"Гладиаторы «Спартака»" - читать интересную книгу автора (Миронов Георгий)

ГЛАВА 16 БОУЛИНГ — ИГРА ЧЕМПИОНОВ, ИЛИ ВЗРЫВ В ПАРГОЛОВО

Борис Михайлович Кардашов сидел в мягком глубоком кресле в светлом, почти лишенном мебели кабинете здания центрального аппарата Генеральной прокуратуры на Большой Дмитровке, 15-а и уныло рассматривал стены своего нового и как будто бы лишенного обаяния кабинета. В старом кабинете у него на стенах висели картины Валерия Поволяева, Егора Патрикеева, Ларисы Малининой — не самых, может быть, известных живописцев, но это были его друзья и, может быть потому, мастерами они ему казались превосходными. Во всяком случае, ему нравились их сочные натюрморты...

Но в новом кабинете на Большой Дмитровке предстоял ремонт. Раньше здесь находился зал приемов международно-правового управления и стены были украшены легкомысленными виньетками из гипса, покрытого золотой краской.

Кардашов был сторонником умеренного реализма, а дружба с доктором искусствоведения полковником Егором Патрикеевым и вовсе приучила его ценить только настоящее искусство.

«Вот закончим ремонт, перевешу сюда картины из старого кабинета на Кузнецком мосту и...»

Тут он задумался.

Хорошо бы, конечно, повесить на одну из стен русский зимний пейзаж. Левитана или Саврасова. Да только где ж Саврасова взять?

Вот найдут ребята из питерской прокуратуры пейзаж «Зимнее утро» Алексея Саврасова, похищенный из частного собрания 34-летнего Якова Сергеева... Тогда, перед тем как возвращать владельцу, можно было бы недельку понаслаждаться хорошей живописью. Уже, кажется, и на след вышли. У Сергеева дед — известный авиаконструктор, умерший в 1970 году. Хорошую коллекцию живописи завещал сыну и внуку. Сын — тоже инженер, да и внук не глуп. Но дурак. Познакомился в гостинице «Аврора» с двумя красотками. Пригласил в гости. Привез новых знакомых на дачу в Парголово (когда-то, кстати, принадлежавшую деду), где прекрасно провел время. Секс втроем им, видите ли, был позарез нужен!..

Кардашов прошелся развалистой медвежьей походкой по кабинету. В полупустом помещении шаги гулко отдались где-то во чреве напольных (старых, но не старинных) часов.

Часики-то не от времен ли незабвенного Руденко? А то и Вышинского? Всё, кажется, поменяли в прокуратуре, а какая-то старая вещь нет-нет да проявится в интерьере...

Он подошел к окну. На Большой Дмитровке еще продолжались работы по замене старых подземных коммуникаций, и прямо напротив окон его кабинета совершенный японский долболоб мытарил измученную мостовую.

— Ишь, старательный какой... Вот и тот внук авиаконструктора — тоже был парнишка обязательный, как этот долболом земляной. Утром — на службу в свое КБ заспешил. А девчушек будить пожалел. Вернулся — ни красавиц, ни полотна, написанного Саврасовым в 1884 году и оцененного в 170 тысяч рублей.

Последнюю фразу Кардашов почему-то произнес вслух.

— Между прочим, не единственный случай, — вмешался в размышления старого друга вошедший в кабинет полковник Патрикеев.

На людях они конечно же поддерживали субординацию: Кардашов был генерал-полковником, а Патрикеев — просто полковником, не генералом. Он часто шутил — «я генеральный полковник, потому что работаю в Генеральной прокуратуре». Но шуткой его обиды и ограничивались. Все-таки был он хоть и доктором, профессором, академиком, но — не юристом, а искусствоведом. А не юристам в прокуратуре генералов хило давали.

Когда же друзья оставались наедине, то, естественно, звали друг друга на «ты» и по имени.

— Картины стали пропадать у коллекционеров прямо-таки в геометрической прогрессии. Тебе про питерскую кражонку сообщили, а у нас она не единственная. За три последних дня — кража маленького поясного портрета полуобнаженной девушки работы Франсуа Буше. Между прочим, на 2 тысячи долларов тянет, покруче, чем твой Саврасов. Еще в разработке похищение рисунка Рембрандта — эскиз обнаженного женского тела, скорее всего — к «Данае», тоже недешевенький, и самое главное — похищение из коллекции академика Фарбштейна в Москве прелестной работы Камила Коро «Туалет» 1859 года. Реплика известной по многим каталогам работы из частного собрания в Париже.

— А московская работа была известна искусствоведам?

— В том-то и дело, что нет. Фарбштейн купил ее у другого частного коллекционера, и ни первый владелец, ни последний никогда работу не репродуцировали в каталогах и альбомах.

— Полагаешь, есть какая-то связь между кражей работы Буше... — нахмурился Кардашов. — Кстати, где она похищена?

— Портрет полуобнаженной девушки украден из частной коллекции петрозаводского врача Григория Островского, -начал объяснение Патрикеев, — рисунок Рембрандта ван Рейна, точнее — эскиз к «Данае» (будем считать этот факт установленным), — также никогда не репродуцировался и известен лишь по воспоминаниям современников. Украден вчера вечером из частного собрания Владислава Баранова в Химках, и, наконец, дивное полотно Коро умыкнули из частной коллекции Ларисы Земляникиной в Строгино.

— Квартиры коллекционеров были взяты на охрану?

— Конечно.

