"Тайный фарватер" - читать интересную книгу автора (Стрельцов Иван)

Глава 8

Пещера была неглубокой, с низкими сводами и больше была похожа на волчью нору. Промерзшая горная порода дышала холодом, вытягивая последнее тепло из находящихся внутри людей.

Плохо гнущимися пальцами Таймураз Хадышев длинным, остро отточенным кинжалом резал на тонкие лучины приклад своего автомата, это было единственное топливо, на котором можно разогреть концентраты.

Сложив несколько лучин воедино, Пророк засунул между ними лоскут, выдранный из нижнего белья. Сухо щелкнула зажигалка, узкий язычок пламени лизнул материю, потом еще раз и еще. Наконец лоскут загорелся, его огня хватило, чтобы воспламенились лучины. Дождавшись, когда импровизированный костер разгорелся, Таймураз выложил наверх несколько лучин побольше и укрепил над огнем большую металлическую кружку, набитую снегом. Когда снег растает и вода закипит, можно будет засыпать концентрированный суп-пюре. Подбросив в пламя еще немного щепок, Пророк выпрямил спину и, потирая слезящиеся от дыма глаза, посмотрел на лежащего в глубине пещеры побратима. Три дня Турпал Садыков боролся со смертью, стонал, на четвертый лишь изредка хрипел, напоминая о себе, из его легких вырывалось страшное бульканье.

Прислушиваясь к треску горящих лучин, Таймураз Хадышев вспоминал, как совсем недавно они сидели у костра и юный Мирзо, подбрасывая в огонь сухие сучья, с воодушевлением рассказывал о боевых операциях их отряда. Теперь уже никого не осталось в живых, ни Мирзо, ни моджахедов из его отряда.

Остатки отряда уже поднялись на две трети расстояния до вершины горы Абай, они шли, проваливаясь по пояс в снег. Но Пророк вновь поверил в свою удачу. До темноты они перевалят через горный хребет, а там, как говорят русские, протяни руку – и схватишь. К сожалению, все это оказалось очередным миражом.

Российский фронтовой бомбардировщик появился из ниоткуда, стремительно пронесся над горой Абай и взмыл в небо, оставив о себе память в виде падающей бомбы.

Боевики еще вглядывались в небо, когда Пророк своим звериным чутьем понял, что будет дальше. Затравленным взглядом он окинул заснеженное пространство и увидел торчащий из тела горы утес, похожий на гигантскую бородавку. Это было их единственное спасение.

– Турпал, за мной! – срывая голос, закричал Таймураз и что было сил побежал к спасительному утесу. Фельдшер и несколько боевиков не раздумывая последовали за ним.

Как бомба разделилась на сотни элементов, Таймураз не видел, он только услышал приглушенные хлопки взрывов. Потом гора внезапно вздрогнула, сбрасывая с себя снежную шубу, но Пророк уже был под защитой огромной скалы.

Снежные пласты зашевелились, как живая плоть, Хадышев едва успел ухватить за руку побратима и втянуть в укрытие, как лавина, захватив остальных боевиков, понесла их вниз, одновременно заворачивая в белый саван.

– Мы выжили, брат, мы снова выжили! – радостно воскликнул Пророк, хлопнув Турпала по плечу. Но его радость была преждевременной, огромный ком сбитого снега, застрявший на вершине утеса, неожиданно сорвался вниз и, обрушившись на Турпала, похоронил его под своей толщей. Голыми руками Таймураз отрыл побратима, срывая ногти, не замечая холода. Турпал был без сознания, его лицо походило на один большой синяк.

О том, чтобы спуститься с горы, не могло быть и речи, в небе без устали кружили вертолеты, выискивая уцелевших боевиков, а у подножья расположились лагерем спецназовцы.

