"Мечта каждой женщины" - читать интересную книгу автора (Айронс Моника)

2

Ровно в семь Палома сидела в галерее и нетерпеливо посматривала в окно. На улице свирепствовал ливень, и тяжелые капли гулко барабанили по стеклу. Девушка уже успела заехать домой и переодеться и без промедления вернулась в галерею. Почему-то ей не хотелось заставлять Антонио ждать. Однако сам он, похоже, не очень-то торопился. Пять минут восьмого. Десять…

Ровно в четверть восьмого Палома вскочила со стула, пробормотала нечто невразумительное и выбежала на улицу. Слава Богу, ливень прекратился, словно его и не было. Скорее домой!

В этот момент раздался скрип тормозов, и девушка в испуге отшатнулась от такси, остановившегося перед ней. Дверца открылась, и Антонио жестом пригласил Палому сесть в машину. Что она и сделала не без тайного торжества. Все-таки приехал!

– Прошу прощения за опоздание, – проворковал Антонио. – Ужасные пробки на дорогах, – комично вздохнул он и деловито добавил: – Впрочем, спектакль начинается в восемь, так что мы все равно не опоздаем.

– Хотите сказать, что достали билеты? – Глаза Паломы расширились от удивления.

– А вы сомневались? – улыбнулся он. – Между прочим, это оказалось вовсе не трудно, можете мне поверить.

– Не скрою, я потрясена, – склонила голову девушка. Определенно, у него неплохие связи, отметила она про себя. Очень неплохие.

Они спустились по ступеням амфитеатра, устроенного на склоне каньона, и Антонио уверенно повел ее прямо к сцене.

– Первый ряд? – проговорила она, еще более потрясенная.

– Рад, что вы довольны, – лукаво улыбнулся Антонио. – Наслаждайтесь.

Оркестранты заняли свои места, и Палома, казалось, перестала замечать все, кроме происходящего на сцене. Антонио же умудрялся смотреть не только на исполнителей, но и на свою спутницу, тем более что сейчас она нравилась ему значительно больше, чем утром. Однако красивой ее все-таки не назовешь, решил он. Да, высокая. Да, стройная. Но все-таки чуточку более худая, чем ему бы хотелось. Однако элегантная… Точнее, могла бы быть таковой, если бы лучше следила за своей внешностью. Только, похоже, этого-то как раз Палома и не делала.

Взгляд Антонио задержался на ее платье. Ничего, но и только. Глубокий серый цвет был великолепен, но совершенно не шел к ее черным волосам. Да и что это у нее на шее? Тонкая серебряная цепочка? Никогда! Женщинам ее типа нужно носить золото. Крупные, заметные золотые украшения – только они подошли бы к мощной жизненной энергии этой девушки…

Бурные аплодисменты возвестили об окончании концерта, который понравился обоим.

– Что ж, а теперь самое время поужинать, Я знаю прелестный ресторанчик с отменной кухней. Заедем? – предложил Антонио.

Они сели в такси и через десять минут были на месте. Палома, всю сознательную жизнь прожившая в Лос-Анджелесе, никогда не слышала об этом ресторане и еще раз подивилась необыкновенным способностям своего спутника. Они расположились за уютным столиком, и Антонио раскрыл перед ней меню.

– Наверное, мне надо было бы спросить, нравится ли вам французская кухня, – улыбнулся он.

Палома была удивлена, что Антонио не предложил ей отведать испанских блюд. Впрочем, удивлять, похоже, было его любимым занятием. Что ж, она примет правила игры.

– Французская кухня нравится мне ничуть не меньше испанской, – заметила она на чистейшем французском.

Антонио приподнял брови.

– Ах да, ведь вам не чужд космополитизм. С вашей профессией трудно этого избежать!

– Конечно. – Она лучезарно улыбнулась своему спутнику и погрузилась в изучение меню.

Что ж, Антонио не преувеличивал. Еда и впрямь оказалась отменной, и, надо отдать им должное, вино и десерт, которые он ей порекомендовал, тоже были выше всяческих похвал.

Уютный полумрак ресторана настраивал на лирический лад. Напряжение первой встречи потихоньку уступало место жгучему интересу, и Палома незаметно принялась разглядывать Антонио.