— Почерк один?

— Ничего общего: в одном случае — подбор ключей, отключение охраны. Во втором случае — ложное ограбление квартиры, отключение охраны в местном отделении милиции, приезд, актирование, новое подключение; снова попытка ограбления без следов и преступников. На третий раз система не сработала. Вынесли только эту работу.

— А коллекция хорошая? — продолжал допытываться генерал.

— Одна из лучших в Москве. Но что интересно: пейзажи и натюрморты не тронули, все портреты — на своих местах. Взяли единственную «ню» в собрании, — отметил Патрикеев.

— А третий случай?

— Похож на питерский. Две очаровательные дамы знакомятся, якобы случайно, с «молодым» человеком лет шестидесяти. Пока его жены, владелицы коллекции известного искусствоведа, не было дома (она уезжала в командировку в Париж), этот старый хрыч привел бабенок в свою квартиру, снял ее с охраны, выпил чайку с коньячишком и отключился.

— Клофелин? — предположил Кардашов.

— Нет, барбаломин, но результат тот же. Когда очнулся, картины не было.

— Видишь здесь какую-то связь?

— Пока не знаю, — пожал плечами Патрикеев. — Между питерской кражей и похищением картины Коро — связь есть, но чисто внешняя. В обоих случаях действовали мошенницы на доверии, «ночные бабочки». Но короткий промежуток между кражами. И главное — разные объекты. А вот между всеми московскими кражами связь, несмотря на разные методики хищения, куда более глубокая.

— Думаешь, все еще «фулюганит» наш старый знакомый — барон де Понсе?

— Почти уверен.

— Что ж мы, так на него и не выйдем? — посетовал генерал.

— Выйдем конечно. Куда он денется, — успокоил его Патрикеев.

— Но ведь кражи, совершенные ранее, так и не раскрыты...

— Работают профессионалы. Причем для меня уже нет сомнения, что среди них — бывшие сотрудники силовых ведомств нашей страны, — сказал Патрикеев.

— Почерк, что ли, похож? — насупился Кардашов.

— Да нет... Есть агентурные наводки...

— Ну, про все секреты можешь даже мне не рассказывать, тем более что, поговаривают, у нас стены слышат.

— Как раз стены-то и слышат.

— И кто же нами интересуется?

— Так я и сказал.

— А что ты насчет агентов говорил?

— Хочу, как и в «деле доктора Морова», ввести в действие свой, так сказать, резерв главного командования. Помнишь тех двух бывших спецназовцев внутренних войск, которых я взял на работу год назад, когда там у них было первое крупное сокращение?

— Помню, конечно, — интересные парни.

— То-то и оно, что интересные. Не просто сильные, тренированные, ловкие да быстрые. Но еще и умные, смекалистые. Хочу их послать...

— Куда?

— А туда, где живет некий господин, коллекционирующий «ню».

— Они что, искусствоведы? — поинтересовался Патрикеев.

— Нет, они по другой части, — сказал Кардашов. — Но когда они зайдут так далеко, что понадобятся искусствоведческие консультации и экспертизы, я, с твоего позволения, слетаю в этот чудный город. А может быть, даже прихвачу в командировку одного нашего с тобой старого приятеля...

— Как он?

— Сделали ему после сердечного приступа в Германии прямо там, в Мюнхене, операцию по шунтированию, зажило вроде бы. Хотя у него инсулино-независимый диабет, ранки пустяшные плохо затягиваются. А тут сосуды возле сердца...

— Одно слово, Германия...

— Но тем не менее не без проблем.

— Осложнения? — посочувствовал Кардашов.

— Нет, чуть не выписали за нарушение режима, — рассмеялся Егор.

— Он вроде бы мужик по этой части сдержанный...

— По этой — да. Но он сбежал раньше срока, как старый разведчик, с переодеванием, машиной за углом, знакомой приятельницей-немочкой, которая держала прижатым к груди его любимый серый костюм с красной искоркой...

— Куда сбежал? — не понял генерал.

— В Мюнхенскую пинакотеку. Полюбоваться своими любимыми импрессионистами...

— Неужели выписали из клиники?

— Нет, конечно, за него вступилась вся мюнхенская общественность: написали в клинику, что профессор Юрий Федорович Милованов-Миловидов был официально приглашен для атрибуции редкой картины Дега «Обнаженная балерина у станка».

— Опять обнаженная натура... — хмыкнул Кардашов. — Надеюсь, ее еще наш Барончик не украл?

— Надеюсь, что нет, — Патрикеев был невозмутим. — В дорогих музеях, видишь ли, дорогая, а значит, надежная система охраны. Не то что у наших коллекционеров...

— Это ведь все действительно очень дорогие вещи. А наш «герой» идет на очень крупные траты. Откуда деньги немереные?

— От бриллиантов, сырых алмазов и — от «ЕвроТОТО». Из очень конфиденциального источника ко мне пришла, как уголовники говорят, «малява».

— Ну-ну, «колись», полковник, — рассмеялся Кардашов.

— В очень ограниченном кругу людей, близких к «ЕвроТОТО-1» — тотализатору, в который играют европейские миллионеры, где гуляют очень крупные ставки и где резвятся многие наши криминальные и, как бы это помягче сказать, высокопоставленные миллиардеры, прошел слух...

— Не хватает еще, чтобы мы в прокуратуре слухам верили...

