"Кто рискнет согрешить" - читать интересную книгу автора (Морган Роксана)

Глава 11

Экран вновь загорелся ровным серебристым светом, когда видеокассета со съемками Кори кончилась.

Шеннон вдруг осознала, что во время показа она все время ерзала в своем кресле. Она рывком встала, пересекла гостиную и вынула кассету. «Никогда бы не подумала, что меня могут завести такие штучки. Но когда мы слушали все это через мобильник…»

Звук на кассете был искажен: никто не смог бы утверждать, что это был голос Кори. А вот когда они слушали происходящее, сидя в «ровере» на нагревшемся от солнца сиденье, ее голос можно было узнать со всей очевидностью. Они с Надей молча слушали, сначала с любопытством, потом с отвращением, затем с шутками, пока наконец Шеннон не почувствовала растущее возбуждение.

Надя не произнесла ни слова. Она просто нажала на кнопку и опустила боковое стекло в машине, насколько это было возможно. На улице стояла полуденная жара, ни малейшего дуновения прохлады.

«В качестве задания я предлагаю организовать небольшую порку. Держу пари, что это развеселит Кори после того визита Патриции!»

Шеннон Гаррет стояла в гостиной своего дома с террасами, чуть похлопывая по губам краем коробки от видеокассеты. В голове вертелась одна мысль, но, пожалуй, слишком быстро, чтобы ее ухватить.

Но вот улыбка чуть тронула ее губы. Сначала лишь легкая улыбка, но постепенно становящаяся все шире, пока наконец рот не растянулся до ушей. Шеннон кивнула. «Да, пожалуй, так… ну конечно же, так. Если бы нам только удалось…»

Она набрала номер телефона Нади Кей.

– Надя? Это Шеннон. Да. Послушай, тут у меня одна мысль появилась, и я даже знаю, как ее осуществить. На меня просто нашло, как озарение, все сразу, целиком. Я даже… Что? Помедленнее? Ладно, слушай. Значит, мне пришла в голову одна мысль. Да, это будет мое задание. Нет, это для Кори. Да, я знаю, но я думаю, ей это понравится. Но все же сначала мне хотелось бы обсудить это с тобой… Почему ей это должно понравиться? Да потому, я думаю, что это одним махом разрешит все ее проблемы с бывшей свекровью.

– Это ни за что не получится! – Кори зевнула. – Да и как вы собираетесь…

– Практические детали предоставь мне, – усмехнулась Шеннон.

– Но ведь я уже выполнила одно задание!

– Зато это дает тебе лишний шанс победить, – заявила Надя. – Что скажешь? Только не говори, что задачка Шеннон слишком лихая даже для тебя!

Голубые глаза Кори сузились.

– Я принимаю это как комплимент. Послушайте, если вы докажете мне, что это выполнимо, я сделаю это. Но только пока что я абсолютно не представляю себе, каким образом.

Бен Брайт умерил шаг, увидев белую бумажку под щеткой дворника на лобовом стекле своего «сааба».

– Еще одна чертова квитанция за парковку! – Он открыл дверцу машины и швырнул свой кейс на заднее сиденье. Затем нагнулся над капотом и вытащил бумажку из-под дворника. Потом чуть склонился и кинул взгляд на колеса.

Колеса не заблокированы.

Тогда хорошо, а то могло быть хуже. Да и бумажка была простой, не закатанной в пластик. Наверняка это просто рекламная листовка. Он осмотрелся, на большинстве припаркованных поблизости автомобилей под дворниками виднелись подобные бумажки.

– Чертовы нервы!

Его мозг зафиксировал несколько слов из написанных на бумажке, которую он скомкал. Он остановился и осторожно развернул скомканный шарик. Ну да, ксерокопия. Полдюжины слов и номер мобильного телефона.

Бен медленно уселся на место водителя. Минуту спустя он втянул ноги в машину и захлопнул дверцу, погрузившись в безмолвный мир стекла и металла. Невидящим взглядом он уставился сквозь лобовое стекло на освещенную солнцем лондонскую улицу. Прохожие на улице вполне могли быть марсианами.

«Я же дал себе клятву, что больше этого не повторится. А вдруг кто-нибудь узнает? Мне нельзя больше рисковать».

Безукоризненный, без единой морщинки кремовый костюм от Армани идеально подходил для теплой летней погоды. Правда, на секунду узел шелкового галстука показался ему тесноватым. Он положил руки на руль и взглянул на свой «Ролекс».

