Минков СвятославПоезд

СВЕТОСЛАВ МИНКОВ

ПОЕЗД

Перевод С. КОЛЯДЖИНА

Паровоз пыхтит, окутываясь густым белым паром. Еще несколько минут - и он заскользит по блестящим рельсам, исчезающим вдали. Моросит частый дождь, пахнет дымом, слышатся выкрики носильщиков, катящих маленькие тяжелые тележки с багажом. Из окон вагонов пугливо выглядывают улыбающиеся лица. Глаза их влажны и смотрят рассеянно. Уже давно прощаются отъезжающие и провожающие и повторяют одни и те же слова, будто не понимая друг друга как следует:

- Пиши почаще, слышишь?

- Как только приедешь, телеграфируй!

- Да, да. И вы давайте о себе знать. Я жду об этом самых подробных сведений!

Молодая дама с сильно намазанными губами и крашеными волосами советует своему супругу, стоящему на перроне:

- Смотри же, сильно не переутомляйся и пораньше ложись спать! Господи, как я беспокоюсь, оставляя тебя одного! Ты так не следишь за своим здоровьем!

Тронутый супруг добродушно улыбается и утешает свою дорогую женушку извечным ответом:

- Будь спокойна! Береги себя хорошенько!

- Ты, милка, не забудешь? Один флакончик Ша-нуар и коробочку Герлен. Если у тебя останутся деньги, купи еще шелковую комбинацию! Шелковые вещи в Бухаресте, говорят, очень дешевы!

- Внесешь только проценты, понятно? Смотри не потеряй вексель!

- Ах, если б только вы знали, как я вам обязана! Мне кажется, что я никогда не смогу отплатить вам за гостеприимство!

- Глядите, не оставляйте дом без присмотра! Да закрывайте хорошенько банку с вареньем!

- Передай привет Весе и скажи ей, пускай не беспокоится о своем назначении. Министр взял себе на заметку! На этих днях будет приказ!

- Марин, корзинка! Где корзинка?

И в суматохе этих последних наказов и поручений, в нежной нервности рук, протянутых на прощанье, есть что-то поистине трогательное. Одни из путников уезжают лишь на несколько дней, другие - на месяцы и годы, но все они будто навсегда отрываются от своих близких, которые смотрят на них с перрона как в некоем грустном сне.

Проводник проходит вдоль окон поезда и закрывает двери вагона. Последний звонок обрывает разговоры. Наступает неизбежный миг расставания, на всех лицах появляется мучительная улыбка.

- Ну, доброго пути и веселого времяпровождения!

- Будьте здоровы!

- Жду письма!

- И я тоже!

- Готово-о-о!

Короткий свисток кладет конец этому железнодорожному романтизму. Паровоз ревет, как зверь в зоологическом саду, вагонные оси скрипят, поезд медленно скользит по рельсам. Один из провожающих, который, очевидно, любит эффекты, выхватывает из кармана громадную плитку шоколада и бросает в одно из открытых окон вагона. Развеваются платочки, слышатся отдельные слова, которых никто уже не понимает. Окутанные паром и дымом лица путников становятся уже нереальными.

Поезд удаляется, черные круги буферов последнего вагона постепенно тают, прощальные платочки трепещут, как улетающие бабочки, и рельсы сразу же пустеют.

Пока провожающие толпятся у выхода из вокзала, люди в поезде внезапно попадают в какой-то новый мир. С молниеносной быстротой завязываются знакомства. Все чувствуют себя близкими, как будто сто лет прожили вместе. Путники в каждом купе образуют нечто вроде отдельной семьи; усевшись друг против друга, узнают, кто куда едет, чем занимается, кто родственники, а некоторые более дотошные заходят подальше и добиваются от собеседника интимнейших самопризнаний.

Дама с крашеными волосами, беспокоившаяся о здоровье своего супруга, весело разговаривает в коридоре вагона со своим старым приятелем, неожиданно выскочившим перед ней, словно пружинный черт из коробочки,

- Ваньо не заподозрил, что ты поедешь со мной? - спрашивает приятель.

