"Гвардия" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)ГЛАВА ПЕРВАЯ Соболевский допускает промах и совершает экскурс в прошлоеВ тот день, когда закрутилась эта история, мы – сержант Соболевский и рядовой Шо Такаги – пытались взять Аль-Махруда. Честно говоря, Термитник-46 – планета препоганенькая, впрочем, как и большинство миров Лиги, держащихся на плаву исключительно благодаря добыче редкоземельных тяжелых металлов. Например, тетрона-6Ф, который после соответствующей обработки идет на изготовление внешней обшивки прыжковых космических кораблей и материнских плат очередного сверхнового поколения компьютеров корпорации Тайрелла. Поверхности планет такого типа абсолютно не пригодны для жизни из-за зашкаливающе высоких температур и постоянных потоков радиации трех различных видов, то бишь основного условия для зарождения в почве (если у кого-нибудь повернется язык назвать почвой эту обугленную и рассыпающуюся под ногами субстанцию) тех самых редкоземельных металлов, из-за которых планета вообще была колонизирована. Исходя из вышеперечисленного, города здесь строятся под землей. В качестве экрана между жилыми секторами и царящим на поверхности адом строители оставляют десять-двенадцать геологических слоев. Стандартный шахтерский город состоит из нескольких уровней. Населяет его стандартный рабочий люд, живущий в стандартных спальных районах, работающий на стандартных добывающих шахтах и перерабатывающих заводах, поглощающий стандартную еду, носящий стандартную одежду, получающий стандартную зарплату и спускающий часть ее в стандартных кварталах красных фонарей, где за стандартную цену можно найти набор как стандартных, так и самых извращенных удовольствий. До тех пор, пока будут существовать люди, зарабатывающие деньги тяжелым и праведным трудом, рядом с ними всегда будут обретаться личности, стремящиеся получить те же деньги, не прилагая со своей стороны больших усилий. Хотя я и старше по званию, операцией руководил Шо. Это был один из его постоянных рабочих секторов, ему и карты в руки. В Гвардии частенько плюют на субординацию, лишь бы плевки эти шли на пользу дела. Как и любой опер, по роду своей деятельности привязанный к определенному округу, Шо имел на Термитнике своих осведомителей. Широкая сеть его стукачей состояла из обычных корыстолюбцев и мелких сошек, прихваченных им на разных прегрешениях перед законом. В основном они поставляли незначительную и неинтересную информацию, скудно оплачиваемую Гвардией по статье 248, пункт «а»: «Расходы на поддержание связей с ответственностью». (Эта опечатка была не иначе как фирменной примочкой наших бухгалтеров.) Сведения стукачей касались, в частности, краденого софта, торговли оружием, саботажных акций на добывающих предприятиях, поставок запрещенных видов наркотиков и торговли людьми. Если информация представляла хоть какой-то интерес, мы спускали ее муниципалам и облегченно вздыхали. Если же нет, то мы засовывали ее куда поглубже в собственные банки данных, обреченно вздыхая и питая в глубине души надежды, что эти факты не будут представлять никакого интереса и в дальнейшем и что нам не придется ее заново перекапывать. Но иногда – как, например, сегодня – эта армия осведомителей может быть полезна. В поле зрения самой мелкой рыбешки, всю жизнь прозябающей у самого дна и прячущейся в водоросли при виде любой проплывающей мимо тени, может проскользнуть крупная хищная рыба. И если продолжить океанологическую метафору, то Аль-Махруд был как минимум настоящей акулой. К нашему стукачу он заявился собственной персоной, так сказать, во плоти, и попросил устроить ему встречу с серьезными торговцами боевым программным обеспечением, объяснив свой интерес к приобретениям в данной области весьма и весьма туманно. Стукач был парнем неглупым, Аль-Махруда опознал сразу, а опознав, смекнул, что выгодой это дело никак не пахнет. А пахнет оно могилой, поскольку даже самым широким массам общественности давно известен тот факт, что свидетели такого рода эпохальных встреч зачастую подвержены необъяснимым эпидемиям тяжелейших несчастных случаев со стопроцентным летальным исходом. Разумеется, для вида он согласился обстряпать это дельце, так как отказ в сотрудничестве означал бы подписание собственного смертного приговора, не подлежащего ни обжалованию, ни отсрочке. Но как только дверь его конуры, которую он неоправданно высоко именовал «конторой», захлопнулась за спиной визитера, сразу же поставил в известность единственную организацию, в которой ему могли бы поверить, а поверив – оказать реальную помощь. То есть нас. Гвардия верит в удачу и проверяет все сообщения подобного рода. К тому времени мы уже третий год безуспешно пытались выйти на след этого мятежного генерала, нашедшего свое истинное призвание в амплуа террориста, вора, наемного убийцы, насильника, саботажника, отравителя и подпольного военного советника нескольких радикальный течений. Короче говоря, врага общества номер два. И каждый раз мы натыкались на бетонную стену, которую безрезультатно пытались пробить собственными головами. Так что к моменту получения наводки от стукача, работавшего на Шо, мы были готовы сотрудничать с самим дьяволом или воплощением его в Галактике – Гриссомом, лишь бы подойти к злодею на расстояние удара. Думаю, что в такой ситуации вас не удивит факт нашего быстрого реагирования на призрачную наводку. Разговор со стукачом состоялся в одном из ответвлений коммуникационных тоннелей города под аккомпанемент гудящих труб и капающего с потолка конденсата. Основной базар поддерживал Шо, что было справедливо, поскольку это его стукач. Моя же роль заключалась в угрожающем бряцании оружием и подаче в подобающих местах недвусмысленных реплик типа «Кончай резину тянуть», «Да что ты с ним вообще валандаешься, пристрели, а потом поговорим». А если кто считает, что бряцать иглогранатомётом или нейтронным парализатором, с корпусом, на девяносто пять процентов состоящим из пластика, дело плевое, может на своей шкуре убедиться в обратном посредством личного опыта. В конечном счете мы узнали все, что нам требовалось, но благоразумие стукача взяло-таки верх над его же алчностью: он сообщил нам о месте и времени назначенного рандеву, снабдил импровизированным паролем, но наотрез отказался сопровождать нас на саму встречу даже при условии дополнительной оплаты. По ходу беседы он не уставал задавать Шо один и тот же вопрос, очевидно, беспокоящий его до глубины души: «Ребята, когда же вы, черт вас дери, бросите дурака валять и вызовете подкрепление, а?» Оставив бедолагу в состоянии глубокого эмоционального шока, вызванного моим беспечным заявлением о том, что мы собираемся брать Аль-Махруда вдвоем, мы выбрались из тьмы тоннеля в вечный сумрак жилых районов. Мы пересекли небольшую площадь, кое-как освещенную горящими через один фонарями, растолкали локтями толпу подгулявших шахтеров и