Мюррей УиллЦвет страха

Уилл Мюррей

"Дестроер"

Цвет страха

перевод Р. Волошиной

Глава 1

Автомобиль полковника Лестера Хазарда двигался по шоссе Ричмонд Виргиния Тэрнпайк по направлению к Питерсбергу. Если бы даже полковник знал, что еще до восхода солнца ему суждено погибнуть в сражении, которое потом получит название Второй битвы при кратере, он только бы прибавил скорость.

Такой уж он был человек. Появившись на свет в Виргинии и повзрослев на ее просторах, полковник Лестер Хазард боготворил свой родной штат и в первую очередь думал о нем, а лишь потом обо всей остальной Америке.

Нельзя сказать, чтобы полковнику недоставало патриотизма. Он служил в Панаме и прошел войну в Персидском заливе. Он сражался во славу своей страны и убивал за нее. Более того, вернувшись из Кувейта и мучаясь от раздирающего нутро надсадного кашля, который вынудил его покинуть ряды виргинской Национальной гвардии, полковник, как истинный мужчина, молча проглотил горькую обиду и посвятил себя торговле текстилем. Джентльмену Старого Юга не пристало жаловаться, и Хазард свято следовал этой традиции. Его прапрапрадеду Харлану Хантеру Хазарду отстрелили обе ноги, и он испустил дух, окропив своей кровью черный тучный перегной любимой им земли; но сквозь года прошло предание о том, что Харлан Хазард не проронил ни слезинки, ни о чем не пожалел и, умирая, прошептал одноединственное слово: "Дикси"*.

______________

* "Дикси" - собирательное наименование штатов, выступавших во время Гражданской войны в США на стороне мятежного Юга, или Конфедерации.

Это случилось во время Битвы при кратере 1864 года, впоследствии переименованной историками в Первую битву при кратере.

Если бы полковник Хазард знал, что ему предстоит, его глаза засверкали бы горделивым блеском, ибо он любил родину больше, чем жизнь.

Тем временем он мчался по шоссе в своем серебристом "лексусе" и беседовал по сотовому телефону с конторой поставщика продовольствия.

- Я малость опоздаю, - сообщил полковник. - Надеюсь, жратву уже привезли?

- Да, полковник Хазард, - произнес приятный голос.

- Отлично. Завтра нам с ребятами предстоит тяжелый бой, так что сегодня парням потребуется набитый желудок и спокойная душа, готовая к суровым испытаниям.

- В соответствии с заказом, - продолжал голос в трубке, - вы получите сухари, бекон и бобы в количестве, достаточном для отряда из тридцати пяти человек.

- Так и было рассчитано.

- Мяса не желаете?

- Мой прапрапрадед не употреблял ничего мясного, если не считать тухлой свинины, которой он питался последние шесть недель своей благословенной жизни. То, что было хорошо для дедушки Хазарда, вполне сгодится для меня и моих парней. Пускай янки жрут бифштексы и наливаются пивом. Мы зададим им хорошую трепку и будем гнать до тех пор, пока не упадут, а то и до самой Калифорнии - словом, подальше от Старого Доминиона.

- Желаю удачи, полковник. Завтра за вас будет переживать вся Виргиния.

- Да будет так, - произнес Хазард сдавленным от волнения голосом. "Ричмонд ньюс лидер" величала его не иначе как "надеждой Виргинии", а это что-нибудь да значит.

Добравшись до большого бурого дорожного указателя "Питерсбергское национальное поле битвы", полковник съехал с Восточной Вашингтон-стрит и покатил по Кратер-роуд, миновав батареи пушек времен Наполеона и защищенные земляным валом крепостные стены. Он спешил в лагерь, который знал как свои пять пальцев. Уже сгустились сумерки, и нетрудно было представить себе укрепления такими, какими они выглядели во время постройки - тогда, когда эта дорога называлась Иерусалим-планк-роуд.

Въехав на автостоянку, полковник Хазард припарковал свой "лексус" рядом с обшарпанной "шевроле-импалой" семьдесят седьмого года выпуска, заново выкрашенной в серый цвет Конфедерации. Огромный помятый капот машины был расцвечен звездами и полосами мятежного флага.

Наверное, автомобиль Робинса. Хороший парень этот Робинс! Все они хорошие ребята, но, даст Бог, завтра в назначенный час станут мужчинами, крещенными кровью рукопашной с грозным непримиримым врагом*.

______________

* Здесь и далее упоминается популярное в Америке движение ренактеров, или солдат "выходного дня" - добровольных хранителей истории Гражданской войны в США, воссоздающих ее основные сражения. Операции ренактеров подразделяются на две категории - "подлинные" и "учебные". Подлинные битвы проводятся скрупулезно, согласно историческим фактам, а учебные скорее напоминают военно-спортивные игры с использованием тактических приемов времен Гражданской войны. В ходе ренактерских сражений категорически запрещено пользоваться предметами нынешней эпохи - зажигалками, часами, радио, современным оружием и т. д., не разрешается даже иметь их при себе. Бойцы "выходного дня" носят форму соответствующего периода и стреляют из старинных мушкетов и пистолетов либо точных копий, заряжая их черным (дымным) порохом и пыжами, но, разумеется, без пуль.

Лестер Хазард торопливо открыл багажник и вынул оттуда тысячедолларовую копию формы конфедеративных войск с голубым кантом и золотыми звездами, соответствующими его званию, трехсотдолларовую фуражку, желтые краги и полуавтоматическую винтовку Спенсера. Сняв очки, полковник нацепил серебряный лорнет 1864 года и полез в кусты переодеваться.

С регалиями пращуров он преобразился не только внешне, но и внутренне. В его голубых глазах появился стальной блеск, светившееся добродушием лицо вмиг окаменело; скинув с себя одежду двадцатого столетия, Хазард - истинный потомок дедушки Харлана - широкими шагами углубился в лес.

Полковник чувствовал себя так, будто вернулся в прошлое, а знай он, что его ждет, удовлетворенно улыбнулся бы. Он чтил Америку, подарившую ему свободу, но душой принадлежал Старому Югу. И надо заметить, никогда не существовавшему Югу, Конфедеративным Штатам Америки, во главе которых стоял доблестный и мудрый президент Джефферсон Дэвис.

Однако сейчас полковник думал об ином - его мысли занимали грядущая битва и первый приказ, с помощью которого он сообщит подчиненным малоприятные известия. Хазард не знал, как его парни воспримут эту ужасную новость. Но если они джентльмены и патриоты, то должны проявить терпение и выдержку, достойные своих предков.

Полковник шагал, позвякивая снаряжением; походная сабля похлопывала его по жилистому бедру, обтянутому голубой тканью, и вот уже Хазард уловил в воздухе аромат кофе с цикорием, перебивающий запах кипящего беконного жира.

Полевая кухня! Что может сравниться с ее ароматами?

Но тут до ушей полковника донеслись знакомые переливы гармоники.

- Чтоб их черти взяли, этих сопляков! - прорычал Хазард и ринулся вперед.

В мелодию вплелись человеческие голоса, и из-за сосен послышались первые строки слащавой песенки:

Года текли неспешно, о, Лорена,

Снега опять покрыла зелень трав,

Стояло солнце низко над землею,

Сверкала изморозь на месте цветника.

- Будьте вы прокляты! - выругался Хазард.

Его люди разбили бивак у самого кратера в тени Кладбищенской гряды. На их нарочито невинных физиономиях играли отблески огней потрескивающих лагерных костров.

На гармошке наяривал Прайс. Закрыв глаза, он самозабвенно выдувал мелодию и, казалось, не слышал ничего, кроме голосов своих компаньонов.

Года текли неспешно, о, Лорена,

Я позабуду их неясные черты,

Я им скажу: "Усните, годы!"

Пусть спят и не тревожат

память прошлых гроз.

- Всем кру-угом!

Молодые люди вскочили на ноги. Лишь капрал Прайс, душа которого витала где-то в небесах, не сдвинулся с места.

Полковник Хазард обрушился на капрала подобно молнии: выхватив из его трепетных пальцев визгливый инструмент, он одним рывком могучей руки поднял Прайса с камня.

- Смирно, ты, безмозглая шавка!

- Полковник Хазард... Прошу прощения, сэр...

- Молчать!

Прайс тотчас проглотил застрявший в горле комок и выпрямил свое тучное тело, став по стойке "смирно".

- Но, сэр... - запинаясь, пробормотал кто-то из бойцов, - мы ведь только пели...

Хазард повернулся к говорившему.

- Стоунволл* лично запретил исполнять эту песню из-за ее унылых надрывов, побуждавших храбрых солдат вспоминать о доме и родном очаге. В моем подразделении не место слезливым настроениям! Всем ясно?

______________

* Стоунволл Джексон - талантливый полководец южан, правая рука генерала Роберта Ли. Скончался от ран в 1863 году. Похоронен в Лексингтоне, штат Виргиния.

- Так точно, сэр, - промямлили нестройные голоса.

- А ну-ка спойте песню, которую мне хочется услышать! - отрывисто произнес полковник.

- Так точно, сэр! - хором взревели бойцы Шестой виргинской пехотной роты выходного дня.

- Вот этот припев куда более приличествует солдату, - заметил Хазард, смягчаясь. Ему вовсе не хотелось читать своим людям нотации, но до сражения оставались считанные часы. Ответственность за исход битвы тяжелой ношей лежала на плечах Шестой роты, и полковник нимало не сомневался в том, что его ребятам суждена полная и окончательная победа.

- Принесите кофе и сухарей! - распорядился он.

- Сегодня нам прислали уж очень сухие сухари, - пожаловался капрал. Сдается мне, снабженцы малость перестарались.

- Тогда тащите котел, и мы размочим хлеб в беконном жиру, - велел Хазард.

Полковнику протянули мятую жестяную кружку, он уселся среди своих бойцов и пригубил кофе.

Солнце уже село, тени сгустились, но вот южное небо осветила луна, залив своим светом благословенную землю, на которой лагерем расположился отряд. Гранитная стела памятника генералу Уильяму Махони, великому герою Битвы при кратере, заблистала в ночи неугасимой свечой. В лесу раздался хриплый крик совы.

Хазард долго сидел у костра, задумчиво глядя в котел с пузырящимся жиром и дожидаясь, пока сухари размягчатся и станут съедобными. Мысли его витали вокруг завтрашнего нелегкого дня. "Один лишь я знаю, какой тяжелый будет день", - думал полковник.

Но он жестоко ошибался. Только Господу было ведомо, какие ужасы ждут их завтра - и не только Шестую роту, но и всю Америку.

Ночные тени заполнили поросшую травой чашу кратера, в котором некогда бушевала самая страшная битва Гражданской войны. В кронах сосен сиплыми голосами бурчали козодои.

- Будьте добры, мистер Прайс, сыграйте нам что-нибудь подобающее случаю, - попросил полковник.

Капрал поднялся, явив взорам окружающих форму, которую уже успел вывозить в пыли, поднес к губам гармонику и извлек из нее печальную мелодию, в которой угадывалась песенка "Мой Мэриленд". Бойцы один за другим изумленно вскидывали брови, пока Хазард наконец не пробормотал:

- Предки Прайса переехали сюда из Балтимора.

Присутствующие пожали плечами, демонстрируя вялое одобрение. В конце концов Мэриленд тоже находится на юге, на широте Виргинии - во всяком случае, ее восточной части.

Когда долгая мелодия наконец затихла, полковник откашлялся и сказал:

- Очень хорошо, мистер Прайс. Отличное исполнение.

Он поднялся на ноги. Остальные по-прежнему сидели и лежали среди лагерных костров.

- Джентльмены, - заговорил Хазард, и с каждым произнесенным звуком голос его крепчал подобно раскату грома, становясь все более величественным. - Я - сын Виргинии и горжусь этим. Здесь, на этом самом месте, сто семьдесят один год назад погиб за свои убеждения мой знаменитый прапрапрадед. Священная для меня земля вскормила первого американского бунтаря Джорджа Вашингтона, который, доведись ему прожить дольше, вне всяких сомнений, выступил бы во время великого восстания на стороне Дэвиса.

- Аминь, - чуть слышно произнес кто-то.

- Мой предок до последней капли крови защищал эту землю во время осады Питерсберга, и я намерен последовать его примеру.

В ответ послышался негромкий хор одобрительных возгласов.

- Завтра здесь появится грозный враг, чтобы опустошить и предать разграблению наш край.

Бойцы, словно загнанные в угол псы, утробно зарычали.

- И мы, сыновья прославленных отцов, не имеем права пустить сюда это жалкое отродье!

- Не пустим!

- В нашей роте всего тридцать пять человек, а противник, намереваясь нас уничтожить, собирает под свои знамена целые легионы.

- Мы их перестреляем! - рявкнул Прайс.

Полковник поднял руку, требуя тишины.

- Добрые слова. Но вы, ребята, еще не нюхали пороха. Вам не доводилось вдыхать горький дым и слушать, как кричат друзья и враги, стеная от боли, взывая к Господу и своим далеким матерям, которые их не слышат. А мне доводилось. - Голос полковника дрогнул. - Я видел торжество Юга, воспетое нашими пращурами, и не допущу, чтобы вы, смелые и самоотверженные воины, потерпели позорное поражение.

Гневный вопль бойцов спугнул сову и заставил умолкнуть козодоев.

Хазард улыбнулся. Вот он, истинный дух Дикси! Кашлянув, полковник поспешил перейти к самой трудной части разговора.

- Как командир вверенного мне подразделения я принял определенные меры для обеспечения нашей завтрашней победы над проклятым врагом.

Вновь послышались устрашающие звуки.

- Составляя план, я позволил себе некоторые вольности, с которыми истинному джентльмену Юга трудно согласиться без возражений. - В голосе полковника зазвучал металл. - Но вы примете их без пререканий, ибо я не потерплю неповиновения и расхлябанности! В награду за терпение я приведу вас к окончательной победе над врагом.

На сей раз бойцы Шестой виргинской пехотной роты "выходного дня" ответили Хазарду молчанием. Они прекрасно чувствовали душевное волнение, отразившееся на лице полковника. Перед ними стоял ветеран, потерпевший поражение либо переживающий его последствия. Бойцы слушали и внимали.

- На рассвете здесь появятся янки.

- Проклятые янки, - проворчал кто-то.

- А я думал, они прибудут лишь к полудню, - раздалось в ответ.

- Ты, видно, вспомнил о других, калифорнийских янки, которые некогда вторглись в наши пределы с саквояжами в руках*.

______________

* "Саквояжник" (амер. ист.) - северянин, добившийся богатства и влияния на Юге после завершения Гражданской войны.

- Среди них было немало янки из Флориды, - ввернул Бэлчер.

Хазард кивнул.

- Твоими устами глаголет истина, солдат. Но люди, которые придут на восходе, - это янки другой породы. Они сочувствуют нашему движению и держат сторону Юга.

Последние слова полковника были встречены мертвой тишиной, хлопаньем ресниц да посверкиваньем глаз, отражавших свет костров.

- Как командир вверенного мне подразделения я позволил себе отступить от правил и вызвал подкрепление в лице Сорок четвертой род-айлендской артиллерийской батареи "выходного дня".

Бойцы безмолвствовали. Авторитет командира был непререкаем.

- Уже сейчас, в эту минуту, они спешат на юг, чтобы поддержать нас в грядущем сражении. За ними следует Первый массачусетский кавалерийский эскадрон.

- Первый массачусетский! - воскликнул Бэлчер. - Уж не им ли мы как-то раз пощипали нечесаные хвосты?

Хазард задумчиво кивнул.

- Да. Во время Второго сражения при Манассасе. Это были настоящие, храбрые солдаты, и хотя их предки служили неправому делу, они разделяют наше негодование по поводу того насилия, которое вот-вот обрушится на святую землю, ставшую могилой многим доблестным бойцам в серых и синих мундирах.

Повисла хрупкая тишина. Полковник Хазард вглядывался в лица своих людей. В этот мрачный час он призывал их к нелегкому решению, и ему оставалось лишь гадать, как парни отнесутся к его просьбе.

- Полагаю, нет смысла напоминать о том, что на этом самом месте 30 июля 1864 года от Рождества Христова состоялась битва между союзными и конфедеративными батальонами. Завтра они снова вступят в бой, но на сей раз плечом к плечу - единые американские войска, противостоящие врагу, к которому оба лагеря питают еще большую ненависть, чем друг к другу. Северяне смогли позабыть о разделяющей нас пропасти и протянули руку мятежному Югу; так неужели мы не сумеем ответить тем же?

Вслед за робким призывом полковника Хазарда повисло самое долгое молчание в его - увы! - такой короткой жизни. В этот миг решалась судьба питерсбергского национального поля битвы и славы Юга. Хазард затаил дыхание и не решался выдохнуть, пока не заныла грудная клетка.

- Какого черта! - взорвался один из бойцов. - Уж если северянам так полюбилась старая добрая Виргиния, что они готовы поступиться своим достоинством, то нам и вовсе грех не побороть неприязни и не принять их помощи.

- Беда лишь в том, что в сражении от янки мало проку. Жители Новой Англии - никудышные стрелки, это всем известно.

Полковник Хазард выдохнул из легких жаркий воздух Виргинии и сомкнул веки, пряча слезы гордости.

- Теперь, когда Север и Юг объединились против общего врага, он, трижды проклятый, не имеет ни малейшего шанса, - произнес Хазард сдавленным голосом.

* * *

"...трижды проклятый враг не имеет ни малейшего шанса..."

На южной окраине Питерсберга стоял фургончик передвижного командного пункта. Там сидел мужчина в рубашке с короткими рукавами. Сняв наушники и щелкнув переключателем на пульте, он проговорил в микрофон:

- Говорит координатор оперативно-тактической группы Кобьен.

- Слушаю вас, координатор Кабан.

- Стоящая против нас Шестая виргинская пехотная рота "выходного дня" вызвала подкрепление - род-айлендскую артиллерийскую батарею и Первый массачусетский кавалерийский эскадрон.

- Чтоб им пусто было, этим мятежным бездельникам!

- Ваши рекомендации?

- Продолжайте прослушивание. Если начнется заварушка, снимайтесь с места.

- Вас понял. Конец связи. Кобьен.

* * *

После того как был съеден последний сухарь и выпита последняя кружка цикория, полковник Хазард объявил отбой. Бойцы забрались в свои крохотные пятисотдолларовые копии палаток времен Гражданской войны, поплотнее закутались в грубые шерстяные одеяла, спасаясь от ночной прохлады, и один за другим погрузились в беспокойный сон. Нельзя было забывать о том, что на рассвете сюда вернутся ненавистные северяне. Они не появлялись здесь с тех самых пор, как беспощадные головорезы Сорок восьмого пенсильванского батальона пробили туннель под фортом конфедератов и заложили в фундамент восемь тысяч фунтов черного пороха, взрыв которого отправил к праотцам три сотни повстанческих душ и вырыл злосчастный кратер, которому исполнилось ни много ни мало сто тридцать лет.

Тогда противники не стали дожидаться рассвета: они добрались до фундамента форта задолго до того мгновения, когда земли коснулись первые лучи солнца.

Вооружившись кружкой кофе, на дежурство заступил капрал Прайс. Он прислонился к дубу и прислушался к урчанию своего желудка, который, натужно борясь с беконом и сухарями девятнадцатого столетия, пытался пропихнуть их сквозь пищеварительную систему, привыкшую к кулинарным изыскам двадцатого.

Где-то в темноте хрустнула ветка. Прайс, подхватив свой "харперз мини" ручной работы, двинулся на звук и негромко воскликнул:

- К-кто там?

В ответ раздался выстрел. Пуля удивительно отчетливо ударила в подпорку мушкета, сломала ее и раздробила правую руку парня.

Все существо Прайса пронзила мучительная боль; капрал отшатнулся назад, споткнулся и, как слепой щенок, пополз по земле. Когда в глазах у него прояснилось, взору предстала ужасная картина.

Из густой чащобы появились мужчины с суровыми лицами, на всех - синие мундиры с ярко-голубой каймой и золотыми шевронами. Они неумолимо приближались к раненому, целясь в него из мушкетов.

- Вы... вы из Первого массачусетского? - спросил Прайс, проглотив застрявший в горле комок.

Прежде чем ему ответили, послышался знакомый голос:

- Где ты, Прайс? Отзовись!

- Полковник Хазард! - завопил капрал. - Это те самые чертовы янки!

- Что?

- Проклятые янки! Они пришли раньше, чем их ждали! Они стреляют свинцовыми пулями!

Целый рой смертоносных шариков, устремившись к голове капрала Прайса, расколол его массивный череп, словно глиняный кувшин.

Так началась Вторая битва при кратере.

* * *

В свое время история должным образом зафиксирует факт гибели Шестой виргинской пехотной роты, защищавшей земли предков от предательского вторжения северян. В ту ночь подразделение лишилось двадцати четырех из тридцати пяти своих бойцов, включая полковника Лестера Хазар да, которого впоследствии похоронят на том самом месте, где он испустил дух, а на его мраморном памятнике начертают слова: "Надежда Виргинии".

Большинство обороняющихся были застрелены в палатках, едва они проснулись с первыми зловещими звуками схватки.

Полковник погиб, проявив себя с самой лучшей стороны. Наткнувшись на бездыханное тело капрала Эдэма Прайса, он только-только успел прижать к плечу приклад своего полуавтоматического "спенсера", как вокруг засвистели свинцовые пули, впиваясь в его голову и грудь. Но прежде чем скончаться от ран, полковник четырежды выстрелил и четырежды промахнулся.

История умалчивает о том, что полковник Хазард так и не сумел поразить врага. Порою правда бывает слишком горька, чтобы с ней примириться.

* * *

На следующее утро изрядно потрепанные остатки Шестой виргинской пехотной роты залегли вдоль шоссе Ричмонд-Питерсберг Тэрнпайк неподалеку от Питерсберга, дожидаясь прибытия Сорок четвертой род-айлендской артиллерийской батареи.

Когда в полном соответствии с договоренностью на дороге заурчали взятые батареей напрокат автобусы, из укрытия выкатили фургоны с виргинскими номерами и перегородили шоссе.

Расчеты Сорок четвертой род-айлендской батареи выбрались из машин, удивленные и озадаченные. Их взорам предстала баррикада, за которой мелькали знакомые серые мундиры. Северяне инстинктивно потянулись за оружием. Не так-то просто перебороть застарелую ненависть.

На сей раз бойцы Шестой виргинской пехотной роты стреляли без промаха и перебили Сорок четвертую род-айлендскую артиллерийскую батарею до последнего человека.

Час спустя на шоссе показались мотоциклы Первого массачусетского кавалерийского эскадрона, но к этому времени уже была поднята по тревоге виргинская Национальная гвардия, а все участники событий набивали подсумки боевыми патронами.

В Америке разразилась Вторая гражданская война. Никто и не догадывался, что эта битва - лишь предвестник куда более ужасного конфликта.

Глава 2

Его звали Римо. Он бастовал.

- Нет результатов - нет и работы, - сказал Римо и тут же повесил трубку. Телефон немедленно зазвонил опять.

Римо оставил его призывы без внимания. Пусть трезвонит хоть до скончания века.

С верхнего этажа донесся скрипучий раздраженный голос:

- Почему этот шумный прибор продолжает нас беспокоить?

- Да это Смитти, - отозвался Римо.

Маленькая гибкая фигурка появилась на пороге по-спартански обставленной спальни намного быстрее, чем можно было ожидать.

- Он хочет предложить нам работу? - осведомился старичок скрипучим голосом.

- Какое мне дело? Я послал его подальше.

В глазах Чиуна, мастера Синанджу, застыл благоговейный ужас.

- Ты ударил Смита? - спросил он.

- Нет, - терпеливо объяснил Римо. - Я бастую.

Миндалевидные глаза Чиуна превратились в узкие щелочки.

- Расскажи мне, что означают эти непонятные слова.

- Смитти вздумал меня околпачить. Месяц назад он пообещал разыскать моих родителей и до сих пор отделывается неуклюжими отговорками. Его нужно постоянно подхлестывать. Я послал его подальше и буду бастовать до тех пор, покуда не получу то, что просил.

- Значит, ты не станешь работать?

Римо вызывающе скрестил руки на груди и заявил:

- Даже пальцем не пошевелю.

Тут снова зазвонил телефон.

- Надо узнать, чего хочет император Смит, - сказал Чиун.

- Ради Бога, - отозвался Римо и тотчас заткнул уши указательными пальцами. - Я не намерен слушать ваш разговор.

- А ты и не услышишь, - заверил его Чиун, протягивая руку к аппарату. Внезапно он повернулся, выставил вперед изогнутый ноготь длиной почти в палец и легонько царапнул Римо по лбу.

Парализующее прикосновение мастера Синанджу молниеносно ввергло нервную систему ученика в ступор. Он успел только выдернуть пальцы из ушей.

Пока Чиун беседовал по телефону, Римо стоял неподвижно. На его суровом скуластом лице отразилось явное недоумение, а глубоко посаженные карие глаза, казалось, вопрошали: "Как я мог попасться на такую дешевую уловку?"

Чиун тем временем, не обращая на него ни малейшего внимания, проговорил:

- Приветствую тебя, о император Смит, раздающий золото и увлекательные задания. Мастер Синанджу ждет твоих распоряжений.

- У нас очередное затруднение, мастер Чиун, - отозвался доктор Харолд В. Смит, голос которого не уступал своим благозвучием аромату чистящего средства с лимонной эссенцией.

- Я внемлю тебе, о мудрейший.

- В Виргинии происходит что-то ужасное, - выдохнул Смит. - Ренактеры затеяли перестрелку.

- Реакционеры уже давно мертвы!

- Не реакционеры, а ренактеры.

Чиун наморщил свой безволосый череп.

- Я не знаю этого слова.

- Ренактеры - это люди, которые носят костюмы и форму времен Гражданской войны и воссоздают ее основные сражения.

- Они вступают в битвы, исход которых уже давно решен?

- Они стреляют понарошку.

Лоб Чиуна вновь покрылся морщинами.

- В чем же цель сражения? Если нет смерти, нет и победы в войне.

- Это действие носит чисто театральный характер, - пояснил Смит. Слушайте внимательно, прошу вас. Случилось так, что союзный батальон напал на подразделение южан и разгромил его.

- Ну и что? Они ведь не убивают.

- На сей раз северяне стреляли по-настоящему. Оставшиеся в живых конфедераты в свою очередь заманили в засаду другой батальон северян и уничтожили его подчистую. Подразделение виргинской Национальной гвардии, вызванное для подавления беспорядков, приняло сторону мятежников, в плен взят еще один батальон Союза.

- Значит, повстанцы победили?

- Пока нет. Если незамедлительно не вскрыть истоки этих событий, в стране может вспыхнуть Вторая гражданская война. Мастер Чиун, мы обязаны предотвратить дальнейшее развитие конфликта.

Чиун потряс своей старческой головой.

- Слишком поздно, - произнес он.

- Почему?

- Остановить войну можно только до ее начала, но не после. Вы позвонил нам слишком поздно.

- Я позвонил сразу, как только узнал о стычке, но Римо отказался со мной разговаривать.

Чиун пренебрежительно взмахнул рукой.

- Не имеет значения. В любом случае вы опоздали. Если люди в форме вступили в сражение, оно прекратится только тогда, когда одна из армий сдастся на милость другой. Таков закон войны.

Голос Смита явственно окреп.

- Мастер Чиун, мне доложили о начале мобилизации подразделений ренактеров в других штатах. Добровольцы выползают из всех щелей и стекаются к полю битвы у Питерсберга. Поступили сведения о том, что род-айлендская Национальная гвардия устремилась к Виргинии, чтобы отомстить за гибель бойцов, среди которых были род-айлендские гвардейцы.

- Значит, еще не все потеряно, - пробормотал Чиун, с подозрением взглянув на Римо.

- Что вы задумали?

- Хорошо бы отыскать генерала, повинного в этом бедствии, и отделить его тело от головы. Тогда, возможно, армия дрогнет, напуганная беспощадной рукой Синанджу.

- Неизвестно, кто за этим стоит. Эти люди вовсе не солдаты, а самые обычные граждане, по праздникам играющие в войну. Бессмыслица какая-то!

- Типичные американские штучки, - рассеянно заметил Чиун. - Хотите поговорить с Римо?

- Он... э-э-э... не станет меня слушать.

- Вы не сумели найти к нему должного подхода, - отозвался мастер Синанджу, поднося трубку к уху Римо. - Теперь говорите, и можете не сомневаться: мой ученик слушает вас самым внимательным образом.

- Римо, мне очень нужна ваша помощь, - произнес Смит.

Римо по-прежнему даже бровью не повел.

- Я честно старался найти ответы на ваши вопросы, но должны же вы понимать, что это очень нелегко. Вас подбросили в приют младенцем, и у нас нет никаких сведений о ваших родителях, кроме имени, написанном на корзине, - Римо Уильямс. Я уже устал повторять, что Римо - одна из самых распространенных фамилий на Западе, и если не подвернется более существенной зацепки, я бессилен.

В трубке не раздалось ни звука.

- Римо, вы слышите?

- Его уши впитали каждое произнесенное тобой слово, император, заверил Смита Чиун.

- И как же он отреагировал? - с сомнением в голосе осведомился Смит.

- Во всяком случае, не возразил, - вкрадчиво произнес старик.

- Значит, я могу надеяться...

- Ты - император этой страны, твое слово - закон, твоя воля непререкаема, - отозвался мастер Синанджу и повесил трубку.

Он подошел к своему ученику и вскинул глаза. Чиун был на голову ниже Римо, рост которого составлял шесть футов. Своей внешностью мастер Синанджу напоминал усохшее привидение с лицом мумии, пергаментную кожу которой покрывали многовековые морщины. Казалось, Чиун невероятно стар и дряхл, но глаза его светились мудростью и юмором, свидетельствуя о том, что их обладатель родился в конце минувшего столетия и обладает достаточным запасом жизненных сил, чтобы вступить в грядущее. Прожитые годы лишили корейца волос, оставив лишь жиденькую бородку и редкие завитки над ушами. Его хрупкое на вид тело прикрывало черное кимоно с алой каймой.

- Если ты по-прежнему не хочешь работать, - очень вежливо обратился к ученику Чиун, - то я с удовольствием оставлю тебя в состоянии полного покоя.

Римо стоял не шевелясь. По его лбу стекала струйка пота.

- Но я мог бы освободить тебя от паралича и взять с собой в качестве переводчика и оруженосца, - продолжал старик.

Ученик молчал.

- Я дам тебе возможность сообщить свое решение. Если ответ придется мне не по вкусу, я верну тебя в это тягостное состояние и отправлюсь в путь.

Чиун ткнул ногтем точно в центр лба Римо, и тот немедленно ожил.

- Никаких больше поручений, Смит! - гаркнул он.

- Ты опоздал, - бесстрастно отозвался Чиун. - Я уже повесил трубку, а мы опаздываем на самолет до Виргинленда.

Римо нерешительно застыл на месте, кося одним глазом на замерший у его подбородка ноготь, а другим посматривая на открытую дверь. Он лихорадочно соображал, успеет ли дать стрекача, прежде чем мастер Синанджу, научивший его всему, чем можно похвалиться, отреагирует. Наконец Римо решил, что в таких обстоятельствах шанс на успех составляет примерно половину.

- Я хочу сегодня же убедиться в том, что Смит действительно делает все, что возможно, - заявил он.

- А я хотел бы убедиться в том, что мудрость, которой я наполнил твою глупую белокожую башку, не вытекла наружу через какую-нибудь доселе неизвестную дырку. Никогда еще ты не поддавался моему парализующему прикосновению с такой легкостью. Стыдись. Твоя голова набита никчемными мечтами и желаниями, которые ввергли твой мозг в его прежнее состояние наивной тупости. Того и гляди, ты снова начнешь питаться горелыми пирожками с тухлятиной. Неужели моим глазам суждено лицезреть столь низкое падение? жалобно воскликнул Чиун. Откинув назад голову, он приложил ко лбу словно бы выточенную из слоновой кости руку, и оставался в этой позе до тех пор, пока Римо вновь не заговорил.

- Перестань кривляться, - сказал он. - Для меня это очень важно.

- Ну да, конечно. Твои корни. Ты должен отыскать свои корни. Уж лучше бы ты родился деревом, которое никогда не расстается со своими корнями и любуется ими всю жизнь напролет. Но ты родился человеком. У тебя нет корней. У тебя есть ноги. - Чиун бросил взгляд на итальянские туфли ручной работы, в которые был обут Римо. - Огромные, уродливые, неуклюжие конечности, но, несомненно, ноги. Я говорил тебе это тысячу раз.

- И тем не менее кто-то ведь меня родил, - настаивал ученик.

- Может быть, - лаконично отозвался Чиун.

- И кто-то был моим отцом.

- Вполне вероятно, - признал мастер Синанджу.

- Я хочу узнать, кто эти люди и почему они оставили меня на пороге приюта для сирот.

- Ерунда! Мало тебе знать, что тебя бросили? Представь, что ты поймал попутку, а потом водитель вдруг остановил машину и вышвырнул тебя на обочину. Неужели ты захотел бы посвятить всю свою жизнь поискам этого подонка и выяснению подробностей его биографии?

- Это совсем другое.

- Ничего подобного. Люди, которые произвели тебя на свет, выбросили тебя на помойку, будто сломанную куклу. Можно ли представить себе более грязное и нечестивое деяние?

- Я хочу знать причины их поступка, ведь именно он предопределил мою дальнейшую судьбу. Если бы я не остался сиротой, то, глядишь, не стал бы полицейским, не пошел бы служить в морскую пехоту и не попал бы во Вьетнам. Если бы не Вьетнам, я бы не встретился с Макклири, который прижал меня к ногтю и дал Смиту возможность повесить на меня то убийство. Смит решил, что если я сирота и у меня нет родителей, то мне прямая дорога в КЮРЕ. Подумай сам, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не столкнулся со Смитом.

- Но тогда бы ты не повстречал меня. - Мастер Синанджу бросил на рассерженного ученика выжидательный взгляд. Очень уж многое связывало этих людей.

Римо заколебался.

- Я всего лишь хотел жить как все нормальные люди.

- И обрел жизнь, весьма незаурядную. Доселе ни одному белому человеку не выпадало такого счастья. С тех пор как из туманных пещер вышел первый мастер Синанджу, только мои предки считались достойными изучать это искусство, сияющий источник всех боевых искусств и лучшее из них. Только корейцы, самые совершенные создания, когда-либо населявшие Землю. Ни одного белого. Ты - первый. И ты несчастлив?

- Я не хотел становиться ассасином, не хотел убивать.

Чиун проделал головокружительный пируэт и, внезапно замерев на месте, окинул ученика торжествующим взглядом.

- Ты не просто убийца! - воскликнул он. - Ты - воин Дома Синанджу! Лучший на все времена!

- Я больше не хочу быть убийцей. Я хочу обрести себя.

- Тебе не надо обретать себя, Римо! Отныне ты принадлежишь Синанджу!

- Ты говоришь так, будто я - очередной экземпляр какой-нибудь коллекции.

- Ты - белый мастер Синанджу! Узнав о том, что я взял ученика презренной белой расы и вырастил из него человека, лишь немногим уступающего корейцам, мои предки преисполнились бы гордости... - Чиун запнулся и добавил: - Впрочем, лишь после того, как перестали бы бранить меня за то, что я понапрасну растратил свой талант. Но времена были трудные, в современном мире достойных клиентов не нашлось, и я был вынужден принимать самые унизительные предложения. Я подобрал белокожего найденыша и сделал из него мастера Синанджу. Мне нет равных!

- Хватит! Я ухожу из КЮРЕ. И не хочу больше быть ни ассасином, ни контрассасином.

- Не смей произносить в моем присутствии эти кошмарные слова!

- Я отправляюсь на поиски родителей. А там будь что будет.

Чиун пронзил его острым взглядом.

- Ты всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Стоит ли менять свои взгляды?

Римо промолчал.

- Согласен ли ты поехать со мной в Виргинленд?

- В Виргинию, - поправил Римо.

- Значит, решено.

- Минутку! Я ничего не обещал. Я бастую. К тому же грядет День поминовения павших. Всенародный праздник.

На сей раз Римо успел заметить палец Чиуна, стрелой метнувшийся к его лбу. Он шагнул вперед, как бы подставляя себя парализующему удару, но в самый последний миг пригнулся и с такой ловкостью скользнул в сторону, что мастер Синанджу едва не проткнул ногтем белоснежную стену спальни.

Восстановив равновесие, Чиун сцепил руки и спрятал их в широких рукавах кимоно. На его старческом морщинистом лице мелькнуло удовлетворение.

- Похоже, не все мои уроки прошли даром, - пробормотал он раздумчиво. В голосе его угадывалось нечто вроде отеческой гордости.

Устроившись в кресле самолета, Чиун сказал:

- Слушай внимательно. Нам предстоит подавить внутренний мятеж. Это трудная задача, гораздо труднее, чем остановить войну между народами разных стран.

- По-моему, до новой гражданской войны дело еще не дошло.

Самолет стоял на посадочной полосе бостонского аэропорта "Логан", и пассажиры потихоньку поднимались на борт. В салоне появился толстяк с бакенбардами. На нем была голубая форма союзных войск.

Стюардесса преградила ему путь.

- Сэр, вам придется сдать свое оружие, - сказала она, указывая на кобуру, свисавшую с плеча пассажира.

- Это всего лишь копия старинного пистолета "драгун", - заспорил толстяк, произнося слова с гнусавым акцентом, какого Римо никогда не слышал на улицах - только из уст комедиантов, изображавших жителей Новой Англии. Он заряжается черным порохом и разрешен законом.

- Тем не менее, это огнестрельное оружие, и вы обязаны его сдать.

"Солдат" неохотно отдал ей пистолет вместе с кобурой и портупеей и, помрачнев, протиснулся по узкому проходу и занял кресло по другую сторону от мастеров Синанджу. Золотые пуговицы мундира с трудом сдерживали напор его тучного брюха.

- Похоже, еще один доброволец, - вполголоса заметил Римо.

- Зачем он надел форму времен Наполеона III? - спросил Чиун.

- Что?

- Рукописи, оставленные моими предками, гласят, что в такой форме ходили французские солдаты армии Наполеона III.

- Да нет же, папочка. Это мундир союзных войск времен Гражданской войны.

- Французский.

- Может быть, он и смахивает на французский, но уж я-то сумею отличить настоящую форму северян. Видишь синий кант? Значит, это солдат инфантерии.

- Если этот человек летит в Виргинию сражаться в битве, которую его соотечественники выиграли много лет назад, то речь может идти об инфантильности, но уж никак не об инфантерии.

- И тем не менее, - сказал Римо.

Наконец входной люк был задраен, и турбины закрутились. Их шум мешал разговору, поэтому мужчины сидели молча, а самолет тем временем вырулил на взлетную полосу, разогнался и взмыл в небо над Бостоном.

Когда "Боинг" набрал высоту и лег на курс, Чиун вновь принялся наставлять ученика:

- Войны между народами всегда разыгрываются из-за сокровищ.

- Сокровищ?

- Да. Из-за сокровищ, которые один император хочет отнять у другого. Однако сокровище - это не всегда золото, драгоценные камни и богатство. Так, например, в одной войне в качестве сокровища выступала Елена Троянская, хотя и была всего лишь белокожей гречанкой с кривым носом.

- У Елены Троянской был кривой нос?

Чиун кивнул.

- В наши дни это заболевание называется дефектом носовой перегородки. Парис не знал о нем и до конца своей жизни был вынужден терпеть ее омерзительный храп, - сказал он.

- Весьма ему сочувствую, - отозвался Римо, бросив на Чиуна многозначительный взгляд.

Старый кореец негодующе фыркнул и продолжил:

- Но даже если битва между императорами идет не из-за сокровища, оно все равно остается важнейшим фактором войны, поскольку для ее ведения требуются немалые средства. Император должен кормить и вооружать солдат. В этом мире ничто не дается даром. Даже война.

- Ясно.

- Впрочем, гражданская война - дело другое.

- Не думаю, чтобы это была гражданская война, мой маленький отец. Скорее - затянувшаяся ссора во время праздника.

- Посмотрим. Если за нынешними событиями стоит сокровище, то эта война совсем не то, чем кажется на первый взгляд.

Римо посмотрел на толстяка в мундире северян, сидевшего по ту сторону прохода. Его плоская синяя фуражка то и дело задевала патрубок вентилятора, свисавшего с потолка.

- Не вижу никакого сходства с французской формой, - заявил Римо.

- Сейчас убедишься. - Чиун повысил голос и обратился к толстяку: Достопочтенный сэр, скажите, пожалуйста, как называется ваш головной убор?

- Это кепи.

Чиун позволил себе удовлетворенно улыбнуться.

- Слышал, Римо? "Кепи" - французское слово. В переводе - "фуражка". Вы, белокожие американцы, не изобрели ничего нового, позаимствовав все свои достижения у народов других стран. Ваш способ управления государством придумали греки, ваши имперские амбиции под стать Древнему Риму. Едва ли на земле сыщется народ, у которого вы не украли бы те или иные идеи, чтобы назвать их американскими.

- А что мы украли у корейцев? - заинтересованно осведомился Римо.

- Лучшие годы моей жизни, - отрезал мастер Синанджу и обиженно умолк, разглядывая видневшееся в иллюминаторе крыло с таким видом, будто опасался, что оно вот-вот отвалится.

Остаток полета прошел в полном спокойствии, если не считать появления стюардессы, которая принесла прохладительные напитки и предложила Римо сводить его ребенка в кабину к пилотам.

Глава 3

Вторую гражданскую войну следовало подавить в зародыше, ограничив распространение боевых действий районом шоссе Ричмонд - Питерсберг Тэрнпайк, прежде чем возникшее недоразумение разрастется до масштабов общенародного бедствия.

Губернатор Виргинии вызвал Национальную гвардию. Подразделение, откликнувшееся на просьбу о помощи, выступило из Форта Ли, территория которого примыкала к питерсбергскому национальному полю битвы. В форте как раз проходили праздничные маневры, посвященные Дню поминовения павших, но гвардейцы не стали терять драгоценного времени. Они получили приказ прекратить беспорядки, с которыми не могла справиться местная полиция. Вооруженное винтовками "М-16", танками и прочими инструментами ведения современной войны, подразделение без всякого труда разогнало бы толпу игрушечных солдатиков с мушкетами, которые заряжались со ствола и набивались черным порохом.

Если бы не то прискорбное обстоятельство, что вызванное подразделение гвардии восходило своими корнями к легендарной бригаде Стоунволла. Когда капитан Ройял Пэйдж приказал своим солдатам остановиться, он ожидал чего угодно - от актов гражданского неповиновения до прямого мятежа.

Вместо этого взору капитана предстало зрелище, наполнившее его душу горделивым сознанием принадлежности к числу истинных патриотов Виргинии, потомков Дикси.

Вдоль дороги протянулся лагерь инфантерии южан, в центре которого сгрудились пленники в перепачканных синих мундирах. Их стальные кони были свалены в жалкую кучу.

- Ну и дела, - пробормотал капитан, вспомнив о своем двоюродном прадеде, Боргарде Пэйдже, принимавшем участие в обеих битвах при Манассасе. - Отдохните, ребята, - добавил он, растягивая слова на южный манер. - А я тем временем узнаю, что и как.

Капитан двинулся по направлению к лагерю, сбросив пояс с кобурой и подняв руки вверх.

- Стой! Кто идет? Друг или враг?

- Я был и всегда буду другом той формы, что вы носите, сэр, и счастлив тем, что мне предстоит вступить в следующее столетие с гордым флагом бригады Стоунволла в руках. Назовите же имя того подразделения, к которому я имею честь приблизиться.

- Шестая виргинская пехотная рота "выходного дня".

- В таком случае вы должны знать полковника Хазарда.

- Так точно. Этим утром мне довелось исполнить печальную обязанность по преданию земле его благородного праха.

- Значит, полковник Хазард погиб?

- Застрелен вероломными синими мундирами.

- Я служил под началом полковника в том самом гвардейском батальоне, которым командую сейчас.

Капитану Пэйджу позволили подойти поближе. Он пожал руку плотному мужчине с бачками, одетому в серую форму Конфедерации, и осведомился:

- Это и есть те самые мерзавцы-янки?

- Нет. Тех мы давно перебили. Это - подкрепление. Первый массачусетский.

- Я слышал, они не умеют стрелять.

- В Новой Англии нет ни одного хорошего стрелка.

Мужчины обменялись саркастическими улыбками, и капитан спросил:

- Что вы собираетесь делать с этими синебрюхими трусами?

- Еще не решили. И тем не менее они - наши пленники.

Пэйдж нахмурился.

- Я получил приказ прекратить кровопролитие.

- Горько слышать, сэр.

- Мне тоже.

- Особенно если учесть, что враг вот-вот подступит к нашим рубежам. Мужчина в сером мундире мрачно посмотрел на север в сторону Питерсберга.

Капитан Пэйдж задумался.

- Когда вы ждете саквояжников?

- Точно в полдень.

- Как вы полагаете, не стоит ли согнать янки в кучу, укрыться в кратере и подождать дальнейшего развития событий? - осторожно спросил капитан.

- А что скажут ваши люди?

- А ваши?

- Они такие же сыны Виргинии, как и вы.

- Что ж, давайте готовиться к передислокации.

Капитан Пэйдж вернулся к ожидавшей его танковой колонне и поспешил ввести своих солдат в курс дела.

- Судя по всему, эти доблестные воины стали жертвой провокации и были вынуждены защищать свои честь и жизнь, - сказал он. - К тому же их застали спящими, отняв последнюю возможность отдохнуть перед схваткой с наступающей армией, которая, как вы знаете из утренних газет и телепередач, вот-вот наводнит пределы Старого Доминиона, словно бесчисленная прожорливая саранча. Нимало не сомневаюсь, - добавил капитан, - что всем вам известна история того места, где они были расстреляны. Именно здесь безжалостные трусливые убийцы под командованием полковника Генри Плизантса - да будет проклято это имя - прорыли туннель под фортом, который защищали лучшие солдаты Конфедерации, и взорвали пороховой заряд. Звуки взрыва до сих пор отзываются в наших душах, ибо я знаю, что среди вас есть потомки тех, чьи жизни унесло нечестивое пламя.

По колонне прокатился ропот ненависти.

- Тот страшный час оказался самым мрачным мгновением битвы при Питерсберге, - продолжал Пэйдж. - И несмотря на то что героические воины под началом генерал-майора Махони сумели отразить последовавшее наступление федеральных войск, эта трагедия навсегда останется в наших сердцах. Этот гордый великолепный город вот-вот подвергнется новому нашествию. Мне остается лишь предположить, что ненавистный Север, повинный в клеветнических измышлениях, был подвигнут на злодеяния тем самым врагом, которого вы все знаете и именем которого я не решаюсь осквернить чистый воздух Виргинии. Иными словами, я готов обратиться к вам с призывом поддержать наших братьев, носящих серую форму.

Его слова были встречены молчанием.

- Разумеется, я не имею права требовать, чтобы вы, парни, последовали моему примеру. И дам вам возможность взвесить все за и против и прийти к решению.

Когда отпущенное время истекло, капитан сказал:

- Я присоединяюсь к своим землякам-виргинцам и остаюсь в их рядах до тех пор, пока не будут наказаны истинные виновники трагедии. Ваше слово, ребята.

Никто не возразил.

Пленники в синих мундирах, пунцовые от стыда и связанные по рукам и ногам, были погружены в грузовики и танки Национальной гвардии, облепленные солдатами Конфедерации, которые размахивали своими фуражками и победно улыбались.

- По направлению к кратеру... Марш! - скомандовал капитан Пэйдж.

Над полем разразился воинственный повстанческий клич, потонувший в грохоте выстрелов; подразделение, которое впоследствии получит имя Объединенного конфедеративного союза мстителей, выступило на государственное шоссе номер 95, в просторечии Ричмонд - Питерсберг Тэрнпайк, и покатило на юг, не встречая ни малейшего сопротивления.

Когда весть о восстании докатилась до администрации штата, губернатор Виргинии уже знал, что ему делать. Он позвонил Президенту Соединенных Штатов Америки.

Выслушав доклад губернатора. Президент поблагодарил его и положил трубку. Он тоже знал, что ему делать. Он нажал кнопку и вызвал свою супругу. Первую леди страны.

- Над Виргинией сгустились грозовые тучи, - сказал он, когда супруга вошла в кабинет.

- Я слышала. Может быть, отдать приказ о подчинении виргинской Национальной гвардии федеральным властям?

- Поступи я так, и меня тотчас линчуют на дороге в Литтл-Рок, когда я буду возвращаться с работы домой, - отозвался Президент, копаясь в ящиках стола. - Ты не видела мою футболку? Ту самую, с эмблемой колледжа Смита?

- Хотела бы я знать, отчего всякий раз, когда начинаются неприятности, ты отправляешься на пробежку в этой майке.

- Сколько раз повторять! - раздраженно ответил Президент. - Этот вопрос не обсуждается.

Первая леди бросила на супруга ледяной взгляд.

- Чего ты хочешь добиться, напяливая эту тряпку?

- Продлить твое пребывание на посту супруги Президента до конца положенного срока, - упавшим голосом откликнулся Президент. - Если в стране разразится гражданская война, к четвертому июля нас здесь уже не будет.

Сердитый блеск в глазах Первой леди немедленно угас.

- Я шепну газетчикам, что ты собираешься на прогулку, - торопливо произнесла она. - Тогда твоя майка обязательно попадет на телеэкраны.

Как только она закрыла за собой двери Овального кабинета. Президент поднялся на ноги и подошел к зарешеченному окну, выходившему на Южную лужайку. Отсюда открывался тот самый вид, которым любовались все предыдущие президенты, начиная с Авраама Линкольна, самого несчастного руководителя государства в истории США. Сохранилось даже старинное мутноватое оконное стекло.

Зато обязанности хозяина этого зала претерпели некоторые изменения. Перед Линкольном стояла задача объединения молодой нации. Тогда, в девятнадцатом столетии, эта задача казалась невероятно трудной, но теперь, в двадцатом. Президенту все чаще приходилось не столько улаживать внутренние конфликты, сколько приглядывать за скандальной семейкой зарубежных народов.

В течение сотни лет президентская миссия в общем и целом оставалась прежней - сохранять единство страны. На долю Линкольна выпало примирение Севера и Юга. Какой простой кажется эта задача в наши дни! Ибо современная Америка, хотя и объединенная законом, была поделена на тысячи частей незримыми губительными границами. Великому демократическому эксперименту угрожали многочисленные силы, исподволь внедрившиеся в культурно-политическую структуру государства.

Первым эту ужасную истину осознал руководитель страны, правивший тридцать лет назад, - гениальный Президент, достойный звания великомученика наравне с самим Линкольном. Америка умирала. Законы и руководители государства оказались не в силах обеспечить его единство. По Штатам прокатилась волна беззакония. Правительственные учреждения не могли ее обуздать, поскольку источник угрозы крылся среди государственной администрации.

Бесчестные суды и судьи замахнулись на саму Конституцию, и она перестала быть неприступным оплотом закона, который была призвана защищать, и превратилась в серьезную помеху на пути сохранения величайшей нации в истории человечества. Настало время прибегнуть к чрезвычайным мерам.

Поначалу Президент намеревался дать решительный бой и отменить Конституцию, бросив себя на алтарь спасения отечества. Впрочем, сотню лет назад подобное стоило Линкольну жизни.

И Президент пошел другим путем.

В обстановке строжайшей секретности была создана особая организация, КЮРЕ, возглавляемая одним-единственным человеком, достойным высочайшего доверия. Слово "КЮРЕ"* следовало понимать буквально; организация призвана была служить могучим средством для исцеления больной нации - лекарством, безусловно, горьким, но если бы оно подействовало, страна протянула бы до следующего века, а возможно, и дольше.

______________

* Cure (англ.) - букв. - средство, лечение.

Официально КЮРЕ не существовала. Признать ее существование властями значило расписаться в бессилии. Организация должна была поддерживать на плаву кренящийся корабль государства, пуская в ход неконституционные средства - политический сыск, прослушивание телефонов и даже ликвидацию преступников, которых не удавалось обезвредить в рамках закона. В общем, никаких ограничений, ибо на карту было поставлено выживание страны.

Недуги нации все обострялись, и КЮРЕ получала все более широкие полномочия. Со временем организации разрешили в крайних случаях прибегать к убийству. Радикального перелома не произошло, и все же КЮРЕ, словно корабельный киль, не давала внутренним штормам захлестнуть судно. Широкая публика оставалась в неведении, Конгресс ни о чем не догадывался, и лишь сменявшие друг друга Президенты посвящались в тайну, давая клятву хранить секрет от всех, кроме своего преемника. Каждому из них показывали стоящий в спальне Линкольна аппарат экстренной линии, связывающей Белый дом с безликим человеком, стоявшим во главе КЮРЕ.

С человеком по фамилии Смит, вступившим в эту должность много лет назад.

Взгляд Президента скользнул по магнолии, которую посадил Эндрю Джексон и повредил пилот-самоубийца, протаранивший лужайку несколько месяцев назад, и остановился на холодном граните памятника Вашингтону, позади которого располагался мемориал Джефферсона. Глава государства досадливо выругался, проклиная загадочную аварию, прервавшую экстренную связь со Смитом. Куда проще было бы взять трубку и поговорить по телефону, чем натягивать майку и отправляться на пробежку в надежде, что Смит увидит его по телевизору и примет сигнал.

Впрочем, зная Смита, Президент нимало не сомневался в том, что он уже отправил своих людей в Виргинию.

И в душе у него теплилась надежда, что на сей раз будет поменьше трупов. Предыдущая акция КЮРЕ закончилась настоящей мясорубкой.

Глава 4

В Ричмондском международном аэропорту "Бэрд" совершил посадку лайнер, выполнявший рейс номер 334 из Бостона. По трапу самолета в синем мундире северян спустился некто Франклин Лоуэлл Фиск.

Случилось так, что в это же самое время прибывший из Атланты самолет покинул инженер Орэл Реди в серой форме Конфедерации.

Они встретились у багажного транспортера.

Реди посмотрел на Фиска, а Фиск посмотрел на Реди, после чего между ними вспыхнула едкая перепалка, не уступавшая своим накалом грохоту артиллерийской картечи. Собралась небольшая толпа донельзя заинтригованных граждан.

Гроза прошла бы стороной, если бы не одно прискорбное обстоятельство на транспорте в этот миг появился багаж противников. Распаленный руганью, Реди выхватил из походного рюкзака кавалерийскую саблю, а Фиск достал из чемодана действующую модель пистолета "драгун" в декоративном исполнении, с рукоятью орехового дерева, золотой предохранительной скобой в двадцать четыре карата и черным ремешком.

Противники взирали друг на друга с неизбывной ненавистью.

- Вы, мятежники, трусливо прячетесь по кустам! - прохрипел Фиск.

- А вы, янки, стреляете в спину! - парировал Реди.

История не сохранила имени зачинщика драки в аэропорту "Бэрд". Кое-кто из очевидцев утверждал, будто бы первым нанес удар Реди, другие клялись, что окутанная клубами порохового дыма пуля вылетела из ствола пистолета Фиска еще до того, как острие сабли неприятеля устремилось к его груди.

Как бы то ни было, сверкнула сталь, и грянул выстрел, но у недругов и мысли не мелькнуло о том, что они могут погибнуть.

Впрочем, неудивительно, поскольку оба считали, что находятся в полной безопасности.

* * *

Никто не заметил худенького приземистого азиата в черной одежде, пробиравшегося сквозь толпу. Он был на три головы ниже большинства присутствующих, к тому же их взгляды были прикованы к спорщикам, точнее, к их оружию.

В мгновение ока неведомая сила переломила стремительный клинок. От вспышки при выстреле "драгуна" зеваки инстинктивно прикрыли глаза и потому не уловили, как пуля отклонилась от темно-серой груди Орэла Реди.

В тот же миг она с металлическим скрежетом прошила чей-то зеленый ранец, только что выползший из окошка раздатчика багажа.

Когда все стихло, толпа ахнула: из живота Фрэнка Фиска, казалось, торчала сабля, а у самой груди Орэла Реди дымился пистолет.

Фиск и Реди одновременно осознали происшедшее.

- О Господи! Мне конец, - простонал Реди.

- Ты проткнул меня насквозь, проклятый мятежник! - взвыл Фиск.

Оба тотчас повалились на пол, потеряв сознание. Реди по-прежнему сжимал в руке саблю; но теперь стало видно, что от клинка остался лишь затупленный огрызок, похожий на тупой нож для масла. В свою очередь, в теле Реди не было ни дымящейся раны, ни выходного отверстия. Крови тоже не было.

Зеваки подошли поближе, чтобы взглянуть на доблестных солдат, павших на поле битвы аэровокзала "Бэрд". Первым сломанную саблю подхватил страховой агент из саванны. Он поднял клинок, чтобы все присутствующие могли видеть закругленную выбоину на закаленной стали.

- Будь я проклят! - воскликнул агент. - Сдается мне, пуля отсекла конец этого вертела и спасла жизнь обоим!

* * *

Шагая прочь от места стычки, Римо сказал мастеру Синанджу:

- Ловкий ход, папочка. Ты предотвратил жестокое кровопролитие.

- Между прочим, ты мог бы помочь, - отозвался Чиун.

- Я бастую.

- Уж не значит ли это, что ты поддерживаешь союз?

- Я бывший морской пехотинец и ни за что не стану поддерживать человека, напялившего чужую форму. А почему ты спросил?

- В этой сумасшедшей стране сторонники союзов постоянно бастуют.

- А-а эти... - протянул Римо.

- Кто?

Заметив, что в аэропорту тут и там вспыхивают кулачные потасовки, Римо проворчал:

- Да так, слабаки всякие.

- Любая республика неизбежно прогнивает изнутри.

Проходя мимо драчунов, Чиун время от времени выбирал ту или иную особо распалившуюся толпу и незаметно погружал в ее гущу свой длинный ноготь.

Кореец действовал так быстро, что вскрикивающие от боли раненые и думать не думали о том, чтобы связать неприятные ощущения с маленьким старичком в черной одежде, который с отсутствующим видом скользил мимо.

Пассажиров быстро эвакуировали, а в аэропорт прибыли специалисты по отлову насекомых, ибо сотрудники аэропорта заявили, что в зале "полно крохотных смертоносных пчел".

Никаких пчел, конечно, обнаружено не было.

Так завершилась схватка в аэропорту "Бэрд", о которой впоследствии будут слагать песни.

* * *

Служащий конторы проката автомобилей смерил Римо и Чиуна критическим взором.

- Север? Юг? - спросил он.

- Север, - ответил кореец.

- Он имеет в виду другой Север, - вмешался Римо.

- О каком Севере вы говорите? - недоверчиво уточнил служащий.

- Он подумал, что вы подразумеваете Северную Корею, - сказал Римо.

- Значит, он оттуда приехал?

- Да, я родился в Северной Корее, - ответил мастер Синанджу.

- Тоже ничего хорошего, - отрезал служащий. - Никакой машины вы не получите.

- Это ваше последнее слово? - холодным тоном осведомился Римо.

- Да, клянусь собственной душой и надеждой умереть, шепча слово "Дикси"!

Это было последнее слово, произнесенное служащим проката автомобилей в полный голос. До конца своих дней он мог только шептать. Врачи так и не сумели объяснить паралич его голосового аппарата.

На эту тему было написано немало статей, синдром внезапного онемения вошел во все медицинские справочники, но этот случай более не повторялся.

Пострадавший помнил лишь, как перед ним мелькнула рука с широким запястьем, и он уже глаз не мог от нее отвести. А тем временем большой палец руки двинулся влево, пропал из поля зрения бедолаги и внезапно сделал что-то очень неприятное с его кадыком.

После этого служащему оставалось лишь молча вложить в протянутую ладонь автомобильные ключи.

