"Изумрудная паутина" - читать интересную книгу автора (Муратова Ника)Глава 3 Не закрывай замочек, если не имеешь ключа — Ну, как вы там? — Полина, ведя свою любимую «Ауди», заглядывала в зеркало, пытаясь угадать по выражению лица своей пострадавшей попутчицы ее ощущения. Водители вокруг, как всегда, обгоняли, сигналили, зажимали, но Полине было не до них и она даже не комментировала их действия, как это обычно бывало с ней, когда она была за рулем. Никита всегда смеялся над ней, что если бы проезжающие водители слышали, что о них говорит Полина, ее давно бы уже бойкотировали с московских дорог всеобщими усилиями. Полина вообще не любила, когда ее муж сидел рядом с ней, когда она вела машину. Обычно это превращалось в кошмар, так как Никита нервничал и беспрестанно давал ценные советы, нужные и ненужные, Полина нервничала еще больше и в итоге всегда попадала в дурацкие ситуации, словно присутствие Никиты в машине вредным образом влияло на качество ее вождения. Поэтому, если им надо было ехать куда-то вдвоем, Полина всегда «любезно» уступала место за рулем ему. Впрочем, сейчас ее голову занимали вовсе не эти мысли. Зоя сидела тихо, прижав рукой салфетку, предложенную Полиной, к раскрасневшейся коже на ноге. — Я в порядке, — ответила она, хотя совершенно не ощущала «порядка» ни физического, ни морального. — Мы даже не познакомились. Я — Полина. Если бы могла, протянула бы руку, но боюсь, попадем в ДТП, это я легко! — Полина улыбалась зеркальному отражению Зои, не оставляя попыток вызвать у девушки улыбку и расположит ее к себе. — Так как же вас зовут? — Зоя. Меня зовут Зоя. — Зоя с беспокойным любопытством взглянула в зеркало, в улыбающиеся глаза Полины. Что этой девушке надо от нее? Почему она так старается показаться дружелюбной, она ведь прекрасно понимает, что между ними пропасть социального статуса и вообще… Кто она ей? — Уже через минут десять подъедем к моему знакомому врачу, он все сделает, что нужно. Потерпите еще немного, хорошо? Зоя кивнула. Полина, воспользовавшись остановкой на светофоре, обернулась. — А можно на «ты»? Мы, по-моему, почти ровесницы. А то как-то слишком официально выходит. — Хорошо. Может, вы … ты меня просто у больницы оставишь, я как-нибудь сама, а то слишком много хлопот я доставляю. И время твое трачу почем зря. — Даже и не думай. Я же виной твоему ожогу, так что доведу это дело до конца. Зоя покорно кивнула и отвернулась к окну, не так часто ей приходилось ездить в иномарках. Можно на пальцах сосчитать. Ощущение, словно в другой жизни на полчаса оказался. А потом придется обратно возвращаться. В Приехав в Москву, ей казалось поначалу, что весь спектр возможностей раскинулся у ее ног. Вот сдаст экзамены, получит диплом экономиста, поступит на работу в фирму какую-нибудь крупную, и понесется жизнь огромными прыжками вперед — в светлое будущее. Почему экономистом? Она и сама не могла толком ответить на этот вопрос. Просто казалось, что именно эта специальность самая ходовая, востребованная, дает шансы на замечательную карьеру. Зое непременно хотелось доказать своей семье и всем тем, кто мать ее недобрым словом вспоминал, что она способна на многое, способна вырваться из замкнутого круга низкого сословия, в котором варилось не первое поколение ее предков. Однако судьба — известный мастак расставлять ловушки и Зоя убедилась в этом с самого начала. С институтом ничегошеньки у нее не получилось. Она, конечно, решила, что попробует еще раз в следующем году, но реальность успеха была ничтожна мала. Так ей казалось. Провинциальное образование и нехватка поддержки давали о себе знать. Ей советовали — езжай обратно домой, там и поступай, легче будет. А что учиться, кроме как на машинистку, ткачиху или повара в ее городке больше не на кого, никого не волновало. А она большего хотела. А на большее знаний не хватало. А может и силы воли, может, надо было заставить себя сесть за книжки поусерднее, из библиотеки не вылезать, может и так… Ведь поступают же другие. А жить