Нужно было искать убежище, но Пророку и на этот раз повезло. Он быстро нашел пещеру, куда перетащил раненого Турпала. Днем они лежали в норе, Таймураз пытался теплом своего тела согреть контуженного и переломанного Садыка, но ничего не помогало, пронзительный холод безжалостно терзал раненого. Побратима ненадолго возвращала к жизни горячая еда, но всего лишь один раз в сутки можно было разжигать костер. Нужно было беречь топливо и концентраты, вынужденное пленение могло затянуться на долгое время…

Закипевшая вода выплеснулась на затухающий костер. Разорвав зубами бумажную упаковку с концентратом, Таймураз высыпал содержимое в кружку, а упаковку бросил в огонь.

Подождав, пока суп растворится, огрубевшими руками взял горячую кружку и подошел к лежащему на спальнике Садыкову:

– Кушать подано, жрать садитесь, пожалуйста. Ничего, брат, все будет хорошо. Когда-то ты спас меня, теперь я спасу тебя. Будем побратимами вдвойне.

Наклонившись к раненому другу, Пророк понял, что побратиму не суждено ему ответить. Заострившийся нос, полуприкрытые веки, вытянувшееся тело. Турпал Садыков был мертв.

Горечь и боль утраты не вызвали у горца ни слез, ни стенаний. Горцы не умеют плакать и рвать на себе волосы. Это удел женщин. Горцы лишь мстят, когда предоставляется возможность.

– Уже не вылечу тебя, брат, – тихо произнес Пророк, машинально прихлебывая горячий, густой суп. Оставшись один, он должен был решить, как действовать дальше. – Сил и продуктов у меня не хватит, чтобы перейти границу, – размышлял вслух Таймураз, чувствуя, как теплое варево приятно согревает его изнутри. – И выход есть только один – добраться до ближайшего аула и там попросить помощи. Отлежусь, наберусь сил, вот тогда и в горы можно уходить. – Пророк допил остатки супа и уставился на догорающий костерок. Его мысли уже были заняты одному ему известной тайной «Джаамата». Необходимо было как можно быстрее предупредить командование повстанцев. Выбирать ему не приходилось, перед ним была только одна дорога – через границу и в Пакистан.

Столкнув со спальника окоченевшее тело мертвого побратима, Таймураз улегся на его место и, засыпая, тихо пробормотал:

– Как стемнеет, начну спускаться…

Спуск с горы занял почти сутки и забрал у Пророка последние силы, но сдаваться он все равно не собирался, упорно продвигаясь в сторону границы, хотя с наступлением очередного рассвета с трудом начинал движение. Нестерпимо болело ушибленное правое колено, кончики пальцев на левой руке были отморожены и угрожающе почернели.

«Как бы не было гангрены», – равнодушно подумал Хадышев, согревая дыханием бесчувственные пальцы. Его сознание с трудом воспринимало происходящее, он превратился в зомби, живого мертвеца.

Из оружия в наличии был автомат с отпиленным прикладом, несколько запасных магазинов да длинный обоюдоострый кинжал. Из продуктов – два брикета кофе со сгущенным молоком и маленькая шоколадка «Аленка».

Прошли еще сутки, когда вконец обессиленный Пророк присел отдохнуть под развесистой елью. Открыв подсумок, он достал последний кофейный брикет. Сорвав упаковку, Таймураз вгрызся зубами в желтоватый, похожий на мыло, прямоугольник с вкраплениями кофейных зерен. Тщательно пережевывая концентрат, чеченец зачерпнул ладонью горсть снега и сунул в рот.

Подобная еда сил не прибавляла, но ничего другого у него не было. Хадышев прикрыл набрякшие веки, надеясь немного отдохнуть. Сон уже давно к нему не шел, затравленный нагрузками организм пошел в разнос.

Неожиданно его слух уловил шум приближающегося автомобиля.

«Одиночная машина, – мгновенно определил боевик. – Если удастся захватить, до границы быстрее доберусь. В крайнем случае продуктами разживусь».

Рывком подняв измученное тело, Пророк направился на шум работающего автомобильного мотора.