— У меня, как ты знаешь, к каждому слуху приделывается бирочка, — спокойно продолжал Патрикеев, — и он отправляется в базу данных, там отлеживается, корреспондируется с данными агентуры, с материалами открытой печати, с «сливами» информации в криминальной среде, мои аналитики все это сравнивают, и в сухом остатке...

— Что же в «сухом остатке»?

— Весьма интересный факт. Оказывается, Барончик поставил очень крупную сумму на победу в «ЕвроТОТО» розыгрыша 2000-2001 годов «Барсы»...

— Ну и что? Какая связь?

— А другой очень крупный представитель так называемой «русской мафии» за рубежом, некто Муса или Иса Назимов или Азимов, — мои ребята над этим работают, но вопрос не наш...

— Что значит — не ваш?

— А то и значит: Барончик — наш клиент по бриллиантам и антиквариату. А у Исы-Мусы бизнес не по нашей компетенции — нефть, алюминий, политическое лоббирование в России и — торговля девочками, наркотиками, оружием из Европы в Азию, «туда и обратно».

— Свяжись с ребятами из соответствующих отделов... — тут же посоветовал генерал.

— Уже в контакте... — откликнулся Патрикеев.

— С ФСБ? Таможенным комитетом?

— Тоже в связке.

— Помощь нужна?

— Пока нет. Может быть, попрошу поддержать мою просьбу о направлении в Париж в длительную служебную командировку двух моих парней.

— Ты же знаешь, у нас нет денег, даже чтобы послать одного «важняка» в Женеву или Цюрих по крупным делам, а тут — экскурсия в Париж... — поморщился Кардашов.

— Не экскурсия, а очень тяжелая и опасная работа, — пояснил Патрикеев. — Это во-первых. А во-вторых, мне нужно, чтобы их просто отпустили в командировку, так сказать, за «свой счет».

— А откуда у них свой счет?

— Это уже моя забота, — заверил друга Патрикеев. — Они будут там на самоокупаемости, как наши разведчики-нелегалы во время войны. У меня приятель, к сожалению, ныне покойный, полковник внешней разведки, пять лет со своей очаровательной женой Стасей и сыном Николя прожил в Париже, — торговал персидскими коврами. Мало что семью содержал, так еще и нашим нелегалам кое-что подбрасывал в критических ситуациях. Да ты его знаешь.

— Кого, разведчика этого?

— Нет, его сына. Это Коля Мамедов. Он сейчас, кажется, в военно-страховой компании работает. А в прошлом — тоже разведчик, служил в Анголе и Мозамбике. Да-да, это тот самый Николя, который бегал по парижской лавочке между старинными персидскими коврами!

— Заморочил ты мне голову! — отмахнулся Кардашов. — Коля-Николя, ковры персидские, командировка без командировочных.... Они что, твои парни, там тоже коврами будут торговать?

— Зачем? — удивился Патрикеев. — Но на булку с сыром и стакан красного вина они себе заработают. А здесь их семьям чтоб обычная зарплата шла. Ничего невозможного не прошу.

— Ладно. Поддержу у Генерального. Ты по Барончику будешь работать?

— Не только. И по Исе Назимову тоже. Тут клубочек получился, с двух сторон придется распутывать. А здесь, в России, займемся куртизанками, похищающими картины с обнаженной натурой...

Только ушел Егор, как снова зазвонил телефон. Кардашов мельком глянул на часы: было уже девять вечера, неудержимо вдруг захотелось есть и спать, — вроде бы взаимоисключающие действия, а вот на тебе. Перед приходом Егора вот так же мягко верещала вертушка АТС-2. Звонил прокурор Санкт-Петербурга. Произведен подрыв неизвестного взрывного устройства на лестничной площадке, где проживает вице-президент Международного Фонда «Спартак» по Санкт-Петербургу Николай Иванович Свиридов. Кардашов знал этого исключительно порядочного, степенного внешне и чрезвычайно оперативного и динамичного в работе бывшего полковника внутренних войск. Кандидат юридических наук, Свиридов всю правовую часть Фонда «Спартак» выверял так, что, не говоря уж о налоговой инспекции или полиции, даже у криминальных группировок Питера, вечно пытающихся втереться в легальный бизнес, с одной стороны, или предложить свои деньги какому-нибудь международному фонду, с другой, не было претензий.

А вообще-то криминал давно пытался проникнуть в неправительственные спортивные структуры. Когда различные спортивные клубы и объединения, фонды и союзы были лишены приятных льгот по лицензированию деятельности коммерческого типа, льгот на поставки в страну табака и алкоголя, эти ОПГ (организованные преступные группы) как будто бы поотстали от спортивных фондов. Помогать спортсменам они и раньше не собирались, а поживиться теперь, кажется, уже было нечем. Во всяком случае, Кардашов не мог припомнить другое покушение на жизнь и имущество спортивных фондов за последний год.

Взрыв в Питере был слабенький. По словам Ермилова, прокурора города, — демонстрационный. По такому пустяку и не стоило бы беспокоить заместителя Генерального прокурора страны. Но Ермилов знал, что Кардашов — страстный болельщик «Спартака», это раз, и, во-вторых, не мог не знать, что Борис Михайлович дружит с президентом Клуба «Спартак» академиком Петром Зреловым. Тем более что они вместе приезжали в Питер на матч «Зенит» — «Спартак». «Спартак» тогда, как и ожидали Зрелов и Кардашов, выиграл. А «Зенит», естественно, проиграл. Чего почему-то никак не ожидал Ермилов. Он обиделся на москвичей, утверждая, что «Спартаку» подсуживают.

