"Северяне" - читать интересную книгу автора (Мищенко Дмитрий Алексеевич)

II. КНЯЗЬ И ДУМЫ КНЯЖЬИ

С высокого вала над Десной видно, как стелются внизу дремучие леса. Темной синевой тянутся и тянутся до самого небосклона, со всех сторон обступили Чернигов. Лишь на востоке и юго-западе их рассекает красавица Десна. Обрамленная кудрявыми деревьями, катит она свои могучие волны вдоль наддеснянского вала, широкая, полноводная, и где-то далеко, там, за валом, поворачивает к берегам Днепра – Славутича.

До сей поры знали северяне один только путь из Чернигова: вверх по течению, через курский волок – к Дону широкому. А там либо вниз к берегам Сурожского моря[4] и далее в Тмутаракань[5], или вверх к Белой Веже[6], надежному пристанищу и крепости северян. Оттуда ватаги перетягивали челны волоком и шли через Итиль[7] в море, к персам и арабам.

С давних времен ведом им этот путь. На нем и славу нажили. Известны ныне северяне среди всех сарацин[8] и даже в Багдаде. Люди с берегов Десны – желанные гости в тех краях. Арабы не только уменьшают таможенные пошлины на их пушнину, сами в Чернигове не раз уже бывали с товарами своими. Если бы не Итиль с его данью!.. О, если б не Итиль, князь знал бы, как повести торговлю!

И не в дани тут дело: власть свою хочет утвердить над ним хозарский каганат[9]. Деды пустили свинью за стол, а она и ноги на стол: в Тмутаракани, в славной Белой Веже стоят теперь хозарские воины. А были-то северянские владения, надежные крепости на торговых путях. Да разве только в Тмутаракани? Здесь, на берегах Сейма, купцы хозарские оседло стали жить. Скупают за бесценок дар лесов – пушнину – и караванами везут на арабские рынки. Так недолго и куска хлеба лишиться; нахлынут как саранча и приберут к рукам всю торговлю.

Беда… Эх, собраться бы с силою! Ударить внезапно и прочь за Дон отбросить ненавистных хозар! Подумать только, какие богатства, какие просторы! От берегов могучего Днепра до величавого Донца, и даже далеко за Донцом – до красавца Дона, широко раскинулась между степью и северной Русью земля Северянская. Есть где осесть и хлеб собрать поселянину. Да и людей побольше стало вдоль берегов речных. Раньше, бывало, плывешь от селения к селению сутки, а теперь глянь, как быстро растут повсюду грады и городища! На Десне – Новгород-Северск, Остер, на Сейме – Путивль, Рыльск, Трубецк, а далее и Курск на волоке с Донца в Сейм. Да и по Донцу, по Дону, как грибы, пошли: Чугуев, Змиев, Нежегольск, Катковск. На юге – древнее Липово, Переяслав, на севере – Стародуб, а Любеч, Речица на Днепре, древнейший Сновск на речке Снови. Не хуже града Чернигова поднялись они на земле Северянской как надежные стражи ее.

Собрать бы всех в единую рать, до самого Итиля погнали бы обирал хозар. И навсегда, навеки. Пора, пора уже браться за ум. И времена теперь иные. Раньше держались только за Итиль, за путь на восток. Теперь новый открылся путь – из варяг в греки!

Смотрит князь Черный на широкий плёс раздольной Десны, на веселый бег ее волн, и хочется ему пуститься за ними в широкий Днепр, к морю Русскому[10]. Но туда нельзя. И там уже занято. В Киеве сидит князь Олег – его злой ворог. Едва сел на престол, а уже захватил Любеч – лучшую северянскую пристань на Днепре. Знает, хитрец, чего она стоит: теперь в руках у Киева вся северная торговля. А был бы Любеч северянским, была бы торговля в руках северян. Стали бы мы на пути, и пусть бы помудрил Олег в Киеве своем.

От всего славянского мира был бы отрезан.

Нет, дальше так нельзя: не будь он князь, не будь он Черный, если не вернет Любеч законному господину. Дайте только срок, соберется с силами и вернет!