оказались у входа в ресторан с интригующим названием «Распутный дракон», широко распахнувшего перед нами свои тяжелые двери, окованные фальшивым золотом. С одного взгляда на внутреннее убранство было понятно, что это заведение среднего пошиба. В нем не обнаружилось ничего интригующего, кроме уже приведенного мной названия. В полутемном зале было шумно, тесно и накурено, вентиляционные системы явно не справлялись с кучевыми облаками табачного – и не только табачного – дыма. Судя по специфическому аромату, здесь баловались венерианской травкой и не обделяли вниманием авалонский схлоп. Можно догадаться, что меню состоит исключительно из даров местной фауны, известной своей крайней ограниченностью, и больше чем на крысу из соседнего вентиляционного тоннеля, поданную под псевдонимом кролика с гарниром из клонированных овощей, рассчитывать не приходится. Иными словами, обычная тошниловка. Хвала Полковнику, что мы пришли сюда не ради еды. Но я все-таки испытал невольный приступ сочувствия тем парням, которые вынуждены питаться здесь ежедневно. Главным украшением обеденного зала являлась массивная, стилизованная под древнекитайскую скульптура, отлитая из того же сомнительного материала, что и входные двери. Не надо обладать моим ста пятидесяти шести единичным ай-кью, чтобы догадаться, что изображает она дракона. Сосчитав количество лап, змеиных туловищ, огромных голов с распахнутыми ртами и свисающими из них языками, а также заостренных хвостов, переплетающихся между собой и со всем остальным, я убедился, что драконов все-таки два. Занимались они, видимо, распутством, хотя, не являясь признанным экспертом в области ксенобиологии, степени извращенности или, если пожелаете, распутности их позы я оценить не мог. Мы с Шо немного постояли у дверей, привыкая к местному освещению, грохоту и дыму. На эстраде лабал небольшой, но очень шумный оркестр. Оглядевшись, мы двинулись в дальний и самый темный угол зала, где можно было хоть как-то расслышать собеседника. Как мы и думали, интересующие нас личности прибыли на место встречи заранее. Значит, они уже успели прощупать обстановку на предмет наличия наших людей в зале и насажать своих. Обычная практика в таких случаях, но вот только из-за страшной спешки мы не успели ничего этого запланировать, поэтому наших людей здесь не было. Мрачный здоровяк с накачанной фигурой, увешанный оружием по самые брови, развалился на хлипком, готовом в любой момент сдаться под навалившейся на него тяжестью стуле и посасывал дрянное местное пиво. Откуда я знаю, что оно дрянное? Местное пиво иным быть не может по определению. Телохранитель, отметил я. Он слишком бросался в глаза, чтобы быть единственным телохранителем в этом зале. Скорее всего, подсадная утка, призванная отвлекать наше внимание от настоящих стрелков. Их здесь должно быть несколько, я полагаю, не менее трех, и все они не сводят с нас видоискателей своих боевых орудий. Рядом с телохранителем сидел низкорослый, коренастый, смуглолицый, бородатый одноглазый субъект. Он пил дорогой новошотландский ром из хрустального бокала, невесть как оказавшегося в этой дешевой забегаловке, и попыхивал длинной тонкой сигарой в золотом мундштуке. Деятели между собой не переговаривались: умственный коэффициент телохранителя, похоже, не позволял поддерживать даже легкую беседу о погоде, а смуглому и вовсе не было нужды говорить. Это был Аль-Махруд. Итак, предел мечтаний любого оперативника сидел в трех метрах от нас, пялил свои маленькие глазки сквозь сигарный дым, и вся его поза вопила: «Арестуй меня, добрый человек!» В таких ситуациях существует лишь две модели поведения, каждая из которых способна привести к желаемому результату. Первая модель довольно-таки проста. Если вас человек семь-восемь (тут уж чем больше, тем надежнее), все вы ребята крепкие, вооруженные до зубов и небоящиеся прочитать собственные некрологи в завтрашних газетах, вы можете просто броситься на объект, парализовать его метким выстрелом и попытаться оттащить для допроса в Штаб-квартиру под шквальным огнем группы поддержки. Неизбежный минус данного варианта поведения заключается в реальном риске навлечь неприятности не только на свою высокопрофессиональную шею, которая для этого и предназначена, но и на шеи других посетителей заведения, вполне приличных людей, жизни коих мы обязаны всячески оберегать. Вторая модель несколько тоньше. Вы подходите к искомому объекту, выдаете себя за тех, встречи с кем он ждал всю свою сознательную жизнь, и вступаете с ним в легкую и непринужденную беседу на интересующие его темы. По ходу дела вычисляете его сообщников, рассчитываете наиболее эффективные методы их нейтрализации, выбираете подходящий для атаки момент и лишь после того парализуете объект метким выстрелом и пытаетесь доставить его для допроса в Штаб-квартиру под шквальным огнем группы поддержки. Дополнительный бонус второй модели поведения заключается в том, что по ходу вашего разговора объект может сболтнуть что-нибудь интересное относительно своих намерений. Не буду кривить душой, подобные вещи в реальной жизни срабатывают крайне редко, но и вся реальная жизнь – лотерея, а значит, надо играть. И я сделал первый ход. Подойдя к столику, я уселся на один из свободных стульев. Шо, согласно нашему сценарию, остался стоять у меня за спиной. – Курсы телеметрических соседей никогда не пересекаются, – сказал я. Эта прописная истина вакуумной баллистики, известная любому школьнику, сегодня служила паролем. – Если только мозг центрального компьютера не заражен Паркинсоном, – выдал отзыв телохранитель. Это были единственные его слова за весь вечер. Впрочем, меня удивил сам факт, что он смог произнести такую длинную фразу, при этом не шевеля складками на лбу и не водя слюнявым пальцем по строчкам шпаргалки. После бенефиса телохранителя инициативу взял в свои руки его работодатель. – Вы ковбои? – спросил он тоном человека, интересующегося, не больны ли мы какой-нибудь смертельно опасной и очень заразной болезнью. Тагобарским штаммом Эбола, например. С другой стороны, остается только приветствовать его деловой подход. Никаких тебе «Здрассьте, не хотите ли выпить?». – Мне надеть сомбреро, ремень с килограммовой пряжкой и свистнуть с улицы парочку необъезженных мустангов? – спросил я довольно развязно. Я ведь по легенде косил под хакера, а это народ наглый и независимый. – Ты, может, и сойдешь за ковбоя, – сказал он. – Но вот твой приятель... Он больше смахивает на этих чертовых ниндзя. Ты давно свой контракт с якудзой разорвал, япошка? Это обычное прощупывание. Аль-Махруд намеренно наступил на больную мозоль любого азиата. Причем больной эта мозоль была независимо от того, являлся ли азиат японцем, корейцем или вьетнамцем. Честные люди всегда болезненно реагируют на любые намеки о их причастности к делам всесильной японской мафии. Относительно спокойными в такой ситуации