— Напротив, — горячился Зрелов, — «Спартака» всегда засуживают. Особенно в международных матчах. Да и во внутреннем чемпионате — сплошь и рядом.

— Почему это, позвольте вас спросить? — язвил Ермилов.

— Да потому, что самую сильную, талантливую, яркую команду, — тут у Зрелова светлые глаза вспыхнули ярким пламенем спортивного фанатизма, — всегда засуживают. Это традиция. И на поле хозяев судьи всегда снисходительнее к ним и беспощаднее к гостям. Это же элементарно...

— Ватсон, — хмыкнул Кардашов.

— Что-что?

— Я говорю, «элементарно, Ватсон».

— Так и вы, Борис Михайлович, склонны присоединиться к этому абсурдному утверждению? — надул губы Ермилов. — Вот уж никак не ожидал от вас. Всегда считал, что вы человек объективный.

— А я объективно и присоединяюсь к утверждению Петра.

...Давний болельщик «Зенита», Ермилов, сообщая об инциденте на Кронверкской в Питере, был печален, словно неприятности случились у его любимых зенитовцев.

— Полагаешь, демонстрация?

— Точно так.

— Взрыв слабый?

— И котенка бы не зашиб.

— Может, зря беспокоишься сам и меня тревожишь? Может, детишки?

— Если этим детишкам довелось пройти обучение в спецподразделениях ГРУ, то готов назвать их и детишками.

— Поясни.

— Эксперты утверждают: взрывчатка типа ВЭТ-15 со складов округа, где она была в весьма ограниченном количестве и сверхстрого охранялась. Не буду утомлять подробностями, но, как мне военные говорят, опережая ваш вопрос, докладываю: подключена конечно же и военная прокуратура, — украсть ее практически невозможно.

— Могли привезти из других мест. На Северном Кавказе, не узнавал, она была?

— Была.

— Проследите эту линию. Питерцев, вернувшихся из «горячих точек»...

— Само собой. Докладываю далее: по мнению экспертов, закладывал взрывчатку специалист. Именно так бы заложили профессионалы, если бы не хотели нанести ущерб соседним квартирам, если бы просчитали, что взрыв лишь напугает, но не нанесет ощутимого вреда никому. Все сделано так: место установки, точно рассчитанный тротиловый эквивалент, разброс, сила и направление взрыва, что сомнений нет, — угроза.

— Когда был взрыв?

— Утром.

— Почему только сейчас докладываешь?

— Не было оснований. Надо было провести хотя бы первоначальные оперативно-следственные действия. Пока эксперты не поработали, мы тоже могли рассуждать так: а может детишки-отморозки балуются.

— Теперь уверен, что не детишки?

— Уверен.

— Со Свиридовым встречались?

— Конечно, следователь сразу на него вышел: кто ему мог угрожать?

— Что? Сказал: никто?

— Как вы догадались?

— Да знаю я Свиридова. Он упрям, сам все проблемы привык решать.

— Это точно.

— Что же изменилось за день? Почему решил позвонить мне? Хочешь, предположу?.. Свиридов сам тебе позвонил и дал все же напряженную информацию?

— Точно.

— Что из тебя слова вытаскивать приходится? Начал докладывать, рассказывай. Чай, не первый год дружим, давай, без формальностей. А то вы там, все прокуроры субъектов Федерации, сильно самостоятельные стали, со старшим товарищем считаете посоветоваться — грех.

— Как же, станешь самостоятельным. Теперь между мной и вами еще и заместитель Генерального по региону.

— Не будем о грустном. Давай про Свиридова.

— Ну, это как считать. Я так полагаю, сюжет еще грустнее. Час назад он мне позвонил, сообщил: собрался выезжать со стройки...

— Какой стройки? Спорткомплекса «Спартак» в Парголово?

— Да, конечно, она у него — главный объект.

— И что?

— Ну, он мужик осторожный... Не спорь, не спорь, осторожный...

— Я и не спорю.

— Да я не вам. Он тут у меня сидит и утверждает, что неосторожный. Суть в том, что перестраховался, приказал водителю проверить машину так, словно им предстояло по горному серпантину ехать. А у него водитель — ас. Проверили. Нашли следы явно механического происхождения и недавнего «вмешательства» в тормозной механизм. На «быстром» шоссе вполне могло машину занести.

— Эксперты твои уже смотрели?

— Только что.

— И как?

— На самую первую вскидку, — там работать надо аккуратно, — тоже, однако, угроза. Тормоза должны были «полететь» не сразу, а постепенно. Установщики механического «вкрапления» не могли не знать, что у Свиридова классный водитель и в нештатной ситуации среагирует быстро.

— Значит, угроза.... Дай-ка мне Свиридова.

После паузы Кардашов услышал в трубке усталое и немного взволнованное дыхание старого знакомого.

— Ну, чего ерепенишься? Почему сразу о своих проблемах Ермилову не рассказал?

— Что я, институтка какая, чтоб с первой проблемой к прокурору города бежать? У вас, чай, в прокуратуре и без меня делов хватает.

— Ты нас не жалей. Мы сами себя пожалеем. А дела у нас разные, и твое дело аккурат укладывается в рамки нашей компетенции. Я так понимаю, что на зарубежные разведки ты не работаешь. Значит, диверсия МИ-6 или ЦРУ исключается. Государству с тобой бороться незачем, да оно такими методами, слава Богу, и не пользуется. Остается питерский криминал. Колись, старый сыч, рассказывай. У меня линия закрыта от прослушивания, а в кабинете полгода назад «жучок» сняли, теперь дважды в день специальной аппаратурой проверяют.

