"Ящер страсти из бухты грусти" - читать интересную книгу автора (Мур Кристофер)ЭстелльНа Эстелль были широкополая кожаная шляпа, темные очки, один бледно-лиловый носок и едва различимая довольная улыбка. После смерти мужа, когда Эстелль уже переехала в Хвойную Бухту и начала принимать антидепрессанты, когда перестала подкрашивать волосы и следить за своим гардеробом, она дала клятву, что ни один мужчина на свете больше не увидит ее обнаженной. В то время сделка казалась честной: плотские удовольствия, коих оставалось немного, в обмен на плюшки жизни без комплекса вины, а их вокруг было навалом. Теперь же, нарушив обет и растянувшись на перине рядом с этим потным жилистым стариком, терзавшим языком ее левый сосок (причем, казалось, старика совершенно не волнует, что сосок утягивает грудь в подмышку, а не торчит в небеса куполом Тадж-Махала), Эстелль думала: наконец я, кажется, поняла улыбку Моны Лизы. Моне перепадало по самую рукоятку, но и плюшки при ней оставались. – Ну и здоров ты сказки рассказывать, – произнесла Эстелль. Черная паучья пятерня пробежала наверх по ее бедру, оставила влажный указательный палец на кнопке удовольствия и забыла его там – и Эстелль затрепетала. – Я еще не кончил, – сказал Сомик. – Не кончил? А кто орал “Аллилуйя, Господи, я иду к тебе!” и притом лаял? – Я историю не кончил, – отчетливо поправил ее Сомик, сам Как на губной гармошке играет, подумала Эстелль. – Извини. Прямо не знаю, что на меня нашло. Она и впрямь не знала. Только что они пили пришпоренный вискачом кофе, как вдруг – бац! – взрыв, и губы ее уже сомкнулись на его губах, и она уже стонет страстью в его нутро, точно вдувает соло на саксофоне. – Это я с тобой еще не дрался, – сказал Сомик. – Спешить нам некуда. – Правда? – Ну дак. Только теперь тебе мне за проезд платить придется. Ты с меня блюза так согнала, что, наверно, уже никогда не вернется. Меня с работы выгонят. Эстелль перевела взгляд на Сомика, ухмылявшегося в тусклом оранжевом свете, и сама ухмыльнулась. И тут поняла: свечей они зажечь не успели, а оранжевых лампочек у нее отродясь не было. Свет они умудрились погасить в неразберихе между кухней и спальней – стаскивая друг с друга одежду и хватая за разные части тела. Оранжевый отблеск падал из окна в ногах кровати. Эстелль привстала: – В городе пожар. – Тут у меня – тоже, – ответил Сомик. Она прикрылась простыней: – Надо же что-то делать. – Есть у меня одна мыслишка. – Он подвигал паучьими пальцами, и о пожаре она забыла. – Уже? – Мне тоже кажется – рановато, девочка, да только я уже старый, и этот раз может запросто оказаться последним. – Веселенькая мысль. – Я же блюзмен. – Это уж точно, – отозвалась она, перекатилась на него, да так и осталась до самого рассвета, подскакивая вверх и проваливаясь вниз. |
||
|