«Пару часов я вполне мог бы уделить, если они примут меня прямо сейчас. Им придется меня принять, черт возьми! Я же все оплачу!»

Бен с решимостью взял трубку.

Через полчаса борьбы с лондонским уличным движением, он разыскал захолустную улочку, указанную в адресе.

Обычный район среднего пошиба, местами даже зеленый. Ряды домишек, разбитых на квартиры и секции с отдельным входом, почти что новые машины на забетонированных парковках у каждого домика.

Бен припарковал машину за пару улиц до указанного адреса, кейс запер в багажнике. Ничего интересного в машине для воришек. Из багажника вытащил спортивную сумку.

«Отлично! Все-таки я, видно, не совсем отбросил мысль об этом, иначе разве я держал бы эту сумку здесь?»

Яркий солнечный свет бил в глаза. Бен надел темные очки и зашагал, разыскивая нужный номер дома. Имени хозяина не было под звонком в квартиру. Он нажал на звонок– и назвал себя по имени. Замок открылся с громким щелчком.

Внутренняя лестница была умеренно освещена. Бен бесшумно поднимался по вытертому ковру на последний этаж. Знакомое стеснение в груди заставило его остановиться и устремить взгляд вверх.

«Я ведь могу еще вернуться!.. Ведь я же не собираюсь снова заняться этим, правда? Бог мой, ведь я же поклялся, что больше не буду!.. А вдруг мамочка узнает?..»

Спортивная сумка ударилась о его ногу. Собравшись с духом, он снова стал подниматься, пока не остановился на лестничной площадке на третьем этаже.

На коврике перед дверью что-то лежало – длинный черный шелковый шарф, а на нем записка. Он узнал почерк, которым была написана бумажка на машине.

«Надень на глаза эту повязку. Постучись».

От возбуждения у него образовался комок в желудке. Подобное ощущение Бен испытал еще ребенком, когда как-то на ярмарке его посадили в тележку на американских горках, которая по рельсам взлетала аж в поднебесье. И когда он, ухватившись за поручень, понял, что пути назад нет, то ощутил полнейшую беспомощность перед лицом неизбежного прыжка в бездну.

Трясущимися руками он положил сумку на пол, поднял шарф и завязал им глаза. Затем на ощупь нашел звонок и нажал кнопку. Резкий звук заставил его подпрыгнуть от неожиданности.

Бен не заметил, когда дверь открылась. Он осознал, что она открылась, лишь почувствовав, как чья-то рука резким движением втащила его внутрь. Ни одного слова не было произнесено. Он почувствовал, что идет по ковру, потом по голым доскам пола. Шли они достаточно долго, и он совершенно потерял ориентацию, когда его руку вдруг отпустили.

– Минуточку, – произнес он. – Прежде чем продолжать, давайте сначала договоримся о ваших расценках и моих пожеланиях.

За его спиной раздался хриплый голос:

– В записке было сказано, что здесь предлагается, не правда ли?

Бен Брайт с трудом проглотил комок в горле, затем еле слышно выговорил:

– Да, это так.

Голос, только уже другой, заметно отличающийся от первого, строго заметил:

– Тогда вы знаете все, что вам положено знать. Садитесь. Расслабьтесь. Устраивайтесь поудобнее. Через пять минут она будет к вашим услугам.

Дверь захлопнулась. Бен стащил через голову мешавший шелковый шарф как раз вовремя, чтобы заметить это, но недостаточно быстро, чтобы увидеть, кто вышел за дверь. Он нервно пригладил волосы на голове.

В комнате было душно. Голые кирпичные стены справа и слева, над ними стропила и штукатурка и некрашеные доски внизу – что-то вроде чисто прибранной мансарды. Окна затянуты шторами. Ярко горела лампочка, свисавшая на проводе с потолка. Горизонтальные деревянные, низко расположенные балки делили комнату на две примерно равные части.

Бен отряхнул рукава своего костюма от Армани. На полу стоял деревянный дощатый каркас дивана, рядом с ним – деревянный стул с высокой спинкой. На маленьком столике сбоку – большой кувшин с прозрачной жидкостью с плавающими в ней кусочками льда и стакан. Бен налил немножко и попробовал. Вода. Был еще небольшой термос с кофе, чашка. И больше ничего.

Его «Ролекс» неумолимо отсчитывал уходящее время.