Через сотню метров Таймураз Хадышев выбрался на узкую, но хорошо утрамбованную дорогу, свидетельство того, что этим путем довольно часто пользовались.

Пророк выбрался на дорогу, дрожащими руками поднял автомат и, облизнув помороженные губы, прищурил левый глаз. Из-за поворота в сотне метров от него вынырнул пограничный «уазик». Едва машина выехала навстречу Таймуразу, он надавил на гашетку. Та-та-та! – АКМ хлестнул длинной очередью, на лобовом стекле вспыхнули узоры выстрелов.

«УАЗ» завилял по скользкой дороге и съехал на обочину, ткнувшись капотом в смерзшийся сугроб снега. Пророк хищно улыбнулся и, заплетаясь ногами, как разбуженный от зимней спячки медведь, подошел к машине. В воспаленном мозгу чеченца было одно: набор продуктов армейского сухого пайка.

Подобравшись к вездеходу со стороны водительского места, Таймураз распахнул дверцу. Из салона на него повалился молодой солдат с окровавленным лицом. Чертыхнувшись, чеченец протянул руку, чтобы вытащить водителя, как внезапно ее обожгло раскаленным металлом. Рухнув в промерзший снег, ошеломленный Хадышев, ничего не соображая от захлестнувшей его дикой боли, правой рукой вскинул автомат и, расстреляв не глядя весь магазин, превратил армейский внедорожник в бесполезный дуршлаг.

Оставляя за собой кровавый след, Пророк отполз на противоположную сторону дороги и с трудом перевалился через сугробы снега. Упершись спиной в промерзшую глыбу, сбросил разгрузочный жилет, стащил бушлат и осмотрел рану. Две автоматные пули, не задев жизненно важные органы боевика, тем не менее практически оторвали левую руку, раздробив кость и мышцы.

– Все равно гангрена неизбежна, – стиснув зубы, пробормотал Хадышев, глядя на растекающуюся кровавую лужу. Здоровой рукой он соорудил петлю из ремня и накинул ее на раненую, затянув у основания плеча. Смахнув со лба капли пота, разъедавшие глаза, несколько раз глубоко вздохнул и, вытащив из ножен кинжал, одним сильным ударом отсек поврежденную конечность. Прикусив губу, подавив рвавшийся наружу крик, Пророк несколько минут раскачивался, как в ступоре, потом пришел в себя, размахнулся, насколько это было возможно, и отшвырнул безжизненную руку в сторону. Зачерпнув немного замерзшего снега, приложил к пылающему лицу, прохладная влага скатилась в рот, освежая пересохшую гортань. Достал из подсумка шоколадку, разорвав фольгу, попытался жевать, но силы окончательно его покинули. Захрипев, Таймураз Хадышев повалился набок…

Автоматную стрельбу услышали на заставе «Зарница», откуда двадцать минут назад выехал «УАЗ» с двумя пограничниками. Тут же по тревоге был поднят дежурный взвод, тревожная группа выехала к месту перестрелки. Вскоре они обнаружили расстрелянный внедорожник с двумя убитыми бойцами, а в полусотне метров труп однорукого бородача с шоколадкой в зубах.

Труп на следующий день был доставлен в Моздок, а еще через сутки экспертиза отпечатков пальцев подтвердила догадку пограничников. Обнаруженный мертвый человек был не кто иной, как Таймураз Хадышев, полевой командир по прозвищу Пророк.

Ознакомившись с отчетом экспертов, Анатолий Сазоненко с облегчением вздохнул и велел передать в Москву, что командно-штабные учения «Утиная охота» можно считать законченными. Успешно законченными…

– Ну и как все это понимать? – наливая очередную порцию коньяка, пьяно бормотал Илья Титов, с ненавистью глядя на сидящих напротив Христофорова и Лялькина. – Вы же меня подставили. Со всех сторон подставили.