тогда на что, спрашивается? Ведь не на бабушкину же пенсию. И возвращаться совершенно не хотелось. Опять в эту дыру, те же лица, те же разговоры, абсолютно нечем заняться, уныние и тоска. Нет, спасибо. Лучше уж какую никакую работу поискать здесь, в столице, а там… А там видно будет. Комнатку сняла на окраине у старушки одной. За то, что готовила ей, убиралась да в магазин за покупками ходила, старушка та совсем мизер с нее за комнатку брала. Устроилась Зоя сначала уборщицей в магазин один, потом официанткой в маленькое кафе, где платили получше и кормили, иногда и домой кое-что забирала. Жизнь текла довольно скучно и однообразно, хотя время от времени выбиралась она с приятельницами с работы куда-нибудь. Иногда появлялись у нее и приятели мужского рода, но она почему-то панически их боялась, крепко сидели у нее в голове слова деда, что пойдет она, как и мать, по дурной дорожке, а ей так хотелось доказать, что она другая! Потому отношения с ребятами не складывались, ну кому интересна полная комплексов девушка, хоть и симпатичная, но со странностями. Мужчинам нужна были легкость, доступность и отсутствие обязательств, именно этого они ожидали от Зои и, не находив этого, исчезали с горизонта очень быстро. Но Зоя не расстраивалась. Нет, и не надо. Дождется она своего счастья. Вот встанет на ноги, получит образование, и найдет свою судьбу. Еще все ее подружки обзавидуются. Так и жила она, пока кафе это маленькое не прикрыли, то ли хозяин кому не доплатил, то ли еще что, им причину не сказали, а просто распустили в один прекрасный день на все четыре стороны. Хозяин к Зое относился хорошо, даже удивительно хорошо для разницы в их положении, и, пожалев девушку, устроил ее в кофейню в центре города, где работал его знакомый. Правда там Зое сразу сказали, что кофейня, мол, репутацией своей дорожит, и абы кого держать не будет, дают ей на пробу неделю а там решат, оставят или нет. Парень, который отвечал за работу с персоналом, Зою почему-то невзлюбил. Слишком уж гордый взгляд у нее был, с такими работницами тяжело работать, такие хоть и нуждаются в работе, но брюхом по земле ползать ради этого не будут, ни пригрозить таким толком не получается, ни приструнить. Тяжело, одним словом. Раз попробовал он ей ее место указать, так она его таким взглядом окинула, что пот прошиб. И не скажешь ничего, так как обязанности свои она выполняла безупречно. И вот надо же такому случиться, что бы Зоя чайник на себя опрокинула. Пока вылечиться, пока на работу явиться, он успеет так сделать, что о ней и не вспомнят в кофейне этой. Какая такая Зоя? Не было никакой Зои. Не помним, не знаем. Кто не успел, тот опоздал… Полина притормозила около больницы и помогла Зое выйти. — Мы сейчас с врачом поговорим, а потом посмотрим, что он скажет нам делать. Все будет хорошо. — Спасибо вам, тебе то есть. Ты ведь совсем не обязана, я и сама виновата в этом ожоге, мне очень неудобно ну, словом, неудобств столько причинять . — Зоя и впрямь чувствовала себя не в своей тарелке. Не любила она быть обязанной кому-либо. Лучше уж все самой. — Еще раз заведешь эту песню — обижусь, — шутливо пригрозила Полина, поддерживая Зою под локоток, пока вела в клинику. А ведь другая бы на месте этой Зои могла наибольшую выгоду их этой ситуации извлечь, подумала Полина. Деньги бы попросила, или еще что-нибудь, а эта все от элементарной помощи отказывается. Нет, не зря она ее внимание там, в кофейне, привлекла. Есть в ней что-то….