Как это бывало и раньше, его охватил страх. А вдруг это ловушка? Или они все уже сбежали? Он не решался открыть дверь. Он присел на стул и отпил воды, затем, по мере того как шло время, попил остывший кофе. Из соседней комнаты не доносилось ни звука?

Кстати, а как насчет спортивной сумки со сменой одежды? Надо бы им четко разъяснить, что сначала он хотел бы переодеться в любимый старый костюм.

И вообще, как они могут обращаться подобным образом с клиентом, который платит? Это же смешно, в конце концов! Гнев придал ему смелости, чтобы подойти к двери. По ту сторону двери послышался шум.

– Надень-ка повязку, малыш, – раздался женский голос. Как ни странно, но голос его успокоил – он прозвучал так по-матерински.

Бен вытащил шарф из кармана и снова завязал им глаза. Дверь открылась.

Кто-то вновь взял его за руку. В этот раз его не вывели из комнаты. Он был уверен, что дошел до середины комнаты, и тут что-то твердое ударило его по ноге. Он грубо выругался. Что-то жесткое и металлическое сжало его правую щиколотку. Раздался резкий металлический щелчок!

– Это еще что такое?! – Бен поднял руки к лицу и сорвал шарф. – Ну уж нет, с меня довольно! Это же просто глупо. Вы ведь даже не поинтересовались, чего я хочу… – Его голос замер, когда он сумел оценить ситуацию.

Перед ним стояли две женщины. Обе в синих джинсах и белых хлопчатобумажных майках. Одна из них была чуть более высокой и худощавой, других различий он не нашел. У обеих были длинные волосы, а вместо лиц – клыкастые волчьи морды.

Бен воззрился на женщин в волчьих масках из магазина игрушек. Он попытался сделать шаг вперед и едва не упал.

– Черт возьми! – На нижнем деревянном брусе оказалась цепь, продетая сквозь металлическое кольцо и туго натянувшаяся между этим кольцом и его лодыжкой. А на лодыжке поверх темно-синего шелкового носка была надета скоба на войлочной подкладке толщиной в дюйм. Он дернул ногой. Несмотря на подкладку, металл больно врезался в ногу. – Снимите это с меня, суки!

Он огляделся по сторонам, тяжело дыша. Обе женщины не пошевельнулись. И тут в руках у одной из них он увидел миниатюрную видеокамеру.

– Уберите ее! – скомандовал он. – Сейчас же! Я требую выключить ее немедленно, понятно вам? Я думал, вы лучше разбираетесь в подобном бизнесе! Как насчет анонимности клиента? – возмутился он.

Высокая женщина мягко заговорила. Волчья маска скрадывала голос, он едва разбирал слова.

– Наши клиенты хорошо платят – за анонимность.

А, так вот в чем дело, вы собираетесь шантажировать меня? – Бен прилагал все свои силы, чтобы голос звучал уверенно. Он пожал плечами и небрежно облокотился на деревянный брус. – Что ж, давайте. Только у вас ничего не выйдет. Вы не заставите меня помогать вам. Услышав это, «волчица» поменьше ростом подошла к столу, взяла кувшин и перевернула его вверх дном. Одна-единственная капля выкатилась из него и упала на пол.

– Я бы сказала, что вы уже помогли нам, – произнесла она сурово.

– Что? – Даже не видя их скрытых за масками лиц, он по тону мог понять, что они ухмылялись, смеялись над ним. Его начало раздражать то, что он не мог видеть лиц. Он шагнул вперед, цепь натянулась, и он едва не рухнул на пол. – Чертовы бабы!

Одна из них сложила руки на груди, другая, несколько неловко из-за мешающей маски, стала наводить резкость камеры.

Бен Брайт ощутил некоторую тяжесть в мочевом пузыре. На лбу у него выступил пот. «Нет, только не это!» Все внутри его протестовало, но где-то в подсознании затаилась предательская мыслишка: «Разве не за этим ты пришел сюда? Сколько раз ты клялся, что никогда больше не будешь заниматься этим, и каждый раз все повторялось снова. Так почему бы не воспользоваться ситуацией?»

– Нет! – Бен даже не понял, кто выкрикнул это, он сам или кто-то из женщин в маске. Он неловко переступил с ноги на ногу. – Я, в общем… ну… снимите эту штуковину у меня с ноги. Мы договоримся о деньгах потом, сколько бы вы ни хотели. А сейчас… короче, мне надо выйти.