остаются только сами якудзы. Шо не являлся исключением из этого правила. Я сам видел, как он вздул двоих парней, позволивших подобный выпад в его адрес. Кстати, если принять во внимание его физическую форму, вполне вероятно, что в бурной своей молодости он мог иметь какие-то дела с яками. Но в той или иной степени дела с ними имеют все подданные Лиги и ее окрестностей. Сейчас Шо – гвардеец до мозга костей, и всем нам наплевать на его прошлое. По крайней мере до тех пор, пока оно не начинает мешать работе. Шо остался глух к оскорблению и промолчал. Мы следовали наспех разработанной легенде. Переговоры сегодня веду я. – Я – ковбой, – сказал я. – Шо – мой компаньон и занимается связями с общественностью. Обязанности свои знает хорошо. (Это весьма непрозрачный намек. С прощупыванием надо заканчивать.) К тому же я не понимаю, что тебя удивляет. Я ведь не устраиваю сцен по поводу – Ха! Аль-Махруд одарил меня долгим оценивающим взглядом. Вышеупомянутый ходячий арсенал с самого начала был злобен и угрюм, и никакой любви и теплоты моя реплика ему не прибавила. Зато разговор перешел в более деловое русло. – Ты знаешь, кто я? – спросил Аль-Махруд. – Не имею понятия. Это была ложь, и еще какая. Даже если бы я не был тем, кем был на самом деле, а всего лишь тем, за кого он меня принимает, я не мог не знать, что за тип сидит сейчас с другой стороны стола, иначе грош цена и мне, и моим источникам информации. Клиента, тем более в таком скользком бизнесе, как (по легенде, конечно) мой, надо знать, иначе никто не будет тебя уважать. Я знал, кто он, а он знал, что я это знаю, и я знал, что он знает, что я знаю; однако правила игры были таковы, что мы вынуждены были лукавить, пытаясь создать иллюзию анонимности. – Меня гораздо больше интересует, какого цвета твои деньги и какую их часть ты намереваешься мне отстегнуть. Учти, синие и красные[2] я люблю больше, но могу поработать и за зелень[3]. – Твой подход мне нравится, – он поддержал игру, выпуская к потолку клуб сизого дыма. – Лучше для тебя будет, если ты и потом не вспомнишь, с кем имел дела. – Я пока не вижу вообще никаких дел. Мне показалось, что он хрюкнул. Возможно, этот низкий утробный звук означал обычный смешок, но, по-моему, он просто хрюкнул. – Тебе сказали, что я ищу? – В общих чертах. Софт. – Софт, – повторил он, словно смакуя слово. – Именно кое-что из софта. Мне нужен ледоруб. Становилось интересно. – Всем нужен ледоруб, и ледорубов много, – сказал я. Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет – пророк его. Ледорубов на рынке действительно очень много, а еще больше на рынке идиотов, которые думают, что могут этими ледорубами воспользоваться. Чайники. Настоящий ковбой пишет свои «ломовые» программы сам, каждый раз и для каждого конкретного случая, потому что никто не знает, как поведет себя в той или иной ситуации покупная штуковина. Все равно что доверять незнакомцу укладывать твой парашют. – С проникающей способностью не ниже первого уровня, – уточнил Аль-Махруд. Я мысленно присвистнул. Не собрался ли парень на легкую прогулку по базам данных боевых компьютеров ВКС? Учитывая, что ледоруб с проникающей способностью пятого уровня позволяет непринужденно ломать небольшие коммерческие и муниципальные базы, а с третьим уровнем можно попробовать замахнуться даже на филиальное отделение корпорации, идея не такая уж и бредовая. Как известно, реальность всегда бредовее идей. Шо дважды коротко прикоснулся к моей спине. Со стороны этот жест остался незамеченным. Два касания означают, что двоих стрелков он уже засек. Неплохо. Я пока видел только одного, но как опера меня с Шо даже сравнивать нельзя. Третье нажатие длилось чуть дольше. Логично, продолжаем тянуть время. Да и разговор складывается уж больно любопытный. – Тебе нужен ледоруб класса «змея» или... – Или. Мне бы подошло что-нибудь типа «дракона-7000-ультра». – Хочешь изрядно пошуметь? – Хочу, – довольная улыбка поверх бокала. Тоже повод для размышления. Если кому-то требуется хакнуть информацию и тихо-быстро слинять, ледорубы разновидности «змея» или «хамелеон» подходят для таких целей как нельзя лучше. «Драконы» и им подобные используются для тотального лома локальных сетей, так как по ходу процесса они уничтожают куда больше информации, чем берут с собой. С другой стороны, Аль-Махруд все-таки не ковбой, а террорист... – Мне также важно, – сказал он, – чтобы это не был продукт какой-нибудь корпорации. Мне подойдет армейский вариант или самопал. Самопал даже предпочтительнее. – Самопалы и стоят дороже, – сказал я. – С каждым годом становится все меньше толковых ребят, не завязанных с корпорациями. Дзайбацу платят куда больше денег, и риска гораздо меньше. – В данном случае деньги не имеют для меня решающего значения, – отмахнулся террорист. – Теперь Торговаться парень не умеет. Будь на моем месте профессиональный толкач софта, для него это был бы просто подарок. После последнего заявления террориста цена на программу автоматически взлетела бы раза в три и скрылась в заоблачных высях. – Против кого ты собираешься применить эту игрушку? – А ты уверен, что тебе надо это знать? – В его нарочито презрительном тоне прозвучала скрытая подозрительность, маленькие глазки, глядевшие на меня сквозь клубы дыма, сузились, и, прямо скажем, обаяния все это ему не добавило. – Если ты заинтересован, чтобы она сработала, то да. – Как так? Блин, ну что за идиот! Я, конечно, знаю, что раньше ему не доводилось проявлять себя на славном поприще виртуального терроризма. Но коли уж ты собрался открыть новую страницу в книге своей преступной деятельности, то потрудись усвоить хотя бы элементарные знания, касающиеся нового занятия. Хотя бы теорию. Хотя бы для того, чтобы не выглядеть полным лохом в разговоре со сведущими людьми и не дать себя надуть. Соответственно гипотетическая цена, которую запросил бы профессиональный торговец софтом, выросла еще процентов на шестьдесят. – Тогда позволь мне прочитать небольшую лекцию, – сказал я тоном человека, которому чертовски скучно. Таким тоном маститый академик, отхвативший Нобелевскую премию Лиги в области молекулярной генетики, мог бы в сотый раз объяснять суть своего открытия случайному знакомому на очередном коктейле по поводу получения награды. – Ты ведь сам только что сказал, что ледоруб не должен быть продуктом какой-либо корпорации. Любому дилетанту известно, что корпорации пишут свои программы таким образом, чтобы они не срабатывали против материнских защитных систем. Никто ведь не хочет подорваться на собственной мине. В самый ответственный момент такой ледоруб может просто зависнуть, на всю Сеть растрезвонив о твоем локальном местонахождении, а штучка посложнее просто вырубит тебе синапсы или, к примеру, выжжет твой мозг, или что там еще может находиться у тебя между ушей, сечешь? Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что ты собираешься ломать базы данных корпорации. С другой стороны, корпораций всего две, и их охранные системы далеко не одинаковы. У каждой из них есть свои индивидуальные особенности, то бишь фирменные примочки, и далеко не факт, что ЛЮБОЙ продукт, не являющийся детищем корпорации, одинаково хорош и в том, и в любом случае. – То есть? – Ты берешь такой универсальный продукт, вставляешь его в Сеть и ждешь результата, – сказал я. – В одном месте он может спокойненько привести прямо к цели, а в другом – вляпать в такое дерьмо, что ты будешь благоухать весь остаток своей короткой и никчемной жизни. Защита Кубаяши не очень сложна, зато крепка, Тайрелл на первый взгляд выглядит послабее, но на внутреннем периметре у него стоят такие штуковины, что могут запросто свести с ума и тебя, и твое «железо». – И что? – Пойми, программ, работающих наверняка, нет в принципе. Защита корпораций апгрейдится каждый день, и программа даже месячной давности вполне может быть устаревшей. Максимальные шансы может дать тебе только свежий ледоруб, написанный специальной для лома нужной тебе системы. Примерно на середине своей лекции «Курсы молодого бойца для хакера» я вычислил второго стрелка – высокого блондина, любезничающего с миловидной брюнеткой. Он был слишком трезвым и бросал в нашу сторону слишком подозрительные взгляды. К тому же я отметил слишком большие выпуклости у него под мышками. Также мне под подозрение попал официант, чересчур усердно обслуживающий только те столики, что находились на линии огня относительно нашего. А Аль-Махруд не дурак. В его ремесле дураков нет, по крайней мере живых. Если он чего-то не знал, то всегда был готов научиться. Он впитывал каждое произнесенное мною слово, давая понять, что я несколько поспешил с оценкой его интеллектуальных способностей. Хотя о самообразовании следовало бы думать чуть раньше. – Я об этом не подумал, – признался он. – Но если бы я сам об этом думал, то зачем мне ты? Я пожал плечами. Многие пытались плавать в этом море самостоятельно, и все они стали кормом для рыб. – Значит, универсальных программ нет? Все-таки идиот. Для чего я полчаса распинался? – Если они и есть, – сказал я, – то мне о них ничего не известно. – В таком случае, мне понадобится пара. А вот это действительно любопытно. Или парень заимел зуб против обеих корпораций сразу, или же он просто пытается запудрить мне мозги и не дать понять, кто его истинная мишень. Учитывая нынешние цены на боевые программы, это будет весьма дорогостоящая дымовая завеса, но он ведь может себе позволить и не такое. – На оптовую скидку не надейся. – Штучный товар, да? – Он ухмыльнулся. – Но мне все равно нужна пара, и тот, который предназначен против Тайрелла, нужен мне раньше. Это истинная цель? Или продолжение отвлекающего маневра? – Хорошо, – сказал я. – Поговорим о сроках. Сколько у меня времени в запасе? – Я был бы доволен, если бы ты уложился в пару дней. – Это даже не обсуждается, – сказал я. – За пару дней никому не найти стоящую вещь. – А сколько же тебе надо? – Не менее двух недель. Он аж присвистнул: – Это чертова уйма времени. Зачем столько? – Хорошие ледорубы на дорогах не валяются. Тем более нет у них обыкновения валяться в пыльных тоннелях, которые по какой-то ошибке считают дорогами на этой куче отбросов, которую, несомненно, благодаря той же ошибке, считают планетой. Здесь я веду свои дела, но и только. Офисы дешевые, полиция не зверствует... Здесь я встречаюсь с клиентами, такими, как ты. Но что касается программ – извините. На Термитнике нечего красть, поэтому здесь нет ковбоев. – А у тебя нет готовых программ? Я думал, так делаются дела. – Ты ошибался, дела так не делаются. Особенно в нашем бизнесе. Нет никакого смысла запасаться готовыми программами, потому что: а) боевые продукты очень быстро устаревают, это я говорил; б) никогда не знаешь, сколько тебе придется ждать покупателя на тот или иной софт. Корпорации, знаешь ли, не каждый день громить собираются, и товар у меня на самом деле штучный. – И как же делаются дела в вашем бизнесе? – А как ты меня нашел? – Я знаю одного парня, который знает парня, имеющего отношение к торговле софтом, и тот парень посоветовал мне встретиться с тобой. Этим вторым парнем, вне всякого сомнения, был стукач Шо, честь им обоим и хвала. Стукачу надо будет на пару месяцев залечь на дно. Неизвестно, сколько у Аль-Махруда сообщников, зато очень даже известно, какие они будут испытывать чувства после ареста своего идейного вдохновителя. Правда, арест еще не состоялся... – Я работаю по такой же схеме, – сказал я. – Я знаю парней, которые знают парней, которые знают третьих парней, у которых может оказаться что-то стоящее. А может и не оказаться, и тогда кому-то придется писать программу специально под тебя. А это, знаешь ли, время. И я совершенно точно знаю, что не успею связаться со всеми ними за два дня. – Ладно, – сказал Аль-Махруд. Когда тебя припирают к стенке, у тебя нет иного выхода, кроме как согласиться. Или попробовать поискать другого торговца софтом, что опять-таки связано с потерей времени. – Пара недель. – И это только на первый, – предупредил я. – Примерно столько же времени мне потребуется на поиск второй игрушки. – А искать их одновременно ты не можешь? – спросил он. – Могу, – сказал я. – Но когда речь идет о разовом заказе, это один вопрос. И совсем другой вопрос, если я одновременно буду искать оружие, направленное против двух самых мощных баз данных в Галактике. Кто-то непременно сложит два и два, поймет, что готовится крупномасштабная акция, и начнет гнать волну, пытаясь отхватить свой кусок пирога. Когда речь идет о хакерах, утаить информацию практически невозможно, а повышенное внимание к моей персоне мне неинтересно. Тебе, думаю, оно тоже ни к чему. – Здесь он кивнул. – Лично я вообще бы предпочел подождать около месяца после первого заказа, и лишь потом возобновил бы контакты. – Неприемлемо. Больше месяца я ждать не могу. – Понимаю, – сказал я. – Поэтому попытаюсь сработать за месяц. Он докурил свою сигару и бросил окурок на пол, заботясь о постоянной занятости местных уборщиков. Засунул руку под пиджак, от чего Шо картинно напрягся за моей спиной, выражая полную боеготовность, достал из золотого тисненого портсигара новую сигару, уже обрезанную, помял в пальцах и сунул в мундштук. Прикуривать он не стал. Это хорошо. С тех пор, как я бросил курить в последний раз, запах табачного дыма стал мне вдвойне невыносим, и я уже трижды пожалел, что пришел на эту встречу без дымопоглощающих фильтров. Я оглядел зал. Вроде бы больше стрелков нет, или же они попрятались так хорошо, что мы обнаружим их только после того, как они проделают в наших телах несколько дырок. Затягивать дальнейшие переговоры смысла не было. – Мы закончили со сроками? – спросил Аль-Махруд. – Почти, – сказал я. – Как мне найти тебя по окончании работ? – Просто. – Он протянул мне