что-то нестандартное. — Приветствуем вас, Валерий Ильич. Вот, привела к вам знакомую свою. Посмотрите? — Полина начала разговор сходу, едва они в кабинет вошли. Валерий Ильич, седой, но с моложавым лицом хирург, широко улыбнулся Полине, словно старой доброй знакомой. — Привет, Поля, давненько не виделись и слава богу, значит поводов не было! Что там у вас стряслось? — он вымыл руки, поправил очки и принялся осматривать ожог. — Да, угораздило. Я тебе деточка, сейчас его промою, потом просто повязочку наложу, а потом посмотрим, должно все пройти в течении одной-двух недель. Ожог не глубокий, но побеспокоит немного. Главное, повязка чтобы всегда чистая была, дабы инфекция не попала. А так я проблем не вижу. Ясненько? — То есть — ничего страшного, а, Валерий Ильич? Обойдется? — Полина внимательно наблюдала за действиями врача. — Обойдется, обойдется. На молодой коже все хорошо заживает. Диабета нет? Зоя выдавила «нет», хотя не совсем понимала, что это такое, и поморщилась от боли, . Обработка была довольно чувствительной. — Ну и прекрасненько. Тогда у меня все. Можете бежать домой. Главное, не забудьте — чистота и сухость — ваши лучшие друзья на ближайшие несколько дней. Если что не так — приходите. Валерий Ильич проводил их до двери, поцеловал Полину на прощание, та сунула ему в кармашек халата вознаграждение, и выскочила за дверь. У выхода из больницы девушки в замешательстве остановились. Зоя не знала, как поскорее распрощаться и уйти, а Полина не знала, как еще можно помочь этой девушке. — Послушай, а давайте ко мне махнем на чай? Посидим, поговорим, а то я совершенно четко чувствую, что если я тебя сейчас отпущу, то уже не найду никогда. А мне очень хочется поближе познакомится. — Полина взяла Зою за руку и заглянула ей в глаза. — У меня, честное слово, нет никаких задних мыслей, просто хочется с тобой поближе познакомиться. Да и тебе отдохнуть нужно. — Нне знаю. Неудобно это как-то. — Зоя насторожилась. Полина была то ли до странности навязчивой, то ли слишком добросердечной и жалостливой. Правда, ни в том, ни в другом случае Зоя ничем не рисковала. Сегодняшний день все равно убит, насчет будущего можно и завтра подумать. Полина тем временем уже отрывала двери своей машины, предлагая Зое сесть в нее. — Поехали, поехали, нам еще о твоем трудоустройстве надо поговорить. Я тебе это обещала, так что за мной еще один должок! Ах, Зоюшка, Зоюшка! Если бы у меня были руки, то я бы изо всех сил пихал бы в этот момент тебя в бок, чтобы она не сопротивлялась и ехала с Полиной. Я не мог сказать в тот момент, чем это все обернется, но знал, что Зое в ее жизни надо что-то срочно менять. И Полина виделась мне той самой соломинкой, за которую Зое следовало ухватиться обеими руками. Почему? Да потому что Полина так и искрилась энергией, радостью, живым интересом ко всему вокруг. И она могла заразить этой энергией окружающих ее людей. Зоя имела все это раньше, в юности, но, пройдя через несколько разочарований и не получив от жизни немедленного исполнения своих мечтаний, она несколько погасла. И это тревожило меня. Я знал, что Зоя не боец по натуре, но все же так уж слишком плыть по течению, как это делала она, было, на мой взгляд, чересчур. Единственным отчаянным шагом в ее жизни стало решение уехать из дому и этим изменить свою жизнь. Но после этого, встретив первые препятствия в своей до того тепличной жизни, Зоя сразу же в тень отступила, даже не попробовав вызов судьбе кинуть, не попытавшись найти другие пути для достижения своих целей. Вращаясь только среди людей своего круга, она толком не видела другой жизни и потому стимул ее к лучшей жизни не получал должной подпитки. Я почему-то думал, что Полина сможет дать ей эту подпитку, толкнуть ее к действиям, к новым стремления. Почему бы и нет? Руки мне не понадобились. Зоя и так словно услышала меня и села в машину. Если эта странная Полина так уже настаивает, то смысла отказываться нет никакого. И они поехали к Полине. Полина жила в просторной квартире в неплохом районе, просторной не только по своей планировке, но и благодаря тому, что Никита умудрился выкупить соседнюю квартиру на площадке, и совместить ее со своей. В итоге получилась удобная большая квартира с большим количеством комнат. Они обставили ее в смешанном стиле — что-то среднее между модерном и классикой, но в итоге получилось очень мило. Полине порой казалось, что им с Никитой там, пожалуй, слишком просторно. Она была замужем за Никитой уже 3 года, но детей, увы, у них пока не было. После