– Это печально, – прошептал мягкий голос из-под маски.

– Круто, – произнес хриплый голос.

Тяжесть в мочевом пузыре превратилась в совершенно определенный позыв. «Что-то подмешали в воду», – подумал он с испугом. Отчасти его даже восхищала их ловкость. «Золотой душ и туалет, – вспомнил он текст той листовки, – дисциплинированный, хорошо обученный персонал».

– Да уберите же эту чертову камеру отсюда! – прошипел он. – Послушайте, вы ловко провели эту операцию, и я хорошо заплачу, только выключите эту штуковину!

Высокая женщина в маске прошлась по комнате. Бен обратил внимание, что она старалась держаться подальше него.

– Послушайте, дайте мне выйти. Вы ведь не дали мне даже переодеться. Бога ради, это же костюм от Армани! Это нечестно. Я бы хорошо заплатил за настоящее дело. Я знаю, вы что-то подмешали в воду. Пустите меня, я быстренько переоденусь.

Он вдруг заметил, что давно уже переминается с ноги на ногу. Он заставил себя стоять неподвижно. Давление в мочевом пузыре стало болезненным, весь низ его живота напрягся.

– Заложите руки за спину, – произнес голос у него за спиной. Бен стоял в нерешительности. – Хотите освободиться или нет? Тогда слушайтесь!

– Я не понимаю зачем… – Он неохотно отвел руки назад. – Что вы делаете? Что… Нет!

Отчетливо прозвучали два металлических щелчка. Бен яростно дернул руками. Голый металл врезался в его кожу. Он выругался и попытался вывернуть руки через голову, но безуспешно. Тогда он попробовал опустить их вниз, чтобы переступить через них, однако в результате беспомощно запутался в цепи на лодыжке. Тяжело дыша, с растрепанными волосами, он с трудом поднялся на ноги. Его руки оставались тесно скованными наручниками.

Высокая женщина вновь прошлась по комнате и уселась на деревянный стул. Волчья маска повернулась в сторону женщины с камерой в руке.

– Я соврала, – сказала она. – Я не думаю, что нам следует его отпустить.

Голос второй женщины прозвучал в этот раз мягче:

– А я бы отпустила его.

– Ты бы отпустила?

– Я бы отпустила его, если бы он рассказал нам, зачем он сюда пришел и что собирался делать. Подробно, в деталях. Ты не против?

– Пожалуй, если он все расскажет. – Обе волчьи маски повернулись к нему. Из-под масок сверкали глаза, поблескивали нарисованные белые клыки. – Пожалуй…

Бен застыл, подумав: «Если я не буду двигаться, может, со мной все будет в порядке. И если потом они меня отпустят…»

Он прочистил горло и чуть придушенным голосом пробормотал:

– Водные процедуры. Я пришел сюда заняться водными процедурами.

Высокая женщина поднялась со стула и направилась к дальней стене, к шторам. В ужасе он подумал: «Неужели она откроет окно?» Прежде чем он успел сказать хоть слово, она отдернула штору.

Это не было окно. За шторой скрывалось зеркало в рост человека.

Бен Брайт уставился в него. В зеркале отразилась все та же мансарда, освещенная ярким светом электрической лампочки. Единственная разница была в том, что теперь он мог видеть фигуру в светлом костюме в центре комнаты. Он перевел взгляд с закованной щиколотки на руки, которые не мог вытащить из-за спины. Заглянул в свои собственные, широко раскрытые, испуганные глаза. Мужчина лет тридцати, элегантный, в хорошо сшитом костюме, все при нем. И, как собака, прикован к деревянной балке.

– Водными процедурами? Вам придется объяснить нам поточнее, – сказала «волчица» с видеокамерой.

Бен не мог оторвать глаз от человека в зеркале, стоявшего недвижимо с напрягшимися мускулами. Сейчас он медленно заливался яркой малиновой краской.

– Отпустите меня!

– Так зачем все же вы сюда пришли?

– Если я скажу, вы отпустите меня? – взмолился он.

– Да, конечно. – Весь облик сидящей «волчицы» выдавал в ней деловую женщину. – Ну, скажем, это наше первое интервью. И вы здесь для того, чтобы рассказать мне, что бы вам хотелось. Так скажите же.

Он склонил голову.

– Мне… нравится, когда на меня писают.

– И?..