Окрыленный надеждами, он вскочил с места, зашагал по широкой горнице.

Вошел стоявший на страже отрок, прервал его мысли:

– Нарочитые[11] мужи пришли?

Черный насторожился:

– Какие мужи, зачем?

– Градские, мой князь. От веча, говорят.

– От веча? – удивился Черный. – А кто велел созвать вече?

– Не ведаю, княже. Сами скажут.

Черный недоверчиво взглянул на юношу и помолчал.

– Ну что ж, – отозвался он наконец, – вели зайти. Отрок потупился, стоя у двери.

– Чего стоишь? – уже раздраженно крикнул князь. – Вели зайти!

– Мужи сказали: «Пусть выйдет князь», – нетвердо проговорил отрок.

– Что? Чтоб я к ним вышел?!

– Сказали; «Пусть выйдет князь», – еще тише повторил отрок.

Черного передернуло, но он сдержался, спокойно и твердо ответил:

– Хорошо. Иду.

* * *

Вече собралось не на Соборной площади, которая отделяла княжеский кремль от жилищ поселян и была местом постоянных вечевых сходок. Обстоятельства вынудили градских мужей созвать его немедля, прямо на торжище, среди пришедшего сюда со всех сторон торгового и черного люда: гончаров, плотников и даже смердов – хлебопашцев из окрестных сел. За знатными людьми стольного града Чернигова послали бирючей – княжеских вестников. А когда подъехал туда князь, торжище уже было забито шумной толпой. Знатные люди, как водится, на лошадях и при оружии; смерды же и черные люди – с палицами, а кто и просто безоружный, с засученными на всякий случай рукавами.

Явился Черный на вече не один: позади, на расстоянии копья, следовали бояре, за боярами большой отряд богато одетой, вооруженной с ног до головы дружины. Князь тоже принарядился. На голове – соболья шапка с пурпурной, переливающейся на солнце тульей; поверх вышитого и отороченного золотым позументом кафтана – светло-синий плащ, подбитый красной, как жар, заморской тканью. Широкий подол его стелется по крупу коня, придавая всаднику пышность и величие.

Сдерживая играющего под ним коня, Черный разглаживает усы, внимательно и сурово глядит из-под насупленных бровей на возбужденную толпу. Он чувствует настроение веча, однако посылает к нему своих бирючей. И хотя северяне собрались не по воле князя, он велит бирючам кланяться всем знатным, меньшим градским и окрестным людям.

– Братья, – восклицает один из бирючей, воспользовавшись минутной тишиной, – князь целует тысяцкого[12], шлет поклон…

– Хватит! – обрывают его сильные голоса черного люда. – Пусть станет перед нами князь. Мы хотим видеть и слышать самого князя!

Черный, не глядя на растерянных и испуганных бирючей, пришпорил гарцующего под ним серого жеребца и молча направился в толпу.

Навстречу ему выехал широкобородый северянин – один из родовых старейшин – и, показав на нескольких человек, покрытых дорожной пылью, сказал:

– Княже! К нам прибыли люди из-за Донца и Дона. Печенеги[13] разоряют землю, предают огню городища, а людей вяжут и гонят в полон Ты наш князь, ты повинен защитить нас от меча и глумления кочевников.

– Созывай, княже, рать и иди на помощь Подонью! – раздались голоса из толпы. – Мы не чужие ему, там наши кровные!

– Сегодня степняки лютуют на Дону, а завтра появятся на Сейме или на Десне! – поддержали их другие.

Черный высоко поднял над головой меч. Люди затихли.

– Братья, – начал он, – я разделяю и вашу тревогу и ваш Гнев Как князь, обещаю вам заботиться о мире для земли Северянской Сегодня же пошлю именитых мужей в Итиль. Каган берет с нас дань, он обязан защищать нашу землю от нашествия чужеземцев.

Какое-то мгновение вече молчало, ошеломленное неожиданным решением князя. Но только одно мгновение.

Снова раздались выкрики:

– Как! И это вся забота!