замужества Никита предложил Полине не торопиться с поиском работы, так как если они планируют не тянуть с рождением ребенка, то нет смысла начинать Полине работу на новом месте. — Если тебе так уж хочется применять свои знания, то можешь помочь мне с переводами документации, или с проверкой переводов. Я тебе даже платить за это буду! — предложил ей он. Его фирма занималась разработкой архитектурных проектов и они часто получали заказы от иностранцев, где требовался перевод документации, или даже просто для переписки им иногда требовались переводчики. Но в планы Никиты не входило держать жену в офисе целыми днями, поэтому он сделал ее как бы «начальницей над группой переводчиков», в обязанности которой входил лишь контроль и, если требуется, помощь каждодневным переводчикам, этим самым оградив ее от пребывания на работе с утра до вечера но, в тоже время, предоставив ей поле деятельности, чтобы она не чувствовала себя изолированной от работы. — Но ведь я таким образом ничего не добьюсь, — возражала Полина. — Я даже не смогу быть толком полезной, потому что, не будучи на рабочем месте, трудно осуществлять контроль за чьей-то работой! — Ты ведь знаешь, что некоторые переводчики работают даже просто он-лайн. Для подобной работы просиживание офисных стульев не требуется. Так что забудь о своей бесполезности, ты будешь очень даже полезна, особенно дома, как жена и мама, — при этом он так широко и искренне улыбнулся, словно решал разом все ее проблемы. Для Никиты все казалось проще простого. Да, жену надо чем-то занять, чтобы не скучала, но настоящая работа ее — создавать тыл их семейному очагу. Спорить с Никитой казалось делом бесполезным. Полина могла бы настоять на другом решении, но она и сама была не против мысли о ребенке и согласилась с тем, что, пожалуй, в данным момент такое решение самое разумное. И она уступила. И все было бы хорошо, если бы не одно «но». Беременность никак не наступала. Почему-то так устроен мир, что у одних людей, причем не обязательно очень хороших и выдающихся, дети появляются даже когда их вовсе и не ждут. Быстро и легко. И усилий никаких не требуется. Раз-два, секс, задержка, тест — беременность! А у других, ожидающих, молящих об этом денно и нощно, готовых все создать для счастливого детства своего малыша, беременность не наступает. Проходит два месяца, три, проходит год, все бесполезно, женщина бежит по врачам, миллион тестов, миллион проверок, дорогие препараты, нудное лечение, процедуры, и ожидание, ожидание, бесплодное ожидание. Женщина в отчаянии. Секс превращается в нечто однонаправленное: цель — ребенок. Удовольствие? Да кто о нем вспоминает, когда в такой-то день в такой-то час нужно срочно переспать с мужем и бежать на проверку, все ли прошло нормально. Постепенно, с увеличением количества врачей, разводящих руками от бессилия, с истечением времени и нарастания напряжения мужа и невроза жены, надежда теряет свою интенсивность, бледнеет, тускнеет, и скоро женщина не то чтобы смиряется с мыслью о том, что она бесплодна, но отодвигает эту мысль на задний план, чтобы продолжать жить. Именно это и происходило с Полиной. Пережив пик своих попыток забеременеть, проплакав бесчисленное количество ночей по этому поводу, она усилием воли заглушила эту навязчивую мысль, решив, что пока она ничего не может сделать, кроме как поддаться воле судьбы. Ни один врач так и не нашел причины ее проблемы. Но ни один врач и не сказал, что дело безнадежно. Поэтому она просто превратила это из острой открытой раны в глухо ноющую мозоль, о которой, если забивать мысли всякой всячиной, можно и не так часто вспоминать. Пока на нее кто-нибудь не наступит по неосторожности. По прошествие четырех лет замужества образ жизни Полины не сильно изменился. Она так же продолжала «слегка», для успокоения совести, работать у Никиты, а остальное время просто наслаждалась жизнью, общению с друзьями, любительской живописью и другими многочисленными делами, которые трудно перечислить, но из