визитку. Многослойной стереографией тут и не пахло, обычный кусок пластика с кодом планеты и номером комма. Нет даже вымышленного имени владельца. Подставной узел связи, вычисление которого нам ничего не даст. Но мы привыкли проверять все варианты, и я убрал карточку в карман. – Люблю, когда все просто, – сказал я. – Осталось только обсудить вопрос, который интересует меня куда больше остальных. – Цена, – констатировал он. – Именно. Я всегда заранее извещаю своих клиентов о сумме и способе оплаты. – Это благоразумно. – И помогает избежать недоразумений, вызванных взаимным недопониманием, – сказал я. – Недоразумениями занимается мой молчаливый товарищ, и нельзя сказать, что у нашей конторы много недовольных клиентов. – Совсем нет, – сказал Шо. Суровая и лаконичная фраза, достойная бывшего мафиозного боевика, а ныне телохранителя класса А Шо, всегда вступает к месту. Террористы промолчали. Угроза насилия была для них так же привычна, как чашка утреннего кофе. Их этим не прошибешь. Но промолчать было нельзя. Если бы мы обошли вниманием этот вопрос, то вызвали бы преждевременные подозрения. Правило номер один: чем мельче дилер, тем громче должны звучать его угрозы. – Теперь о цене, – сказал я. – Обычно я беру цену автора, а я всегда работаю только с авторами, потому что только так можно обеспечить хоть какие-то гарантии, и добавляю к ней сорок процентов. Это стоимость работы, доставки и риска. – То есть назвать точную цену ты сейчас не можешь? – И не смогу, пока не получу товар. Пойми меня правильно, цена продукта зависит от целого ряда причин, большая часть которых к самой программе и ее качеству никакого отношения не имеют. Авторы тоже люди, у всех бывают разные обстоятельства. Кто-то много пьет, кто-то пристрастился к наркотикам или имеет долги перед местными букмекерами, кому-то надо содержать семью из восемнадцати человек, а кто-то гребет деньги лопатой на фондовой бирже, а написанием программ занимается в свободное время в качестве хобби. Разные потребности – разные цены. – Но я хотел бы знать хотя бы диапазон твоих расценок, – сказал террорист, и это прозвучало бы вполне уместно, если бы он действительно собирался заплатить. Обычной же платой в подобных сделках была пуля в лоб. Она чертовски экономила средства, в то же время устраняя свидетелей. – Я ведь с собой много наличности не ношу. – А я не доверяю кредитным карточкам, – сказал я. – Это у меня профессиональное. – Надо думать, – сказал он. – Диапазон цен я назвать могу, – сказал я. – От тридцати до сорока тысяч кредитками корпорации Тайрелла. Разумеется, до того, как ты пустишь в ход свою игрушку. Кто знает, что твоя операция сотворит с курсом акций. Или та же сумма в долларах Авалона по текущему курсу. – Сто тридцать – сто пятьдесят тысяч, – подсчитал он. – Твои программы дорого стоят. – Зато они хорошо работают. – Хочется верить, за такую-то цену... Ладно, считай, что мы договорились. И можешь прибавить к своим сорока ещё двадцать процентов, если управишься быстрее. Легко обещать проценты с суммы, которую не собираешься платить. Если бы на моем месте был профессиональный толкач софта, то после такой беседы он бы прочно залег на дно, а карточку с номером телефона растолок в мясорубке и съел. Для надежности. – Постараюсь, – сказал я. – Но обещать не буду. – Не обещай, – кивнул он. – Просто сделай. – Не буду обещать, – сказал я. – Кстати, есть еще один небольшой нюанс, подлежащий немедленному обсуждению. – Какой? – снова насторожился террорист. – Мы вроде уже все обговорили... Шо сделал шаг назад, увеличивая сектор обстрела, и оружие появилось в его руке как по мановению волшебной палочки. Мне такого никогда не повторить, поэтому я и завидую Шо черной завистью. – Гвардия, – сказал я. – Вы оба арестованы, придурки. Можно было, конечно, начать стрельбу молча. Но не положено по инструкции. Прежде чем пристрелить человека, гласит инструкция, надо предоставить ему шанс сдаться добровольно. Только почему-то никто добровольно не сдается. Встревоженный моей репликой телохранитель попытался схватиться за пистолет. Но он слегка замешкался при выборе оружия, которого у него было в избытке, и это стоило ему жизни. Выстрел моего напарника настиг его на втором слоге слова «придурки». С удивленным выражением на лице и небольшим входным отверстием в груди ходячий арсенал начал сползать со стула. Шо крутанулся на каблуках, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, в то время как ваш покорный слуга вытаскивал на свет собственное оружие. Рядовой Такаги стрелял так, как дано только прирожденным снайперам. Прицельно и в то же время не целясь. Казалось, что он заранее знает, как именно следует держать оружие, чтобы выстрелы попадали в цель. Заранее знает траекторию каждой своей пули. Он уже успел снять первого стрелка из группы прикрытия – того самого ухажера-блондина и разворачивал ствол в сторону второго. Все описываемое далее происходило одновременно. Третий выстрел Шо достиг цели, в то время как первый и последний выстрел его противника ушел в потолок. Аль-Махруд выскочил из-за стола, перевернув его на меня, и бросился бежать во весь опор. А вызвавший мои подозрения официант шмальнул по нам из нейроподавителя. Это была моя ошибка. Вычислив его как потенциального стрелка, я, как только началась пальба, не позаботился о его нейтрализации, так как все время видел обе его руки и не предполагал, что он сможет включиться в нее так быстро. Нейроподавитель скорее всего крепился к телу под одеждой и наводился при помощи миниатюрного джойстика, вживленного в ладонь. При его площади поражения большой точности стрельбы не требуется. Если бы у парня было оружие посерьезнее, моя ошибка могла бы стоить нам с Шо жизни. Но более серьезного оружия у него не было. Наша броня рассеяла и поглотила заряд. Да, именно броня, ибо наши серые деловые костюмы, в которых мы явились на эту встречу, на самом деле были бронированной формой. Официант сей факт отметил, но осмыслить не успел. Иглогранатомет уже лег в мою ладонь, и я снес парню голову. Иглогранатомет – оружие идеальное, если вам приходится вести огонь на поражение в общественных местах. Луч или пуля, не говоря уже о теплонаводящихся ракетах и гранатах класса «конан», пробивают человека насквозь или разносят его в клочья, накрывая заодно и случайных свидетелей, которые списываются как попутный ущерб, что делает саму операцию не слишком этичной. Игла же, настроенная исключительно на органику, впивается в тело всего на несколько сантиметров и взрывается лишь потом, производя разрушения, подобные тем, которые наносятся лучевым или огнестрельным оружием, но только для данного конкретного индивидуума. Я понимаю, что некоторый попутный урон при стрельбе в толпе все равно теоретически возможен и лучше было бы, чтобы иглогранаты разрывались исключительно в организмах злодеев, но современная наука еще далека от