"Гладиаторы «Спартака»" - читать интересную книгу автора (Миронов Георгий)

ГЛАВА 12 ОПЕРАЦИЯ «БАНК ДАННЫХ»

— Поздравляю вас, барон, отличные, прямо-таки превосходные копии! — эксперт торгового аукциона «Дом Друо» Шарль де Барсу просто лучился от удовольствия. Приятно богатому клиенту сделать приятное: подтвердить, что он приобрел превосходные копии известных картин. Одного не мог понять старый виконт де Барсу, почему клиент после его слов побледнел (казалось, белокожий и рыжеволосый барон де Понсе просто физически не может стать еще белее лицом, однако ж такую метаморфозу он только что блистательно продемонстрировал) и, зашатавшись, рухнул в высокое вольтеровское кресло, обитое серебристой парчой с вышитыми по серебряному фону золотыми лилиями.

— Благодарю вас, виконт. Вы свободны, — через минуту выдавил де Понсе из своих полных, искусанных в кровь губ. — Гонорар вам передаст Мадлен. Если будут какие-то проблемы, звоните, Марина уполномочена решать все вопросы, связанные с покупкой, атрибуцией, оценкой новых поступлений.

Пожав плечами, сухонький виконт направился к выходу. Обычно после консультаций они сидели с бароном минут десять-пятнадцать за рюмкой доброго арманьяка. Понятно, что человек он занятой. Но, с другой стороны, такие копии удается приобрести не каждый день. И кракелюры хороши. Полотно искусственно состарено. Просто превосходно! Особенно холст Лукаса Кранаха. Что же касается работы Маренизи, то здесь самое трудное было не увлечься маньеризмом автора, его размашистыми пастозными мазками, не привычными в творчестве мастеров позднего Возрождения. Все элегантно, скромно, точно.

Кроме Мадлен, передавшей конверт с гонораром, в холле его ждала и Марина — жена барона. Она еще раз извинилась за мужа и любезно пригласила «заходить запросто, на чашку чаю»...

Когда Марина вошла в кабинет, Барончик уже пришел в себя.

— Насколько я поняла, ты купил эти работы как подлинники?

— У меня даже на йоту сомнений не было, даже на йоту!..

— У тебя есть какие-то объяснения?

— О Господи, какие тут могут быть объяснения, не будь идиоткой! Меня надули, подставили, «кинули», обманули, обмишурили...

— Не нервничай, давай разберемся. Ты абсолютно уверен, что картины там, где их взяли, были подлинными?

— Абсолютно! Я оплатил поездку в Москву и Петрозаводск весьма дорогостоящего эксперта, Анри Монара. Там вещи были подлинные.

— Кто же мог их подменить? Продавцы?

— Исключено. Люди, которые похитили картины, мне преданы, а главное, они прекрасно знают, что, если обманут меня, до утра не доживут.

— Тогда где же произведена замена?

— В пути. Точно — в пути!

— Но это невозможно, — покачала головой Марина. — Как можно забрать у курьера или исполнителя заказа подлинник и на его место подсунуть копию так, чтобы он этого не заметил?

— Э, матушка, ты не знаешь Егора Патрикеева! Нашему вору все впору. Недаром про него говорят, что он мог бы статую микельанджеловского Давида заменить копией, и никто во Флоренции этого бы не заметил. Это очень серьезный противник! К сожалению, свой талант и искусствоведческие знания он отдал служению российской прокуратуре. А пошел бы в наш мир, миллиардером долларовым был бы давно. Жаль... Это он. Больше некому.

— Почему ты так уверен? Мало ли талантливых людей?

— Конкуренты — «подпольные» коллекционеры — исключены. В нашем мире не принято воровать друг у друга. Наш мир тесен, все друг о друге знают. Риск велик. Месть страшна.

— А что, Патрикеев не боится мести с твоей стороны?

— Может, и боится в глубине души, но виду не покажет. Он ведь не для себя действует, для страны, бессребреник хренов! А там другая логика. Нам с тобой, вольным предпринимателям без родины, этого не понять...