которых в итоге складываются дни, недели, жизнь. Конечно, наслаждалась жизнью она с большой оговоркой. Ради этого «наслаждения» мысль о ребенке пришлось запрятать в самый укромный уголок сердца и запереть на замочек. Далось это Полине нелегко. В определенный момент она совершенно четко ощутила, что если не сделает этого, то превратиться в законченную истеричку, невротичку и психопатку. Такая перспектива пугала ее, грозила потерей жизненной энергии, врожденного оптимизма, и, самое главное, грозило потерей любимого мужа. Мама не раз говорила ей, что ни один мужчина не выдержит постоянных нервных срывов жены и механических отношений ради одно лишь цели — завести ребенка. Полина прекрасно понимала, что мама права, и, как бы ни больно было оторвать себя от навязчивой мысли, она все же усилием воли добилась того, чтобы вырвать свою жизнь из-под гнетущего доминирования этой проблемы над всем остальным и вновь начать видеть светлые стороны своего существования, А их было немало —обеспеченная жизнь, множество хороших друзей, любящий муж. Никита не обманул ее ожиданий за четыре года. Он оказался предупредительным, заботливым мужем, никогда не отказывал ей в ее просьбах, старался обставить их жизнь как можно лучше. Иногда, правда, ей казалось, что он несколько потерялась, растворилась в нем, в их отношениях, слишком далеко отодвинула свое «я» в угоду семейным ценностям, внушаемым ей мужем. Выходило так, что она советовалась с ним абсолютно по всем вопросам и выстраивала свою жизнь в соответствии с его мягким контролем, он же четко разделял свою жизнь на внутрисемейную часть и внесемейную. Полина знала о его делах постольку, поскольку бывала в его офисе и переводила некоторые документы, но глубоко она не вникала, а работники офиса были вымуштрованы начальником держаться дистанции с первой леди офиса и ни в коем случае не заниматься распространением сплетен. Таким образом Полина оказалась отрезанной от некоторой части его души, но давно бросила переживать по этому поводу. Будучи натурой намного более мягкой по характеру, чем Никита, Полина рано или поздно в итоге соглашалась с его доводами и уступала ему. — Полина, я тебе удивляюсь. Как ты можешь так спокойно относиться к тому, что муж не посвящает тебя в свою жизнь? — удивлялась мама, имея абсолютно противоположную модель своих отношений с мужем, полную открытости и доверия. — А почему я должна переживать? — пожимала в ответ Полина. — Он отгораживает меня от лишних переживаний, понимаешь? Это не недоверие, это выражение заботы! Ты же знаешь, как непросто вести бизнес в наши дни. Зачем мне знать о всех этих проблемах? Мало у меня своих поводов нервничать? — Но ты ведь даже не знаешь, от чего он тебя отгораживает. Разве тебе неинтересно, как у него идут дела? И потом, семейная жизнь — это плавание в одной лодке, тут не может быть раздельных проблем, все общее. — Это ты так думаешь. Отец всю жизнь грузил тебя своими проблемами, и что в этом хорошего? — А что плохого? — Ну, не знаю. По мне так Никита столько для меня делает хорошего, такой внимательный, что, мне кажется, требовать от него большего было бы просто глупо и эгоистично. Возможно, я в твоих глазах превращаюсь в клушку-домохозяйку, но меня это пока устраивает. Не всем же всю жизнь пробиваться и доказывать что-то. Если есть возможность, можно просто расслабиться и дать другим позаботиться о тебе. Мама улыбалась в ответ, думая про себя, как долго ее дочь будет придерживаться такой точки зрения. Полина, конечно, несколько лукавила перед матерью. Не расскажешь ей, сколько раз они пререкались с Никитой, особенно поначалу, из-за его скрытности, нежелания рассказывать, как прошел его день, почему задержался, что вызывает сияние его глаз, а что угрюмую складку на лбу. Никита мягко, но методично, внушал ей, что не собирается выворачиваться наизнанку, даже перед собственной женой. Его проблемы — это его проблемы, не предназначенные для ее ушей. Конечно, сказано это все было не так резко и прямолинейно, но