Римо повел машину на юг. Вокруг расстилалась ласкающая глаз местность, покрытая густой зеленью и весьма живописная. Большую часть пространства занимали фермы, но попадались и заболоченные низины. Через каждую милю или около того мелькали знаки, возвещавшие о близости колониального поселения или заповедника. Поначалу это было интересно. Потом знаки потянулись надоедливой нескончаемой чередой.

То тут, то там виднелись заботливо хранимые развалины строений, разрушенных федеральной армией Потомака во время осады Питерсберга. Любое место, где погиб офицер, пала лошадь или даже собака южан, отмечалось аккуратно покрашенной пирамидкой или мемориальной доской. То и дело встречались братские могилы бойцов Конфедерации. Как-то раз дороге пришлось буквально протискиваться сквозь украшенные флагами памятники, обступившие ее с обеих сторон.

- Зачем эти люди выставляют напоказ позор своих многочисленных поражений? - спросил Чиун.

- Спроси что-нибудь попроще, - отозвался Римо, внимательно глядя на дорогу. - Может быть, они любят хныкать и жаловаться, как некоторые... не будем показывать пальцем.

Мастер Синанджу обиженно промолчал. Чуть позже в голову Римо пришла одна мысль, и он произнес:

- А я думал, что Парис погиб во время троянской войны и не успел сбежать с Еленой.

- Враки, - рассеянно отозвался Чиун.

- А как было на самом деле?

- Парис лишь сделал вид, будто его убили, и они втайне от всех уехали в Египет. Ходили слухи, будто бы царь Протей убил Париса, чтобы отнять у него верную подругу, но в действительности Парису так опротивел храп супруги, что он покончил жизнь самоубийством. Всякие другие утверждения являются безответственной ложью и клеветой на корейцев.

- Минутку! Так значит, наш Дом служил царю Протею?

Мастер Синанджу смотрел в окно. Лицо его вмиг превратилось в пергаментную маску.

- Не помню, - отозвался он.

- Черт побери! - воскликнул Римо и, помедлив, добавил: - Во всяком случае, Елену Троянскую ухайдакали не мы.

- Были и такие предложения, - произнес Чиун. - Низменные и подлые.

Они проехали Питерсберг без особых приключений. Вокруг царила тишина, если не считать вертолетов, стрекотавших в небе. Римо заметил несколько полицейских и армейских машин, а также вертолеты различных служб новостей. Все они летели в одном и том же направлении.

- Слишком много посторонних глаз. Нас того и гляди засекут, недовольно произнес Римо.

- Кого это "нас"? - спросил Чиун. - Ты всего лишь проводник и носильщик.

- Ты хотел сказать - оруженосец.

- Помни свое место, жалкий червь!

За милю до выезда на питерсбергское поле битвы путь им преградила застава. Люди в форме виргинской дорожной полиции останавливали проезжающий транспорт. Они с должным почтением относились к автомобилям с номерами Виргинии, Северной Каролины и иных прилегающих штатов, машины же из северных районов заворачивали назад, а порой и задерживали.

Наконец подошла очередь Римо. Патрульный в серой широкополой шляпе вразвалочку подошел к машине и заглянул в водительское окошко.

- Вы, ребята, местные? - в общем-то вежливо спросил он.

Увидев серую форму Конфедерации, Римо ничуть не удивился и решил попробовать обвести полицейского вокруг пальца.

- Привет, землячок, - отозвался он, подражая южанину Энди Гриффиту, имя которого первым пришло ему в голову, и надеясь, что в Виргинии разговаривают именно так.

- Вот и славно, - отозвался полицейский. - Сейчас мы проверим ваше зрение. Это займет не больше минуты. - Он поднес к глазам Римо глянцевую карточку с надписью "Портсмут". - Что здесь написано?

- Портсмут, - ответил Римо.

- А вот и нет. Здесь написано Порч Маут, - возразил полицейский.

- Ничего подобного. Портсмут.

- Ладно, возьмем следующую.

- Остров Уайт, - прочел Римо.

- Отнюдь. Остров Вайт.

- Но написано Уайт.

- А произносится Вайт, - самым серьезным тоном заявил экзаменатор.

- Что-то я не вижу буквы "В", - возразил Римо.

- Это виргинская "В", - сообщил полицейский. - Ее видят только жители Виргинии.

- А я из Теннесси, - ответил Римо, надеясь, что Энди Гриффит живет в тех краях.

- Может, попробуем еще?

- Роан-ок, - прочел Римо, произнося звуки в точном соответствии с написанным, поскольку именно так называла этот город приютская учительница сестра Мэри на уроках американской истории.

- Нет. Ро-ноук.

- Но ведь после "о" написано "а"... - заспорил Римо.

- А у тебя на лбу написано "синебрюхий"! - оборвал его полицейский и взмахнул рукой, подзывая коллегу. - Слышь, Эрл, тут еще один саквояжник на нашу голову.

К машине приблизились еще двое полицейских, держа руки на кобурах.

В этот миг со стороны пассажирского кресла донесся голос мастера Синанджу:

- Римо, если меня будут задерживать, я не смогу вновь сплотить эту страну.

- Ну и что прикажешь делать? - чуть слышно поинтересовался ученик.

- Я должен сохранить силы для более важных свершений.

Римо вздохнул.

- Ладно, - сказал он.

- Будьте добры выйти из машины, - заявил экзаменатор, и в тот же миг дверца автомобиля распахнулась, больно ударив его по коленям.

Полицейский издал вопль, который сделал бы честь самому голосистому повстанцу, и, сложившись пополам, схватился за ушибленные коленные чашечки. Пока он стоял согнувшись, Римо сорвал с него шляпу и, словно Фрисби, метнул ее в подбегающих виргинцев.

Шляпа просвистела над их головами, зависла в воздухе и как бумеранг полетела назад, хлестнув при этом патрульных по лицам развевающимся шнурком.

Удар на мгновение отвлек полицейских, и те не заметили приближения Римо. К тому времени когда они заподозрили неладное, Римо уже успел крепко стиснуть их ладони и вывихнуть им пальцы.

Он отступил назад, а патрульные замерли на месте, потряхивая онемелыми пальцами, которые теперь болтались, словно дохлые червяки.

- Эй, что ты с нами сделал? - изумленным голосом спросил остановивший их патрульный.

- Называется "рукопожатие Синанджу", - ответил Римо. - Это пройдет, если вы сейчас вернетесь домой и займетесь любовью с супругой.

- А если нет?

- Ваши пальцы отпадут уже на закате солнца.

- Ни за что не поверю в эту чушь!

- Ваши пальцы, вам и решать, - ответил Римо и, забравшись в автомобиль, объехал загородившее дорогу препятствие.

В зеркальце заднего обзора он видел, как растерянные патрульные умоляли водителя полицейской машины отвезти их домой, в город.

- "Рукопожатие Синанджу"? Впервые слышу, - фыркнул Чиун, оправляя подол кимоно.

- Новый прием. Мое собственное изобретение.

- Терпеть не могу эти твои изобретения!

- Не хочешь - не пользуйся, - отозвался ученик.

- Нипочем не стану. Можешь не сомневаться.

* * *

Они подкатили к воротам питерсбергского национального поля битвы, и в этот миг их обогнал автобус, приехавший с другой стороны. Автобус круто развернулся и остановился, перегораживая Кратер-роуд. Дверцы его распахнулись, и из салона выскочили десятка два солдат в красных фесках, коротких синих куртках и мешковатых красных панталонах со старинными мушкетами в руках.

- Интересно, на чьей они стороне? - раздумчиво произнес Римо.

- Понятия не имею, - признался мастер Синанджу. - Сейчас разведаем.

Показывая, что в руках у них ничего нет, они, улыбаясь, стали приближаться к солдатам - лучший способ сбить с толку вероятного противника.

- Стой! - крикнул кто-то, по всей видимости, офицер. Впрочем, как знать: его цветастое одеяние ничем не отличалось от костюмов остальных.

Ученик с учителем продолжали шагать.

- Мы не вооружены! - успокоил вояк Римо.

- К какой армии принадлежите?

- Ни к какой.

- У вас северный акцент!

Но и это не остановило мастеров Синанджу. На знамени вновь прибывших Римо разглядел надпись: "Луизианские зуавы"*.

______________

* Зуав (воен. ист.) - короткий расшитый жакет.

- Луизиана - это штат, граничащий с Югом, - заметил он. - А что такое "зуав", я не знаю.

- Это французское слово, - прошипел Чиун.

- Подумаешь, большое дело! "Суфле" тоже французское слово. Может, эти парни из луизианской бригады кулинаров и приехали покормить конфедератов.

- Это французское слово означает "солдат потешной гвардии", - объяснил кореец.

- Стало быть, перед нами бригада клоунов.

- Повторяю! Остановитесь и назовите себя! - прокричал кто-то из луизианцев.

- Мы из газеты, - ответил Римо и потянулся за бумажником, в котором хранились удостоверения личности на все случаи жизни.

- Так вы шпионы! - рявкнул зуав грубым голосом. - Огонь по проклятым шпионам-янки!

Шесть мушкетов разом выплюнули свинцовые шарики и клубы черного порохового дыма.

* * *

В свое время Чиун нещадно тренировал Римо, и тот наконец обрел власть над каждой клеточкой своего мозга. Современная наука утверждает, будто бы человеку двадцатого столетия доступны не более десяти процентов его мозговых клеток. По мнению ученых, оставшиеся девяносто процентов заключают в себе грандиозный потенциал - могущество, которым люди могли бы управлять, сумей они полностью раскрыть свои способности. Там же скрыт источник ловкости и силы, утраченный человеком в те давние времена, когда он спустился с деревьев, поднялся на задние конечности и отправился в саванну на поиски пропитания.

Мастера Синанджу начали использовать этот потенциал много веков назад. И неуверенные шаги Синанджу оказались тем самым семенем, из которого произросли остальные боевые искусства - от оборонительного кунг-фу до парализующего джиу-джитсу. Первым человеком, полностью овладевшим своими разумом и телом, был Великий Ванг, а случилось это в самую мрачную годину истории Дома, служившего тогда античным императорам. Однако мастер Синанджу, обучавший Ванга, умер, не успев передать ученику знания и мудрость, накопленные его предшественниками.

Казалось, Дому Синанджу пришел конец, но Ванг отправился в безлюдную пустошь и стал поститься - питаться травой и рисовой шелухой. В то же время он беспрестанно размышлял о судьбе Синанджу, деревни на каменистых берегах Западно-Корейского залива, пережившей многие поколения лишь благодаря лучшим своим сыновьям, что служили в этом беспощадном мире ассасинами - наемными убийцами, охранявшими покой земных владык.

Однажды ночью Ванг увидел в небе огненное кольцо и услышал отчетливый голос:

- Люди не знают истинных возможностей своего разума и тела и понапрасну расточают дух и силу, - донеслось до Ванга, и, прежде чем исчезнуть, кольцо одной вспышкой пламени передало ему высшее знание, впоследствии получившее название искусства Синанджу.

Все, что знал Ванг, он передал Унгу, тот обучил Ги, и, наконец, в середине двадцатого века мастер Синанджу по имени Чиун выпестовал Римо Уильямса. Ученик, правда, пропустил мимо ушей львиную долю красочных сказаний, которыми сопровождал свое учение мастер, - в особенности легенду об огненном кольце, весьма смахивавшую на средневековое предание о прилете НЛО. Тем не менее Римо научился дышать всем телом, а это умение в свою очередь пробудило мозг и раскрыло неограниченные возможности тела.

В числе новообретенных способностей были молниеносная реакция, обостренные ощущения и практически абсолютная власть над телом, уже давно доведенная до автоматизма, не требовавшая вмешательства разума и ставшая второй натурой. С тех пор Римо не приходилось задумываться над такими пустячными трюками, как преодоление отвесных стен и уклонение от пуль, которые Чиун при первой их встрече назвал "летучими зубами". Римо проделывал эти фокусы уже рефлекторно.

* * *

Римо услышал звук пороховой вспышки еще до того, как увидел летящий свинцовый шарик, и это обстоятельство показалось ему необычным - современное оружие выбрасывает пули со сверхзвуковой скоростью, и они, как правило, приближаются прежде, чем уши успевают уловить звук выстрела.

Мастер Синанджу научил Римо реагировать, не дожидаясь выстрела, и у него выработался рефлекс уклоняться от пуль по щелчку курка либо по клацанью патрона, досланного в патронник. Впрочем, существовало много разных способов. Римо предпочитал подпускать пули вплотную, следя за их траекторией до самого последнего мгновения, а затем небрежно отступал в сторону и молниеносно возвращался назад, отчего противнику казалось, будто его выстрел пронзил цель, не причинив ей ни малейшего вреда.

Уклоняться от пуль было проще простого. Римо не слышал выстрела, поскольку даже самый чувствительный слуховой аппарат срабатывает лишь по приходу звуковой волны, но глаза ученика улавливали движение даже со скоростью света. Римо оставалось лишь дождаться приближения пули и убраться с ее пути.

Мушкетные шарики уступали в скорости современным пулям в той же мере, что теннисный мяч - выпущенной из лука стреле. Сравнивать их скорость было бессмысленно. Рефлексы Римо, привыкшего к сверхзвуковому полету смерти, даже не пробудились от дремы.

Одна из пуль летела сбоку. Римо и отступать в сторону не пришлось - он лишь чуть качнулся вправо, уперев левую руку в бедро.

Свинцовый комочек благополучно юркнул в пространство между его грудной клеткой и оттопыренным локтем левой руки.

Другая пуля грозила угодить ему в лоб. Римо слегка присел, и кусок свинца едва задел его темные волосы. В обычной ситуации такую промашку Чиун посчитал бы непростительной ошибкой, что привело бы к суровым нареканиям с его стороны. Просто шарик этот казался Римо таким неуклюжим и безвредным, что ему захотелось немножко поиграть с ним, словно с пляжным мячиком. Позволить ему погладить себя по голове было куда забавнее, чем полностью уклониться от столкновения.

Третий стрелок, судя по всему, недостаточно плотно забил заряд в ствол, и его пуля, кувыркнувшись в воздухе, упала на туфлю Римо. Тот пинком отправил шарик обратно, и свинец угодил в луизианца, который повалился на землю, прижимая руки к паху.

Римо с улыбкой на устах повернулся к учителю, и у него тут же отвисла челюсть.

Солдаты дали по мастеру Синанджу второй залп. О судьбе первого ученику оставалось лишь гадать. Впрочем, если уж он так легко избежал попадания, то Чиун и подавно.

Четыре свинцовых шарика приближались к мастеру невероятно медленно, как бы заранее возвещая о своем прибытии.

Чиун замер на месте. Римо вновь растянул губы в улыбке. Все ясно учителю тоже захотелось поиграть. Но вот уже шарики скрылись в складках его черного кимоно, а старый кореец и не думал шевелиться.

Римо на миг оцепенел. Творилось что-то непонятное: Чиун даже не пытался защитить себя!

Ученик решил сам остановить смертоносные шарики. Остановить или отклонить, пусть даже придется пожертвовать руками.

Глава 5

Римо развел руки в стороны и бросился наперерез смертоносным пулям, готовым вонзиться в морщинистое лицо учителя. И в этот миг в груди у него возникла острая боль, да такая, что у парня отнялись ноги и перехватило дыхание.

"Все-таки подстрелили", - подумал он, хотя разум отказывался в это верить. Мастер Синанджу, прошедший полный курс обучения, никак не мог проморгать момент приближения медлительной мушкетной пули.

И тем не менее внутри у Римо все так и раздирало от невыносимой боли. Он повалился на спину, изумленно тараща глаза.

И тут же увидел руку Чиуна, которая только что нанесла ему жестокий удар, а теперь как ни в чем не бывало отражала мушкетные пули, посылая свинцовые шарики в сторону стрелков, имевших наглость покуситься на мастера Синанджу.

Чиун пустил в ход нижнюю часть ладоней, сжав их на манер "кошачьей лапы" - так обычно наносят короткие удары. При этом верхние суставы пальцев были плотно прижаты к нижним, а ладонь оставалась открытой.

Резкими движениями Чиун преградил путь сразу четырем пулям, по две на каждую ладонь. Пули с чмоканьем отскакивали от его рук и летели назад, к мушкетам, из которых вылетели. Чиун не мог сообщить им первоначальную скорость, и все же пули летели достаточно быстро, чтобы поразить человеческую плоть.

Первой жертвой стал дымящийся мушкет - ствол его треснул по всей длине. Второй - стрелок, получивший сокрушительный удар в плечо. Боец тут же закрутился волчком. Еще один солдат опустился на землю, схватившись за разбитое колено, а последнему пуля угодила в грудную кость, и он отлетел назад, как будто его лягнула лошадь.

- Вот так Конг отразил летучие зубы, когда появились первые в истории цивилизации стреляющие палки, - обронил Чиун, обращаясь к Римо.

- Очень мило, - с трудом выговорил ученик. - Но это еще не повод швырять меня на землю!

- Еще мгновение, и ты расстался бы со своими крепкими пальцами, причем совершенно зря, - отозвался учитель. - Продолжай тренировки, и ты тоже овладеешь искусством, которое юные ученики постигают на первой неделе обучения. Корейские ученики, разумеется.

- Враки! - заявил Римо, внимательно наблюдая за пулями третьего залпа, приближавшимися к Чиуну.

Мастер Синанджу сложил ладони у лица, словно собираясь сотворить молитву. Ко лбу его устремились две пули, а он замер как вкопанный, ни единым движением не выказывая желания уклониться или отразить летящую смерть.

Когда свинцовые шарики приблизились к его немигающим глазам на расстояние не более трех дюймов, кореец, выбросив вперед ладони, с глухим чмоканьем отклонил пули под прямыми углами, и те повернули к стрелявшим солдатам.

Двое тотчас вскрикнули и распластались на земле, жестоко наказанные за свои недобрые намерения.

- Дай-ка я попробую, - решился Римо, услышав звук четвертого залпа.

Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься навстречу летящему свинцу, - так медленно двигались пули. Наконец они приблизились чуть ли не вплотную, и Римо послал их обратно, ударив "подушечками" ладоней.

Строго говоря, пули даже не коснулись кожи. Быстрым взмахом рук Римо создал воздушные подушки, и пули отразились от сжатого воздуха, которому чудовищная скорость движения ладоней придала крепость стали. Наткнувшись на преграду, свинец отрикошетил с такой энергией, что Римо почувствовал его тепло, но отнюдь не удар.

Он успешно справился с пулями, правда, не сумев направить их в точку, из которой они вылетели, - два солдата упали навзничь, получив удар по макушке. Что ж, пару-тройку дней полежат без сознания и очнутся. У Римо не было никакого желания убивать людей, не разобравшись толком, что происходит.

- Попробуем их уговорить, - бросил он Чиуну.

Они шагнули вперед, и те из луизианцев, кто еще стоял на ногах, принялись торопливо забивать свинцом дула своих мушкетов. Судя по всему, это была нелегкая работа; большинство бойцов обливались потом.

Один из них вложил конец шомпола в дуло, упер его в ствол дерева и крепко надавил, чтобы загнать поглубже. Металлический прут хрустнул и разломился надвое.

- Шомпол сломался, - всхлипнув, пробормотал мушкетер.

- Он тебе больше не понадобится, - произнес Римо, схватив солдата за плечо, обтянутое синим шелком.

- Я отдал за свой мушкет месячную зарплату!

- Подумаешь, большое дело, - отозвался Римо и, выхватив оружие из покорных рук противника, всадил ствол в землю. Затем спустил курок, и ствол разорвало от мушки до затвора.

Солдат испуганно вскрикнул.

- Это всего лишь ружье, - заметил Римо.

- Это мое хобби! - возразил парень.

- Так, значит, ты примчался сюда из самой Луизианы, чтобы подраться с янки, и все потому, что у тебя такое дурацкое хобби? - уточнил Римо.

- Ничего подобного, - отозвался солдат. - Я не собирался воевать с янки.

- С кем же?

- Я приехал, чтобы сразиться с Шестой виргинской пехотной ротой.

- Но ведь они южане, разве нет?

- Южане, - подтвердил зуав.

- Значит, они на вашей стороне?

- Только не в этой священной войне!

- Значит, вы заодно с Севером?

- Еще чего! Мое сердце принадлежит Дикси.

- А мозги - Смитсоновскому институту! - рявкнул Римо. - Если ты не за северян, то за кого же?

Солдат горделиво выпрямился, обеими руками подхватывая падающую феску.

- Мною двигало желание оставить след в истории!

- Не понимаю.

- Это оттого, что ты пытаешься общаться с набитым дураком, - заявил Чиун, выходя из-за спины Римо. - Эй ты, болван! Какое отношение имеет Франция к творимому вами беззаконию?

- Никакого, кроме того, что мы взяли за образец форму учебного франко-алжирского полка, прошедшего всю Америку в начале шестидесятых годов прошлого века.

- Неужели? - удивился Римо.

- Так оно и было, - ответил зуав. - В начале Гражданской войны обе стороны носили мундиры французского покроя, и лишь на втором году сражений каждая из них ввела собственную униформу. Мы с товарищами предпочитаем форму зуавов. По крайней мере выделяемся из толпы.

- Это уж точно, - заметил Римо, окидывая причудливый костюм скептическим взором.

- А теперь объясни нам, что кроется за всем этим безумием, - потребовал кореец.

Солдат открыл было рот, и в тот же миг со стороны питерсбергского национального поля битвы послышались звуки мушкетной пальбы.

Ученик с учителем посмотрели на запад. Где-то вдали клубился пороховой дым. Залп следовал за залпом, облачка поднимались в воздух, сливаясь друг с другом.

- Куда они стреляют? - спросил Римо.

- Вверх, - ответил Чиун.

Римо, сделав из ладоней козырек, задрал голову.

- Наверху ничего нет, только вертолеты прессы и армии, - сообщил он.

- Наверное, они стреляют по федералам, - предположил зуав.

- А может, по газетчикам, - добавил Римо. Определить, куда стреляют мушкеты, было невозможно. Облачка взмывали вверх, словно стайка обеспокоенных шумных птиц. Пальба не утихала.

- А что, если кто-то пытается вызволить северян, попавших в плен? проговорил Римо. - Давай сходим туда и посмотрим.

- А как быть с этими шутами? - спросил Чиун, указывая на испуганных зуавов, сгрудившихся в кучку.

- Ты поломал их ружья?

- Я поступил умнее - переломал шомполы, а без них им не зарядить их зловонные мушкетоны.

- Вот и хорошо. На ближайшее время они вышли из игры, - кивнул Римо. Сидите тихо, мы скоро вернемся, - добавил он, оглядывая зуавов, понуро толпившихся вокруг.

Луизианцы промолчали.

Римо с Чиуном ступили на территорию парка.

- Дождитесь пресс-конференции! - крикнул им вслед кто-то из солдат. Вот тогда и начнется настоящее сражение!

- Какая еще пресс-конференция? - спросил Римо.

- Он дурак и городит всякую чушь, - насмешливо отозвался мастер Синанджу.

То тут, то там вдоль Кратер-роуд прохаживались патрули, наблюдавшие за главным въездом на поле битвы. Все без исключения одеты в серую форму Конфедерации и плоские фуражки - теперь Римо знал, что северяне предпочитают точно такие же, только синие.

Мастера Синанджу легко миновали караул. Никто и не догадывался, что сквозь их ряды, словно гонимый ветром туман, просочились два самых опасных человека, когда-либо ступавших по земле.

Несколько минут спустя они вышли на открытое пространство, откуда был виден знаменитый кратер.

Кратер находился на равнине, а за ним возвышался холм. Холм утопал в густой зелени, кратер же, вырытый взрывом более сотни лет назад, только-только покрывался скудными лоскутами травы. Длина его составляла примерно сто пятьдесят футов, ширина - около полусотни, глубина - футов пятнадцать. Римо ожидал увидеть что-нибудь круглое, похожее на след упавшего метеорита, но этот кратер скорее походил на рваную рану. Здесь расхаживали патрули, окружив углубление, они методично стреляли в небо из мушкетов и пистолетов.

Вскоре вертолеты удалились на почтительное расстояние, и пальба утихла.

- Теперь небось побоятся возвращаться, - проворчал кто-то из солдат.

- Думаешь, это были они?

- Я собственными глазами видел проклятого грызуна. Его уши были намалеваны на боку этой новомодной машины.

- Что-то я не заметил.

- Ты, может, и не заметил, но он там был.

- Они нипочем не стали бы привозить его на вертолете. Просто не решились бы.

- Уж теперь-то не решатся, это точно. Телевизионщики засняли пальбу на пленку.

- О чем это они? - спросил Римо у Чиуна.

- Понятия не имею. Сейчас узнаем.

Мастер Синанджу спрятал руки в рукавах своего черного кимоно с красной каймой и направился к шеренгам конфедератов.

Первым крохотного старичка в черном заметил капитан Ройял Вутен Пэйдж, командир подразделения виргинской Национальной гвардии, носившего имя Стоунволла.

Старичок выглядел совершенно безобидно. Капитан знал историю Гражданской войны, как подобает истинному сыну Виргинии - то есть назубок. Виргиния была сердцем и душой довоенного Юга, а Ричмонд - гордой столицей Конфедеративных Штатов Америки. Виргиния оказалась крупнейшим и самым важным театром боевых действий в яростной кровавой бойне. Капитан Пэйдж знал, что в первые месяцы сражений, пока регулярные армии обеих сторон еще только формировались, вопрос обмундирования решался каждым бойцом лично. В те времена еще не было синих и серых униформ, они появились гораздо позже. Солдаты шли в бой, надев что-нибудь старое - не важно, гражданское или военное. Кто-то носил тюрбаны и фески, порой попадались бравые ребята в шотландских юбках.

Капитан Пэйдж, сменивший шлем гвардейца на широкополую шляпу конфедерата, никак не мог понять, что за форма на приближающемся к нему старичке. Его одеяние чем-то напоминало костюм зуавов, которым некоторое время подражали как южане, так и северяне, но дальше смутного сходства дело не шло. Капитану Пэйджу была хорошо знакома лишь одна деталь - красная кайма, поэтому, когда маленький незнакомец приблизился к нему вплотную, он осведомился:

- Артиллерия, сэр?

- Плевать я хотел на артиллерию.

Пэйдж вздрогнул, как будто его укололи шпилькой.

- Истинному сыну Юга не пристало произносить такие слова, - заявил он.

- Я прибыл с севера.

Только теперь капитану удалось хорошенько разглядеть миндалевидные глаза незнакомца.

- На мой взгляд, вы больше напоминаете жителя восточных стран.

- Не вы ли командуете этим легионом?

- Сама судьба возложила эту ношу на мои измученные заботами плечи. Позвольте представиться: капитан Пэйдж к вашим услугам, сэр.

- Я - Чиун, главнокомандующий Синанджу.

- Впервые слышу о таких войсках, сэр.

- Я служу императору этой страны, который послал меня в вашу провинцию обсудить условия.

Пэйдж растерянно моргнул.

- Вы имеете в виду условия сдачи?

- Да.

- Не кажется ли вам, что начинать мирные переговоры малость рановато? В сущности, битва за эти многострадальные земли еще не начиналась.

Справа от капитана послышался голос:

- Сражение окончено, приятель. Вас попросту не успели известить.

Пэйдж повернул голову. У него за спиной стоял человек в гражданском. Может быть, кто-то и согласился бы признать футболку и слаксы военной формой, но только не капитан Пэйдж.

- С кем имею честь?..

- Римо.

- Что это - имя или фамилия?

- Если не ошибаюсь, это форма Национальной гвардии, - отозвался Римо.

- Совершенно верно.

- А что за шляпа у вас на голове?

- Мои предки называли ее "шапе".

- По-французски это значит "шляпа", - шепнул Чиун.

- Сам знаю, - отозвался Римо. - Как же вас угораздило затесаться в ряды этих опереточных солдатиков? - спросил он, обращаясь к капитану.

- Я командую ими, сэр. А вы кто такой, чтобы оспаривать мои полномочия?

- Вашингтон желает знать, что здесь происходит.

- Юг вновь поднимается. У вас что, глаз нет?

- Есть. И мозги в придачу. Насколько я пони маю, эта заварушка началась из-за перестрелка между людьми, играющими в Гражданскую войну.

- Весьма прискорбное заблуждение. Мы ведем борьбу за честь и достоинство Виргинии, войну, в которой предатели-ренактеры оказались по ту сторону баррикад. Противник прибудет точно в полдень, но мы не уступим ему и пяди священной земли, которую обо роняли еще наши доблестные пращуры.

- Какой еще противник?

- Я не стану осквернять свои уста его грязным именем, - ответил капитан.

- На вашем месте я бы не упрямился, - предостерег его Римо. - Дядюшка Сэм страсть как не любит, когда ему возражают.

- Значит, вы - люди Дядюшки Сэма?

- Разве я не упомянул про Вашингтон?

- Совершенно разные вещи.

Римо нахмурился:

- С каких это пор?

- С тех самых, когда Сэм пустил по ветру казну Старого Доминиона и поклялся разорить наш благословенный штат.

- Я так и знал, - ввернул Чиун.

Римо поднял руку.

- Минутку! Здесь что-то не так. Кто пустил казну по ветру?

- Нечестивое воинство Дяди Сэма.

- Какого Дяди Сэма? Который носит козлиную бородку и звездно-полосатый цилиндр?

- Нет.

Римо с Чиуном переглянулись.

- У меня ум за разум заходит, - пожаловался ученик.

- У тебя нет ни того, ни другого, - презрительно отозвался Чиун.

Римо повернулся к капитану и задал вопрос, на первый взгляд не имевший ни малейшего отношения к предыдущим:

- Нет ли у вас поблизости телефона?

- Зачем?

Римо уже готовил достойный ответ капитану - собирался было покрепче вцепиться ему в горло, как вдруг над их головами с ревом пронесся черный вертолет.

Все трое подняли глаза. Вертолет описал петлю и завис над кратером.

Между стойками его шасси болтался большой округлый предмет вроде бы из полированной стали.

- Что за чертовщина? - недоуменно пробормотал капитан Пэйдж.

- Похоже на бомбу, - многозначительно произнес Чиун.

Что-то мне не доводилось видеть такие бомбы, - заметил Римо. Штуковина сплошь покрыта стеклянными линзами.

Действительно, загадочный предмет более всего походил на старомодный батискаф, только вместо иллюминаторов у него были линзы из тускло-желтого стекла.

- А мне эта штука напоминает светофор, - произнес капитан Пэйдж.

- У светофора три цвета: красный, желтый и зеленый. Здесь же - только желтый.

Неожиданно линзы ожили, вспыхнув сочно-желтым светом.

- Желтый, как правило, означает предупреждение, - заметил Пэйдж.

- Да, если речь идет о дорожном светофоре, - отозвался Римо. - Но тут не светофор, и неизвестно, что мог бы означать этот желтый сигнал.

- Точно бомба, - повторил Чиун, беспокойно поглаживая свою жиденькую бороденку.

- Бомбы не светятся, - возразил Римо. - Они взрываются.

Светящийся желтый шар все еще висел под шасси вертолета. Амплитуда его колебаний постепенно уменьшалась.

- А может, они еще и падают? - осведомился Чиун.

- Конечно. Старые авиационные бомбы. Но это не бомба. Эта болванка больше похожа на пасхальное яйцо или игрушку с рождественской елки.

Внезапно послышался отрывистый щелчок отстреленного троса, и стальной предмет полетел вниз.

- Все в укрытие, ребята! - скомандовал капитан Пэйдж. - Воздушная тревога! Все в укрытие! - И распластался на земле.

Римо, подхватив капитана, зажал его под мышкой и с непостижимой скоростью помчался вслед за мастером Синанджу, чтобы за те секунды, что оставались до падения шара, оказаться как можно дальше от опасного места.

Внезапно за их спинами все стало пронзительно-желтым, словно полыхнувшее солнце.

Глава 6

Взрыва не произошло. Во всяком случае, чудовищная вспышка оказалась совершенно беззвучной. Небосвод, насколько мог видеть глаз, окрасился в цвет лепестков подсолнечника; зеленая трава на мгновение стала синей. Деревья тоже изменили окраску, но листья на ветвях даже не шелохнулись. Не было ни ударной волны, ни скрежета раскаленной картечи, ни воплей раненых и умирающих.

Если не считать внезапной желтой вспышки, ничего особенного не происходило.

До тех пор, пока из кратера не хлынули люди.

С искаженными от ужаса лицами они мчались так, словно за ними гнался дьявол. Они были безоружны и носили синие мундиры плененного Первого массачусетского кавалерийского эскадрона. Судя по всему, предмет, упавший в кратер, испугал их до такой степени, что они в диком, безумном стремлении бежать прочь едва не затоптали своих стражей.

К счастью, бойцы-конфедераты все как один легли ничком, прикрыв головы руками и дожидаясь вспышки, которая, оказывается, миновала. Бывшие пленники уже вырвались на свободу, когда южане стали один за другим приподниматься. В глазах у них читалось только одно: "Когда же она взорвется?"

Римо притормозил и, опустив капитана Пэйджа на траву, крикнул Чиуну:

- Бомба не взорвалась, папочка!

- Еще неизвестно, - откликнулся тот. - Беги, не останавливайся!

К Римо приближалась толпа людей в изорванных синих мундирах, с бледными, словно у привидений, лицами и широко распахнутыми глазами.

Римо преградил им путь и крикнул:

- Что за спешка? Бомба не взорвалась!

Мужчины в синих мундирах, словно перепуганные бойскауты, неслись мимо. Больше всего они напоминали людей, которых преследуют разозленные осы.

Римо небрежно вытянул руку, поймал одного из бегущих и молниеносно приподнял его над землей. Но и в воздухе тот не переставал перебирать ногами, пока они наконец вновь не коснулись травы.

- В чем дело? - спросил Римо.

- Я... я боюсь.

- Успокойся. Все кончено. Тебе не причинят вреда. Они все еще валяются на земле.

- Я боюсь не мятежников, - отозвался мужчина сдавленным от страха голосом. - Меня напугала та проклятая штука, что свалилась к нам в яму.

- А что случилось?

- Она стала желтой.

- Ну и?..

- Это был самый яркий желтый цвет, который я когда-либо видел. У меня душа в пятки ушла.

- В яме остались раненые? - спросил Римо.

- Нет. Я... мне кажется, мы все сумели оттуда выбраться.

- Так в чем же дело?

- Говорю вам, это был желтый цвет. Самый отвратительный, мерзкий желтый цвет, который попадался мне на глаза. Сверхъестественно желтый.

Ничто не может быть таким желтым! Ничто на земле!

- Как я понимаю, желтый не относится к числу твоих любимых цветов.

Мужчина в синем мундире вытер потный лоб.

- Я всегда любил желтый. До сегодняшнего дня. Теперь я до конца своей жизни даже не взгляну на желтое. - Он метнул в сторону кратера испуганный взгляд и попытался вырваться.

- По-моему, ты слишком долго пробыл на солнце, - заметил Римо, не ослабляя хватки.

- Не говорите мне о солнце. Оно тоже желтое.

Солдат продолжал трепыхаться, силясь высвободиться из рук Римо. С тем же успехом он мог бы попытаться раздвинуть створки ковша экскаватора. Впрочем, увидев застывший на его лице страх. Римо отпустил беднягу. Северянин ринулся прочь, словно объятый ужасом кролик.

Мимо бежал другой солдат в синем, и Римо без особых хлопот удалось остановить его.

- Успокойся! - велел он. - Все кончилось. Вас освободили.

- Желтый цвет, - пробормотал солдат.

- Я уже слышал.

- Чертовски желтый! Зловещий, кошмарный желтый цвет. Такой желтый, что я даже не уверен, желтый ли он на самом деле.

- Желтый - это очень приятный цвет, - возразил Римо. - Как лютик или, скажем, маргаритка.

- Или огонь. Это был пылающий, огненный, чудовищный желтый цвет. Северянин закатил глаза, пытаясь разглядеть свой лоб. - Скажите, не горит ли у меня на голове огонь?

- А ты сам не чувствуешь? - спросил Римо.

Солдат стиснул голову руками, как будто у него разыгралась мигрень.

- Мой мозг насквозь пропитался желтым. Даже мысли - и те желтые.

Капитан Пэйдж поднялся на ноги, с досадой рассматривая свою измятую шляпу.

- Вот уж не думал, что мне доведется увидеть янки, который перепугался до желтых чертиков, - сказал он с отвращением в голосе и, обратившись к северянину, добавил: - Сэр, я бы посоветовал вам взять себя в руки. Вы плетете несусветную чушь.

- Желтый цвет проник в мой мозг через глазницы, - заявил солдат, дико вращая глазами. - Скажите, что с ними? Они в порядке?

- Обычные испуганные глаза, - ответил Римо.

- Так оно и есть. Я и сам испуган. Скажите... мои глаза, они не пожелтели?

- Нет. А что?

- Если они пожелтеют, мне придется выковырять их, иначе я сойду с ума, глядя в зеркало.

- По-моему, твоя желтобоязнь зашла очень уж далеко, - заметил Римо.

- Отпустите меня! Я побегу домой. А до Массачусетса путь неблизкий.

- Лети самолетом.

- И рад бы, да только в аэропорт придется ехать на такси, а оно может оказаться желтым.

- Желаю приятной прогулки, - произнес Римо и отвернулся. Мужчина в синем мундире бросился прочь.

Тем временем озадаченные конфедераты успели встать с земли. Самые храбрые отважились подползти к краю ямы и заглянуть вниз.

- Ты цел? - спросил мастер Синанджу, опасливо приблизившись к ученику.

- Все в порядке.

- Очень уж ты активен для забастовщика, - ехидно заметил Чиун.

- Тут происходят интересные вещи, - рассеянно ответил Римо.

- Что случилось с этими людьми? - поинтересовался кореец.

- Обмочились со страху, - презрительно заявил капитан Пэйдж.

- Их испугала та штука, что приземлилась в кратере, - пояснил Римо.

- А-а, бомба, - протянул Чиун. - Я тебя предупреждал.

- Она не взорвалась.

- Она чуть-чуть не взорвалась.

- Чуть-чуть не считается, - хмыкнул Римо. - Давайте посмотрим, что там и как. - Он махнул рукой капитану, предлагая идти следом, но тот замешкался, и тогда Римо протянул руку, схватил капитана за шею и пошел к кратеру.

Капитан Пэйдж велел себе сопротивляться. Приказ до мозга дошел капитан не сомневался в этом, поскольку его мышление работало четко и ясно. К сожалению, в запутанной нейронной сети, по-видимому, вышел из строя какой-то узел, ибо ноги капитана понесли его вслед за одетым в гражданское человеком по имени Римо, слепо подчиняясь его воле.

Странное было ощущение. Когда Римо замедлял шаг, капитан тоже останавливался. Когда Римо пускался рысью, ноги Пэйджа послушно бежали следом, хотя на протяжении всего похода к кратеру капитан непрерывно посылал мозгу сообщения о том, что ему не хочется приближаться к проклятой яме.

Пэйдж чувствовал себя марионеткой. Он размышлял, не было ли его нынешнее состояние вызвано действиями Римо, который, вероятно, перехватил управление его спинным мозгом, сжимая пальцы, когда хотел заставить Пэйджа идти помедленнее, и отпуская хватку, если хотел поторопиться.

Когда они оказались у кратера, бойцы-конфедераты уже пришли в себя и выстроились в шеренгу. Завидев плененного капитана, некоторые из них прицелились, другие же принялись орудовать шомполами.

- Стреляют те, кто хочет весь следующий месяц ходить с шомполом, вставленным в задницу! - насмешливо воскликнул Римо.

Желающих оказалось трое. Разрядив мушкеты, они замахали руками, разгоняя черный пороховой дым, чтобы узнать, сколь тяжело поражена цель.

Когда дым рассеялся, худощавый мужчина с широкими запястьями и страшными глазами исчез, словно его здесь и не было.

Мушкетеры машинально потянулись к поясам, где висели шомпола, но ощутили лишь пустоту.

- Уф!, Уф!, Уф!, - один за другим вскричали солдаты, когда чья-то твердая рука схватила их за пальцы и приложила к потерянным шомполам. Оказалось, что шомпола каким-то непостижимым образом воткнуты в седалища их серых форменных брюк и намертво застряли там, будто приклеенные.

Пострадавшие встали в кружок, пытаясь помочь друг другу избавиться от мешающих предметов.

Спустя некоторое время конфедераты посчитали нужным устроить перерыв на чашечку кофе, развесили над кострами походные оловянные кружки и принялись кипятить в них цикорий. Один из бойцов решил ускорить процесс, тайком подогрев кружку пламенем зажигалки "Зиппо".

Там временем Римо подвел капитана Пэйджа к кратеру.

Таинственный предмет упал на землю неподалеку, правда, потом скатился на дно воронки, пропахав в траве глубокую бурую борозду. Большинство линз оказались разбиты; вокруг валялось множество осколков тускло-желтого стекла.

Рядом с шаром сидел солдат в мундире союзных войск и горько рыдал, не в силах сдержать слез.

- А вот и пострадавший, - обронил Римо, спускаясь в кратер. Капитан Пэйдж - ноги по-прежнему его не слушались - брел следом. На лице луизианца застыло выражение, которое никак нельзя было счесть джентльменским.

- На этих янки противно смотреть, - пробормотал капитан, когда они подошли к плачущему.

- А чего вы ждали? - спросил Римо. - Они ведь не настоящие военные. И, пнув по пыльному башмаку солдата, заботливо осведомился: - Что с тобой, сынок? Потерял свое ружье?

Мужчина поднял искаженное гримасой страха лицо, все в разводах грязи.

- Это было ужасно! - выдохнул он.

- О чем ты?

- Цвет, - всхлипнул солдат.

- Готов спорить, это был цвет лепестков подсолнуха. Самый мерзкий, ужасный и отталкивающий желтый цвет, который ты когда-либо видел. Так?

- При чем здесь желтый? Это был синий цвет. Сокрушающий, душераздирающий, пылающий синий цвет. Теперь мне хочется одного - умереть.

- Синий, говоришь?

- Да.

- А не желтый?

- Нет.

- Точно?

- Я различаю цвета. - Боец негодующе фыркнул.

Римо пропустил его слова мимо ушей.

- Так, значит, тебя напугал синий цвет?

- Не испугал, а вверг в уныние. Мне показалось, будто наступил конец света. Сначала мы попали в плен к южанам, которым шли на помощь, а потом на нас сбросили психотропную бомбу.

- Твои товарищи разбежались.

- Я тоже убежал бы, кабы мог. Но у меня не осталось сил даже подняться.

- Я помогу тебе, дружище, - сказал Римо, протягивая руку.

Солдат продолжал сидеть, уныло свесив голову на грудь. Его подбородок уткнулся в кадык, а плечи опустились, словно проволочная вешалка с загнутыми книзу перекладинами.

- Бедняга, - промолвил Чиун.

- Он не отличает синего от желтого, - пояснил Римо.

- Впервые вижу такого удрученного человека.

- Еще насмотришься, - пообещал ученик.

- Он позорит свою форму, - изрек капитан Пэйдж.

Римо бросил на него насмешливый взгляд. Сейчас на голове капитана красовалась круглая шляпа офицера Конфедерации, смотревшаяся так, будто ее сняли с французского адмирала, погибшего в 1853 году.

- Уж чья бы корова мычала, - хмыкнул Римо.

- Я - верный сын Юга, сэр!

- Который бросил свое подразделение и затесался в толпу потешных солдат, играющих в войну.

- Моя родина в опасности, - высокомерно изрек капитан. - Казна штата разорена, губернатор подкуплен, а законодательное собрание вот-вот обменяет земли своих отцов на презренное золото.

- Золото не бывает презренным, - проговорил мастер Синанджу. - Золото есть золото. В тем-то и заключается его совершенство.

- У этих ребят есть оправдание, - продолжал Римо. - Все они, вероятно, имеют справки по форме "4-Р"*, но вы-то настоящий, кадровый военный. Что толкнуло вас на этот шаг?

______________

* То есть по тем или иным причинам признаны негодными к службе в армии США.

- Виргиния.

- Что?

- Виргиния - моя кровь и плоть. Я не колеблясь отдам за нее свою жизнь, сэр. Я погибну за ту землю, которая вскормила и вспоила меня. - Капитан гордо вскинул подбородок и разразился скорбной песней:

Отвезите меня туда,

где я впервые увидел свет,

Отвезите меня на солнечный Юг.

Я окроплю слезами могилы любимых.

И зачем я так долго скитался по миру?

Римо потянулся было к шее капитана, чтобы отключить его речевой центр, как вдруг из разбитого стального шара донеслось завывание сирены.

- Что за черт? - пробормотал он.

- Бомба вот-вот взорвется, - объяснил Чиун. - Поторапливайся, Римо. Пора делать ноги.

- Бомбы не орут, словно пожарные машины.

Кореец скользнул за спину ученика и принялся настойчиво подталкивать его, приговаривая:

- Быстрее! Шевелись, толстопятый!

Схватив одной рукой капитана, а другой - потерпевшего, Римо выбрался из кратера и ринулся прочь. Сирена звучала все тоньше и пронзительнее, словно какой-то рассерженный дух, преследующий беглецов.

Когда ее звук достиг высшей точки, над полем разнесся топот бегущих от кратера солдат Конфедерации, и в тот же миг грянул взрыв.

Взрыв не был ни желтым, ни даже синим и прозвучал, словно раскат грома. Земля, конечно, не содрогнулась, но все же громыхнуло достаточно сильно. Из кратера взвился столб черного дыма и устремился к восходящему Солнцу.

Потом в кратере зашипело, как на гигантской сковородке.

- Подожди, папочка! - крикнул Римо, заслышав шипение, и остановился.

Чиун колебался.

- А вдруг дым опасен? - спросил он.

- Может быть. Но все же я сомневаюсь, что это была бомба.

Они стояли и смотрели на поднимавшийся из кратера дым, который закручивался спиралью и уносился прочь с порывами юго-западного ветра.

Выждав минут пять и не заметив ничего особенного, Римо двинулся назад к краю кратера.

- Вы не могли бы опустить нас на землю? - послышался чей-то голос.

Римо посмотрел вниз и увидел, что удрученный солдат и послушный капитан Пэйдж все еще зажаты у него под мышками.

- Прошу прощения, - сказал белый мастер Синанджу и поставил обоих мужчин на ноги. Они тут же попятились и предусмотрительно остановились в некотором отдалении.

Римо заглянул в кратер, на дне которого лежал пышущий жаром и покрытый дымящейся окалиной шар. Он увеличивался в размерах, сжигая траву и теряя форму, пока наконец не превратился в плоский блин.

- Видимо, нам никогда не узнать, что это было, - разочарованно протянул Римо.

- Ну и ладно, - отозвался Чиун. - Значит, мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками.

"...мы никогда больше не встретимся с такими вот штуками..."

Мужчина, сидевший на передвижном командном пункте, снял наушники и щелкнул выключателем.

- Говорит Кобьен.

- Слушаю вас. Кабан.

- Судя по сведениям, полученным через полевые микрофоны, цветовая атака завершилась полной победой. Войска противника покинули поле сражения.

- Наши наблюдатели на вертолетах сообщают то же самое. Мы только что послали сигнал самоподрыва.

- Именно об этом они сейчас и говорят. Секрет нашей технологии остался нераскрытым.

- Вас понял. Продолжайте наблюдение. В час "Ч" нам, возможно, потребуется подкрепление.

- Кобьен к приему готов. Конец связи.

Боец отключил микрофон и, вновь нацепив наушники, пробормотал себе под нос:

- Терпеть не могу, когда меня называют Кабаном!

Глава 7

Римо стоял у дымящегося кратера, история которого повторилась, и смотрел в небо. Черный вертолет, сбросив зловещий предмет, что превратился в раскаленный шлак, куда-то запропастился. Среди машин, болтавшихся на западе вне досягаемости мушкетного огня, его не было. Капитан Пэйдж повернулся к Римо:

- Помнится, сэр, вы упоминали о капитуляции.

- Да, - ответил Римо.

- В таком случае я готов предложить вам следующие условия...

- Предложить? Вы должны не предложить, а признать капитуляцию!

Капитан Пэйдж горделиво выпятил раздвоенный подбородок.

- Никогда! Я скорее умру, чем сдамся.

Римо принялся разминать пальцы, сгибая и разгибая их.

- Что ж, это нетрудно устроить, - хмыкнул он.

Пэйдж поспешно отступил.

- Я бы попросил вас держать свои ужасные лапы подальше.

- Ради Бога, - отозвался Римо, скрестив руки на груди.

На лице капитана отразилось явное облегчение.

- Вот теперь вы говорите разумн-а-аааа!

Ронял Пэйдж считал себя неплохим певцом. Впрочем, его амбиции редко выходили за пределы стен ванной или душа. Основу репертуара капитана составляли старые добрые мелодии вроде "Лорены", "Мятежного солдата" или "Барбары Аллен". Поднатужившись, он мог взять "до" второй октавы, особенно если из крана вдруг начинала бить холодная вода. Сейчас он впервые в жизни вытянул "до" третьей октавы, но этот, с позволения сказать, певческий успех капитана не имел ничего общего с искусством.

Казалось, боль пронзила несчастного от головы до пят, парализуя его тело. Она не шла ни в какое сравнение даже с тем страданием, которое капитан пережил во время учений, когда ему на ногу наехало колесо полуприцепа. Лишь однажды он испытал нечто подобное - еще подростком, когда в зубах у него застряла палочка от леденца. Тогда юный Пэйдж сорвал с елки блестку и вонзил ее между коренными зубами, стремясь поскорее избавиться от инородного тела.

Все его существо пронзила мучительная, сродни электрическому удару боль.

Впоследствии капитан выяснил, что алюминиевая блестка, втиснутая между амальгамными пломбами зубов, сыграла роль простейшего источника тока. Саму же боль можно было описать словом "острая".

Нынешний кошмар наводил на мысль о том, что его нервную систему подключили к автомобильному аккумулятору и пустили сквозь нее ток.

Капитан Пэйдж отдал бы все на свете, только бы бежать отсюда, но боль пригвоздила его к месту. Он сумел лишь повернуть голову, поскольку ему показалось, что источник ее находится где-то слева. Секунду спустя капитан убедился в своей правоте.

Старичок азиат в черном кимоно с красной артиллерийской каймой держал его за мочку уха. Всего-навсего. Пэйдж понятия не имел, сколь чувствительны мочки его ушей. Порой, когда бывало особенно жарко, на их мясистых частях вскакивали волдыри, но этим дело и ограничивалось.

Старик сжимал мочку двумя страшными на вид ногтями. До сих пор их элегантная кривизна казалась весьма хрупкой, но теперь они впились в плоть Пэйджа двумя неумолимыми жгучими иглами, вынуждая гордого капитана опуститься на колени.

- Так как же насчет капитуляции? - спросил Римо.

- Вы настаиваете на полной капитуляции или удовлетворитесь сдачей оружия? - простонал мученик.

- Все равно, лишь бы побыстрее покончить с этим идиотизмом.

- Этот идиотизм, сэр, закончится только тогда, когда исчезнет внутренняя угроза Виргинии.

- Кто ей угрожает?

- Я вам уже говорил. Нечестивое воинство Дяди Сэма.

Страшные ногти отпустили ухо капитана.

- Ты слышал, Римо? Эту войну начал Дядя Сэм.

Не гони лошадей, - отозвался Римо. - Объясните подробнее, Пэйдж.

- Вы, вероятно, знаете о нападении на суверенный штат Старого Доминиона, - начал капитан, поднимаясь на ноги.

- Я знаю о двух толпах тупиц, вновь затеявших Гражданскую войну.

- Насколько мне известно, ее развязали янки. Я, знаете ли, не успел принять участие во Второй битве при кратере.

- Ничего не понимаю!

- Шестая виргинская пехотная рота под командованием полковника Хазарда разбила лагерь на этой земле, готовясь отразить наступающего врага. Полковник погиб, отстреливаясь от передового отряда войск Союза, которые напали на спящих южан. Началась натуральная резня, сэр. Виргинцы оказались не готовы к настоящей битве. Их мушкеты были заряжены порохом и пыжами, а пуль у них не имелось.

- И мозгов тоже, - ввернул Римо.

- Хотелось бы вам возразить, сэр.

- Что ж, послушаем.

- Оставшиеся в живых, доблестные бойцы устроили засаду на Сорок четвертую род-айлендскую батарею и, когда она прибыла на место, отплатили ей той же монетой. И я рад доложить вам, сэр, что появившийся следом Первый массачусетский кавалерийский эскадрон сдался конфедератам в полном составе.

- Полагаю, у них тоже не было пуль.

- Истинная правда, сэр. - Капитан Пэйдж нахмурился. - Должен признаться, это обстоятельство сбивает меня с толку.

- Почему же?

- Род-айлендская батарея и массачусетская кавалерия прибыли по просьбе Хазарда, чтобы поддержать его в грядущем сражении, но у него возникло впечатление, что кто-то из них совершил предательство. И тем не менее в ходе стычки выяснилось, что оружие обоих подразделений северян снаряжено порохом и бумагой. Они тоже оказались не готовы к бою.

- Минутку. О каком сражении идет речь?

- О покушении на питерсбергское поле битвы, конечно.

- Кому потребовалось покушаться на этот клочок травы?

- Компании Сэма Бисли. Вы что, газет не читаете?

- Ясно, - отозвался Римо.

- Саквояжники низложили правительство нашего штата, изъяли из казны миллионы долларов для ремонта шоссе и дорог и недвусмысленно дали понять, что намереваются воздвигнуть так называемый тематический парк Гражданской войны. Здесь, на территории Виргинии, земля которой только начала оправляться от ужасных ран, нанесенных ей во время недавней трагедии.

- О чем вы? - нахмурился Римо.

- О войне между американскими штатами.

- Я бы не назвал Гражданскую войну недавней трагедией*, - сухо заметил Римо.

______________

* Непереводимая игра слов. Южане зачастую называют Гражданскую воину "late unpleasantness": букв. - "недавняя трагедия".

- Вам не понять нас, виргинцев. Глубокие раны на лике нашей земли продолжают причинять нам нестерпимые страдания.

Римо огляделся.

- Что ж, пожалуй.

- Компании Бисли не удастся застроить нашу благословенную землю. Дядя Сэм проиграл Третью битву при Манассасе, проиграет и сейчас.

- Какую еще Третью битву?

- Компания намеревалась заложить в тех местах национальный парк, но добропорядочные граждане Манассаса обратили их в бегство. У мерзавцев бы1л запасной вариант - местечко неподалеку от той точки, где мы сейчас стоим. Но видит Бог, мы прогоним их, даже если нам суждено найти в кратере последний приют!

- Но ведь в Манассасе не было битвы, только общественный референдум.

- И тем не менее он закончился победой! - Пэйдж ударил себя кулаком в грудь. - Я жалею лишь о том, что угодил к вам в плен, признал позорную капитуляцию и не смогу принять участия в борьбе.

- Забудем об этом. Мы тоже имеем большущий зуб на Дядю Сэма.

- Ах, если бы он был жив! - воскликнул капитан со слезами на глазах. Такой добропорядочный джентльмен, как Сэм Бисли, нипочем не позволил бы этому жалкому отродью пользоваться своим именем.

- Пожалел хорек цыплят, - пробормотал Римо.

- Что вы сказали, сэр?

- Не обращайте внимания. Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из участников первого боя.

- Прошу вас, сэр. - Пэйдж окликнул солдат в сером одеянии, которые прихлебывали горький цикорий с еще более горестным выражением на лицах. Пришлите ко мне мистера Хакаби!

- Хакаби арестован за малодушие, выразившееся в применении предметов, выходящих за рамки исторической эпохи! - доложил сержант.

- В чем состоит его проступок?

- Этот лентяй разогревал кофе на огне зажигалки "Зиппо"!

- Вот видите, мои люди относятся к своему солдатскому долгу с полной ответственностью, - негромко сказал Пэйдж, обращаясь к Римо. В ответ Римо закатил глаза. - Сержант, вам довелось пережить атаку врага, который предательски обрушился на вашу доблестную роту. Этот человек хотел бы задать вам несколько вопросов.

- А он не причинит мне вреда?

- Такие слова недостойны солдата! - сердито воскликнул Пэйдж.

- Но я ведь не настоящий солдат.

- Я беспощаден только к тем, кто заставляет меня долго ждать, - заявил Римо, повысив голос.

Сержант в мгновение ока преодолел тридцать ярдов стриженой травы.

- Сержант Динуидди к вашим услугам, сэр! - представился он, браво салютуя Римо.

- Отдавать честь гражданским не положено, - заметил капитан Пэйдж.

- Прошу прощения, капитан, но я видел, какие чудеса проделывает этот человек, и не хотел бы, чтобы он демонстрировал мне свое умение.

Капитан Пэйдж неловко потер свою шею и сказал:

- Что ж, продолжайте.

- Вы хорошо рассмотрели людей, напавших на вас прошлой ночью? - спросил Римо.

- Так точно, сэр!

- Они были в синих мундирах Союза?

- Так точно.

- Какого цвета была кайма?

- Голубого.

- А не красного, как у артиллеристов?

- Никак нет.

- И не желтого, как у кавалерии?

- Нет, голубого.

Римо повернулся к капитану.

- Если не ошибаюсь, голубая кайма - это войска инфантерии?

- Да, вы правы, - задумчиво проговорил Пэйдж. - Но что-то я не слышал, что в наших краях проходят учения подразделений инфантерии северян.

- Их и не было, сэр, - ввернул сержант. - Только Сорок четвертая род-айлендская батарея и Первая массачусетская кавалерия.

- Замечательно, проворчал Римо. - Вам запудрили мозги, и вы клюнули на эту приманку.

- Было темно, сэр, - извиняющимся тоном проговорил сержант. - Наш доблестный командир Хазард погиб в первом же бою. Я ни секунды не сомневаюсь в том, что, будь полковник жив, он сумел бы навести порядок.

Римо повернулся к Пэйджу:

- У вас есть телефон?

- Нет, сэр. Я распорядился уничтожить все полевые аппараты.

- Зачем?

- Чтобы нас не отозвали с поля, пока не начнется пресс-конференция. Или хуже того - не подчинили бы федеральным властям и не бросили в бой против земляков-виргинцев. - При этих словах собеседник явственно содрогнулся.

- Итак, вы ожидаете прибытия людей Бисли...

- Ровно в полдень. - Капитан Пэйдж опустился на одно колено. - Умоляю вас, сэр. Позвольте мне и моим отважным ребятам дать отпор этим дьяволам с Севера.

- Только если будете хорошо себя вести. Никакой стрельбы, никаких пленных. И если вам прикажут вывести людей с поля битвы, вы тотчас подчинитесь.

- Не слишком ли вы нас притесняете?

- Когда я служил в морской пехоте, нас учили беспрекословно исполнять приказы.

- Один из наших кандидатов в сенат тоже был пехотинцем, но ему и в голову бы не пришло такое.

- Его выбрали?

- Нет.

- То-то же, - усмехнулся Римо и зашагал прочь.

Мастер Синанджу шел следом, сунув руки в рукава кимоно. С постной миной на лице он теперь очень смахивал на рассерженного монаха.

- Вот видишь, Римо, Дядя Сэм наконец показал свой крутой норов.

- Понятное дело.

- Придется им заняться. Смит строго-настрого повелел расправиться с Бисли раз и навсегда.

Ученик нахмурился.

- Это не так-то просто.

- Твоя задача - найти его.

- Я уже сбился с ног, разыскивая его по всему миру, - сердито заговорил Римо. - "Сэм Бисли Уорлд". "Бислиленд". "Евро-Бисли". - Он свел пальцы так, что их кончики почти соприкоснулись. - Еще немного, и я настиг бы Сэма во Флориде, но он успел улететь на вертолете.

Чиун насупился еще сильнее, отчего морщины на его лице превратились в глубокие борозды.

- Между прочим, бомбу тоже сбросили с вертолета, - задумчиво произнес он.

- Это был черный вертолет, а тот, за которым я гнался во Флориде, красный с зеленым.

- Так ты продолжаешь бастовать?