– Вот так новость принес нам князь! А за что же мы платим тебе дань?

Вперед выступил широкобородый муж.

– Княже! – крикнул он, стараясь перекрыть шум. – Хозарский каганат не может больше защищать нас: он сам едва держится, ослаб в постоянных сечах

– раньше с арабами, теперь с печенегами. Настало время самим подумать о защите родной земли.

Не ждал таких слов от веча князь Черный, однако на виду у людей оставался сдержанным и осторожным.

– Согласен, братья, пора и самим подумать о защите родной земли. Но кто будет защищать ее? Одно лишь ополчение?

– Земля наша велика, – раздался чей-то голос, – воины храбры…

– И то правда, – откликнулся князь, – да времена не те.

Теперь всякий, кто хочет покоя и мира для своей земли, не полагается на одно лишь ополчение. Дружину собрать вокруг себя надо, большую дружину, не такую, как у нас.

– Так зачем же дело стало? – закричали передние. – Кто мешает князю собрать дружину?

– Каганат! Каганат не дозволяет Нам иметь большую дружину.

Северяне зашумели еще громче.

– Советуем князю не спрашивать на то дозволенья каганата, – заявили знатные мужи.

– Так, так! – поддержали их меньшие.

– И настало время сказать каганату, – послышался чей-то хриплый голос, – хозары берут дань, а от разбоя чужеземцев нас не защищают.

Князь увидел: это говорил один из древних старцев.

– В словах твоих много мудрости, – почтительно ответил Черный. – Но каганат считается только с выгодами, и мудростью славянской его не убедишь.

– Есть и другая сила, княже, кроме мудрости славянской.

– Где и в чем видит ее почтенный старец?

– В единении с соседями и братьями нашими по доле и по крови.

Князь подался вперед:

– Короче! С кем?

– С княжеством Киевским.

Черный выпрямился в седле, подобрал поводья.

– Никогда! Князь киевский коварно захватил наш Любеч и норовит петлю на нас накинуть не лучше хозарской. Старца поддержали мужи:

– Мы говорим, княже, о ратном единении.

– О единении с врагом?! – вскипел Черный.

– Нет, о единении с племенем полян. Храбро выступили они на бой с чужеземцами и сбросили уже хозарское ярмо,

– Сейчас не время усобиц, княже! – кричали люди со всех сторон торжища. – Печенеги – жестокие враги! Не станем воедино, нас постигнут плен и смерть, пожарища, грабежи, разорение всей земли!

Черный задумался. Он понял, что не сломить ему упорства веча, слишком оно единодушно. Но и согласиться с ним не мог. Нет, нет! Не может он пойти на это! Старцы хотя и мудры, да в этом деле близоруки, не видят, куда клони г Олег, чего стоит Любеч, а особенно путь по Днепру к морю Русскому.

– Знай, княже, – послышался громовой голос широкобородого старика, – мы не менять владыку своего собрались, а хотим уберечь свои земли от врагов и разорения. Воины у нас храбры. Набирай дружину, созывай ополчение, становись во главе войска северян. – Он глубоко перевел дыхание и закончил: – Победа над печенегами заставит иначе разговаривать с тобой и Олега и хозар.

Князь хмуро слушал, занятый своими думами. Но вдруг он очнулся от размышлений. Пытливый взгляд его оживился. «Что он сказал? Победа над печенегами вынудит иначе разговаривать со мной и Олега и хозар? Погоди, погоди… А верно ведь… Это разумный ход: не на хозар и не против князя киевского надо ополчаться им. Воины земли Северянской должны двинуться против общего врага – на печенегов. И если дела наши ратные хорошо пойдут, княжество станет заметней, со мною, князем Северянщины, станут больше считаться. А там… там видно будет, против кого бросить рать. Дружина – не ополчение. Дружина – вооруженная сила князя». Черный снова поднял тяжелый меч над головой и, выждав, пока уляжется шум, склонил перед вечем свою непокорную голову.

– Спаси бог за мудрый совет, братья! Кланяюсь Вам низко и говорю: да будет так! На том и сложим ряд[14].