– Ты перестань ныть и успокойся, Илья Сергеевич. – На скулах Владимира напряглись желваки, глазные яблоки налились кровью, как у взбешенного быка. Правая рука, лежащая на столе, непроизвольно сжалась в кулак. Медленно цедя каждое слово, полковник заговорил: – Мы к ликвидации Сказочника не имеем никакого отношения. У нас здесь совсем другое задание. – Христофоров на мгновение замолчал и уточнил: – Было.

– Это ты журналюгам, Христофоров, расскажи, – злобно оскалился торгпред, он вновь ухватил горлышко бутылки, но наливать не стал. Вперив налитое яростью лицо в чекиста, он будто выплевывал каждое слово: – Журналисты пусть тебе верят, как я тебе поверил. А ведь стоило задуматься, чего это здесь, в жаркой, южной, маленькой стране понадобилось двум суперменам, бойцам невидимого фронта, «железным Феликсам»? А ведь ларчик простенько открывается, вся история вашей организации – это сплошные зарубежные ликвидации, от белого генерала Кутепова, красного диссидента Троцкого до всяких там националистов типа Коломийца и Бендеры. Н-да, господа чекисты, плохо тому, кто историю забывает. Для меня наглядный пример. – Титов с пьяным пафосом закончил тираду, налил полный фужер коньяка и, громко выдохнув, вылил его в широко раскрытый рот.

– Может, для приведения в чувство дать ему в рыло? – наклонившись к Христофорову, шепнул Кирилл Лялькин.

Владимир не успел ничего ответить на услужливое предложение помощника: с грохотом вылетели стальные ворота и с оглушительным ревом на территорию усадьбы въехал остромордый четырехмостовый германский БТР «Лукс», покрытый пустынной камуфляжной раскраской. Следом за броневиком во двор метнулась толпа местных полицейских, часть которых была в светло-кофейной форме, остальные в странном камуфляже, голубом с темно-синими узорами.

– Это, это, – пьяно забормотал торгпред Титов, делая тщетные попытки подняться из-за стола. – Это неприкосновенная территория, собственность Российской Федерации.

К сидящим за столом приблизился невысокий худощавый мужчина, покрытый густым темно-коричневым загаром (как и большинство жителей знойной пустыни), с иссиня-черными короткими жесткими волосами. Несмотря на цивильную одежду, в незнакомце даже невооруженным взглядом угадывался сотрудник спецслужб.

– К сожалению, господин Титов, учитывая всемирную борьбу с терроризмом, некоторые формальности дипломатического этикета приходится опустить. В связи с подрывом автомобиля в центре города и гибелью четырех человек полиция проводит следствие. Я – комиссар криминальной полиции Абуала Малик, руковожу этим расследованием.

Полицейский выражался на сносном английском языке, фразы строил логически завершенными, на что Христофоров тут же обратил внимание. «А ведь совершенно без акцента… И где же тебя, милый, так вышколили? В великой Британии или все-таки в Штатах?»

– Я неприкосновенный, – взвизгнул торгпред. – Я – дипломат, у меня соответствующий паспорт!

– Вы, господа, тоже дипломаты? – игнорируя скулеж Титова, комиссар вежливо обратился к Христофорову и Лялькину.

Владимир пожал плечами и сказал по-русски:

– Не понимаю.

– Я так и думал, что понадобится переводчик, – усмехнулся Абуала Малик и, резко развернувшись, уставился в глубь двора, где был выстроен из огнеупорного кирпича массивный мангал.

– Нашел! – заорал один из полицейских и, как индийский факир хватает кобру, выдернул из мангала обрывок бикфордового шнура.

– «Ну да, улику поумнее бедуины придумать не смогли», – отметил про себя Владимир. Только теперь до него начало доходить, что старший оперуполномоченный ФСБ попал в разработку. Хотелось бы только знать, чью?