решения этой проблемы. Зато мазил в Гвардии нет. Возможно, потому что они просто не возвращаются с заданий. Естественный отбор в миниатюре. Выстрелы у наших любимых игрушек тихие, практически неслышные. Тем более представьте себе потрясение людей, увидевших, как человек, только что стоявший, так сказать, целиком, внезапно лишился головы. Кто-то вскочил, кто-то бросился на пол, кто-то бывалый обреченно буркнул: «Опять...» Истерически закричали несколько женщин, загрохотали опрокидываемые стулья и отодвигаемые столы, оркестр умолк, и лишь статуя дракона посреди зала оставалась невозмутимой. Итак, я сделал один выстрел, Шо целых три, и оба мы в это время смотрели совсем не в ту сторону, куда следовало бы. Развернулись мы одновременно. Аль-Махруд все-таки не случайно стал террористом номер два. Секундной заминки, выигранной его группой прикрытия, ему вполне хватило. Он на удивление ловко и быстро пробирался к выходу, расталкивая локтями перепуганных посетителей и перепрыгивая через валявшиеся стулья. Бежал он профессионально. Ни на мгновение не задерживался на одном месте и все время прикрывался кем-нибудь из беспорядочно мечущихся людей, что сводило к нулю все возможности его пристрелить. В общем, мы не рискнули открыть огонь из опасения зацепить невиновных и, несмотря на сильное желание, не смогли закончить эту эпопею здесь и сейчас. Мы бросились следом за террористом. Городского транспорта на Термитнике не существует. На поверхность планеты выходит несколько силовых шахт, городские жители же вынуждены ограничиваться ленточными тротуарами различных скоростей. Знаете, такая древняя штука. Чем длиннее маршрут, тем выше скорость змеящегося тротуара. Кары и прочие индивидуальные транспортные средства имеются в наличии только у муниципальных полицейских, работников медицинских служб и обслуживающего персонала систем жизнеобеспечения города, так что этим вечером нам предстояло побегать на своих двоих. Следуя за террористом, мы весьма резво пересекли оживленный район ночных баров, ресторанов и борделей, рассекая толпы гуляющих шахтеров, словно волки, прокладывающие свой путь сквозь стадо овец. Наконец мы попали в лабиринты коммуникационных туннелей города, наподобие тех, где мы вели переговоры со стукачом. Коридоры, напичканные под потолок трубами водоснабжения, паропровода, воздуховода и канализации, электрическими, силовыми и оптоволоконными кабелями, пересекались под совершенно непредсказуемыми углами и представляли реальную угрозу для жизни заплутавшего в них новичка. Как правило, они были не освещены или освещены недостаточно, и в них царила своя, особая жизнь, невидимая постороннему взгляду. Туннели являлись прибежищем для немногочисленных летающих, бегающих или ползающих представителей местной фауны, паразитирующих на отходах человеческой жизнедеятельности. Здесь обитал также несчастный люд, те, кто уже не может работать и в свое время так и не смог накопить достаточно денег на жилье, питание, а тем более на обратный билет с этой Богом забытой планеты. Такие бомжи, живущие за счет попрошайничества, а то и мелкого воровства, являются неотъемлемым атрибутом любой из планет типа Термитника и постоянным напоминанием о сиюминутности мирских благ. Аль-Махруд, несмотря на внушительный возраст, плотное телосложение и пагубную для здоровья привычку табакокурения, бегал очень неплохо. Я находился на пике своей физической формы, а Шо всегда был круче меня. Однако расстояние между нами и Аль-Махрудом сокращалось до безобразия медленно. Вся надежда была на Шо. В данный момент он работал в постоянном своем районе и мог превосходно ориентироваться на местности, в отличие от меня и Аль-Махруда, который терял драгоценные секунды перед каждой возникшей на его пути развилкой. Рано или поздно нам должен был представиться случай пустить этот козырь в ход. Знаете, что-то типа тайного оружия, веками лежащего в темноте и ожидающего ключевого момента для удара, бац-бац – и в дамки, как скажет чуть позже Мартин Рэндольф, а Мартин глупостей говорить не будет. Такой момент нам представился через десять минут после начала погони. На секунду замешкавшись перед тройной развилкой, Аль-Махруд нырнул в средний туннель. Шо толкнул меня влево, а сам бросился за ним. – Срежь угол! – успел услышать я его крик. – На перекрестке гони его в темноту... Возможно, он крикнул что-то еще, но я его уже не слышал и во всю мочь мчался по левому проходу. Клинический идиотизм. По таким местам надо ходить медленно, с фонариком, палкой ощупывая пол перед очередным шагом, а не лететь сломя голову. Пару раз я чуть не наступил на крысу, рискуя вывихнуть лодыжку или сломать ногу, едва не столкнулся с местной бродячей собакой, похожей на слепую гиену, еле увернулся, чтобы не размозжить голову о какой-то совсем уж необъяснимый изгиб оптоволоконного кабеля. Чудом преодолев все препятствия и оставшись при этом в живых, я выбежал к следующему перекрестку одновременно с террористом, который, увидев меня, юркнул в ближайший к нему темный проход. Рядовой Такаги присоединился ко мне через пару секунд, и я про себя слегка позавидовал его прекрасной физической форме. После бешеного кросса, пройденного с одной и той же скоростью, я выглядел как измочаленная кляча, а он будто бы вошел сюда из соседней комнаты. Поскольку Шо лезть за Аль-Махрудом не торопился, я сделал вывод, что мы загнали террориста в тупик и деваться ему просто некуда. Мы постояли. Думаю, Шо тактично дал мне возможность перевести дух. – Тупик? – спросил я не очень-то умно. Шо кивнул. Если можно ответить одним словом, он им и ответит, а еще лучше, если сможет обойтись вообще без слов. В отличие от вашего покорного слуги, страдающего, как вы уже соизволили заметить, словесным недержанием. – Теперь никуда не уйдет, – еще одно «гениальное» высказывание. Я бросил взгляд на индикатор боезапаса иглогранатомета. Оцените, на сколь бесполезные действия толкает людей нервная обстановка. Из любой нашей оружейной единицы можно уложить по небольшой армии, боекомплект проверяется автоматически перед каждым выходом из Штаб-квартиры, и мой иглогранатомет никак не мог разрядиться после одного выстрела, сделанного в тот вечер. – Тупик глубокий? – Метров двадцать. – Пошли, – сказал я. Настороженные, с оружием в руках, едва не касаясь друг друга локтями, готовые к любому варианту развития событий, мы вошли в тупик. И дошли до его конца, упершись в стену. Это был классический, я бы даже сказал, академический тупик, непонятно для каких целей предназначенный: в нем отсутствовали любые намеки на функциональную пригодность – ни труб, ни кабелей, ни запчастей для аварийного генератора, ни отводов системы пожаротушения, ни щитовых панелей силовых установок или ведущих в более глубокие коммуникационные дебри люков. Ничего, за исключением каких-то лохмотьев и кучки крысиных экскрементов в углу. И еще Аль-Махруда, который