— Ну почему же без родины?

— А по кочану, Маришенька! Ну какие же мы с тобой русские?

— Я — однозначно русская, да и в тебе есть русская кровь.

— Да я не о количестве лейкоцитов и эритроцитов, — черт бы их побрал! — свидетельствующих о принадлежности к тому или иному народу. Мы с тобой — люди мира, личности с планетарным менталитетом. Мы о своей собственной выгоде, о своих удовольствиях, о своих прибылях печемся. А этот придурок Патрикеев за Россию, видишь ли, болеет! Я одно время думал — прикидывается, потом смотрю — нет, искренне верит!

— Купить его пробовал?

— А то нет, деточка! — всплеснул жирными руками Барончик. — Да первое, что я делаю, когда мне человек мешает, это пытаюсь его купить.

— А второе?

— А второе — то, что ты подумала.

Марина молча встала, взяла в баре два больших бокала, налила в них по «чуть-чуть» хорошего арманьяка, протянула один бокал мужу и холодно, рассудительно взглянула на него.

— Расслабься. Давай все взвесим. Насчет того, кто что думает. Есть такой забавный анекдот — Мадлен утром, рассказала: «Когда мужчина задерживается до утра, мать думает, что он в больнице, жена — что у любовницы. Так выпьем за то, чтобы версия матери всегда побеждала. Матери всегда правы».

— И это рассказывает жена мужу...

— А, брось! Какие мы с тобой муж и жена, давно уже просто партнеры, уважающие друг друга.

— Дa, — согласился вдруг Барончик. — Как ни странно, я уже привык верить тебе и доверять твоим советам. Итак?

— Если не прошел первый вариант ослабления позиции противника, попробуй второй, — сказала Марина.

— Это опасно. Я не рассматриваю сейчас моральный аспект. Хотя за годы противостояния даже привык к Егору и по-своему его уважаю.

— Ой, ой, сопли и вопли! — поморщилась жена. — Никогда не поверю, что твое уважение и любовь к далекому профессору Патрикееву из Генпрокуратуры сильнее твоей любви к «ню» и бриллиантам! Кстати, может быть, картины подменили пo приказу кого-то из твоих конкурентов в этой области? Из мести?

— Нет. У меня с конкурентами полный «консенсус».

— А российские партнеры не могли затаить злобу?

— Они куплены с корнями и потрохами, компромата на них — вагон и маленькая тележка. Никогда!

— Скажи, пожалуйста, — продолжала допытываться Марина, — а есть у тебя кто-то, такой же как Патрикеев, непокупаемый противник?

Барон де Понсе на минуту задумался, чуть-чуть поболтал арманьяк в бокале, погрел рукой стекло, подождал, пока тепло его руки через стекло бокала согреет арманьяк, и сделал глоток, чувствуя небом и языком аромат старого напитка.

— Есть, — наконец выдавил он.

— И кто же это, если не секрет?

— Какие от тебя секреты?! Это некий Иса Назимов.

— Работает в нашей сфере?

— Нет, никаких точек соприкосновения в бизнесе, мы с ним не конкуренты

— В чем же он враг?

— В «ЕвроТОТО». Я никогда тебе об этой части своей жизни не говорил. Скажу и сейчас максимально сжато: это часть моего бизнеса, и это — моя страсть, такая же как «ню», как бриллианты. Я ставлю на футбольный тотализатор, в котором играют только миллионеры, огромные суммы, но выигрываю еще большие.

Барончик вдруг задумался.

— Пока выигрываю, — наконец выдавил он. — Возможно, наши интересы с Назимовым столкнулись на этом поле так сильно, что он... Нет, все равно, он мог бы убить моих агентов, устранить моих исполнителей, помешать реализации моего плана, связанного с «ЕвроТОТО». Но он не стал бы мстить мне таким сложным и витиеватым путем. Он проще, чем ты думаешь.