- Если в деле замешан Сэм Бисли - нет. Мы ведем с ним войну с тех самых пор, как только он впервые вторгся на Кубу, чтобы превратить ее в тематический парк.

- Вот тогда-то ты и должен был с ним покончить.

- Только не я! Я ведь все детство смотрел его мультики. Думаю, самым лучшим местом для него была палата с мягкими стенами в "Фолкрофте".

- До тех пор, пока он не улизнул.

- Это не наша вина.

Мастера Синанджу приблизились к воротам парка. Оказалось, дорогу запрудили фургоны прессы с белоснежными спутниковыми антеннами, а вновь прибывшие войска Конфедерации держали их под прицелом. Бригада зуавов куда-то запропастилась.

- Дальше надо двигаться осторожно, - бросил Римо.

Пригнувшись к земле, они проскользнули между конфедератами и, никем не замеченные, пересекли шоссе и остановились у телевизионного фургона, стоявшего в отдалении. Как и все остальные, он был выкрашен белым, а сбоку голубела надпись: "Европа-1". Буква "о" представляла собой нечто вроде сливы или синего яблока.

- Гляди, Римо! Вот оно, свидетельство происков Франции!

Мастер Синанджу указал на блондинку в берете и роскошном просвечивающем голубом платье.

- На ней берет. Ну и что? Берет может носить кто угодно. Это еще не значит, что она француженка.

- От нее пахнет француженкой.

- И как же пахнут французские женщины? - осведомился Римо.

- От них несет сыром.

Римо принюхался.

- Скорее - вином.

- Некоторые француженки пахнут смесью сыра с вином, - согласился кореец.

- Что ж, возможно, но не забывай - эту кутерьму затеяла компания Бисли. Франция не имеет к ней никакого отношения.

- Не веришь - убедись сам. Подойди к этой злосчастной француженке и поговори с ней. Например, попроси разрешения позвонить по телефону.

- Хороший повод, - отозвался Римо и шагнул к фургону.

Женщина в берете не заметила приближения Римо, но его не уловил бы ни тигр, ни ястреб, ни любое другое дикое животное, каким бы сверхъестественным чутьем оно ни обладало.

Кости, мускулы и сухожилия Римо двигались легко и свободно, в гармоничном единстве. Его запах окутывал тело наподобие ауры - и никакого шлейфа из предательских молекул сзади. Ноги его не оставляли следа на земле, а травинки, по которым он прошел, не мялись и не ломались, тут же выпрямляясь, словно пружины.

Римо подкрался к женщине и успел внимательно ее рассмотреть, прежде чем она заметила его присутствие.

Перед ним стояла блондинка с короткой прической, изящными руками и ногами и ничем не примечательной грудью. Римо предпочитал женщин другого типа, поэтому он прекратил выделение сексуально-притягательных феромонов и чуть ссутулился, надеясь, что женщина не обратит на него особого внимания. Обычное дело - мастера Синанджу в совершенстве владели своими телами, и это обстоятельство не ускользало от взгляда представительниц противоположного пола.

- У вас есть телефон? - негромко промолвил Римо.

Женщина резко обернулась. Ее зеленые глаза пылали удивлением и гневом.

- Зачем вы меня пугаль, американьский олух?

Римо нахмурился.

- Успокойтесь. У меня сломалась машина, и мне нужно позвонить в "ААА".

- Я не зналь никакой ААА!

- Это не важно. Я самый обычный автомобилист, у меня случилась авария.

- А я журналист у меня работа. Моя линия должна быть свободна, если позвонит мой продюсьер.

- Вы из Франции?

- А вам чьто за дело?

- Просто удивился, что такое событие привлекло внимание французской прессы.

- Это самый крупный международный событие. И если вы, болваны, лишенные корней, хотель разрывать свою нацию на части, льюди Франции не могут оставаться безучастный. В конце концов вы наш союзник. В некотором смысле.

- Спасибо за вотум доверия. И когда в Париж опять вступят вражеские войска, напомните мне, чтобы я передал ваши слова своему конгрессмену.

- Если вы ждете благодарность за тот несчастье, который случился в невозможно далекий прошлом, вы очень ошибаетесь. А теперь я просиль прощение, мне нужно начинать репортаж.

- Ради Бога, - сказал Римо и вернулся к Чиуну. - Ты был прав, - сообщил он. - Это француженка. И к тому же типичная амазонка.

- Они были такими уже тогда, когда римляне обнаружили французов в пещерах по берегам Сены и назвали галлами.

- В жилах этой женщины течет самая настоящая галльская кровь, пробурчал Римо.

- Я удивлен тем, что ты не пустил в ход свое телесное очарование, дабы наставить ее на путь добродетели.

- Она не в моем вкусе.

- Господи, как же ты повзрослел! - Чиун хихикнул. - Я еще помню те времена, когда ты готов был волочиться за любой белокожей коровой.

- Ладно, хватит. Пора звонить Смиту.

- Давай, - отозвался Чиун.

У фургона, напоминавшего микроволновую печь, расхаживал мужчина, в котором Римо признал журналиста одной из центральных телесетей. Прижимая к уху сотовый телефон, он кричал что было мочи:

- Что происходит? Где наши вертолеты? Что творится на поле битвы?

- Все кончено, - произнес Римо.

Мужчина остановился и спросил:

- Что?

- Все кончено.

- Кончено?

Римо кивнул:

- Да.

- Кто победил?

- Америка.

- Какая же это победа?

- Если вы американец, для вас это - победа.

- Я из Вашингтона.

- Так и быть. Мы, истинные американцы, примем вас в свои ряды, если хорошенько попросите. А пока одолжите мне телефон.

- Я разговариваю с Вашингтоном! - заспорил журналист.

- Поговорил бы лучше с Америкой, - посоветовал Римо и выхватил аппарат из рук мужчины, прежде чем тот успел сжать пальцы. - Всего одну минутку, добавил он и отошел в сторону.

Приложив телефон к уху, Римо услышал возбужденный голос:

- Что происходит? Мы потеряли связь с вертолетами!

- Юг капитулировал, - сообщил Римо голосу Вашингтона.

- Как, уже? Ведь не прошло и шести часов. Черт побери! Новости уже в эфире, но не можем же мы прервать, передачу и сказать, что это было всего лишь недоразумение.

- Сочувствую, приятель. Такая уж у тебя профессия, - хмыкнул Римо и дал отбой.

Дождавшись непрерывного гудка, он нажал кнопку "I" и держал, не отпуская. Непрерывный сигнал единицы* был тем самым секретным телефонным кодом, применявшимся для связи с кабинетом доктора Харолда В. Смита в санатории "Фолкрофт", который служил официальным прикрытием КЮРЕ.

______________

* В США набор цифр телефонных номеров осуществляется не импульсами, а сигналом определенной частоты.

Смит поднял трубку, прежде чем на линии отзвучал первый гудок вызова.

- Небось безвылазно торчите у телефона, Смитти?

- Это вы, Римо? Как дела в Питерсберге?

- Недурно, - любезно отозвался Римо. - Свежий воздух, легкий ветерок и ни единого облачка на небе, если не считать фургонов прессы. А у вас?

- На границе Виргинии остановлено подразделение род-айлендской Национальной гвардии. Пока что сохраняется равновесие. Объявлена мобилизация Девяносто девятого вермонтского батальона стрелков "выходного дня". Театрализованная бригада имени Стоунволла вооружилась и сейчас движется к Питерсбергу... - Смит вдруг замолчал. - Странно... Бригада Стоунволла воевала на стороне южан. А эти люди - из Нью-Йорка... В Остине совершил промежуточную посадку заказной самолет, перевозивший роту Техасских карабинеров имени Десятого июня. Рейнджеры взяли их в плен, разоружили и распустили роту.

- Имени чего?

- Десятого июня. Это подразделение целиком укомплектовано чернокожими и названо в честь даты освобождения негритянских рабов, хотя, по-моему, это произошло девятнадцатого июня.

- Чернокожих уже давно не зовут неграми, Смитти.

- Когда их освобождали, чернокожих называли именно так.

- Ага. Понял.

В голосе Смита чувствовалось нарастающее напряжение.

- Страна оказалась на грани гражданской войны, ее необходимо остановить. Два часа назад Президент вышел на пробежку в майке с эмблемой колледжа. Корреспонденты попросили его прокомментировать ситуацию в Виргинии, и он сказал, что надеется отыскать лекарство против этого нового вида раскола в обществе. Я послал по электронной почте сообщение, заверив главу государства в том, что мы уже приступили к работе и попросив его никогда не употреблять на людях слово "лекарство". Пора приниматься за дело. Страшно подумать, с какой скоростью обостряется положение. Минутку...

В трубке воцарилась тишина. Римо ожидал услышать знакомый пластмассовый стрекот компьютерных клавиш, но тут же вспомнил, что Смит приобрел бесшумную клавиатуру.

- Римо, в мой компьютер только что поступила информация о том, что из чарльстонского порта вышел линкор "Железнобокий"*. Авиационное звено Национальной гвардии Джорджии подняло в воздух свои вертолеты и отправилось на север. Группа, назвавшая себя Тринадцатой иллинойсской бригадой инженеров-импровизаторов, захватила самолет, выполнявший рейс Чикаго Дейтон, и велела экипажу взять курс на Ричмонд. Господи, что за бес вселился в людей!

______________

* Железнобокие" - так называлась конница Кромвеля.

- Спокойно, Смитти. Ситуация под контролем.

- Что вы сказали? Повторите.

- Мы освободили Первый массачусетский эскадрон и вынудили Шестую виргинскую пехотную роту сложить оружие.

- Значит, все кончено?

- Если те болваны, о которых вы упомянули, вновь не разворошат осиное гнездо.

- Я потребую остановить эти подразделения, даже если их придется истребить.

- Что ж, попробуйте, но не забывайте: все мы едины перед лицом Господа.

В голосе Смита зазвенел металл:

- Если Вторая гражданская война все же разразится, всем нам придется выбирать, на чьей мы стороне. Раскол в обществе достиг критической точки. Только представьте себе современную гражданскую войну. Вместо Севера и Юга могут схлестнуться, к примеру, запад и восток. Или Средний запад и северо-запад. Возможна любая комбинация. И при этом никакой поддержки со стороны зарубежных союзников.

- Между прочим, Франция уже здесь, - отозвался Римо.

- Это истинная правда, о император, - вмешался Чиун. - Вероломные французы уже прибыли.

- Он говорит о бригаде французских журналистов, - пояснил Римо. - Их компания называется то ли "Яблоко-1", то ли что-то в этом роде.

- Странно.

- Вот и я о том же.

- Конфликт в Виргинии длится считанные часы. Как же французское агентство ухитрилось так быстро доставить на место своих людей?

- Может быть, они снимали репортаж о Дне поминовения павших? За французами числится порядочный должок - Нормандия.

- Я что-то не замечал особой благодарности с их стороны в последнее время, - холодным тоном отозвался Смит. Во время второй мировой войны он служил в армейской разведке, а потом его взяли в ЦРУ.

- Да, мне так и сказали. - Римо посмотрел в сторону француженки, которая к этому времени взобралась на крышу фургона и обозревала поле битвы в бинокль. - Слушайте, Смитти. У нас две новости - хорошая и плохая.

- Я предпочел бы начать с плохой.

- Так я и знал. По словам конфедератов, они вызвали на подмогу два батальона войск Союза и были обстреляны подразделением северян, вооруженных боевыми патронами. В ответ они напали на род-айлендцев и массачусетцев.

- Кем обстреляны?

- По их мнению, каким-то из двух северных подразделений.

- Но ведь они сами остановили эти подразделения, когда те мирно двигались на юг! Не вижу логики.

- Похоже, в здешних краях с логикой плоховато. Я расспросил этих шутов, и они заявили, что на них напали солдаты инфантерии, в то время как подкрепление из Новой Англии состояло из артиллерии и кавалерии.

- Значит, эту стычку спровоцировало какое-то третье доселе неизвестное подразделение, - задумчиво протянул Смит.

- Я еще не выложил самое главное. Оказывается, заварушка началась из-за того, что южные и северные ренактеры собрались выступить против общего врага.

- Кто же он?

- Компания Сэма Бисли.

Возникла пауза, потом в трубке послышался низкий, прочувствованный стон.

- Только не говорите мне, что это еще одна затея Сэма Бисли!

- Его компания вознамерилась воздвигнуть здесь тематический парк, сообщил Римо.

- Значит, весь сыр-бор разгорелся из-за тематического парка?

- Подумаешь! Троянская война началась из-за девчонки с кривым носом.

Смит, судя по голосу, помрачнел.

- Римо, я хочу, чтобы Дядю Сэма Бисли нашли, поймали и уничтожили, произнес он.

- Минутку, Смитти. Сам подумайте, это же Сэм Бисли! Мы не можем так просто взять и прикончить его.

- Убейте Бисли, - велел Смит. - Его стремление расширить свою империю развлечений до всемирных масштабов едва-едва не втянуло нас в войну на Кубе. А теперь еще и это! Мне казалось, что его достаточно упечь в "Фолкрофт" и на этом все кончится, но я ошибался. Бисли - страшная угроза американскому образу жизни.

- Кое-кто считает, что Бисли и есть этот самый американский образ жизни.

- Найдите его и уничтожь.

- Я бастую.

- Нет! - завопил Чиун. - Он не бастует! Он сам мне сказал!

- Если вы не в силах выполнить это задание, пусть им займется Чиун.

- У меня не поднимется рука на старого доброго Дядю Сэма, - воскликнул кореец.

- Тогда доставьте его живым, я лично пущу ему пулю в лоб, - внушительно произнес Харолд В. Смит. - Ты слышал, Римо?

- Да. В полдень должна состояться пресс-конференция. Пускай все идет своим чередом, а мы тем временем захватим вице-президента компании или кого-нибудь еще из тамошних шишек, и он выведет нас на шефа.

- Держите меня в курсе, - бросил Смит и повесил трубку.

Римо сложил антенну и повернулся к мастеру Синанджу:

- Приказ получен, пора выступать.

- Я не трону даже волоса на его почтенной голове.

- Посмотрим, может, это и не потребуется.

Римо сунул аппарат журналисту и в сопровождении учителя поспешил на поле битвы.

- Ты не сообщил Смиту о бомбе, вселяющей ужас, - многозначительно произнес кореец.

- Он дал отбой, прежде чем я успел перейти к этой части.

Они приблизились к въезду в парк. По дороге громыхала колонна автомобилей. Они были выкрашены серым, а хромированные детали канареечно-желтым.

- Что это? - спросил Чиун.

- Судя по цвету каймы, кавалерия Конфедерации, - отозвался Римо.

Машины покатили по Кратер-роуд. При виде их часовые южан приветственно размахивали руками, бросали в воздух плоские фуражки и издавали хриплые восторженные вопли.

- Надо бы поторапливаться. Похоже, прибыло подкрепление. Глядишь, опять разгорятся южные страсти, и нам вновь придется усмирять восстание.

Глава 8

Микки Уэйзингер оказался вторым президентом-распорядителем в истории человечества по уровню заработной платы. У него была возможность без малейших затруднений скупать акции компании по пять долларов за штуку и сбагривать их на бирже по рыночному курсу.

И тем не менее он не был счастливым человеком и не мог им стать.

Пока не стал бы самым высокооплачиваемым президентом-распорядителем в истории человечества.

Ибо этот человек, заправлявший компанией, которая заставляла улыбаться всю Америку и большую часть индустриально развитых государств, чувствовал себя так, будто его жизнь представляла собой непрерывную борьбу.

Ему всегда чего-то не хватало. Его не могла удовлетворить никакая победа.

Между тем успех следовал за успехом. В течение восьмидесятых и девяностых компания Сэма Бисли под руководством Микки Уэйзингера ни разу не дала промашки. Дух Бисли завоевывал мир и рассылался в фасованном виде по зарубежным странам.

Все началось с "Токио-Бисли". Каждый знает, что японцы обожают все американское - а что может быть более американским, нежели Монго Маус, лось Маки и гусенок Силли? Японцы буквально упивались ими, но стоило только поступить первым квартальным финансовым отчетам, как Микки Уэйзингер заподозрил неладное.

- Да, дали мы маху. - Он сокрушенно качал головой.

- Наш парк пользуется бешеным успехом, - возражали ему.

- Переборщили с концессиями. Надо было самим построить парк. Мы должны владеть всем, что есть в "Токио-Бисли", от замков на воротах до контрольного пакета акций.

- Но если он лопнет, наши акции можно будет спустить в унитаз, напоминали ему.

- Бисли непобедим! - кричал Микки, указывая на портрет основателя. Дяди Сэма Бисли, который к этому времени уже лет двадцать как скончался, хотя упорно ходили слухи о том, что он находится в криогенной камере, дожидаясь, пока успехи медицинской науки не позволят восстановить его сердце. - Бисли это Америка! Мы - это Америка, и в следующий раз мы приберем к рукам все до последней капли!

Так и вышло. Компания прекратила выдачу лицензий, автоматизировала процесс создания мультипликации, утроила выпуск фильмов, завалила планету продукцией Бисли, и, наконец, ее валовой продукт сравнялся с государственным бюджетом малых европейских стран.

Но Микки Уэйзингер был ненасытен.

- Я хочу большего! - бушевал он. - Еще! Еще! Изыщите источники дополнительного дохода. Постройте еще больше заводов по выпуску игрушек. Пусть наше производство выйдет на уровень оборонной промышленности Штатов времен второй мировой войны! И если кто-нибудь осмелится выпустить книжку для раскрашивания, мультфильм или ленту, хотя бы отдаленно напоминающие продукцию Бисли, то этому мерзавцу следует отрезать уши! Нам мало потопить врага в потоке нашего товара, надо сокрушить конкурента еще до того, как он организует собственное производство. Отныне мы будем акулами. Если вы не мчитесь вперед в погоне за свежим красным мясом, это значит, что вы валяетесь на дне, истекая кровью и привлекая врагов, которые вас пожирают.

Сказано - сделано. Компания Бисли продолжала расширяться, запустив щупальца за границу и торжествуя над конкурентами. После безвременной кончины президента Эйдера Дрейка его место занял Микки Уэйзингер.

Когда наступило время завоевывать плацдармы в Европе, Микки лично возглавил переговоры. Он наметил пункт в сельских предместьях Парижа и, едва переговоры подошли к завершению, сделал пируэт и обратился с тем же предложением к правительству Испании.

Стравив два народа, Микки Уэйзингер принялся выколачивать из французов концессии, пока у них при о "Евро-Бисли" не начали течь слюнки.

В борьбе с тяжелейшим кризисом и самой холодной на памяти человечества зимой в Европе "Евро-Бисли" понес значительные убытки, и Микки Уэйзингер решил, что капиталы компании и его личный авторитет лежат мертвым грузом.

- Мы отказываемся от "Евро-Бисли", - заявил он совещанию директоров, собравшихся одним зябким утром в штаб-квартире корпорации в Ванахейме. Калифорния, сопровождая свои слова тяжелым ударом кулака по столу.

- Как же! У нас на руках почти половина акций!

- Мы прекратим платежи и пустим по миру французские банки и правительство.

- И это нереально. Имя Бисли окажется втоптанным в грязь.

- Плевать мне на него! Меня волнует только собственное имя! - рявкнул Микки Уэйзингер, который подобно многим президентам корпораций двадцатого века пекся о своем послужном списке куда больше, нежели об акционерах и возглавляемом им предприятии.

- Но если мы покинем Францию, то можем поплатиться европейским рынком развлечений - его наверняка захватят конкуренты, - заметил Боб Бисли, племянник Сэма и единственный представитель семьи Бисли, оставшийся в совете директоров. - "Лего" уже заняло аванпост в Швейцарии, а "Банан-Берри Студиос" посматривают в сторону Берлина.

- Плевать. Пускай "Лего" забирает себе Европу. Мы сконцентрируем свое внимание на Азии и Южной Америке. В Европе на нас уже показывают пальцем.

- Этого нипочем не случилось бы, если бы мы не отказались от выдачи лицензий, - проворчал кто-то.

- Кто это сказал?

Никто не поднял руку.

- Похоже на голос одного из вице-президентов, - заявил Микки Уэйзингер, обводя комнату подозрительным взглядом. - Ну, кто именно?

Никто не признался.

Поэтому Микки Уэйзингер, не сходя с места, уволил всех вице-президентов.

На следующий день вновь назначенные вице-президенты единогласно высказались за отказ от Европы.

И только Боб Бисли выразил негромкий протест.

Микки Уэйзингер колебался. Спорить с Бобом Бисли не решался никто. Его считали едва ли не носителем драгоценного духа почившего Сэма.

- Я полагаю, этот вопрос следует представить на рассмотрение высшему руководству, - заявил Боб.

- На рассмотрение Дяди Сэма?

- Дяди Сэма.

Уэйзингер вздохнул.

- И как же сие осуществить конкретно? Устроить сеанс столоверчения? Изучать Книгу Судеб? Или, может, мне притушить свет, а вы попытаетесь вызвать его дух?

По мнению Микки Уэйзингера, все эти новомодные увлечения мистикой были сущей чепухой, но здесь, в южной Калифорнии, люди водили своих пуделей к собачьим психиатрам по пятьсот долларов за час и расставляли мебель в согласии с китайским суеверием двухтысячелетней давности.

- Полагаю, нам стоит нанести небольшой визит в Утилдак, - предложил Боб. - Там находится новый пост управления, тот самый, что был выстроен на случай обмена термоядерными ударами.

Микки нахмурился.

- Холодная война кончилась, - заявил он. - Берлинская стена разрушена, а Москва засыпает нас факсами с предложениями организовать у них "Руссо-Бисли", но мы не клюнем на эту приманку. Уж если во Франции такие холодные зимы, то Россия и вовсе сущий айсберг.

- Ай да Микки! - отозвался Боб Бисли своим простонародным говорком. Он положил руку на широкое плечо Уэйзингера и вывел его из зала заседаний.

Они прокатились по монорельсу, проложенному над Бислилендом, прогулялись по парку, и хмурое настроение Микки на мгновение улетучилось. Даже он не мог устоять против очарования Бислиленда, залитого щедрым калифорнийским солнцем. Казалось, все вокруг так и сияют счастьем. Даже работники парка - единственная прослойка американского общества, к представителям которой компания Сэма Бисли относилась с неприкрытым презрением.

Лучезарное настроение не оставляло Микки Уэйзингера до тех пор, пока откуда-то сбоку не выскочил бельчонок Сорвиголова. Взмахнув пушистым хвостом, он ткнул президента в спину холодным дулом автомата "МАК-11".

- Какого черта! - рявкнул Микки.

- Веди себя тихо и иди, куда велят, - произнес Боб Бисли незнакомым голосом, в котором не было и грана почтения.

- Что это? Дворцовый переворот?

- Отнюдь, - ответил Боб, вводя Микки в выстроенную на Бродвее аптеку времен начала века и вталкивая его в открытый лифт.

Они спустились в подземелье, где стояли машины по переработке мусора и компьютеры, управлявшие каруселями и прочими аттракционами. Микки Уэйзингер прошел по коридорам со стенами из нержавеющей стали и оказался у входа в укрепленное крыло Утилдака.

Дверь, украшенная тремя черными перекрывающимися окружностями, символизирующими голову и уши Монго Мауса, скользнула вверх, словно лезвие тупой гильотины, и Микки впихнули внутрь.

За дверью стоял симпатичный пластмассовый Монго в полицейской форме, приветствуя вошедших жестом регулировщика - поднятой рукой в белой перчатке. На стене висел плакат с надписью "Посторонним не входить. Открываем огонь без предупреждения".

- А вам не кажется, что это уж слишком? - спросил Микки Уэйзингер.

- Вряд ли, - ответил Боб. - Ты ведь еще не бывал здесь, верно?

- Нет, - робко отозвался Микки, чувствуя себя бруклинской проституткой, которую подобрали на обочине и сунули в багажник "бьюика".

Президента втолкнули в комнату, где стояла страшная жара, будто в финской бане. По нему тут же пот покатился градом. Это был пост управления. Вдоль стен располагались бесчисленные мониторы, сканирующие самые укромные уголки Бислиленда и даже - как с неудовольствием отметил Микки - его собственный кабинет.

У дальней стены, барабаня по клавишам, сидел какой-то мужчина.

- Дядюшка, мы уже здесь.

- Подождите, черт бы вас побрал! - отозвался он сварливым голосом.

Наконец кресло развернулось, и Микки Уэйзингер с удивлением уставился на человека, чье место в корпорации Бисли он узурпировал.

- Дядя Сэм? - вслух изумился Микки.

- А ты кого ожидал увидеть? Кролика Рэббита?

Это был Дядя Сэм, никаких сомнений. И выглядел он лишь немногим старше, чем в день своих похорон, случившихся десятилетия назад. Усы, правда, поседели, словно покрылись инеем. Один глаз смахивал на стеклянный шарик, второй прикрывала белая повязка с эмблемой корпорации - черным силуэтом.

Монго Мауса. Вместо кисти на правой руке нечто вроде стальной перчатки с шарнирами.

- Минутку! Это же радиоуправляемый робот! - воскликнул Микки.

- Ага, - ответил Дядя Сэм.

Из уст Микки вырвался вздох искреннего облегчения.

- Ух ты! А я уж подумал, что вы... вы... - Микки проглотил застрявший в горле комок, - ...что вы вернулись.

- Так оно и есть.

- Дурацкая шутка!

- Сам дурак.

- Я не позволю роботу разговаривать со мной в таком тоне!

- Я не робот. Слышал, поганый поедатель мацы?

- Молчать! - Микки повернулся к Бобу. - Кто запрограммировал этот антисемитский аппарат?

Аппарат выбрался из кресла и пересек комнату.

Микки Уэйзингер растерянно захлопал ресницами. Он отлично разбирался в технике анимации. Инженеры отдела "Бисли RD" занимали лидирующее положение в области создания радиоуправляемых марионеток - те способны были так хорошо имитировать движения и голос, что полностью походили на живые существа, благодаря чему был обеспечен всемирный успех багамскому тематическому парку, где выставлялись фигуры морских пиратов.

Однако научить подобные устройства ходить до сих пор не удавалось.

При виде существа, которое в принципе не могло ходить и тем не менее приближалось к нему широкими шагами, Микки почувствовал, как по спине его под тканью костюма "версаче" стоимостью три тысячи долларов пробежал холодок.

- Эй, кто-нибудь! Выключите эту штуку! - скомандовал он.

- Не получится, - любезным тоном отозвался Боб Бисли.

- Тогда пристрелите!

- Что вы, - откликнулся Боб, - это же мой родной дядя!

И прежде чем Микки успел опомниться, "марионетка", до дрожи напоминающая ему Дядю Сэма, схватила его мягкую мясистую ладонь и стиснула с силой гидравлического пресса.

Сквозь звук собственного вопля Микки услышал ворчливый голос Сэма Бисли:

- Надеюсь, ты рад, что я вернулся в строй, мой мальчик?

- Да-аа! - взвыл Микки Уэйзингер, и в тот же миг у него перед глазами поплыли красные круги, после чего помещение погрузилось в кромешную тьму.

* * *

Микки очнулся лежащим на спине и с ужасом уставился в страшные глаза Дяди Сэма.

- Ну, умник, говорят, ты заправлял делами в мое отсутствие?

- Это правда.

- Когда ко мне приходил человек, чтобы устроиться на работу, я прямо и откровенно заявлял ему следующее: "Твоя задача - способствовать процветанию доброго имени Сэма Бисли, и если ты умеришь свой гонор и будешь вкалывать на совесть, мы поладим. А нет, так сразу же выметайся из моего кабинета ко всем чертям!"

- Я говорил своим работникам то же самое, только мягче.

- Ты распоряжался компанией словно личной собственностью! - загремел Дядя Сэм.

- Но...

- Но это не твоя, а моя собственность! Кто дал тебе право разорять мою компанию?

- Она успешно расширяется.

- Ты построил тематический парк в стране с холодным климатом и начертал на воротах мое имя. Мы потеряли там кучу долларов!

- В последнее время дела "Евро-Бисли" пошли на лад, - заметил Микки.

- Да. Но ты здесь ни при чем. Слава Богу, мне удалось улизнуть из этого сумасшедшего дома.

- Какого сумасшедшего дома?

- Не важно, я вернулся. И поскольку в то время, пока ты торчал на капитанском мостике моего корабля, я прохлаждался в бездействии, уж позволь мне хорошенько накрутить тебе уши!

Микки на секунду задумался, что бы могло означать слово "прохлаждался", и в то же мгновение лицо Сэма приблизилось к нему вплотную и стало красным от ярости.

- Отныне ты будешь работать на меня, придурок, и посвятишь себя укреплению доброго имени Сэма Бисли. Не хочешь - проваливай сейчас же!

- Я... Нельзя ли мне обдумать ваше предложение?

- Обдумывай. Но учти, это тебе не старые добрые времена. Теперь ты знаешь, что я жив. Не вздумай проболтаться! Правительство пытается покончить со мной, так что уйти от Сэма Бисли можно лишь в сосновом ящике.

- Бросьте, тут вам не мафия!

- Еще бы! Мафия построена на принципе личной преданности, а в моей компании не место дешевым сантиментам. Я тебе плачу, и потому ты принадлежишь мне с потрохами. Все очень просто.

- Боб рассказывал вам о парке в Виргинии?

- На кой черт ему рассказывать? Это была моя идея.

- А я думал, эта мысль принадлежит Бобу.

- Нет, мне. Боб служил проводником моих идей и уже несколько месяцев кряду скармливал тебе мои задумки.

- Сколько времени прошло с тех пор, как вы вернулись, Дядя Сэм?

- Помнишь историю с "Сэм Бисли Уорлд", которая случилась во Флориде пару лет назад?

- Помню.

- Вот тогда я и вернулся. Потом возникли некоторые затруднения, и я какое-то время вынужден был держаться в тени.

- Вы держитесь в тени начиная с шестидесятых, - заметил Микки.

- Держаться в тени можно по-разному. Впрочем, не важно. Я вернулся и снова стою у руля. А ты, похоже, начинаешь зарываться. Сначала "Евро-Бисли", а теперь еще и американский парк...

- Мы заручились поддержкой законодательного собрания Виргинии, а их губернатор фактически у нас в кармане.

- По твоей вине нас выперли из Манассаса. Но отныне и впредь мы станем драться не на жизнь, а на смерть. Либо на земле Америки к следующему году появится "Бисли-парк", либо в земле окажешься ты.

Микки Уэйзингер вздрогнул.

- Отправляйся в Виргинию, - велел Сэм.

- Готов выполнить любой ваш приказ, - отозвался Микки.

Стальная рука грубовато-любовно хлопнула его по макушке, и Микки клацнул зубами.

- Славный мальчик. Я готов сокрушить любого, кто станет препятствовать строительству "Бисли-парка" в Америке, но мне нужен человек, который усмирял бы местных жителей.

- Я умею работать с толпой. Можете посмотреть мои рекламные ролики.

- Уже смотрел. У тебя акулий оскал.

- Схожу к дантисту. Пусть починит мне зубы.

- Оставь как есть. В таком деле мне нужен настоящий хищник. Пусть люди возненавидят тебя. Я хочу, чтобы ты проявил максимум лицемерия.

- В артисты я не гожусь.

- Веди себя естественно. Если мой план забуксует и люди вознамерятся тебя линчевать, я вмешаюсь и спасу проект.

- А заодно и меня.

- Если это не потребует дополнительных усилий. Не забывай, ты принадлежишь мне телом и душой.

- Но ведь я - второй по уровню зарплаты президент-распорядитель всех времен и народов! - возразил Микки.

- Поступив ко мне на службу, ты стал моим рабом, - изрек Дядя Сэм Бисли и, подойдя к пульту управления, включил камеры наблюдения за своей империей.

Глава 9

Нарвел Боггз ни разу в жизни не праздновал Дня Независимости. Ни разу. Наоборот, 4 июля он надевал черную нарукавную повязку. Да и что было праздновать, если его несчастная родина. Конфедеративные Штаты Америки, еще за сотню лет до того, как Нарвел появился в этом ужасном мире, потерпели жестокое поражение?

Когда-то Нарвел отмечал День поминовения павших. Отмечал с гордостью в те времена, когда это был праздник, но праву называвшийся Днем поминовения павших конфедератов. Но несколько лет назад Вашингтон объявил ведомый одним лишь янки День памяти павших в войнах общенациональным праздником, тем самым предав забвению трагическую дату Конфедерации.

Это событие стало одним из последних отголосков войны между американскими штатами, и, хотя все произошло в 1971 году, пощечина эта продолжала жечь сердце таких упорных, несгибаемых южан, как Нарвел Боггз.

Вероятно, во всех Штатах не нашлось бы такого яростного приверженца старых традиций Юга, как Нарвел Боггз, житель Саванны, что в Джорджии.

В юности мальчишки мечтают играть в высшей лиге, облететь Землю на космическом корабле, а те из них, кто обладает наиболее ярким воображением, мечтают стать суперменом, покоряющим просторы Вселенной.

Фантазии юного Нарвела отличались особой необузданностью. Начиная с восьмилетнего возраста он представлял себя полковником Дикси, Великим Мстителем в сером трико и знаменитой звездно-полосатой накидке. Жизненным предназначением Дикси было изменить ход истории. Истории Юга.

В своих мечтах Нарвел воображал себя скромным капралом конфедеративной армии, который при первых признаках грозы, нависшей над доблестными войсками Северной Виргинии под командованием генерала Роберта Ли, сбрасывает свою форму, облачается в красочное одеяние полковника Дикси и вступает в битву в роли супергероя.

Нарвел спасал положение в обеих битвах при Манассасе, в Холодном Порту и при Антьетеме, спасал жизнь Джеба Стюарта, переливая ему свою чудодейственную кровь, и в самой смелой своей фантазии одной левой останавливал Пикетта Чарджа при Геттсберге, спасая тем самым Конфедерацию, которая, освободившись от гнета янки, уже в 1948 году первой в мире отправила на Луну парнишку из Атланты.

Нарвел взрослел, изменялись и его фантазии. Ему все труднее и труднее мечталось о победе Конфедерации, особенно если учесть, что, открывая глаза он видел все ту же мрачную реальность ненавистного Союза. Поэтому Нарвелу приходилось довольствоваться грезами о подвигах, в ходе которых он освобождал престарелого Джеффа Дэвиса из федеральной тюрьмы в Форте Монро, поднимал из руин разрушенную Атланту, отправлял изумленного и дрожащего Авраама Линкольна в дальнюю ссылку куда-нибудь в Ливию и, наконец, уже в двадцатом веке возглавлял восстание, целью которого было возрождение Конфедерации.

Пришла пора полового созревания, и призрак полковника Дикси все реже возникал в мечтах Нарвела Боггза. В конце концов он остепенился, женился на Эльси Кэлкинз, и его несгибаемый дух надолго зарыл томагавк в землю. Мужчина обязан кормить семью и в том случае, если не может свободно дышать даже в своем родном штате.

Шли годы. Нарвел менял профессии одну за другой, пока Эльси, утратив свою беззаботную улыбку красавицы южанки, не ушла от него навсегда. Полковник Дикси все чаще стучался в запертую дверь воображения Боггза, как бы желая узнать, не найдется ли здесь местечка и для него. Как-то раз Нарвел на часок впустил полковника, но Дикси был настойчив и сумел-таки завладеть его мыслями.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что стоило радиоприемнику заикнуться о намерениях конфедератов дать новую битву при Питерсберге, как Нарвел спустился с крыши, где он принимал солнечную ванну, уселся в свой "плимут" серого цвета и отправился на войну.

Если Юг восстанет вновь, Боггз должен быть в самом центре событий! В конце концов гражданские войны бывают лишь раз в сто лет.

По пути к Питерсбергу Нарвел раздобыл орден кавалера Бани и, действуя от имени полковника Дикси, вербовал единомышленников, пока кавалькада серых машин не заняла на федеральном шоссе номер 95 целую полосу, и теперь никто не решался его задержать. Он и его свита останавливались только у баров и оружейных лавок, а также на обочинах, чтобы справить малую нужду.

Во время одного из привалов Нарвел приобрел конфедеративную форму и флаг Он переоделся, обвязал звездно-полосатое полотнище вокруг шеи и повернулся навстречу ветру, который аккуратно расправил материю на его плечах.

- Ты из каковских будешь? - шамкая ртом, набитым табачной жвачкой, осведомился один из попутчиков Нарвела, славный старикашка по имени Гойт.

- Называйте меня полковником Дикси, - горделиво произнес Нарвел.

Никто и не подумал смеяться. Нарвел уселся в свой диксимобиль и, преисполненный надежд, помчался к Питерсбергу.

* * *

К тому времени, когда рейдеры Дикси под аккомпанемент приветственных возгласов и рукоплескании часовых въехали на питерсбергское поле битвы, Нарвел Боггз окончательно утвердился в мысли том, что он избранник судьбы. Его ожидало великое правое дело, и на этом пути не было никакой необходимости в сверхъестественных силах.

Как только впереди показался кратер, Боггз высунул из окна руку в желтой перчатке и скомандовал:

- Кавалерия... Стой!

Колонна серых автомобилей, взвизгнув тормозами, пошла юзом и наконец замерла на месте, отделавшись всего лишь двумя-тремя помятыми бамперами.

Нарвел выбрался из машины, отбросил звездно-полосатую накидку так, чтобы она развевалась на ветру, и отрапортовал:

- Рейдеры Дикси к сражению готовы!

- Вы опоздали, - отрезал мужчина в одежде, представлявшей собой нечто среднее между формами кавалерии Конфедерации и Национальной гвардии.

- Кто вы такой, черт побери? - вскипел Боггз.

Мужчина козырнул.

- Капитан Ройял Вутен Пэйдж к вашим услугам, сэр. Виргинская Национальная гвардия, отдельный батальон имени Стоунволла.

Нарвел заколебался. Должен ли знаменитый герой салютовать заурядному армейскому офицеру? Какого черта, подумал он и, отдав честь, представился:

- Полковник Дикси, избавитель Отечества.

Порыв ветра приподнял край звездно-полосатой накидки, и та хлестнула Боггза по лицу.

- Боюсь, ваш мессианский порыв несколько запоздал, полковник. Мы согласились сложить оружие.

- Вы сдались?

- Нам велено воздерживаться от всяких мятежных действий до тех пор, пока не появится наш заклятый враг, которого мы обратим в бегство и погоним назад в его логово.

- Соблаговолите объяснить, о каком враге идет речь? - требовательным голосом произнес Нарвел, с легкостью переходя на витиеватый язык своих предков.

- О подлом воинстве Сэма Бисли, разумеется.

- А как же проклятые янки?

- Судя по всему, между Югом и Севером возникло некое недоразумение...

- К черту! - перебил капитана Нарвел, борясь с накидкой, норовившей обвиться вокруг его головы. - Мои рейдеры прибыли сюда не для того, чтобы протестовать против этого дурацкого парка! Мы намерены поднять Юг и смыть позорное пятно! Мы приехали, чтобы стрелять в синебрюхих. - Полковник Дикси обернулся, мужественно ударил себя в серую грудь и рявкнул: - Я правильно говорю, ребята?

- Да, черт побери! - в один голос взревели рейдеры, потрясая разнокалиберными винтовками, охотничьими ружьями и автоматами.

К Нарвелу подошел лейтенант в форме армии Северной Виргинии.

- Мы не можем позволить вашим людям носить эти штуки, - заявил он.

- Чем же они плохи? - грозным тоном осведомился Нарвел.

- Они не соответствуют историческому периоду.

- Чему?!

- Историческому периоду. Все это - изделия послевоенных лет за исключением, может быть, старинных охотничьих ружей. Да и то в зависимости от того, какими патронами они заряжены.

Нарвел Боггз изумленно вытаращил глаза.

- К тому же вам придется отогнать машины за пределы поля битвы, сэр, добавил лейтенант.

Полковнику Дикси показалось, что он ослышался.

- Вы что же, приятели, радио не включаете? - рявкнул он.

- Техника двадцатого века запрещена.

- По радио сообщили, что сюда приближается Девятый пенсильванский батальон саперов имени Дня поминовения павших. Они настроены весьма решительно.

- Если они придут с миром, мы встретим их с должным почтением, ответил капитан Пэйдж.

- Род-айлендская Национальная гвардия объявила кровную месть и расположилась на вашингтонском берегу Потомака. Стоит им переправиться через реку, как здесь начнется ад кромешный.

- Полагаю, к настоящему времени они малость поостыли, - отозвался капитан Пэйдж.

- А в Нью-Йорке организована бригада Стоунволла, - продолжал Нарвел.

- Этого не может быть, сэр. Мое подразделение является единственным наследником сего славного имени.

- У названия нью-йоркской бригады несколько другие истоки. Они не претендуют на звание сынов Стоунволла Джексона. Понимаете, о чем я?

- А разве был какой-то другой Стоунволл?

- Я имел в виду компанию "Театральная труппа Стоунволла". Судя по всему, это команда евнухов.

Капитан Пэйдж побледнел как полотно.

- Они присвоили наше имя?!

- Присвоили, опорочили, втоптали в грязь, а то и чего похуже.

- Ужасное, страшное оскорбление для нас, - отрывисто произнес капитан.

- Я уж не говорю о том, каким позором эти фиглярствующие кастраты покроют славное имя легендарной бригады Стоунволла.

- Если они придут, - воскликнул капитан Пэйдж, воздевая дрожащий кулак к безоблачному голубому небу Старого Доминиона, - мы перебьем их всех до последнего!

- Вот и славно! - успокоился Нарвел Боггз, и.о. полковника Дикси, и, повернувшись к своим спутникам, объявил: - Мы пришли сюда, чтобы сражаться, и мы не отступим!

Присутствующие, все как один, разразились яростным повстанческим воем.

* * *

Их воинственный клич прогремел в наушниках президента "Сэм Бисли корпорейшн" Микки Уэйзингера, который расположился в трех милях от поля битвы в передвижном пункте связи, спрятанном в чаще соснового виргинского леса.

- Чертовы вопли! Звучит весьма угрожающе, - хриплым голосом произнес Микки.

- Ага, - беззаботно отозвался Боб Бисли.

- Не могу же я выйти к ним с микрофоном и произнести речь! Они разорвут меня на куски.

- Бывает и хуже.

- Например?

- Ну, скажем... - Боб Бисли начал загибать пальцы. - ...предать Дядю Сэма, обмануть Дядю Сэма, почувствовать, как твои яйца сжимает правая гидравлическая рука Дяди Сэма...

Микки Уэйзингер машинально свел колени и проворчал:

- Когда приступим?

- Когда начнется пальба, - ответил Боб Бисли, включая микрофон.

- Пальба? Какая еще пальба? Кто и в кого будет стрелять?

- Все.

- Что?!

- Как только Калифорнийские мушкетеры прорвут повстанческие ряды, все начнут стрелять во всех, - объяснил Боб.

- А на чьей стороне была Калифорния во время Гражданской войны?

- На нашей, - ответил Боб и, приблизив губы к микрофону, скомандовал: Калифорнийцы! Ваш звездный час пробил!

Микки Уэйзингер вытер вспотевший лоб шелковым платком и пробормотал:

- Остается лишь надеяться, что он не окажется моим смертным часом.

Глава 10

Вереница серых машин, кативших по Кратер-роуд, исчезла в пыльной дымке. Замыкающий автомобиль с грязным лобовым стеклом отстал от идущих впереди на добрых пять корпусов. Римо заметил, что это был четырехдверный седан.

- Ехать быстрее, чем идти пешком, - сказал он.

- Согласен, - отозвался мастер Синанджу.

Они помчались за машиной легким шагом, и как ни странно, по мере того как они ускоряли ход, ноги их двигались все медленнее. Несколько мгновений спустя оба уже растворились в буром облаке пыли, поглотившем последнюю машину конфедератов.

Поравнявшись с седаном, Римо обогнул его слева, а Чиун зашел с правой стороны. Мастера Синанджу с двух сторон ухватились за ручки задних дверец, дернули их, и наконец оба одним прыжком очутились на заднем сиденье машины.

Устроившись поудобнее, они приготовились к непродолжительной поездке до кратера и наконец миновали пикеты южан, охранявшие въезд на питерсбергское поле битвы. Римо заметил, что на часовых нет ни башмаков, ни туфель, ни носков.

Ученик с учителем обменялись озадаченными взглядами и, откинувшись на спинку кресла, замерли в неподвижности. Известно, что человеческий глаз особенно чувствителен к резким движениям, но если они будут сидеть не шевелясь, то водитель вряд ли заметит их в зеркальце заднего обзора.

Вероятно, они доехали бы незамеченными до самого кратера, если бы не острый камень. Послышался хлопок и легкий свист - колесо спустило. Капот машины слева стал оседать, водитель нажал на тормоза и врезал здоровенным кулаком по рулевому колесу.

Затем повернулся и потянулся за монтировкой, притороченной к кожуху карданного вала. Чья-то рука с широким запястьем с готовностью подала ему инструмент.

Водитель испуганно отпрянул, словно напоровшись на колючего ежа.

- Кто вы такие, черт побери? - взревел он.

- Пассажиры, - вежливо отозвался Чиун.

- Мы пассажиры и очень торопимся, - подтвердил Римо.

- Прочь из моей машины!

- Мы выйдем, как только окажемся на месте, - заявил кореец.

- Но не раньше, - поддакнул Римо.

Водитель распахнул дверцу и, приложив ко рту ладони, уперся локтями о крышу автомобиля.

- Эй, друзья! Сюда! Ко мне! Я поймал двух шпионов-янки!

По асфальту зашлепали босые ступни. Конфедераты окружили машину со всех сторон и принялись совать в окошко водительской дверцы стволы мушкетов. Из некоторых до сих пор торчали шомполы.

Кто вы, ребята? - дрожащим голосом осведомился бледный светловолосый мужчина, судя по двойной полосе на воротнике, первый лейтенант конфедеративных войск. Его отвислые усы вздрагивали при каждом произносимом слоге.

- Я как раз собирался задать тот же вопрос вам, - холодным безразличным тоном отозвался Римо.

- Мы из Кентуккийской босоногой команды.

- Что это - военное подразделение или бродячая цирковая труппа?

- Может, мы и впрямь выглядим несколько смешно, - признал лейтенант. Но если мы предпочитаем банджо мушкетам, это еще не значит, что мои парни не умеют драться.

- Да ну! - притворно изумился Римо.

- Поэтому выбирайте: либо вы выходите из машины, либо мы дырявим вам брюхо.

- Открой свое окошко, папочка, - попросил Римо учителя.

- С удовольствием, - согласился Чиун.

Стекла опустились, и в салон автомобиля протиснулись еще несколько мушкетов, нацеленных на пойманных шпионов-янки.

- Так вы выходите? Или вас пристрелить?

- Ни то, ни другое, - отозвался Римо, вырвав мушкет из неловких пальцев лейтенанта и прихватив заодно еще несколько стволов, торчавших поблизости.

Римо тут же швырнул мушкеты на пол. Они с грохотом пополнили кучу оружия, которую уже успел навалить Чиун.

- Эй! Это не по правилам! Отдайте наше имущество!

- Ни за что, - откликнулся кореец.

- Отдадим, когда вы замените лопнувшую шину, - добавил Римо.

Лейтенант отступил от автомобиля и заорал что было мочи:

- Парни! Огонь!

В окна заглянуло еще несколько мушкетов; Чиун и его воспитанник спокойно хватали и бросали их на пол. Оружие выскальзывало из рук солдат, словно вывихнутые суставы.

- Подкрепление! - испуганно взвыл лейтенант. - Вызывайте подкрепление!

В трех окошках вновь показались стволы, столь же молниеносно изъятые пассажирами. Пэра мушкетов на полу выросла до уровня колена.

Наконец вторжение стволов в автомобиль прекратилось.

Лейтенант решил схитрить.

- Вы окружены, - решительно заявил он, - и поэтому обязаны выйти наружу.

- Еще чего! - Римо оттолкнул чью-то ловкую руку, проникшую в салон, чтобы вернуть мушкет.

- Вам не уйти. Мы не отступимся.

- Вот и славно.

- Мы возьмем вас измором, - продолжал лейтенант. - Так или иначе вам придется покинуть автомобиль.

- Когда Трикси на горе свистнет, - фыркнул Чиун.

- Не Трикси, а Дикси, - поправил Римо.

- Прошу вас, - взмолился лейтенант. - Это мое первое серьезное задание, и я не могу с позором вернуться домой.

- Почините колесо, и мы подумаем, - беззаботно отозвался Римо. Возникла неловкая пауза, и он, взяв из груды оружия мушкет с филигранной отделкой, принялся раздирать его на части своими стальными пальцами.

Со стороны багажника донесся отчаянный вопль.

- Это "спрингфилд" моего прапрапрапрадеда! Он стрелял из него на целую милю! Это самая дорогая семейная реликвия!

Римо выдернул затвор и швырнул его в окно, сказав:

- Держу пари, ребята, что могу раскурочить эту древность быстрее, чем вы замените колесо.

Римо проиграл этот спор, но не намного. Солдаты достали из багажника домкрат, приподняли машину, открутили гайки, заменили шину и поставили автомобиль на все четыре колеса еще до того, как он оторвал ствол от деревянного ложа.

- Рекордное время! - похвалил Римо, когда седан перестал покачиваться на рессорах.

- Я шесть лет подряд возглавлял команду механиков на автогонках в Таллагеде, - с гордостью проговорил кто-то. - Нельзя ли мне забрать мушкет своего прадедушки?

- Сначала отвезите нас к кратеру, - скомандовал Римо.

- Что ж, мы в любом случае собирались вас сопровождать, - суровым тоном отозвался лейтенант.

- Так, может, сядете за руль?

- Само собой, - согласился лейтенант и, заняв место водителя, распорядился: - Выстраивайтесь в колонну по двое и следуйте за этой подозрительной повозкой, да смотрите, не отставайте. Я поеду не торопясь.

Лейтенант и вправду намеревался тащиться как черепаха, но стоило лишь машине запрыгать по ухабам, как его нога почему-то очень уж сильно нажала педаль газа. Не успел лейтенант связать этот факт с тем обстоятельством, что на нем нет обуви, как в тот же миг почувствовал у себя на горле стальные пальцы. Он внезапно осознал, что они стискивают его шею вот уже несколько минут.

- Что ты делаешь, проклятый шпион? - крикнул лейтенант.

- Управляю автомобилем, - ответил Римо и дернул голову лейтенанта влево. Руки несчастного, лежавшие на руле, послушно направили машину в указанном направлении, совершив поворот на очень высокой скорости. К своему вящему удивлению, лейтенант обнаружил, что ему нечего сказать по этому поводу. В зеркальце мелькнула Кентуккийская босоногая команда. Не поспевая за машиной, солдаты теперь бежали во весь опор.

- Ребята-то отстали, - сказал лейтенант.

- Не беда, нагонят, - успокоил его Римо.

Когда они приблизились к развороту перед кратером, лейтенант заметил коричнево-зеленые танки, то тут, то там видневшиеся среди серых автомобилей Конфедерации.

- Чьи это танки? - спросил он.

- Бригады имени Стоунволла.

- А может. Шеридана?

- Откуда мне знать, - отозвался Римо. - Опусти плечи. Я не могу управлять, не видя дороги.

Он отнял палец от шейного позвонка лейтенанта и надавил на другой. Лейтенант отпустил педаль газа и надавил на тормоз быстрее, чем смог что-либо сообразить. Серый седан остановился; задние дверцы распахнулись.

Лейтенант схватился за ручку своей дверцы, и в тот же миг сквозь открытое окно просунулась рука с широким запястьем и, оторвав стальной рычаг, швырнула его прочь.

- Почему бы тебе не передохнуть? - спросил Римо.

- Между прочим, я могу выйти из машины и с другой стороны.

- Босые ноги - нежная штука, - заметил Римо и для пущей наглядности раздавил камешек каблуком своего башмака.

- Не забывайте, мои ребята вот-вот будут здесь, - пригрозил лейтенант, поспешно сунув свои драгоценные ноги под кресло, где, как ему казалось, до них не могли добраться проклятые шпионы-янки. В конце концов он был не солдатом, а простым мусорщиком.

* * *

В сопровождении мастера Синанджу Римо направился к толпе мужчин, которые гневно потрясали всевозможным оружием - от древних охотничьих пищалей до современных автоматов.

Один из них, в неком подобии серой туники с матерчатой накидкой, украшенной звездами и полосами Конфедерации, обернулся и посмотрел на пришедших. У него было широкое одутловатое лицо и жирные черные волосы, вздымавшиеся на манер глянцевитого кока Элвиса Пресли.

- А это что за солдат? - осведомился Чиун.

- Похоже, капитан Марвелл из армии Конфедерации.

- Вряд ли. Как минимум генерал. Ты только посмотри, сколько звезд на его широких плечах. Поэтому именно мне, главнокомандующему Синанджу, надлежит вступить с ним в переговоры и принять его смиренную капитуляцию.

- Главнокомандующему? - удивленно переспросил Римо, но кореец торопливо шагнул вперед, и ученик решил не останавливать его. Если возникнут неприятности, мастер справится сам. В конце концов Римо славно потрудился и привел сюда автомобиль.

* * *

Нарвел Боггз, и.о. полковника Дикси и спаситель Отечества, мельком посмотрел на приближавшегося к нему низкорослого тощего старичка и тут же перевел взгляд на пышущего здоровьем белокожего парня, шедшего следом.

- По-моему, это авангард нью-йоркских Стоунволлов, - пробормотал кто-то из сподвижников Нарвела.

- Что ж, пора полковнику Дикси приниматься за дело, - сказал Нарвел и, поддернув золотистую орденскую ленту, уверенно двинулся навстречу оскорбителям. Его шаги сотрясали благословенную землю Виргинии, а черные глаза метали молнии, будто два метеора, готовые поразить врага.

По пути Боггз миновал невероятно дряхлого азиата, который обратился к нему со словами:

- Приветствую тебя, о славный генерал Юга!

- Прочь с дороги, старая развалина! - прорычал полковник Дикси, звезда Второй гражданской войны, и в то же мгновение его мысленному взору открылась вечность, о существовании которой он и не подозревал. Перед глазами Нарвела поплыло лицо, которым украшались пакеты с сухими завтраками, начинались тысячи комиксов и компьютерных игр, а из черепа поползли увенчанные длиннющими когтями щупальца, когда за деревьями, западнее кратера, раздался леденящий душу воинственный клич:

- УР-РА-А-А!

Из-за сосен хлынула волна людей в синей форме, исторгая огонь и пороховой дым, и покатилась вперед, сея смерть и разрушение.

Ужасные когти исчезли.

Начиналась Третья битва при кратере.

Глава 11

Калифорнийские мушкетеры высыпали из зарослей, завывая, словно сирены воздушной тревоги, - две сотни человек в синих мундирах Союза с голубой каймой инфантерии, с разномастным оружием в руках. У них были ружья Мэйнарда, дробовики "браун бисс" и карабины "шарпс".

Несколько мгновений объединенные силы Конфедерации в составе Шестой виргинской пехотной роты. Отдельного батальона Национальной гвардии имени Стоунволла и рейдеров полковника Дикси еще выжидали, застыв на месте. Бойцы Кентуккийской босоногой команды, бежавшие по Кратер-роуд, остановились, помедлили в замешательстве и разразились повстанческим воплем, от которого кровь стыла в жилах.

Перекрывая их крики, послышался одинокий возглас:

- Приготовиться к бою!

Этот зычный раскатистый голос принадлежал капитану Ройялу Пэйджу, возглавлявшему Объединенный конфедеративный союз мстителей. Он взобрался на танк, надел свою шляпу с султанчиком на острие кавалерийской сабли, бесстрашно спрыгнул в толпу, поднял клинок и, лихо взмахнув им, скомандовал:

- За мной!

Не успел он пробежать и десятка футов, как его нагнал полковник Дикси, отнял оружие и, воздев шляпу к небесам, воскликнул:

- Во славу Господа и Дикси! А можно и наоборот!

Офицеры северян последовали его примеру, высоко подняв на клинках свои фуражки.

Воодушевленные застарелой враждой, конец которой, как полагали их предки, был положен капитуляцией в Аппоматоксе, волны людей покатились навстречу друг другу, схлестнулись и перемешались, словно жидкое масло и вода.

Поначалу казалось, что перевес на стороне превосходящих сил Союза, однако солдаты Кентуккийской босоногой команды достали свои мушкеты, сложенные на заднем сиденье автомобиля, зашли сбоку и открыли ураганный фланговый огонь - толпа сражающихся заметно поредела.

К сожалению, из-за неудачного расположения противоборствующих сил они уложили примерно столько же братьев-конфедератов, сколько и врагов-северян.

Это событие сохранилось в истории как выдающийся, хотя и отчаянный маневр, однако правда, о которой предпочитают умалчивать, состоит в том, что поступок кентуккийцев был скорее продиктован паническим страхом и непроходимой глупостью.

Тем временем с разных сторон начали подтягиваться силы подкрепления.

Солдаты Первого массачусетского кавалерийского эскадрона, до сих пор ожидавшие в засаде у восточной окраины поля, осторожно приблизились к кратеру, чтобы выяснить причину поднявшейся суматохи. Уразумев истинный смысл событий, которые разворачивались у них перед глазами, бойцы набрали камней и палок и ринулись в гущу схватки.

Вскоре у кратера показались Луизианские зуавы. После минутного колебания они примкнули к северянам, усугубив тем самым царившую на поле неразбериху.

- Возникшая путаница вылилась в гневную перепалку, а та, в свою очередь, переросла в яростную рукопашную. Друзья и враги, лишенные возможности перезаряжать мушкеты, пустили в ход приклады и кулаки.

* * *

- Гляди, Римо, - произнес мастер Синанджу. - Вот они, твои утраченные корни.

- Больше всего это похоже на грандиозный скандал в пивнушке, - заметил ученик, осматривая поле битвы с вершины Кладбищенской гряды.

Чиун высокомерно прищурился.

- Раз начавшись, безумство войны неудержимо, - заключил он.

- Значит, мы бессильны изменить что-либо?

- Противостоять безумству бесполезно.

- Но нельзя же позволить ему длиться весь день напролет!

- Смотри-ка! Стрельба прекратилась. Стервятники уже тут как тут и готовятся к пиру.

Римо поднял глаза. Неподалеку в небе зависли вертолеты прессы, вращая объективами, похожими на электронные глаза любопытного робота.

- Действительно, стервятники, - согласился он и, подняв с земли камень, швырнул его ввысь. Камень взмыл в небо и угодил в стекло кабины одного из вертолетов. Триплекс покрылся сетью трещин и стал белым как снег. Пилот с трудом посадил машину на свободный участок поля. Остальные вертолеты отпрянули в сторону, полагая, что их коллегу настигла шальная мушкетная пуля, и опасаясь разделить его участь.

- Нет, я не могу оставаться сторонним наблюдателем, - покачал головой Римо и стал спускаться с гряды.

- Отчего же? Ты ведь бастуешь, - заметил Чиун.

- Отложим забастовку до лучших времен, - отозвался ученик и полез в гущу сражения.

Кореец неодобрительно вздохнул и неохотно двинулся следом.

* * *

Микки Уэйзингер прислушивался к грохоту битвы, стоя на лужайке, где инженеры компании Бисли раскладывали огромные цветные полотнища шелка и запускали воздуходувные машины.

- Кажется, стрельба стихает, - заметил он.

- Нашим мушкетерам отдан строжайший приказ как можно быстрее заключить перемирие, чтобы обойтись малой кровью, - любезно объяснил ему Боб Бисли. В конце концов речь идет о рекламной кампании.

- По радио передали, что там разразилась настоящая гражданская война.

- А ты представь, что мы снимаем телефильм с эффектом присутствия.

Первый шар начал обретать форму. Он был розовый, как и все остальные. Даже плетеные корзины были выкрашены кремово-розовым цветом. По мере наполнения шара на нем стала вырисовываться смеющаяся рожица Монго Мауса, всемирно известного талисмана империи развлечений Сэма Бисли.