смысл оставался именно такой. Со временем Полина поняла, что либо научится уважать эту черту и прекратит свои попытки переступить за нее, либо эта черта отодвинет ее еще дальше от Никиты. — Так было надо. Зачем тебе знать подробности? — возражал он на ее шутливые, но настойчивые попытки узнать, почему он уволил одну из сотрудниц. — Интересно, что тобою движет. Что тебе в ней не нравилось? Ведь мне же хочется знать своего мужа на все сто процентов! — Ведь я уважаю твое личное пространство, твои решения, не так ли, любимая? Почему бы тебе не отвечать мне тем же? Возразить Полине было нечем. Не скажешь же, что он умудрился так обставить их жизнь, что никакого «скрытого» личного пространства у нее и не было. Разве что грусть о ребенке она научилась скрывать. Да и то, больше в угоду мужу, а не согласно своим естественным желаниям. Никиту, казалось, отсутствие ребенка вовсе не угнетало, хотя именно он первый заронил зернышко этой мысли в голову своей жены. Но хоть он никогда и не говорил об этом Полине, ребенок для него был, скорее, просто неотрывным атрибутом имиджа нормальной семьи и, кроме того, средством занять жену и прочно усадить ее дома. А так как Полина и так прекрасно справлялась со его ожиданиями создания домашнего уюта и образа идеальной супруги, он вполне мог обойтись и без ребенка. Полина, не зная обратной стороны его спокойного отношения к проблеме, думала, что он просто более сильный духом и умеет воспринимать жизнь такой, какая она есть. И ей казалось, что надо брать пример с такого отношения, а не отравлять их брак своим нытьем. Быть оптимисткой ей нравилось гораздо больше и казалось более правильным, чем тонуть в депрессии. — Зоя, проходи, не стесняйся. Я сейчас мигом поставлю чайник и что-нибудь на стол соображу. Ты что предпочитаешь — кофе или чай? — Полина стремительными движениями передвигалась по кухне, ставя на ходу чайник, выкладывая из шкафов и холодильника на стол сладости и закуску. — Чаю, пожалуй. Да ты не беспокойся так, я не голодна. — Зоя присела на краешек стула, с прямой спиной, слегка напряженная, но при этом сохраняя спокойное выражение лица. Она оглядывала квартиру. Отделанная со вкусом, без оляпистых излишеств, окрашенная в спокойные тона, с затейливыми картинами на стенах и причудливыми вазами на многочисленных полках, она выдавала довольно состоятельных, но не кичившихся своими средствами хозяев. В ней было много света и много воздуха, солнечные лучи свободно лились сквозь широкие окна. Зоя невольно вздохнула, вспомнив темную каморку, в которой обитала она сама. Полина тем времени уже заварила чай и присела за стол напротив Зои. — Угощайся, пожалуйста. Ты, наверное, порядком подустала от всех сегодняшних переживаний. Даже я успела устать! — засмеялась Полина. — Хотя я, конечно, не показатель. Мой муж меня иногда сравнивает с дохлой курицей, потому что я не выдерживаю никаких нагрузок. — она разливала чай и краем глаза взглянула на выпрямленную, как натянутая струна, спину собеседницы. — Знаешь, ты мне так понравилась там, в кофейне, мне жутко захотелось с тобой познакомиться. Сама не знаю, почему. — У тебя тут очень красиво, — Зоя продолжала оглядывать квартиру. — Ты, наверное, очень счастливая женщина. — Кто, я? — Полина вскинула брови. — Квартира — это не показатель счастья. Хотя я жаловаться особо не могу. Трудно сказать. У всех ведь разные критерии, не так ли? Вот ты, ты счастлива? Зоя усмехнулась. Странный вопрос. Если бы ее, Полину, поставить в ее положение, считала бы она себя счастливой? Полина поймала ее усмешку. — Понимаю, понимаю, о чем ты подумала. Но я имею ввиду другое, женское счастье, любовь, дети, семья… В этом плане, понимаешь? — Не могу сказать, так как у меня ничего этого нет. Пока, я надеюсь. Поэтому я и не счастлива и не несчастна. Мне нечего оценивать. — Зоя, наконец, несколько расслабилась и стала отвечать на вопросы более подробно. — А если дать волю твоему воображению, то что бы оно тебе нарисовало? Чего бы тебе хотелось