— Достаточно распространенное заблуждение, считать других людей значительно проще себя, — презрительно скривила губы Марина. — Боюсь, ты его недооцениваешь.

— Я его, может быть, даже переоцениваю. Но точно знаю: у него просто мозгов не хватило бы, чтобы подменить картины.

— А у Патрикеева хватило бы?

— Да.

— Значит, нет сомнениям. Выбирай второй способ.

— Мариночка, ты что это такая жестокая?

— Он угрожает нашему семейному материальному благополучию, — спокойно сказала она. — Значит, он мой враг. Извини, но жизнь с тобой не делает женщину мягче и сентиментальнее. Хотя, наверное, я и до нашей встречи была достаточно строгая баба.

— Значит, вперед?

— Без сомнений, друг мой. Действуй! Ибо стоящий на месте всегда проигрывает идущему.

— Я должен уже бежать... Время идет. Мне надо его остановить!

Барон де Понсе поднялся, словно прямо сейчас готов был взять низкий старт в погоне за убегающим от него Егором Патрикеевым. Но Марина его остановила.

— Прости, мой друг. А в этом твоем «ЕвроТОТО» полковник Патрикеев тебе кто — враг или друг? Не исключаешь возможности, что его такой стремительный накат на тебя объясняется не только стремлением в соответствии с его служебным статусом удержать в России раритеты, но и желанием остановить тебя в твоем движении к победе в тотализаторе?

— А это мысль! — загорелся Барончик. — Надо будет, кстати, узнать, за кого болеет Патрикеев.

— Какое это имеет значение?

— Большое. Тогда к его квасному патриотизму прибавляется еще и личная страсть. Не верю я, знаешь ли, в активность людей, не зараженных личной выгодой, страстью и увлечением. А пока ты занимаешься этой спортивной драматургией, я займусь анализом ситуации на алмазном рынке. Пора вытеснять и Оппенгеймеров, и неповоротливых якутов из этого бизнеса. Мне нужно для закупки сырых алмазов в Архангельске 400 миллионов долларов.

— Большая сумма.

— Она окупится. У меня уже есть договоренность на их обработку в Голландии, да и наши фабрики не загружены. И медлить нельзя. В этом деле время решает если не все, то многое!

— В нашем — тоже.

— Неси бумаги на подпись, продай наши векселя по ювелирке, возьми кредит в «Лионском кредите» — пусть банк оправдывает название. Действуй!

— И ты тоже не жди, когда тебя Назимов и Патрикеев обойдут на вираже.

— А я виражей не делаю, — самодовольно ухмыльнулся Барончик. — Я — по прямой. Пусть попробуют догнать.

Марина вышла из кабинета, потрепав белой красивой рукой покрытую рыжими волосками руку мужа. Ни его ни ее такие прикосновения не волновали. Они действительно давно были просто партнерами.

После ухода жены барон де Понсе еще минут пятнадцать обследовал мощной лупой и огромное полотно Лукаса Кранаха Старшего, и меньшее, но в силу более размашистого письма менее удобное для анализа полотно Маренизи.

— Копия, копия... Просто не верится! Что же, он заранее заказал эти копии? Тогда, значит, он с большим запасом узнал о моих планах?.. И тогда вопрос: кто стучит в моем стане? Или?.. У него есть некий источник хороших копий картин западноевропейских мастеров, откуда он сравнительно быстро может заполучить нужную копию? Таких мест в России раз два и обчелся. Это, если судить по уровню работы, могут быть две академии художеств — в Санкт-Петербурге и в Москве. Так старить картины при копировании могут, кажется, только ученики Сергея Сиренко и Сергея Гавриляченко в Москве, профессоров из Суриковского. И, может быть, еще Каверзнев. И все — друзья Патрикеева. Но стрелять будут в Патрикеева.