- А вот и твой корабль, - сказал Боб, подводя Микки к одной из корзин. Инженеры прикрепляли к ее стенкам огромные розовые диски, с которых свисали изолированные провода.

- Что это за штуки? - полюбопытствовал Микки.

- Уши Монго.

- У Монго они черные, а эти - розовые. Чертовски розовые!

Боб Бисли ухмыльнулся.

- Ты даже не догадываешься, до какой степени ты прав, - произнес он.

- Что?

- Ничего. Влезай.

Микки взобрался в корзину и очутился в путанице проводов и автомобильных аккумуляторов.

Остальные шары все еще наполнялись горячим воздухом, проявляя изображения лося Маки, гусенка Силли и других известных персонажей Бисли. Все они скалили зубы в одинаковой бессмысленной улыбке. В свое время Микки хотел изменить композицию, но специалисты по маркетингу заверили его, что люди воспринимают эту нелепую ухмылку всяк по-своему, в зависимости от настроения. А уж коли улыбки мультяшек в точности соответствуют настроению каждого отдельно взятого зрителя, то лучшего и желать нечего.

Цветные диски, похожие на леденцы из розового сиропа, прикреплялись к каждой корзине со всех четырех сторон, поэтому уши знаменитого мышонка отовсюду угадывались совершенно безошибочно. Присмотревшись повнимательнее, Микки заметил, что они сделаны из прозрачной пластмассы выгнутой наподобие линз. Внутри каждого уха виднелась сложная цепь волокон и полупроводниковых приборов.

- Эти штуки светятся? - спросил Уэйзингер.

- Еще как, - ответил Боб и, улыбнувшись, полез в корзину.

- О чем ты?

- Потерпи. Сам увидишь.

- Увижу, если выживу, - пробурчал Микки.

Наземная команда отвязала канаты, и Микки Уэйзингер, не успев испугаться высоты, взмыл в мирное небо Виргинии. Только теперь он увидел, кто летит на других шарах.

Это были люди из отдела концептуальных разработок, наряженные в костюмы персонажей Бисли. В одной из корзин сидел пес Гампи в солдатской форме Конфедерации. Гусенок Силли тоже был в сером, как и лось Маки, бельчонок Сорвиголова и другие. Мисси Маус щеголяла старомодными фижмами модницы-южанки.

Из корзины рядом, улыбаясь, словно набитый дурак (каким он, в сущности, и был), и глупо помахивая лапами, высовывался сам Монго Маус в синем мундире Союза.

- Что ж, недурно, - с облегчением в голосе промолвил Микки Уэйзингер. Я так понимаю, это что-то вроде наблюдательного аэростата, и мы собираемся обозревать поле битвы с безопасной высоты. Верно?

- Нет, - ответил Боб Бисли. - Мы шлепнемся в самое пекло.

- Спаси меня. Господи, от этого полоумного, - пробормотал Микки, судорожно ухватившись за расчалку корзины.

* * *

Римо увлекся коллекционированием холодного оружия и головных уборов. Это была идея учителя. Как только они смешались с толпой, Чиун заметил, что люди движутся как бы волнами и потоками, следуя за своими офицерами, которые яростно и беспорядочно кружатся в водовороте сражения. В самой гуще битвы, серый и синий цвета плотно переплетались, но офицеры все же отличались от остальных своими саблями с фуражками на остриях.

Таким образом, оставалось лишь добраться до офицеров.

Низкорослый мастер попросту пригибался к земле и достигал намеченной цели, скользя между солдатами. Жалящий укол ногтем в локоть заставлял очередного офицера Конфедерации опустить руку, Чиун забирал шляпу и саблю и двигался дальше.

Римо оказался выше большинства солдат. Главным оружием в драке были мушкетные подпорки, тяжелые камни и длинные охотничьи ножи. Римо отмахивался от них, используя свою открытую кожу как защитную чувствительную систему. Он лавировал среди бойцов, ориентируясь по теплу их тел; чувствуя ударную волну мушкетной пули, летящей ему в голову, искусно уклонялся и наконец приближался к офицеру.

Собирать фуражки было совсем не трудно. Большинство командиров уже разрядили свои "драгуны" и, поскольку в правой руке офицеры держали сабли, зарядить оружие заново было невозможно. Им оставалось лишь размахивать клинками и пистолетами и хриплыми криками подбадривать своих людей, которых они водили за собой, чаще всего - бессмысленными кругами.

Римо хватал запястье северянина, выкручивал ему руку, и сабля покорно шлепалась в подставленную ладонь.

- Премного благодарен, - говорил Римо и устремлялся вперед.

Собрав все офицерские сабли, мастера Синанджу, оставив себе по одной, сломали все остальные, а обломки забросили подальше. Потом нацепили на клинки головные уборы офицеров противостоящих войск и разошлись в разные стороны.

Это был замечательный план, вероятно, наилучший. Посчитав, что их офицеры убиты, и нуждаясь в кормчем, который мог бы провести их по бушующему океану сражения, солдаты двинулись в разные стороны. Битва начала утихать.

И в этот миг появились воздушные шары.

Их трудно было не заметить - в небе враз повисли гигантские грозди розового винограда. Однако в пылу драки на них среагировали только пилоты вертолетов, торопливо уступив им пространство, дабы не повредить лопастями машин и не устроить воздушную катастрофу.

Как только шары подлетели к полю битвы, мышиные уши озарились розовым сиянием.

Небосклон и арена сражения, насколько хватало глаз, утонули в розовых лучах.

Взоры присутствующих обратились к источнику света.

И начались чудеса.

* * *

В первых хрониках Второй гражданской войны записано, что Третью битву при кратере остановил ангельский свет, льющийся с небес. Едва солдаты двух Америк подняли лица к небу, злость их немедленно улетучилась при виде улыбающихся мордашек знакомых зверьков, которые напомнили им об общей культуре, общих корнях и беззаветной любви к персонажам мультфильмов.

Во всяком случае, пресс-релиз компании Сэма Бисли представил события именно так.

* * *

Измученные сражением люди зашевелились, выражение их лиц смягчилось, а глаза наполнились ярким розовым свечением.

- Господи! Это самый розовый цвет из всех, которые я видел.

- Я никогда не обращал особого внимания на цвета, но этот оттенок мне определенно нравится.

- Да уж, приятный цвет, ничего не скажешь.

- Очень чистый.

Солдаты, мгновение назад убивавшие друг друга из-за цвета формы и особенностей языка, внезапно успокоились. Опустились руки, державшие оружие, а взоры бойцов обратились к розовым огням, которые делались все ближе и ближе.

- Да ведь это знаменитые уши Монго Мауса! - воскликнул капитан Ройял Пэйдж, стряхивая пыль со своей гибридной униформы.

- Может быть. Но, сдается мне, у него были черные уши.

- Да нет же! Точно вам говорю: типичные мышиные лопухи. Видать, сейчас появится и сам Монго.

Зависшие над полем шары принялись стравливать горячий воздух и беззвучно устремились к кратеру. В то же мгновение из корзины первого шара, помахивая лапой, выглянул Монго Маус.

Бойцы, сорвав с себя шляпы и фуражки, благоговейно замерли.

- Мышонок! Он самый.

- Честно говоря, при взгляде на эту улыбчивую плюшевую мордочку у меня в душе все так и перевернулось.

- Что же вы не стреляете в мерзавца? - с недовольством в голосе спросил полковник Дикси.

- Не станешь же ты дырявить старину Монго.

- Но ведь он прилетел, чтобы ограбить Виргинию, разве нет?

Собеседник Нарвела сплюнул.

- Этот мышонок мухи не обидит, - возразил он.

- А вы что скажете? - Нарвел повернулся к остальным. - Это ведь тот самый ублюдок Уэйзингер, который затеял строить "Америкен-Бисли"!

- Что ж, мы дадим ему слово.

- Ага. К тому же он прилетел вместе с мышонком. Друзья Монго - мои друзья.

Широкие плечи полковника Дикси бессильно поникли.

- Что с вами случилось? Перед нами смертельный враг!

Шары опустились в кратер, их розовые оболочки опали, но никто из солдат и не думал замахнуться на прибывших. Бойцы сгрудились вокруг длинного рва кратера, убрав оружие подальше.

Со стороны Кратер-роуд послышался шум автомобилей, и те несколько человек, которые нашли в себе силы оторвать взгляд от льющегося из кратера неземного розового сияния, увидели фургоны прессы со спутниковыми антеннами.

Останавливать их никто не собирался.

Из фургонов выскочили съемочные бригады и принялись с безопасного расстояния снимать происходящее. Из кратера взметнулся затрепетавший на ветру белый флаг с тремя перекрывающими друг друга черными кругами эмблемой самого знаменитого на свете грызуна. Убедившись, что флаг цел и в него не стреляют, из кратера выглянул Монго Маус собственной персоной и воткнул древко флага в плодородную почву Старого Доминиона, как бы подзадоривая солдат смести его с лица земли мушкетными выстрелами.

Однако ничего подобного не произошло. Солдаты, на лицах которых было написано спокойствие, граничащее с полной безмятежностью, оперлись о свои ружья и стали терпеливо ждать развития событий.

Из кратера вышел Микки Уэйзингер в сопровождении полиуретановых мультипликационных героев, одетых в серые цвета Конфедерации.

* * *

- Кто это? - спросил мастер Синанджу, в голосе которого сквозил легкий интерес. - Что-то я не припомню такого персонажа.

- Это Микки Уэйзингер.

- Кто такой Микки Уэйзингер?

- Президент корпорации Сэма Бисли, - равнодушно отозвался Римо.

- Значит, он и есть возмутитель спокойствия.

- Самая большая шишка в компании.

Чиун взглянул на ученика:

- Ты что, не собираешься брать эту шишку в плен, как было запланировано?

- Не сейчас. Я бастую. - Римо склонил голову. - А ты?

- Я тоже не прочь отдохнуть.

Ученик кивнул.

- Какой славный розовый цвет! - сказал он.

- Восхитительный, - отозвался Чиун.

- Умиротворяющий, - добавил Римо. - Я никогда не был любителем розового, но парень, который выдумал такой оттенок, знал, что делает. В жизни не чувствовал себя так спокойно.

Мастер Синанджу тряхнул бородкой.

- Монго Маус - великий мышонок, даже если он служит силам зла.

- Величайший, - поддакнул ученик.

Герои мультяшек перевернули плетеную корзину и жестами пригласили Микки Уэйзингера использовать ее в качестве трибуны.

Микки встретил вежливый шелест аплодисментов, и он ответил на приветствие, по-никсоновски воздев руки кверху.

- Господа! - заговорил он. - Я пришел к вам с миром.

Новый взрыв рукоплесканий, улыбки...

- В этот торжественный день памяти павших я пришел к народу Виргинии, чтобы предложить перемирие. Я знаю, что в последнее время разногласия между нами обострились, но думаю, нам удастся их преодолеть.

На лицах, залитых теплым розовым сиянием, появились улыбки.

- Я пришел не затем, чтобы превратить историю в источник дохода, а чтобы исправить ее. Корпорация Сэма Бисли готова протянуть руку не только достойным жителям Виргинии, но и доблестным солдатам, воссоздающим исторические сражения. Любой из вас, кто захочет, сможет получить работу.

Ответом ему были долгие продолжительные аплодисменты.

- Ты слышал? Он предлагает нам работу!

- Он предлагает ее вам уже несколько месяцев! - рявкнул полковник Дикси. - А я-то думал, ребята, что вы откажетесь наотрез.

- Да, но до сих пор он не говорил об этом вот так, обращаясь непосредственно к нам.

- Ага. Когда я вижу его во плоти, он кажется мне славным искренним парнем.

- Особенно в этом розовом свете.

- Розовом? - спросил полковник Дикси.

- Ну да. Ты что, не видишь розовый свет?

- Я плохо различаю цвета, путаю зеленый с красным. Мне все равно - что розовый, что пурпурный.

- В таком случае ты лишился высочайшего наслаждения, какое только бывает в жизни.

- О чем вы? - спросил Нарвел Боггз, пытаясь уразуметь, что же произошло.

- Уважая чувства жителей Виргинии и других штатов Юга, мы решили построить павильон под названием "Если бы Юг победил", - продолжал Микки Уэйзингер.

Южане заметно оживились.

- В нашем парке поставят автоматы с играми виртуальной реальности, в которой Юг неизменно одерживает победу!

Оживление в рядах южан продолжало нарастать.

- Ну и, разумеется, мы надеемся послужить истории, отразив подлинные события и развязку... э-э-э...

Уэйзингер подхватил выпавший из его уха капсюль и торопливо вернул его на место.

- Войны между американскими штатами, болван ты этакий, - раздался в наушнике раздраженный голос Дяди Сэма.

- ...развязку войны между американскими штатами, - сообщил Микки толпе ликующих северян. Впрочем, южане тоже ликовали, причем с таким пылом, как будто всегда считали подлинный исход Гражданской войны поводом для радостных торжеств.

- Вот здесь, перед этими камерами, - продолжал Уэйзингер, - мне хотелось бы покончить с былой враждой, зарыть в землю томагавк и попросить вас поддержать наш грандиозный замысел.

Воодушевленные бойцы ринулись вперед столь внезапно, что оратор торопливо спрыгнул с корзины, собираясь искать спасения в кратере. Но пес Гампи и лось Маки схватили его и вновь водрузили на плетеный мыльный ящик*.

______________

* Некогда ящики (в том числе из-под мыла) столь часто использовались в качестве импровизированной трибуны, что со вренем иак стали называть переносную трибуну.

К Микки потянулись нетерпеливые энергичные руки, и он стал пожимать их со всей возможной скоростью.

Внезапно толпа заволновалась, словно простыня на ветру; расталкивая людей, к оратору протиснулся человек в серо-алом одеянии и, схватив Микки за глотку, принялся его душить.

- Э-экк! - всхлипнул Микки.

- Быть может, кого-то ты и сумел превратить в труса, но только не меня! - прогремел полковник Дикси. - Сейчас я сломаю твою жидовскую шею!

- Нет, нет, прошу вас!

- Пожалуйста, прекратите, полковник!

- Этот человек - приятель Монго. Он не хотел нас обидеть.

- Э-экк! - повторил Микки Уэйзингер, и в ту же секунду окружающий мир померк в его глазах, а в слуховых каналах раздался шум, напоминавший рев океанского прибоя.

Сквозь шум послышался сердитый голос:

- Мне видно все, что у вас происходит. Пообещай ему...

- Я могу сделать вас богачом, - сдавленным голосом произнес Микки, повторяя слова, звучавшие в наушнике.

- Полковник Дикси не продается! Его душа чиста, словно дожди Джорджии.

- Я могу предложить вам нечто большее, чем богатство. Мы выпишем вам официальную лицензию компании Бисли!

- На кой черт?

- Вы станете членом почтенной семьи наших персонажей.

Полковник ослабил свою удушающую хватку.

- Хочешь сказать, я стану приятелем Монго?

- Скажи ему, Монго.

- Конечно! - воскликнул Монго, выныривая откуда-то справа и размахивая лапами в желтых перчатках. - Дружище, нас ждут захватывающие приключения!

- Значит, у меня будет собственная книжка комиксов? - спросил Нарвел, обращаясь к своему пленнику.

- Комиксы, мультфильмы, видеоигры и выступления на публике - все, что только пожелаете. Мы сделаем вас талисманом "Америкен-Бисли".

- Согласен, черт побери! - отозвался Нарвел Боггз и не прогадал: события нынешнего дня превратили его в преуспевающего дельца с капиталом, который к концу века должен был перевалить за четверть миллиарда долларов.

А Микки Уэйзингер еще долго откашливался, прежде чем лицо его вновь обрело здоровый цвет, а легкие заработали как положено.

* * *

- Вероятно, все это было обычным недоразумением, - сказал Римо учителю. Ликующая толпа тем временем подхватила и понесла на своих плечах Микки Уэйзингера и полковника Дикси.

- Войны всегда разыгрываются из-за сокровищ. В данном случае сокровищем была земля, и враждовавшие стороны наконец пришли к взаимопониманию. Битва окончена.

- Полагаю, теперь мы можем вернуться домой, - заметил Римо и тут же резко обернулся, высмотрев в толпе знакомую фигуру.

- Кто это, Римо?

- Французская журналистка.

Женщина в берете и синем платье осторожно пробиралась вдоль кратера, запруженного умиротворенными солдатами. Приложив к уху аппарат спутниковой связи, она с видимой горячностью что-то говорила в микрофон.

- Что она говорит? - спросил Римо. - Я не понимаю по-французски.

- Говорит, что битва кончилась.

- Так оно и есть, - согласился Римо.

- Но она не может понять почему.

Ученик пожал плечами:

- Не беда. Разберется.

Но женщина никак не могла разобраться в происходящем. Отдалившись от толпы, она принялась расхаживать взад-вперед, словно рассерженная тигрица, и постепенно приблизилась к мастерам Синанджу, не замечая их присутствия.

- J'essaie de constater cela, - бормотала она. - И как прикажете все это понимать?

- Ба! - воскликнул Римо.

Женщина резко повернула к нему побледневшее лицо.

- Опять вы?

- Ага. Он самый.

Женщина выпрямилась и нервным жестом оправила юбку. Глаза ее вдруг вспыхнули.

- Может быть, вы сможете мне помогайт?

- Если сможем, - отозвался Римо.

- Я не понимаю, что здесь случилось. Битва закончился. Вы не скажете, почему это происходиль?

- Солдаты увидели шары.

- Oui. Я тоже видель, как спускались этот мерзкие аэростаты. Но почему прекратилась драка? Почему они не побили людей из компании Бисли?

- Я бы не назвал эти шары мерзкими.

- На них нарисован этот большие грубые рожи из мультфильм.

- Зато фокус с цветными лучами удался как нельзя лучше, и вы не можете не признать этого, - ответил Римо.

- Я лишь заметила слепящий свет.

- Скорее успокаивающий, чем слепящий.

- С чего вы взяли, будто он успокаивающий? Обычный белый свет.

- Не белый, а розовый.

- Ах да. Я ведь... как это по-вашему?.. Дальтоньен?

- Что вы сказали?

- Цветнослепая.

- Должно быть, это забавно, - отозвался Римо.

Женщина устремила на него вопросительный взгляд.

- А тот яркий предмет, что упаль с черного вьертолета, он тоже быль розовый?

- Если вы цветнослепая, то откуда вам знать, что вертолет был черный?

- Отвечайте на мой вопрос, силь ву пле.

- Нет. Тот предмет был желтый. Он тоже произвел на людей сильное впечатление.

- Желтый, говорите?

- Да.

- А этот - розовый?

- Ага.

- Желтый предмет испугал людей, а теперь, когда прилетел розовый, они бросаль оружие и помирился?

- Не знаю, есть ли тут какая-то связь, но, похоже, вы правы. - Римо внимательно пригляделся к женщине и добавил: - Вам не говорили, что у вас восхитительный акцент?

- Да уж, - ввернул Чиун, - для женщины из племени франков у вас слишком приятный акцент.

Девушка бросила на него сердитый взгляд.

- Как вас зовут? - спросил Римо.

- Эврил Мэй.

- Славное имя.

- Даже слишком славное для французской лгуньи, - добавил кореец.

- Она только сказала, что ее зовут Эврил Мэй, - вступился за девушку Римо.

- Значит, она Телец. Вы - Телец?

- Нет, я картезианка.

- У французов не бывает таких имен, - беззлобно проворчал Чиун и обратил свои карие глаза к розовому свету, струившемуся из кратера.

Женщина торопливо попятилась.

- Я должен идти, - быстро проговорила она. - Мне пора давать репортаж по телефону.

- Всего доброго, - отозвался Римо.

- Au revoir, - сказал мастер Синанджу, отмахиваясь от женщины и элегантно пошевеливая ногтями.

Отойдя подальше, журналистка принялась настойчиво шептать в микрофон.

- Что она говорит? - поинтересовался Римо.

- La charade se perpetre... - начал было Чиун.

- По-английски, пожалуйста.

- Вся эта шарада возникла из-за ярких цветных лучей. Ключ к разгадке слепящий окрашенный свет, - перевел Чиун.

- Какая еще шарада?

- Понятия не имею. - Чиун поймал взгляд взлетающего Монго Мауса, и они дружелюбно помахали друг другу руками. - Не знаю и знать не хочу.

Глава 12

Когда раздался звонок, доктор Харолд В. Смит смотрел на экран своего компьютера, наблюдая за развитием Второй гражданской войны.

Он разглядывал янтарную карту южных штатов, аккуратно отмечая на ней диспозиции и перемещения противоборствующих сторон.

Свирепые род-айлендские национальные гвардейцы до сих пор пребывали на вашингтонском берегу Потомака под неусыпным надзором полиции округа Колумбия, в то время как остальные подразделения находились на марше.

Зрелище было потрясающее. При взгляде на экран, спрятанный под темным полупрозрачным стеклом столешницы, у Смита создавалось впечатление, будто к Питерсбергу стягиваются несметные полчища бойцов.

Каждому подразделению был присвоен особый знак. Батальоны конфедератов помечались желтым и цифрами, а войска Союза - буквами. Цифры и буквы подразделений соответствовали их официальным названиям, строчки которых постепенно перемещались сверху вниз в левом углу экрана, словно марширующие шеренги солдат.

Тревога Смита по поводу смертельно опасного обострения ситуации не улеглась даже в связи с тем, что список подразделений пестрел такими названиями, как Тринадцатый корпус Старомодных Несгибаемых Связистов из Северной Каролины, Пятый теннессийский взвод Партизан из Ореховой Рощи или, скажем. Пятьсот первая рота Бродячих Моторизованных Пастухов.

Намереваясь вновь развязать гражданскую войну, к Виргинии стекались группы вооруженных людей. Страсти были накалены до предела. Силовые структуры многих штатов, как южных, так и северных, будучи не в силах противиться своим симпатитиям, решили не останавливать и арестовывать разгневанных бойцов "выходного дня".

С питерсбергского национального поля битвы стали поступать первые отрывочные сведения о подготовке к решающему сражению.

Наступил полдень. 1995 год, День поминовения павших. Если события не удастся быстро обратить вспять, это будет, вероятно, последний День поминовения павших в истории Америки.

Когда зазвонил синий телефон спецсвязи, Смит был до такой степени увлечен изучением обстановки, что не сразу услышал звонок. Аппарат просигналил трижды, прежде чем старческая рука Смита потянулась к трубке и поднесла микрофон к его изможденному лицу.

Харолд В. Смит был северянином из Новой Англии, но предпочитал цвета Конфедерации. Он носил костюм-тройку, серый цвет которого оживлял лишь зеленый галстук Дартмутского колледжа. Глаза его, прятавшиеся за стеклами очков без оправы, тоже были серые. Скудная растительность на голове Смита напоминала своим цветом дорожную пыль, и даже сухая кожа давно уже приобрела серый оттенок - типичный симптом врожденного порока сердца.

Смит наконец заговорил твердым и холодным, как гранитные утесы его родины, голосом.

- Алло? - сказал он.

- Привет, Смитти! - радостно заорал Римо.

- Мне доложили, что на питерсбергском поле началось сражение.

- На то оно и поле битвы, чтобы на нем сражаться, разве нет?

- Римо, все это очень серьезно!

- Бросьте, - отмахнулся Римо, - все это уже быльем поросло.

- Значит, все кончено?

- Да. Парни могут возвращаться домой.

- У меня есть сведения о формированиях, которые все еще двигаются к Виргинии.

- Как придут, так и уйдут. Серые и синие ударили по рукам.

- Что случилось?

- С небес спустился Монго Маус, и люди наконец-то пришли в чувство.

- Римо, прекрати трепаться.

В трубке послышался скрипучий голос:

- Все правильно, император. Римо говорит чистую правду. Монго привел с собой лося Маки, гусенка Силли и других зверюшек из своей очаровательной компании.

- Они прилетели на воздушных шарах, - ввернул Римо.

- Какие еще шары?

- Большие и розовые. Сияющие, словно бутылки каламинного лосьона со светлыми пузырьками внутри.

- Римо, я вас не узнаю.

- Послушайте, Смитти, у меня выдался славный денек. Не портите мне настроение своим сварливым брюзжанием.

- Вы считаете мои слова сварливым брюзжанием? Но страна впервые за столетие на грани гражданской войны!

- Я же вам сказал, - терпеливо произнес Римо. - Все кончено. Произошло грандиозное недоразумение. А потом прилетели воздушные шары, и народ тут же успокоился. Микки Уэйзингер разразился долгой примирительной речью и завоевал всеобщие симпатии. Солдаты побросали свои мушкеты, и неприятностей больше не предвидится. Мы с Чиуном даже пальцем не шевельнули. Красота!

- Римо, - осторожно произнес Смит после долгой паузы. - Я вынужден вас огорчить.

- Валяй.

- Разыскивая ваших родителей, я наткнулся на очередное препятствие.

- Ага. Это плохо. Но я знаю, вы не оставите поисков.

- Я зашел в тупик, - продолжал Смит, - и потерял последнюю надежду.

- Черт побери! Я разочарован, - отозвался Римо.

- Я отказываюсь от дальнейших поисков и прошу вас никогда больше не поднимать этот вопрос.

Римо оторвался от трубки, голос его зазвучал глуше:

- Ты слышал, Чиун? Смит прекращает поиски моих родителей.

- По крайней мере он пытался, - равнодушно отозвался кореец.

Римо вновь поднес трубку ко рту:

- Вы старались, Смитти. Я знаю. И очень вам благодарен.

- Римо! Вы говорите и ведете себя совсем не так, как обычно.

- А как я должен говорить и поступать? На манер Дэниела Буна*?

______________

* Дэниел Бун - один из первых американских переселенцев в Кентукки, ставший весьма популярным фольклорным персонажем.

- Вы слишком спокойны, расслаблены и уступчивы.

- Говорю вам, у меня сегодня праздничное настроение.

- Что случилось, Римо?

- Я уже говорил. Война завершилась. Аллилуйя.

- Скажите, Римо, не случилось ли сегодня в парке чего-нибудь необычного?

- Сейчас вспомню, - задумчиво произнес Римо. - Нет, ничего особенного, если не считать желтой бомбы.

- Какой желтой бомбы?

- Я хотел рассказать о ней в прошлый раз, но вы уже повесили трубку. Прилетел черный вертолет, покружил над кратером и сбросил туда штуковину, похожую на дорожный светофор, только все огни у нее были желтые. И как только она упала на землю, все вокруг окрасилось в чертовски желтый цвет.

- Что это значит - "все окрасилось в чертовски желтый цвет"?

- Мы убежали оттуда. Решили, что это бомба.

- Бомба и была, - бесстрастно заявил Чиун.

- Она не взорвалась, но вспыхнуло все - ого-го! Небо, трава, деревья и все остальное - все стало желтым! Потом из кратера повалили пленники-северяне, все насмерть перепуганные и все как один бормотали что-то о желтом свете.

- Так что же произошло?

- Мы с Чиуном отправились на разведку, но стоило нам подойти к кратеру, как бомба заверещала и расплавилась, превратившись в лужу шлака.

- Иными словами, самоуничтожилась.

- Что ж, можно сказать и так.

- Ты забыл о человеке, сидевшем в яме, - подсказал кореец. - Расскажи о нем императору.

- Ах да, - спохватился Римо. - Прежде чем бомба расплавилась, мы нашли в яме солдата северян. В отличие от прочих он был не просто напуган, а буквально раздавлен происшедшим.

- Вы хотел сказать - подавлены?

- Да. И еще он сказал, что после того, как ему в лицо ударил желтый свет, все стало синим. Чепуха какая-то!

- Нет, не чепуха. Так и должно быть, - отозвался Смит.

- Неужели?

- Это особое свойство зрения. Если человек долго смотрит на какой-то цвет, а потом отводит взгляд, то на оболочке его глаза остается изображение в дополнительном цвете.

- Значит, синий дополняет желтый?

- Именно, - сказал Смит, записывая на диск карту Штатов и вызывая новый файл.

- А зеленый, стало быть, враг красного? - Римо хихикнул.

- Расскажите-ка теперь про желтый цвет, - потребовал Смит.

- Невероятно яркий цвет, но мы не смотрели на его источник.

- Вы сказали, что он испугал десятки людей.

- Да. У них душа в пятки ушла.

- Ладно. Теперь опишите розовый.

- Розовый. Теплый.

- Яркий?

- Приятный.

- Приятный и радостный, - добавил Чиун.

- Самый радостный, какой только бывает на свете, - бодрым голосом добавил Римо.

- Сильный? Интенсивный? - продолжал допытываться Смит.

- Я бы не назвал его слепящим, но и слабым он тоже не был.

- Откуда исходил розовый свет?

- Из ушей мышонка. Разве я не говорил?

- Каких еще ушей мышонка?

- Вы видели когда-нибудь воздушные шары с плетеной корзиной?

- Да.

- Так вот, уши были прикреплены к корзинам. Четыре стенки, четыре уха. Как только показались шары, они начали сиять.

- Уши или корзины? - уточнил Смит.

- Уши. А потом все окрасилось розовым.

- И стало очень красивым, - добавил Чиун.

- Понятно, - протянул Смит и, помолчав, спросил: - Не было ли еще чего-нибудь необычного?

- Вы имеете в виду, кроме этой мини-войны?

- Да. Помимо войны.

- Что-то не припомню.

- Расскажи Смиту о француженке, - подал голос мастер Синанджу.

- Да, еще там была французская журналистка.

- Вы о ней уже говорили.

- После того как фургоны прессы въехали на поле битвы, она появилась вновь. Пыталась разобраться в происходящем.

- Ну и как? Разобралась?

- Она говорила по спутниковому телефону... что она говорила, папочка?

- La charade se perpetre...

- По-английски, пожалуйста.

- Вся эта шарада возникла из-за ярких цветных лучей. Ключ к разгадке слепящий окрашенный свет.

- Вы слышали, Смит? Ключ к разгадке - слепящий окрашенный свет.

- Вы задержали ее? Допросили?

- Нет. Зачем?

- Да потому, что она, судя по всему, знает что-то о том явлении, которое произошло на поле битвы! - рявкнул Смит.

Трубка умолкла.

- Смитти, - нерешительно произнес Римо. - Зачем кричать?

- Извините, - ответил Смит, досадливо сжимая кулак свободной руки. Продолжайте.

- Этим все и кончилось. Женщина уехала.

- А Микки Уэйзингер?

- Благодарная воссоединенная нация унесла его на своих плечах, торжествующе объявил Римо. - Вам не нравится, когда все хорошо кончается?

- Эта история только начинается, - с горечью заметил Смит.

- О чем вы?

- Судя по всему, явление, поразившее солдат на поле битвы, отразилось и на вас с Чиуном.

- На нас ничего не отразилось, - возразил Римо. - Мы чувствуем себя на все сто.

- Я послал вас прекратить сражение.

- Нас опередили.

- А еще вы должны были захватить руководителя компании Бисли и узнать у него, где находится Дядя Сэм.

Судя по всему, Смит досадливо хрустнул пальцами.

- Черт побери, - пробормотал Римо. - А мы и забыли.

- Это не повторится, император, - заверил Смита Чиун.

- Честное слово бойскаута, - добавил Римо, в голосе которого послышалось беспокойство.

- Вы можете разыскать ту женщину? - спросил Смит.

- Попытаемся.

- Узнайте, что ей известно. Я сомневаюсь в том, что она журналист.

- Почему?

- Предчувствие.

- У васне бывает предчувствий. Они требуют живого воображения.

- На сей раз воображения у меня - хоть отбавляй, - мрачно произнес Смит. - Держите меня в курсе, - добавил он и, повесив трубку, вернулся к терминалу. Его старческие узловатые пальцы принялись порхать по клавиатуре, и при каждом нажатии на экране беззвучно вспыхивали буквы.

Поступили первые сведения о прекращении кровопролития в Питерсберге. Смит отстучал команду, превращавшую монитор компьютера в цветной телевизор.

На экране возникло сконфуженное лицо диктора кабельной сети новостей. Над его головой проплыла диагональная заставка "Вторая гражданская?"

- Мы до сих пор пребываем в неведении относительно того, что произошло в Питерсберге, - сообщил диктор и приложил к уху телефонную трубку. - Как вы сказали?.. На линии связи наш корреспондент Дэвид О'Далл, - добавил он. Слушаем тебя, Дэйв.

- Здравствуй, Питер, - произнес оживленный голос. - Этот радостный праздник принес на историческую землю Виргинии счастье и ликование, и мы...

- Все это очень хорошо, - вмешался диктор, - но мы хотели бы услышать репортаж о последнем сражении.

- Все кончено! - торжествующе воскликнул Дэйв.

- Что ты имеешь в виду, говоря "все кончено"?

- Противостоянию пришел конец. Как только появились люди из компании Бисли, мир вновь стал прекрасным и удивительным.

- Извини, Дэйв, но мы ждем от тебя фактов. Ты хорошо себя чувствуешь?

- Минутку... Представителей прессы приглашают посетить только что открывшийся павильон с кофе и булочками. Всего доброго! Увидимся позже! Чао!

- Дэйв? Дэйв!

Глядя на диктора, беспомощно скалившего зубы перед миллионами американских зрителей, доктор Харолд В. Смит пробурчал себе под нос:

- Кажется, эта штука поразила даже электронные средства информации. Что за дьявольщина?

Долго гадать не пришлось - размышления Смита прервал вспыхнувший в углу экрана красный огонек. Это означало, что расположенный в подвале "Фолкрофта" компьютер, непрерывно прочесывавший информационные каналы в поисках сведений о боевых действиях, отыскал что-то важное и интересное.

Смит нажал клавишу.

На экране возникло краткое сообщение, только что распространенное в сети:

ИНФОРМАЦИОННЫЙ БЮЛЛЕТЕНЬ

АГЕНТСТВО "РЕЙТЕР"

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ

С АЭРОДРОМА ВОЕННОЙ БАЗЫ "ТАВЕРНИ" ПОДНЯЛОСЬ ЗВЕНО ФРАНЦУЗСКИХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ, УДАРИВШИХ ПО ТЕМАТИЧЕСКОМУ ПАРКУ "ЕВРО-БИСЛИ". ПАРКУ НАНЕСЕН СЕРЬЕЗНЫЙ УЩЕРБ. ВСЕ САМОЛЕТЫ И ЭКИПАЖИ БЛАГОПОЛУЧНО ВЕРНУЛИСЬ К МЕСТУ ДИСЛОКАЦИИ

В скромно обставленном кабинете с видом на Лонг-Айлендский пролив раздалось ворчание Харолда В. Смита:

- О Господи! Что это значит, черт побери?

А это значило, что после завершения Второй гражданской войны начался франко-американский конфликт 1995 года.

Глава 13

В свое время историки зафиксировали Вторую гражданскую войну в США и франко-американский конфликт 1995 года как два отдельных, никак не связанных между собой события.

Историки заблуждались. Вторая гражданская война завершилась в 12.22 по местному времени, а конфликт с французами начался в 5.47 по Гринвичу, то есть менее получаса спустя.

Не усматривая связи между этими столкновениями, историки даже не догадывались о том, что начало франко-американскому конфликту было положено телефонным звонком с питерсбергского национального поля битвы, переданным по спутниковым каналам.

В этом разговоре участвовали секретный агент по кличке Арлекин и ее руководитель из парижской штаб-квартиры Отдела внешней безопасности, расположенной на бульваре Мортье.

Дежурный офицер доставил шифровку директору ОВБ, крупнейшей разведывательной организации Франции.

- Ключ к разгадке - слепящий окрашенный свет, - прочел Реми Ренар, директор ОВБ.

- Таково мнение нашего агента.

- Других сведений не поступало?

- Никак нет.

- Спасибо, можете идти, - сказал Ренар.

Как только офицер ушел, директор ОВБ сцепил свои длинные пальцы и мрачно нахмурился. Похоже, еще одна загадка. На столе Ренара лежало донесение, в котором, возможно, заключалась важная информация, и у директора было два пути: отправить его пылиться в архив либо передать вышестоящим инстанциям.

Эта мимолетная мысль прервалась отчетливым воспоминанием о служебном долге. Класть шифровку под сукно нельзя. Теперь у директора вовсе не оставалось выбора, но даже в такой, до предела упростившейся ситуации неизбежно таилась еще одна загадка - каким именно инстанциям передать донесение?

О событиях, затрагивающих национальную безопасность, полагалось докладывать непосредственно Президенту Франции.

Возникшее затруднение нарушило покой Ренара, словно незваный гость. Что это - вопрос национальной безопасности или нечто более важное? Нечто, затрагивающее честь и достоинство государства?

Проблема явно не из простых, и директор ОВБ, откинувшись на спинку кресла, прикрыл свои обманчиво-сонные глаза и предался размышлениям.

Реми Ренар все еще медитировал, а день неумолимо отсчитывал минуты, в потоке которых растворялась историческая связь, объединявшая Вторую гражданскую войну и франко-американский конфликт 1995 года.

В конце концов директор потянулся к телефону.

* * *

Министр культуры Франции Морис Туре сам ответил на звонок. Он всегда сам отвечал на звонки. Это была его собственная инициатива - лично беседовать со своими возлюбленными согражданами, избегая вмешательства промежуточных инстанций. Дело в том, что министр культуры совершенно искренне считал граждан Франции своими гражданами.

В любой иной стране под словами "министр культуры" кроется либо чисто номинальный пост, либо стыдливое обозначение должности шефа разведки. Но только не во Франции - во всяком случае, после того как в это кресло уселся Морис Туре.

Подобно Жанне Д'Арк, которая столетия назад, не колеблясь, пожертвовала собой, он видел свое жизненное предназначение в очищении Франции.

С точки зрения Мориса Туре, тяжелейшим испытанием в доблестной истории его страны было освобождение от германских захватчиков. Морис всегда считал германскую оккупацию злом, ужасным бедствием. Однако со временем Германия ослабла, и ее солдаты в конце концов вернулись домой к своим сосискам и темному пиву. Ради этого можно было и потерпеть. И когда немцы наконец ушли, от них не осталось и следа.

Чего не скажешь об освободителях, изрядно загадивших гордую землю, которую они якобы освобождали.

Морис Туре вырос в послевоенном Париже, долгие десятилетия беспомощно наблюдая за зловонной раковой опухолью американского образа жизни, неумолимо расползавшейся по его родному Городу огней.

Сначала появились автомобили "форд", потом - павильоны "Макдоналдс" с их аляповатыми золочеными дугами. Американские фильмы, исполненные фальшивого глубокомыслия, вытеснили с экранов Луи Де Фюнеса, Жерара Депардье и даже французскую жемчужину Катрин Денев. Беззаботно похохатывая над грубоватым Джерри Льюисом*, парижане постепенно сдавали позиции и начинали привыкать к омерзительным понятиям вроде le маркетинг, le холдинг и даже к таким безобразным неологизмам, как le шизбургер.

______________

* Джерри Льюис - знаменитый актер-комик. Российский зритель знаком с его творчеством по фильму "Сумасшедший профессор", воссозданному в 1996 году усилиями Эдди Мерфи. Американская публика относилась к Льюису неоднозначно, подчас считая его неудачливым подражателем Чарли Чаплина и Боба Китона. В то же самое время за океаном Джерри Льюис пользовался бешеным успехом, а Франция даже наградила его медалью Легиона Чести.

К тому времени, когда угроза стала слишком очевидной и Помпиду учредил Комитет охраны родной речи, оказалось, что французский язык изрядно замусорен, а постигшее его бедствие представлялось необратимым.

Это положение сохранялось до тех пор, пока министром культуры не назначили Мориса Туре.

В своем первом тогда публичном выступлении он потребовал избавить Францию от наносного хлама - чуждой пищи и чуждых слов. Для начала он обрушился на предприятия "быстрого питания" и добился ликвидации большинства из них.

Его достижения были восприняты как свидетельство чудесного торжества Франции над англосаксонским варварством.

Морис Туре видел в распространении американской поп-культуры ни много ни мало зловещий призрак мировой гегемонии, которая в отличие от нацизма грозила низвергнуть Францию и всю планету в пропасть невежества, откуда они никогда уже не смогут выбраться.

Насладившись первым триумфом, Морис Туре взялся за рекламные щиты, наводнившие Елисейские поля топорными лозунгами типа "Кока-кола Always", а также призывами вроде "Возьмите в полет airbag "Форд", вызывавшими у министра культуры приступ мигрени.

Морис придумал особое наименование для французских слов, искалеченных вставками англосаксонских существительных. Обращаясь к прессе, он назвал их мерзостью и гадостью, франглицизмами. Опубликовав список ненавистных выражений, Туре потребовал изъять их из обращения.

Он представил парламенту соответствующий законопроект, который в ходе ожесточенных дебатов был-таки принят. Новый закон запрещал использование иностранных слов на радио, телевидении, в объявлениях и вывесках. Трудовые соглашения и рекламные тексты должны были составляться на чистейшем французском, а нарушителей этого правила ждал солидный штраф и шестимесячное тюремное заключение.

Разумеется, международные компании восстали против такого произвола, но их карта уже была бита. Морис Туре самолично составил список выражении, которыми надлежало заменять презренные франглицизмы. Отныне вместо таких слов, как "airbag", video-clip" и совершенно непроизносимое "data proсessing", следовало говорить "дорожная сумка", "рекламный ролик" и "обработка данных".

Морис по праву гордился документом, получившим среди парижан название "Закон Туре". Он вступил в многотрудную борьбу за избавление своего народа от ненавистных освободителей. Утверждение порядка, при котором желающие насладиться пребыванием в La Belle France должны были овладеть французским языком либо незамедлительно покинуть страну, стало лишь делом времени.

На столе министра зазвонил телефон. Морис взял трубку.

- Алло, - сказал он.

- У меня ужасные новости.

- Я не из пугливых.

- Это насчет Кляксы. Кажется, что-то проясняется.

- Что именно?

- Мы послали своего агента в Амери...

Министр культуры дернул себя за кончик носа:

- Не смейте произносить это гадкое слово!

- Да-да, я хотел сказать, в Нечестивые Штаты.

- Вот так-то лучше. Продолжайте.

- Там действует агент по кличке Арлекин.

- Как же, помню... отличная любовница. Вы с ней э-э-э... общались накоротке?

- Смею заметить, нет.

- Тем хуже для вас. Что ж, продолжайте.

- Она сообщила следующее: "Вся эта шарада возникла из-за ярких цветных лучей".

- Ярких цветных лучей?

- "Ключ к разгадке - слепящий окрашенный свет". Это были ее последние слова, после чего связь прервалась.

- Надеюсь, наш агент в безопасности?

- В каком смысле?

- В любом.

- Не знаю.

- Если у вас появятся какие-то сведения, немедленно сообщите. Мне ненавистна сама мысль о том, что ее очаровательные способности для нас будут навсегда утрачены.

- Непременно. А теперь я хотел бы вернуться к началу разговора.

- Ах да! Ключ к разгадке - слепящий окрашенный свет. Интересно, что бы это значило?

- Надеюсь, вам известно о том, как трудно пробраться в Кляксу?

- Фу! Это вопрос времени.

- Наши агенты проникают внутрь. Потом выходят, но с пустыми руками. Им нечего доложить.

- Промывка мозгов?

- Вряд ли. Никаких признаков вмешательства в деятельность их мозга не обнаружено. Создается впечатление, будто агенты подпадают под влияние этих ремесленников от культуры и начисто утрачивают чувство долга и способность к сопротивлению. Они с восторгом отзываются о пережитом.

- Точно так же, как и наши граждане, побывавшие в расцвеченной паутине Бисли.

- Да. Все это крайне неприятно.

- Вы говорили на сей счет с кем-нибудь еще?

- Нет.

- И даже с Президентом?

- Нет. А что? Надо было рассказать?

- Не думаю. Он поддержал предложенные нами меры с большой неохотой, да и то лишь в связи с явной угрозой.

- Что будем делать?

- Возвращайтесь к своим обязанностям и держите меня в курсе, а я тем временем позвоню в несколько мест и постараюсь что-нибудь разнюхать.

- Кому вы будете звонить?

- Людям, которые разделяют присущее мне чувство долга перед нашей прекрасной родиной, - ответил Морис Туре и тотчас повесил трубку.

Он лично связался с генералом французских военно-воздушных сил, не желая, чтобы этот разговор был зафиксирован.

- Mon General, - произнес он, набрав частный номер, который не значился ни в одном справочнике.

- Oui, месье министр?

- С каждым часом мы все ближе подбираемся к разгадке тайны бесчестья и позора, охвативших нашу любимую страну.

- Oui?

- Пока я не могу раскрыть секрет, скажу лишь, что некий храбрый генерал, по достоинству считающий себя преемником де Голля, мог бы значительно упрочить свое положение, если бы отважился совершить один смелый поступок.

- Насколько смелый?

- Генерал должен набраться решимости пощекотать пятки одному заокеанскому союзнику с весьма спорной репутацией.

- Понятно...

- Надо усмирить Кляксу и силой вырвать ее секреты.

- А потом?

- Потом... - задумчиво произнес министр культуры Франции. - Кто знает? Ее можно будет разбомбить, сровнять с захваченной ею землей, да так, чтобы она не посмела и носа высунуть даже в грядущем столетии.

- Я не хотел бы перечислять свои возможности, месье министр...

- А я и не спрашиваю.

- Полагаю, затягивать выступление бессмысленно.

- Я знал, что Франция для вас - превыше всего, генерал, - широко улыбаясь, ответил министр.

Завершив беседу, Морис Туре дал отбой и включил приемник, желая хорошей музыкой скрасить томительные часы ожидания; к тому же, если по радио передадут важные новости, он услышит их одним из первых.

К его великому сожалению, все радиостанции передавали рок, хэви метал или надоедливую какофонию под названием "рэп". Повинуясь чувству высокого долга, министр культуры безропотно терпел ниспосланное ему испытание. Правда, отметил про себя, что, знай он о рэпе, доныне таившемся за углом поп-культуры, то, пожалуй, не стал бы столь безжалостно искоренять диско.

* * *

В 5.57 по местному времени с аэродрома военной базы "Таверни" поднялись шесть французских "миражей". Поравнявшись с расположенным в предместьях столицы крохотным городком "Евро-Бисли", они сбросили на него бомбы с лазерным наведением.

Вопреки первым сообщениям бомбы эти были начинены не взрывчаткой, а некой смесью, порождающей плотный черный дым и слезоточивый газ.

Как только первые клубы дыма окутали башни Дворца Чародея, хозяева, служащие и гости парка ринулись к выходу.

В возникшей давке погибло несколько человек, так что назвать вторжение совсем уж бескровным было нельзя. И все же менее чем через час опустевшая крепость "Евро-Бисли" распахнула свои ворота перед всяким, кто пожелал бы в нее войти.

Оставалось лишь найти человека, который обладал бы достаточным мужеством и политической дальновидностью, чтобы справиться с этой задачей.

* * *

В тот миг, когда секретарь Президента Франции без стука вошел к нему в кабинет, руководитель государства обдумывал положение дел в Соединенных Штатах. Ситуация складывалась не из легких, и Президент даже не поднял головы. Америку лихорадило. Из донесений, появлявшихся на столе главы государства каждые четверть часа, было совершенно неясно, разразилось ли там восстание местного масштаба, или Штаты оказались на пороге гражданской войны.

Если это обычный нервный тик, Франция могла бы не обращать на него ни малейшего внимания. Америка страдала икотой по нескольку раз в году. Такая уж это страна! И виной тому, вне всяких сомнений, была бездарная американская кухня.

Но в случае гражданской войны Президенту Франции надлежало выбрать сторону, к которой следовало примкнуть. Разумеется, с этим можно подождать во всяком случае, до момента, когда определится победитель или хотя бы наметится четкая политическая перспектива. Дабы заключить наиболее выгодный союз.

В прошлой Гражданской войне, которая по меркам древней Франции произошла совсем недавно, а историю США поделила пополам, французы выступали на стороне Конфедерации. Это была ошибка, но Франция не пострадала. В те добрые времена Штаты не имели политического веса. Не то что сейчас.

Таким образом, сейчас, очевидно, следует повременить с выбором союзника до второго, а то и третьего года войны.

В настоящий момент перед Президентом стояла задача сохранения нейтралитета в этот короткий промежуток времени. Ведь что ни говори, а Вашингтон рассчитывает на незамедлительную помощь Франции. Эти американцы сущие дети! Впрочем, чего еще ждать от народа, занимающего удаленный утолок планеты и прожившего там менее половины тысячелетия? Им еще взрослеть и взрослеть.

Президент Франции нахмурился и, достав массивное золотое перо "Монблан", принялся составлять нейтральное заявление, которое следовало опубликовать в тот же день. Заявление вышло весьма расплывчатым. Каждый мог толковать его по-своему, что в данной ситуации немаловажно, ибо Франция еще не определилась в своем отношении к Америке.

С одной стороны, литературная элита всегда проявляла неприятие и презрение ко всему американскому.

С другой стороны, среди молодежи и даже людей постарше, чьи воспоминания об освобождении от нацистов освежил прошлогодний юбилей высадки союзников в Нормандии, вновь стало преобладать недопустимое с политической точки зрения снисходительное отношение к американскому образу жизни.

Президент Франции еще выводил очередную сентенцию, утверждающую, будто бы такой юной неоформившейся нации, как США, следует пройти через муки становления, когда секретарь, до сих пор хранивший почтительное молчание, осторожно кашлянул.

Президент поднял глаза:

- Да? В чем дело?

- Похоже, мятеж в Америке наконец подавлен.

Седые брови Президента, казалось, взлетели к сводчатому потолку.

- Каковы потери? - осведомился он, комкая бумагу с начертанными на ней тремя фразами и бросая бумажный шарик в корзину для мусора.

- Потери незначительные. - Кто усмирил повстанцев? Армия?

- Non, месье Президент.

- Значит, силы местной полиции? Мне казалось, они держатся в стороне.

- Non, месье Президент.

- Кто же? Говорите, не тяните резину.

- Компания Сэма Бисли.

Президент Франции в изумлении застыл.

- Компания Сэма Бисли?!

- Его люди спустились с неба на воздушных шарах, и сражение тут же утихло.

- А разве не они развязали эту войну?

- Так считает ОВБ.

- Любопытно, - произнес Президент Франции. - Так, значит, война окончена?

- Можете не сомневаться.

Президент вздохнул.

- Что ж, пожалуй, оно и к лучшему. Если Германия вновь поднимет голову, американская индустриальная мощь придется нам как нельзя кстати.

- Не желаете ли сделать официальное заявление?

- Нет. Я желаю вздремнуть.

- Oui, месье Президент, - кивнул секретарь и на цыпочках удалился.

Вместо того чтобы отправиться на боковую, Президент задумался, сожалея об утраченных возможностях, которые сулила война между американскими солдатами. Он просидел за столом чуть меньше тридцати минут, как вдруг тот же секретарь, до сих пор входивший без стука, с грохотом ввалился в кабинет. Поражало его лицо цвета печеной свеклы, и глаза, напоминавшие созревший виноград.

- Месье Президент! Месье Президент!

- Успокойтесь! Что на этот раз?

- Парк "Евро-Бисли"! Его разбомбили!

- Кто?

- По предварительным данным, "миражи" наших ВВС.

Президент подскочил в кресле, словно подброшенный невидимой пружиной.

- Кто отдал приказ?

- Неизвестно.

- Соедините меня с генералом военно-воздушных сил! Немедленно!

Найти генерала не удалось.

- Что происходит? - спрашивал Президент у всех, до кого сумел дозвониться. - Сколь серьезны потери? Есть ли убитые и раненые среди наших граждан?

- Пилоты благополучно вернулись на базу, - отвечали ему.

- Я говорю о гражданах, которые находились на земле!

Ответа никто не знал. Бомбардировка состоялась от силы десять минут назад.

И вот позвонил министр культуры Морис Туре.

- Месье Президент! Мы получили шанс, о котором только можно мечтать.

- Вы с ума сошли! Наши самолеты разбомбили американский парк!

- Мы бомбили французскую землю. Это наше право.

- Нами разрушен символ американской культуры, находящийся на французской земле! - рявкнул Президент.

- Вы полагаете, это так уж плохо? Президент судорожно сглотнул, откинулся в кресле и заговорил спокойным голосом, пытаясь совладать с собой.

- Не хотелось бы мне сейчас с вами спорить. Американцы считаются нашими друзьями.

- Подавляющее большинство акций "Евро-Бисли" принадлежит Франции. Американцы нарушили массу соглашений, и парк за три года принес около миллиарда долларов убытка.

- Но ведь дела пошли на лад, - заметил Президент.

- За наш счет. Затраты Франции выросли до угрожающих размеров.

- Да, я видел ваши секретные цифры, - ответил Президент, не находя ничего удивительного в том, что министр культуры следит за расходами Франции на содержание "Евро-Бисли". Недаром же его открытие было объявлено культурным Чернобылем. - Насколько я понял, доходы парка возросли потому, что парижанам захотелось еще раз испытать чувство отвращения к чуждой культуре, прежде чем "Евро-Бисли" закроют. Либо отметить торжество Франции над американской безвкусицей.

- Это все пропаганда! У нас есть основания полагать, что наплыв парижской публики в Кляксу объясняется иными, куда более зловещими обстоятельствами.

- Вы сказали, "клякса"?

- "Евро-Бисли" - грязное пятно, расплывшееся на ярких красках нашей любимой Франции.

- Не могу не согласиться. В обобщенном смысле, разумеется, - пояснил Президент. - И тем не менее бомбить американские символы недопустимо. На дворе двадцатый век! Может быть, через поколение-другое нам удастся безнаказанно плюнуть в лицо американцам, но сейчас...

- Я располагаю разведданными, которые свидетельствуют о том, что "Евро-Бисли" путем дьявольского гипноза заманивает в свои сети наших сограждан и спокойно выкачивает из них франки, тем самым лишая их врожденного уважения к своей собственной культуре.

- Очень страшное обвинение.

- И вполне серьезное.

- Особенно если учесть международные последствия. Уж не хотите ли вы сказать, что "Евро-Бисли" - нечто вроде шпионского центра?

- Хуже.

- Военная база?

- Еще хуже. Культурная нейтронная бомба, распространяющая по всей Франции разлагающее излучение неслыханной силы.

- Продолжайте.

- Мои сведения весьма скудны, я знаю лишь, что в эту минуту "Евро-Бисли" опустел и никем не охраняется. Мы можем захватить его без всякого труда, практически без потерь.

- Захватить? Ради всего святого, объясните мне, зачем?

- Месье Президент, действовать следует незамедлительно. Надеюсь, вы понимаете, что мы угодили в политическую передрягу? Нами разбомблен американский тематический парк - в обычных условиях такие вещи трудно объяснить.

- Вы хотите сказать, невозможно, - с горечью отозвался Президент.

- Единственное, что мы в состоянии сделать, - это отыскать убедительные оправдания нашим действиям. Прикажите ввести в парк войска и раскрыть его секрет.

- Какой секрет?

- Яркий окрашенный свет.

- Что вы имеете в виду?

- Прошу прощения, но мне нечего больше сказать.

- Этого недостаточно, чтобы вступать в войну.

- Мы не можем позволить себе дожидаться реакции Вашингтона. Если вы хотите избавиться от возникшего затруднения, начинайте действовать незамедлительно.

Президент Франции прикусил дрожащую нижнюю губу, и на его передних зубах показались яркие капельки крови.

- Я должен подумать, - отозвался он.

- Время не терпит, - напомнил ему министр культуры и положил трубку.

Президент бросил взгляд на часы в своем кабинете в Елисейском дворце. Стрелки их неумолимо ползли, а хозяин все еще перебирал скудный запас козырей, которыми предстояло сыграть сегодняшнюю партию.

Глава 14

Когда оперативному агенту ОВБ Доминик Парилло сообщили о том, что ее отправляют в Соединенные Штаты Америки, первым побуждением девушки было хлопнуться в обморок.

Придя в себя, она тотчас подумала о самоубийстве.

- Не посылайте меня в этот ад! - с мольбой в голосе попросила она офицера, руководившего операцией.

- Мы делаем это во благо Франции, - суровым тоном заявил тот.

- Ради Франции я готова на все, - с пылом отозвалась Доминик. - Готова даже пожертвовать собой. Готова пролить кровь и выпить ее, только чтобы пролить еще больше крови за свою любимую страну. Сами знаете.

- Вы - одна из способнейших наших агентов, - заверил ее офицер. Разговор происходил в штаб-квартире ОВБ, в здании, получившем название "плавательный бассейн", поскольку его возвели над старым городским бассейном. - Ваша отвага зафиксирована во многих документах.

- Зачем же ломать мне карьеру, посылая в Америку?

- Подобное назначение не разрушит, а лишь ускорит вашу карьеру.

Доминик вцепилась длинным тонкими пальцами в свои рыжеватые волосы, словно намереваясь вырвать их с корнем. Зеленые глаза ее так и вращались, казалось, женщину охватил приступ падучей.

- В Америке я сойду с ума! Лишусь рассудка! Прошу вас, отправьте кого-нибудь другого!

- Других кандидатов у нас нет.

Доминик Парилло, проходившая в секретных документах ОВБ под кличкой Арлекин, уселась в кресло и руками прикрыла свои изящные колени. Теперь в ее повадке безошибочно угадывался высокий профессионализм.

- Что вы имеете в виду? - спросила она.

- Известно ли вам о запретной зоне под названием Клякса?

- Еще бы! Кто же не знает Кляксу? Клякса - и есть клякса. Но я впервые слышу, что ее называют запретной зоной. Неужели американцы закрыли "Евро-Бисли"?

- Наше ведомство внесло этот парк в список недоступных объектов. Туда проникают агенты, и... - Руководитель операции умолк, бессильно разведя руками.

- И не выходят?

- Выходят, - ответил офицер. - Но выходят... изменившимися.

- В какую сторону?

- Они выходят радостными и счастливыми.

- Разве это плохо?

Офицер взмахнул сигаретой, и голову его окутало хитросплетение струй табачного дыма.

- Они выходят оттуда, начисто позабыв о своей задаче - проникнуть в подземные камеры Утилканара и попытаться выведать секрет внезапного и упорного роста популярности Кляксы.

- Утилканар*? Впервые слышу.

______________

* Английское "дак" (см. выше утилдак) и французское "канар" означают одно и то же. Duck (англ.) - утка.

- Американцы пытаются убедить нас в том, что это помещение для переработки отбросов и прочего мусора.

- Уж лучше бы они отправили на переработку весь свой парк! - гневно воскликнула Доминик Парилло.

- Наши агенты Папилье, Грилье и Сатюрель спустились в Кляксу и вернулись оттуда, нагруженные сувенирами от Бисли и совершенно неспособные исполнять свой долг перед Францией.

- Оттого, что их сделали счастливыми?

- Агент Грилье очарован до такой степени, что до сих пор не выносит критики в адрес "Евро-Бисли". Сатюрель вернулся до смерти напуганный и наотрез отказался возвращаться туда. Агента Папилье уже третий день непрерывно тошнит.

- Что же он там увидел, бедняжка?

- Он сумел описать лишь нелепую роскошь и слепящие огни Кляксы, но большего добиться от него не удалось. Кажется, говорил еще что-то о необычайно ярком зеленом свете.

Доминик Парилло вскочила на ноги.

- В таком случае я немедленно отправляюсь!

Офицер отрицательно покачал головой.

- Прошу вас! Судя по всему, за воротами Кляксы скрывается великая тайна, и ее необходимо разгадать. - Доминик расправила плечи и горделиво выпятила подбородок. - Я еду туда сегодня же. Сейчас же. Я не боюсь. Искренняя преданность любимой стране и ее культуре сделала меня бесстрашной.

- Вы отправляетесь в Америку, - напомнил офицер.

Услышав эти слова, Доминик рухнула в кресло и залилась слезами, приложив к глазам белоснежный льняной платочек, кружевные уголки которого предусмотрительно были пропитаны раствором цианида на тот случай, если его хозяйка окажется в руках врага.