теперь-то уж точно никуда не денется. Террорист лежал на спине, широко раскинув руки, уставясь в темный, покрытый разводами потолок ничего не видящими глазами, а из груди у него торчала рукоятка обычного стального тесака, которыми пользуются для рубки мяса лишь повара экстра-класса и закоренелые консерваторы. Вторая рукоятка торчала у него из головы. Думаю, мне не стоит уточнять, что Аль-Махруд только что получил свое. – Зашибись, – сказал я, усаживаясь на корточки возле трупа. – По-моему, настала пора подвести промежуточные итоги. Мы три года безрезультатно гоняемся за этим типом, выслеживаем его на всех планетах Лиги, ни на йоту к нему не приближаясь. Зато потом натыкаемся на него благодаря счастливой случайности, наконец-то входим с ним в визуальный контакт и ведем задушевные беседы относительно виртуального терроризма. Потом объявляем ему, что он арестован, вступаем в перестрелку, кладем в ресторане всю его охрану, упускаем его, гонимся за ним по этому чертовому лабиринту, чуть ли не наступая на пятки, загоняем его в этот чертов тупик, и что мы получаем в результате? Его хладный труп! Блестяще проведенная боевая операция, ты не находишь? Сам Рейден вряд ли сделал бы лучше. Интересно, что скажет на это Полковник? И еще интереснее, что мы ему скажем? – Вряд ли нам удастся выдать это за самоубийство, – бесстрастно произнес Шо. И кто придумал, что у азиатов плохо с чувством юмора? В самом деле, несколько затруднительно свести счеты с жизнью при помощи двух здоровенных тесаков, засунув один из них в собственную грудь, а второй – в череп. Что, кстати, наглухо перекрывает канал для считывания с мертвого мозга остаточной оперативной памяти, до которой еще можно добраться в течение двух с половиной часов после смерти ее носителя. – Патрульные не торопятся, – сказал я. Шо скосил глаза на циферблат своих часов, показывающих местное время. – Не менее получаса в запасе, – подсчитал он. – Тут на весь район приходится восемь полицейских и два кара. Все разногласия обычно улаживаются без помощи полиции. На долю доблестных стражей правопорядка выпадает только подсчитывание трупов, а трупов этим вечером предостаточно. Даже на один больше, чем нужно. Если вы позволите мне каламбур, то Аль-Махруд до зарезу был нужен нам живым. Я выудил из кармана пластинку жевательной резинки. Пагубная привычка, каковой я обзавелся после того, как избавился от пагубной привычки курить. – Прости за официанта, – сказал я. – Я видел, что он в игре, но не ожидал, что сделает свой ход так быстро. – Я ожидал, – сказал Шо. – Но руки у него были заняты, а на себе он не мог спрятать ничего столь мощного, чтобы пробить нашу защиту, поэтому и оставил его на потом. Вот тебя и умыли, подумал я, отвешивая себе мысленный пинок пониже спины. Впрочем, деликатному Шо было достаточно только указать на промах, не развивая тему его последствий вглубь и вширь, как поступило бы девяносто процентов моих коллег, включая и меня самого. Однако, поскольку я достаточно хорошо представлял эти самые последствия, мое мнение о самом себе сильно упало. Мало того, что я неправильно оценил уровень исходящей от парня угрозы, но еще и потерял драгоценные секунды с парнем, который никакой угрозы не представлял. Вполне возможно, что именно этих самых секунд нам не хватило, чтобы взять Аль-Махруда живым. Век живи, век учись, и все равно тебя умоют. Шо обыскал карманы трупа. В них нашелся портсигар с восемью обычными сигарами и одной необычной, стреляющей небольшими ядовитыми снарядами, зажигалка с встроенным молекулярным резаком, пневматический пистолет тридцать шестого калибра, два носовых платка, горстка мелочи и несколько удостоверений личности и кредитных карточек, выданных на разные имена на трех разных планетах. С фотографий на всех трех документах глядела физиономия нашего клиента. Списка с планируемыми преступными деяниями или записной книжки с именами и адресами подельников не обнаружилось. Жаль, это здорово облегчило бы нам жизнь. Когда ты облажался, спасение следует искать в сарказме. Пока Шо ковырялся в карманах, я визуально оценивал место преступления. – Раз уж нам все равно полчаса торчать здесь в ожидании местных копов, – сказал я, – то времени на небольшой брифинг по горячим следам у нас хватит. Мне очень хотелось бы обсудить с тобой пару технических вопросов. – Например? – не глядя на меня, поинтересовался Шо. Он вводил со своего личного терминала вымышленные имена Аль-Махруда и цифровые коды с кредитных карточек, которые помогли бы нам проследить как путь самих карточек, так и их владельца. – Например, как это было сделано. – Кто-то поджидал его здесь. – Допустим, – сказал я, хотя с какой стати этому загадочному «кому-то» взбрело в голову поджидать его именно здесь, у меня в голове не укладывалось. – Но куда этот кто-то потом делся? Шо пожал плечами столь же красноречиво, сколь и исчерпывающе. Я просканировал тупик в ночном инфракрасном и В-лучевом режиме. Ничего. Тогда я поднялся на ноги и еще раз обследовал помещение, делая это тщательно и подробно. Я ощупал стены, облазил на четвереньках пол. Ни люков, ни замаскированных боковых проходов, ускользающих от визуального обнаружения, все равно не нашлось. Я прошелся до развилки и обратно, для очистки собственной совести размахивая руками и раздавая пинки несуществующим врагам. Человека в броне «стелс-12», a это единственный тип брони, который не в состоянии засечь наши датчики, тоже не было. А даже если бы и пыл, проскользнуть мимо нас, когда мы заходили в тупик, он физически не мог. Тупик был узковат и для двоих людей, двигающихся бок о бок, для троих же – просто непроходим. Поэтому все мои манипуляции особого смысла не имели и проводились исключительно от нечего делать. Факт оставался фактом. Тупик – на самом деле тупик. Аль-Махруд мертв. Рядовой Такаги бесстрастно наблюдал за моими действиями, не отпуская никаких комментариев. – Ну? – только и спросил он, когда я вернулся к трупу и подпер спиной стену. – Ничего. – Плохо, – произнес Шо, но это было ясно и без него. Выводы напрашивались самые неутешительные. – Давай на минуту забудем о том, как убийца отсюда ушел, – сказал я, – Задумаемся, откуда он здесь вообще взялся. – Тогда нам стоит ответить на вопрос: завернул ли Аль-Махруд сюда намеренно, или это мы загнали его сюда, заставив выбрать случайное направление? Хороший вопрос. Когда я выбежал к той злополучной развилке, он стоял... Нет, мне только показалось, что он стоял, на самом деле он продолжал бежать. Все произошло слишком быстро, чтобы сказать, был ли его фатальный выбор случайным или же просчитанным заранее. – Черт его знает, – сказал я. – Тогда давай рассмотрим оба варианта, – продолжал Шо. – Если он свернул сюда осмысленно, то можно предположить, что здесь у него была назначена встреча с кем-то, нам не известным... – Стоп, – сказал я. – Если он свернул сюда сам, то он не мог не знать, что другого выхода отсюда нет. – ...