в данный момент? Зоя задумалась. Так многого не хватало в ее нынешней жизни, что трудно даже сразу ответить на этот вопрос. Так многого хочется и так мало реальных возможностей… — Наверное, хотелось бы найти стабильную работу, потом скопить денег, подготовиться и поступить в институт, получить образование и найти более лучшую работу, чтобы быть себе хозяйкой, потом завести семью, детей. Да, наверное, так. — Зоя отвернулась к окну. Мечты, мечты. За окном открывался замечательный вид, пруд, небольшой парк, мини-мир внутри большого города. Из окна ее комнаты на окраине открывался вид на свалку мусора. Вот и вся разница. Она не стала говорить Полине, что в ее мечты можно было бы включить и желание однажды стать частью мира, в котором живет Полина, встать с ней на одну ступень, в один прекрасный день стать посетительницей той самой кофейни, а не ее обслуживающим персоналом. Но это казалось таким далеким, что и упоминать об этом не хотелось. Полинин голос прервал ее размышления. — У тебя вполне конкретные мечты. Ты молодец. И не сомневайся в том, что однажды они станут реальностью. Знаешь, говорят, бойтесь своих желаний, они могут исполниться в один прекрасный день, а ты не будешь к этому готова. Я тоже раньше думала примерно так же, как ты сейчас. Хотелось карьеры, обеспеченности, хотелось вырваться из той среды, в которой выросла, дальше, выше. Но сейчас… Сейчас у меня поменялись приоритеты. — Полина замолчала. Стоило ли говорить только что приобретенной знакомой о своих проблемах? Почему-то ей подумалось, что стоит. И не просто стоит, а безумно хочется излить ей душу, поделиться тем, о чем она давно избегала говорить с кем-либо. — А сейчас у меня только одна мечта — родить ребенка. Они проговорили очень долго, говорили так, словно давно знакомы, словно только и ждали этой минуты, чтобы обсудить наболевшее. Они были похожи на случайных попутчиков в поезде, когда думаешь, что вряд ли уже когда увидишься и открываешь всю душу наизнанку, после чего на сердце точно светлеет и становиться теплее. Уже близился вечер, и девушки словно опомнились, что они сидят у Полины на кухне и что Зое пора собираться, вот-вот придет Никита, словом, реальность снова невидимым грузом опустилась на плечи. Зоя беспокойно посмотрела на настенные часы и заерзала на стуле. — Мне, пожалуй, пора. Уже вечереет. Да у тебя, наверняка, полно дел. Полина словно не слышала ее. Она смотрела в окно и напряженно думала. Она вспомнила, что обещала Зое помочь с работой, но на самом деле ничего толкового ей в голову не приходило. Все связи, которые она имела и которые могли бы пригодится в данном случае, были не ее личные, а мужа, и ей почему-то не очень хотелось ими воспользоваться по Зоиному поводу. Лишний раз просить Никиту, пускаться в долгие объяснения, видеть его покровительственную усмешку — опять, мол, за благотворительность взялась… Однако отпускать ее вот так просто ей тоже не хотелось. То, что обратно в кофейню ее не возьмут, было очевидно. Нужно было найти выход. Зоя кашлянула, привлекая внимание. — Я пойду, Полина. Спасибо тебе еще раз за помощь. И за чай. И вообще… — Зоя встала, замешкалась, не зная, как попрощаться, то ли руку протянуть, как просто знакомой, какими они являлись по времени знакомства, то поцеловать, как близкую подругу, какими они почувствовали себя за несколько часов беседы на уютной кухоньке. — Знаешь что, — выпалила Полина. — У меня к тебе есть предложение. Насчет работы. Садись, обсудим, может тебя это заинтересует. Хотя бы на время. Зоя села. Она уже и забыла, что именно из-за этого она и согласилась зайти к Полине. Что еще она придумала? — Мне нужна помощница по дому. Я давно уже говорю об этом с Никитой и знаю, что он не против, даже сам поднимал эту тему. Просто как-то вплотную я этим не занималась, ну, знаешь, объявление, интервью и так далее. Но сейчас я подумала, что ты могла бы взяться за это. Как ты на это смотришь? Если тебя что-то не устроит, ты всегда можешь подыскать себе что-то