Что ж, выглядел он безупречно. Десять из десяти. Умное, благородное, спокойное лицо. Пожалуй, чуть хищный профиль. Жесткая линия рта. Короткие темные волосы – интересно, какие они на ощупь? И удивительные глаза, такие темные, что можно было бы принять их за черные, если бы не загоравшиеся в них время от времени лукавые светлые искорки. Это случалось, когда он улыбался одними глазами, губы же оставались неподвижны. Эта улыбка, подумала Палома, наверняка свела с ума не один десяток женщин, А иногда, наоборот, на лице его сияла широкая улыбка, но глаза под темными дугами бровей оставались серьезными и даже суровыми.

Все это придавало его облику некую таинственность. А Палома Гиллби любила разгадывать тайны и считала, что это у нее неплохо получается. Слава Богу, что Мария Кончита предупредила ее о намерениях испанца. А то, не приведи Бог, растаяла бы под этим теплым, внимательным взглядом. Кстати, подумала Палома, самое время послушать, что он скажет о цели своего визита.

– Что привело вас в Лос-Анджелес? – невинно поинтересовалась она. – Дела?

Если вопрос и показался Антонио подозрительным, он умело скрыл это.

– Не только. Я хочу навести справки о якобы существующих американских родственниках Натали Дюкло, невесты моего кузена Эрнеста.

– Дочери Мишеля Дюкло? – Глаза Паломы загорелись.

– Ну да. Вы что, знакомы?

– Нет, но я знаю, что Дюкло владеют несколькими картинами импрессионистов, – пояснила Палома. – И ходят слухи, что они не прочь их продать.

– Да, Дюкло распродают все, что можно, только бы разделаться с долгами, – кивнул Антонио.

– Да что вы? – поразилась Палома.

– Помилуйте. Об этом знает весь свет, – вздохнул он. – Бедной девочке приходится самой зарабатывать себе на жизнь. Кстати, что вы о ней думаете?

– Я видела ее только на фотографиях в газетах. Но, на мой взгляд, это прелестная юная особа. – В голосе своей собеседницы Антонио послышалась зависть. – Эти роскошные волосы… Надеюсь, она не собирается их подстричь?

– Насколько я знаю, нет. Я спокоен за Эрнесто – он в надежных руках.

Палома рассмеялась.

– А что, за вашим братцем нужен глаз да глаз?

– Боюсь, что да. Эрнесто неплохой парень, но начисто лишен чувства ответственности. Отец все пытался подыскать ему подходящую жену, но махнул на эту затею рукой, ведь сам-то он влюблен в собственную горничную.

– Да вы что? – снова удивилась Палома.

– Как мальчишка! – в умилении добавил Антонио. – В конце концов, он решился предложить ей руку и сердце. Ему уже за шестьдесят, да и избранница ненамного моложе. Но все-таки они чертовски счастливы!

– Как мило, – прошептала Палома.

– К сожалению, не все разделяют ваш восторг, – вздохнул Антонио. – Моя матушка просто возмущена случившимся. Торрес-Кеведо женится на горничной! По ее мнению, это скандал.

– Боже мой! Неужели в наши дни это кого-то заботит?

– Еще как! У моей матери доброе сердце, но ее принципы… есть в них что-то средневековое, – признал Антонио.

– И вы придерживаетесь тех же принципов? – подозрительно прищурилась девушка.

– Мой принцип – хорошенько обдумывать любые действия.

– В вас говорит занудный деловой человек, – рассмеялась Палома и пригубила вина.

– Вы не совсем правы. Некоторые мои коллеги считают меня весьма безрассудным.

– Не может быть! – Девушка не сумела скрыть изумления.

– Честное слово. Иногда я могу взять и наплевать на все.

– Если сам это выгодно, – догадалась она.

– Воистину так.

Палома вглядывалась в его лицо, тщетно пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Антонио перехватил ее взгляд, и брови его излетели вверх в немом вопросе: ну и что вы об этом скажете, сеньорита? Она не опускала глаз, и Антонио внезапно стало не по себе.