- Вам поручается следить за всеми необычными событиями, имеющими отношение к корпорации Бисли, - продолжал офицер. - Хорошо бы вам удалось устроиться к ним на работу.

Доминик опустила плечи и уткнулась лицом в смертоносный платочек.

Офицер издал яростный крик, перемахнул через стол и навалился на своего лучшего агента. Они покатились по полу, вырывая друг у друга ядовитый платок, который Доминик тщетно пыталась укусить своими крепкими хищными галльскими зубами.

* * *

Когда лайнер авиакомпании "Эр-Франс" совершил посадку в международном порту Фьюризо, первым желанием Доминик было спрятаться в туалетной кабинке и улететь домой тем же самолетом.

И все же долг перед своей страной вынудил женщину покинуть удобное кресло и окунуться в насыщенный влагой воздух Флориды.

Мучения Доминик начались в первую же секунду, едва она вышла из салона.

Ее кожу безупречного молочного оттенка немедленно обволокло жарким липким воздухом, а парижская прическа Доминик превратилась в сырую массу, похожую на разбухшие кукурузные хлопья. Изящное платье девушки тут же пропиталось влагой и утратило форму.

Ее окружали грубые люди с неприятным акцентом. Разговаривая по-французски, они произносили слова целиком, даже конечные согласные, потому их трудно было понять. Что же до одежды американцев, то эти лохмотья определялись всего одним словом: "мерзость".

Положение с продовольствием оказалось еще хуже. В бакалейных лавках не "водилось" хорошего хлеба, сыры были начисто лишены аромата, а вина наводили на мысль о пойле для скота. Из соусов здесь употребляли только "пикан", который американцы иногда называли "кэтсуп", иногда - "кетчуп". Их кулинарам недоставало изысканности, портным - утонченности и мастерства. Окружающее было грубоватым и тяжеловесным - все, от пищи до людей, которые, как отметила Доминик, тоже чувствовали себя довольно неуютно в этом жарком неприветливом мире.

Она устроилась в "Мир Бисли" переводчиком, но не узнала ничего интересного. К Доминик, как, впрочем, и к другим работникам компании, относились столь бесчеловечно, что она вынуждена была взять расчет.

После переезда в Ванахейм, Калифорния, дела Арлекина отнюдь не пошли на лад, несмотря на то что изнуряющая влажная жара атлантического побережья сменилась восхитительным сухим теплом. После двух месяцев жизни на новом месте оно оказало на Доминик весьма расслабляющее действие, куда более вредоносное, нежели климат Флориды, высасывавший из нее все силы.

Однажды в дорогом ресторане - там даже держали швейцара, который отгонял машины гостей на стоянку, - она заметила в меню блюдо под названием "французское фри". Глаза Доминик разгорелись, и она тут же заказала кушанье.

- Что на гарнир? - поинтересовался официант.

- Ничего. Просто тарелку фри и ваше лучшее вино.

Когда фри наконец принесли, Доминик обнаружила, что оно не было ни французским, ни сколь-нибудь съедобным. Пожалуй, сие блюдо мог переварить только луженый желудок англичанина. Доминик рассеянно поводила вилкой по тарелке и выпила целую бутылку помоев с этикеткой "шардоннэ".

В другой раз она набрела на так называемые французские гренки - по крайней мере так значилось на грифельной доске у дверей кафе. Если бы не гренки, Доминик ни за что не решилась бы войти - столь отталкивающие ароматы струились из помещения.

Тем не менее, девушка переступила порог и заказала две порции гренок.

- И ваше лучшее столовое "бордо", - добавила она.

- Простите, "бордо" мы не подаем.

- Ну, тогда "божоле".

- У нас нет патента на торговлю спиртным, мадам, - объяснил официант.

Еще одна загадка! Во многих ресторанах не было ни пива, ни вина. Даже плохого пива и плохого вина, которые эти неотесанные болваны производили в огромных количествах.

- Тогда чашку кофе. Черного.

Принесли гренки, и Доминик, едва взглянув на них, поняла, что это блюдо никакого отношения к французской кухне не имеет, хотя отдаленно и напоминает гренки.

Девушка выпила тогда огромную кружку кофе, который показался ей солоноватым из-за горьких слез, непрерывно катившихся по ее щекам.

Особенно отвратительными оказались кинофильмы, дешевые и безвкусные, как, впрочем, и телепередачи. Единственной светлой искоркой в этом мраке были киномарафоны Джерри Льюиса, которые шли в День взятия Бастилии, и его же многочасовые телепрограммы в День Труда. Как только Льюис запел "Ты не останешься одна", Доминик поспешно записала его на пленку, и отныне песня эта стала ее самой любимой.

До сих Пор девушке и в голову не приходило, что Джерри может петь.

К тому времени, когда поднялась шумиха вокруг "Америкен-Бисли", Доминик Парилло превратилась в бледную тень бывшей себя. Она пребывала в угнетенном состоянии духа и непрерывно терзалась мыслями о самоубийстве посредством любых предметов, какие только попадались под руку. Начальство упорно отказывалось снабдить Доминик таблетками цианида, устроить ей выдолбленный зуб или выслать отравленный платок.

Поэтому Доминик приобрела маленький аэрозольный баллончик клопомора "Черный Флаг". В случае необходимости она могла бы сунуть распылитель в горло и нажать на кнопку своим необычайно сильным и проворным языком, который в свое время обеспечил ей быстрое продвижение по службе. Мужчины обожали умелый язычок Арлекина. Во всяком случае, соотечественники. Американцы же, как правило, отпускали по поводу ее "французских" поцелуев малоприятные замечания, но не хотели - а может, не могли - объяснить, почему такой поцелуй приписывался именно французам, а не какой-либо иной нации.

Доминик торчала в Виргинии уже целых три недели, работая телерепортером европейского канала, когда внезапно разразилась Вторая гражданская война. Фургон француженки очутился на месте происшествия одним из первых.

Удостоверение журналиста оказалось самой лучшей маскировкой. Свобода граждан США ограничивалась множеством постановлений и законов, но журналисты, даже иностранные, по непонятным причинам были исключением из этого правила.

Выскочив из машины, Доминик обнаружила, что проникнуть на поле битвы невозможно, и ей оставалось лишь подслушивать разговоры работников телекомпаний, которые располагали вертолетами, следившими за сражением сверху.

Удивлению Доминик не было границ. Государство раскололось на два враждебных лагеря, но журналистам, казалось, было плевать на судьбы своей страны. Их интересовала только информация.

Случись нечто подобное во Франции, этих репортеров казнили бы без суда и следствия, столь открыто они пренебрегали гражданским долгом.

Когда наконец битва началась, конфедераты сняли свои посты, и представители прессы ринулись на поле. В первую секунду Доминик показалось, что они собираются вступить в драку, однако она ошибалась. Журналистов влекла романтика битвы, и их бесстрашие перед резким свистом медленных мушкетных пуль могло бы вызвать уважение, если бы не было явным следствием потрясающего безрассудства.

Тем не менее, девушка продралась сквозь колючий сосновый лес, миновала бездействующие артиллерийские батареи прошлого века и, выскочив на арену сражения, с изумлением воззрилась на одежду солдат, столь напоминающую форму войск Наполеона III.

Это обстоятельство только лишний раз подтверждало истину о том, что Америка ничего не дала мировой культуре, а лишь черпала из нее.

- Я не могу отличить противоборствующие стороны, - пожаловалась она своему американскому коллеге, который снимал все подряд, будто турист с вершины Эйфелевой башни - без всякой системы с каким-то безумным исступлением.

- Все очень просто. Синие против серых.

- Но ведь они все серые!

- Вы что, дальтоник?

- Да, я цветнослепая.

Несколько минут спустя на поле приземлились шары компании Бисли, и физический недостаток Доминик превратился в бесценное достоинство.

Воздействие шаров оказалось поистине магическим. При виде персонажей мультфильмов солдаты побросали оружие, а на их лицах появилось выражение детской радости и благоговения.

Все вокруг только и говорили о невероятно розовом свете. Доминик же видела лишь слепящие монотонно-серые огни, поскольку для ее зеленых глаз цвета представлялись различными градациями серого. В глубине души девушка позавидовала американцам, обладавшим способностью приходить в ребячий восторг при виде самого заурядного рекламного шоу.

Но у нее была особая задача.

Она понимала, что шары не могут сыпаться с неба сами по себе. Кто-то явно направил их сюда и посадил в кратер. Доминик Парилло решила узнать, кто это сделал.

Главная трудность состояла в том, что густая толпа солдат в светло- и темно-серых мундирах, окруженная вдобавок плотным кольцом американских телевизионщиков, не давала француженке приблизиться к человеку, к которому она стремилась пробраться, - к Микки Уэйзингеру.

* * *

По пути назад Чиун произнес:

- С твоей стороны было очень великодушно принять объяснения императора Смита по поводу его неудачи.

- Он старался, я знаю, - беззаботно отозвался Римо. - Полагаю, пора вернуть ему эту штуковину.

Римо вынул из кармана белую пилюлю в форме крохотного гробика.

Кореец поиграл бровями и спросил:

- Что это? Ядовитая таблетка Смита?

- Именно. Помнишь, как я забирал ее? Я поклялся не возвращать Смиту его отраву до тех пор, пока он не раскопает подробности моего прошлого.

- Сегодня ты на редкость великодушен.

- В тот день в "Фолкрофт" ворвались молодцы из Интерпола, и Смиту пришлось стереть компьютерные базы данных. Видимо, именно этим объясняются его затруднения при проведении сложных розыскных мероприятий.

- Ты совершенно прав, сын мой.

- Благодарю тебя, папочка.

Минуту спустя они оказались в густых зарослях, скрывавших от них поле битвы и розовое сияние, окутывавшее окрестности чем-то вроде ангельской ауры.

Лицо Римо мгновенно налилось кровью.

- Проклятый Смит! - рявкнул он.

- Римо!

- Он даже не думал искать моих родственников! Даже не собирался!

- Римо, что с тобой?

- Когда я снова увижусь со Смитом, я вобью его жалкие оправдания ему в глотку! Он у меня попляшет!

- Что за ребячество! - вспылил Чиун. - Минуту назад твое поведение было выше всяческих похвал, и вдруг ты теряешь выдержку, как капризный ребенок!

- Ты ведешь себя не лучше.

- Я? Я...

Они вышли из сосняка и оказались на поле битвы. В ту же секунду розовое сияние коснулось их лиц, словно небесный поцелуй.

- Прости меня, Римо. Я повысил на тебя голос. - Мастер Синанджу внезапно успокоился.

- А я прошу прощения за то, что вышел из себя. Ты же знаешь, как я тебя уважаю.

- То-то же, - удовлетворенно пробурчал кореец.

Римо заметил женщину в голубом платье и берете.

- Эй! Да ведь это же Эврил Мэй!

- Да. Кажется, она собралась незаметно улизнуть.

- Смит велел выудить из нее все, что она знает. Может, пойдем следом?

Они вернулись под сень деревьев. Шаги их беспокоили бурый ковер сосновых иголок ничуть не больше, чем легконогие паучки, деловито сновавшие вокруг.

Едва мужчины углубились в лесную тень, как тотчас превратились в охотников, лица их утратили безмятежность, а в глазах сверкала железная решимость. И все же они не произнесли ни звука.

* * *

Происходящее казалось Марку Кобьену дурным сном.

Он участвовал в операции "Кратер" в роли инженера связи и должен был обеспечивать непрерывное наблюдение за действиями противостоящих сторон. Все микрофоны были установлены им лично. Применять видеосъемку было нельзя, поскольку размеры камер не позволяли надежно спрятать их в кронах деревьев.

Прилетевшие воздушные шары имели на борту собственную аппаратуру, и Марку пришлось заняться передачей видеоинформации, поступавшей с аэростатов.

Тут-то и начались неприятности. Пока шары готовились к запуску, Марк усердно трудился в фургончике мобильной связи, стоявшем на обочине шоссе. Как только шары зависли над кратером, дверца кузова распахнулась, и в машину влетел Боб Бисли.

- Продолжайте, - распорядился он раздраженным тоном, нимало не похожим на его обычные добродушные интонации.

Но, поскольку Боб считался в компании чем-то вроде второго воплощения Дяди Сэма, Марк Кобьен спорить не стал и послушно продолжил работу.

Как только появились первые кадры, Марк тут же начал запись, отложив просмотр и анализ на потом. На экране возник Микки Уэйзингер во всем блеске своего лицемерия, чем и привел толпу в неописуемый восторг.

Виной всему были лучи. Марк не знал, как они действуют, он видел лишь, что толпа преобразилась, словно плачущий ребенок, которому улыбнулся Монго Маус, гусенок Силли или кто-нибудь еще из компании этих двухмерных болванов.

Тут из-за спины Марка послышалось хихиканье Боба Бисли, устроившегося у пульта сбоку.

- Предложи американскому ребенку на выбор ключи от рая или пару билетов в Бисли-парк, и девять этих малолетних ублюдков из десяти предпочтут билеты.

Марк старательно прислушивался к звукам в наушниках и тем не менее отметил, что голос прозвучал совсем непохоже на Боба.

И в тот же миг его сердце испуганно затрепетало.

Боб Бисли вылез из кратера и приветливо помахал рукой ликующим солдатам.

- Как же это? - прошептал Марк.

По его спине пробежал холодок. Что-то здесь не так. Боб Бисли не мог оказаться на поле битвы. Он сидел здесь, в фургоне.

Марк Кобьен попытался взять себя в руки. "Это какой-то фокус, розыгрыш", - подумал он. Вероятно, ситуация была слишком опасной, чтобы рисковать жизнью Боба Бисли, одного из руководителей корпорации, и вместо него на поле вышел радиоупляемый робот, который только и умеет, что махать руками. Или живой дублер. Ну да, конечно! Дублер. А настоящий Боб Бисли сидит в фургоне и щелкает кнопками. Все правильно.

Однако жесты и осанка человека на экране, несомненно, принадлежали Бобу Бисли. Такое не смог бы сымитировать даже самый лучший актер. Особенно выступая перед невежественной толпой.

Поэтому Марк, притворившись, будто делает свое дело, медленно повернулся в кресле, чтобы разглядеть незнакомца у себя за спиной.

Человек сидел, отвернувшись. Виднелись только вялая щека и кончик уса. Белого. А ведь у Боба Бисли были рыжие усы! Ходили слухи, что он подкрашивает их, чтобы выглядеть моложе.

Мужчина негромко, но яростно говорил что-то в микрофон, и Микки Уэйзингер, находившийся в нескольких милях от фургона, послушно повторял его слова.

Потом незнакомец повернул серый холодный глаз в сторону Марка и прорычал:

- Чего вылупился. Кабан? Давай работай.

Марк тут же развернул кресло, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Человек за его спиной не был Бобом Бисли. Боб находился на поле. А от голоса, назвавшего Марка ненавистным прозвищем, короткие волосы Марка встали дыбом и затрепетали.

Кобьен знал этот голос. Он впечатался в его мозг еще в раннем детстве. Этот голос развлекал его воскресными вечерами, убеждая мальчика в том, что, хотя завтра снова нужно идти в школу, этот мир в общем и целом совсем неплох.

Это был давно умерший и вместе с тем бессмертный голос Дяди Сэма Бисли!

Глава 15

Над крепостным валом Дворца Чародея все еще витали зловещие клубы черного дыма, когда в небе над парком "Евро-Бисли" появились первые "газели", пятиместные вертолеты хозяйственного назначения. Они снизились и закружились в воздушном пространстве парка, словно стрекозы. Кабины их были плотно задраены, пилоты сидели в противогазах, а рокочущие винты разгоняли дым и слезоточивый газ, плотно окутавшие площадку под названием "Очарованный городок".

Как только "газели" развеяли отраву и превратили сплошную завесу в безвредные облачка, прилетели "суперпумы".

Они тоже не стали приземляться, правда, сбросили десант "красных беретов" французского Иностранного Легиона с полной выкладкой.

Едва коснувшись земли своими черными башмаками, легионеры беспрепятственно заняли Бродвей.

Главный инженер парка Род Читвуд, наблюдавший за длинными рядами мониторов, громко застонав, произнес:

- Ну все. Сейчас здесь будет жарко.

И потянулся к клавише с надписью "суперзеленый".

* * *

Сто лет спустя в университете Браун, что в Провиденсе, Род-Айленд, соберется форум высокоученых историков, на котором будет поднят вопрос о причинах знаменитого франко-американского конфликта 1995 года.

Исследователи разделятся на два враждебных лагеря и будут яростно спорить целых пятеро суток, так и не придут к единому мнению. В яблоневом саду у стен библиотеки имени Джона Хея состоится памятный кулачный бой, в котором некий профессор сумеет убедить противника в своей правоте, многократно приложив его лбом к древнему монументу прославленного X. Ф. Лавкрафта.

По мнению одной из сторон, все началось с мышонка. Вполне разумная точка зрения, ибо главный участник событий, корпорация Сэма Бисли, появилась на свет благодаря Монго Маусу.

Другая школа станет утверждать, будто бы виновником трагедии был культурный шовинизм Франции двадцатого века, превративший заурядные разногласия в полномасштабную международную катастрофу.

Третьи заявят, будто бы трения были вызваны имперскими замашками Америки в области культуры. Профессор из Гарварда напомнит собравшимся, что в те далекие времена Штаты были столь же непопулярны, как и столетие спустя.

Правильной догадки не выскажет никто. Ни знаменитый мышонок Сэма Бисли, ни американский империализм, ни французский снобизм в развязывании той войны не виноваты.

Начало конфликту положил Род Читвуд, житель Ванахейма, штат Калифорния.

Точнее, все началось солнечным весенним днем, когда Читвуд в сорок восьмой раз потерял пульт дистанционного управления телевизором.

Род Читвуд был инженером-разработчиком "Бислиленда" в Ванахейме. Иными словами, человеком с техническим образованием.

Род работал у Бисли, но ремонтировать или конструировать аттракционы ему не приходилось. Читвуд занимался только научными исследованиями разработками.

Пять лет назад он окончил КАЛТЕХ*, где специализировался по лазерам. Спад в оборонной промышленности привел к тому, что парень оказался на улице. Тут на глаза ему попалось стандартное безликое объявление о приеме на работу, и, явившись на собеседование. Род с удивлением обнаружил на дверях улыбающегося мышонка из мультфильма.

______________

* Калифорнийский технологический институт - общепризнанный мировой лидер в области технического образования. Диплом выпускника КАЛТЕХа является гарантией высочайшей квалификации его обладателя.

- Зачем приглашать в тематический парк специалиста по лазерам? поинтересовался Род у костюма с постной физиономией, проводившего собеседование. - Вы в состоянии заказать для своих представлений любые приборы, какие только пожелаете.

- Нам нужны собственные модели.

- Моя специальность - лазеры военного назначения.

- Вот и продолжите свои изыскания у нас в компании. - Стеклянная улыбка собеседника была под стать его неподвижным глазам.

- Значит, я смогу совершенствовать военные лазеры, работая на Сэма Бисли?

- Можно сказать и так. На нашей французской базе возникло небольшое затруднение.

- На базе?

- В "Евро-Бисли".

- Мне и в голову не пришло бы назвать парк базой.

- Французы нас ненавидят. Им не по нраву выстаивать очередь в холодную погоду, они не покупают наших сувениров и не желают ночевать в наших отелях. Убытки компании исчисляются миллиардами.

- Закройте парк.

- Вы не понимаете. Франция приносит нам большие доходы. Наш "Журналь де Монго" с 1934 года ходит в бестселлерах. Французы нас любят, но парк пока не пользуется популярностью.

- Снижайте цены.

- Мы делали все возможное, - терпеливо продолжил служащий. - Пробовали привлекательные запахи, вводили абонементы и скидки, но все впустую. Парк пока остается убыточным.

- Лазеры вряд ли исправят положение.

- Мы дадим вам лабораторию, помощников и все, что потребуется для работы.

Род поднялся.

- Извините. Если бы я знал, что это объявление дала компания Бисли, я бы ни за что не пришел на собеседование. Ваша контора славится омерзительным отношением к своим работникам.

- Если передумаете, звоните, - отозвался служащий. Улыбка не сходила с его лица, словно приклеенная. Казалось, он не заметил вызова, прозвучавшего в словах Рода.

Случилось так, что Читвуд действительно передумал. Калифорния не могла предложить ему работу по оборонной тематике, а переезжать в другой штат не хотелось.

Однако главной (впрочем, так и оставшейся неизвестной грядущим поколениям) причиной, вынудившей инженера вновь обратиться в корпорацию Бисли, оказалось то, что он в сорок восьмой раз потерял пульт дистанционного управления телевизором. Это обстоятельство стало последней каплей, переполнившей чашу.

Дециметровые каналы включались только с пульта. Пока Род яростно разбрасывал диванные подушки, проклиная жестоких несправедливых богов, не желавших снизойти к его скромным запросам, последние две части "Звездного пути" подошли к концу и уже на следующее утро Род Читвуд отправился в отдел кадров Бисли.

- Я согласен, но при одном условии, - заявил он.

- Компания Бисли условий не принимает, но я готов вас выслушать.

- Я хочу, чтобы в нерабочее время мне разрешили пользоваться оборудованием лаборатории для обкатки моего собственного проекта.

- Какого именно?

- Я разрабатываю устройство для поиска пропавших пультов дистанционного управления.

- Авторские права отходят в пользу компании, - быстро произнес служащий.

- Условие номер два: все права принадлежат мне.

После трехдневных переговоров с руганью, скрытыми угрозами и швырянием трубки на аппарат Род Читвуд согласился поделить с компанией права на все, что он изобретет, поровну.

В первый рабочий день Роду объяснили, что такое цветотерапия.

- Цветотерапия? Впервые слышу, - сказал он.

- Трюк старый, как мир, - ответили ему. - Еще пифагорейцы употребляли его в медицинских целях. Греки и египтяне обнаружили, что различные цвета оказывают на мозг разное психологическое воздействие. Мы выяснили, что так оно и есть, и теперь намерены воспользоваться этим фактом в более крупных масштабах.

- С помощью лазеров?

- Чем ярче свет, тем сильнее воздействие*. Лазеры испускают самый мощный свет, какого не сыскать в природе.

______________

* Типичный пример антинаучной фантазии. Излучение даже самых маломощных лазеров опасно для зрения.

- Понятно, - отозвался Род, поскребывая небритый подбородок.

- Мы хотим, чтобы вы разработали самый сильный источник окрашенного света.

- Полагаю, речь идет о холодном излучении?

- Разумеется. Нам ни к чему прожигать дырки телах посетителей. Несчастные случаи могут повредить репутации заведения.

- Этим условиям наиболее полно удовлетворяют эксимерные лазеры. Но я не уверен, что нам удастся добиться желаемого эффекта.

- Вам нужны доказательства?

- Конечно.

- Судя по всему, условия нашего контракта до сих пор вызывают у вас раздражение.

- Да уж, - с горечью отозвался Род. - Вы, ребята, даже свою родную мать не похороните, не сняв золотых коронок с ее зубов и не продав скелет на удобрения, а жир - на мыло.

К его удивлению, собеседники ничуть не обиделись. Один из них даже улыбнулся. С тайной гордостью.

- Как у вас дела с артериальным давлением? - С тех пор как я приступил к работе, мое давление повысилось на десять пунктов. А ведь еще и дня не прошло.

- Идемте.

Рода подвели к запертой камере в подвале Утилдака. На двери значилось: "Розовая комната".

Дверь розовой не была, но, когда она распахнулась, Род увидел, что комната действительно розовая. Стены выкрашены сочно-розовым цветом. Лампы на потолке испускали теплое розовое сияние. Даже кресло с откидывающейся спинкой было розовым. Внутренняя поверхность двери тоже оказалась розовой, поэтому, когда камеру закрыли. Рода со всех сторон окружил розовый цвет.

- Садитесь, - раздалось в динамике переговорного устройства.

Читвуд уселся, откинул спинку кресла, но в первый момент не почувствовал ничего особенного. Через несколько секунд его охватила легкая истома, потом он весь обмяк. Мышцы расслабились, и даже кости, казалось, утратили свою жесткость.

Четверть часа спустя Роду предложили выйти, но он отказался.

- Еще пятнадцать минут, - попросил он.

- Хорошо. Еще пятнадцать минут. Но вам придется отказаться от своих претензий.

- Все что угодно, - отозвался Род и не глядя подмахнул бумагу, которую ему сунули под нос.

Прошло еще пятнадцать минут, а Род по-прежнему не желал выходить. В камере появился врач компании, наложил на обнаженный бицепс Рода манжету манометра и, к вящему удивлению пациента, объявил, что его давление пришло в норму.

- Нельзя ли перенести сюда мою лабораторию? - спросил Род.

- Нет. Здесь вы не сможете работать.

- Я бы не возражал, - отозвался Читвуд.

В конце концов пришлось выключить свет и подержать Рода в темноте до тех пор, пока он не попросился наружу.

- Наши исследования показали, что цветотерапия действует через вторую зрительную систему.

- А я думал, она одна, - пробормотал Род, впившись взглядом в галстук собеседника, на котором виднелось розовое пятнышко, принесшее ему приятные воспоминания о "розовой комнате".

- Первая зрительная система соединяет сетчатку глаза со зрительным нервом. Но есть и вторая, более примитивная. Она соединяет сетчатку с гипоталамусом, "змеиным мозгом".

- Почему змеиным?

- По мере эволюционного развития мозг приобретал все более сложную структуру, словно строящееся здание, - объяснил один из сотрудников корпорации. - Человеческий мозг представляет собой усовершенствованный мозг животного, а тот, в свою очередь, построен на основе простейшего мозга, так называемого змеиного, или мозга рептилии. Туда-то и ведет вторая зрительная система. Биологам удалось определить лишь одну ее функцию - управление выработкой меланина. Но мы убеждены, что этот канал, утративший в ходе эволюции свое первоначальное значение, способен на крайне примитивном уровне передавать сильные чистые цвета в гипоталамус.

- Я терпеть не могу зеленый. Ненавижу от всей души!

- А я начинаю нервничать при взгляде на оранжевый. Яркий красный цвет способен вызвать приступ у эпилептиков. Это и есть реакция "змеиного мозга" на цветовое раздражение сетчатки глаза. Между прочим, эта допотопная псевдонаука не забыта и по сей день. В некоторых тюрьмах стены камер окрашивают розовым, чтобы утихомирить самых буйных заключенных. Тот же цвет используют для привлечения внимания. В сущности, это и есть секрет успеха наших мультфильмов, снятых по методике "текниколор". Мы пускаем в ход только те оттенки, которые вызывают положительные эмоции.

- Ясно.

- Вот и хорошо. А теперь займитесь исследованиями и создайте лазер, который сумеет укротить всю планету.

Род отправился в лабораторию, тут же позабыв об укрощении планеты. Он думал только о приборе, который не даст его пульту потеряться вновь.

Он знал, что пульты телевизоров работают на инфракрасных лучах. Различные частоты инфракрасного света воздействуют на фотоприемник телевизора и производят необходимые переключения*.

______________

* На самом деле переключения обеспечиваются не изменением частоты излучения, а наборами импульсов различной длительности и скважности.

Роду пришла мысль встроить в пульт нечто вроде сигнального маячка, так чтобы всякий раз, когда аппарат потеряется, ему потребовалось бы лишь нацепить специальные очки и оглядеться в поисках источника непрерывного инфракрасного излучения.

Дело в том, что если Читвуд терял пульт, то терял его всерьез и надолго. Пульт мог оказаться под диваном, в стопке журналов или даже в ванной. В доме инженера было полно телевизоров, и, поскольку избыток пультов почти то же самое, что их отсутствие, Род приобрел универсальный и носил его с собой, управляя единой системой команд всеми телевизорами сразу.

Насколько ему было известно, свет не способен пройти сквозь сплошную стену. В этом и крылась главная трудность на пути создания инфракрасного маячка.

Решению проблемы полностью отвечал новый, мощный источник излучения. Тот самый источник, который требовался корпорации Бисли. Иными словами, две задачи решались одинаково.

Разобрав универсальный пульт Род взялся за справочники. Потом подключил пульт к источнику питания и принялся переделывать его в эксимерный лазер.

- Мне нужен оттенок с насыщенностью на несколько порядков выше, чем у ярко-розового цвета, - бормотал он.

Он экспериментировал с розовыми красителями, полученными из природных веществ - в основном пигментов экзотических растений, растворов розовых минералов и драгоценных камней.

Наконец впервые за время работы в компании Бисли у Читвуда поднялось настроение, и он тут же сообразил, что его поиски увенчались успехом.

Правда, стоило ему выключить розовый карандашик луча, как благостное чувство тут же испарилось без следа.

Когда Род продемонстрировал свое достижение хозяевам, они, окунувшись в розовое свечение, поулыбались, похлопали инженера по плечу, похвалили за изобретательность и назвали его гордостью корпорации Бисли.

Впрочем, как только лазер погас, они набросились на парня с упреками.

- Этот свет недостаточно розовый, - заявил один из них.

- Нам нужен глубокий розовый оттенок, - поддакнул другой.

- Глубокий? - удивленно произнес Род. - Впервые о таком слышу. Как он выглядит?

- Мы узнаем его, как только увидим.

Так оно и вышло.

В один прекрасный день Читвуд растворил в спирту самый розовый пигмент, какой только существовал в природе, и облучил его чудовищной вспышкой, вмиг истощившей запасы энергии в аккумуляторах. Рода охватила такая радость, что он пустился в пляс по лаборатории, но в тот же миг распахнулась дверь и в помещение ворвались ликующие люди - человек десять.

- Получилось! - воскликнул один.

- Этот цвет - само совершенство! - добавил другой.

- А ну, еще разок! - потребовал третий.

- Не могу, - ответил инженер. - Аккумуляторы сели.

- Подключи запасные!

- Минутку, - недоуменно заморгал Род. - Как вы узнали? Дверь-то была закрыта!

- Полыхнуло так, что розовый свет прошел даже сквозь стену.

- Эврика! - завопил Род, потому что лучшего и желать было нельзя. Нашел! Сделал!

- Нашел! Сделал! - подхватили парни из компании Бисли. - Он создал сверхнасыщенный розовый лазер!

- Я не об этом. Вы видели световой импульс, пробивший стену. Это и есть мой пультоискатель. Теперь я стану богачом!

Эйфория, вызванная розовым сиянием, наконец улеглась, и хозяева Читвуда вновь посерьезнели.

- Кстати сказать, разбогатеешь вовсе не ты, а корпорация Бисли, заявил один из них.

- Пятьдесят процентов - мои.

- Были твои.

- Ты ведь сам от них отказался, помнишь?

- Когда это? - спросил Род. - Покажите документы!

Ему принесли бумагу - четкий и ясный документ. Увидев внизу листа свою подпись, инженер испытал желание наброситься на парней из компании Бисли и передушить их одного за другим.

- Когда я подписал это?

- В тот миг, когда тебе захотелось провести лишние пятнадцать минут в розовой комнате. Помнишь, как ты подмахивал отказ от претензий?

- Я думал, это отказ от претензий по медицинским показаниям.

- Разве мы говорили, что это медицинский документ?

- Нет, не говорили, - в ужасе прошептал Род.

Парни Бисли улыбнулись своей особой улыбкой.

- Черт побери! - воскликнул Читвуд.

- Давай-ка еще разок включим розовый свет. - Сначала вернемся к обсуждению контракта, - возразил инженер.

Парни из компании Бисли нерешительно переглянулись, и Род понял, что поддел их на крючок.

В конце концов сошлись на десяти процентах - роду и самому не терпелось вновь насладиться розовым сиянием.

- Невероятно розовый, - радостно сказал кто-то из парней.

- Розовее не бывает.

- Ультрарозовый цвет.

- Давайте так его и назовем. Это и будет наша торговая марка.

- Что теперь? - поинтересовался Род.

- Следующие цвета.

- Зеленый.

- А потом красный.

- Какой они вызывают эффект? - поинтересовался Род.

- Узнаем, как только ты их получишь.

Таблицы по цветотерапии, которые ему выдали в библиотеке компании, утверждали, что самым успокаивающим и целебным является зеленый цвет, и Род сотворил лазер на пигменте тропических ящериц, который генерировал мощную зеленую вспышку. Его просили создать непрерывный луч, но проклятый эксимер слишком быстро истощал запасы энергии.

Когда сотрудники компании наконец выстроились перед лазером, Читвуд включил таймер и, словно фотограф, который тоже хочет попасть в кадр, торопливо присоединился к остальным. Прошло несколько секунд. Глаза присутствующих заполнил самый насыщенный, ужасный и тошнотворный зеленый свет, какой только можно было представить.

Очнувшись в лазарете компании, Род зал странный вопрос:

- Какой сегодня день?

- Воскресенье.

- Шестое?

- Да. Вы провели в обмороке трое суток.

По щекам парня покатились слезы.

- Ну, ну, - участливо произнесла медсестра в крахмальном колпаке с бумажными мышиными ушами. - Все пройдет, вы скоро поправитесь.

- Я пропустил...

- Что?

- Я пропустил повтор последней серии "Звездного пути", - дрожащим голосом заявил Род.

Читвуд наконец выздоровел и намеревался вернуться к работе, но он все же поинтересовался:

- Значит, зеленый не годится?

- Еще как годится! Самый что ни на есть агрессивный цвет, - ответили ребята Бисли и показали Роду цветовую карту.

Как правило, цветовые эталоны подразделяются на дополнительные или контрастные цвета, но у Бисли они делились на агрессивные и защитные.

Всем им присвоили новые названия. Суперзеленый. Контрасиний. Удьтрарозовый. Оптикрасный. Инфраоранжевый.

Шло время. Род создавал все новые и новые излучатели, а парни из компании заносили свои приобретения в каталоги.

- Давайте назовем эти лазеры фазерами, - предложил Читвуд. - Они изменяют фазу света.

- Нельзя. Это не наша торговая марка.

- Ах да! - спохватился инженер.

Когда его попросили съездить в Париж и установить в "Евро-Бисли" цветовые лазеры. Род чуть дара речи не лишился.

- Я не хочу в Париж!

- Почему?

- Французы нас ненавидят. И любят Джерри Льюиса, - Род с отвращением содрогнулся.

- Тебе необязательно останавливаться в городе. Можешь жить в подвале парка.

- В подвале? Значит, там тоже есть Утилдак?

- Утилканар. Это то же самое, только по-французски.

Утилканар оказался совсем неплох. Здесь были спальни с крохотными кухоньками и телевизорами. Как только Читвуд установил в парке розовый лазер, посещаемость "Евро-Бисли" резко возросла.

- Как насчет прибавки жалованья? - поинтересовался Род в один из тех дней, когда даже парни из компании не могли скрыть удовлетворения по поводу возросших прибылей.

- На кой черт тебе прибавка? Пусти в ход свои десять процентов!

- У меня не было времени на разработку пультоискателя.

- Ну так сделай - и получишь свою прибавку.

- Будьте вы прокляты! - проворчал инженер.

Он с нетерпением дожидался срока окончания контракта с Бисли, но этот день, к сожалению, так и не настал. Вместо него пришли солдаты французского Иностранного Легиона - они попрыгали с круживших в небе вертолетов и устремились к одному из входов в Утилканар.

К тому времени, когда все солдаты опустились на землю. Род уже знал, что ему делать. Он прикрыл глаза толстыми очками из свинцового стекла и с замиранием сердца нажал клавишу с надписью "суперзеленый".

Глаза Читвуда были защищены от страшного зеленого света, и тем не менее его тут же вывернуло наизнанку.

Глава 16

Безымянный фургон стоял на обочине федерального шоссе номер 460 к югу от питерсбергского национального поля битвы. Шары прилетели с той же стороны, поэтому было бы вполне разумно предположить, что шары и машина как-то связаны между собой. "А на фургонах прессы, с бортов, обычно изображают эмблему или название телекомпании-владельца", - подумала Доминик Парилло, проехав мимо, и остановила свой грузовичок "Европа-1" поодаль, хорошенько замаскировав от постороннего взгляда. Выбравшись из машины, она осторожно двинулась к подозрительному фургону. Тишина. В кабине пусто.

Однако хитросплетение электронного оборудования на крыше наводило на некоторые мысли.

Спрятавшись в чаще, Доминик вынула автоматический пистолет "MAC" и вышла на шоссе. Если фургон содержит в себе секрет окрашенных лучей, которые свели с ума ее соотечественников, и если Доминик удастся его раскрыть, то медаль Легиона Чести, не говоря уж о благодарности французов, считай, у нее в кармане.

И, что еще важнее, девушка наконец покинула бы эту страну, населенную слабоумными болванами.

Она шагнула вперед.

И в тот же миг берет Доминик накрыл ее голову, словно цветок-мухоловка, сделанный из ткани.

Чьи-то руки схватили девушку за плечи и развернули кругом, но ей хватило самообладания вспомнить о пистолете и вытянуть руку вперед. Как только дуло коснулось чего-то такого, что показалось ей грудью противника, она нажала на спусковой крючок.

Раздался негромкий выстрел - тихий отрывистый щелчок. Пистолет чуть дрогнул.

- Ага! - победно воскликнула она, сдирая берет с головы.

Изумленным глазам Доминик предстало знакомое лицо американца по имени Римо, который, глядя на нее, чуть заметно улыбался.

- Но... Я не могла промахнулься!

- И тем не менее промахнулись.

- Это невозможно! Я очень меткая стрелок!

- Теперь уже нет, - ответил Римо и небрежным движением выхватил пистолет у нее из рук. - Вы ведь француженка, верно? - спросил он, швырнув оружие в сторону.

- Бельгийка.

- А разговариваете как француженка.

- Мы, бельгийцы, говориль на французском. Это наш родной язык.

Римо посмотрел на маленького седобородого азиата, который стоял у него за спиной, сунув руки в рукава кимоно.

- Так-то оно так, - покачал головой азиат - Однако у дамы не брюссельский, а парижский выговор.

- Мы вас разоблачили, - сказал Римо, обращаясь к Доминик. - Вы француженка.

- Французский женьщины не носят берет, - заметила Доминик.

- Еще как носят!

- Такое не есть возможно. Почему вы такой дурак?

- Упорные занятия и тренировки, - ответил Римо, возвращая Доминик головной убор.

- Берет не есть красиво. Вы что, не знаком с французский обычаями?

- Нет.

- Я категорически отрицаю французское гражданство.

Маленький азиат повернул голову и произнес:

- Смотрите-ка! Кто это? Уж не знаменитый ли Джерри Льюис?

Доминик оглянулась.

- Джейри? Джейри здесь? Он мой кумир!

Однако вокруг никого не было, девушка растерянно захлопала глазами, а маленький азиат торжествующе улыбнулся. Римо поцокал языком и, указав на француженку пальцем, набросил на нее воображаемое лассо.

- Опять мы вас поймали, - заключил он.

- Я турист.

- Вы - французский агент. У вас на лбу написано.

- По-французски, - добавил седобородый азиат.

- Я все отрицаль.

- Почему Франция заинтересовалась этим делом? - спросил Римо.

- Я отказываюсь говорить.

- У нас есть способы развязать вам язык, - пригрозил старичок.

- Я абсолютно бесстрашна.

Внезапно азиат напрягся и выпалил:

- Слушайте!

Римо окаменел.

Доминик прислушалась.

- Ничего не слышу, - отозвалась она.

- Ты слышал, Римо? Звук насоса.

Француженка нахмурилась:

- Я не чувствую никакой насос.

- Да, - кивнул Римо. - Из кузова фургона.

- Два сердца. Одно человеческое, другое искусственное.

- И человек этот, судя по сердцебиению, чертовски напуган.

- Надо узнать, в чем дело.

- Я не слышу сердцебиения, - подала голос Доминик.

- Римо, придержи эту женщину, а я отправлюсь на разведку.

- Не кажется ли тебе, папочка, что лучше бы вдвоем...

- Нет!

К удивлению Доминик, Римо послушно умолк. Неужели он боится немощного старичка? Смешно и трудно поверить!

Они стояли и смотрели вслед старику, который проскользнул к задней стенке фургона. Римо схватил женщину за локоть. Его стальные пальцы казались Доминик тупыми кинжалами, и, когда она попыталась высвободиться, он даже не среагировал.

Пока внимание мужчины было приковано к ее рукам, Доминик попыталась применить прием дзюдо, который никогда ее не подводил.

Прием выполняется при помощи ног. Нужно лишь отступить и ударить каблуком по подъему стопы противника. После того как он отпрянет, остается лишь подтолкнуть его - пусть падает по инерции. Как-то раз Доминик удалось использовать этот прием против двухсоткилограммового борца сумо.

- Осторожнее с обувью, - предупредил Римо, едва Доминик вонзила свою шпильку в его стопу. - У меня новые туфли.

И тем не менее француженка попыталась сбить его с ног.

Мужчина и не думал падать. Создавалось впечатление, будто его ноги вросли в бетон. Тело мужчины словно не имело определенного центра тяжести во всяком случае, Доминик не сумела его отыскать. Не желая сдаваться, она изогнулась и попыталась ткнуть пальцами в нос обидчика и резко повернуть в ноздрях - подобный способ гарантировал избавление от самой твердой хватки.

- Не стоит. А то я обижусь. - Римо с легкостью уклонился от стремительных пальцев женщины.

- Я никогда не встречаль такой мужчина, как вы, - произнесла Доминик, переходя на лесть.

- Я очень часто слышу эти слова.

- Еще бы!

- Даже слишком часто. И хотел бы, чтобы со мной обращались, как с обычным человеком.

- Я могу сделаль это, если вы мне позволяйт.

- Извините, но вы не в моем вкусе.

- А как насчет французски поцелуй? - Доминик пустила в ход привычную уловку.

- Прекратите дергаться! Я хочу посмотреть, что делает Чиун.

Француженка уставилась на фургон. Ей не оставалось ничего иного - на затылок вдруг легла тяжелая рука и повернула ее голову в сторону машины, словно водопроводный кран.

Взгляду Доминик представился маленький азиат по имени Чиун, который уже подобрался к дверце кузова и прильнул к нему крохотным ухом.

- Что он делает? - прошипела женщина.

- Хочет убедиться, что это не ловушка.

- Таким способом?!

- Чиун может узнать время суток, закрыв глаза и определив лицом расположение солнца.

- А ночью?

- Откуда мне знать. При мне ночью такого ни разу не бывало.

Доминик посмотрела на загрубелые неумолимые пальцы Римо.

- Как можно быть таким слабым и сильным одновременно?

- Вспомните Попая.

- Кто это?

- Мореход Попай, который глотает шпинат.

- Вы над мной смеетесь!

- Скажите это своему Джейри.

- Вы оскорбляйт великого артиста!

- Ш-ш-ш.

Тем временем Чиун взялся за ручку дверцы и, казалось, застыл в неподвижности.

- Что-нибудь не так? - спросила женщина.

Римо стиснул ее руку, требуя тишины.

Доминик во все глаза смотрела на Чиуна и наконец поняла, что тот не застыл на месте, как представлялось до сих пор. Он поворачивал рукоятку, но так медленно и методично, что невнимательному зрителю могло показаться, будто рука старого азиата неподвижна.

- А он хитер!

Внезапно дверца распахнулась и тут же захлопнулась. Да так быстро, что у француженки перехватило дыхание. Создавалось впечатление, что на месте дверцы находится пасть механического чудовища, которое проглотило старика, чтобы сожрать его живьем.

Несколько секунд ничего не происходило.

Потом дверца по периметру полыхнула самым ярким серым светом, какой только доводилось видеть Доминик, и вылетела наружу, словно испуганное привидение.

Из салона хлынул страшный, ужасающий свет.

* * *

Римо увидел края дверцы, окрасившиеся зеленым. Ему почудилось, что его ударили в живот Он никогда не видел такого зеленого - какой-то отвратительный, дьявольский ящеричий зеленый цвет! Повинуясь инстинкту Синанджу, Римо хотел было отвернуться от фургона, но в этот миг дверца распахнулась, и из салона, размахивая руками, вылетел Чиун.

Ученик оглянулся, пытаясь рассмотреть, что делает учитель. Увиденное наполнило его душу страхом. Лицо Чиуна было искажено кошмарной гримасой. Он неистово молотил руками и ногами, словно пытаясь отогнать от себя зеленое сияние.

Зеленый свет окутал его со всех сторон, и, прежде чем потерять сознание, Римо почувствовал, как внутри у него все сжало, а к горлу подступило содержимое желудка.

А еще он успел подумать, как ненавистен ему теперь зеленый цвет.

* * *

Доминик Парилло почувствовала, как ослабла хватка мужчины, и к ней тотчас вернулись профессиональные навыки. И весьма вовремя.

Она отпрянула в сторону, чудом увернувшись от мерзкой струи блевотины, состоявшей из риса и маленьких кусочков рыбы.

На лице Римо появилась испуганная мина, и он повалился на землю, ткнувшись носом в свой обед.

Доминик оглянулась и увидела старого корейца, который слепо шагнул вперед, исторгая из себя молочно-белую кашу.

Поскользнувшись на траве, Чиун упал и замер.

Француженка нагнулась и стала шарить по земле своими цветнослепыми глазами, разыскивая пистолет.

Пока она занималась поисками, из кузова фургона, тяжело ступая, вывалилось какое-то существо.

Женщина чуть не упала в обморок от страха и подозрения. Сначала ей казалось, будто ее испуг вызван тем обстоятельством, что два грозных американских агента (а Доминик в этом нисколько не сомневалась) пали жертвой неведомой силы, которую она была не в состоянии постичь.

Тем не менее, страх вскоре исчез, а подозрение переросло в уверенность.

- Вы - Дядя Сэм, - выдохнула Доминик, глядя на того, кто приближался к ней широкими шагами.

- Почему ты не валяешься мордой в блевотине? - раздраженно пророкотало в ответ.

Левый глаз неизвестного вспыхнул мертвенно-серым светом. Глаз был искусственный, а свет напоминал пульсирующие вспышки стробоскопа. Мужчина подходил все ближе и ближе, нацелив на женщину свой глаз, похожий на смертоносный лазер.

Наконец Доминик поняла. Глазом действительно служил лазер, который не сжигал, но был способен заставить крепких мужчин исторгнуть содержимое желудков и, потеряв сознание, повалиться в лужу собственной рвоты.

Догадка поразила женщину, словно удар грома, и в то же мгновение пальцы ее нащупали внушавшую уверенность холодную сталь пистолета.

Она подняла оружие, прицелилась и взвела затвор.

Ее запястье стиснула огромная рука, состоявшая, как показалось Доминик, из металлических сегментов. И все же француженка нажала спусковой крючок.

Пистолет не выстрелил - его затвор был намертво зажат стальной рукой, которая вдруг зажужжала и стала сжимать свои пальцы с непреодолимой силой гидравлического механизма.

Доминик успела высвободить руку за секунду до того, как блестящий ствол пистолета издал явственный скрежет мнущейся стали.

- Mon Dieu!

- Француженка?

- Oui.

- Ненавижу поганых французов!

- Вы не Дьядя Сэм, который любиль весь человечество!

- Я люблю только деньги, - отозвался знакомый голос. Стальная рука выпустила пистолет и схватила женщину за волосы.

- Что вам нужно? - воскликнула Доминик, корчась от боли.

- Хочу задать вам один-единственный вопрос.

- Какой?

- Скажите мне честно и откровенно - за что вы так любите этого шута Льюиса и почему ненавидите моего Монго Мауса?

Глава 17

Первые данные по оценке ущерба, причиненного событиями в Кляксе, вызвали у Президента Франции серьезную озабоченность.

Это были аэрофотоснимки, сделанные с низко летящей "газели", оборудованной камерой с телескопическим объективом.

Фотографии легли на стол Президента, и он спросил:

- Эти люди мертвы?

- Мы не знаем, месье Президент.

- Что за жидкость вытекает из их тел? Кровь?

- Нет. У крови красный цвет.

- Что же это такое?

- Моча либо рвотные массы. Наши эксперты еще не дали определенного ответа.

Глава государства повертел снимки в руках и сказал:

- По-моему, это рвота.

- Может быть, оставим этот вопрос специалистам?

- Моча похожа на воду. А эта жидкость непрозрачная и напоминает кашу.

- Скорее - суп.

Президент пожал плечами.

- Вероятно, солдаты ели суп, а потом их стошнило.

- Специалисты разберутся, - равнодушно повторил секретарь. - Что будем делать?

- Нельзя бросить их там, словно игрушечных солдатиков. Это наши соотечественники! Мне больно видеть их красные береты, валяющиеся в грязи.

- Это асфальт.

- Грязь, асфальт - какая разница! Поруганная честь не разбирает названий.

- Надо как можно скорее все замять, пока американцы не пронюхали и не выразили протест.

- А что, из Вашингтона ничего не поступало?

- Пока нет. Но скоро поступит. Поэтому вам нужно действовать незамедлительно.

- Господи, и зачем я послушался этого паяца? - жалобно произнес Президент.

- О ком вы?

- О министре культуры.

- Не такой уж он и паяц. Министр культуры организовал движение против ненавистных франглицизмов, изгнал...

- Хватит. Довольно. Прикажите Иностранному Легиону взять Бастилию.

- Вы хотите сказать. Кляксу?

- Я хочу, чтобы дело завершилось до того, как позвонит этот паяц со своими жалобами! - раздраженно отозвался Президент.

- Кто? Министр культуры?

- Нет. Президент Соединенных Штатов Америки.

* * *

Когда Жан-Гая Бавара, полковника Иностранного Легиона, спрашивали, что побудило его вступить в ряды самого отчаянного, жестокого, пользующегося самой дурной репутацией воинского подразделения Европы, он не задумывался с ответом:

- О-о, долгая история...

На самом деле и рассказывать было нечего, но этот грубоватый комментарий напрочь отбивал у собеседника охоту к расспросам. Это была давняя, проверенная временем уловка солдат французского Иностранного Легиона, при помощи которой они отбивались от назойливых журналистов и излишне любопытных подружек.

Таким образом, никто и не догадывался, что полковник Бавар записался в Легион из-за неприятностей с пищеварением.

Сыр вызывал у него обильные ветры. Не просто ветры, а на редкость зловонные, свирепые газы. Стоило полковнику проглотить кусочек шевротина или даже просто понюхать бри, как его кишки тут же начинали бурлить и источать миазмы.

Это обстоятельство донельзя смущало Бавара. От него отворачивались одинокие женщины, потерявшиеся дети и голодные псы. Даже мухи, и те избегали полковника, когда он шел, окутанный облаком плодов своих стараний.

У полковника было два выхода: отказаться от сыра либо вступить во французский Иностранный Легион, который привечал всякого, невзирая на причуды и грехи.

В конце концов, как может уважающий себя француз обойтись без сыра? Бавар и не представлял себе, что кто-то живет без бри. А рамболь и камамбер? Не говоря уж о великолепном ла-вашкири?

Полковник служил в Кувейте и Руанде и прочих точках франкоязычного мира. И везде ему сопутствовала удача. Он был награжден бесчисленными медалями за взятие пленных. То, что значительную часть пленных составляли его собственные люди, в счет не шло. Количество захваченных врагов намного превышало число собратьев по оружию, которые немедленно теряли самообладание, стоило лишь им вдохнуть благоухание, распространяемое полковником Жан-Гаем Баваром.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в самую мрачную годину своей истории Франция обратилась именно к нему.

- Мы выбрали вас, руководствуясь особыми соображениями, - объяснил Бавару командир Иностранного Легиона, принимая его в штаб-квартире.

Полковник вскинул ладонь к виску:

- Готов умереть за свой народ!

- Нам нужен человек, который сумел бы провести своих людей в самый мрачный застенок ада.

- Страх мне неведом.

- Ваша цель - Клякса.

- Но ведь этот парк принадлежит Франции!

- Да. Теперь он действительно принадлежит Франции. Пятьдесят два процента акций находятся в нашем распоряжении. Точнее - в распоряжении наших горемычных банков.

- В таком случае я уничтожу Кляксу.

- Смести ее с лица земли атомным ударом - не проблема. Может быть, впоследствии мы так и сделаем. Вперед наука всякому, кто осмелится навязывать нам свои омерзительные культурные ценности.

С этими словами командующий протянул полковнику очки со стеклами, крест-накрест заклеенными черной непрозрачной изолентой.

- Зачем это?

- Чтобы защитить ваши глаза.

- От чего?

- От дьявола Кляксы, - со всей серьезностью ответили полковнику, и тот почувствовал холодок, медленно поползший по его спине истинного галла.

- Но как же я поведу солдат вслепую?

- Мы будем направлять вас по радио, отдавая приказы с вертолета.

- А как же мои ребята?

- Им выдадут такие же очки.

- Это замечательно, но как они будут за мной следовать?

- Теперь самое время поведать о тех причинах, которые побудили нас поручить эту операцию именно вам, mon Colonel. - Командующий вежливо протянул Бавару голубой клинышек ароматного рокфора.

- Прошу прощения, - пробормотал полковник, торопливо стискивая ягодицы, но было уже поздно. Помещение наполнилось смрадом изрядно загаженного сортира.

- Приятного аппетита! - воскликнул командующий, натягивая противогаз.

* * *

Втолковав своим подчиненным боевую задачу, полковник Бавар добавил, что эта операция отличается крайне низким пукер-фактором.

На военном жаргоне, принятом во всем мире, это означало, что операция сопряжена с незначительным риском. Пукер-фактор есть степень сжатия анальной мышцы под воздействием страха, вызываемого условиями данного сражения.

Как правило, чем меньше пукер-фактор, тем охотнее солдаты идут в бой.

Но только не в том батальоне Легиона, которым командовал полковник Жан-Гай Бавар. Чем выше пукер-фактор, тем легче дышать.

- Насколько он низок? - робко осведомился кто-то из рядовых, когда полковник разрешил задавать вопросы.

- Самый низкий, какой только может быть.

На лицах солдат застыл испуг. Кое-кто заранее прекратил дышать. Казалось, даже красные береты бойцов поникли и сморщились.

- Не ожидается ли применение отравляющих газов? - с надеждой в голосе спросил сержант.

- Нет, не ожидается.

- Давайте все же захватим противогазы, - предложил рядовой.

- Пользоваться противогазами запрещено, - суровым тоном заявил полковник. Его солдаты, слывшие отчаянными храбрецами, окаменели от страха. - Наденете вот это. - Полковник раздал своим людям заклеенные изолентой очки, защищавшие глаза от ярких лучей.

Солдаты с сомнением осмотрели очки.

- Но если мы не будем видеть, как же мы пойдем за вами, господин полковник?

К их вящему ужасу, полковник расстегнул клапан гимнастерки, достал из кармана и выбросил флакончик с таблетками древесного угля, которые всегда были при нем на тот случай, если понадобится унять разбушевавшиеся кишки.

- При помощи вашего тонкого французского обоняния, - ответил Жан-Гай Бавар.

* * *

Узнав о том, что штурмовать "Евро-Бисли" придется на бронетранспортере, солдаты Бавара едва не дезертировали.

- Кто вы - мыши или французы? - рявкнул полковник, стоя у распахнутой задней дверцы транспортера и запихивая в рот огромные ломти сыра.

Это был бронетранспортер "АМХ/10Р" на одиннадцать пехотинцев. Светлые полосы пустынного камуфляжа создавали впечатление, будто четырнадцатитонная машина весила не более пяти тонн.

- Я поведу! - наперебой закричали солдаты.

- Машину поведу я, - заявил полковник, к явному облегчению своих подчиненных.

Он вел бронетранспортер по предместьям Парижа, мурлыкая под нос "Марсельезу", а сидевшие в кузове бойцы орали старинную песню Легиона, заглушая своими голосами неописуемые звуки, доносившиеся из водительского отсека.

Транспортер беспрепятственно ворвался в ворот "Евро-Бисли", промчался по Бродвею и подкатил к крепостному валу. Здесь по-прежнему царила тишина.

- Надеть очки! - скомандовал полковник, как только впереди показался перекинутый через ров разводной мост. Бавар еще раньше нацепил очки на лоб, и теперь просто надвинул их на глаза. Потом нажал педаль акселератора и погнал машину вперед, крепко вцепившись в руль.

Колеса бронетранспортера прошелестели по асфальту, прошлепали по резине, уложенной поверх деревянного настила и, наконец, загрохотали по бетону.

Потом транспортер развернулся и, взвизгнув тормозами, клюнул носом. Полковник схватил автомат и распахнул дверь.

- Выходи! - распорядился он.

Солдаты торопливо посыпали из кузова, сбитые с толку полной слепотой.

- За мной! - крикнул полковник.

Возникло секундное замешательство, но потом раздалось хорошо знакомое громовое "пр-руф-ф-ф!", и солдаты как один повернулись на звук. Затем ноздри бойцов уловили ужасающий смрад, и отряд двинулся следом за его источником.

По свидетельству истории, двинулся он навстречу своей гибели.

В наушниках полковника раздавались приказы, отдаваемые с висящей в небе "газели".

- К северу от моста находится ниша, - говорил воздушный наблюдатель.

- Так!

- В нише начинается лестница.

- Так!

- Эта лестница ведет в Утилканар.

- Во имя Франции и Легиона! - вскричал полковник и ринулся вперед, оставляя за собой пахучий сырный след.

Как только его башмаки коснулись верхней ступеньки спиральной алюминиевой лестницы, полковник Жан-Гай Бавар остановился и принял героическую позу. Теперь с него можно было запросто писать портрет для вербовочного плаката.

И в этот миг, несмотря на то что глаза Бавара прикрывали непрозрачные очки, окружающее внезапно окрасилось алым.

Впоследствии солдаты, уцелевшие в мясорубке "Евро-Бисли", разошлись во мнениях относительно того, какой именно цвет принес им бесславное поражение. Кому-то вспомнился алый, другим - малиновый, третьи клялись, будто бы их страх имел цвет киновари.

Полковник же увидел красный. Свет просочился сквозь изоленту, словно лазерный луч, и вонзился в сетчатку глаз Жан-Гая, оставив ощущение удара. Мозг полковника, воспринявший зрительный сигнал, наполнился жарким пламенем.

Душу его вмиг захлестнула дикая злоба, ненависть к проклятой судьбе, превратившей его, мужчину в самом расцвете сил, в одинокого бездетного человека, не имевшего иной семьи, кроме французского Иностранного Легиона. В этот момент Жан-Гай люто ненавидел Легион и все, что было с ним связано. Он ненавидел свое подразделение, служившее ему прибежищем от мира, который был не в состоянии его выносить.

Полковник Бавар издал яростный вопль, развернулся и принялся палить с бедра.

Он не слышал, как пули вылетали из его автомата. Крупное мускулистое тело полковника содрогалось от плотного огня, открытого подчиненными, которые тоже увидели красный свет, хотя одним он показался алым, другим малиновым, третьим - киноварным.

Они не видели полковника, но обоняли его, и долгие годы сдерживаемой ненависти выплескивались из их ртов в виде цветистых ругательств, а из дул винтовок - в виде стремительных свинцовых пуль.

Полковник Жан-Гай Бавар так и не понял, что опрокинуло его на спину. Он повалился на лестницу, а пули бойцов все еще раздирали его тело на куски.

Тем временем оставшиеся в живых солдаты, глаза которых по-прежнему застилала красная пелена, обратили оружие друг против друга, мстя сослуживцам за мельчайшие оплошности и воображаемые обиды.

В подземелье замка, в самом чреве Утилканара, главный инженер "Евро-Бисли" Род Читвуд снял палец с кнопки, помеченной надписью "оптикрасный".

- Я не смогу удерживать парк до скончания века, - обеспокоенно пробормотал он. - Энергия уже на исходе.

Глава 18

Перед тем как очнуться на больничной койке, Римо Уильямс грезил о своей матери.

Он никогда не знал матери, но несколько месяцев назад ему явилось видение, и он увидел женское лицо. Полузабытое воспоминание подсказало ему, что это - мать. Она велела ему разыскать отца, но кто его отец, не сказала.

Во сне мать пыталась ему что-то сообщить, но слов Римо так и не разобрал. Бледные губы женщины шевелились в соответствии с произносимыми звуками, однако стоило Римо напрячь слух, как в глаза ему ударил яркий свет.