И еще мне нравится… когда меня воспитывают. – Сейчас он больше не мог видеть выражение ее глаз. – Ну, когда я написаю в штанишки, а меня за это отшлепают.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь жужжанием видеокамеры.

– Ну теперь-то вы мне позволите уйти? – Он напряг мышцы бедер, ягодиц, сделал все, чтобы облегчить давление в мочевом пузыре.

Одна из женщин внезапно разразилась смехом. Бен поднял глаза.

– Что ж, ты пописаешь в штанишки, – сказала высокая. – Но сначала ты попросишь разрешения. Ты ведь не хочешь узнать, что тебе будет, если ты сделаешь это без позволения?

– Но мне нужно выйти! – Он мог видеть в зеркале свою собственную полубезумную физиономию. Одновременно с желанием срочно помочиться подсознательно возникло и другое возбуждение. Где-то в закоулках его сознания появилась предательская мыслишка: «У них это так хорошо получается… Тебе может больше никогда не представиться другого такого шанса».

Он подергал кистями рук. Бесполезно. Тогда, глядя в зеркало, он медленно, почти по слогам произнес вдруг охрипшим голосом:

– Пожалуйста… можно мне пописать?

– Этого мало.

Бен сглотнул, пытаясь преодолеть сухость во рту.

– Выключите камеру!

– Нет.

От отчаяния он совсем осип:

– Ну пожалуйста… можно я пописаю в штанишки?

У него все задрожало внизу. Против его воли тоненькая струйка вырвалась из члена. Человек в зеркале внимательно рассматривал, как вокруг ширинки его брюк расплывается темное пятно.

– О Боже! – вырвалось у высокой женщины. – О Боже…

– Я больше не могу, – застонал Бен и с этими словами прекратил бесполезную борьбу.

Мощная теплая струя вырвалась у него между ног. В зеркале было видно, как у него из-под брюк заструился желтоватый поток. Обширное влажное пятно распространилось вокруг ширинки и по штанинам его светлого костюма. Он зажмурился, чтобы не видеть всего этого. Казалось, в течение долгих нескольких минут горячая едкая жидкость струилась у него по ногам.

Наконец поток иссяк.

Бен осторожно переступил с ноги на ногу. Глаза были по-прежнему плотно закрыты. Ноги захлюпали в туфлях. Мокрые брюки стали быстро остывать, прилипая в промежности при малейшем движении. Его член шевельнулся и начал затвердевать. Краска стыда залила его лицо. «Я больше так не могу, – подумал он. – Это не может происходить со мной!»

Бен открыл глаза и увидел в зеркале, что женщина с камерой, по-видимому, все это время записывала, как он стоит, заложив руки за спину, ширинка и штанины исходят влагой, а на мокром материале быстро вырастает бугор начинающейся эрекции.

– Боже всемогущий! – пробормотал он жалобно. Высокая женщина сказала:

– Он не соврал. Ему действительно это нравится.

– Пожалуйста, – произнес он униженно, – я сделаю все, что вы пожелаете, только отдайте мне эту пленку. Делайте со мной все, что вам вздумается, но только не…

Бен Брайт перестал умолять. С каждым словом его член становился все тверже. Он еще раз переступил в луже с ноги на ногу и огляделся, как будто надеясь, что все вокруг исчезнет и все это произошло не с ним.

Увы, этого не случилось. «Я сейчас в тележке на американских горках», – подумал он. Детские воспоминания ясно всплыли перед глазами. Впервые он написал в штаны в вагончике на американских горках, а мать хладнокровно при всех высмеяла его и приказала няне отвести его обратно в вагончик, сквозь толпу зевак. И все смотрели на его мокрые штанишки. «Это научит его, – произнесла она ледяным тоном, – не делать так в будущем».

Бен открыл глаза. Он уже не обращал внимания на камеру, мысленно пожав плечами. «Дело уже все равно сделано. У них достаточно материала для шантажа. Я могу хотя бы получить удовольствие».

– У меня мокрые штанишки, – захныкал он. И тут же заметил, как обе женщины вновь переглянулись, облегченно вздохнув. Та, что с камерой в руках, обошла вокруг него. – Я намочил их как раз в тот момент, когда вы запретили мне.

– Значит, ты плохой мальчик, – заявила высокая.

Внизу живота появилось ощущение блаженства, а член совсем распрямился в промокших брюках.

– Для начала ты можешь сесть прямо в них на пол.