– Еще вина? – спросил он, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Нет, благодарю. И все-таки ваше лицо мне знакомо. Вспомнить бы, где же я вас видела, – пробормотала она скорее себе, чем ему.

– Может, я напоминаю вам вашего друга? Бывшего или нынешнего, а? – лукаво поинтересовался Антонио.

– Что вы, – с улыбкой ответила ему Палома. – У меня нет никакого друга. – И она вновь подняла на него свои задумчивые зеленые глаза.

Антонио в замешательстве принялся изучать уголок скатерти. Он никак не мог понять, что же за человек эта Палома. То утонченная дама, то простодушная девчонка… Ладно. Как бы там ни было, она свободна. Что и требовалось доказать.

Принесли мороженое. Некоторое время оба наслаждались десертом молча, потом Антонио осторожно спросил:

– Как вышло, что вы с Марией Кончитой носите не одну и ту же фамилию? У вас разные отцы?

– Кто вам сказал такую глупость? – возмутилась Палома. – Я испанка во всех смыслах этого слова! Я родилась в Испании, мой отец испанец да и имя тоже испанское. А что касается фамилии…

– Простите, – мягко сказал Антонио, подметив, что вспыхнувшие в глазах гневные искры сразу сделали девушку в тысячу раз привлекательнее. – Я не хотел вас обидеть.

– Неужели Мария Кончита ничего вам не рас сказывала?

– Весьма скупо, – слукавил он.

По лицу Паломы пробежала тень, но она быстро справилась с собой и сказала:

– Моя мать безумно любила отца, а он обошелся с ней не лучшим образом. Марии Кончите к тому времени уже исполнилось восемь лет, и она жила в пансионе при католическом монастыре, так что не стала свидетельницей разыгравшейся трагедии. А потом заботу о ее судьбе взяла на себя дальняя родственница отца. Со мной все было по-другому. Мне только-только исполнилось три года, но я хорошо помню, как однажды застала маму в слезах. Она плакала и кричала, что отец хочет вышвырнуть нас на улицу… – Палома замолчали.

– Продолжайте, – тихо попросил Антонио.

– Что ж, что было, то было, – вздохнула девушка. – Любовница солгала отцу, что забеременела, поэтому он спешил с разводом. Мы уехали из Испании, причем мама говорит, что отец чуть ли не угрожал ей расправой. А ведь до этого я считала его лучшим в мире!

Перед глазами Антонио встал Хуан де ла Росса, сумасбродный и высокомерный. Что ж, эта история вполне была в его духе.

– Наверное, вам было непросто приспособиться к новой жизни, – сочувственно заметил он, глядя на Палому.

– Да, непросто. Но в Лос-Анджелесе мама встретила замечательного человека, Марка Гиллби, и стала его женой. Он был владельцем той самой картинной галереи, которая теперь принадлежит мне. Именно он научил меня разбираться в живописи. Именно он сделал все возможное, чтобы заменить мне отца, и даже настоял на том, чтобы я носила его фамилию. Я многим обязана ему и очень горевала, когда несколько лет назад Марк и мама погибли и автомобильной катастрофе. И тем не менее я все время ждала, что мой родной отец вспомнит обо мне, но месяц проходил за месяцем, а от него не было никаких вестей, – тихо сказала Палома. – Но я еще долго продолжала надеяться. Глупо, да?

Ее глаза потемнели, и Антонио невольно залюбовался ими. После столь откровенного рассказа он почувствовал новый прилив интереса к этому созданию с буйными иссиня-черными кудрями и печальными изогнутыми бровями.

– Вот уж глупой вас точно не назовешь, – успокоил он свою собеседницу. – По-моему, вам всегда удастся понять истинное положение вещей.

– Вы попали в точку, сами того не зная, – грустно улыбнулась Палома. – Каждый может научиться действовать сообразно обстоятельствам, и его назовут умным. Люди – вот что не дает мне покоя. В них-то я ничего не смыслю, – сокрушенно покачала головой девушка.

– Может, вам просто не попадались достойные представители рода человеческого? – пошутил Антонио и тут же вновь стал серьезным. Мысли его вернулись к отцу Паломы и Марии Кончиты. – И что же, Хуан полностью отрекся от вас? – спросил он.