лучше. Платить я буду ну уж точно не меньше, чем в кофейне. Работы не слишком много, с уборкой, стиркой помочь, иногда с готовкой. У нас гости часто, с приемами помочь тоже понадобиться, ну и все в этом роде. Ты подумаешь? — Полина и сама не ожидала, что это простое решение придет ей в голову. Она на самом деле обсуждала эту тему когдараньше с Никитой, он не был против, они даже уже однажды нанимали одну женщину на уборку квартиры, но женщина эта была откровенно неприятна Полине и у них все время шла безмолвная война. Поэтому вскоре Полина ее уволила и после этого не торопилась находить ей замену, памятуя неудачный опыт. Хотя заниматься уборкой квартиры отнюдь не являлось ее любимым занятием, не то что кулинария. В этом она находила истинное удовлетворение. Она подходила к процессу приготовления пищи не как к ежедневной ненавистной рутине, обязанности, а как к творчеству, она не просто готовила, она творила и обожала придумывать что-то необычное, экспериментировать, угощать других. Это было еще одним хобби, помимо живописи, которое, правда, Никита не слишком поощрял в качестве хобби. Он не считал, что Полине стоит заходить в этом деле дальше обычных внутрисемейных рамок. На большие мероприятия он предпочитал нанимать помощников из ресторанов или же вообще проводить приемы вне дома. Но это уже была другая история. Хотя она не была бесполезна в качестве аргумента для взятия Зои на полноценный рабочий день. Если она согласиться, конечно. Зое не понадобилось много времени для обдумывания решения. При ее положении выбирать особо не приходилось, это раз. Полина ей нравилась, это два. Деньги нужны, это три. Об институте подумать время еще есть, это четыре. Этого было вполне достаточно, что бы Зоя ответила сразу. — Если ты это серьезно, то я согласна, Полина. Я постараюсь не подвести. Я перед тобой в долгу за твою заботу. — Ой, не говори глупостей, долг, какой еще долг? Расслабься! Ерунда все это. Начнешь работать пока в качестве моей помощницы по хозяйству, а потом посмотрим, может, что еще придумаем, договорились? Я, по-моему, рада даже больше тебя, что ты будешь мне помогать! — Полина не удержалась и расцеловала Зою в обе щеки. Все получалось просто здорово! Так началась у нас с хозяйкой новая жизнь. В который уж раз я ликовал и светился надеждой, что вот теперь предсказание сбудется, что череда неудачных судеб на этом завершиться. Я побывал в руках принцесс и бедняков, прошел славу и забытье, но никогда я еще не ожидал перемен с такой страстью! Прежняя работа Зои мне вовсе не нравилась, но сказать я ей об этом, как вы понимаете, не мог, да и сделать ничего, увы, не мог. Я был не против честного труда хозяйки, но, зная, что ей, голубушке, труд этот не приносит ничего, кроме унижения и разочарований, я никак не мог радоваться. Унылое настроение хозяйки вкупе с постоянным гадким налетом жира и мыла на моих гранях просто не давали мне покоя. Я же рожден для блеска и славы, а какой мог быть блеск? И хотя у Полины Зоя тоже не в богачках ходила, а целыми днями убиралась, стирала, гладила и помогала с готовкой, все же эта жизнь отличалась от прежней. Чем? Очень просто — работу официанткой, где капризные клиенты да заносчивые менеджеры так и норовили унизить Зою, и помощь Полине невозможно было и сравнивать, хотя бы потому, что Полина очень уважала свою помощницу и всегда это подчеркивала. С такой маленькой детали начинается восход. Зоя поднялась в собственных глазах, и я был рад за нее. Хозяйка моя еще не понимала, к добру это все происходит, или нет. Она не видела, глупышка, целой картины и того, что делает очередной шажок в сторону своей мечты, но я-то знал. Мало я, полагаете, прислуги видел, вырвавшихся из сетей бедности? Правда, люди склонны думать, что мечты разбросаны по ровной дорожке — иди и подбирай. Хм, смешные они, однако…. В любом случае, я был уверен, что Полина позаботиться о Зое лучше, чем она сама могла позаботиться о себе. Мы, изумруды, чувствуем такие вещи, знаете ли… |
||
|