- О, его воспитание никогда не позволит ему допустить эту мысль! - самодовольно отвечает дама, доставая из сумочки маленький кожаный портсигарчик и закуривая папиросу.

В купе напротив этой внебрачной парочки сидят восемь человек - ровно столько, сколько мест в купе. Коммивояжер в брюках гольф, девушка в зеленом пуловере, маленькая старушка, черная как блоха, двое не особо примечательных пенсионеров, с увлечением беседующих о водоснабжении в Дели-Ормане, учительница с серебряным Микки-Маусом на блузке, аптекарь с головой, облысевшей словно назло тем специальным снадобьям от выпадения волос, которые он продает в своей аптеке, и, наконец, совсем странный господин неопределенного возраста, со свежим и бодрым лицом сангвиника, который придерживается покровительственного тона по отношению ко всем остальным и играет, так сказать, роль коменданта купе.

- Барышня, переставьте бутылку с сиропом, потому что так, как вы ее поставили, она может опрокинуться и испачкать вам платье, - назидательно говорит странный господин девушке в зеленом пуловере.

И девушка подчиняется, как загипнотизированная, берет бутылку с сиропом и ставит ее возле корзины на багажной сетке.

Но странный господин чувствует, что не все еще в порядке, и поэтому обращается к старушке:

- Ты, бабушка, садись на мое место, а я сяду на твое, а то как бы тебя не продуло от окна!

Когда старушка безропотно исполняет распоряжение своего любезного спутника, он успокаивается, устраивается поудобнее у окна, поглядывает через стекло наружу и служебным голосом кондуктора предупреждает:

- Через три минуты будем в Капиново.

- Как? Неужели уже подъезжаем к Капиново? - замечает торговец.

- А я думал, что сейчас будет Дафиново.

- Нет, Дафиново будет после Капиново! - отрезает комендант. - Потом пойдет Лешница, а затем Чесница. Вы у меня спрашивайте о станциях! Я как свои пять пальцев знаю эту линию!

Через три минуты поезд действительно останавливается в Капиново. Странный господин выбегает из купе, и только когда раздается звонок отправления, он возвращается, нагруженный пирожками и котлетами, как некий сказочный бог изобилия.

Господин усаживается на место, разворачивает просаленные пакетики и с жестом небрежной щедрости начинает угощать всех подряд.

- Прошу вас, возьмите котлетку! В дороге появляется аппетит! Кто желает, может взять и пирожок!

Путники один за другим стыдливо протягивают руки и с благодарностью принимают предложенное им угощение.

Только аптекарь виновато улыбается и отказывается принять участие в общем пиршестве.

- Спасибо! - поясняет он. - Я болею язвой. Врач запретил мне есть такую пищу.

- Ничего с ней не станется - с язвой-то! - успокаивает его комендант. - Смотрите-ка, как хорошо поджарена вот эта котлетка!

- Нет, спасибо! - упорствует аптекарь. - Я строго соблюдаю диету.

- Ну тогда пирожок, а? Пирожки приготовлены на чистом масле!

- Прошу вас, не беспокойтесь! Оставьте! Мне не хочется кушать!

- А, это уже. другое дело! Раз вам не хочется кушать, я вас насиловать не стану! Во всяком случае, вы пожалеете, честное слово, говорю вам!

Наступает пауза. Путники жуют и с наслаждением проглатывают, за исключением старушки, которая старательно разминает своими шатающимися зубами упругую. котлету и никак не может разжевать их. Даже двое пенсионеров и те прекращают разговор о водоснабжении в Дели-Ормане, потому что рты их полны пищи.