Было утро, но внутренние часы Римо подсказывали ему, что уже миновал полдень. Даже во сне белый мастер Синанджу продолжал счет уходящим часам. Впрочем, солнечный свет, заливавший комнату с белоснежными стенами, свидетельствовал о том, что сейчас утро.

Потом пришли воспоминания.

Римо рывком приподнялся на подушке, и окружающий мир завертелся колесом.

В тот же миг с жутким грохотом распахнулась дверь, и Римо тотчас зажал ладонями уши, которые внезапно стали такими же чувствительными, как и кожа у него под ногтями.

- Лежебока! Лентяй! Просыпайся!

- Чиун?

Мастер Синанджу сорвал с постели одеяла и простыни.

Римо схватился за голову, пытаясь остановить белые стены, кружившие перед его глазами.

- Что случилось? - хриплым голосом спросил он.

- Ты поддался злым чарам!

- Неужели?

- Не упрекай себя. Тут нечего стыдиться.

- Секундочку. А что произошло с тобой?

- Ну конечно же, я тебя спас, - бесстрастно произнес Чиун, как бы не желая говорить о пустяках.

Римо бросил на него свирепый взгляд.

- Чиун?

Но мастер Синанджу, пожав плечами, повернулся к ученику спиной, и тот ничего не понял.

- Тебя ведь тоже задело, разве нет? - сказал он.

- С чего ты взял? - нехотя отозвался Чиун.

- Потому что в противном случае ты сейчас рассказывал бы мне о том, какое хорошее чучело получилось из Дяди Сэма.

- Я запрещаю тебе произносить это имя.

- Ты уже говорил со Смитом?

- Еще не успел, - откликнулся Чиун, повернувшись к Римо.

В палату вошла женщина-врач лет пятидесяти. В руках она держала блокнот на дощечке, а на шее у нее болтался стетоскоп. Привлекали внимание ее рыжеватые волосы, забранные в пучок.

- Я вижу, вы очнулись, - произнесла она.

- Не смейте прикасаться к моему сыну. - Чиун загородил ей путь.

- Я же врач.

- Вы женщина! Так не годится.

- Между прочим, когда вы поступили к нам в отделение, я осматривала и вас тоже, - заметила та.

Чиун налился сочно-малиновым цветом и стал похож на рассерженный водогрейный титан. Не хватало только пара, который валил бы из его ушей.

Женщина обошла Чиуна, надела стетоскоп и приложила плашечку к груди Римо.

- Меня зовут доктор Джефферсон, - представилась она. - Как вы себя чувствуете?

- Что с нами случилось? - спросил пациент.

- Я думала, вы мне расскажете. Из вашего приятеля не удалось выудить ни слова.

Чиун громко фыркнул.

- Я не приятель, а отец.

- Приемный, - поправил его Римо.

- Так кто же из вас приемный? - уточнила женщина.

- Вот он! - в один голос выпалили ученик с учителем.

- Что вы запомнили последним? - осведомилась доктор Джефферсон.

- Зеленый.

- Что именно?

- Просто зеленый цвет. Злобный зеленый цвет. Я его возненавидел.

- Он вас испугал?

- Видимо, - признался Римо.

Чиун приложил ладонь к своему черному вельветовому кимоно с красной каймой и произнес:

- Он не ведает страха. А уж я - и подавно.

- То-то ты мчался прочь от фургона, словно мышь от кошки, - хмыкнул Римо.

- Ложь!

- Когда вас нашли, вы оба лежали без сознания в луже собственной рвоты, - сообщила доктор Джефферсон.

Римо улыбнулся.

- Хорошо, что на мне было чистое белье. - И спросил, на сей раз уже серьезнее: - Как вы это объясняете?

- На основании ваших слов невозможно сделать какие-либо выводы. Вероятно, ваш блуждающий нерв подвергся сильному раздражению.

- Какой нерв?

- Блуждающий. Он является частью мозгового столба. Вы слышали когда-нибудь о рефлексе борьбы-бегства?

- А как же, - ответил Римо. - Когда люди пугаются, некоторые из них бросаются в драку, другие - убегают. Это зависит от натуры человека.

- И воспитания, - проворчал Чиун.

- Этот рефлекс управляется той частью блуждающего нерва, которая оканчивается в животе, - объяснила женщина. - Возникновение рефлекса сопровождается сильнейшим сокращением желудка. Поэтому если вы склонны бежать от опасности, ваш желудок подвергается меньшему раздражению, а чем меньше в нем пищи, тем ниже вероятность судорог, вызывающих тошноту.

- Я уже очень давно ничего не пугался, - удивился Римо.

- Судя по вашим словам и по тому состоянию, в котором вы находились, когда вас обнаружили, вы были напуганы зеленым светом. - Доктор Джефферсон вынула из ушей стетоскоп и направилась двери. - Кстати, надеюсь, у вас обоих есть медицинская страховка?

- Мы застрахованы на все случаи жизни, - высокомерно заявил Чиун.

- Такой страховки не бывает и быть не может.

- Не верите - спросите у Президента вашей страны.

- Вас устроит оплата наличными? - поинтересовался Римо.

- Наличность здесь - самое лучшее, - отозвалась женщина, закрывая за собой дверь.

Когда она ушла, Римо сказал:

- Самое время звонить Смиту.

Чиун торопливо подбежал к кровати ученика.

- Не говори императору о моем позоре, - взмолился он.

- А что мне за это будет?

Чиун нахмурился испросил:

- Чего ты хочешь?

- Сколько тысячелетий я должен готовить тебе обед?

- Три.

- Давай сократим до двух. Лады?

- Грабитель!

Набирая номер, Римо весело смеялся. Желудок его пылал адским пламенем, как будто в нем кипятили карболку. Но как ни старался Римо, он никак не мог вспомнить, когда его тошнило в последний раз.

* * *

Римо дозвонился до Смита, и тот отозвался таким голосом, словно ему прополоскали горло все той же карболовой кислотой.

- Римо?

- Ага. Ну, что скажете?

- Вы двое суток не давали о себе знать. Я думал, вы погибли.

- Нет, мы живы.

- Что случилось?

- Мы сели на хвост Бисли. Судя по всему, именно он заправляет эти спектаклем.

- Где он сейчас?

- Не знаю. Мы с Чиуном лежим в какой-то больнице и набираемся сил.

- Минутку... - В трубке послышалось жужжание. - Вы находитесь в общественном госпитале "Спринг".

- Как вы узнали?

- По номеру вашего телефона.

- Бисли оглушил нас какой-то зеленью.

- Что значит "зеленью"?

- То ли светом, то ли чем-то еще в этом роде. Это был самый страшный зеленый цвет, какой только бывает в природе. Меня пробрало до самых внутренностей. Доктор сказал, будто бы мой блуждающий нерв сошел с ума.

- Вы хотите сказать, что зеленый свет включает рефлекс борьбы-бегства?

- Я повалился мордой в собственную блевотину и целый день провалялся без сознания.

- Два дня.

Римо сомкнул веки.

- Расскажите мне, что случилось за это время.

- Скандал вокруг "Америкен-Бисли" наконец утих, там установилось перемирие. Воюющие стороны согласились подождать решения виргинского законодательного собрания о продаже компании Бисли участка земли, примыкающего к питерсбергскому национальному полю битвы.

- Итак, все кончено.

- Нет, все только начинается. Возникли какие-то разногласия с Францией.

- У нас всегда разногласия с Францией.

- На сей раз дело серьезное.

- Смитти, я не намерен якшаться с французами. Во всяком случае, натощак.

- Послушайте меня, Римо. Два дня назад французские самолеты разбомбили "Евро-Бисли".

- Это хорошо или плохо?

- Назревает международный конфликт. Французы заняли парк, никого не впускают и не выпускают.

- А это хорошо или плохо?

- Французский парламент в срочном порядке принял закон, запрещающий употребление английского языка во Франции.

- Что?!

- В настоящее время американских дельцов и туристов выдворяют из страны. Наш сенат пригрозил ответными мерами. В Нью-Йорке задержана толпа американцев, которые плыли на лодках к статуе Свободы. У них были ацетиленовые горелки. Один из задержанных признался, что они собирались расчленить статую и отправить обратно во Францию. Взорван французский павильон Эпкот-центра. Квебек охвачен беспорядками. Мы оказались на грани войны с Францией.

- Из-за тематического парка?

- Сказать что-либо определеннее невозможно. Отправляйтесь с Чиуном во Францию, чтобы выяснить причины оккупации "Евро-Бисли".

- Может, все дело в дороговизне входных билетов, - пробормотал Римо и спросил: - А как же Сэм Бисли?

- Вы знаете, где его искать?

- Я знаю лишь, где нахожусь я сам. Да и то с ваших слов.

- Сэмом Бисли мы займемся позже, - едким тоном произнес Харолд В. Смит. - А сейчас я хочу, чтобы вы с Чиуном как можно скорее отбыли во Францию.

- Это задание не для меня.

Но Харолд В. Смит уже дал отбой.

Римо повесил трубку и повернулся к мастеру Синанджу:

- Мы едем в Париж, папочка.

- Париж! Зловонная помойка, - фыркнул Чиун.

* * *

В международном аэропорту Шарля де Голля Римо пришлось выбросить из окна французского таможенника. Бедняга поплатился за свою родную речь.

Римо хотел было объяснить, что не говорит по-французски, когда таможенник, изучавший его паспорт, выхватил из-под мундира свисток и пронзительно засвистел.

- Il ne parle francaais! - крикнул он.

- Что он сказал? - спросил Римо.

- "Он не говорит по-французски", - перевел Чиун.

- Именно это я и пытался ему втолковать.

- Il parle rebut american! - взвыл таможенник.

- Орет, что ты говоришь на грязном американском языке.

- Il faut'il se comportat!

- И подлежишь немедленной депортации, - добавил мастер.

- Только через ваш труп, - заявил Римо, обращаясь к таможеннику.

- Почему вы не сказали - "через мой труп"? - по-английски осведомился таможенник.

- Именно это я и хотел сказать, - мрачно отозвался Римо.

Таможенник побледнел и прижал ладони ко рту. - Я осквернил себя, сказал он.

Подбежал второй таможенник и арестовал первого. Они заспорили. По-французски.

- Что случилось? - спросил Римо.

- Этот человек арестован за употребление английских слов, - объяснил кореец.

- Вот и славно.

Потом появился третий, их коллега, и попытался арестовать Римо с Чиуном за английскую речь в пределах священных нерушимых границ Франции.

Он-то и стал тем самым таможенником, которого Римо швырнул в ближайшее окно с тонированным стеклом. Пострадавший успел еще выпалить что-то невразумительное - вероятно, французскую фразу, причем на очень большой скорости, но для Римо это не имело значения.

Заверещали пронзительные свистки, и к Римо с Чиуном устремились охранники аэропорта, возбужденно выкрикивая что-то по-французски. Не понимая их, Римо сделал вид, будто бы оскорблен до глубины души, и принялся тыкать каждому указательным пальцем в лоб.

Судя по всему, он неизменно попадал в речевой центр, потому что возбужденные вопли вскоре стихли. Продолжая яростно жестикулировать, охранники поспешно очистили пространство вокруг англоязычных демонов.

Выйдя наружу, Чиун кликнул поджидавшее такси-"мерседес", изъясняясь на чистейшем французском. Устроившись на заднем сиденье, посетовал, что его французский далек от совершенства.

Услышав английскую речь в салоне автомобиля, который формально являлся частью французской территории, таксист с визгом остановил машину и велел пассажирам выйти вон.

Поскольку его требование было изложено на беглом французском, Римо и не подумал подчиниться, продолжая сидеть как ни в чем не бывало.

Зато мастер Синанджу отлично понял обращенную к ним ругань и завернул длинную тираду, расцвеченную витиеватыми французскими проклятиями. Таксист постарался не ударить в грязь лицом, и в течение минуты в салоне раздавались лишь звуки визгливой перебранки, пока Римо не положил конец спору, нанеся по спинке водительского кресла короткий резкий удар.

Шофер вылетел сквозь лобовое стекло, скользнул по капоту и повалился на асфальт.

Римо уселся за руль и тронул машину с места. Все было прекрасно за исключением двух вещей. Руль торчал не с той стороны*, да подхваченные ветром молочно-белые гранулы ударопрочного стекла все время били Римо в лицо.

______________

* Авторы шутят. Управление французских машин правостороннее, как и в Америке.

- Ну что ж, - произнес Римо, едва автомобиль влился в дорожный поток. Как проехать к "Евро-Бисли"?

- Понятия не имею, - ответил Чиун.

- Черт побери! Придется расспросить местных жителей.

К этому времени они уже выехали за город и оказались в сельской местности. Среди полей то тут, то там мелькали крохотные деревеньки. Римо остановил машину на обочине и спросил у первого встречного фермера:

- Как проехать к "Евро-Бисли"?

Фермер зажал нос.

- Спасибо за помощь, - кивнул шофер и покатил дальше. Следующий фермер, услышав название, плюнул и отвернулся.

- Как спросить по-французски "где находится "Евро-Бисли"? - спросил ученик учителя, когда они вновь тронулись.

- Ou est Euro Beasley? - произнес Чиун.

- Повтори.

- Ou est Euro Beasley?

- Полагаю, эта фраза пишется совсем не так как произносится.

- Конечно. Ведь это французский.

Крестьянка, к которой Римо обратился на ломаном французском, подняла лежавший на обочине камень, швырнула его в заднее стекло автомобиля и долго грозила вслед кулаком, похожим на деревянную колотушку.

- С чего это она так разошлась? - спросил Римо.

- Ты исковеркал язык этой женщины.

- По-моему, этот язык исковеркали те, кто его изобрел, - заметил Римо. - Между прочим, я целых три года изучал французский в приюте.

- Неужели?

- Все три года - один и тот же вводный курс. В конце концов монахини отчаялись научить меня говорить по-французски и оставили в покое. Зато латынь я, как ни странно, все же выучил.

- Латынь против французского - то же самое, что пиджин* в сравнении с твоей родной речью, - хмыкнул мастер Синанджу. - Впрочем, нынешний французский язык изрядно замусорен.

______________

* "Пиджин-инглиш" - обобщенное название гибридных языков с искажением морфологического и фонетического облика английских слов; используется в странах Дальнего Востока и Западной Африки.

- Скажи это французам, - отозвался Римо. - Гляди-ка! Нас догоняют полицейские.

- Вот и прекрасно. Спросим дорогу у них.

- Именно это я и хотел предложить, - кивнул ученик, замедляя ход автомобиля.

В зеркальце заднего обзора показалась вереница из трех машин французской полиции. Они быстро приближались, пронзительно вереща сиренами. На крышах крохотных белоснежных "рено" мерцали синие проблеске вые маячки. Автомобиль, шедший в середине, чуть притормозил, а два оставшихся наддали ходу.

Едва они поравнялись с такси, из окошка высунулся жандарм и закричал:

- Render-vouz!

- Кажется, он сказал "рандеву"? - уточнил Римо.

- Он предложил тебе сдаться.

- Ou est Euro Beasley? - осведомился Римо, обращаясь к жандарму.

Тот испуганно отпрянул, как будто ему плюнули в лицо.

- Что случилось? - удивился Римо.

- Ты сказал ему "он слушает "Евро-Бисли", - объяснил Чиун.

- Черт возьми! Спросил бы ты лучше сам!

Но было уже поздно. Полицейские выхватили пистолеты, и Римо понял, что нужно действовать как можно быстрее, прежде чем жандармы продырявят ему шины. Он нажал педаль газа, распахнул дверцу и ударил по тормозам.

- Чиун!

Мастер Синанджу последовал примеру ученика.

Застигнутые врасплох, преследователи слишком поздно нажали на тормоза и с ужасающим грохотом и скрежетом рвущейся стали, врезавшейся в лобовые стекла их автомобилей, сорвали с петель дверцы такси.

Наконец подоспела третья машина. Римо протянул руку и рванул ручку пассажирской дверцы.

- Ou est Euro Beasley? - спросил он.

Водитель ткнул пальцем вперед:

- Ориентируйтесь по знакам А301.

- Кажется, он предложил следовать дорожным указателям? - уточнил Римо, повернувшись к Чиуну.

- Oui.

- Прошу тебя, не говори со мной по-французски. Как по-ихнему будет "спасибо"?

- Merci.

- Ax да, конечно. Мерси! - воскликнул Римо и обогнав "рено", пнул в его правую переднюю шину твердым носком своей туфли.

Пробитая шина зашипела и сдулась. Полицейская машина с чавканьем соскользнула в кювет. Жандарм выскочил на дорогу и крикнул:

- Bonne chance!

- Он пожелал нам удачи, - перевел Чиун. Римо улыбнулся.

- Похоже, мешать нам больше не будут, - заключил он.

Глава 19

За подвальной дверью с бронзовой табличкой "Зал чрезвычайных заседаний" Президент Соединенных Штатов Америки беседовал со своими военными советниками.

- Предложения, я жду ваших предложений, - сказал он.

- Какова наша политика в этом деле? - осведомился председатель Военного совета.

Президент посмотрел на советника по национальной безопасности, который виновато глянул на министра обороны, а тот в свою очередь - на премьера.

- Политика еще не определена, - отозвался глава государства. - Я надеялся разработать ее с вашей помощью.

- Мы обязаны выступить с ответными мерами, мистер Президент, - с мелодичным восточноевропейским акцентом произнес председатель Военного совета.

- А что в противном случае?

- Вы попросили нас высказаться, - напомнил советник по национальной безопасности.

- Я жду обоснованных предложений. Реальных и конструктивных.

- Мне казалось, речь идет о военных мерах, - отозвался председатель Военного совета.

- Всякий раз, когда я посылаю свои войска в ту или иную точку планеты, мой рейтинг немедленно падает.

- И все же ответные меры необходимы, - твердо заявил министр обороны. На карту поставлен престиж Америки.

- Проклятие!

- Судите сами. Французы разбомбили "Евро-Бисли" и окружили его со всех сторон. Из данной ситуации есть два выхода.

- А именно?

- Первый вариант: мы освобождаем "Евро-Бисли" силами Восемьдесят второго воздушно-десантного полка. Десантники закрывают парк для вторжений французов, тщательно его минируют и, ускользнув оттуда под покровом ночи, взрывают.

- Вы предлагаете взорвать "Евро-Бисли"?

- Мистер Президент, мы не можем позволить французскому сапогу топтать символ американской культуры и престижа. В то же самое время нельзя жн попросту демонтировать парк, погрузить его в контейнеры и отправить на родину!

- А второй вариант?

- Второй вариант представляет собой что-то вроде ответного мщения. Мы можем разрушить французский тематический парк. - Председатель Военного совета расстелил на длинном столе карту Парижа и его предместий. - Вот Париж, а эта красная точка в тридцати двух километрах от "Евро-Бисли"...

- Так...

- Это парк "Звездочка", названный в честь грудастой французской мультдевицы, так что эта цель по значению и масштабам вполне соответствует "Евро-Бисли". Французы разгромили Монго Мауса мы расколошматим Звездочку.

- А что означает вторая красная точка?

- Франция в миниатюре, тоже тематический парк. Он представляет собой целую страну в масштабе. Ее можно обойти за час. Что-то вроде Лилипутии.

- Второй вариант кажется мне логичнее. Более французским, что ли.

- Верно. Но этот объект очень мал. В него трудно попасть. Проклятый Париж занимает на макете пространство не более этой комнаты. Мы выбрали в качестве ориентира Эйфелеву башню, и наши спутники потратили чертову уйму времени, разыскивая ее.

Президент нерешительно потер ладонью свой шишковатый нос.

- Не хотелось бы бомбить парк, посвященный мультипликационному персонажу. Такой поступок идет вразрез с традициями предпринимательства и может отвратить от нас подрастающее поколение французов.

- Грудь за грудь, сэр.

- Если так, то не лучше ли разрушить французский парк на территории Штатов?

Присутствующие озадаченно умолкли и несколько секунд обменивались вопросительными взглядами.

- Э... Мистер Президент, - произнес наконец министр обороны. - Пентагон не располагает данными о наличии французских парков на американкой земле.

- По-моему, таковых не существует, - добавил советник по национальной безопасности, протягивая руку к своему чемоданчику. Присутствующие защелкали застежками портфелей и принялись шелестеть разведсводками.

Президент повернулся к директору ЦРУ, который до сих пор молчал, скрестив руки на груди.

- Что сообщают наши парижские агенты?

- Ничего, - мрачным голосом заявил директор. - Я с глубоким прискорбием вынужден поставить вас в известность о том, что ОВБ разоблачил наших людей в первый же день.

- В первый день кризиса?

- Да нет. У нас есть сведения, что агентов раскрывали в первый же день их пребывания в Париже.

Президент недоверчиво скривился.

- Разделяю ваши сомнения, сэр, - беспомощно произнес директор ЦРУ, - но и вы поймите. Выучить французский язык не так-то просто. Мы натаскиваем своих людей, не жалея времени и сил, но, попав во Францию, они тут же начинают делать грубые ошибки в произношении. Даже в таких простых словах, как "да". По-французски "да" произносится как "уи". Но это не "у" и не "и", а целый набор кошмарных гласных.

- Судя по всему, мы оказались в тупике, напоминающем ситуацию в Сомали, - с горечью произнес Президент.

- В Сомали тоже говорят по-французски, - с надеждой в голосе произнес директор ЦРУ.

- Что вы предлагаете? - спросил Президент.

- Пустить в водопроводы Франции раствор валиума.

- Зачем?

- Наши люди полагают, что если мы сумеем успокоить французов, то их пыл несколько остудится - во всяком случае, они станут медленнее произносить слова, и наши агенты заговорят наравне с окружающими.

Присутствующие как один уставились на директора ЦРУ, а министр обороны спросил:

- У вас есть с собой валиум?

- Да. Лежит в портфеле.

- По-моему, не мешало бы вам проглотить таблетку-другую.

Директор ЦРУ испуганно замер, а взгляды присутствующих обратились к Президенту США.

- В данную минуту мой заместитель пытается связаться с сотрудниками "Евро-Бисли" по Интернету, - пояснил Президент. - Может быть, они сумеют пролить свет на происходящее.

- Давайте обсудим все возможные варианты, - предложил председатель Военного совета.

- Именно этим мы и занимаемся. Мне нужны оправдания, которые прозвучали бы в равной степени убедительно как для американцев, так и граждан Франции. Я не могу начинать войну, исходя из принципа "грудь за грудь".

- Кажется, я слышала слово "грудь"? - донесся с порога недовольный женский голос.

- Э... здравствуй, дорогая, - робко произнес Президент.

- Мисс Президент... - подал голос председатель Военного совета.

- Не называйте ее так, - испуганно шепнул Президент.

- Эй вы, солдафоны! - гневно воскликнула Первая леди. - Что я вам говорила насчет похабства в моем доме?

- Простите, мадам, - пробормотал министр обороны.

- Но ведь это - расхожее выражение, - добавил советник по национальной безопасности.

Первая леди окинула присутствующих ледяным взором.

- Как вам понравится, если я скажу - "член за член"?

Председатель Военного совета отвернулся, поигрывая пальцами. Президент покраснел. Директор ЦРУ откупорил флакончик с валиумом.

- Отныне и впредь вы будете говорить только - "око за око" или "зуб за зуб". Ясно?

- Так точно, мадам, - виноватыми голосами откликнулись члены Военного совета и Президент США.

- Вольно, мальчики, - скомандовала Первая леди и, приблизившись к своему супругу, положила на стол перед ним сложенную гармошкой компьютерную распечатку. - Только что передали по сети, - негромко промолвила она, посматривая на директора ЦРУ, впившегося взглядом в бумажку.

ДЕЛО БИСЛИ ПОД КОНТРОЛЕМ НЕ ПРЕДПРИНИМАЙТЕ НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ МОИ ЛЮДИ В ПУТИ БУДУ ДОКЛАДЫВАТЬ ПО МЕРЕ РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ [email protected]

- Объявляется перерыв. - Президент нервно скомкал распечатку.

- А как насчет ответных мер? - спросил министр обороны.

- Мое орудие возмездия вот-вот обрушится на Францию, словно комета, упавшая на Юпитер.

Военные советники обменялись испуганными взорами.

- Мистер Президент... Но ведь мы и есть ваше орудие возмездия...

- Только не в нынешней ситуации, - отозвался глава государства, выходя из помещения рука об руку с супругой.

Прежде чем за ними захлопнулась дверь, Первая леди обернулась и показала советникам розовый язычок.

Глава 20

Первый попавшийся им транспарант "Евро-Бисли" был крест-накрест перечеркнут черной краской из пульверизатора. На втором красовалась окружность с косой чертой, на всех языках мира обозначающая слово "нет". На третьем было написано: "non!".

- Кажется, мы на правильном пути, - бесстрастно заметил Римо.

Выезд с автострады А301 на дорогу, ведущую к парку, был отмечен знаком в форме мышиной головы, полностью закрашенным черным.

Автомобиль не снижал скорости, и вот уже показались сине-кремовые зубчатые стены Очарованного городка.

Над его крепостными валами кружили блестящие вертолеты. Парк был взят в кольцо бронетранспортеров и танков с камуфляжными полосами.

- Эти парни выглядят очень серьезно, - сказал Римо. Подкатив к заставе, он притормозил и высунул голову туда, где были бы окна, если бы такси не лишилось дверец. - Эй! Вы не против отъехать в сторону и пропустить двух туристов?

На голос повернулись головы в зеленых беретах, и в галльских глазах вспыхнуло отвращение.

- Americain!

- Угадали, - сказал Римо.

- Americain!

Ненавистное слово прокатилось по шеренгам французов, захвативших самый большой в Европе тематический парк.

Танковая башня дрогнула и с тихим мерным гудением начала поворачиваться.

Когда дуло 105-миллиметровой гаубицы нацелилось в лобовое стекло машины, Римо пробурчал:

- Похоже, тут самый настоящий антиамериканский блок.

Черное жерло пушки выплюнуло снаряд, и в тот же миг Римо с Чиуном выскочили из такси. Когда снаряд ударил в машину, они уже удирали вовсю со скоростью шестьдесят километров в час.

Французский таксомотор получил удар в лоб и превратился в некий эпицентр, откуда во все стороны брызнула завывающая шрапнель.

Когда автомобиль вновь опустился на землю и встал на перепачканные шины, от него осталась лишь обугленная искореженная стальная рама, по которой плясали язычки пламени.

Пока французы прятались за своими машинами, пережидая свист осколков, Римо с Чиуном проскользнули у них за спинами и встретились по ту сторону цепи.

- Просто, как два пальца обмочить, - бросил Римо, входя в парк.

- Галлы очень возбудимы, и это делает их легкой добычей для высшего разума, - отозвался Чиун.

- Надо запомнить.

- Я говорил о своем разуме корейца, а не о презренных мозгах белого.

Они прошли по Бродвею, никем не остановленные. Римо уже бывал в "Евро-Бисли", когда искал Дядю Сэма, и теперь его поразило царившее здесь запустение. Без людей, толпы которых осаждали аттракционы и павильоны, парк лишился своего магического очарования. Впрочем, может быть, отчасти это объяснялось тем, что большинство аттракционов назывались по-французски.

- Когда я был здесь в последний раз, вход в Утилдак - или как они его там называют - находился во дворце, - сообщил Римо.

- Значит, мы не пойдем через дворец.

- Я не знаю другого входа.

- Вот потому-то нас будут поджидать именно во дворце. Следовательно, нужно отыскать другой путь.

Завернув за угол, они увидели несколько "красных беретов", лежавших вокруг клумбы с яркими цветами, образующими улыбающуюся мордочку Монго Мауса.

Солдаты дышали, сердца их стучали, но все они были без сознания и валялись, уткнувшись лицами в высохшие лужи рвоты.

- Сдается мне, этих ребят тоже ослепили зеленым, - заключил Римо.

Чиун зажал пальцами нос и торопливо прошел мимо.

Они подошли к участку с надписью "Parc Mesozoique", и Римо заметил:

- В прошлый раз этого не было. Что это значит?

- "Парк Мезозоик", - прочел мастер Синанджу.

- Спасибо, - хмыкнул Римо. - Я-то думал, ты понимаешь французский.

- Я понимаю чистый, правильный французский, но не эти головоломные диалекты, - ответил Чиун.

Эту часть парка огораживала бамбуковая стена в три человеческих роста. Стволы бамбука были крепко переплетены похожими на веревки лианами.

- По-моему, за такой высокой стеной определенно скрывается что-то важное, - сказал Римо.

- Согласен, - произнес Чиун, внимательно разглядывая бамбук.

- Может быть, там живет Кинг-Конг?

- Мы не служили этому королю*, - с отсутствующим видом бросил мастер Синанджу, впиваясь в лианы своими длинными кинжальными ногтями. Прутья с сухим треском лопнули, и целый кусок бамбуковой стены вывалился наружу.

______________

* В дословном переводе - "Король Конг".

- Твоя очередь, - кивнул учитель.

Ученик выставил вперед правую руку и принялся, словно саблей, наносить удары. Бамбук натужно заскрипел и наконец поддался его напору. Расчистив проход, Римо ступил внутрь.

* * *

Главный инженер Род Читвуд наблюдал за двумя пришельцами, которые легким шагом обходили парк. "Это не французы, - подумал Род. - Во всяком случае, старый азиат точно не француз, а белокожий слишком неряшливо одет, чтобы быть французом. Судя по внешности, он типичный американец, как, например, Брюс Спрингстин. Но не турист".

Род защелкал клавишами, включая микрофоны в надежде уловить хотя бы отрывки разговора, но эти двое, казалось, ощущали электрические поля от аппаратуры. Всякий раз, приближаясь к микрофону, они понижали голос.

Род включил замаскированные телекамеры, но незваные гости, по-видимому, чувствовали и их и постоянно поворачивались к объективам спинами, словно скрываясь от наблюдателей, умеющих читать по губам. Впрочем, Род таким талантом не обладал.

Наконец они приблизились к Мезозойскому парку, и Род чуть заметно улыбнулся.

Но когда они стали раздирать бамбуковую изгородь на части, Читвуд проглотил свою улыбку и бросился к пульту.

То, что он задумал, сулило мало приятного, но иного выхода не было. Французское правительство обесточило "Евро-Бисли", и Род не решался включать гиперцветовой эксимерный лазер без крайней необходимости.

Излучатели пожирали электричество, словно голубой кит - планктон, а вспомогательные генераторы парка не заряжались с тех самых пор, как "Евро-Бисли" подвергся нападению бойцов Иностранного Легиона.

Главному инженеру было приказано любыми средствами удерживать парк до прибытия кавалерии.

* * *

Не уловив за бамбуковой стеной ни звука, ни запаха живых существ, Римо не колеблясь ступил на территорию Мезозойского парка и очутился в непролазных джунглях.

На деревьях сидели птички, но они были неживые. Они просто сидели на ветвях, поблескивая стеклянными глазами. Радиоуправляемые роботы, никаких сомнений.

- Путь свободен, папочка! - бросил через плечо Римо.

Но Чиун и так уже вошел в джунгли.

- Ненастоящее какое-то место, - заметил он, окидывая окрестности суровым взглядом.

- Просто деревья сделаны из пластмассы, - объяснил Римо.

- Терпеть не могу места, где даже деревья ненастоящие.

- Брось! Это ведь Бислиленд. Тут все пластмассовое. Идем, Чиун. Может быть, нам удастся найти вход в подземелье.

Они углубились в чащу искусственных деревьев, сопровождаемые слепыми взглядами птиц.

В этот миг земля у них под ногами дрогнула.

- Что это? - насторожился Римо.

- К нам кто-то приближается.

За первым толчком последовал второй. Листва зашуршала, и тут же тряхнуло еще раз. Звук становился все громче.

- Кто-то живой, - добавил Чиун.

- Если он живой, то почему я не слышу его дыхания и сердцебиения? спросил Римо.

- Вероятно, у него нет ни сердца, ни легких.

- Это не может быть радиоробот, - сказал Римо. - Слишком уж здоровая штуковина.

От глухих ударов вдруг затрепетали деревья. Ветви, правда, шелестели как-то непривычно, видимо, потому, что состояли не из природного материала, а из искусственных полимеров. Вместо того чтобы трещать и скрипеть, они надсадно визжали и постанывали.

Римо нерешительно застыл на месте.

- Этот топот все больше напоминает мне Кинг-Конга, - заявил он.

Деревья раздались, и среди стволов показалось кожистое рыло шоколадного цвета; сверкнули острые зубы, словно сделанные из слоновой кости.

- Тираннозавр! - воскликнул Римо и отпрыгнул влево. Мастер Синанджу даже не шевельнулся. Он молча разглядывал колоссального бегемота, который поводил мордой из стороны в сторону, пытаясь напугать свою жертву взглядом маленьких змеиных глаз, расположенных по бокам головы.

Римо удивленно остановился.

- Чиун!

- Оно неживое.

- Зато вес как у грузовика, да еще и зубами клацает. Бежим!

Шоколадное рыло опустилось. Его акулья пасть широко распахнулась и издала механический рык.

Мастер Синанджу вздернул голову, словно спаниель.

- Оно смотрит на меня.

- Не может быть! Это ведь машина.

- Значит, кто-то рассматривает меня его глазами, - упрямо произнес Чиун.

- А вот это вполне возможно, - согласился ученик и скользнул за спину чудовища.

* * *

Сидя в подземелье Утилканара, Род Читвуд, глядя на экран, не верил собственным глазам. Точнее, глазам тираннозавра. Маленький старичок не выказывал и тени страха! Он глядел на робота с безмятежным спокойствием, от которого зашевелились и встали дыбом короткие волоски на руках Рода.

- Этот парень, видать, неробкого десятка, - пробормотал Читвуд и повернул вперед ходовой рычаг, заставляя тираннозавра приблизиться к старику.

Изображение на экране подпрыгнуло, потом вернулось на место. Происходило что-то неладное. Чудовище не желало двигаться с места, хотя зеленые огоньки пульта сигнализировали об исправности системы.

Потом один зеленый огонек превратился в красный, и на стекле проступили черные буквы: "Перегрузка".

Род потянул рычаг на себя и вновь толкнул его вперед. До отказа.

Чудовище взревело, дернулось и отскочило назад, словно шарик на резинке.

- Что с тобой, зверь-дракон? - спросил старик скрипучим голосом, напомнившим Роду кряканье мультипликационного утенка. - Ты боишься приблизиться к мастеру Синанджу? Ты, пугало минувших столетий?

Читвуд не знал, что такое "мастер Синанджу". Бросив ходовой рычаг, он взялся за управление головой и принялся орудовать джойстиком.

Голова тираннозавра качнулась влево и увидела джунгли. Качнулась вправо и увидела все те же джунгли. Тогда Род повернул ее до упора, и тираннозавр заглянул себе через плечо.

Позади стоял белокожий парень в футболке и слаксах, небрежно скрестив руки на груди и наступив ногой на толстый хвост чудовища.

Читвуд проглотил застрявший в горле комок:

- Как это ему удалось, черт побери?

Белокожий парень крикнул:

- Покажи нам дорогу вниз, или мы свернем голову твоей ящерице!

Род нажал кнопку "рычание". Тираннозавр гневно взревел.

Белокожий стоял как ни в чем не бывало, придавив хвост к земле своей железной пятой.

- Ладно. Сами напросились. Посмотрим, как вам понравится стадо аллозавров, - пробормотал инженер, выключая тираннозавра.

Глава 21

У Доминик Парилло наверняка возникли бы неприятности с таможней ричмондского международного аэропорта "Байяр", если бы не американские служащие, которые были только счастливы побыстрее спровадить французских националистов. Те спешили убраться восвояси, не дожидаясь, пока конфликт разгорится по-настоящему.

- Au revoir, - бросила Доминик таможеннику.

- Давай, проваливай в свою вонючую дыру, - пробурчал тот.

Женщина направилась к магнитометру, и, как только она вошла в металлочувствительную раму, прибор, естественно, заверещал.

- Предъявите содержимое карманов, - распорядился охранник.

- Qu'est-ce que c'est?* - спросила женщина, нахмурив тонкие брови.

______________

* Что? (фр.).

- Я сказал, предъявите содержимое карманов.

- Je ne comprend pas*, - ответила она.

______________

* Я вас не понимаю (фр.).

- Черт побери! Еще одна лягушатница. Parle-vous anglais?* - осведомился охранник, огрубляя живую музыку гласных и попирая правила произношения окончаний.

______________

* Вы говорите по-английски? (фр.).

- Non, - ответила Доминик.

- Ладно уж, идите, поклонница Льюиса, - раздраженно отозвался охранник. - Без вас в Америке легче дышится.

Вот каким образом величайший со времен водородной бомбы военный секрет ускользнул от внимания американских властей и попал на борт французского лайнера, надежно укрывшись между изящных ног агента ОВБ.

- Болван, - пробормотала женщина, понизив голос.

Всякий раз, передвигая ноги, она болезненно морщилась, но это было приятное страдание. Оно напоминало Доминик о медали Легиона Чести.

Парилло поудобнее устроилась в кресле, поджидая стюардессу с обедом от "Эр-Франс", пищей хотя и самолетной, но все же французской. А значит, изысканной, хотя к тому времени, когда стюардесса добралась до Доминик, мидии в белом вине уже остыли.

Во время полета показали два фильма с Джерри Льюисом. Что особенно приятно, с экрана звучал родной французский язык.

В аэропорту Шарля де Голля Доминик поймала такси и велела шоферу остановиться у ближайшей бакалейной лавки. Там она купила теплую ароматную булку и, едва такси тронулось с места, принялась уплетать за обе щеки.

- Только что из Америки? - сочувственно произнес таксист.

- Oui, - промолвила Доминик с набитым ртом.

- Мне доводилось видеть сильных мужчин, которые после недельного пребывания в американском аду были не в силах сдержать слез при виде круга сыра, выставленного в витрине, - сообщил водитель. - Но хватит об этом. Теперь вы дома. Куда едем?

- В ОВБ. Но прежде я хотела бы доесть этот восхитительный хлеб.

- Американцы ничего не понимают в хорошем хлебе.

- Они ничего не понимают ни в хлебе, ни в вине, ни в сырах.

- Не разбираться в сырах - непростительный грех.

- И что самое главное, не понимают французского. Да и говорить на нем как следует не способны.

- Где уж им! Коли они запихивают в рот всякую дрянь, оттуда не может вылететь ничего, кроме дряни.

Доминик с улыбкой смотрела в окно. Машина только что миновала толпу, которая штурмовала универсам "Хааген-Дарц", вываливая его работников в смоле и перьях фальшивых европейских товаров.

* * *

Услышав имя Доминик, директор ОВБ распахнул дверь своего кабинета и уставился на женщину застывшим взглядом.

- Вы живы?

- Я вернулась с победой. Секрет Бисли в наших руках.

- Входите, входите же, агент Арлекин. Как только за спиной Доминик захлопнулась дверь, она извинилась и задрала юбку, без тени стыда продемонстрировав отсутствие нижнего белья.

- Это и есть тот самый прибор, который лишал наших граждан мужества и воли, - заявила она.

- Я никогда не сомневался в этом, - ответил Ренар, отводя глаза, но не из стыдливости, а потому, что увидел висящую белую нить. Предметы женского интима вызывали у директора только тошноту.

Он с ужасом услышал чмоканье Извлекаемого тампона и явственный глухой звук, с которым тот шлепнулся ему на стол.

- Прошу вас... - растерялся мужчина.

- Нет, я имела в виду то, что находится внутри.

- Не будете ли вы так добры сделать это собственноручно? - деликатно осведомился директор.

Доминик Парилло нахмурилась, ногтями разорвала тампон и извлекла из хлопчатобумажной упаковки предмет чуть больше мраморного шарика для детской игры.

Директор покрутил его в руках и увидел, что он сделан из полированной стали.

- Не понимаю...

- Поверните другой стороной.

Директор ОВБ повернул шарик, и тот глянул на него холодным серым взглядом. Ренар чуть не уронил его на пол.

- Что это? Глаз?

- Электронный глаз. По-моему, он... как это называется? Кибернетический?

- Ш-ш-ш! Запрещенное слово.

- Простите, - отозвалась Доминик. - Я вынула этот глаз из черепа человека, которого весь мир уже давным-давно считает умершим.

- Oui?

- Этот человек собран из механических частей. Человек, в котором воплощено зло. Главный демон ада под названием Клякса.

- Кто же этот зловещий выродок?

- Дядя Сэм Бисли собственной персоной.

Директор ОВБ часто заморгал.

- Не может быть! - вырвалось у него.

- Хотите верьте, хотите нет, но это истинная правда.

Доминик вкратце поведала директору о встрече с американскими агентами, которые пали жертвой пульсирующего света, испускаемого кибернетическим глазом. Директор тем временем внимательно рассматривал прибор.

- Как вам удалось одолеть его? - спросил он.

- При помощи дзюдо. Механический Сэм Бисли оказался очень сильным, но тем не менее неловким и неуклюжим. Я обратила его силу против него самого. Он повалился на спину, и я камнем ударила его по голове. Дядя Сэм потерял сознание. Его настоящий глаз закатился, а эта мерзость продолжала излучать свет. И я решила взять ее с собой.

Директор ОВБ поморщился.

- Чем вы ее?.. Ножом?

- Нет, просто вынула из гнезда, как вилку из розетки.

- И все? Так просто?

- Да. Так просто. И помчалась со всех ног, унося свой трофей.

Ренар изумленно вскинул брови и покачал головой.

- Отличная работа, агент Арлекин!

- В этом шарике заключен таинственный свет, заставлявший людей подчиняться его приказам.

- Каким образом?

- По-моему, это лазер.

Директор ОВБ яростно прошипел:

- Не смейте произносить это слово! Грязное слово из запретного списка.

- Я забыла. Моему мозгу не хватало полноценного питания. Я слишком долго была в Америке.

- Сочувствую. Я и сам не далее как вчера поймал себя на том, что называю водяную кровать английским словом "waterbed".

- Все это - дурное влияние американских фильмов, которые давно уже следовало запретить.

- Кроме фильмов Джейри, разумеется.

- Само собой, - рассеянно произнесла Доминик.

Директор поднес глаз к свету, внимательно его разглядывая.

- Интересно, как включают эту штуковину?

- С тыльной стороны есть отверстие.

- Полагаю, она должна откликнуться на электрическое воздействие.

Директор вынул из телефонного аппарата шнур, снял изоляцию и принялся скручивать жилы, пока провод не стал достаточно тонок, чтобы проникнуть в маленькое отверстие.

- Стоит ли? - спросила Доминик.

- Я закрою глаза. Кажется, вы сказали, что свет не оказывает на вас влияния?

- Oui.

- Какого цвета был этот импульс?

- Откуда мне знать? Все цвета кажутся мне серыми.

- Да-да, конечно.

- Но только не розовый. Розовый цвет вызывает положительную реакцию. Даже грубые американцы становятся вежливыми и человечными. Цвет, излучаемый этим устройством, вызывал у них рвоту.

- А какой цвет вызывает рвоту?

- Для меня все цвета серые, - напомнила женщина, пожимая хрупкими плечами.

Директор поморщился.

- Я непременно закрою глаза, - пробормотал он и начал запихивать провод в отверстие прибора, похожего на кусок грязного льда.

Некоторое время медная проволока поворачивалась внутри, издавая царапающие звуки, но пару секунд спустя послышался легкий щелчок. Сероватый белок глаза вспыхнул, а черный зрачок, казалось, взорвался.

Это было последнее, что увидел директор ОВБ сквозь стиснутые веки. Вспышка была ярко-зеленого цвета. Она вонзилась в сетчатку глаз директора, словно блеск мириадов сверкающих кристаллов изумруда.

Содержимое его желудка хлынуло в горло.

* * *

Директор ОВБ очнулся на следующий день.

- Vert*... - простонал он.

______________

* Зеленый (фр.).

- Э?.. - отозвался чей-то голос.

- Зеленый. Цвет рвоты - зеленый.

- Скорее, чуть желтоватый.

- Зеленый... - простонал директор.

- Но я сама вытирала рвоту с вашего лица, mon Directeur.

- Я имел в виду цвет, вызывающий рвоту, - ответил директор и, распахнув глаза, лихорадочно зашарил взглядом по комнате. Над ним тотчас склонилась Доминик Парилло. - Где я? В больнице?

- Под чужим именем. Ваше здоровье вне опасности.

- Расскажите мне, что случилось?

- Электронный глаз вспыхнул, вас стошнило и вы упали лицом в свой обед. По-моему, это были улитки.

- Улитки, и очень хорошие. А свет был зеленый. Ужасный!

- Электронный глаз уже изучают. Это лазер.

- Ш-ш-ш!

- Я хотела сказать, "источник индуцированного излучения". Наши специалисты заставили его светить розовым, зеленым, красным и желтым. Все эти цвета оказывают на нервную систему очень сильное воздействие.

- Я сам испытал его на своей шкуре. - Ренар уселся в постели и добавил: - Умираю с голоду.

- Хотите грушу?

- Merci. - Директор протянул руку, взял плод и, увидев, что он зеленый, начал медленно оседать на подушки.

- Что случилось?

- Она зеленая! Уберите! Она зеленая!

- Я должна идти. Меня направляют в Кляксу.

- Зачем?

- Там видели двух американских агентов. Подозревают, что это те самые люди, с которыми я встречалась в Нечестивых Штатах. А я - единственный работник ОВБ, не подверженный воздействию зловещего глаза.

- Где этот ужасный orbe*?

______________

* Orbe (фр.) - шарик.

- Я не имею права сказать вам, где он находится. Этот запрет продиктован соображениями национальной безопасности.

- Тогда молчите, - отозвался директор и накрыл голову подушкой, чтобы не видеть зеленую грушу, которая стояла на прикроватном столике, словно сердитый Будда со вздутым животиком и напоминала о желудочных коликах.

Глава 22

Аллозавры выскочили из леса, словно перепуганная стайка ощипанных цыплят. Они были ярко-желтого цвета.

- Теперь я знаю, что это за место, - сказал Римо.

- Ну и?..

- За основу этого аттракциона взят нашумевший фильм "Парк юрского периода", который вышел на экраны пару лет назад.

- Что такое "юрский период"? - спросил Чиун.

- Одна из тех долгих эпох, в течение которых землю населяли динозавры.

- Я предпочитаю свою эпоху. - Кореец фыркнул. - А эти бестии, похоже, очень голодны.

- Машины-то? Они нас не съедят. Самое худшее - вырвут зубами кусок мяса и выплюнут.

- Что ж, мысль неплохая, - отозвался Чиун, протягивая руку к неподвижному тираннозавру. Изогнутые ногти мастера Синанджу вонзились в толстую пластмассовую шкуру и выдрали из шоколадно-бурой груди чудовища пучок проводов и деталей.

Потом Чиун повернулся и, как бы никуда не целясь, метнул провода в сторону приближавшихся аллозавров.

Пучок с тихим свистом описал плавную дугу и врезался в вожака, снеся ему голову.

Зверь продолжал мчаться, по-птичьи подпрыгивая на ходу, и сослепу загородил путь двум другим.

В результате столкновения механических тварей ничего особенного, если не считать эффектного зрелища, не произошло; живые аллозавры, вероятно, не натыкались бы друг на друга, но эти твари были роботами. И даже когда их конечности переплелись, они продолжали бежать.

Ноги с металлическим скрежетом стали рваться на части, и чудища повалились на пластмассовую траву, рассыпая вокруг осколки механизмов и электрические искры.

Но даже лежа на земле, лишившись ног, они продолжали ползти вперед. Один отхватил у другого изрядный кусок плоти, и в ту же секунду ящеры принялись пожирать друг друга.

- Замечательно, - улыбнулся Римо и топнул ногой по хвосту тираннозавра, расплющив часть его сильным ударом. Наклонившись, он одним рывком оторвал тонкий конец хвоста и завертелся вокруг своей оси, словно дискобол. Затем внезапно остановился и разжал пальцы. Хвост артиллерийским снарядом взвился в воздух и ударил по шеям двух аллозавров. Головы роботов остались на месте, а туловища продолжали бежать.

Последний уцелевший аллозавр все еще скакал вперед, словно обезумевший петушок.

- Оставить его тебе или успокоить самому? - спросил ученик учителя.

- Я убил троих, а на твоем счету лишь два ящера.

- На самом деле это птицы.

- Ладно, пусть будут птицеящеры.

В этот миг предмет спора взревел и наклонился.

Уловив намек, Римо дружелюбно помахал зверю рукой. В ответ аллозавр издал еще один рык и попытался ухватить его за голову зубами.

Римо отступил в сторону и, выставив ногу, зацепил аллозавра за чешуйчатую голень.

Ящер споткнулся и неловко растянулся, скользнув на брюхе вперед. Мастер Синанджу тут же сбил сандалией зубцы, которые венчали его голову.

- Что там говорят о превосходстве динозавров над человеком? - произнес Римо, и они с мастером двинулись на поиски входа в чрево Утилканара.

* * *

Доминик Парилло сидела в кабине зависшей в воздухе "газели" и рассматривала ужасную битву в бинокль.

- Они, те самые люди, - кивнула она пилоту. - Спустите меня на землю.

- В этом парке полно злющих динозавров.

- Чепуха! Обычные механизмы, созданные на забаву детишкам.

- Это опасные механизмы. Они могут проглотить мой вертолет.

Доминик вынула пистолет и показала пилоту его блестящее безжалостное дуло.

- Именем Франции! - воскликнула она.

Пилот бросил машину вниз, попеременно проклиная американцев и ОВБ. Он и не подумал приблизиться туда, где его могли настичь динозавры американского производства, самые отвратительные динозавры, когда-либо созданные руками человека.

* * *

Челюсть Рода Читвуда отвисала почти до колен. Он сидел в главном компьютерном зале Утилканара - один-одинешенек со времени вынужденной эвакуации персонала.

Когда на парк посыпались первые газовые бомбы, именно Род откликнулся на вызов ванахеймской штаб-квартиры компании.

- Приказываем отдать команду на самоподрыв, - заявил Ванахейм. Начинайте обратный отсчет.

- Я не собираюсь отдавать свою жизнь за корпорацию Бисли, - прорычал Род в трубку спутниковой связи.

- Если вас захватят, французы предъявят вам обвинения по тысяче статей своего законодательства. Между прочим, гиперцветовой лазер - ваше изобретение.

- Решение об установке лазеров в парке принимало начальство. Я лишь выполнял приказы.

- Объясните это французскому магистрату.

- Объясню, не сомневайтесь. Умирать я не хочу.

- Предательство грозит вам самыми тяжелыми последствиями.

- Идите к черту! Я отказываюсь кончать с собой ради чужих интересов. И не стану цепляться за свою должность.

- Говоря о последствиях, мы имеем в виду нечто более серьезное, чем увольнение.

- Самоубийство и разгром "Евро-Бисли" не значатся в моем контракте.

- Всем уцелевшим выплачивается солидное вознаграждение.

Род вздохнул.

- Мои кошки прямо-таки задохнутся от счастья! Давайте поговорим о более реальных планах. У вас есть запасной вариант?

- Предлагаем вам любой ценой сохранить секрет гиперлазерной технологии. Он не должен попасть в руки противника. У нас царит неразбериха, но, как только мы наведем порядок, сразу вызволим вас оттуда.

- Откуда мне знать, что вам не захочется сгноить меня в этой дыре?

- Вы можете скомпрометировать корпорацию.

- Пожалуй, - задумчиво произнес Род. - Тогда вот что. Пришлите мне по факсу отказ от претензий на пультоискатель, и я постараюсь протянуть как можно дольше.

- Вымогатель, - раздался громовый рык Дяди Сэма.

- От вымогателя слышу, - парировал Читвуд. Теперь он не сомневался в том, что ему удалось ухватить компанию за крысиный хвост.

Факс поступил через пятнадцать минут. Род прочел текст договора и позвонил в Ванахейм.

- Я согласен. Только не заставляйте меня слишком долго ждать.

Первые двадцать четыре часа инженеру сопутствовал успех. После двух нападений французы оставили его в покое. Всякий раз, когда они пытались приблизиться. Род включал розовый свет пониженной мощности. Французы сразу начинали улыбаться, мурлыкать и лизать розовый воздух, словно это была сладкая конфетка. Командиры тут же отводили свои подразделения на исходные позиции.

И вот теперь, судя по радиопередачам, противник объявил в парке так называемый культурный карантин. Такое своеобразное перемирие полностью устраивало Рода.

Потом появились два американца и превратили обитателей Мезозойского парка в металлолом.

Невероятно! Разумеется, механизмы были далеки от совершенства; порой динозавры спотыкались, а сложные программы, управлявшие ими, иногда давали сбои. Вдобавок какой-то шутник-программист научил роботов каннибализму.

И тем не менее они представляли собой многотонные стальные конструкции, которые должны были раздавить белокожего парня и пожилого азиата и стереть их в порошок.

К несчастью, произошло нечто обратное, а потом неудержимая парочка снова двинулась в путь через Мезозойский парк, и Род Читвуд прекрасно понимал, что они ищут.

Туннель, ведущий в Утилканар.

На лбу Рода выступил холодный пот, и он отправился осматривать генератор.

Выяснилось, что запасов энергии хватит лишь на один короткий гиперимпульс. Или на два-три, если не пускать в ход прожорливые суперзеленый и оптикрасный.

- Ладно, парни, посмотрим, как вам понравится вот эта зверюшка, пробормотал Род и потянулся к джойстику, установленному на бронзовой пластинке с надписью "суперзавр".

* * *

- Ага, - сказал Римо, выглядывая из-за стволов. - Похоже, к нам опять пожаловали гости.

Над верхушками деревьев витал похожий на стрекозу вертолет. Он описал круг и, взволновав искусственную зелень, приземлился на лужайке у бассейна со стоячей водой, наполненной пластмассовыми водорослями.

Из кабины выпрыгнула французская шпионка, знакомая Римо и Чиуну под именем Эврил Мэй, и зашагала к ним, вызывающе подняв подбородок и сверля их взглядом холодных зеленых глаз.

- Я вижу, кто-то успел вытирать рвота с ваших горестный физиономий, высокомерно заявила она.

- Следите за своим языком, когда обращаетесь к мастеру Синанджу, предупредил ее Чиун.

Француженка замерла как вкопанная. Казалось, испытанное потрясение раскололо лед ее глаз на кусочки.

- Это не может быть... Вы утверждаль, что вы есть мастер Синанджу? спросила она.

- Солнцу нет нужды утверждать свою божественную сущность, - надменно отозвался Чиун.

Эврил Мэй совсем сникла. Лицо ее размякло, губы сложились в ярко-красное "О", которое начало неуверенно кривиться, приобретая овальные очертания.

- Ка-какой у вас порученье здесь, во Франции? - наконец выдавила она.

- Расскажите сначала о вашем задании, а уж потом мы расскажем о своем, - осторожно произнес Римо.

- Ни за чьто!

- Как хотите. Пойдем, папочка, у нас много дел.

Они двинулись прочь. Эврил Мэй торопливо засеменила следом. На ней была кротовая горжетка и черный вязаный шарф на голове, сложенный наподобие тюрбана.

- Я пойду с вами, - заявила она.

Заметив тюрбан, Римо спросил:

- Где же ваш берет? Потеряли?

- Парижане носят береты только в глюпых американский мультфильмах. Отвратительный был берет.

- Скажите это парням, которые валяются у ворот.

- Это другой дело. Они военные.

- А вы кто? Мирная селянка? - язвительно осведомился Чиун.

Эврил Мэй поджала пунцовые губы.

- Мы из ЦРУ, - подал голос Римо.

- Я так и зналь! Вас послало ЦРУ, но вы тупоголовый Americain, и поэтому вам пришлось просить помощь у Дома Синанджу!

- Угадали, - сказал Римо. Эврил Мэй быстро заступила путь Чиуну и зашагала перед ним вперед спиной.

- Какую бы награду ни обещали Americains, Франция заплатит вдвойне, сказала она. - Кльянусь!

- У американцев очень мягкое золото.

- Наше еще мягче!

- Американское золото прибывает вовремя. Французское золото всегда запаздывает.

- Запаздывает?

- Да. Золото французских королей очень медленное. К тому времени, когда оно достигает моей деревни, наши дети уже покоятся на дне холодного залива.

- Я не слышаль этот историю...

- Медленное золото - проклятие французских владык. Именно поэтому мой Дом долгие века отказывался служить Бурбонам.

- Я предлагаю стрьемительное золото, который летит со скоростью света!

- По-моему, французам запрещено говорить по-английски, - вмешался Римо.

- Нет. Запрещен грязный Americain. Я говориль на языке британских королей!

- Английский - очень полезный язык, - согласился Чиун.

- Это из-за Гильома-покорителя, который придал ему такой небрежность, сказала Эврил.

- Кто такой Гильом-покоритель? - поинтересовался Римо.

- Она говорит о Вильгельме Завоевателе, - пояснил учитель.

- После битвы при Хастингсе бритты стали вассалами норманнов, и наш язык облагораживаль настоящий чистый английский, - продолжала женщина. - То же самое, когда ваш мерзкий le Americain испортил настоящий французский. Только в другой сторону.

- Le чушь собачья, - отозвался Римо.

Они шли по тропинке, вилявшей между пластмассовыми стеблями папоротников и стволами деревьев. Время от времени их провожал стеклянный взгляд птицы, сидящей на ветке.

- За нами наблюдают, - проговорила Эврил.

- Вас действительно зовут Эврил Мэй? - спросил Римо.

- Non.

- Между прочим, я мог бы вас заставить...

- Ни за чьто!

- Ее зовут Доминик Парилло. - Мастер Синанджу шагал по дорожке, сунув руки в рукава кимоно.

- Как вы узналь эти сведений?

- Очень просто, - отозвался Чиун.

Доминик Парилло изумленно разинула рот.

- Мой имя значилься только в самый секретный архив ОВБ! Во всех другой документах я - агент Арлекин.

Мастер Синанджу протянул руку цвета слоновой кости и показал женщине черный кожаный бумажник, который он держал двумя пальцами.

- Я забрался к вам в карман. Ваше имя написано на карточке.

- Мой водительский права! - воскликнула Доминик, выхватывая бумажник.

Римо рассмеялся, буркнув:

- Тоже мне, агент! - и тут же перестал смеяться.

Все трое разом замерли.

Откуда-то неподалеку послышались визг и хруст пластмассовых ветвей.

- Странно. Не слышу топота... - пробормотал Римо.

- Какой еще допот? - спросила женщина.

- Говорю же, я не слышу топота.

- Что означает это слово? Что такое допот?

- Загляните на досуге в словарь. На букву "д", - посоветовал Римо. Теперь, почуяв звук не только телом, но и ушами, он решил влезть на дерево.

И взобрался по стволу с проворством, которое сделало бы честь любой обезьяне.

- Что вы видите? - обеспокоенно спросила Доминик.

- Похоже, все в порядке. Это апатозавр.

- Что есть апатозавр?

- Бронтозавр, - ответил Римо.

И в тот же миг из-за деревьев выдвинулась голова, серая и тупая, украшенная темными одушевленными глазами. Голова покачивалась среди папоротников, словно питон. Туловище бронтозавра пряталось в густой зелени.

- Ах, это опять игрушка! - воскликнула француженка, опуская пистолет.

- Римо! Оно живое? - взволнованным голосом спросил Чиун.

- Тебе виднее, - отозвался ученик, отпихивая рукой морду чудовища, которое так и норовило сбросить его с дерева.

- Будь оно живое, я бы взял себе его кости, - протянул Чиун.

- Зачем вам его кости? - спросила Доминик.

- Порошки из костей драконов, смешанные в должной пропорции, продлевают жизнь, - изрек кореец.

- Я понимай, зачем вам этот порошок. Вы очень старый.

- Благодарю, - ответил Чиун. - Но я хотел бы дожить до более почтенного возраста.

Бронтозавр изменил тактику. Теперь он пытался перекусить ствол дерева, на котором сидел Римо. Дерево затряслось и стало раскачиваться.