– Господин Титов, – с неприкрытым торжеством в голосе комиссар полиции обратился к торгпреду. – В связи с открывшимися обстоятельствами я вынужден вас и ваших друзей задержать до выяснения всех обстоятельств.

Во двор въехал местный автозак, серый джип «Лендровер» с зарешеченными окнами. Упитанный полицейский выбрался наружу, распахнул дверцу арестантского отделения и замер в ожидании.

– Прошу, господа, – Абуала Малик указал на темное нутро «Лендровера», скупо освещенное лампочкой.

«Основательно подготовились». Но все эти мысли уже не имели никакого значения. Что будет дальше, покажет время. И кто эту партию начал, и какой в ней будет расклад.

– Одну минутку, господин. – Христофоров поднял вверх указательный палец, взял бутылку и разлил содержимое в два фужера. Коньяка хватило почти до краев. Взяв оба бокала, один церемонно предложил Лялькину: – Давай, Кирюша, чувствую, что нам не скоро придется отведать столь благородный напиток.

С деланым вздохом Кирилл Лялькин взял свой фужер…

Четверка матросов сидела в кают-компании «Аграбы» в состоянии шока. Смерть полковника поразила их.

– Как это могло произойти? – не дожидаясь ответа, раз за разом повторял Мустафа, сжимая и разжимая могучие кулаки. Он переводил безумный взгляд с Али на Виктора и обратно. Глаза застилала пелена бешенства, через мгновение сменяясь животной тоской. В команде Махмуда Аббаса он находился более десяти лет, когда полковник еще был капитаном, поэтому Мустафа чувствовал себя осиротевшим. – Почему вы его не защитили? – зарычал верзила. – Почему не погибли вместе с ним?

Виктор понял: если Мустафа внезапно бросится на кого-то в своей безумной ярости, то это будет он. День выдался напряженный, и Савченко, вымотавшись окончательно, не был уверен, что сможет противостоять взбешенному верзиле. Но сдаваться бывший морпех не был намерен. Опустив правую руку в карман, он на ощупь активизировал стреляющее устройство мобильного телефона и поставил на автоматический режим.

– Успокойся! – неожиданно повысил голос Али. – Нам только твоих истерик не хватает. Мы не могли полковника ни защитить, ни умереть рядом с ним. Аббас приказал ждать его в машине, а когда он сел в джип, его взорвали.

– Кто? – простонал Мустафа.

– Если бы я знал, – пожал плечами Али.

– Так что же будем делать, возвращаться? – спросил до сих пор молчавший Ясер. В отличие от Али и Мустафы, это был его первый выход с полковником Фаруком. Вышколенный боевой пловец ливийской особой подводной флотилии четко знал – в случае срыва операции по каким-либо причинам диверсанты в срочном порядке должны вернуться на базу.

– Возвращаться? – переспросил Али. После гибели Махмуда Аббаса он стал старшим. Но брать на себя полную ответственность желания у него не было. Если его потом объявят кругом виноватым – головы не сносить. – Для начала нужно получить приказ, а потом возвращаться.

– А, шайтан… – Мустафа разразился длинным арабским ругательством.

Эйфория удовольствия и восторга исчезла, как сон, в одно мгновение, окатив Воронцову холодной купелью действительности.

На следующий день «Варшава» должна была войти в порт Буктара, Алена знала, что это ее последний вечер в обществе Серванта. После чего их дороги разойдутся, в султанате у нее свое задание, а криминальный авторитет будет продолжать свой круиз.

Алене было жаль расставаться со своим новым любовником. Большой, сильный, храбрый самец, которого она представляла благородным разбойником, этаким славянским Зорро. В последний вечер она решила устроить романтическое прощание, такое, чтобы Сервант запомнил его на всю оставшуюся жизнь. Этот романтический вечер должен был начаться с легкого ужина и обязательных танцев на открытой веранде под шум морской волны.