– Но пожалуйста…

– Маленького мальчика следует проучить! – Она обошла его сзади. Через мгновение со звонким щелчком расстегнулся левый наручник, затем и правый. Кольцо на ноге стало свободнее.

Какое-то время он стоял с опущенными по бокам руками, а затем медленно опустился на колени и сел прямо в образовавшуюся на голых досках лужицу. Мокрый материал облепил его промежность. По всему телу пробежала судорога.

– Я сел в мою лужицу, прямо в моих мокрых штанишках, – сказал он. -! Мамочка, что мне теперь делать?

Высокая «волчица» опять устроилась на деревянном стуле.

– Подойди и встань здесь, напротив меня.

Он пересек комнату на негнущихся ногах. Восхитительное чувство стыда окрасило его щеки. Он прямо-таки купался в нем, наслаждаясь полной свободой.

– А теперь наклонись.

Слезы побежали по его щекам, из носа потекли сопли. Он не стал вытирать их.

– Не надо, мамочка, ну пожалуйста!

– Ты здесь стоишь в мокрых штанишках. Ты только посмотри на это! – Она шлепнула его между ног. Его восставший член затрепетал. Едва не кончив, он закусил губу. – И эту крошечную штучку ты называешь пиписькой? Ты очень плохой маленький мальчик и должен быть наказан.

– Не бей меня, мамочка, пожалуйста, не надо! – Он распустил нюни, полностью войдя в роль и наслаждаясь ею.

Она схватила его за руку и дернула вниз, а затем ухватила его за ремень на спине. Он уткнулся носом в ее колени и на мгновение весь съежился в предвкушении.

Ее ладонь с силой опустилась на его ягодицы. Раз, другой, третий.

Беспомощно и блаженно раскорячившись у нее на коленях, сознавая, что видеокамера фиксирует каждую деталь его унижения, он наконец кончил прямо себе в мокрые штаны.

Когда последние судорожные дерганья прекратились, он свалился на пол. Его сперма стекала с влажного члена прямо на загубленный костюм. Грудь тяжело вздымалась. От духоты и нехватки воздуха по его гладко выбритым щекам бежал пот, так что, когда он утерся рукавом своего дорогого пиджака, тот моментально стал похож на грязную тряпку.

Он приподнял голову ровно настолько, чтобы поцеловать носок туфельки высокой женщины.

И тут она подняла руку и сбросила с лица волчью маску из латекса.

Черные влажные волосы были густо посыпаны белым порошком. Ее щеки, также покрытые слоем талька из маски, тем не менее разрумянились от жары. В глазах плясали веселые огоньки, а рот кривился в широкой, лукавой, почти щенячьей ухмылке.

– О мой Бог! – У него перехватило дыхание. Он рухнул спиной на пол и затих. Мокрый кремовый костюм от Армани облепил его бедра и промежность. – Господи!.. – Бен схватился за голову и, не сознавая ничего вокруг, свернулся клубком подобно зародышу во чреве матери.

Наконец чья-то рука – ее рука – тронула его за плечо.

Он еще больше втянул голову в плечи, как бы пытаясь спрятаться, и тихо заскулил.

– Бен!

– Я не могу поверить в это. – По его щекам текли слезы. Он чуть приподнял голову. Волна жара обдала его с головы до кончиков пальцев ног.

Героическим усилием воли, пытаясь сохранить достоинство, он поднялся на ноги и встал посреди голой мансарды. Беспомощно одернул смятый рукав пиджака. Его член безнадежно повис: унижение оказалось сильнее даже такого стимула. Он не отважился посмотреть в сторону своей бывшей жены.

Она произнесла вдруг неожиданно мягким тоном:

– Привет, Бен.

Он вскрикнул со страдальческим видом:

– Как ты могла так поступить со мной?

– И ты еще мне скажешь, что тебе это не понравилось?

– Конечно же, нет! Впрочем, ладно – да, понравилось. Но я же не знал, что это была ты!

Она прыснула со смеху. Но когда он поднял голову, ее улыбка стала грустной.

– Можешь взять себе копию на память, раз тебе это нравится.

– Что ты от меня хочешь, Кори? – Его лицо залилось краской. – Я согласен, что раздел имущества и все остальное после развода было улажено самым позорным образом. Но ведь не все от меня зависело, ты же знаешь. И я никак не мог подумать, что ты унизишься до шантажа.