Ее лицо опять помрачнело.

– Дело в том, что, окончив школу, я поехала учиться в Мадрид. Не без тайной мысли, конечно. Я надеялась, что он все-таки вспомнит обо мне, И может, даже пригласит пожить у него дома…

– Полагаю, ваши надежды не оправдались. – Антонио до боли сжал кулаки.

– Ну почему же, он приглашал меня на обед. Целых три раза, – усмехнулась Палома. – Но родственного тепла с его стороны я так и не ощутила… Чего не скажешь о Марии Кончите. Она, похоже, чувствует себя в его доме как рыба в воде. Даже с его второй женой демонстрирует отношения более чем дружеские, – Теперь девушка сосредоточенно разглядывала салфетку.

– А галерея? Отец помог вам с галереей, когда вы в одночасье лишились и Марка, и матери?

– Нет. Чтобы продолжить дело, я воспользовалась оставшимися после их гибели деньгами.

– Не знаю, утешит ли вас это, но ваш отец при всем желании не смог бы вам помочь. Всеми деньгами распоряжается та женщина, его вторая жена. Весь Мадрид ее терпеть не может, и, по-моему, она того заслуживает. Пренеприятнейшая особа, скажу я вам.

– Не мне их судить, – вздохнула Палома. – Каждый живет, как может. Просто раньше я думала, что смогу что-то изменить в отношениях с отцом, если буду хорошо себя вести, отлично учиться, изучать иностранные языки… Если стану настоящей испанкой, понимаете?

Испанка, которую сделали американкой. Американка, стремящаяся стать испанкой. Интересный коктейль, подумал Антонио.

Он улыбнулся.

– Скажите, а сегодня утром вы действительно приняли меня за судебного исполнителя?

– Ну да! – Палома грустно рассмеялась. – Дело в том, что дела в галерее идут не ахти как, вот я и жду со дня на день незваных гостей.

– Странно, а мне казалось, что такая галерея – настоящая золотая жила. Судя по всему, вы серьезный специалист, да и сделано у вас все по высшему стандарту.

– Чтобы успешно вести дела, недостаточно просто хорошо разбираться в живописи, – мрачно заметила Палома.

– А вы не думали о том, чтобы продать галерею? – бросил наживку Антонио.

Она клюнула тотчас.

– Продать? Да что вы такое говорите! В ней вся моя жизнь! Думаете, это красивые картинки? Ничего подобного! Дыхание столетий обжигает меня, когда я смотрю на эти потемневшие от времени холсты… Продать свою мечту – да ни за что!

Палома вновь оседлала любимого конька. Но Антонио опять не собирался прерывать ее. Ему надо было подумать.

Итак, что мы имеем? Собеседница она превосходная – тонкая, интеллигентная, чарующе непонятная. Вот только не блещет красотой. Хотя, если бы черные пряди не мешали получше разглядеть ее лицо, возможно, вывод был бы несколько иной. Взять, к примеру, глаза. Есть в них что-то таинственно притягательное, «дыхание столетий», что ли?.. А то, что она не умеет со вкусом одеваться, разве это ее вина? Ведь никто не научил се тщательно и с умом подбирать туалеты. Одна, максимум две прогулки по магазинам Мадрида – и она сама себя не узнает. Антонио чувствовал, что судьба предлагает ему неплохую сделку. Если она согласится…

Энергичный голос Паломы вклинился в его мысли:

– Вы ведь не считаете меня сумасшедшей?

– Милая моя, вы влюблены в свое дело. И это не сумасшествие, это счастье. – Он помедлил. – Итак, я понял, что для вас спасти галерею равнозначно спасению вашей жизни. Думаю, что могу вам кое-чем помочь. Какая сумма вам необходима?

Она назвала.

– Что ж, не мало. – Антонио хитро улыбнулся. – Но и не много. Как я уже говорил, для меня невозможного нет. Да, я могу решить вашу проблему.

– Но зачем это вам? – изумилась Палома. – Вы же не станете утверждать, будто сделаете это ради собственного удовольствия?

– Нет, зачем же, – не стал он лгать. – Дело в том, что мне нужно кое-что взамен.

– И что же?