— Был наезд.

— Местная шпана?

— Если бы...

— Кто-то из питерских крутых авторитетов? Чего хотят? Поди, как и в других крупных структурах, своего человека ввести на зама гендиректора комплекса? Или уже будущие прибыли делят, к пирогу прикусываются?

— Не поверите. Вначале прелагали 100 тысяч долларов за то, чтобы я год потянул, не сдавал объект. Я говорю, это невозможно. По графику сдача крытого тренировочного комплекса для футболистов и хоккеистов — ноябрь. Как я почти готовый комплекс заморожу на год? И вообще, говорю, пошли бы вы... ну, знаете куда русские мужики всякую шелупонь посылают.

— Интересно. Зачем им платить такие деньги, чтобы задержать сдачу объекта?

— Во-во, и я так себя спросил. Но не понял. А в декабре мы сдаем тренировочный комплекс с бассейном и залами для тренировок баскетболистов и волейболистов, ватерполистов и гандболистов. И тоже пока по графику идем. Но я понял, что этих ублюдков интересовал прежде всего комплекс, в котором тренируются футболисты. Либо, говорят, заморозь под любым предлогом стройку, либо допусти на нее наши бригады.

— Интересно.

— Вот и я говорю — интересно, с чего я буду бригады менять? Меня те, что стройку заканчивают, вполне устраивают, да и с финансовой точки зрения — убытки. По договору — раз претензий к ним нет, а контракт расторгается, — мне большую неустойку придется платить.

— Убедил?

— Если бы. А они говорят, — это после утреннего взрыва было уже, звонок по мобильнику — мы тебе и неустойку принесем на блюдечке, и бригады наши сами работать будут, без оплаты. Такие вот, ешкин кот, благотворители попались.

— Еще интереснее. Значит, когда ты, говоришь, футбольный комплекс сдаешь?

— 25 ноября, да я уложусь, не сомневайтесь, Борис Михалыч.

— В этом-то я не сомневаюсь, меня другое совсем смущает. С кем у тебя самый солидный договор?

— С московской командой «Спартак», ну, с Романцевым.

— Что по договору?

— А ихние медики проверили воздух в Парголово — ветерок с моря, сосновый дух, проверили всю документацию на комплекс, еще не законченную стройку и дали рекомендацию: в зимний период провести здесь месячный сбор. И проводить такой сбор в Парголово ежегодно. Так что первыми должны освоить комплекс ваши спартаковцы, московские. У меня, между прочим, покрытие футбольного поля уже получено — экстракласса, из Швеции. Что-то невозможно приятное. Я специально метр покрытия отправлял в Москву, Романцеву и его парням, чтоб пощупали. Им понравилось.

— Ты погоди пока с Романцевым, ты расскажи, о чем с отморозками договорился?

— А ни о чем. Не договорились мы. Ну, после инцидента с машиной я опять по мобильнику на них нарвался...

— Раньше бы в прокуратуру позвонил, мы бы режим слежения за сигналом установили, может и засекли бы.

— А, все мы умные, как моя жена потом.

— Ты спроси от моего имени Ермилова, сейчас-то взяли тебя под «колпак»? Ты спроси, не стесняйся. Взяли?.. Ну рассказывай дальше.

— А дальше что? Мой водитель мелкий ремонт сделал на шоссе, доехали до прокуратуры, и я сразу — к Ермилову. Вот, вам теперь звоним.

— Тебе звонков больше не было?

— Никак нет.

— Дай трубку Ермилову... Ну, у тебя после всего, что мне Свиридов поведал, нет ничего добавить? Факты, рассуждения?

— Фактов новых нет, — вздохнул Ермилов. — Сейчас половина десятого. Больше попыток позвонить домой или в машину по мобильнику не предпринималось. А рассуждения... Они, я так полагаю, очевидны. Кому-то сильно охота сбить тренировочный процесс у московских спартаковцев. И точно могу сказать, это не питерские авторитеты. Они хоть и сволочи, но не настолько, чтоб гордость Питера — спорткомплекс «Спартак» — уесть.

— Тогда кто стоит за всей этой затеей?

— Есть одна зацепочка.

— Не томи.

— Когда второй раз по телефону Свиридов отказался от всех предложений: от денег, от замораживания стройки, от введения новых «бригад», звонивший как бы между прочим сбросил так небрежненько: «Ну, падла, если до утра не дашь согласия, босс будет очень недоволен. А когда он недоволен, кровушка льется! Ты про своих близких подумай...».

— Обычная лексика, типичная угроза. В чем зацепка?

— А в тех словах, что он потом, как бы в сторону, произнес. Дело в том, что кто-то из отморозков, сидевших рядом с тем, кто звонил Свиридову, заметил: «До босса далеко, успеем управиться в срок и доложить».

— Ну и?..

— А тот, первый, что угрожал, ответил ему рекламным слоганом: «От Парижа до Находки ОМСА — лучшие колготки» и заржал. После чего, уже в трубку, Свиридову, заметил: «Ты понял, полковник? Умоем кровью твоих близких, не согласишься — зароем тебя. Придет твой зам на твое место — начнем сначала. Но времени у нас мало. В ноябре комплекс не должен быть сдан».

— Да... задачка. Даже две.