Потом, закончив все срочные дела, лежа в джакузи, когда две самые дорогие девочки по вызову мыли и ласкали его холеное тело, и потом, когда, тщательно вытерев его после ванны, покрывали это тело бесчисленными нежными поцелуями (это была та форма секса, которую в последние годы единственно признавал Барончик — никаких страстных усилий, никакой напрасной траты энергии), он все продолжал думать о провалах последнего времени.

У него создалось впечатление, что полковник Егор Патрикеев узнает о его замыслах раньше, чем эти замыслы окончательно созревают в его рыжей умной голове. В результате его киллеры промахиваются, его чистильщики оставляют следы, его эмиссары возвращаются ни с чем, его курьеры арестовываются, его картины подменяются копиями.

Прислушиваясь к своим ощущениям, когда купленные девушки позволяли себе слишком откровенные и интимные ласки, и думая, запретить им это или позволить продолжать дальше, Барончик наконец пришел к подозрению, вылившемуся в конкретную вербальную форму.

— У него есть база данных на мою сеть киллеров и чистильщиков! Вот в чем проблема. Как он ее получил — второй вопрос. Возможно, это результат его сотрудничества с Интерполом, хотя Центральное бюро Интерпола в Лионе крайне неохотно делится с российскими коллегами базами данных на европейские оргпреступные группировки. Значит — договорились?..

Он лениво взмахнул рукой, и стоявшая возле джакузи обнаженная юная негритянка тут же протянула ему на подносе хрустальный бокал с морсом комнатной температуры. Барон де Понсе сделал глоток и подумал: «Значит, нужно выкрасть базу данных у них. У Егора — крайне трудноисполнимая задача. Из Центрального бюро Интерпола в Лионе — еще труднее».

Он повернулся, лег на живот, теперь струи воды нежно касались его интимных мест, разгоряченных прикосновениями девиц, а девицы перешли на ублажение освободившихся частей тела.

А почему вообще ему в голову пришла мысль о похищении базы данных? Да потому что, по слухам в криминальном мире, уникальную базу похитили люди Исы Назимова у кого-то из интерполовцев, причем вне штаб-квартиры Интерпола в Лионе, надежно охраняемой. И будто бы в этой базе есть все данные на киллеров и чистильщиков «русской мафии». А к «русской мафии» интерполовцы относят и структуру Исы, и систему Барончика. Значит, сегодня Иса владеет информацией о нем, Барончике. Исключено, чтобы он делился ею с Егором Патрикеевым. Но... но, если захватить эту базу, он, Барончик, получит всю сеть Назимова, тогда как сегодня Иса имеет сеть Барончика.

— Вот откуда все провалы! — торжествующе заключил барон, и вот почему он дал приказ начать операцию «Сан-Тропез». Поначалу Барончик придумал операцию по похищению банка данных Исы в Сан-Тропезе, чтобы знать, каковы планы конкурента в связи с продолжавшимся турниром «ЕвроТОТО».

Однако гениальный человек гениален во всем! Если Полю и Жоржу удастся похитить этот банк, он, Барончик будет владеть интерполовской информацией обо всех конкурирующих криминальных группировках, выходцах из России в Европе.

— А кто владеет информацией, владеет миром! — заключил Барончик.

Но, поскольку сказал он об этом по-русски, ни обе французские девочки по вызову, ни нагая глупая негритянка ничего не поняли.

Впрочем, в их задачу и не входило подслушивать слова барона де Понсе и передавать их конкуренту. Негритянка постоянно докладывала Исе о том, кто ходит к барону, а девочки по вызову — каждый день разные — позволяли корректировать получаемую информацию.

Так что о визите маркиза Шарля де Барсу Иса узнал на второй день. Как и о причине визита. Что же касается плана барона по овладению его базой данных в Сан-Тропезе, то тут Иса Назимов совершил серьезную ошибку. Зная о готовящейся акции из пяти разных, не связанных межу собой источников, он не предупредил Рамона Салми.

И это стоило Рамону жизни.

А с другой стороны, кто мог предположить, что барон, во-первых, так хорошо информирован о частностях и, во-вторых, что он будет так спешить.