– Возможно, моя просьба покажется вам не сколько странной. Но не могли бы вы отправиться со мной в Мадрид и погостить несколько дней у моей матери?

Палома посмотрела на него в упор.

– Вы уверены, что она будет мне рада?

– Она придет в восторг. Мама некогда хорошо знала вашу мать. Можно сказать, они были лучшими подругами в юные годы. И она давно мечтает, чтобы наши семьи… Короче, она спит и видит, чтобы я женился.

– На ком? – с невинным видом поинтересовалась Палома.

– На вас, – просто ответил Антонио. – На вас, Палома.

Она знала, что этот момент неизбежен, и все-таки оказалась к нему не готова. Да что там, просто дар речи потеряла. Палома озадаченно смотрела на Антонио, и, как назло, а мягком свете свечей он казался ей очень красивым. Слишком красивым для нее.

– Подождите! – воскликнула она, пытаясь выиграть время. – В наше время такого не бывает.

– Вы не правы. Некоторые круги общества до ужаса консервативны, в них многое остается по-прежнему. Браки часто заключаются именно так: тебя знакомят с нужным человеком и рассказывают обо всех выгодах, которые принесет замужество. Нечто подобное произошло с моей матерью, и они с моим отцом были вполне счастливы вместе. Конечно, неземная любовь в данном случае исключается, но, если подумать, в этом нет ничего плохого. Разум всегда должен главенствовать над эмоциями, – заключил Антонио.

– И вы хотите предложить мне…

– …Подумать над тем, что я сказал. Пока просто подумать. Не будем торопить события. Все-таки мы должны получше узнать друг друга. И вот вам мои условия. Я выделю на вашу галерею определенные средства. Если вы выходите за меня замуж, тем лучше для вас. Если нет – что ж, расстанемся друзьями, а внесенную сумму вы вернете мне в рассрочку. Без процентов, разумеется. Идет?

– Боже мой! Не так быстро! – взмолилась Палома, с трудом воспринимавшая сказанное. Нет, сестра предупреждала ее о чем-то подобном. Но чтобы так грубо, так прямолинейно!

Антонио равнодушно наблюдал за тем, как она перекладывает с места на место ложечки, зубочистки и салфетки. Он ждал. Он был тверд как скала и абсолютно спокоен.

– Учтите, что вы в любом случае ничего не теряете. Если что-то пойдет не так, вы останетесь с беспроцентным займом, который поможет поправить ваши дела. Разве не так?

– Так-то оно так. Но я не пойму одного: что приобретаете вы? Никогда не поверю, что вы способны жениться, только чтобы угодить вашей мамочке! – резко произнесла Палома.

Способен, если мне это тоже нужно, – ответил он, как ей показалось, слегка напряженно. – Пришло время начать размеренную семейную жизнь. Это все, что я могу вам сказать.

Антонио немного помолчал и продолжил, не глядя на собеседницу:

– В общем, у вас будет время подумать. Оглядитесь в Испании, решите, подходит ли вам наш образ жизни. Посмотрите на мой дом, познакомьтесь с матерью. Если вы с ней найдете общий язык, что ж, тогда и поговорим о свадьбе более предметно.

– Мы с ней? А как насчет нас с вами?

– О, я полагал, что это само собой разумеется, – приподнял брови Антонио. – В противном случае мы с вами не уживемся ни в браке, ни как-либо еще. Впрочем, я думаю, что вы будете отличной матерью наших детей. А что касается всего остального, надеюсь на ваше снисхождение.

– Снисхождение? Что вы имеете в виду? – не поняла Палома.

Антонио поморщился.

– Полно, мы же взрослые люди. Вы прекрасно знаете, о чем я. Давайте не будем лезть друг другу в душу – ни сегодня, ни когда-либо потом. Поверьте, так будет лучше, – твердо, но несколько тускло произнес он.

Полома смутилась.

– Вы хотите сказать, что предстоящая женитьба не вызывает у вас никаких чувств?

– Нет никакой нужды упоминать о чувствах, – отрезал он.

– Кажется, будто вы просто-напросто собираетесь заключить сделку, – нахмурилась Палома.