— Почему две? — устало спросил Ермилов.

— Потому что первая: при чем тут Париж и Находка? Рискну предположить, что рекламный слоган пришел в голову этого придурка не случайно. А по ассоциации с боссом. Находку я, с вашего позволения, сразу исключаю и путем несложного арифметического действия получаю — Париж.

— Значит, заказ на рэкет из Парижа?

— Это не рэкет, старина. Тут куда большие деньги за угрозами стоят. И по срокам — сходится. Если в ноябре накануне важного матча на Кубок «ЕвроТОТО» у спартаковцев неожиданно сорвутся сборы, то и физическая форма футболистов может подкачать, и психологически могут сорваться и сам Романцев, и его ребята.

— А нам-то тут что делать?

— Самую надежную охрану к дому Ермилова — он сейчас на острие атаки. Если ему по делам нужно передвигаться по городу — машину сопровождения. Дай поручения УВД и УФСБ по Питеру, пусть подключатся. Думаю, их, эти ведомства, придется подключать все равно: партия грозит затянуться и стать сложной, комплексной. Тут может оказаться кончик нити к очень большой криминальной афере. Ну и что еще? Докладывайте мне по телефону спутниковой связи, он всегда со мной. В любое время дня и ночи.

— А при чем тут «Спартак»?

— Ни при чем. Но — в центре внимания. Такой вот парадокс. Кто в замах Свиридова, спроси?

— Заслуженный мастер спорта, в прошлом игрок «Зенита» Никита Молчанов.

— Знаю, мужик крепкий, на посулы тоже не поддастся и от угроз голову в подушку не спрячет. Но и к нему на всякий случай приставь «личку». Добро? А Свиридова домой отправь, пусть стакан водки выпьет и — спать. Ни о чем пусть не беспокоится. Его задача — спорткомплекс для Клуба «Спартак» строить. А наша задача — его труд и покой охранять и жуликов в тюрьмы отправлять. «От Парижа до Находки...»

Кардашов сел в машину молча, да так и промолчал всю дорогу до дома, думал. Обычно хотя бы парой слов с водителем, Карпычем, перемолвится. А тут все молчком. Много было непривычного, странного с точки зрения опытного криминалиста во всей этой истории. Он вспоминал разговоры с Егором Патрикеевым, недавнюю беседу с питерцами, и тревога все глубже проникала в сердце.

Когда приехал домой, сделал то, что советовал сделать Свиридову: выпил стакан водки, не чувствуя вкуса, похлебал отличные щи, приготовленные женой из свежих овощей, так же машинально поковырял вилкой «цеппелины» — картофельные котлеты, фаршированные жареными грибами, принял душ и молча улегся в кабинете. Знал, что будет вставать ночью, — курить он давно бросил, — будет пить холодную чайную заварку, слоняться по кабинету и думать, пытаясь соединить все так причудливо проявившиеся ниточки, ведущие в Париж. И беспокоить жену и дочь не хотелось. Во-первых, потому что он их сильно любил. И во-вторых, тоже поэтому.

Проснулся генерал рано. Обычно жена по субботам готовила сырники со сметаной — и не вредно, а то вон, пузень растет, и полезно. Но встал рано, жена сладко спала. Из комнаты дочери тоже никаких звуков не доносилось. К жене заглянул, а к дочери, с тех пор как стала студенткой, совсем взрослой, не заходил без стука. A чего стучать девочке в семь утра в субботу? Конечно спит.

Кардашов прошел на кухню, настрогал на сковородку вареной колбасы, оставшейся от «цеппелинов» густой картофельной массы, обжарил на подсолнечном масле и залил двумя яйцами. Получившаяся субстанция стала упрямо приставать к горячему дну сковороды, приходилось ее все время помешивать деревянной лопаточкой.

Он машинально съел завтрак, заметив, однако, что получилось довольно вкусно. Так же на «автомате» оделся, сунул в сумку спортивный костюм. Машина уже ждала у подъезда. Охрана теперь была положена только Генеральному, так что не было угрызений совести. Только водитель страдал от его нового спортивного увлечения. Да и то не очень. Он оставлял машину на охраняемой стоянке и шел в зал, чтобы поболеть за Кардашова.

Расставляя кегли, здороваясь с такими же как он членами клуба «Лайонс-боулинг», генерал успевал еще объяснять водителю, что это за увлечение у него теперь такое:

— И главное, Карпыч, правила не сложные. Даже для такого «тугодума», как я. Игра состоит из 10 фреймов. Фрейм — это одна расстановка кеглей. Можно сбить все кегли одним броском. Это будет называться «страйк». А если вот так, как я сейчас только что сделал — двумя бросками, то второй удар называется «спэа». В последнем фрейме позволяется сделать три удара. Причем если удастся выполнить страйк, кегли расставят еще раз. То есть при удачной игре можно страйкануть всего 12 раз. Это максимальный результат, он стоит 300 очков.