– Мне не нужны деньги, – произнесла она холодно. Но затем она расслабилась, и он вдруг вспомнил, глядя на ее свежее, дышащее юностью лицо, что ей не больше двадцати двух лет.

Он попытался шагнуть ближе, но мокрые брюки напомнили о себе.

– Позволь мне пойти переодеться! – взмолился он. – Чего ты хочешь, Кори?

– Ничего! – Ее голос стал жестким. – Я прекрасно обхожусь без тебя в моей жизни. И буду жить еще лучше, если твоя мать перестанет совать нос в мою жизнь. Я полагаю, тебе придется порекомендовать ей не звонить мне и не приходить сюда, Бен. И ты должен порекомендовать ей это очень и очень строго. Понятно тебе?

Несколько часов спустя Надя закрыла свой магазинчик и вернулась в квартиру Кори. У входа она встретила Шеннон, и они вошли вместе.

– Монтаж из лучших моментов, – сказала Кори, положив на стол видеокассету без наклейки. – Здесь минут десять действительно забойного материала.

– Уже смонтировано? – усомнилась Шеннон. Она размяла пальцы, затекшие от долгого держания камеры.

– Ну, знаешь… – Кори выглядела слегка смущенной. – Я вымарала его лицо на этой кассете, ладно?

Надя удивленно подняла темно-рыжую бровь.

– Понимаешь, с Беном у меня больше не будет проблем. Я думаю, он и без того достаточно натерпелся. – Лицо Кори стало жестким. – А вот эта кассета не для Бена. Она – для Патриции.

И подруги понимающе переглянулись. Шеннон сказала:

– Ты права, эта кассета лучше подходит для наших целей. Надя, теперь дело за тобой.

– Алло? Это «Конвей-холл»? Простите, вы не можете мне помочь? Я слышала, что миссис Патриция Брайт будет читать лекцию… Да, в Обществе женской благотворительности, так, все верно, видеопрезентация. Не подскажете, когда она будет? Двадцать четвертого, значит, в этот вторник, правильно? В семь тридцать. Большое вам спасибо.

Надя Кей пересекла Ред-Лайон-сквер, залитый лучами заходящего солнца, и подошла к главному входу в «Конвей-холл». На ней было легкое платье из хлопка от Лоры Эшли и босоножки на плоской подошве, в руках сумочка зеленой кожи, на лице – скромный и элегантный макияж.

Женщина в дверях главного зала автоматически улыбнулась ей, но потом даже не взглянула на нее. Надя стерла улыбку с лица. Ряды деревянных стульев быстро заполнялись. Патриция Брайт и еще две женщины сидели на сцене. Звуки спора на пониженных тонах насчет того, куда поставить цветной широкоэкранный монитор, доносились до собравшихся.

Надя, выглядевшая как типичная представительница среднего класса и одетая достаточно хорошо, чтобы быть главой какой-нибудь благотворительной организации, прошла вперед вдоль ряда стульев мимо видеомагнитофона, установленного рядом со сценой.

Не оглядываясь по сторонам, она вынула предназначенную для показа видеокассету из картонной коробки, стоящей на стуле, сунула ее в свою сумочку, а на ее место положила такую же кассету без наклейки. А затем села в сторонке через пять стульев дальше по ряду. Никто не сказал ей ни слова и даже не взглянул в ее сторону.

Часы отсчитывали минуты до семи тридцати.

Подошла какая-то женщина в бледно-розовой кофте, поколдовала над аппаратурой и снова отошла. Затем она вернулась с моложавой шатенкой. Обе склонились над видеомагнитофоном. Одна из них достала кассету и вставила в аппарат, который со скрипом заглотнул ее. Молодая кивнула, и затем обе ушли.

Семь тридцать. Двери зала закрылись. Надя на глазок прикинула количество присутствующих. Примерно сто – сто двадцать женщин среднего класса, некоторые были одеты даже лучше самой Патриции Брайт.

Надя сидела, даже не пытаясь заставить себя слушать нескончаемые введения, представления и вступительное слово Патриции о бедняках Мехико.

Наконец свет был притушен.

– А сейчас, – объявила Патриция Брайт, – мое маленькое видеошоу.

– Я замерила время по часам в зале, – докладывала в телефонной будке Надя, едва держась на ногах от смеха. – Полнейшая паника. Она не смогла найти пульт дистанционного управления, чтобы выключить магнитофон или хотя бы сделать звук потише. Девять минут!