– Иногда это единственный способ достичь наилучшего результата, – заметил Антонио.

Холодная уверенность его тона тревожно отозвалась в сердце Паломы. В первый раз за время их знакомства она отчетливо поняла, до какой степени этот человек устраняет из своей жизни любые проявления человеческого тепла. Он словно бы обнес свою душу стеной, чтобы никто не смог увидеть, что за ней творится. Хотелось бы знать, как высока эта стена и почему Антонио так в ней нуждается…

Однако она сама пряталась за подобной стеной. Разве не так? Чувства приносят лишь боль. Разум, превыше всего. А ведь мы с ним очень похожи, внезапно поняла Палома. Наверное, он это тоже почувствовал. Впрочем, она тут же отвергла эту мысль как несущественную. Чтобы потянуть время, девушка спросила:

– А если мы поженимся, я должна буду переехать к вам в Мадрид?

– Мне кажется, это более чем естественно, – ответил Антонио чуть удивленно.

– Возможно. Но в таком случае я потеряю галерею, которую пытаюсь сохранить.

– Но, дорогая, это решается просто. Вы можете оставить галерею на управляющего. Я помогу вам найти подходящего человека. И потом, есть и другой вариант: перенести галерею в Мадрид. Нет ничего проще. Возможно, на новом месте ваши дела пойдут лучше.

Не смея поднять на него глаз, Палома прошептала:

– Конечно. Вы ведь, наверное, там всех знаете.

– Ну, может, и не всех, но многих из тех, кто мог бы быть вам полезен, – улыбнулся Антонио.

А ведь он наверняка знаком с сеньором Ортуньо, промелькнула шальная мысль. Знакомство с потрясающим собранием произведений испанского искусства, принадлежащих Федерико Ортуньо, было мечтой всей ее жизни. До сих пор ей не представлялось возможным переступить порог его дома. Свои сокровища Ортуньо тщательно охранял от посторонних глаз. Но теперь, с помощью Антонио, кто знает, может, ее мечта и осуществится…

Да, тут было над чем подумать. Инкрустированная перламутром мебель черного дерева, средневековая керамика с росписью люстром и, главное, полотна старых мастеров – все это будоражило ее воображение.

– Посмотрим, – еле слышно прошептала Палома. – Не буду ничего обещать, но посмотрим.

– Вот и славно.

– Но если мы оба почувствуем, что ничего не выйдет…

– Расстанемся друзьями – о чем разговор! – заверил ее Антонио с лучезарной улыбкой. – Но, по крайней мере, моя матушка наконец-то познакомится с младшей дочерью ее дражайшей подруги.

Палома не слушала его. Внимательно глядя в теплые темные глаза, она словно бы пыталась прочесть в них ответ на некий очень важный для нее вопрос. Вопреки ожиданиям, ей это удалось.

– Ну конечно! Теперь я вспомнила, почему ваше лицо кажется мне знакомым! Как же я не поняла это с самого начала.

– Что ж, рад за вас, – улыбнулся Антонио. – И кого же я вам напоминаю?

– Портрет! – выпалила она.

– Простите?

– Ну, портрет, который висит у меня в галерее. Один в один! – возбужденно воскликнула она, охваченная странным азартом. – Знаете что? Поехали прямо сейчас, я покажу вам его.

Антонио пожал плечами и подозвал официанта, не без раздражения подумав, что не успел насладиться любимым ликером.

По дороге Антонио с удивлением думал о том, что вновь оказался в непривычной для себя роли ведомого. Обычно шли за ним. А сейчас он покорно следовал за этой девчонкой, не в силах противиться кипящей в ней энергии.

Они переступили порог галереи, и Палома сразу же потянулась к выключателю. Яркий свет залил помещение, Антонио чуть прищурился – и в ту же минуту увидел висящий напротив входа портрет. Ничего общего с изображенным на холсте мужчиной он не заметил.

– Ну, посмотрите же получше! Просто одно лицо! – настаивала Палома. – Ну, взгляните еще раз!

