"У меня девять жизней" - читать интересную книгу автора (Мирер Александр)

11

В третьем часу после восхода патрульный гонец, летающий кругами над Рагангой, послал свою Птицу вниз, к воде. Колька с удивлением смотрел от кузниц, как гонец под тупым углом несется к земле и крылья вздрагивают, теряя поток и входя в него опять. Колька едва успел подумать, что рядом с восходящим потоком, внутри которого спускается гонец, есть нисходящий, как крылья щелкнули друг о друга, и вдруг Птица перевернулась и рухнула на песок, у воды. Одно крыло торчало вверх и раскачивалось, как парус. Врачи кинулись К воде, впереди бежал Лахи. Почему-то весь берег закипел людьми, как муравейник, над самыми головами скользнула вторая Птица. Охотник что-то кричал сверху, и вдруг высокий свистящий звук пронизал воздух.

Над лесом взлетела «поющая стрела» — тростниковая палочка со свистом, охотничий сигнал тревоги. Стало тихо. Все услышали, что кричит гонец:

— Пожиратели крыс переправляются через Рагангу-у!

Толпа рассеялась. Люди бежали наверх, к стану Охотников. Гигант Лахи скачками поднимался по откосу с гонцом на спине.

…Дежурные Охотники раздавали луки, колчаны с тупыми и боевыми стрелами, палицы с кожаными головками. Пронзительно мяукали гепарды, привязанные к деревьям, боевые обезьяны дожидались своих Охотников — поворачивали свои могучие шеи. Колька подхватил первый попавшийся лук, палицу, охотничий нож. Побежал к лечилищу — все равно по дороге — и встретил Нанои. Он плохо представлял себе, что там за малоголовые переправляются через реку Рагангу. Не страшнее ведь они, чем саблезубые тигры, один залп из луков — и нету их. Но, увидев гонкое, встревоженное лицо жены, он вспомнил: господи, их же нельзя убивать…

Тревога гудела под деревьями, на полянах, у кузниц. Пронзительно ржала лошадь — в толпе Кузнецов крутился всадник, потрясал луком. К югу от поселения над Рагангой парили Птицы. Между двумя боевыми обезьянами пробежал знакомый Охотник. Через минуту и Колька бежал с Нанои к берегу, сзади и впереди дробно стучали ноги, то и дело их обгоняли собаки, беззвучно уносились по просеке.

— Что с гонцом? — спросил Колька на ходу.

— Будет жить.

— Он увидел малоголовых?

— Увидел.

— Много их на реке?

— Не знаю.

Они вышли на высокий берег. У перекрестка тропы патрульный Охотник направлял бегущих. Узнав Адвесту, он показал рукой — Джаванар там, на мысу.

Берег, подмытый рекой на повороте, повисал над водой острым мысом, как перевернутый утюг. Справа и слева была далеко видна Раганга, гладкая и ровная в безветрии. Вода и берега казались совершенно безлюдными, и ощущение беды стало еще более отчетливым, оно выступило из тишины, как звук рожка перед боем.

— Никого не видно, — проговорил Колька, чтобы нарушить тишину.

Джаванар сморщился и указал на противоположный берег:

— Они там. Их тысячи. Во имя Равновесия! — вскрикнул он. — Такой беды еще не бывало.

— Что им нужно? — спросил Колька.

— Поток, — сказал Охотник. — Они в потоке, как олени или белки. Во имя Равновесия… Никогда! — вдруг вырвалось у него. — Никогда не бывало! Мы — Охотники, но не убийцы.

Колька почувствовал — кровь отливает от лица — так ясно вдруг представились люди, не олени, белки или птицы, а люди, которых непонятная сила гонит вперед, в воды Раганги, если на пути река, и под стрелы Охотников, если на пути Равновесие.

— Граница, — прохрипел Джаванар. — Ах, Граница, Граница! Мы должны были предвидеть — не место кузницам на Границе!

— Вот они, — сказала Нанои. — Смотри, Адвеста.

Она передала Кольке знакомую трубу, ту самую, в которую он впервые увидел малоголовых.

На болотистом берегу копошилась грязно-серая толпа. Поймав резкость, Колька увидел мужчин и женщин, одинаково покрытых полузасохшей тиной, неотличимой от рваных, вытертых шкур, свисавших сзади на поясницу и ляжки. Они казались асимметричными, косоплечими. Подтаскивали к берегу куски дерева, бросали их в воду и плыли. Над бревнами торчали каменные топоры, рядом ныряли блестящие от воды головы. В тишине полудня шлепанье бревен о воду должно было разноситься далеко по реке. А люди молчали.

Джаванар был прав. Река покрылась бревнами, как при лесосплаве; тысячи серых фигур высыпали на берег Раганги — тысячи тихих, сутулых людей

— жидкие бородки, вислые тощие груди, выпяченные животы: молчаливая, паническая суета. Бегали мелкие красно-шерстные собаки, не решаясь броситься в воду.

Телескоп был слишком мощный, он выхватывал единичные фигуры, не целиком даже, а наполовину, и всякий раз, когда в поле зрения попадало лицо, Колька чуть охал от неожиданности — в этих лицах было так много человеческого, они были сумрачно сосредоточены, и неподвижный взгляд казался таким целеустремленным… Необходимо предотвратить преступление.

«Мы не убийцы», — кричал только что Джаванар.