- Был у меня приятель, - начинает неожиданно странный пассажир, продолжая есть, - который болел язвой, как вы. Не успеет взягь в рот кусок хлеба, как у него заболевает желудок. Ел он всякие там каши, пил разные европейские воды - и все зря! День так живет, год живет - и стал человек походить на покойника. Встречаю как-то его на улице - узнать не могу. "Друг Христо, - говорю ему, - ты ли это?" - "Я, говорит, бай Георгий. На днях уезжаю в Гамбург, лечиться от язвы у одного знаменитого профессора". Да, уехал он, понимаете, в Гамбург, пробыл там около месяца и возвращается жив-здоров - кровь с молоком, и ничего у него нет. Наел затылок, - кольни иголкой - кровь брызнет. "Христо, спрашиваю, как тебе удалось спасти свою шкуру?" - "Простое было, братец Георгий, лекарство, смеется приятель, - да кто его знал. Пришлось ведь в Германию ехать, чтобы понять, что сливянка-то - благодать божия". - "Как же это так, - спрашиваю его, - сливянка?" - "Вот именно, сливянкой-то я и вылечился. Поехал я в Гамбург к профессору, осмотрел он меня самым внимательным образом и говорит: будешь пить всякий раз перед едой по стопке шнапса, а по-болгарски, значит, ракии. Сначала я, так же как и ты, вытаращил глаза и спрашиваю его: как так шнапс? Да, повторяет профессор, будешь пить шнапс и увеличивать число стопок, пока не дойдешь до пяти. В первый день, значит, выпьешь стопку, на второй - две и так далее. Перед каждым обедом будешь выпивать по пяти стопок. Послушал я его и начал лечиться. И, хочешь верь, хочешь не верь, - уже на вторую неделю почувствовал улучшение. Теперь я ем и рубленые котлеты с перцем, и вино пью, и здоров как бык".

- Бросьте рассказывать подобные вещи, - бесцеремонно заявляет учительница, - это небылицы для детей. Пить ракию, чтобы лечить язву! Перестаньте рассказывать такие смешные вещи!

- Уж не думаете ли вы, что я вам лгу? - оправдывается человек с котлетами, задетый словами недоверчивой спутницы. Если у вас есть кто-нибудь знакомый в Гамбурге, запросите его письмом, есть ли там такой-то и такой-то профессор. Я оплачу вам расходы на марки.

- Незачем и запрашивать, - упрямится учительница. - Я могу вам указать тысячу профессоров, которые заткнут вашего за пояс и докажут, что даже самое ничтожное количество алкоголя действует как яд на человеческий организм!

- А сколько лет вашему приятелю? - вставляет аптекарь, в свою очередь старающийся по какой-то иезуитской причине поставить в неловкое положение защитника водочной терапии.

- Как вам сказать? - колеблется странный господин и краснеет, как рак. - Мой приятель умер несколько лет тому назад...

- Ах, вот как? А если он умер, зачем же вы ставите его в пример? - злобно торжествует учительница.

- Погодите, барышня! - вспыхивает комендант. - Дайте мне досказать! Мой приятель умер не от язвы, а от пьянства, понятно вам? Вместо того чтобы остановиться на пятой стопке, он продолжал пить и дальше и спился. Виной тому было, понятно, его слабоволие. Если бы человек умел воздерживаться и соблюдать режим, он жил бы и поныне.

* * *

Долгий путь надоедает и утомляет людей в поезде. Они начинают клевать носом, охваченные легкой дремой, храпят и спохватываются в испуге, потом опять закрывают глаза и томятся, пытаясь заснуть насильно.

Неутомим и бодр только странный господин, подстерегающий вокзалы и выбегающий на каждой остановке. Одолеваемый каким-то неутолимым голодом, он то и дело покупает виноград, груши, баранки, наливается лимонадом, колет орехи и беспрерывно смотрит в окно купе.

Появляются и уходят поля с бегущими деревьями, вырастают и исчезают холмы, внезапно встают и словно падают на поезд страшенные скалы, где-то блеснет река, где-то мелькнет затерявшееся селеньице, пока, наконец, не наступит ночь и густой мрак не поглотит бесконечную ленту серых осенних картин.

Тогда вагоны с оглушительным грохотом пролетают по мостам, паровоз гудит и, как ракета, пышет красными искрами, газовые лампы купе рассекают темноту квадратами желтого света - и весь поезд где-то тонет, унося с собой и даму с выкрашенными волосами, и старушку, и странствующего торговца, и учительницу, и аптекаря, и странного господина...

1935