- Римо! Прекрати забавляться с этим мерзким механизмом! - крикнул снизу Чиун.

- Это не я, а оно забавляется, - ответил Римо и соскользнул на голову чудовища.

* * *

Испуганные глаза Рода Читвуда следили за изображением, плясавшим на экране.

- Как же расправиться с этим парнем? - бормотал Род. - Черт бы побрал этого суперзавра!

Как он ни старался, ему не удавалось сбросить парня на землю или выбить дерево у него из-под ног.

Всякий раз, когда Род выдвигал вперед голову на серой шее, парень с легкостью отмахивался от нее, будто от садового шланга.

Читвуд не мог заставить бронтозавра шагать. Длина механизма составляла сто пятьдесят футов, его поддерживали четыре столбообразные ноги размером со ствол красного дерева. Ноги были вкопаны в землю. Даже гениальным конструкторам Бисли не удалось обеспечить подвижность такой громадине. Двигались только голова и хвост чудовища.

Потянув на себя рычаг управления шеей. Род установил голову так, чтобы были видны все три противника.

Потом снял лимонно-желтый защитный колпачок и положил большой палец на кнопку с надписью "ультражелтый".

- А теперь посмотрим друг другу в глаза...

* * *

Римо рассматривал голову бронтозавра, соображая, до какой степени ее шкура напоминает фактурой и цветом слоновью, когда в темных глазах чудовища внезапно запульсировал свет.

Первая вспышка пронзила Римо, словно удар молнии. Вторая оказалась еще ярче, еще желтее, и, хотя она длилась не более наносекунды, этот крохотный отрезок времени показался ему невероятно длинным.

- Беги, папочка! - крикнул Римо, спускаясь по стволу.

- Уже бегу, - охрипшим голосом отозвался учитель.

Спрыгнув на землю, ученик бросился за ним.

- Почему вы бежите? - крикнула им вслед Доминик.

- Посмотрите ему в глаза, и сами поймете.

Доминик обернулась. Каждые полторы секунды из глаз бронтозавра вырывался свет. Он был очень яркий и, как почудилось женщине, белый. Значит это не розовый и не зеленый, которые казались ей серыми.

- Какой это цвет? - завопила Доминик.

- Желтый! - крикнул Римо, не оглядываясь.

- Желтый?

- Тошнотворно-желтый!

- Омерзительный! - добавил Чиун.

- Интересно... - пробормотала Доминик Парилло и потянулась к потайному кармашку, спрятанному в складках ее горжетки.

* * *

Род Читвуд с изумлением смотрел на француженку. Она стояла на месте, насмешливо взирая на бронтозавра, в то время как двое других улепетывали с такой прытью, будто за ними гнались демоны.

Несмотря на то что глаза чудовища излучали экономный ультражелтый свет, инженер не мог себе позволить тратить энергию впустую. Настала пора принимать самые серьезные меры.

Мельком посматривая на экран. Род откинул пальцем голубую защитную панель с надписью "контрасиний". Француженка, не отрывая взгляда от механического монстра, обеими руками приподняла предмет, похожий на баллончик слезоточивого газа, и прицелилась в морду бронтозавра.

Нащупав кнопку, Читвуд повернулся к экрану и сказал:

- Сейчас тебе придется куда хуже, чем мне.

В этот миг предмет в руках женщины сверкнул точечным огоньком, и экран монитора окрасился в суперзеленый цвет. Бесчувственная голова Рода Читвуда с грохотом ткнулась в панель пульта, по которому уже растекалась лужа рвоты.

Глава 23

Сидя в своем кабинете в санатории "Фолкрофт", Харолд В. Смит пытался совместить разрозненные кусочки мозаики.

Смиту казалось, что он сумел установить истинные причины виргинского происшествия. Столкнувшись с затруднениями при постройке американского парка, который призван был возродить популярность компании и возместить убытки, понесенные в Европе, корпорация Сэма Бисли приступила к подготовке общественного мнения, устроив грандиозное шоу, сулившее минимальный риск и заголовки на первых страницах газет, - мероприятие достаточно значительное, чтобы вызвать большую шумиху и вместе с тем достаточно изолированное, чтобы вовремя его прекратить, если ситуация выйдет из-под контроля.

Компания не ошиблась в своих расчетах. Как правило, журналисты в погоне за сенсациями делают из мухи слона, и, несмотря на то что состав противоборствующих сторон фактически ограничивался гражданскими лицами и ренактерами, едва ли не каждое информационное агентство страны поспешило назвать питерсбергское восстание Второй Гражданской войной.

Видеокадры, запечатлевшие приземление розовых шаров с персонажами Бисли, обошли экраны всей Америки. События в Виргинии оказались для компании золотым дном. Корпорация Сэма Бисли вовсю рекламировала телесериалы, мультфильмы, книжки комиксов и линию по производству игрушек, посвященные новой американской суперзвезде, полковнику Дикси.

Газеты, журналы и телешоу страны наперебой зазывали к себе участников Третьей битвы при кратере. Возрождение интереса к истории Гражданской войны привело к тому, что могучий поток туристов заполонивших питерсбергское поле, склонил и без того расколотое общество Виргинии в пользу "Америкен-Бисли".

Судя по всему, наступление корпорации в Америке увенчалось блистательной победой.

В Европе складывалась совсем иная ситуация. Харолд В. Смит нимало не сомневался в том, что именно "Евро-Бисли" оказался тем центром, вокруг которого разыгрывались события, уже получившие в прессе название "великого франко-американского конфликта".

Но зачем французам понадобилось бомбить тематический парк, особенно учитывая то, что формально он принадлежал учреждениям, в число которых входили Французский банк и 1Ълландское кредитное общество?

Правительство Франции не обмолвилось ни словом. Пресс-центр Бисли также хранил молчание. После того как шум вокруг победы в Питерсберге стих, корпорация словно в рот воды набрала.

Микки Уэйзингер скрылся в тени. Боб Бисли последовал его примеру.

Поиски Сэма Бисли казались Смиту малоперспективными. Ибо официальная точка зрения была такова: Сэм, как и Римо Уильямс, уже давно мертв.

Чего не скажешь о работниках корпорации Бисли. И глава КЮРЕ решил их выследить. Он "прошелся" по компьютерам предприятий бронирования авиабилетов, начиная с "Аполло". Введя имена Роберта Бисли и Микки Уэйзингера и перебрав файлы внутренних авиалиний. Смит не обнаружил ничего интересного и взялся за международные рейсы. Если Бисли и Уэйзингер путешествовали по воздуху, их имена рано или поздно должны были появиться на экране.

Беда в том, что они не появлялись, а списки резервирования мест так и пестрели фамилиями французов, покидавших США, и американцев, бежавших их враждебного Парижа.

Твердо вознамерившись отыскать Бисли и Уэйзингера, Смит вторгся в систему кредитных расчетов. Все служащие корпорации имели кредитные карточки. И если они арендовали машины, расплачивались за бензин, обедали в придорожных ресторанах или совершали по пути иные покупки, их имена должны были выплыть наружу, а маршруты без труда установить, соединив при помощи компьютера места, где эти люди появлялись.

Смиту нужно было лишь собрать достаточное количество таких мест.

Глава 24

Римо наконец нагнал учителя, который уже вломился в пахнущие пластиком джунгли Мезозойского парка. Теперь они помчались вперед бок о бок, круша папоротниковые стволы и орудуя пальцами наподобие ножниц.

- Что, испугался? - спросил Римо.

- Мастер Синанджу не ведает страха, - ответил Чиун.

- Ну а если бы ведал, то, наверное, был бы сейчас испуган не меньше моего, - заметил Римо.

- Ты тоже мастер Синанджу, следовательно, тоже не боишься.

- Так чего же мы улепетываем, как какие-то кролики?

- Не стоит недооценивать кроликов. В моей деревне их считают самыми мудрыми существами.

- Если ты - кролик, то почему похож на испуганного, а уж никак не на мудрого кролика?

- Мудрый кролик знает, когда нужно пустить в ход силу страха, пропыхтел учитель.

Римо хотел было оглянуться через плечо и тут же вспомнил страшные желтые вспышки в глазах бронтозавра.

- В прошлый раз мы тоже увидели желтый свет и все-таки вернулись к кратеру, - сказал он.

- У кратера не было серого дракона, который смотрел нам прямо в глаза.

- Ты прав. Мы видели лишь отблеск желтого сияния, и оно не причинило нам особого вреда.

- В этот раз не было никаких отблесков, - отозвался Чиун.

- Может, остановимся и пойдем назад?

- Нет.

- Кому-то из нас все равно придется туда сходить.

- Я не боюсь. Поэтому пойдешь ты.

- Если ты не боишься, почему продолжаешь бежать?

- Потому что я уже победил страх, а ты еще нет. Тебе придется испытать свое мужество и перебороть испуг.

- Ловко придумано, папочка. Но меня на эту удочку не поймаешь.

В конце концов они выскочили из джунглей и увидели впереди быстро приближавшуюся бамбуковую ограду.

- Не хочешь остановиться? - спросил Римо.

- Нет.

- Ну тогда и я не хочу.

Ученик с учителем одновременно врезались в стену и пробили ее насквозь, разбрасывая вокруг бамбуковые щепки.

Они остановились лишь на берегу лагуны, где был установлен транспарант с надписью "Vingt mille lieus sous les mers de Jules Verne", которую Римо перевел как "Двадцать тысяч лье под водой Жюля Верна", да и то лишь потому, что узнал подводную лодку из кинофильма.

Они чуть ли не бросились в ласково колышущуюся воду, жадно впитывая глазами ее спокойную голубизну.

- Слава тебе. Господи. Голубая вода, - улыбнулся Римо.

- Очень, очень голубая, - согласился Чиун.

- Обожаю голубой. Всегда его любил.

- Славный цвет. Может, не столь прекрасен, как цвет золота, но все же хорош.

- Я никогда не смогу смотреть на золото прежними глазами. На мой вкус, оно слишком желтое.

- Желтый цвет - отнюдь не золотой, а золотой - не желтый.

- Все равно золото кажется мне чересчур желтым. А голубой - просто прелесть.

Они разглядывали умиротворенную голубую лагуну и вдруг голубизна воды сменилась темной синевой.

- Черт побери!

- Что случилось, Римо?

- Помнишь солдата, который сидел в кратере? Того, который видел синий цвет, когда другие видели желтый?

- Да.

- Кажется, у меня начинается та же болезнь.

- И у меня. Такое ощущение, будто в моих глазах вспыхнул синий огонь, хотя и слишком темный, чтобы быть похожим на синее пламя.

- Проклятие! - пробормотал Римо. - Что-то мне не по себе.

- Я тоже чувствую себя несчастным.

- По крайней мере это не желтый цвет.

- Да, синий лучше желтого, хотя и ненамного, - согласился мастер Синанджу.

- А что, если нам поморгать и избавиться от синевы.

- Давай попробуем.

Избавившись от синего наваждения, Римо с Чиуном набрались храбрости и посмотрели в сторону парка. Бамбуковая ограда была на месте.

Римо облизнул пересохшие губы.

- Ну что, двинем назад? - спросил он.

- Это наш долг.

- Значит, придется возвращаться. Хотя, между нами говоря, я бы куда охотнее вернулся к забастовке.

- Недурная мысль, достойная самого Джула Фэйрна.

- Кого?

Чиун указал пальцем через плечо.

- Великого писателя, имя которого начертано на табличке.

- Жюля Верна, что ли?

- Ты неправильно произносишь его имя.

- Хочешь сказать, Жюля Верна на самом деле зовут Джулом Фэйрном?

- Да.

- Теперь я понимаю, почему французы постоянно терпят поражения.

- Над ними довлеет злой рок. На протяжении всей своей истории Франция то и дело страдала от вторжений иноземцев - от римлян и викингов до пруссаков и германцев. Из-за этого у них возник контекст неполноценности.

- Комплекс неполноценности, - поправил Римо. - Только не вздумай напоминать о нем французам. И француженкам тоже.

Э этот миг тишину парка расколол грохот мотора. Секунду спустя над кронами деревьев показался маленький французский вертолет. Взяв курс на запад, машина тут же исчезла из виду.

- Черт побери! Проклятая Эврил Мэй дала тягу!

Римо и Чиун выскочили на лужайку, откуда поднялся вертолет. Вокруг не было ни души.

Внезапно мастер Синанджу заметил в пыли, под ногами, широкую полосу.

- Смотри, Римо, - кивнул он. - Здесь проволокли человека.

- Да. А вот и отпечатки маленьких ступней - видимо, следы Доминик. Она втащила кого-то в вертолет. Но вот кого? Неизвестно.

- Попробуем выяснить.

Женские следы вывели их к холмику, представлявшему собой нечто вроде миниатюрного вулкана высотой около двадцати футов. Его склоны были покрыты красной глиной, поверхность которой рассекали глубокие борозды. Ученик с учителем полезли наверх, кроша ногами глиняную корку, комья которой скатывались по склонам к подножию холма.

Остановившись у края кратера, они заглянули внутрь и увидели лестницу, исчезавшую в черной дыре.

- Похоже на запасный вход, - пробормотал Римо.

- Пойдем. - Чиун взялся за поручни.

Они спустились в жерло, отделанное чем-то вроде вулканического стекла.

- Тупик, - заметил Римо.

Мастер Синанджу принялся молча обследовать шершавые стены, в общем-то ровные, если не считать обсидиановой выпуклости, похожей на рукоятку. Взявшись за нее, Чиун тянул и дергал до тех пор, пока обсидиановый люк под их ногами не дрогнул и не двинулся вниз плавно, как лифт.

Римо и Чиун миновали предупреждающие желто-черные полосы, намалеванные на стенках жерла.

- А если это ловушка? - спохватился Римо.

- Мастера Синанджу нельзя поймать в ловушку, особенно если его сопровождает верный носильщик.

- Ты хотел сказать, оруженосец.

- Так и быть, оруженосец, - великодушно согласился Чиун.

Опустившись на дно, они увидели вход в бетонный туннель, на полу которого чернел огромный силуэт мышиной головы.

Запах вокруг не оставлял сомнений.

- Смерть, - изрек Чиун.

- Много смерти, - отозвался Римо.

Пробираясь по бетонным туннелям и коридорам Утилканара, они обнаружили целые горы трупов. Люди лежали на своих столах, в комнатушках, похожих на спальни, даже на щетках и вениках.

И все они сжимали в пальцах янтарные леденцы с головой Монго Мауса и запахом миндаля.

- Прошло около двух суток, - заметил Римо, прикоснувшись к остывшему телу.

Мертвецы были одеты в робы служащих Утилдака, только здесь они были белые, а в Штатах - щегольские, персиковые.

- Похоже на массовое самоубийство, - сообщил Римо, выпрямляясь. - Когда в парке взорвались первые французские бомбы, эти люди предпочли смерть плену.

- Ужасная картина! Может быть, все дело в цветных лучах?

- Не знаю. Честно говоря, трудно представить, что цвет может заставить человека покончить с собой.

- Цвета оказывают очень сильное воздействие. Об этом знали еще в Древнем Египте. Фараон отдыхал в помещении с красными стенами, потому что красный цвет помогал ему уснуть. А когда он умирал, его хоронили в комнате цвета золота, навсегда сохранявшего царственное величие его тела. Жители моей деревни прекрасно знают, что алый цвет отгоняет злых демонов.

- Все это чушь и суеверия! Цвет и есть цвет. У меня даже нет любимого.

- А розовый?

- Разве что розовый. Розовый цвет приятен для глаз.

- И даже очень.

Мастера Синанджу разом улыбнулись приятным воспоминаниям.

Затем двинулись дальше, и в этот миг их чувствительные ноздри потревожил какой-то кислый запах. Ученик с учителем зашагали в сторону источника.

- Свежая, - заключил Римо.

Войдя в дверь с надписью "пост охраны", они убедились, что так оно и было.

Римо с Чиуном, несомненно, попали в центральный зал управления. Бесчисленные мониторы показывали каждый уголок парка и каждый аттракцион. Вдоль стен стояли пульты. На центральном растекалась лужа свежей рвоты.

- Видимо, кто-то не стал принимать яд. - Чиун оглядел пустое помещение.

- Да. А потом кто-то другой забрал его отсюда.

- Я чувствую легкий запах французских духов.

- Точно. Итак, мы здесь одни, а парк захвачен французской армией. Самое время звонить Смитти.

Римо взял трубку спутникового телефона и попытался связаться с Америкой. К сожалению, он не знал международного кода США. В конце концов Римо дозвонился до оператора, говорившего по-французски, и тот немедля повесил трубку, услышав английские слова.

Римо вздохнул и сунул аппарат мастеру Синанджу.

- Помоги мне преодолеть языковой барьер, - попросил он.

Услышав голос Смита, Чиун вернул трубку ученику.

- Смитти? У нас затруднения.

- Минутку, Римо, - отсутствующим голосом произнес Смит. - Это очень странно...

- О чем вы?

- С кредитными карточками компании Бисли творится что-то непонятное.

- Могу вас заверить, что здесь, в "Евро-Бисли", этими карточками пользоваться некому.

- Почему вы так думаете?

- Мы с Чиуном добрались до самого дна и нашли только трупы.

- Трупы? Значит, все мертвы? Давно?

- Сутки или двое. Они проглотили яд.

- Цианид, - подсказал Чиун.

- По словам Чиуна, это цианид. Как в Джонстауне, только здесь отрава была в леденцах.

- Очень странно. Судя по всему, "Евро-Бисли" совсем не то, чем кажется.

- То же самое можно сказать о любом парке Бисли. Мы упустили одного парня.

- Вы взяли пленника?

- Нет. Он достался французской разведке. Нас облучили желтым светом.

- Давайте по порядку. Желтый, говорите?

- Да. Боюсь, отныне я не смогу без содрогания смотреть на канарейку. Как только вспыхнул желтый свет, мы с Чиуном ринулись прочь, словно перепуганные кролики.

- Мудрый кролик всегда знает, когда нужно обратиться к древней благородной стратегии бегства, - подал голос кореец.

- Когда мы вернулись, французская шпионка уже сбежала, прихватив с собой последнего оставшегося в живых, - продолжал Римо. - Готов спорить, к завтрашнему дню французы выкачают из него все, что он знает.

- Итак, вы уже во второй раз столкнулись с загадочными цветными лучами, - помедлив секунду, протянул Смит.

- Нет, - ответил Римо. - Они дважды обращали нас в бегство. Зеленый был ужасен, но его воздействие быстро закончилось. Что же касается желтого, я ни за что не захотел бы увидеть его снова.

- А розовый вам понравился.

- Еще бы. - Римо тут же улыбнулся. - Я, пожалуй, согласился бы пройти по футбольному полю, залитому желтыми и зелеными лучами, если бы на другой стороне светил розовый огонек.

- Римо, слушайте внимательно. Должно быть, эти цветные лучи являются продуктом какой-то новой технологии, разработанной людьми Бисли. Осмотритесь вокруг. Нет ли там органов управления?

- Органов управления?

- Да. Клавишей или кнопок, которые включали бы желтый свет.

- Эй, Чиун! Пошарь по комнате. Смитти спрашивает...

- Я нашел множество кнопок, помеченных названиями необычных цветов, объявил Чиун.

- Смитти, мы нашли их!

- Не мы, а я! - громко возмутился Чиун.

- Мне не удалось отыскать заправил корпорации Бисли, а значит, тот парень - последняя наша надежда. Отыщите его и узнайте все, что ему известно. Чтобы понять причины возникновения конфликта, необходимо выяснить, зачем французам потребовалось изолировать парк.

- Ясно. А как дела дома?

- В эту минуту сенат обсуждает законопроект, запрещающий преподавание французского в крупных университетах.

- Я - "за".

- Ассоциация современных языков выступила с жестким заявлением, направленным против французского министерства культуры.

- Если хочешь знать мое мнение, французской культуре самое место в чашке Петри*.

______________

* Чашка Петри - плоский стеклянный сосуд с крышкой, используемый для биологических опытов, в том числе для выращивания культур микроорганизмов.

- Они потребовали изъять из американских словарей заимствованные французские выражения. В ответ французская Академия переименовала парижские улицы, названные в честь американцев.

- Сколько их?

- Авеню генерала Эйзенхауэра, авеню Франклина Делано Рузвельта и рю Линкольн. Всего три: точнее, было три, - ответил Смит.

- Какой кошмар! - ужаснулся Римо.

- Пока идет война культур, но она грозит перерасти в настоящее кровопролитие. Римо, надо отыскать сотрудника Бисли и любой ценой вырвать его из рук французской разведки. Нет никаких сомнений в том, что он владеет тайной цветных лучей. А я тем временем займусь другой проблемой.

- Какой именно?

- Меня интересует, зачем корпорации Бисли потребовалось отправлять в Лондон несколько десятков своих работников.

- Желаю удачи, - сказал Римо и повесил трубку.

Он повернулся к Чиуну и посмотрел на него в тот самый миг, когда сухощавый кулачок корейца вошел в соприкосновение с пультом управления.

Пульт треснул и раскололся. Кнопки взлетели вверх и ударились в потолок, а помещение наполнилось запахом горелой изоляции.

- Зачем? - спросил Римо.

Мастер Синанджу ткнул пальцем в искореженные таблички с надписями "суперзеленый" и "ультрарозовый".

- Хорошая работа, - похвалил ученик.

Глава 25

Очнувшись, Род Читвуд сразу понял, что влип. Последнее, что он помнил, была ярко-зеленая вспышка на экране монитора. Самый настоящий суперзеленый цвет. До сих пор никто даже не пытался передавать гиперцвета по телевизионным каналам. Считалось, что это невозможно. И тем не менее получилось. Рода вывернуло наизнанку, и он потерял сознание.

Проснулся он на жесткой койке в бетонной камере без окон. Камера вызывала удивление тщательной отделкой, но Роду было не до того. Он не понимал, где и в чьих руках находится, и все же в голову ему закрались определенные подозрения.

Читвуд обвел помещение взглядом. Здесь были унитаз из нержавеющей стали, рукомойник и еще один предмет гигиены, в котором Род с брезгливым чувством признал биде.

- Ох и влип же я, - пробормотал он.

За ним пришли люди в черных вязаных колпаках, вторые полностью закрывали лица, оставляя прорези только для глаз и губ. Рода привели в безликую комнату и усадили на твердый деревянный табурет.

В комнату вкатили нечто вроде сервировочного столика, но при взгляде на содержимое подноса внутри у инженера все сжалось.

- Не надо меня пытать! Я сам все скажу, - чуть слышно промолвил он.

- Parlez-vous francais?

За время своего пребывания в "Евро-Бисли" Род успел кое-как выучить французский, чтобы объясняться с местными жителями, но сейчас была не та обстановка, чтобы путаться в словах и тонких смысловых оттенках, поэтому он сказал:

- Нет. Я говорю только по-английски.

Глаза за прорезями масок досадливо сощурились. Французы стали перешептываться, и Роду удалось уловить суть разговора. Они пытались сообразить, как вести допрос американца, не владеющего французским, и при этом не сесть на шесть месяцев за разговор по-американски. В тюрьму не хотелось никому. Даже если этого требовали интересы любимой родины.

В ходе долгих телефонных переговоров следователи, по-видимому, получили особое разрешение министерства культуры. Перед Родом поставили устрашающий электронный прибор, напоминавший трансформатор игрушечной железной дороги. Оттуда торчали два провода со стальными зажимами "крокодил".

Читвуд немедленно свел колени, подумав: "Сейчас мне поджарят яйца".

- Я скажу все, что хотите, - проблеял он.

- Кто стоит за беззаконием, творимым в нашей стране?

- Сэм Бисли.

- Он мертв.

- Я имел в виду корпорацию Сэма Бисли.

- Почему ты не совершил самоубийство, как другие? Ты - важная птица.

- Не такая уж важная.

- Врешь! Ты не съел отравленный леденец. Почему?

- Вы с ума сошли? Чего ради мне было накладывать на себя руки? Ради проклятого Бисли? Вы знаете, как его компания обращается со своими работниками?

- Но остальные...

- Остальные не попались на крючок компании.

- Чем же тебя зацепили? - спросил один из следователей.

- Этого я вам сказать не могу, - ответил инженер, подумав, что, если он разболтает секрет пультоискателя, французы тут же запатентуют прибор и заставят его. Рода Читвуда, создать для них гиперцветовой лазер. Коммерческая тайна, - добавил он.

К нему приблизился другой мучитель, держа в широко расставленных руках "крокодилы", словно угонщик, собравшийся завести мотор краденого автомобиля.

- Не прикасайтесь к моим половым органам... - забормотала жертва и, когда стальные зубцы зажимов впились в мочки его ушей, едва не рассмеялся от облегчения.

- Даем тебе последнюю возможность говорить добровольно, - произнес чей-то голос.

Боль оказалась такой ужасной, что перед плотно зажмуренными глазами Рода Читвуда заплясали искры. В этот миг ему хотелось одного - чтобы электричество потекло сквозь его тело по любому другому пути. Пусть даже через нежные гениталии.

* * *

Стенограмму допроса расшифровали, и уже через десять минут ее факсимильная копия лежала на столе министра культуры Франции Мориса Туре.

Взяв в руки синий карандаш, министр быстро просмотрел документ, помеченный грифом "совершенно секретно".

Натыкаясь на запрещенные выражения, он вычеркивал их карандашом и вставлял слова из списка замены.

Покончив с протоколом, Морис Туре позвонил Президенту Франции.

- Алло?

- Я только что ознакомился с протоколом допроса сотрудника Бисли.

- Не может быть! - вспылил глава государства. - Даже я еще не получил факса!

- Прошу вас, забудьте это гнусное слово.

- Я - Президент и говорю так, как мне заблагорассудится.

- А я - министр культуры. Не желаете ли провести полгодика за решеткой, месье Президент?

- Что вам удалось выяснить? - сдался тот.

- Американцы изобрели гипнотический источник индуцированного излучения, который помогает им подчинять людей своей воле.

- Источник индуцированного излучения... Что это такое?

- Это выражение, которым мы заменили слово лэ-а-зэ-е-эр, - ответил Морис Туре, произнося запрещенное слово по буквам, дабы избежать полугодового заключения по обвинению в употреблении франглицизмов.

- Я не понимаю, каким образом лазе... э-э-э... источники индуцированного излучения могут гипнотизировать людей. Мне казалось, их используют для резки предметов.

- Да, конечно, но прибор, о котором идет речь, испускает окрашенный свет. Розовый успокаивает, от красного вскипает кровь...

- Буквально?

- В переносном смысле. Желтый заставляет сердце трепетать от страха, а зеленый оказывает на мозг и желудок столь ужасное воздействие, что человека выворачивает наизнанку и он теряет сознание.

- А голубой?

- Что голубой?

- Это мой любимый цвет. Что делает с человеком голубой цвет?

- Голубой приводит в уныние, - сообщил министр культуры.

- В уныние? А я думал, голубой успокаивает. Небеса ведь голубые, так? И океаны тоже. Стоит лишь взглянуть на них, и ты успокаиваешься.

- Верно. Но нельзя забывать и о том, что голубой - цвет тоски и печали. Читая унылую, скучную книгу, мы так и говорим - "муть голубая". Грустная музыка называется блюз...

- Разве это слово не запрещено? - злорадным тоном осведомился Президент.

- Ну тогда les bleus, - поправился министр культуры, добавляя новое слово в черновик словаря официально признанных терминов.

- Продолжайте, - промурлыкал глава государства.

- Американцы установили розовые излучатели на всей территории Кляксы. Они повышают восприимчивость людей и создают приподнятое настроение, как, например, взгляд на комок сладкой ваты.

- Теперь понятно, почему наши обманутые граждане хлынули в "Евро-Бисли".

- Это провокация, против которой нет защиты, злодейский акт культурного империализма. Как вы намерены поступить?

- Хорошенько все обдумать.

- Народ Франции взывает к вам об отмщении. Мы требуем самых жестких ответных мер.

- Может быть, прикажете выстроить на американской земле парк Звездочки и увешать его розовыми фонарями?

- Я имел в виду военные меры.

- По-моему, Вашингтон здесь ни при чем. Мы столкнулись с беспардонной алчностью частной компании, и я не хотел бы из-за цветных лазеров втягивать в конфликт всю страну.

- "Лазер" - это грязное иностранное слово, месье Президент, - напомнил министр культуры. - Я бы не хотел передавать содержание нашего разговора на рассмотрение Комитета по защите родной речи, но...

Президент бессильно закатил глаза.

- Что вы предлагаете? - преувеличенно вежливо осведомился он, стиснув зубы.

- Мы подарили американцам статую Свободы. Давайте потребуем ее назад.

- Что за чепуха!

- Тогда уничтожим.

- Насколько я знаю, в Америке и без того хватает смутьянов, призывающих разрушить статую и продать ее на металлолом.

- Это военная провокация! - вскричал Морис Туре. - Если они хоть пальцем тронут Свободу, мы сотрем их с лица земли атомным взрывом! Уничтожим их псевдокультуру и грязный язык одним мощным ударом!

- Видимо, мне придется переговорить с министром обороны.

- Он на моей стороне, - торопливо произнес Морис Туре.

- Вы с ним уже обсудили возникшую ситуацию?

- Нет, но я уверен - он меня поддержит. И если вам небезразлично ваше политическое будущее, вы тоже станете под мои знамена.

- Я подумаю, - пообещал Президент и повесил трубку.

В кабинет вошел секретарь с долгожданным факсом в руках. Президент Франции откинулся на спинку кресла и принялся изучать протокол.

Как хорошо, подумал он, что Америкой управляет такой нерешительный человек. Может быть, робость Штатов и неторопливость Франции позволят отыскать нужное решение, прежде чем министр культуры втянет две страны в конфликт, куда более опасный, нежели столкновение слов и языков.

Глава 26

Компьютер сообщил о небывалом всплеске количества авиабилетов, приобретенных по карточкам Бисли во Флориде, Калифорнии и Луизиане, и Харолд В. Смит тут же сообразил, что за этим фактом кроется что-то серьезное.

Флорида и Калифорния - традиционные вотчины Сэма. Но Луизиана ни малейшего отношения к корпорации не имела. Ни парков, ни контор.

Служащие Бисли направлялись в Лондон. Зачем? Что им делать в столице Британии? Может быть, они намерены добраться до "Евро-Бисли" на самолете, следующем рейсом "Лондона - Париж"?

По зрелом размышлении Смит отверг этот вариант. Во-первых, в компьютерах системы бронирования мест не было сведений о массированных закупках транзитных билетов во Францию. Во-вторых, Франция продолжала депортацию граждан США, считая их "нежелательными лицами". Пока глава КЮРЕ щелкал клавишами, электронная почта принесла официальное известие о том, что американский посол во Франции объявлен "персоной нон грата" и выдворен за пределы страны "за деяния, несовместимые с его положением".

Как правило, эта дипломатическая формула обозначала обвинение в шпионаже, но применять ее в данном случае было бы полной нелепостью. Американский посол не имел к разведке ни малейшего отношения.

Смит вернулся к своей задаче.

Итак, работники корпорации Бисли хлынули во Францию с безумным упорством спятивших леммингов, рвущихся к воде.

Зачем?

- Вряд ли они едут в Лондон, - пробормотал Смит. - В Англии им нечего делать.

Догадка пронзила мозг Смита, словно удар грома.

Франция объявила американских граждан вне закона, но британцы по-прежнему могли пользоваться ее гостеприимством - в той мере, в коей люди, не владеющие французским, могли чувствовать себя во Франции желанными гостями.

Смит вывел на экран подробную карту Британских островов и уменьшал масштаб до тех пор, пока на мониторе не появились Английский канал и северное побережье Франции.

Перелет из Лондона в аэропорт де Голля или Орли занимал не более часа. Однако американцы, пожелавшие въехать во Францию через тот или другой аэропорт, неминуемо будут задержаны на пограничном пункте. Даже если их целый полк, далеко им не прорваться.

Смит внимательно осмотрел пролив. Его можно было переплыть на пароме или попутном судне. Однако вторжение с моря вряд ли сулило успех.

Смит нахмурился и отстучал команду, в мгновение ока превращавшую англоязычные названия во французские.

"Канал" превратился в "Ла-Манш", по-французски - "рукав". Это и было французское наименование географического пункта, который весь остальной мир называет Английским каналом.

Не увидев в этом названии ничего интересного или настораживающего, Смит уже собирался было выключить карту, когда его внимание привлекла незнакомая линия, пересекающая пролив.

Красная линия.

И подпись: "Транс-Манш".

Серые слезящиеся глаза Смита уставились в одну точку. Не упустил ли он что-нибудь важное? Его пальцы забегали по клавиатуре, возвращая на экран английские слова.

Там, где только что была подпись "Транс-Манш", появились другие буквы. В памяти Смита мгновенно всплыло слово. Слово, от которого кожа его пошла пупырышками, а по спине разлился холодок.

Чуннель*.

______________

* Обиходное название транспортного туннеля, проложенного под Ла-Маншем и соединяющего Британию с континентом. Слово "Чуннель" образовано из английских "Channel" и "Tunnel".

* * *

Они были одеты в гражданское, а значит, были мирными гражданами, а не людьми в мундирах, которые маршируют под грозный рокот барабанов с оружием в руках.

Объединенные силы Калифорнийских мушкетеров, Флоридских партизан и Луизианских зуавов высадились в лондонском аэропорту, тщательно спрятав в багаже американские паспорта и мундиры.

Поэтому их сочли простыми туристами, но уж никак не солдатами.

Когда они группами по два-три человека прибыли на международный вокзал Ватерлоо, в карманах у них лежали поддельные канадские паспорта. Примирившись гостями из-за океана, они заняли места в скоростном поезде "Евростар" и погрузились в молчание, не без оснований полагая, что креольский диалект Луизианы вряд ли сойдет за парижский выговор.

Поезд неторопливо прогромыхал по старой фолкстоунской ветке, вышел на скоростную магистраль под Ла-Маншем и разогнался до ста восьмидесяти шести миль в час.

И хотя воодушевление бойцов нарастало с каждой пройденной милей, они упорно держали рот на замке.

Французские пограничники тревоги не подняли, но это была простительная оплошность. Кто бы мог подумать, что захватчики вторгнутся в страну через Транс-Манш? Ведь не кто иной, как Британия долгие века сопротивлялась объединению с Европой. Именно британцы опасались вторжения с континента, а не наоборот.

Паспорта этих людей были в полном порядке, мундиры аккуратно сложены и спрятаны под истинно английскими твидовыми пиджаками и холщовыми рубахами.

После того как поезд покинул вокзал Кале и направился в Париж, чужеземцев уже было не остановить.

У них не было при себе ни оружия, ни предметов, которые могли быть признаны таковыми.

Каждый из них вез личный универсальный пульт дистанционного управления, но, поскольку таможенникам нечасто доводится видеть в пассажирском багаже пульты от телевизоров, они и не подумали возражать.

* * *

Поначалу Марк Кобьен отнесся к новому назначению с энтузиазмом.

- Вы поведете Луизианских зуавов, - сказал ему Боб Бисли. Разговор состоялся в конференц-зале Утилдака флоридского парка "Бисли-Уорлд".

- Куда я их поведу?

Когда Боб объяснил, что батальону предстоит захватить "Евро-Бисли", дабы уберечь от французов секретную технологию, Марк Кобьен проглотил застрявший в горле комок и сказал:

- Но ведь это опасно...

- Вы сделаете это ради компании.

- Я понимаю, - нерешительно пробормотал Марк. - Но...

Боб Бисли пригвоздил его к месту отеческим взглядом окруженных морщинками глаз и прошептал:

- Дядя Сэм назвал именно вас. Он сказал: "Я хочу, чтобы эту операцию возглавил Кабан".

- Кобьен, сэр.

- Что?

- Кобьен. Это французская фамилия.

- Дядя Сэм так и сказал. Вы болтаете по-французски и выглядите типичным лягушатником. Теперь слово за вами. Неужели вы откажете своему Дяде Сэму, когда он в трудную минуту обращается к вам за помощью?

У Марка заныло под ложечкой. Он боготворил Дядю Сэма, любил его с тех самых пор, когда еще ходил под стол пешком. Но обожаемый Дядя не имел никакого отношения к тому кошмарному созданию, которое смотрело на него зловещим взглядом там, под Питерсбергом, в кузове передвижного командного пункта.

Первый был добродушным весельчаком с лучистыми глазами и занимал в сердце Марка Кобьена особое место.

Второй - страшным чудовищем, левый глаз которого пульсировал зеленым ящеричьим светом, при виде которого Марк изверг из себя завтрак, упал без сознания и очнулся в лазарете Бисли лишь на следующий день.

В конце концов Марк принял решение, продиктованное не столько любовью, сколько страхом.

- Я согласен, - проговорил он.

Боб Бисли положил ему руку на плечо и улыбнулся.

- Я знал, что вы - наш человек. Кабан.

- Кобьен, сэр, - отозвался Марк и, получив авиабилет, добавил: - Вы забыли упомянуть о премиальных...

- Повышение по службе и есть ваша премия, - холодно произнес Боб Бисли. - Остальные восприняли повышение именно так.

* * *

К тому времени, когда Марк Кобьен прибыл в Лондон, душа его пылала раздражением. Пока вагон мчался по Чуннелю, раздражение нарастало, превращаясь в тлеющую затаенную злобу. Три часа спустя после отбытия из Лондона поезд "Евростар" поравнялся с платформой парижского Северного вокзала, и Марк теперь был готов убить первого встречного.

Но, почувствовав себя тайным агентом и осознав, что находится во враждебной стране в преддверии опасной операции, Марк подавил свою злость против работодателя.

К тому же ему надо было как-то управляться с луизианскими психами.

Глава 27

Гордости Доминик не было предела. Реми Ренар, руководитель ОВБ, пригласил ее на совещание дирекции, где должны были присутствовать специалисты из отделов планирования и прогнозирования.

- Мы с радостью выслушаем вашу информацию... - директор запнулся и поправил сам себя: - ...ваши соображения, агент Арлекин.

- Благодарю.

Совещание проходило в темной мрачной комнате, высокие окна которой были занавешены тяжелыми портьерами, заглушавшими неумолчный лязг машин на парижских улицах. Приглашенные сидели у длинного дубового стола, где лежал глаз Сэма Бисли. Он по-прежнему был подключен к активатору, наспех собранному специалистами ОВБ и превращавшему глаз в оружие.

- Основной деталью устройства является призма, - сообщил инженер ОВБ. Как вам известно, при прохождении через призму белый свет разлагается на все цвета радуги. Глаз испускает свет, подчиняясь управляющим импульсам, при помощи которых выбирается необходимый гиперцвет.

- Прекрасное резюме, - кивнул директор ОВБ. - Что это дает для безопасности страны?

- Вооруженные таким прибором, наши агенты будут неуязвимы, - отозвался шеф французского политического сыска Ламе Монгран, любезно приглашенный на совещание.

- Замечательно, но в таком случае возникает опасность захвата прибора врагом.

- Если это, как мы подозреваем, американский прибор, то засекречивать его бессмысленно, - подал голос Фабьен Рокар, руководитель службы внутренней безопасности. - Наше бюро промышленного шпионажа успешно овладевает американскими секретами при помощи таких примитивных приемов, как изучение содержимого неохраняемых свалок аэрокосмических корпораций США.

- И все же если устройство попадет в руки врага, его могут обратить стране во вред, - заметил Ренар. - Какие еще будут предложения?

В комнате воцарилась тишина. На столе появились бутылки изысканного портвейна, сыр и печенье.

- Представьте себе этот же прибор, но увеличенный в сотни раз, - сказал министр внутренних дел, по совместительству - номинальный глава Совета внешней разведки.

Главные шпионы Франции внимательно посмотрели на глаз и представили его разросшимся до внушительных размеров. Чего уж проще! Присутствующие прекрасно понимали, какую угрозу будущему страны таит в себе загадочный шарик.

- А теперь представьте этот orbe на орбите.

- На орбите?

- Да, на орбите, опоясывающей земной шар. Это будет глаз Франции.

- Спутник-шпион?

- Нет. Грозный защитный глаз. Представьте, что германцы вновь покусились на наши границы. Представить тоже совсем нетрудно.

- А теперь представьте, что в тот самый миг, когда их войска вот-вот бросятся в атаку, небеса начинают излучать неодолимое розовое сияние и успокаивают захватчика.

Вообразить такое было гораздо сложнее, и присутствующим пришлось хорошенько сосредоточиться. Лбы их избороздили морщины, на лицах застыли напряженные гримасы.

Наконец все осознали красоту подобной идеи.

- Или, скажем, когда британцы окончательно нам осточертеют, мы сможем затопить Британию зеленым и заставить их желудки взбунтоваться.

- Если учесть, какую ужасную пищу они едят, их желудки уже давно должны были взбунтоваться.

Под высокими потолками комнаты раздался дружный взрыв хохота.

Однако самую лучшую идею предложила очаровательная Доминик Парилло.

- Представьте себе, - вкрадчивым заговорщическим тоном произнесла она, - что мы залили Штаты желтым светом, который вселяет страх и ужас. Уж тогда-то они нипочем не смогут нас побеспокоить.

- Они станут нашими рабами! - радостно воскликнул Ренар.

- Если, разумеется, нам опять не потребуется помощь в борьбе с оккупантами, - заметил министр внутренних дел. - Тогда мы освободим американцев. Ненадолго. Только чтобы они успели восстановить свою индустриальную мощь и послать нам на выручку своих храбрых и безрассудных солдат.

- Надо лишь предусмотреть особые меры предосторожности, чтобы лучи не затронули жилище Джейри.

- Еще бы! Само собой.

- Когда состоится следующий космический запуск?

- На той неделе. Кажется, это будет спутник связи.

- Нельзя ли заменить его нашей аппаратурой?

- Non. Нам нужен корабль большего размера.

- Сколько времени уйдет на его разработку?

Точных сроков никто не знал, но все присутствующие пообещали заняться этим вопросом. Теперь стало ясно, какие перспективы сулят гиперцветовые излучатели - пожалуй, эта штука будет куда эффективнее, нежели ядерное оружие. Применение атомной бомбы непременно повлечет за собой тяжелые последствия - нападки и проклятия со стороны Международного сообщества, а может, даже ответный удар.

Но если враг и заподозрить не сумеет, что его территорию облучает гиперцвет, приходящий из космоса, кому придет в голову порицать Францию?

По окончании заседания Доминик Парилло решила заглянуть к плененному сотруднику Бисли, которого она допрашивала не более часа назад.

Пленник потребовал телевизор, и его просьбу удовлетворили. "Странно, зачем человеку в такой ситуации нужен телевизор? - удивилась Доминик. Может быть, он надеется увидеть что-нибудь важное?"

* * *

У железнодорожной станции "Евро-Бисли" пассажиров поджидал таксомотор. Его задние дверцы открылись, но шофер не услышал ни звука.

Видимо, он не услышал и щелчка, с которым они захлопнулись, и только легкое покачивание задних рессор заставило таксиста посмотреть в зеркальце. Сзади сидели два человека.

- Mon Dieu!

- Отвезите нас в Париж, - распорядился тот, что повыше, - несомненно, проклятый англо-американец. Об этом можно было судить если не по мерзкой одежде, то хотя бы по тому невыносимому акценту, с которым он произнес изящное название французской столицы.

Пьер Перруч всю свою жизнь возил по Парижу отвратительных американцев с их невыносимым акцентом. Как часто, услышав исковерканную речь, он хотел выбросить пассажира на обочину! И всякий раз его останавливали соображения, которые перевешивали тайные побуждения, - личный доход и опасения повредить иностранному туризму, который, в свою очередь, также влиял на доходы Пьера.

Но теперь, когда Франция выдворила американских туристов и объявила их язык вне закона, Пьер не видел причин сдерживаться.

- Прочь из моей машины! - крикнул он.

- Послушайте, нам некогда спорить и пререкаться. Отвезите нас в Париж.

- Это слово произносится "Па-ри"! А теперь вон отсюда, мерзавцы!

Но тут в разговор вмешался старый азиат. Его безупречный французский вынудил Пьера, коренного парижанина, с чувством стыда признать, что его собственная речь весьма далека от совершенства. Азиат послал Пьера ко всем чертям и надменно добавил:

- Мы спешим. Поезжайте.

У старика было такое замечательное произношение, что Пьер смягчился, а глаза его увлажнились.

- Вы можете оставаться, - сказал он. - А тот, другой, пускай проваливает! Сейчас же!

Пьеру Перручу так и не удалось до конца осознать, что с ним случилось секунду спустя, хотя он и выбрался из этой передряги живым.

Стальная рука схватила его за шею и повелела ехать в Париж.

У Пьера не осталось никаких желаний, кроме тех, которые внушала ему рука проклятого американца. Он рванул в Париж. Его, словно лошадь, дергали за голову, и он послушно поворачивал в указанном направлении, чувствуя себя бессловесной тварью.

Сзади слышались команды, которые старый азиат отдавал отнюдь не Пьеру, а своему попутчику. Тот, в свою очередь, заставлял таксиста поворачивать в ту или иную сторону.

Нельзя сказать, чтобы это был лучший способ управлять машиной, но он действовал, и довольно гладко, особенно когда такси вырулило на кольцевую автодорогу с самым плотным в Париже движением.

Пьер Перруч с удивлением обнаружил, что ведет машину куда ловчее, нежели когда-либо в жизни.

Это странное ощущение лишь усугубилось, когда ему велели свернуть на бульвар Мортье к штаб-квартире ОВБ.

Штаб-квартира представляла собой беспорядочное нагромождение каменных зданий, окруженных красной кирпичной стеной. Ее истинную сущность выявлял только уличный знак, запрещавший видео- и фотосъемку. Установленные на крышах камеры следили за проезжавшими машинами, пешеходами и голубями, попавшими в поле зрения их объективов.

- Оно? - спросил американец.

- Оно, - ответил азиат.

В тот же миг большой палец американца прищемил одну из жевательных мышц Пьера и каким-то непостижимым образом вынудил его ногу нажать на тормоз с точно выверенным усилием, обеспечившим плавную остановку.

- Плата за проезд... - начал было Пьер.

- Какая плата? Я сам вел машину, - отозвался американец, и не успел шофер возразить, как погрузился в бесчувственное состояние.

* * *

Сопровождаемые взглядами телекамер, Римо с Чиуном приблизились к зданию штаб-квартиры ОВБ.

- Все очень просто, - заявил Римо. - Давай залезем на крышу и спустимся с потолка.

Чиун внимательно осмотрел десятифутовую зубчатую стену, увенчанную шипами, оберегавшими штаб-квартиру от охотников перемахнуть через забор.

- Слишком заметно, - возразил он.

- Я не вижу лучшего способа.

- Мы войдем через парадную дверь.

- По-моему, это еще заметнее.

- Нет. Там нас не ждут, - ответил мастер Синанджу и двинулся к стальной коричневой двери.

Римо пошел следом.

На двери не было ручки, только кнопка звонка. Чиун нажал ее, дверь приоткрылась, кореец проскользнул сквозь образовавшуюся щель и угодил прямо в лапы охраны ОВБ.

- Arretez!* - скомандовал один из охранников.

______________

* Стой! (фр.).

- Parlez-vous franglais?* - спросил Римо.

______________

* Вы говорите по-франглииски? (фр.).

Его слова не произвели должного впечатления, и, как только мастер Синанджу проявил недвусмысленное желание протиснуться сквозь ряды головорезов, один из них выхватил автоматический пистолет "MAT" и рявкнул:

- Allez-y! Dites-le!

Римо не было никакой необходимости вспоминать свои трехлетние занятия французским, дабы сообразить, что охранник велел своим коллегам открыть огонь.

Римо наметил цель и двинулся вперед, нимало не сомневаясь в том, что Чиун тоже уже выбрал себе жертву.

Так оно и было. Чиун задрал обутую в сандалию ногу до высоты собственной макушки и резко повернулся. Казалось, он лишь слегка задел охранников по подбородкам, и тем не менее раздался характерный звук клацнувших зубов и челюсти повисли, перекосившись набок. Громилы, выронив пистолеты, схватились за подбородки, пытаясь вернуть их на место.

Римо решил соблюсти профессиональный этикет и не убивать людей, которые всего лишь выполняли свою работу.

Он низко пригнулся, пропуская автоматную очередь над плечом. Пули просвистели так близко, что Римо ощутил их тепло. Потом скользнул к охраннику и выпрямился, едва не столкнувшись с ним нос к носу.

Он тут же ткнул охранника в глаза расставленными вилкой пальцами, и тот отпрянул, испуганно вопя и размазывая по лицу слезы.

Его товарищ навел на Римо свое тупорылое оружие, но нажимать на спуск не спешил. Схватив покалеченного стража за шиворот, Римо поставил его на линию огня.

Второй головорез тотчас принялся водить стволом из стороны в сторону, стремясь поймать Римо на мушку и не попасть при этом в своего ослепшего товарища.

А тот продолжал вопить и пританцовывать - не только по своей воле, - и вскоре стало ясно, что застрелить самозванца, не ранив коллегу, невозможно. Заметив растерянность на лице второго головореза, Римо толкнул к нему ослепшего охранника. Налетев друг на друга, они столкнулись лбами, выронили оружие и повалились на землю.

Римо догнал мастера Синанджу, который уже входил в главное здание штаб-квартиры.

Они очутились в пустом фойе, и Римо спросил:

- Куда теперь?

- Иди на кислый запах, - ответил Чиун.

Римо, в свою очередь, тоже почуял кислятину - легкий запах рвоты. Судя по всему, именно здесь провели человека из зала управления "Евро-Бисли", возможно, забыв вытереть ему лицо.

Спустившись в подвал, они наткнулись на запертую камеру и уже собирались сорвать дверь с петель, когда из-за открывшихся створок лифта показалась Доминик Парилло.

Она посмотрела на Римо и Чиуна, и у нее отвалилась челюсть.

Римо успел подскочить к женщине прежде, чем ей пришло в голову выхватить оружие или закрыть дверь лифта.

Француженка даже пикнуть не успела. К тому мгновению, когда двери лифта закрылись, Римо уже вытянул ее из кабины и отнял пистолет.

- Как? Как вам удалось? - прошипела Доминик.

- Очень просто, - ответил Римо.

- Вы никогда не получит то, за чем пришли!

Мастер Синанджу приблизился к камере. Дверные петли, естественно, располагались снаружи, и Чиун попросту срезал их тремя взмахами ногтей.

Дверь повалилась на пол, словно портрет, выпавший из рамки.

- Вы не сможет забрать его, - продолжала настаивать женщина, впрочем, уже не столь уверенно, как прежде.

- Хотите пари? - спросил Римо и, заглянув в камеру, позвал: - Эй! Выходи!

Из камеры показалась светлая голова. На пришедших взглянул загорелый озабоченный человек.

- Вы американцы? - спросил он.

- Американцы. А ты - тот самый парень из компании Бисли?

- Да, это я.

- Идем с нами, - велел Римо.

- А как насчет этого... Ну, сами знаете.

Римо моргнул:

- Мы ничего не знаем.

- Я говорю о кибернетическом гиперцветовом лазерном глазе.

- Повтори по-английски, - потребовал Римо. - Я во французском ни бум-бум.

- Я и говорил по-английски! Глаз, который меня вставили сделать в компании Бисли. Он предназначался для одного аттракциона с радиоуправляемыми роботами.

- Он предназначался Сэму Бисли.

- Да. На него-то я и работаю.

- Ты не понял. Этот глаз был сделан специально для Сэма Бисли.

На загорелом лице отразилось сомнение.

- Но ведь он умер.

- Хорошо бы, - пробормотал Римо, а Чиун тем временем выволок пленника из камеры, ухватив его за грудь персикового комбинезона.

- Как тебя зовут? - спросил Римо.

- Род Читвуд.

- Давай договоримся - ты выкладываешь нам все, что знаешь, а мы возвращаем тебя в США.

- EUD, - прошипела Доминик. - Находясь в моя страна, вы обязаны говорить EUD! Таков закон!

- Заткнитесь, - бросил Римо и, повернувшись к Роду, спросил: - Ну как?

- Согласен.

- Какой шустрый! Где же твоя верность родной компании?

- Вы с ума сошли! Думаете, я стану рисковать своей шкурой ради этих мерзавцев? Они держат меня за глотку с той самой минуты, как только я переступил порог их заведения.

- Что ж, тогда пойдем, - сказал Римо и вызвал лифт.

- Вы не могли бы часок подождать? - попросил Род.

- Зачем? - осведомился Чиун.

- Сегодня показывают последние серии "Звездного пути".

- Посмотришь в любое другое время, - отозвался Римо.

- До сих пор не получалось.

- Здесь его показывают по-французски, - заметил Римо. - Здесь все показывают по-французски, даже Джерри Льюиса.

- Джейри - святой! - успела выкрикнуть Доминик, прежде чем ее грубо впихнули в лифт.

Глава 28

Люк Крок, командир подразделения Иностранного Легиона, блокировавшего "Евро-Бисли", нимало не сомневался в своих людях и технике. Парк был взят в стальное кольцо. Танки и бронетранспортеры так и кишели вокруг злачного места. Сам Крок ничего не имел против американской культуры как таковой и тем не менее считал "Евро-Бисли" вместилищем порока по причине своего пристрастия к сыру "куламье", производимого на местных фермах, многие из которых были разрушены, чтобы освободить место для американского парка.

В глубине души он надеялся получить приказ смести "Евро-Бисли" с лица французской земли.

Но приказ все не поступал. Вокруг царила тишина, и это положение сохранялось с тех самых пор, когда первая попытка стиснуть стальное кольцо провалилась из-за розового свечения, которое лишило легионеров боевого духа.

Спокойствие было нарушено лишь однажды, когда в парке приземлился вертолет французской армии. Чуть позже он улетел. Люк ничего не знал об этой операции, но подозревал, что к ней причастен ОВБ.

* * *

Крок знал одно - ему надлежит удерживать Потный и незыблемый стальной заслон на пути всякого, кто попытается улизнуть из адского круга грязни американской культуры.

Он никак не ожидал, что враг ударит с тыла и, прорвав стальное кольцо, овладеет парком. Позже, оправдываясь перед военным трибуналом, Люк заметил, что оборона "Евро-Бисли" не входила в его обязанности и, если от него требовалось защищать парк от нападения извне, это следовало отразить в приказах.

Но напрасно Люк молил о пощаде - его осудили и казнили.

Впоследствии вскрылись и другие обстоятельства, которые Люк Крок не мог ни предусмотреть, ни предотвратить.

Во-первых, толпы зевак. Они приезжали в автомобилях, на поездах, даже в метро. "Евро-Бисли парк", конечную станцию линии "А", запрудили зеваки, стремясь проникнуть в логово культурного империализма. В парке объявили культурный карантин, и тем не менее люди все прибывали в надежде поглазеть, повеселиться, а может, даже увидеть Монго, Силли и прочих бывших хозяев, которым отныне не было места на этой земле.

Стояли праздничные дни, поэтому никому и в голову не пришло поднять тревогу, когда в толпе стали появляться люди, одетые в мундиры армии Наполеона III. И поскольку у Люка Крока был приказ наблюдать за парком, а не за окружающим пространством, он не обращал ни малейшего внимания на прибывающих солдат.

До тех пор пока они не бросились в атаку.

* * *

Нападавшие разразились воплями - не руганью, не проклятиями, не боевым кличем, просто громкими душераздирающими криками.

И вот теперь, когда сине-серая волна хлынула поверх стального кольца машин, люди Крока все как один обратили взоры к солдатам.

В день своей казни Люк клялся, что у них не было ни ружей, ни винтовок, ни пистолетов.

И тем не менее стоило им атаковать стальное кольцо, как оно тут же было повергнуто в прах. Многотонным танкам и бронетранспортерам трудно угнаться за человеком - особенно если учесть, что они стоят вплотную друг к другу, да еще заглушив двигатели.

- Держите оборону! - крикнул Люк Крок, но... Позиции французов уже были взяты, и солдаты минувшего века, в толпе которых мелькали фески зуавов, вломились в ворота "Евро-Бисли".

- Огонь! - скомандовал Люк Крок, и в тот же миг произошло нечто ужасное.

Его люди вскинули оружие, но не успели сделать ни единого выстрела. Захватчики тоже не стреляли, и это было самое страшное. Они повернулись, распластались на земле и натянули на лица свинцовые маски. Самой примечательной особенностью масок оказалось то, что, в них не было прорезей для глаз. Атакующие приготовились сражаться вслепую.

Потом они пустили в ход невероятно мощное оружие, которое вблизи напоминало универсальные пульты дистанционного управления.

Пульты засияли, запульсировали и заморгали яркими лучами всевозможных цветов и оттенков.

Лучи ударили по глазам Люка Крока и его бравых солдат, словно копыта тысяч жеребцов.

Некоторым удалось улизнуть невредимыми. Другие, получив удар зеленым светом, расстались со своим обедом и потеряли сознание. Третьи, кому достался красный, с яростью набросились на своих товарищей.

Творилось что-то ужасное. Стальные кони непоколебимо стояли на месте, но люди, которые им управляли, беспомощно валились на землю, словно бумажные куклы, сдутые ураганом. Ураганом цветов радуги.

Командир Крок, до сих пор торчавший в люке танковой башни, нырнул вниз и прикрыл за собой люк. Впоследствии он заявит, что поступок его был продиктован не трусостью, а вполне разумным желанием сохранить свою жизнь, чтобы не оставить подчиненных без руководства.

Ужасные лучи пронзили толстую броню, демонстрируя бессилие французских боевых машин перед могуществом новых технологий.

Люка поразил удар розового и желтого импульсов, вспыхнувших одновременно.

Он выскочил из танка и врезался в толпу зевак, до смерти напуганный желтым светом, который, как ему казалось, превратил его голову в котел с кипящим сливочным маслом.

Но в глубине его души, наполненной безумным страхом, царила безмятежная уверенность в том, что этот кошмар немедленно кончится, стоит лишь отбежать подальше. Это благостное чувство почему-то казалось Люку Кроку розовым...

* * *

Марк Кобьен наблюдал за французами, которые беспорядочно отступали, охваченные самыми разнообразными эмоциями. Некоторые из них, облученные розовым, двинулись вперед и попали под желтый свет кавалерии и красный огонь артиллерии.

И тут же отступили, сцепившись друг с другом.

Суматоха наконец улеглась, и Марк повел своих зуавов во Дворец Чародея и вниз, в Утилканар. Тем временем Калифорнийские мушкетеры и Флоридские партизаны перекрыли подступы ко дворцу.

В Утилканаре стояла ужасная вонь. Чтобы идти дальше. Марку пришлось подкрепиться розовыми лучами. Зуавов запах не смутил. Они рвались в бой, воодушевленные победой в Третьей битве при кратере.

Войдя в зал управления, Марк обнаружил подсыхающую лужу рвоты и разбитые органы управления.

Он нахмурился, раскрыл спутниковый телефон и, как только на том конце взяли трубку, сказал:

- Читвуд исчез. Пульт управления испорчен.

- Что там произошло? - осведомился хриплый раздраженный голос.

- Не знаю. Тут следы рвоты. Может быть, Читвуд облучился суперзеленым?

- Сидя в зале, облучиться невозможно. Прокрутите видеозаписи.

Марк просматривал кассеты, пока на экране не возник Род Читвуд, уткнувшийся лицом в собственную блевотину. Потом телевизор полыхнул зеленым, Марку стало дурно, но все же он сумел удержать пищу в желудке. Это оказалось нетрудно. Как-никак, французская кухня, хотя и железнодорожная.

- По-моему, французам удалось завладеть нашей технологией, - доложил он.

- Женщина?

- Да, похоже на то.

- Будь проклят ее дальтонизм! Должно быть, она сумела включить мой гиперглаз. Не сдавайте позиции. Мы выступаем.

- Сэр... - заговорил было Марк, но трубка уже умолкла, поэтому он уселся в кресло перед главным экраном и попытался свести воедино свои детские воспоминания и грубый голос, отдававший ему приказы.