К ним подошел старый приятель Кардашова, доктор искусствоведения профессор Юрий Федорович Милованов-Миловидов. Вчера они встретились с ним в клубе после почти годовой болезни профессора. Когда-то, в середине девяностых, он одно время даже работал начальником Следственного комитета, куда вошли следователи МВД, ФСБ, прокуратуры. Была тогда такая дурацкая идея у тогдашнего президента и его команды — для лучшей управляемости объединить все следственные части. И ни хрена из этого не вышло. А уж полный конфуз получился, когда вскоре выяснилось, что начальник Следственного комитета, ни ноготочком не погрязший в коррупции, тем не менее оказался долларовым миллиардером и боссом крупнейшей организованной преступной группировки по кличке Командир. В общем, сдал Командир тогда Кардашову все свои миллиарды. Тот — государству. И сильно потом об этом жалел. Потому что, по слухам, «семья» на эти деньги, не оприходовав их как положено, просто построила для себя несколько замков по всей Европе. Поговаривали даже, что близкий к «семье» олигарх урвал, как всегда, кусочек от семейного пирога, и замок в Гибралтаре был возведен за 25 миллионов баксов как раз из тех денег. Да и про другого олигарха говорили: его два замка на Лазурном берегу во Франции — тоже куски того пирога. Одно хорошо — уникальная «криминальная коллекция», принадлежавшая Командиру, полностью поступила в музеи страны и была оприходована как положено. За этим Кардашов успел проследить. А вот за деньгами — не успел. И потому ему даже было немного неловко перед Командиром. Он его чрезвычайно высоко ценил за искусствоведческие знания, ему была по-своему близка концепция Командира, расходящаяся, однако, с существующим законодательством и потому практически не реализуемая: уничтожить весь мелкий криминал чисто физически, элементарно «отстреляв» его, как это сделал, по слухам, маршал Г.К. Жуков, когда был командующим округом в Одессе. А олигархов Командир предполагал прищучить так, чтобы они, по его примеру, отдали все, что имели, государству, за что бы получили индульгенцию за прошлые «нарушения» и гарантию полной свободы. Люди они все умные, с голоду не померли бы. Как и сам Командир, превратившийся из долларового миллиардера в скромного пенсионера и консультанта некоего Информационно-аналитического центра при могущественной полугосударственной структуре. При нем осталась небольшая коллекция картин, не имевших, возможно, большой валютной ценности, но представлявших ценность для владельца. Это были работы, подаренные профессору Милованову-Миловидову авторами. И денег, похоже, пенсионеру хватало, чтобы стать членом элитного клуба «Лайонс-боулинг».

Подойдя к Кардашову, Юрий Федорович привычно глянул на экран компьютера, который подсказывает каждому игроку, когда можно сделать следующий удар, сколько фреймов осталось, сколько очков набрано.

— Хорошо идешь, Борис Михалыч, — похвалил он Кардашова.

— Вчера ты меня обошел, сегодня мне отыгрываться, — пошутил тот.

Он враскачку начал разбег, шар, «надетый» на пальцы бросающей правой руки, начал совершать сложное колебательное, маятникоподобное движение. Сделав четыре шага, Борис Михайлович бросил шар весом 16 фунтов (около 4 кг), и тот помчался по дорожке длиной около 20 метров.

Час эксплуатации дорожки стоит немало — 10 долларов. Так что больше часа Кардашов и не играл. Не миллионер. А кроме зарплаты, хотя по нынешним временам и вполне приличной, генерал-полковничьей, у него других поступлений не было. Четыре субботы — 40 долларов в месяц. Больше он не мог себе позволить тратить на новое увлечение. Впрочем, часа ему хватало. Тем более что тратиться на шар, специальные туфли, перчатку, что стоило тоже немалых денег, ему не пришлось. Все это Кардашову на день рождения подарили друзья. Поскольку до болезни, но после выхода в отставку Командир достаточно часто предоставлял генералу весьма важную и конфиденциальную информацию, никогда ничего не прося взамен, как бы из благодарности за давнюю рокировку, и, опять же, учитывая, что, по самым доверительным сведениям, сам Командир ни с какой криминальной структурой не был связан, хотя попытки выйти на него и были отмечены, доверие он у Кардашова вызывал полное.

Рядом с дисплеем, показывающим ход игры данного боулера и время от времени компьютерные мультфильмы, шутливо комментирующие его последний удар, по желанию клиента мог быть включен экран обычного телевизора — чтобы слушать музыку или последние известия.

В какой-то момент игры что-то словно подтолкнуло Кардашова, и он, воспользовавшись пультом и не прерывая игры, включил монитор.

Командир закончил игру и сейчас сидел возле дорожки Кардашова, наблюдая, как мастер, достигший бoльших высот, чем товарищ, за его игрой. В это время в программе новостей произошла какая-то заминка: диктор-ведущая получила свежую информацию, наморщила лобик, нервно пододвинула подготовленный листок с новостями и опустила на него глаза с бегущей строки монитора перед собой, невидимого зрителю, с которого она считывала информацию, делая вид, что знает все наизусть.

— И вот только что мне принесли сообщение. К сожалению, весьма печальное. «В Санкт-Петербурге сегодня в 7 часов 30 минут утра с помощью неустановленного взрывного устройства на Васильевском острове был взорван вместе с машиной и водителем известный спортивный деятель нашего города Свиридов. На место происшествия только что прибыл прокурор города Ермилов, начальник УФСБ по Санкт-Петербypry генерал Никонов и начальник ГУВД генерал Симонов. Возбуждено уголовное дело по факту гибели по статье, предусматривающей уголовное наказание за терроризм. Работает комплексная следственная бригада горпрокуратуры и ФСБ, бригада УГРО города. Я передаю слово нашему корреспонденту Игорю Питоеву, который случайно оказался на месте происшествия. Он связался с нами по телефону».

В кадре показали фотографию симпатичного паренька лет двадцати. За кадром был слышен его взволнованный голос.