и он рассчитывал, что кто-то неизвестный поможет ему от нас отбиться. – А вместо этого его разделали, как тушу к празднику. Должен заметить, что тупик в коммуникационных дебрях вряд ли является самым подходящим местом для встреч. Даже для встреч террористов. – Допустим, они не хотели, чтобы их видели вместе. – Аль-Махруд в своем деле не новичок, – заметил я. – А первое, что развивается у парней, занимающихся этим бизнесом, – паранойя. Он никогда не поперся бы на встречу с человеком, представляющим для него угрозу, пусть только потенциальную, без солидной охраны. – Которую мы положили в ресторане. – Тем более, – сказал я, – ему не следовало сюда идти. – Может, он просто не знал местности и бежал единственной известной ему дорогой. – Все это из области предположений, – сказал я. – Что там насчет второго варианта? Что он ни с кем не договаривался и мы загнали его сюда случайно? – Есть одна версия. Его хотели убрать... – Это точно, – усмехнулся я. – Прямо как в том анекдоте. Если бы не хотели – не убрали бы. – Его хотели убрать, – повторил Шо, пропуская мое ехидство. – И те стрелки, которых мы прихлопнули в «Распутном драконе», целились вовсе не в нас, а в него. – А остальные работники бригады убийц, – мелодраматично продолжил я, – наблюдая свою полную несостоятельность в прямой перестрелке с доблестными служителями Закона в лице нас с тобой, рассеялись по этому чертовому лабиринту, засев в тупиках в ожидании, пока Аль-Махруд случайно не наткнется на одного из них. – В ресторане, помимо стрелков, могли быть и другие участники операции, – сказал Шо. – Скажем, не стрелок, а пассивный член отряда, который находился на связи с группой поддержки и направлял ее действия, подсадив на парня жучка и отслеживая все его передвижения. – Но если так, – предположил я, – то этот твой гипотетический координатор из ресторана мог узнать об этом тупике только – В группе мог быть интуит, – сказал Шо. Всегда он умудряется подумать о чем-то важном раньше меня. Наличие в группе интуита снимало половину вопроса. Даже если акция должна была быть проведена в ресторане, убийцы все равно могли привлечь интуита. Профи не оставляют своей жертве ни малейшего шанса. – Это верно, – сказал я. – Но все равно это чушь свинячья. Даже если бы в группе был десяток интуитов и сотня киллеров, засевших на каждом углу, это все равно не говорит нам о самом главном. Как убийца отсюда ушел? Мы немного помолчали от безысходности. Но ваш покорный слуга долго молчать не может. – Мы задаемся не тем вопросом, – сказал я. – Мы спрашиваем: «как?», хотя гораздо логичнее было бы задаться вопросом: «кто?». Если мы ответим на этот вопрос, нам легче будет понять, «каким образом?». И кому это выгодно? – Имя им – легион. У террористов много врагов по определению. Для примера можешь взять тот же Моссад. – Странное совпадение, – сказал я. – Жил он себе, жил, многие за ним охотились, и никто не мог поймать, а убили его аккурат после того, как мы подобрались к нему вплотную. Напрашивается вывод, что кто-то очень не хотел, чтобы мы пообщались. Хотя это трудно назвать общением. Сыворотка правды, допрос шестой степени С, почти наверняка – тотальное ментоскопирование как последний вариант. Оно славится тем, что хоть подозреваемый и выкладывает – Средства, – напомнил Шо. – Забудь о средствах, – сказал я. – Кому это выгодно? – Кому? Все-таки он скептик. – Подумай, – сказал я. – Почему мы охотились за Аль-Махрудом? – Потому, что он преступник. – Логично. А почему мы хотели бы видеть его живым? – Потому, что он мог вывести нас на Гриссома. – Что и требовалось доказать. Его смерть в первую очередь была выгодна самому Гриссому. – Но Гриссом не поручает подручным делать грязную работу. У него подручных нет. – Значит, он был здесь во плоти. – Если Аль-Махруд был для него опасен, почему он не избавился от него раньше? – Потому, что Аль-Махруд стал для него опасен только тогда, когда мы на него вышли, – сказал я. – Сегодня. – И как Гриссом мог об этом узнать? Потому, что он гвардеец, содрогнулся я, но произнести столь кощунственную мысль вслух не решился. – Потому, что он психопат. Мало ли чего можно ожидать от психопата. – Я тоже стану психопатом, – сказал я. – Если буду и дальше с тобой это обсуждать. Давай оставим работу экспертам, им тоже надо чем-то заниматься. – Верно, пусть аналитики поломают свои драгоценные головы, – согласился я. Но совсем недавно я и сам был аналитиком и потому не думать просто не мог. И все-таки все логично. Гриссом – гвардеец, именно так он мог уйти с места преступления перед самым нашим носом. Хм. А как он сюда попал? Хотя, если Гриссом гвардеец, вполне могла сработать предложенная Шо версия относительно подсаженного на Аль-Махруда жучка. Построим модель. Гриссом подсаживает на Аль-Махруда жучка и отслеживает все его передвижения. В таком случае он без особых проблем может появиться в тупике раньше нас, но после Аль-Махруда, сделать свое дело и уйти. Все, что ему надо, – это точный расчет и малая доля везения. Подумать только! Гриссом был здесь собственной персоной, во плоти, на расстоянии удара, возможно, даже сидел с нами в ресторане, и мы вполне могли его видеть... Ерунда. Гриссом просто не может быть гвардейцем. Этого не может быть, потому что... Этого просто не может быть. Но несмотря на все попытки их задавить, червячки сомнения продолжали копошиться в самой глубине моей души. От интеллектуальных терзаний меня избавил патрульный наряд полиции, заявившийся на место пятью минутами раньше названного Шо срока. Двое местных копов во всем великолепии боевого снаряжения выползли из своей развалюхи, явно видавшей и лучшие времена, и направились к нам. – Что здесь происходит? – строго спросил один из этих суровых вояк, тщетно пытаясь высвободить табельное оружие из цепкой хватки давно не чищенной брони. – Уже нигде ничего не происходит, – сказал я. Похоже, Шо прав. Никого, кроме трупов, здешним копам на месте преступления видеть не доводилось, и, обнаружив живых участников перестрелки, они явно не знали, что с ними следует делать. – Этот парень – Аль-Махруд, – сказал я. – Думаю, вы знаете, кто он такой, а если не знаете, то справитесь у компьютера в своем участке. – А сами вы кто такие? – недружелюбно поинтересовался другой вояка. Куда ни кинь, никто нас не любит. – Гвардия, – сказал Шо, демонстрируя свой значок. Потом мы рассказали копам то, что, по нашему мнению, им следовало знать, пресекли шквал бесполезных вопросов относительно того, чего, по нашему же мнению, им знать было совсем не обязательно, оставили свои личные данные и контактные номера, по которым с нами можно будет связаться для уточнения деталей в случае необходимости. Иными словами, мы произвели необходимый ритуал по спихиванию трупов местным властям и, не теряя больше времени, отбыли домой. То есть в Штаб-квартиру. |
||
|