Вот один тащит бамбук, оступается, тащит. Неловко бросает в воду, садится, не рассчитав отдачи. Поднимается. Поднимает голову совершенно обезьяньим движением.

Бревно, которое он приволок с таким трудом, желтело далеко от берега, ныряло — рядом с ним покачивались три головы. Как это вышло? Он протащил бамбуковину через джунгли, бросил в воду, а для него места не осталось…

Колька оставил трубу — первые пловцы добрались до середины Раганги. Стремнина помогала им пересекать реку, уже было видно, что они достигнут берега как раз под мысом, и раджаны стягивались сюда. Джаванар, Ахука, еще несколько Охотников и Кузнецов стояли на мысу, опустив руку одинаковым бессильным движением.

Нанои сидела в стороне. Колька поймал ее выжидательный взгляд, подошел к Ахуке и Джаванару, таким стройным и высоколобым, могучим, что пришлось оглянуться на воду, покрытую черными точками, и заново понять — косоплечие там не приснились… Они плыли по-собачьи, под самым берегом. Сию минуту надо было решать их судьбу. Сейчас они начнут карабкаться на берег и пойдут в Равновесие.

— Без крови их не остановить, — сказал Джаванар. — Нужны Охотники пяти поселений, чтобы их осилить.

— Прежде они разрушат кузницы, — сказал Ахука.

— Пустые споры, — сказал незнакомый Охотник. — Заповедь Границы говорит ясно: «Не убивай без необходимости». Тысяча малоголовых! Спасение кузниц не обелит их убийц. Надо отступать.

— Они разрушат кузницы, — повторял Ахука. — Мы должны охранять кузницы наравне с Великими.

— Отстоять кузницы можно, убив каждого второго. — Джаванар прозвенел тетивой. — Мы не убийцы, Наблюдающий небо!

— Почтенные, выслушаем Адвесту, — сказал Кузнец.

— Здесь я не имею голоса, — стесненно отметил Колька. — Но если их можно остановить без убийств, то я за это.

Нанои сидела над обрывом, обхватив колени тонкими руками. Сотни бамбуковин приближались к берегу, еще минута — и передовые нащупают ногами дно.

— Кузницы построим новые, — сказал Николай. — Правда, Ахука?

Наблюдающий небо ответил ему странным взглядом, быстрым поворотом глаз, ставших прозрачными, как агаты. Махнул рукой и вразвалку пошел к дороге, подсвистывая собак. Его спина выражала такую безнадежность, что жутко было смотреть.

— О-хо-хо, — вздохнул Джаванар. — Пора… Стрелы на тетиву!

Взлетели «поющие стрелы»… Их переливающийся звук услышали Охотники по всему берегу и начали отступать, растягиваясь в редкую цепь. Ближайшие сутки они проведут в непрерывном напряжении, они будут пасти стадо Пожирателей крыс, не дадут ему рассыпаться по Равновесию. За эти сутки подойдут отряды из ближних поселений, с тысячными сворами собак, и будет по Охотнику на одного малоголового, и тогда их возьмут голыми руками, свяжут, одурманят снотворным питьем и переправят далеко за пределы Равновесия. Бескровно все обойдется, с высшей человечностью, но кто посчитает ущерб от прорывов Границ в других местах: изломанные плодовые деревья, уничтоженных животных? Скольких Певцов, Художников, Воспитателей это нашествие заставит перейти в Охотники? И еще придется восстанавливать кузницы…

Кольку и Нанои отправили устраивать временное лечилище в тылу облавы. Туда ушли женщины, Врач Лахи, двое-трое больных и гонец, которого несли на носилках. Кольку устранили от облавы вежливо, но категорично: раджанов много, а пришелец — один. «Тебе придется восстанавливать кузницы, Адвеста».

Колька подчинился. Сидел над спящим гонцом, вспоминал, как они с Мин сидели над Рафаилом, а перед глазами все стоял косоплечий неандерталец с лицом беспризорника. Что же будет теперь? Отстроят кузницы, предположим… В глубине Равновесия, дальше от Границ? Этому воспротивятся Управляющие Равновесием. Не позволят травить культурный лес и людей. Ахука тоже не отступит, Ахука нипочем не отступит, думал Колька, и ему становилось нехорошо от этой мысли, потому что утром он мог еще прикидывать так и эдак, хоть помечтать — и Ахуку не подведет, и с Нанои не расстанется, но теперь, после разорения… Он поцеловал ее ладонь. Нанои, так и не привыкшая к поцелуям, грустно улыбнулась ему.

Приближался вечер. Пятьдесят пятый по счету закат в его второй жизни. Поднималась Луна, с гор подуло холодом — лучшее время для дороги.

…Конский топот. Огромный Кузнец осадил лошадь, прокричал: «Уходите на восход, они обезумели! Убивают! Убили Наблюдающего небо!»

Умчался к гонии, черное пятно на гулкой дороге.

Колька встал. «О Ахука, Ахука», — повторяла Мин детским голосом.

Он подпоясался. Набил колчан стрелами, тупые выбросил. Нетерпеливо притопывая, ждал Лахи и остальных мужчин. «Я скоро вернусь, маленькая, спокойной полуночи». Она кивнула. Вот и Лахи — пристегивает колчан на ходу… И вместе с другими, по прогретой за день земле, крепко ударяя пятками в пружинистую землю и придерживая лук, Колька побежал под светлую, кровянистую голосу заката и скрылся за поворотом.