Дядя Сэм сам собирался навестить "Евро-Бисли". Зачем? В инструкциях, полученных Марком перед началом операции, об этом не было ни слова.

* * *

Первым о разгроме Легиона в "Евро-Бисли" узнал министр культуры Морис Туре.

- Кто? - воскликнул он, брызгая слюной. - Кто виновен в этом позоре?

- Солдаты противника наступали в мундирах армии Наполеона III, ответил секретарь.

- Наполеон III? - Морис задумчиво пожевал губами, переваривая информацию. Этого не могло быть, следовательно, не могло быть никогда. Неужели опять американцы мутят воду? Просмотрев последний выпуск "Монд", Туре нашел фотографии с места событий, которые французская пресса называла "происшествием у Кратера".

Итак, захватчики прибыли из Америки, решил министр. Они явились, чтобы продолжать наносить оскорбления Франции. Они заплатят за это.

Морис Туре взял трубку и набрал номер командующего военно-воздушными силами.

- Mon General, у меня ужасные известия. Но ваше своевременное вмешательство спасет положение. Культурный Чернобыль вновь оказался в руках противника. Вероятно, единственный способ покончить с ним раз и навсегда это превратить его в настоящий Чернобыль. Не найдется ли у вас атомной бомбы? Ах, найдется!.. Отлично. Тогда слушайте...

* * *

Вертолет цвета черного янтаря, проскользнув над холмами парижских пригородов и крышами окрестных ферм, опустился в "Евро-Бисли".

Марк Кобьен следил за вертолетом, провожая его объективами телекамер. Когда машина приземлилась, Марк без особого удивления, хотя и с легким испугом, увидел Боба Бисли, который выпрыгнул из кабины и помог спуститься Дяде Сэму.

Сэм Бисли был в белоснежном мундире с золотым кантом и оплетенными шнурком эполетами. Его одежда напоминала Марку форму итальянских адмиралов. Сэм двинулся вперед, опираясь на серебряную трость и отвечая на приветствия солдат в фуражках с силуэтами мыши из черного фетра.

Это великолепное зрелище наполнило душу Кобьена дурными предчувствиями.

К его облегчению, левая глазница Сэма была прикрыта белой повязкой. Марк ни за что не согласился бы еще раз взглянуть в его пульсирующий стальной глаз...

* * *

Директор ОВБ Реми Ренар никого не вызывал, поэтому, когда распахнулась дверь помещения охраны, он повернулся и гневно взглянул в ту сторону.

Дверь с грохотом ударилась о стену, рассыпая осколки зеркального стекла.

В кабинет влетели Доминик Парилло и пленник из компании Бисли по имени Род Читвуд.

Следом появились два самых странных человека, когда-либо вторгавшихся в пределы ОВБ. Один из них был типичный американец, другой - очень старый азиат.

- Он пришел за спутником! - крикнула женщина.

- Да, я пришел за спутником, - подтвердил американец.

- Вы его не получите! - заявил Ренар, вставая между незваным гостем и толстой стальной дверью с сейфовым замком.

Белокожий американец шагнул к двери, по пути схватив Ренара за локти и отставив его в сторону, словно вешалку для пальто.

Реми судорожно сглотнул, пытаясь унять гадкое ощущение в желудке. Ни разу в жизни он не чувствовал себя столь беспомощным. Создавалось впечатление, что американец попросту его не замечает.

- Толщина двери восемь дюймов, - прошипел он. - Комбинацию замка знают только два человека во всем здании, и, чтобы его открыть, нужны оба, - один из них здесь, второго здесь нет.

- Да, толстовата, - промолвил американец, окидывая цель озабоченным взглядом.

- Надеюсь, вы понимаете, что всякая попытка взломать дверь заранее обречена на провал?

- Да, трудновато, - согласился тот. - Подожди здесь, папочка. - И вышел из комнаты.

Реми Ренар позволил себе несколько расслабиться. Если он сумеет выстоять еще несколько минут, все закончится благополучное. Вот-вот прибудет подкрепление, и тогда этим двум ни за что не улизнуть из здания. Во всяком случае, если они действительно безоружны, как показалось директору.

В коридоре послышалась какофония кошмарных звуков. Сначала донесся грохот парового молота, сменившийся уханьем пресса для утилизации старых автомобилей. Протестующе заныли штукатурка и плинтусы. Послышался горестный стон металла - ужасный, жалобный, невыносимый.

Потом раздались звонкие удары - не будь директор ОВБ уверен в обратном, он был бы готов поклясться, что они доносятся из-за стальной двери. Однако дверь звуконепроницаема, к тому же другого входа в сейф не существовало, а замок был крепко заперт.

Наконец шум стих, и на пороге кабинета появился американец. Стряхнув с рук пыль и штукатурку, он разжал правый кулак и, растерянно моргая, показал присутствующим ладонь.

- Там нет никакого спутника, зато я нашел вот это, - сказал он.

Реми Ренар не смог сдержаться и изумленно открыл рот.

На ладони американца лежал гиперцветовой глаз.

- Невероятно, - выдохнул директор ОВБ.

-Се ля ви, - отозвался американец.

- Сейчас мы уйдем, - холодным тоном заявил старый азиат. - Я оставляю тебе жизнь и строгое жизненно важное предупреждение.

- Интересно, какое? - брякнул Ренар.

- Знай, несчастный, орлиный трон Америки находится под защитой мастера Синанджу, и любое дальнейшее усугубление ситуации вызовет немедленный и жестокий отпор.

Реми Ренар был не из пугливых, но слова корейца заставили его похолодеть, и он осознал всю серьезность происходящего.

Ренар готов был жизнь отдать за Францию, но терять Францию не хотел.

Именно в этом и состоял смысл предостережения, дух которого еще долго продолжал витать в пыльном воздухе после того, как мастер Синанджу в сопровождении своей свиты покинул кабинет.

Не услышав ни выстрелов, ни звуков борьбы, Реми Ренар наконец вытащил ногу из лужи собственной мочи.

Он бросился к телефону и позвонил Президенту Франции. Тут уж не до охраны культуры! На карту поставлено само существование государства. В такой войне министр культуры был лишним.

Глава 29

Выйдя из здания штаб-квартиры ОВБ, Доминик Парилло заявила:

- Вам не выбраться из Франции!

- Не говорите так, - с притворным испугом сказал Римо. - Мне еще нужно найти отца, которого я никогда не видел.

- Я серьезно. Вас убьют.

- По-моему, он стоял здесь, - пробормотал Римо, оглядываясь в поисках такси. Не найдя машины, он повернулся к француженке: - Где вы оставили свой автомобиль?

- Не скажу. Ни за чьто.

- Вот как?

- Ни за чьто!

И в то же мгновение к Доминик метнулась рука и стиснула ногтями мочку уха.

Парилло вскрикнула. Ей казалось, она завизжала так, что ее услышала добрая половина Парижа. Но переводя дыхание, она внезапно поняла, что из ее уст не вылетело и звука. Осознав это, Доминик неистово закивала головой, надеясь освободиться от непонятной силы, причинившей ей такую ужасную боль.

- По-моему, она передумала, папочка, - обратился Римо к невидимому источнику этой непонятной силы.

Боль исчезла.

Доминик схватилась за набухшую пульсирующую мочку и обернулась, успев мельком заметить длинные ногти мастера Синанджу, прятавшего руки в рукава черного кимоно. Женщина тут же все поняла.

- Теперь вы знаете, почем фунт лиха! - съязвил Род Читвуд.

- Я поставиль машину в гаражь, - покорно произнесла женщина.

Компания двинулась за ней следом и остановилась у ворот гаража. Они были заперты, но между створками оставалась щель шириной около фута, через которую вполне мог протиснуться худой человек.

- Ждите здесь, - распорядился Римо и повел женщину в гараж.

Не прошло и минуты, как ворота откатились в стороны, и из гаража выехал небесно-голубой "ситроен". Дверцы распахнулись, и Род с Чиуном забрались в салон.

- Доминик согласилась отвезти нас в аэропорт, - сообщил Римо.

- Я не имела выбора, - недовольным голосом отозвалась женщина.

- Мы всегда так или иначе добиваемся согласия, - заметил Римо.

- Нам не добраться до аэропорта, - сказала Доминик, выехав на дорогу с оживленным движением. Она на мгновение убрала ногу с педали газа и нажала потайную кнопку в полу - встроенные микрофоны тотчас начали транслировать разговор в ОВБ. - Нас остановят.

- Вряд ли, - беззаботно отозвался Римо.

- Аэропорт окружен танками и другой машинами. И еще солдаты.

- Что ж, нам не впервой, - отмахнулся Римо, разглядывая рабочих, которые снимали со стены табличку "улица Эдгара По" и вешали на ее место указатель "рю де Озейль".

В ту же секунду раздался вой французских полицейских машин. Казалось, они окружили "ситроен" со всех сторон.

- Вуаля! - торжествующе воскликнула Доминик. - Что я вам говориль? Теперь вам конец!

Римо дернул руль влево, и машина свернула в переулок, поперек которого висел "кирпич".

- Идиот! Этот знак запрещаль движение!

- Откуда мне знать? Я не говорю по-французски.

- Это не французский, а международный знак! Все знают.

- Все, кроме меня, - откликнулся Римо и нажал клаксон. Встречные машины торопливо уступали "ситроену" дорогу.

Наконец автомобиль выскочил на шумную улицу и оказался в окружении целого роя бело-красных полицейских машин, яростно сверкавших проблесковыми маячками.

- Ловушка! - завопил Род Читвуд.

Римо нажал на тормоз, рванул рулевое колесо вправо, влево, потом опять вправо. Автомобиль послушно совершил невероятный маневр, развернувшись на месте.

Когда пассажиры пришли в себя, машина уже неслась в противоположном направлении.

Навстречу мчалась длинная кавалькада полицейских "рено".

- Держитесь крепче, - предупредил Римо и приготовился сделать еще один разворот, чтобы заставить колонны преследователей столкнуться друг с другом.

Внезапно встречные машины свернули с бульвара и исчезли из виду.

- Это еще что за фокусы? - промолвил Римо. Видневшиеся в зеркальце заднего обзора автомобили свернули на ту же дорогу, обозначенную табличкой "А4".

- Куда ведет эта дорога? - спросил Римо.

- В восточный пригороды, - лукаво произнесла Доминик.

- То есть в сторону "Евро-Бисли"?

- Да.

Над самой дорогой пронеслась стая военных вертолетов, также направлявшихся на восток.

- Там что-то случилось. Что-то важное, - сказал Римо и включил радио.

Приемник возбужденно затрещал по-французски. По крайней мере на музыкальную передачу не похоже.

- О чем речь? - спросил Римо.

Сзади послышался голос Чиуна:

- Говорят, что парк "Евро-Бисли" подвергся нападению реакционеров.

- Каких еще реакционеров?

- Американских. Тех самых, которые развязали гражданскую войну.

- Ты хотел сказать, ренактеров?

- Может быть.

- Какого черта американским ренактерам делать в "Евро-Бисли"?! воскликнул Римо.

Попутчики не в состоянии были удовлетворить его любопытство, поэтому он у телефона-автомата выскочил из машины и позвонил в Америку.

- Смитти? Это Римо. Мы захватили парня из компании Бисли, но здесь творится что-то непонятное!

- До нас дошли первые сведения о том, что войска, державшие карантин в "Евро-Бисли", сломлены людьми в мундирах Второй французской империи. У вас есть что добавить?

- Слово "ренактеры" вам ни о чем не говорит?

- Что?!

- Так сообщило французское радио.

- Тогда все сходится, - мрачным тоном отозвался Смит.

- Что сходится?

- Счета за перевозку сотрудников "Бисли корпорейшн". Они вторглись во Францию через Чуннель.

- Зачем? У Бисли и так есть парк в Европе!

- Мне доложили, что французские подразделения отступили под натиском яркого окрашенного света.

- Прежде чем уходить из парка, мы разбили пульт.

- Я! Я разбил! - донесся из машины голос Чиуна.

- Судя по всему, ренактеры привезли аппаратуру с собой, - быстро произнес Смит. - Римо, все это зашло слишком далеко. Я ничуть не сомневаюсь в том, что ренактерскими батальонами управляют люди Бисли. То, что они творят, иначе как войной не назовешь.

- Но ведь это война между Францией и Бисли, так?

- Полагаю, в данном случае проводить различия бессмысленно. В глазах большей части мира корпорация Бисли - это и есть Америка.

- Каждый раз, когда этот болван Бисли затевает очередное предприятие, оно непременно кончается войной, - с горечью заметил Римо.

- Если понадобится убить всех ренактеров, что засели в "Евро-Бисли", убивайте, не задумываясь, - сказал Смит. - Вы меня поняли?

Римо ничего не ответил.

В голосе Смита зазвучала сталь.

- Римо, нельзя позволить втянуть Америку в войну с Францией из-за амбиций частной компании, которая вознамерилась раскинуть свои щупальца по всему миру, - произнес он. - Вы должен перебить ренактеров всех до одного.

- Ясно, - отозвался Римо.

- Если по пути встретится Дядя Сэм, приведи его в состояние полной и окончательной неподвижности. Понятно?

- Вы хотите, чтобы я его убил?

- Да. Распылите Сэма на атомы.

- Ясно, - сказал Римо, повесил трубку и вернулся к машине. В глазах его застыло какое-то странное выражение, голос охрип. - Я получил приказ, сообщил он.

- Вот как? - удивился Чиун.

- Уничтожить ренактеров.

- Уничтожим.

- И убрать Дядю Сэма, - добавил ученик.

- Этим займешься ты.

- Почему я?

- Ты еще не переборол свой страх, а сделать это можно, лишь совершив то, чего боишься.

Машина мчалась по направлению к "Евро-Бисли", и Римо понемногу привыкал к мысли о предстоящем задании.

Правда, он сомневался, что сумеет его выполнить. Ведь еще несколько лет назад он был одним из самых верных поклонников Сэма.

* * *

Командир Марк Кобьен расхаживал в толпе своих зуавов.

Пошел уже второй час их пребывания в парке; разогнав французских солдат и зевак, ренактеры захватили танки и бронетранспортеры, окружавшие "Евро-Бисли". На военном языке - расширили захваченный плацдарм.

Танковые пушки и пулеметы, до сих пор нацеленные в сторону парка, теперь развернули в противоположном направлении, перекрыв дороги секторами обстрела.

Всякий, кто пожелал бы приблизиться к парку, попал бы под ураганный огонь. А если бы кому-нибудь это все же удалось, зуавы готовы были встретить врага неодолимым излучением.

Оставалась еще одна проблема, смысл которой сводился к вопросам солдат:

- Что делать с масками? Носить на лбу или надвинуть на глаза?

- На лбу, конечно.

- А если нас атакуют, и мы будем вынуждены прибегнуть к лазерному оружию?

- В таком случае опустите маски на глаза.

Солдаты тотчас передали по цепочке распоряжение: при нападении врага защищаться пулеметно-пушечным огнем, сдвинув маски на лоб. В случае отступления надвинуть их на глаза.

Марк опросил каждого третьего, желая убедиться в том, что солдаты правильно поняли инструкции. И тем не менее он сомневался в их готовности убивать. Ведь это были обычные луизианские ренактеры, согласившиеся выступить рука об руку с Калифорнийскими мушкетерами и Флоридскими партизанами только потому, что их ждала работа в виргинском "Америкен-Бисли". Зуавов наняли сразу после битвы, в которой они воевали на стороне компании.

Захватив французскую технику - первое кольцо обороны, - зуавы лихо заломили свои фески и оживленно засуетились, даже не догадываясь о том что им уготована участь пушечного мяса.

После недолгого затишья последовала атака врага в виде одинокого голубого "ситроена", подъехавшего к танку, стоявшему у расцвеченных ворот парка.

Двери автомобиля распахнулись, из салона вылезли четверо и двинулись к танку.

Они шли спокойно, ничем не выдавая своего страха - если не считать светловолосого мужчину, который, замыкая шествие, брел нога за ногу.

* * *

- Остается лишь молить Господа, чтобы им не вздумалось пустить в ход суперзеленый, - испуганно пробормотал Род Читвуд.

- Согласен, - отозвался Римо.

- Пожалуй, желтый я еще смог бы вытерпеть.

- Может быть, они включат розовый, - мечтательно сказал мастер Синанджу.

- Я был бы рад, - произнес Римо.

- Я тоже, - поддакнул Род.

- Вы сумасшедшие, - заявила Доминик Парилло. - У них пушки и пулеметы. Нас расстреляют.

- Уж лучше стрельба, чем зеленый свет, - возразил Римо.

- Или желтый, - добавил Чиун.

Француженка закатила глаза.

- Мне плевайт на эти мерзкий цвета! Я боюсь только французских пуль!

- Пули - это наша забота, - пренебрежительно изрек Римо.

Они двигались, не сбавляя шагу. Из-за пушек и пулеметов, нацеленных на незваных гостей, послышалась оживленная речь.

- Что они говорят? - поинтересовался Римо.

- Не имею понятий, - ответила Доминик. - Похоже на французский, но я ни разу не слышала такой французского. Боже мой, - ужаснулась она. - Кажется, эти люди говориль по-франглийски!

Никто не стрелял, поэтому компания продолжила путь.

- Закрывать глаза бесполезно, - напомнил Римо.

- Может быть, вы думаль, что закрытый глаза спасет вас от пуль? спросила Доминик.

- Я имел в виду не пули, а эту гипергадость.

- Гиперцвет, - поправил Род и озабоченно добавил: - Жаль, что у нас нет свинцовых масок.

- Почему? - спросил Чиун.

- Свинец - единственный материал, не пропускающий гиперцветовое излучение. Он очень плотный. Создавая первые гиперлазеры, я работал в сплошной свинцовой маске, чтобы не словить "зайчика".

- Зайчика?

- Это такой специальный термин.

- За машинами прячутся потешные солдаты со свинцовыми масками поверх красных фесок, - сообщил мастер Синанджу.

- Если удастся поймать хотя бы парочку, все будет в порядке.

- Как вы собираетесь воевать, если надвинете маски на глаза? - спросила женщина.

- Нам не нужны глаза, чтобы воевать, - ответил Римо.

- Да, - подтвердил Чиун. - Мы сражаемся руками и ногами, но уж никак не глазами.

Внезапно пулеметные стволы зашевелились и, повернувшись в их сторону, взяли непрошеных гостей на мушку.

Доминик Парилло замерла на месте; Род Читвуд налетел на нее сзади и тут же отпрянул. Прежде чем француженка успела испугаться, два, американца шагнули к танку.

Сначала они двигались медленно и спокойно потом внезапно бросились вперед, вскочили на броню и короткими резкими ударами, которые казались совершенно безобидными, согнули пулеметные стволы и вырвали их из гнезд.

Увидев это, зуавы испуганно отступили и полезли в свои цветастые торбы за какими-то черными коробочками, которые показались Доминик пультами дистанционного управления.

Но, прежде чем они успели применить оружие, атакующие руки сорвали с луизианцев маски, которые те пытались натянуть на глаза.

* * *

Марк Кобьен стоял неподалеку от танка, прикрывавшего главные ворота, когда на броне показалась странная парочка. Легкость, с которой они вывели из строя пулеметы, казалась совершенно невероятной.

Однако легкость, с которой эти двое умудрились избежать облучения, способна была вселить ужас.

Луизианцы точно и скрупулезно выполнили приказ. При первых признаках тревоги они одновременно потянулись к маскам и полезли в торбы, доставая гиперцветовые лазеры. Они успели вынуть оружие и дать вспышку успокоительного розового цвета, но руки их оказались недостаточно проворны. И потому, потянувшись ко лбам, они вместо твердого холода свинцовых щитков ощутили мягкую теплую кожу.

В тот миг, когда вспыхнули первые розовые импульсы, маски уже сидели на лицах нападавших.

Зуавы отреагировали на розовый свет совершенно неожиданным образом, впрочем, Марк Кобьен осознал это лишь после третьей вспышки.

Солдаты заулыбались и, поднеся лазеры к своим радостным лицам, принялись облучать сами себя.

- Райское наслаждение! - бормотали они по-креольски.

Розовый свет через открытые глаза достиг мозга Марка Кобьена - он был настолько изумлен увиденным, что забыл опустить маску, - и немедленно его успокоил.

Марк вынул свой лазер, переключил его на розовый и окатил себя потоком вспышек, следовавших с интервалом в четверть секунды.

Мимо пробежала странная парочка, но Кобьен плевать хотел. Компания Бисли сделала из него мальчика для битья, не заплатив при этом ни цента.

Глава 30

- Первая линия обороны прорвана, директор.

Дядя Сэм повернул лицо в сторону говорившего. У мониторов, следивших за парком, сидел Боб Бисли.

- Что они делают, эти придурки? Наслаждаются розовым светом? - рявкнул Сэм.

- Видимо.

- Я собирался использовать их как сигнальную нить паутины, они свое предназначение выполнили. Вводите в бой флоридцев.

- Так точно, директор.

Дядюшка перевел взгляд на разрушенный пульт, у которого копался инженер.

- Ну что, готово? - раздраженно осведомился Сэм.

- Работает только кнопка "ультрарозовый".

- Мне нужен агрессивный цвет! Не ровен час, проклятый Легион высадит воздушный десант.

- Управление розовым получило наименьшие повреждения.

- Если мне понадобятся оправдания, я обращусь к вице-президенту. Продолжайте работу.

- Так точно, директор.

- Самозванцы вышли на Бродвей, - подал голос Боб.

Дядя Сэм удивленно воззрился на экран. По булыжной мостовой неторопливо шагали два человека - один белый, другой азиат. Глаза их были прикрыты свинцовыми масками, но им это, по-видимому, ничуть не мешало.

- Вот они! - воскликнул Сэм.

- Те самые, что вмешались в Битву при кратере?

- При чем здесь кратер? Эти двое едва не схватили меня во Флориде! Наверное, они из ФБР. Прикажите обработать их пурпурными лучами.

- Дядя Сэм...

- Во время боя называй меня директором.

- Директор, вы же знаете, сколь опасны пурпурные лучи. Этот цвет оказывает совокупное воздействие красного и синего. Может произойти все что угодно, особенно когда перед нами такой грозный враг.

- Поджарьте их задницы пурпурным!

- Слушаюсь, директор. - Боб Бисли щелкнул тумблером, нагнулся к микрофону и скомандовал: - Зона 12, два человека на Бродвее. Облучите их пурпурным. И не забудьте надеть маски!

* * *

Римо шагал в кромешной тьме.

И хотя глаза его закрывал свинцовый щиток. Римо никак нельзя было назвать слепым.

Нос его улавливал запахи, недоступные обонянию заурядного человека, уши внимали мерному сердцебиению и шуму легких мастера Синанджу; обнаженная кожа воспринимала множество ощущений - тепло окружающих тел, завихрения и разрежения воздуха вблизи огромных зданий.

Подобная чувствительность превращала Римо Уильямса в живой локатор.

Впереди, на невидимой дороге, послышались звуки сердцебиения толпы людей.

- Опустить маски! - скомандовал мужской голос.

- Нам сюда, папочка!

Римо с Чиуном прибавили шагу, уловив едва слышные щелчки кнопок. Видимо, обороняющиеся пустили в ход гиперцветовые лазеры.

Определив местоположение очередного противника, Римо рассчитывал угол атаки и обрушивался на врага, действуя руками наподобие мельничных лопастей, пронзая стальными пальцами кожу и мышцы.

Противники с дикими воплями уступали дорогу. После явственного шлепка пластмассового пульта, упавшего на булыжник, ученик с учителем топтали каждый пульт, который попадался им под ноги.

Так была прорвана вторая линия обороны.

* * *

- Флоридские партизаны разбиты, директор, - сообщил Боб Бисли.

- Проклятые пентюхи! - прорычал Сэм. - Что с ними случилось?

- Они ничего не видят.

- Те двое тоже в масках!

- Похоже, слепота им не мешает.

- Вы только посмотрите на этих мерзавцев! Подвали хвосты, как испуганные мыши! Не ожидал я от своих людей такой трусости.

- В последнее время они часто жаловались на маленькую зарплату.

- Надо было втолковать им, что они работают в корпорации Сэма Бисли, величайшей частной компании, которая распространяет по всему миру американские шутки и забавы.

- Мы вбивали им эту мысль на ежемесячных собраниях, но, по-видимому, прибавка жалованья дала бы больший эффект.

- Алчные мерзавцы! Ладно, вызывайте моих отборных мушкетеров.

- До тех пор, пока глаза этих двоих защищены свинцовыми масками, наши лазеры бессильны.

- Тогда пристрелите их!

- Мы не взяли с собой огнестрельного оружия. Французы ни за что не пропустили бы его через таможню.

Дядя Сэм, глядя на экран, наблюдал за двумя самыми ненавистными ему людьми. Они неумолимо приближались к Дворцу Чародея, слепые, не непобедимые.

- Должен же быть способ покончить с ними, - проворчал он.

- Можно заманить их в ловушку.

- У нас есть ловушки?

- Есть, правда, немного. Комплекс "Евро-Бисли" считался неприступным. Нам и в голову не приходило, что в Утилканар может проникнуть посторонний.

- Хватит называть Утилдак этим мерзким французским словом! Где они нахватались таких выражений?

- Там же, где и мы. Почерпнули из латыни.

- Мне нужны конкретные предложения, лизоблюд ты этакий! Дельные предложения, а не уроки словесности.

- У нас есть камера ЖИК.

- Какой еще жик?

- Не жик, а ЖИК. Жидкий кислород. Мы пользуемся им для имитации облаков над вулканами Мезозойского парка. Это чертовски холодное и отвратительное вещество. При соприкосновении с ним человеческая кожа лопается.

- То, что надо.

- Так вот, мы должны заманить их туда.

Дядя Сэм повернулся и посмотрел на троицу верных мушкетеров в синих мундирах, которые только что вошли в помещение, почтительно держа в руках фуражки с мышиной головой.

- Мне нужен доброволец для выполнения опасного задания. Кто из вас согласен постоять за Дядю Сэма?

Калифорнийские мушкетеры уставились на свои ботинки, на потолок словом, куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с холодным серым глазом хозяина.

- Тот, кто согласится выполнить задание, получит двойную плату.

Повисла неловкая тишина.

- В чем дело? Вам мало удвоенного жалованья? Разве я плачу вам меньше, чем мои конкуренты?

Мушкетеры все еще безмолвствовали, и Дядя Сэм прохрипел:

- Коли так, тяните жребий. И поспешите - добровольца надо подготовить еще до того, как эти двое ворвутся в замок. - Сэм повернулся к экрану. - Что они делают с моими храбрыми партизанами?

- Такое впечатление, будто белокожий парень хлопает их по плечу.

- Так почему они сыплются на землю, словно мухи, отведавшие ДДТ?

- Может, там располагаются чувствительные нервные окончания, предположил Боб, щелкая клавишами.

- А что делает эта старая развалина?

Боб Бисли развернулся в кресле и посмотрел на экран.

- Похоже, потрошит наших людей.

- Чем?

- По-моему, ногтями, - упавшим голосом сообщил Боб.

- Они могут оказаться во дворце в любую секунду.

Боб протянул руку к изолированному рычагу.

- Я опущу мост.

- Не надо. Затащим мерзавцев в камеру и жикнем их кислородом!

* * *

Римо расколол очередную коленную чашечку, переступил через поверженного противника и огляделся по сторонам, ориентируясь на местности.

Ветер дул с северо-востока. В той же стороне располагалась масса неподвижного воздуха, которую мог создать только такой крупный объект, как Дворец Чародея.

Римо обернулся, чувствуя присутствие учителя.

- Чиун! Шевели ногами. Дворец находится вон там.

- Минутку, - ответил Чиун, и в тот же миг послышался зловещий хруст сломанной человеческой кости и треск раздавленного пластика. - Я должен покончить с этими мерзкими устройствами.

- Ничего подобного. Просто ты не хочешь связываться с Сэмом.

- Не свались в ров.

- Еще чего, - отозвался Римо и помчался по мосту. Он чувствовал запах воды в канаве, запах деревянных досок, все еще влажных после недавнего дождя, и эти ощущения помогли ему преодолеть мост и пробраться в прохладные дебри замка.

Здесь не было ни охраны, ни препятствий. Римо бежал, напрягая все свои чувства, готовый отреагировать на любой щелчок, скрип или гул электрической машины, распознать ловушку или западню.

К его удивлению, путь был совершенно свободен.

С той поры, когда он был здесь в последний раз, у него сохранились воспоминания об алюминиевой спиральной лестнице, ведущей вниз. Оттуда тянуло холодом и сыростью, что помогало обнаружить вход.

Римо остановился на верхней ступеньке и прислушался. Засады не было. Во всяком случае, признаков человеческого присутствия он не уловил.

Римо стал спускаться вниз, холодея при мысли о предстоящем...

* * *

- Директор! Противник спускается в Утилдак!

Дядя Сэм повернулся к замершим в ожидании мушкетерам.

- Итак, наступил момент истины. Где мой храбрый доброволец?

Вместо ответа мушкетеры зашаркали ногами, виновато отводя глаза.

- Проклятые лодыри! За что вам платят деньги?

- Мы боимся этого парня, - ответил один из них. - Вы только посмотрите, что он сотворил с флоридцами!

Дядя Сэм несколько раз стиснул свой механический кулак из нержавеющей стали. Пальцы его жужжали, словно крылья железной бабочки.

- Если вы сию же минуту не выберете добровольца, я сделаю с вами кое-что похуже.

- А если мы пойдем все вместе? - выпалил один из мушкетеров.

Дядя Сэм удивленно моргнул.

- Все вместе?

- Ну да. Так у нас будет больше шансов.

- Пусть идут все, кроме инженера, - бросил Боб через плечо. - Он нам еще понадобится.

- Удачи вам, ребята, - сказал Сэм, провожая мушкетеров, покидавших комнату с мрачными лицами. Когда за ними закрылась дверь, он повернулся к племяннику и прошипел: - Включи камеры в коридоре. Я хочу посмотреть, чем все кончится.

На экране появился худощавый скуластый мужчина. Он шагал по коридору, беззаботно помахивая руками.

- На вид - самый обычный парень, - пробормотал Боб Бисли.

- Не знаю, кто он такой, но ему от меня не уйти.

Боб судорожно вздохнул.

- А вот и наши славные мушкетеры, - добавил Дядя Сэм.

* * *

Римо услышал звук шагов. Он насчитал шесть ног. Из-за поворота осторожно выступили люди. Сердца их бились учащенно, но не так, как если бы они собирались нападать. Римо не почувствовал запаха пороха, а значит, у них не было оружия, которого следовало бы опасаться.

- Прочь с дороги, и я вас не трону, - предупредил Римо, приближаясь к толпе.

- Вы ищете Сэма Бисли? - спросил чей-то голос.

- Да.

- Третья дверь.

- Направо, - добавил второй голос.

- Ошибиться невозможно, - ввернул третий.

- Кто вы?

- Бывшие сотрудники корпорации Бисли.

- Бывшие? С каких пор?

- С тех самых... Мы уволились. Это произошло минуту назад.

- А как я узнаю, что это не ловушка? - спросил Римо.

- Нам велели заманить вас в западню.

- Какую западню?

- В камеру ЖИК. Туда, где хранится жидкий кислород. В конце коридора.

- Что-то вы, ребята, уж очень откровенны.

- Вы сделали бы то же самое, кабы поработали у этих бессердечных акул.

- Премного благодарен, - отозвался Римо и пошел дальше.

* * *

- Изменники! - взревел Сэм Бисли, ударяя в пол своей стальной клюкой. В чем дело? Ведь я - Дядя Сэм! Я, можно сказать, вырастил и выпестовал этих неблагодарных подонков!

- Они уже давно проявляли недовольство, - сообщил Боб. - С тех самых пор, когда вы запретили компенсировать инфляцию.

Дядя Сэм уставился в затылок племяннику и вдруг, взвизгнув стальными пальцами, ухватил прядь его волос и резко запрокинул голову Боба, чтобы заглянуть ему в лицо.

- На чьей ты стороне?

- На вашей. Дядя. И вы отлично это знаете.

- Докажи.

- Как?

- Тебе повезло, ты здорово похож на меня. Замани этого человека в камеру ЖИК.

- Но... э-э-э...

Сэм отпустил волосы Боба и скомандовал:

- Выполняй!

Боб задрожал всем телом и, выскочив из кресла, попятился к двери зала управления.

- Я не подведу вас. Дядя!

- Не подведешь, если не хочешь, чтобы я нарезал твоих сопляков ломтиками и подал их к столу.

Дверь с шипением отворилась и тут же захлопнулась. Дядя Сэм занял кресло, в котором только что сидел его племянник.

- Как дела с пультом? - хриплым голосом осведомился он, оглянувшись через плечо.

- Я исправил кнопку оранжевого, - сообщил инженер.

- Как только починишь суперзеленый, дай мне знать, - кивнул Сэм. Французы вот-вот закончат перегруппировку сил, и я не смогу отогнать их этими вашими пастельными тонами.

- Слушаюсь, директор.

* * *

Мастер Синанджу повернулся на звук сердцебиения и прицелился туда, где, насколько он знал, располагался живот преградившего ему путь противника. Ноготь мизинца погрузился в человеческую плоть с легкостью иглы, воткнутой в масло. Бесплотный голос сказал: "Э-экк".

Чиун рассек брюшную полость противника знаком Синанджу - перечеркнутой наискосок трапецией - и бросил невидимого врага лежать в куче дымящихся внутренностей.

Путь к замку был свободен. Мастер продвигался вперед, ориентируясь по запаху своего ученика.

В тот миг, когда он уже подходил к стенам дворца, с севера донесся низкий гул.

- Бомбардировщик, - произнес женский голос. Чиун застыл на месте.

- Откуда вы знаете?

- Я умею различать французский военный техника, - сказала Доминик Парилло.

- Что он собирается делать?

- У бомбардировщика только один предназначение.

- Какое же?

- Бомбардировать, - ответила француженка и добавила: - Бомбовый люки открыты, и оттуда что-то опускается.

Мастер Синанджу схватил шпионку за запястье и потащил ее вперед.

- Быстрее!

- Вы с ума сошель? Нам некуда бежать.

Сверху донесся громовой удар, заставивший Доминик испуганно вскрикнуть.

Воздух наполнился громким шелестом, похожим на хлопанье крыльев тысяч летучих мышей.

Глава 31

Римо шел по коридору. Глаза его были закрыты, но прочие органы чувств действовали на пределе возможностей.

Из-за третьей двери справа выскочил человек и побежал вглубь Утилканара. Дверь с шипением закрылась.

- Тебе меня не поймать, - произнес чей-то невнятный голос, похожий на голос Дяди Сэма.

Римо, услышав стук сердца и шелест легких, бросился следом за их источником.

Но, поравнявшись с третьей дверью, он внезапно повернулся и, выставив вперед кулак, протаранил дверь и сбил ее с петель.

Раздался скрежет рвущегося металла, Римо вошел в помещение и уловил стук двух сердец - один из них быстрый и естественный, другой - ровный и механический звук искусственного сердца Дяди Сэма Бисли.

- Ловко придумано, - хмыкнул Римо. - Но меня на мякине не проведешь!

- Я не вооружен. Сдаюсь, - отозвался Сэм.

- Нет, так не пойдет.

- Вы ведь американский агент, верно? - спросил Сэм.

- Он самый.

- Сдаюсь на милость победителя. Вы обязаны взять меня живым.

- Кто сказал?

- Таковы правила игры.

- Только не моей.

- Кто ты?

- Контрассасин.

- Контрассасин? На кой черт контрассасину ловить Дядю Сэма?

- В некоторых случаях мы опускаем приставку "контр".

Сэм Бисли заговорил искательным льстивым голосом:

- Неужели ты убьешь своего Дядю? Когда наши дорожки сошлись в первый раз, ты тоже хотел меня убить, но не смог.

- Уж лучше бы ты оставался в палате с мягкими стенами, - произнес Римо, внимательно следя за перемещениями противника и загораживая выход.

- Ты не сможешь убить меня, потому что помнишь те давние воскресные вечера, когда сидел перед экраном старого телевизора и с восторгом смотрел мои представления. Смотрел на меня.

- Не пудри мне мозги. Дядя Сэм был, да весь вышел. Он умер, а теперь умрешь и ты.

- Легко быть храбрецом, когда глаза закрыты маской. Здесь нет гиперлазеров. Сними маску, и мы увидим, хватит ли тебе отваги заглянуть мне в глаза, прежде чем убить.

- Извини. Я спешу.

- Трус!

- Кто это сказал?

- Дядя Сэм обвиняет тебя в трусости. Кто ты, человек или испуганный мышонок?

Римо нерешительно помедлил.

- У меня нет времени на забавы, - произнес он наконец.

- А я не боюсь смотреть тебе в глаза. Чего же боишься ты? Ну-ка, покажи мне свое лицо.

- Обойдешься, - ответил Римо и шагнул вперед, готовясь выполнить задание под прикрытием спасительной темноты.

Раздалось жужжание гидравлического кулака. Сэм поднял руку, пытаясь сорвать маску с лица Римо. С таким же успехом он мог бы поднимать ее целую неделю.

Нацелившись на мерный звук искусственного сердца, Римо протянул к нему свои стальные пальцы.

Дядя Сэм попытался отвести удар в сторону, но противник почувствовал волну сжатого воздуха, вызванную движением руки Бисли. Куда проще было остановить паровой молот пластмассовой соломинкой для коктейлей!

- Подонок! Я тебя вырастил! И значил для тебя больше, чем твои родители! Ты это знаешь и тем не менее пытаешься меня убить. Ты не сможешь! Не осмелишься!

- Заткнись! Не смей говорить о моих родителях.

- Я все знаю. Они дурно обращались с тобой, признай это. Они мучили тебя и заставляли плакать. И когда тебе казалось, что тебя никто не любит, появлялся я. Я и мои зверюшки. И если бы мы попросили тебя пристрелить своих предков, ты бы сделал это не задумываясь. Мы вошли в кровь и плоть всех поколений американцев, родившихся после Депрессии. Ты думаешь, тебе удастся убить Дядю Сэма? Не смеши меня. Мы с тобой - одна семья!

Ошеломленный таким напором, Римо с полминуты помолчал и сказал негромким голосом:

- Спасибо. Ты упростил мою задачу.

Его пальцы пробили грудь Сэма и сомкнулись на механическом сердце. Аппарат дважды вздрогнул и утих.

Сэм затрясся, и из его вялого рта вырвалось долгое шипение. Он повалился на спину, упал на пульт и соскользнул на пол.

Он еще дышал, но теперь, когда его сердце вышло из строя, Бисли оставалось жить считанные минуты.

Римо повернулся к другому человеку, находившемуся в помещении.

- Кто ты такой?

- Инженер по лазерам. Я выполняю свои служебные обязанности.

- Твоей службе пришел конец, - заявил Римо.

В коридоре послышался шелест юбок, и Римо бросился к двери.

- Чиун! Я здесь!

- Римо! Римо! Посмотри сюда!

- Я могу снять маску?

- Qui, - произнес голос Доминик Парилло.

- Нет, - "возразил Чиун.

- Что у тебя?

- Смотри! Смотри!

Римо сдвинул маску на лоб. Учитель сунул ему под нос лист бумаги. Римо взял его, осмотрел написанное, нахмурился и повернул другой стороной. Но, как он ни крутил бумажку, прочесть ничего не смог.

- Французский?

- Oui. Это есть предупреждение наших самолетных войск. Они сказаль, что все американьские националисты должен сдаться в течение двух часов, иначе этот парк будет подвергнут... как это вы говориль? Я... яде... ядо...

- Ядовитый газ?

- Non. Какой слово обозначает то, что вы, варвары, сделаль с Хиросима?

- Ядерный удар?

- Oui.

- Так значит, французы хотят ударить по "Евро-Бисли" ядерным оружием?

- Наш народ очень сердилься за ваши грехи. Между прочим, это наш право - бомбить во Франции все, что мы хотель.

- Надо сообщить Смиту, - сказал Римо, обращаясь к Чиуну. - Пойдем.

Они вошли в зал управления. Римо взял трубку спутниковой связи, набрал код США и секретный номер КЮРЕ.

- Смитти, мы только что уделали Бисли.

- Не мы, а ты его уделал, этого демона Бисли, - заметил Чиун, наклоняясь над распростертым телом Сэма. Тот лежал, уставившись одиноким глазом в потолок и урча, будто сломанный унитаз. С каждым вздохом его грудная клетка вздымалась и опадала все реже и медленнее.

- Французы разбросали над парком листовки. Они дают нам два часа, после чего накроют "Евро-Бисли" атомным ударом.

- Атомным?

- Да.

- Так ты утверждаешь, что Сэм Бисли мертв?

- Он еще дышит, но сердце его уже остановилось, а вскоре за ним последует и мозг.

- Ты рассчитался с его служащими?

- Осталось еще несколько человек.

- Будет лучше, если вы уберете всех свидетелей, чтобы потом некому было рассказывать сказки.

- Надеюсь, нас с Чиуном это не касается.

- У тебя два часа, чтобы закончить дело и убраться из парка.

- Ясно. Уже приступаем.

Римо дал отбой и повернулся к мастеру Синанджу, который все еще с любопытством взирал на Дядю Сэма.

- Он еще жив, - сказал Чиун.

- У него механическое сердце, он умирает не так, как обычные люди. Более того, я вовсе не уверен, что убил его, выведя из строя сердце. Я всего лишь сломал деталь машины. Если Сэм умрет - что ж, отлично. Ему следовало бы позаботиться о запчастях.

- Он выглядит такой жалкий и печальный, - подала голос Доминик. Несчастный старичок.

- Внешность обманчива, - предостерег ее Римо. - А теперь давайте приступим к делу.

Римо стал потихоньку поворачиваться к Сэму. Глаза его скользнули по морщинистому лицу Бисли, бывшего кумира американской молодежи, а теперь жалкой пародии на самого себя.

- Убейте меня, - прохрипел Дядя Сэм.

- Прикончи себя сам, - ответил Римо.

Взгляд его был прикован к серому глазу Сэма, вращавшемуся под тяжелым веком. И в этот миг из-под повязки с изображением Монго Мауса послышался тихий щелчок.

Предупреждать дважды не пришлось. Римо стиснул веки, повернулся и ринулся прочь, уверенный, что Чиун последует его примеру.

Слишком поздно. За спиной Римо полыхнула вспышка суперзеленого лазера.

* * *

Услышав щелчок, мастер Синанджу заметил, что его ученик пытается удрать от неведомой опасности. Сам же он бросился вперед, чтобы встретить ее лицом к лицу.

Тело Сэма Бисли в сидячем положении привалилось к пульту. Мастер Синанджу изобразил пальцами правой руки наконечник копья и приготовился нанести смертельный удар...

* * *

Очнувшись, Римо первым делом справился со своими биологическими часами и выяснил, что провел в обмороке более сотни минут. Потом сел и огляделся.

Мастер Синанджу, Доминик и инженер по лазерам лежали на стальном полу, уткнувшись лицами в собственную рвоту.

Туловище Дяди Сэма сидело, согнувшись пополам. Шея покоилась на коленях трупа. На ярко-красном влажном срезе виднелись кровеносные сосуды и шейный позвонок. Голова же Сэма куда-то исчезла.

Инженер тоже был мертв - он захлебнулся рвотой.

Римо подошел к учителю и мягко потряс его за плечо.

- Вставай, папочка, - проговорил он. - Нас опять ослепили.

Чиун моргнул и, взвившись смерчем, стремительно вскочил на ноги.

- Этот дьявол опять поймал нас в ловушку! Под повязкой скрывался фальшивый глаз, - сказал мастер Синанджу.

- Да уж. Как видно, Сэм все-таки побеспокоился о запасных частях.

- Он действовал слишком медленно. Я отделил его голову, прежде чем потерял сознание из-за проклятой вспышки.

- Ну что ж, теперь он точно мертв. А нам осталось меньше часа, чтобы выбраться отсюда до начала бомбежки.

Чиун озабоченно осмотрелся.

- Где его голова?

- Голова?

- Я оторвал ему голову, но она куда-то запропастилась.

- Забудь, - бросил Римо, хватая за плечи Доминик и поднимая ее с пола. - Пора уносить отсюда задницы.

- Тело по-прежнему здесь, значит, голова тоже должна быть где-то рядом, - настаивал кореец.

- Тело мертво, а значит, и голова - тоже. Шевели ногами.

Мастер Синанджу неохотно двинулся вслед за учеником и вышел из зала управления.

- Если нам удастся раздобыть машину, мы успеем ускользнуть до ядерной бомбежки, - произнес Римо.

- По-моему, французы блефуют.

- Я бы не стал на это рассчитывать, - отозвался ученик.

Они плавно мчались мимо аттракционов огромными шагами, которые приподнимали их тела над землей и они как бы парили. В небе послышался явственный гул бомбардировщика. Гул приближался, отражаясь от Сахарной Головы, второй по высоте точки парка "Евро-Бисли", и наполняя воздух зловещей вибрацией.

- Легок на помине, - проворчал Римо, не глядя вверх, ибо дорога была каждая секунда. - Ну что ж, либо мы успеем, либо нет.

- Знай себе беги! Беспокоиться будем потом, - пропыхтел Чиун.

Они поддали ходу, и теперь казалось, демонстрируется замедленная съемка двух людей, бегущих с огромной скоростью. Создавалось впечатление, будто воздух не оказывает им сопротивления, законы инерции не действуют, а гравитация прекратила свое существование.

Они промчались по Бродвею, сбросив туфли и сандалии - в нынешней ситуации, когда было дорого каждое мгновение, даже обувь представлялась обузой.

Впереди показались ворота, украшенные орнаментом в виде стилизованного автографа Сэма Бисли. Миновав ворота, ученик с учителем выскочили на площадку, забитую стоящими на страже французскими танками и бронетранспортерами.

На одном из танков стоял Род Читвуд, держа в руках по гиперлазерному излучателю. И воздев их к небу.

- Негодяи! Мерзавцы! - вопил Род.

- Брось! Бомбардировщик летит слишком высоко. На таком расстоянии его не достанешь. Беги! - крикнул Римо.

- При чем здесь бомбардировщик? Я говорю о компании Бисли. Они украли мою идею!

Пробегая мимо танка, Римо схватил Читвуда и зажал его под мышкой.

- Видите? - жалобно заголосил тот. - Это мое изобретение, мой пультоискатель! Эти мерзавцы ограбили меня во второй раз!

Оказавшись на автостраде, Римо прибавил шагу. Судя по его биологическим часам, с той поры когда французы выбросили листовки, прошло сто восемнадцать минут.

- Нам не успеть, папочка.

- Не сдавайся! - рявкнул Чиун.

Высоко в небе послышался свист.

- Прощай, папочка! - шепнул Римо.

Они находились где-то на расстоянии мили от "Евро-Бисли", когда угодившая в Сахарную Голову бомба разнесла холм на куски.

Звук был не очень сильный и напоминал скорее тупой удар. Не было ни вспышки, ни грохота, ни зловещего атомного гриба, внушающего ужас и рассеивающего губительную радиацию.

Ударной волны тоже не было.

- Может, остановимся? - предложил Римо.

А что, если бомба еще не взорвалась? - отозвался Чиун.

- Ядерный заряд приводится в действие обычной взрывчаткой. По-моему, она не сработала.

- Хочешь проверить? - огрызнулся учитель.

Пробежав по дороге миль пять, они наконец остановились. Римо поставил Рода на обочину и снял с плеч Доминик Парилло.

Он посмотрел на крепостные валы "Евро-Бисли", перевел взгляд на Чиуна и опять повернулся в сторону парка.

- Кажется, не взорвалась.

Прежде чем Чиун успел ответить, парк внезапно озарился десятком вспышек всепожирающего пламени. Беглецы повалились на асфальт - больше делать было нечего - и замерли в ожидании конца.

Над дорогой пронесся ураган раскаленного шлака и напалмовой вони. Но, если не считать нехватки кислорода, взрыв был вполне терпимый.

- Хотел бы я знать, что там произошло, - пробормотал Римо, поднимаясь на ноги.

* * *

- Французы сбросили незаряженную болванку, - сказал Харолд В. Смит, когда Римо дозвонился до него из автомата.

- Значит, это был обычный блеф?

- Вероятно, мы никогда этого не узнаем. Что бы они ни замышляли, в самый последний момент было принято решение вынуть из бомбы ядерный заряд. Спасибо Джерри Льюису.

- Льюису?

- Как только французский министр культуры сообщил о том, что у защитников парка осталось два часа, Джерри Льюис выступил с заявлением и поклялся, что, если ультиматум не будет отменен, он никогда больше не ступит на землю Франции.

- Так, значит, французы испугались пригрозившего им бойкотом дешевого комедианта? - вспылил Римо.

- Франция боготворит мистера Льюиса. Президент страны поддержал его требование и начал служебное расследование.

- Против кого?

- Против министра обороны. Судя по всему, в руководстве Франции окопались личности, которые преданы министру культуры больше, чем правительству. В эту самую минуту там идет чистка.

- Значит, приказ о ядерной бомбардировке был издан министром культуры?

- Точнее было бы сказать, инспирирован. Его уже арестовали.

- Еще бы! Ведь он пытался взорвать собственную страну.

- На самом деле его арестовали по обвинению в нарушении "закона Туре".

- Что это значит?

- Выяснилось, что министр лично составил текст листовки и употребил запрещенное слово, имеющее французский эквивалент.

- Какое слово?

- "Ядерный".

- Иными словами, министра культуры арестовали не за попытку учинить ядерную бомбардировку, а за то, что он употребил выражение "ядерный удар"?

- Судя по всему, именно так.

Римо стиснул телефонную трубку и несколько секунд молчал, потом промолвил:

- Этот франьцузы, он такой смьешной народ, - и спросил: - Так кто же взорвал "Евро-Бисли", если не лягушатники?

- Говорите, там был запах напалма?

- Да. Я помню его со времен Вьетнама.

- Видимо, кто-то из обитателей парка включил систему самоуничтожения. Другого объяснения я не нахожу.

- Кто бы это мог быть?

- Римо, вы уверены, что Дядя Сэм мертв?

- Он обезглавлен. Это еще лучше, чем мертв.

- Дело в том, что час назад из "Евро-Бисли" вылетел вертолет. Французы пытались догнать его, но безрезультатно.

- Это мог быть кто угодно.

- Полицейские заметили в кабине человека, похожего на Сэма Бисли.

- Наверное, там сидел племянник Сэма. Как его бишь? Рой?

- Роберт. Мне не удалось найти в компьютерной сети и намека на то, что он покидал США.

- Дядя Сэм лежит во дворце, разделенный на две неравные части. Поверьте мне, Смит. Правда, папочка?

- Вот только голова его куда-то запропастилась, - подал голос мастер Синанджу.

- Что он сказал? - спросил Смит.

- Ничего.

- Кажется, Чиун упомянул о пропаже головы?

- Чиун сказал, что ему не удалось найти голову Сэма. Мы загнали его в угол, и он ослепил нас зеленым лучом. Но, прежде чем потерять сознание, папочка успел взмахнуть рукой. Когда мы очнулись, Дядя Сэм без головы сидел на полу.

- Вы ее искали?

- Не было времени. Вот-вот должна была начаться бомбежка.

- Римо, возвращайтесь в парк и убедитесь, что Сэм мертв.

- Слишком поздно. Дворец превратился в груду развалин.

Смит вздохнул.

- По крайней мере, секретная технология погибла вместе с парком.

- Что будем делать с этим парнем, Читвудом?

- С кем?

- Род Читвуд, изобретатель гиперлазера. Он утверждает, будто бы пытался создать прибор для поиска пультов, но компания Бисли приспособила его под что-то иное.

- Эти события не должны повториться.

- Может быть, очистить его память?

- Чью это память вы собрались очищать? - спросил Род, стоявший на обочине.

- Только не задерживайтесь, - предупредил Смит. - Американцы во Франции по-прежнему "нон грата".

- Я кореец, - заявил Чиун. - И могу находиться везде, где захочу.

Римо повесил трубку, подошел к Роду, отобрал у него лазерные пульты и сжимал их до тех пор, пока приборы не превратились в кучку пластмассовых обломков и радиодеталей.

- Ты не сказал нам о том, что сделал два лазерных глаза.

- А как же иначе? Ведь радиоуправляемому роботу нужны два глаза!

- Что ж, веская причина. Ты, Читвуд, парень неплохой, только малость бестолковый. Поэтому мы не станем тебя убивать.

- Спасибо, - ответил Род. - Я искренне вам благодарен.

- Ты представляешь угрозу национальной безопасности, поэтому мы вынуждены очистить твою память.

- Нельзя ли очистить ее до 1986 года?

- Зачем?

- Тогда я смог бы еще раз, свежим взглядом пересмотреть весь "Звездный путь".

Римо окинул инженера долгим взглядом.

- Что ж, это твоя память.

Род сомкнул глаза, и на лице его появилась глуповатая улыбка. Римо ткнул его в середину лба. Инженер повалился на землю. Мастер Синанджу наклонился и зашептал ему в самое ухо:

- Ты забудешь все, что произошло с тобой с самого рождения.

- Эй! - крикнул Римо. - Я обещал ему совсем другое!

- Не хватало еще, чтобы этот болван причинял нам неудобства, - ответил Чиун и, закончив с Родом, поднялся на ноги. - Как поступим с женщиной?

- Для начала сообщим ей благую весть. - Ученик опустился на колени, приподнял голову Доминик и помассировал ее шею.

Француженка открыла глаза, увидела Римо и почувствовала сильную руку, поддерживавшую ее голову.

- Добрые новости, - кивнул Римо. - Ядерный взрыв не состоялся.

- Non?

- Нас спас Джерри Льюис.

- Джейри! Он здесь? Где?

- Джерри уехал в Америку и поклялся не возвращаться во Францию до тех пор, пока вы не уладите свои отношения с США.

- EUD, - поправила Доминик.

- Это моя страна. Как хочу, так и называю.

- Вы находитесь в моей страна и обьязаны соблюдать наш правила!

Римо отпустил ее голову, и она гулко ударилась об асфальт. Доминик тотчас села на дороге, ощупывая затылок.

- Мы уходим, - заговорил Чиун. - Не забудьте передать своим хозяевам наше предупреждение. Американский трон находится под защитой Синанджу. Сделайте так, чтобы между вашим и моим императорами никогда не возникало ссор.

Француженка поднялась на ноги.

- Я сделаю это ради Джейри. И только для него.

- Да уж, постарайтесь, - ввернул Римо, оглядываясь в поисках автомобиля, который можно было позаимствовать. Неожиданно он заметил станцию "Евро-Бисли парк" и добавил, обращаясь к Чиуну: - Знаешь, папочка, на поезде мы доберемся до Лондона куда быстрее, чем на самолете.

- Люблю путешествовать на поездах! Я рассказывал тебе о моей первой поездке по железной дороге? Это было еще до твоего рождения.

- Расскажешь в поезде, - отозвался Римо.

Они двинулись в путь, босыми ногами шлепая по асфальту.

Глава 32

Два дня спустя в массачусетской квартире Римо раздался телефонный звонок.

- Римо? Это Смит.

Ученик взглянул на учителя, который сидел на красной циновке, расстеленной в дальнем углу башенки для медитации. Чиун записывал что-то на пергаментном свитке, прижатом к полу желтыми стеклянными шарами.

- Какие новости? - спросил Римо.

- Президент США и его французский коллега согласились организовать встречу для обсуждения франко-американских разногласий.

- А разве остались еще какие-то разногласия?

- Америка выступила с законопроектом об углубленном изучении французского языка в школах и университетах.

- Это очень серьезная уступка. Только представьте себе бедных студентов, вновь и вновь изучающих все тот же начальный курс французского языка.

- В ответ Франция сняла все ограничения на пребывание в ее пределах англоязычных гостей. Правда, при условии, что "Евро-Бисли" будет разоружен и переименован в "Бислиленд, Париж".

- Похоже, мы опять потерпели поражение.

- Не важно. Главное - война окончена, и теперь, когда Сэм Бисли мертв, его корпорация станет самой обычной фабрикой развлечений.

- Как у них дела?

- Ходят слухи о кадровых изменениях. Говорят, Микки Уэйзингера понизили, и Боб Бисли стал главой предприятия - не только по сути, но и по занимаемой должности.

- До тех пор, пока Сэм Бисли мертв.

Трубка помолчала и спросила:

- Вас не мучает совесть из-за того, что вы его убили?

- Я не убивал Сэма. Его обезглавил Чиун.

Из дальнего угла донесся скрипучий голос:

- Ты сломал его сердце, а значит, именно ты прикончил нашего любимого Дядю Сэма.

- Когда ты отрывал ему голову, он был еще жив. Значит, убил его ты.

Чиун резко повернул голову и вперил в ученика гневный взгляд.

- Это клевета!

- Нет, правда, и ты это знаешь.

Мастер Синанджу взмахнул гусиным пером, забрызгав стену чернильными каплями.

- Правда - это не то, что было на самом деле, а то, что записано в правдивых историях Дома Синанджу! - воскликнул он.

- Не вздумай взвалить на меня вину за гибель Сэма в своих лживых манускриптах! - пригрозил Римо.

- Я - победитель. Истории пишутся победителями, поэтому я напишу то, что сочту нужным.

- Вот как? Может быть, мне написать собственную историю?

- То, что ты напишешь, не будет значить ровным счетом ничего, - заявил Чиун.

- Посмотрим.

Мастер Синанджу хихикнул.

- А тут и смотреть нечего. Ты ведь будешь писать на своем грязном американском языке. Ни твои, ни мои последователи не смогут прочесть твоих записок.

- Почему это?

- Да потому, что через две-три тысячи лет ваш язык умрет.

- Вы слышали, Смит? - спросил Римо.

Но Харолд В. Смит уже дал отбой.

Римо тотчас повесил трубку и решительно приблизился к учителю, чтобы потребовать правдивого изложения событий.

Эпилог

По свидетельству истории, франко-американский конфликт 1995 года начался и завершился бомбардировкой парка "Евро-Бисли" и длился трое суток.

По окончании военных действий участники, как это обычно бывает, немедленно забыли о разногласиях, подписали ничего не значащие соглашения, раздали всем подряд ордена и медали, обменялись обещаниями дальнейшего сотрудничества и выдали заложников.

История не сохранила сведений о судьбе поджигателя войны, не сохранила даже его имени.

Впрочем, Микки Уэйзингер отлично знал, как его зовут.

На следующее утро после завершения конфликта Микки вошел в свою контору и увидел рабочего, соскребавшего с двери кабинета его имя.

- Что здесь происходит, черт побери?

- Теперь ты - второй по уровню оплаты экс-президент компании, раздался из-за двери до боли знакомый голос.

Уэйзингер вошел в кабинет и увидел Боба Бисли, с комфортом устроившегося за его столом.

- Кто назначил тебя президентом? - вскричал Микки.

- Дядя Сэм. Я говорю от его имени. Так было, и так будет всегда.

- Дядя Сэм? Разве он не погиб? Конечно, официальных сведений не поступало, но я слышал передачу из Франции, да и вы вернулись в одиночестве...

- Нет, я вернулся не один, - проговорил Боб со значением и положил руку на герметичный сосуд, стоявший на его столе. Бывшем столе Микки Уэйзингера. К сосуду был подключен небольшой баллон, на котором была выведена трафаретная надпись: "ЖИК".

- Значит, он жив?

- Ну, скажем так, сейчас он не в лучшей форме.

- Что?!

- Наши врачи сказали, что я вовремя погрузил Сэма в жидкий кислород и спас его мозг от смерти. Теперь нам нужно подходящее тело, чтобы нахлобучить на него голову, и тогда корпорация Сэма Бисли вновь приступит к делам. Как в старые времена.

С этими словами Боб развернул сосуд, на другой стороне которого оказалось прозрачное окошко. За стеклом виднелось замороженное одноглазое лицо Дяди Сэма Бисли.

Дверь за спиной Микки Уэйзингера мягко закрылась, не оставляя ему ни малейшей надежды...