"Последняя побудка" - читать интересную книгу автора (Моррелл Дэвид)

Глава 71

— Боже милосердный, — сказал Прентис. Он подошел к краю канавы и, взглянув вниз, увидел, что старик режет мексиканца. Тот лежал голый, все тело было покрыто кровью и порезами, он корчился. Его бедро почернело и распухло от рваной ружейной раны, и старик засунул в рану нож и поворачивал его.

Старик, вздрогнув, обернулся. Он стоял на одном колене, опираясь на другое, и орудовал ножом; теперь он замер и уставился на Прентиса.

— Ну-ка, уберите его отсюда.

Он обращался к людям, которые стояли рядом и смотрели. Потом он снова повернулся и принялся за другого раненого мексиканца. Тот тоже лежал голый, как и первый, только ранен он был в плечо, и старик вонзил в рану нож и повернул его.

— Вот-вот, — сказал Прентис. — Попробуйте убрать меня отсюда.

Остальные стояли и смотрели на него. Никто не тронулся с места.

— Валяйте. Пусть кто-нибудь попробует.

Он положил руку на пистолет.

— Ну, пожалуйста. Давайте, кто смелый? Никто не двинулся с места, и, не отпуская пистолета, он спустился в лощину.

— Черт побери, вы правы. Тому, кто попробует меня убрать, я разнесу его чертову башку. Ну-ка, подальше от меня. — Он подошел к старику, который орудовал ножом.

— Что это еще за хреновина? — Старик продолжал резать.

Прентис стоял рядом и ждал.

— Я вас спрашиваю. Вы что, оглохли или как? Что за хреновина тут происходит?

Старик так крепко сжал нож, что костяшки его пальцев побелели. Он встал и, не выпуская ножа из рук, повернулся к нему лицом.

— Не знаю, что ты здесь забыл, но тебе тут явно не место. Убирайся вон.

— Конечно, мне место именно здесь. Вы же мой учитель, правда? Разве вы не должны мне все показать? Разве вы не должны объяснить мне, что здесь за дьявольщина происходит?

Старик не ответил. Прентис прошел мимо него, встал между двумя распростертыми мексиканцами, показал на них.

— Как это делается, а? Начинаете с одного, потом вам надоедает и принимаетесь за другого? И тогда у первого есть шанс задуматься о том, что вы делаете со вторым? Так что страшна не столько боль, сколько то, что еще будет дальше? Так это действует?

Старик покачал головой.

— Примерно так, — ответил он, глядя в одну точку.

— Ага, — продолжал Прентис, — а чтобы семейная традиция не забылась, вы приглашаете посмотреть кучу народа?

Вот что было самое главное, а не сама пытка. Это-то он мог понять. Мексиканец знает что-то важное, так что его надо заставить заговорить. Но одно дело понимать, а другое — смотреть, как это делается. Особенно смотреть вот на это. Когда он подошел к лощине, еще не оправившись от тошноты, первое, что его поразило, — это молчание. Он увидел реакцию собравшихся: старик режет, солдаты стоят и смотрят, мексиканцы корчатся, но не кричат, полная тишина: ни вздоха, ни шепота, ни стона. Ничего. А старик стоит на одном колене, сосредоточенный и в то же время отрешенный, а вид у него такой заинтересованный и спокойный, прямо как будто он рисует узор на песке или делает какой-то эксперимент просто от скуки, а не ради результатов. Но даже не эта несообразность добила Прентиса. Это еще что! Переведя взгляд со старика с ножом на толпу зрителей, надеясь заметить признаки ужаса и сожаления, Прентис увидел индейца.

Индеец. Старик не просто созвал публику. Он даже индейцу позволил смотреть. Прентису казалось, будто он видит, как обижают ребенка, оскверняют алтарь или делают что-то столь же невероятное. Ему хотелось выцарапать старику глаза, схватить его за горло и задушить, вышибить из него мозги и размазать по земле.

Головы. Перед глазами стояли головы.

— Все правильно, — сказал он, повернувшись к нему. — Даже индейца позвали. А теперь вот что я скажу всем. Представление окончено. Все катитесь отсюда. А теперь вот что я скажу вам. Не подходите ко мне и близко. Если вы хоть раз приблизитесь. Бог мне судья, я не знаю, что с вами сделаю. — Он снова повернулся к остальным. — Ну, что вы тут торчите? Катитесь прочь. Дайте человеку насладиться своим делом. — Он потянулся к пистолету, не сводя с них глаз, а они смотрели на него, один за другим начиная расходиться. Тогда он повернулся к старику и сказал, тыча в него пальцем: — Так и запомни, приятель. Держись от меня подальше. — И, едва сдерживая ярость, снова ощутив волну тошноты, он повернулся и полез вверх по склону.