Облачившись в длинное вечернее платье с большим декольте и оголенной спиной, Алена примеряла свой любимый изумрудный гарнитур, когда неожиданно услышала звуковой сигнал своего ноутбука.

– Что еще за новости? – удивилась Воронцова. Сообщений по электронной почте она не получала с момента отплытия из Стамбула.

Включив компьютер, Алена приняла депешу, это оказалась шифровка из центра СВР. При виде набора цифр у разведчицы неприятно закололо сердце. Набрав программу расшифровки послания, Воронцова машинально потянулась за сигаретой. Через минуту на экране высветился расшифрованный текст.

«Туристу:

Операция «Флинт» свернута, вы возвращаетесь домой. Способ эвакуации прежний. Действуйте строго по инструкции.

Ланселот».

Вечер был окончательно испорчен, ужин ей показался пресным, шутки Серванта слишком сальными, а танцверанда – сборищем снобов. От предложения отправиться в казино она отказалась наотрез и, едва время перевалило за полночь, вернулась в каюту.

Ночь для Алены прошла ужасно, она почти не сомкнула глаз, ее мозг лихорадочно прокручивал всевозможные ситуации раскрытия инкогнито Христофорова. Но выходило одно: не мог Владимир Николаевич подставиться, опытный профессионал, кроме того, его работа в султанате заключалась в сборе информации и подготовке плана подходов к яхте. Даже при всем желании найти улики, обличающие полковника из ФСБ, было просто нереально.

Так, с тяжелыми мыслями, она под утро забылась в дреме. Проснулась, когда солнце поднялось высоко в небе. В голове шумело, как с хорошей попойки.

Воронцова недовольно поморщилась, увидев на тумбочке металлическую пепельницу, доверху набитую окурками. Немного привстав на кровати, Алена потянулась к телефону и заказала в номер чашку крепкого кофе. Перед сходом на берег следовало взбодриться.

Ожидая стюарда, Алена от нечего делать щелкнула пультом дистанционного управления и включила телевизор.

На экране появилась смазливая мордашка дикторши телекомпании «Альджазир» и бойко затараторила на арабском. Время от времени смуглолицая комментаторша исчезала, и экран занимали кадры взорванного внедорожного автомобиля, вокруг которого суетились буктарские полицейские. Потом снова затараторила смазливая мордашка, после чего экран заняли фотографии трех мужчин. В одном из них Алена узнала Владимира Христофорова.

– Не поняла, – приподнялась Воронцова, напряженно всматриваясь в бегущую строку телетекста. Через минуту до нее дошел смысл произошедшего. В Буктаре был взорван джип с бывшим вице-президентом Ичкерии Заурбеком Галиперовым. По обвинению в убийстве арестованы трое подозреваемых: русский дипломат и двое туристов из России. По заявлению буктарской полиции, у них есть достаточно доказательств (улик), подтверждающих причастность русских спецслужб к этому убийству.

– Их подставили, – глядя по-прежнему невидящими глазами на экран, тихо произнесла Алена. Схватив пачку сигарет, набросив халат, она вышла из каюты и быстро прошла на палубу.

Белоснежный лайнер «Варшава» плавно входил в Буктарский порт. С левого борта, на котором стояла Воронцова, открывался восхитительный вид на яхт-клуб, заполненный множеством парусных судов, застывших у причалов.

Острый взгляд Алены выхватил большую крейсерскую яхту с золотыми буквами на борту – «Аграба». На палубе она разглядела полуголую фигуру молодого человека, упорно отжимающегося на кулаках.

Воронцова, мозг которой пытался переварить сложившуюся ситуацию, узнала и ливийскую яхту, и разминающегося на палубе бывшего морского пехотинца Виктора Савченко. «Легендарная личность, русский терминатор», – так его охарактеризовал Христофоров. План действий моментально высветился в мозгу Алены. «Проиграть битву – не значит проиграть войну», – напомнила себе молодая женщина. И решительно направилась в каюту Серванта.