "А"! — строго сказал Иа. — Ты что, не слышишь? Или ты думаешь, что ты образованнее Кристофера Робина? — Да, — сказал Пятачок. — Нет, — быстренько поправился он и подошел еще поближе. — Кристофер Робин сказал, что это "А", — значит это и будет "А". Во всяком случае, пока кто-нибудь на него не наступит, — добавил Иа сурово. Пятачок поспешно отскочил назад и понюхал свои фиалки. — А ты знаешь, что означает "А", маленький Пятачок? — Нет, Иа, не знаю. — Оно означает Учение, оно означает Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Пух, ни ты не имеете понятия. Вот что означает А. — О! — снова сказал Пятачок. — Я хотел сказать "Да ну?" — поспешно пояснил он. — Слушай меня, маленький Пятачок. В этом Лесу толчется масса всякого народа, и все они говорят: "Ну Иа — это всего лишь Иа, он не считается". Они разгуливают тут взад и вперед и говорят: "Ха-ха!" а что они знают про букву "А"? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь себе это, маленький Пятачок, для Образованных — я не говорю о Пухах и Пятачках — это знаменитая и могучая буква "А". Да, это тебе не такая вещь, — добавил он, — про которую каждый знает, чем это пахнет! Пятачок смущенно спрятал за спину фиалки и оглянулся в поисках помощи. — А вот и Кролик, — сказал он радостно. — Здравствуй, Кролик. Кролик с важным видом подошел поближе, кивнул Пятачку и сказал: "Привет, Иа", тоном, ясно говорившим, что спустя не более двух минут он скажет: "Всего хорошего". — Иа, у меня к тебе только один вопрос. Что это делает Кристофер Робин в последнее время по утрам? — Что я сейчас вижу перед собой? — сказал Иа, не поднимая глаз. — Три палочки, — не задумываясь, ответил Кролик. — Вот видишь? — сказал Иа Пятачку. Потом он повернулся к Кролику. — Теперь я отвечу на твой вопрос, — торжественно сказал он. — Спасибо, — сказал Кролик. — Что делает Кристофер Робин по утрам? Он учится. Он получает образование. Он обалдевает — по-моему, он употребил именно это слово, но, может быть, я и заблуждаюсь, — он обалдевает знаниями. В меру своих скромных сил я также — если я правильно усвоил это слово — обал… делаю то же, что и он. Вот это, например, буква… — Буква "А", — сказал Кролик, — но не очень удачная. Ну ладно, я должен идти и сообщить остальным. Иа посмотрел на свои палочки, а потом на Пятачка. — Как сказал Кролик? Что это такое? — спросил он. — "А", — сказал Пятачок. — Это ты ему сказал? — Нет, Иа, я не говорил. Я думаю, он сам знает. — Он знает? Ты хочешь сказать, что какой-то Кролик знает букву "А"? — Да, Иа. Он очень умный, Кролик-то. — Умный!… — сказал Иа с презрением, изо всех сил наступив копытом на свои три палочки. — Образование!… — с горечью сказал Иа, прыгая на своих палочках (их стало уже шесть). — Что такое наука? — спросил Иа, лягая палочки (их было уже двенадцать), так что они взлетели в воздух. — Какой-то Кролик все это знает. Ха!… — Я думаю… — начал Пятачок робко. — Не надо! — сказал Иа-Иа. — Я думаю, фиалки довольно милые, — сказал Пятачок. Он положил перед Иа свой букет и умчался. На следующее утро записка на двери Кристофера Робина гласила: Вот почему все обитатели Леса — за исключением, конечно, Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса — отныне знают, чем Кристофер Робин занимается по утрам. |
||
|