— Это вышло совершенно случайно. Я сам живу на Васильевском острове и шел в это время на тренировку — у меня сегодня выходной. И тут прямо недалеко от меня произошел взрыв. Я ничего не понял. Где? Что? Было такое впечатление, что взорвалась машина, стоявшая перед светофором, между четырьмя другими машинами. Взрыв был очень сильный. А потом я сам видел, до того, как машина взорвалась, приоткрылась дверь со стороны водителя, водитель протиснулся в щель и попытался чем-то сбросить с крыши машины какой-то предмет. Но не успел. Раздался выстрел, и он упал. А через мгновение произошел взрыв. Это было всего полчаса назад. И вот я попросил мобильник у одного прохожего, за что ему большое спасибо, и связался со студией. Надеюсь, вот-вот подъедет группа с оператором, и мы сможем перегнать «картинку» в студию. И очень быстро прибыли на место руководители правоохранительных органов города. Даже раньше телевидения. Но позже пожарных. Горящую машину уже затушили. Туда подойти нельзя — милиция остановила движение, развернула машины в объезд, место оцеплено. Подойти нельзя. Но можно разглядеть, что машина сгорела. B ней, по первой информации, обнаружено два сильно обгоревших трупа, рядом — убитый водитель, тоже обгоревший. По номерам машины уже установлено, что она принадлежала известному спортивному деятелю нашего города — Свиридову, в прошлом — полковнику внешней разведки. После выхода на пенсию он возглавлял, точнее, был вице-президентом Международного Фонда «Спартак», и можно, наверное, сказать, что возглавлял питерский филиал Фонда. Извините за сбивчивый рассказ. Но в том месте, где я стою, явственно ощутим запах гари и сладковатый запах сгоревшего человеческого тела. И я волнуюсь. Здесь уже много людей, в основном из соседних домов. В толпе распространяются разные слухи. Кто-то видел что-то и рассказывает. Конечно, следствие еще сделает свои выводы. И будет, наверное, официальное сообщение пресс-бюро горпрокуратуры, пресс-секретаря начальника ГУВД. Но сейчас здесь, в толпе, поговаривают, что это месть спортивному деятелю со стороны питерского криминалитета. Свиридов в последнее время руководил строительством крупнейшего в Европе спортивного комплекса «Спартак» — для представителей разных видов спорта. Стройка уже заканчивалась. Но, видимо, бандиты «наехали» на Свиридова, требуя своего куска в пироге. А он был, так говорят вот здесь в толпе знавшие его спортсмены, человеком честным и неподкупным. Наш канал уже не раз рассказывал о том, что криминалитет во время губернаторства Яковлева начал просто-таки захватывать власть в городе. Как долго мы будем это терпеть?.. Вот, кстати, подъехала телевизионная группа, сейчас подойдет оператор, и мы начнем перегонять «картинку» к вам в студию.

— Спасибо, Павел. В эфире был наш специальный корреспондент, случайно оказавшийся первым из сотрудников телевидения на месте происшествия. Так работает наш канал: самые первые новости можно получить только у нас. Извините, я назвала его Павел. Это был Игорь Питоев, наш собственный корреспондент на месте события, — доложила обаятельно улыбавшаяся ведущая.

Ее лучезарная улыбка плохо корреспондировалась с видом сильно обгоревшего трупа, который появился на экране. Как удалось оператору подойти так близко? Может быть, он воспользовался сильным объективом? Во всяком случае, обгоревшее до неузнаваемости тело заполнило весь экран. Потом камера спанорамировала на скрюченное в позе младенца в утробе матери тело обгоревшего меньше, но тоже значительно, водителя Свиридова. Было видно, что вокруг взорванной машины вице-президента Фонда «Спартак» еще четыре машины, слегка пострадавшие от взрыва; далее вокруг на расстоянии ста метров не было больше ни одной машины.

Сотрудники милиции мягко, но настойчиво оттеснили оператора к обочине, и картинка стала уже не столь впечатляющей.

За кадром Игорь Питоев взволнованным тенорочком продолжал пересказывать слухи, как роившиеся вокруг него, так и возникавшие в качестве телесенсации в его собственной кудрявой голове.

— Есть еще несколько версий. Говорят, что возможен и кавказский, в смысле — чеченский след. Если чеченская торговая мафия диктует свои цены на питерских рынках, почему бы ей не попытаться проникнуть в структуры нового мощного международного спортивного комплекса? Конечно, следствие будет работать по нескольким версиям. Вот сейчас мне привели к камере капитана милиции. Скажите, пожалуйста, ваше мнение? В чем корень преступности в криминальном Петербурге?

— Ну, не знаю. Говорят, причины экономические....

— А кто стоит за убийством Свиридова?

— Не знаю. Это не по моей части. Я вообще-то во вневедомственной охране работаю. Но полагаю, что не обошлось без оргпреступных группировок.

— Мы тоже так считаем. Большое спасибо, товарищ капитан, за честное и мужественное признание. Следствие уже начало работу. На место происшествия прибыли кинологи, эксперты по баллистике, тела убитых погрузили в спецмашины, — там, куда их привезут, с ними будут работать медэксперты. А мы будем делать свою работу здесь.

Кардашов с каменным лицом выключил монитор, пульт управления чуть не выпал из ослабевшей руки.

— Не углядели. Опоздали, — печально заметил он Милованову. — Есть у меня к тебе в связи с этим серьезный разговор, Юрий Федорович.