Вместо этого Антонио коротко рассмеялся, будто бы обнаружил нечто более для себя интересное, подошел к девушке и положил руку ей на плечо. Свободной рукой он чуть приподнял ее подбородок и заглянул в зеленые глаза, Палома замерла. Кожей она ощутила тепло его дыхания, и по телу пробежала легкая дрожь. Их лица почти соприкасались, и Паломе казалось, что он вот-вот коснется губами ее губ. Но Антонио лишь загадочно улыбался и не сводил с нее ласкового взгляда.

– Вот в такие минуты даже самый рассудительный человек может потерять голову, – шутливо заметил он.

– На всем белом свете не сыскать более рассудительного человека, чем вы, – выдохнула Палома.

– Что ж, возможно, я и не такой сухарь, каким хочу казаться. А как насчет вас? – тихо и серьезно спросил он и добавил шутливо: – По мне, так вы все-таки сумасшедшая.

– Конечно! Нормальная женщина даже слушать бы не стала о вашей затее.

– Значит, я должен быть вам благодарен? – Он смотрел на нее, все еще улыбаясь, все еще лаская ее бархатным взглядом.

А потом что-то случилось. Улыбка погасла, Антонио выпустил ее из объятий и отстранился.

– Надеюсь, вы будете готовы выехать через два дня? – убийственно вежливо спросил он.

Палома была слишком потрясена, чтобы ответить. Она не понимала, что происходит. Вот ее тело трепещет от прикосновения его рук, тепла его дыхания, а через секунду ничего этого нет – потому, что он так захотел. Одним решительным движением Антонио пресек все, что могло бы между ними быть… Ну и пусть! В конце концов, чувства здесь совершенно ни при чем.

Палома наконец взяла себя в руки и произнесла предельно холодно и сухо:

– Это означает, что через два дня у меня будет необходимая сумма?

– Вы получите деньги завтра после полудня.

– Но ведь вы еще не ознакомились с моими счетами! – внезапно осенило Палому.

– В этом нет нужды. Уверен, они в катастрофическом состоянии.

– А вы не боитесь, что не сможете позволить себе этого?

– Исключено.

Она издала короткий смешок, выдавший ее напряжение и злость.

– В таком случае, я почти наверняка выйду за вас. Ради таких-то денег…

– Именно об этом мы с вами и говорили за ужином, – заметил Антонио, и Палома задумчиво оглядела его с ног до головы. – Я отвезу вас домой, – сказал он.

– Не стоит. Я хочу немного побыть здесь одна, если позволите.

Ей и вправду отчего-то ужасно захотелось побродить по галерее. Теперь, когда угроза потерять ее миновала, Паломе было особенно приятно сознавать, что все эти сокровища по-прежнему принадлежат ей.

– Я подожду вас на улице, – твердо сказал Антонио. – Мне что-то не хочется оставлять вас одну, ночью, в галерее, куда может ворваться любой воришка или кто похуже. Знаете, ваша безвременная кончина не входит в мои планы.

– Понимаю. Вам придется вновь продумывать весь сценарий, – съязвила Палома.

Он взял ее за руку.

– Приятно иметь дело с человеком, который понимает, что к чему.

На мгновение он сжал ее ладонь в своей, затем поднес к губам и поцеловал, будто бы в спешке.

Оставшись в одиночестве, Палома встревоженно посмотрела на руку, еще хранившую ощущение его поцелуя. Сердце се билось невероятно быстро, а ведь для осуществления задуманного ей следует держать чувства под строгим контролем. Но его глаза, его губы так легко заставляли замолчать голос рассудка!

Впрочем, минуту спустя Палома взяла себя в руки. Эта авантюра имеет смысл только в том случае, если ей удастся проникнуть в дом Ортуньо. Жестоко, если бы речь шла о чувствах Антонио, но, судя по его поведению, этого можно не опасаться. Он видит в ней товар, подходящий ему по ряду параметров. Что ж, почему бы и ей не пойти по тому же пути…

Внезапно мысли девушки вновь изменили направление. Она вдруг вспомнила, как описывала Антонио Торрес-Кеведо сестра. «Но эта суровость лишь маска, под которой скрывается невероятная чувственность, поверь мне»…

И Палома уже готова была поверить. Правда, Антонио уверен, что об этом никто не подозревает, – значит, не нужно разуверять его. До поры до времени…