"Пособники и подстрекатели" - читать интересную книгу автора (Спарк Мюриэл)

ГЛАВА 12

По собственному опыту лжестигматика Хильдегард знала, что кровь, стоит ей только пойти, распространяется повсюду. Она течет, прилипает, слишком яркая, она кричит о себе или собирается в темные густые лужицы. Уж если кровь пошла, она не может оставаться неподвижной.

Подобное описание, которое дал Лаки, говоря о крови на своих брюках, крови, сочившейся из почтового мешка, склонило Хильдегард к мысли о том, что он действительно был тем Луканом, который разыскивается за убийство.

Уокер же очень неохотно описывал сцену убийства. Он сказал Хильдегард: да, это его рук дело – и даже пустился в описание некоторых неоднократно публиковавшихся деталей. Рассказ Уокера порой удивительно напоминал колонку воскресного издания какого-нибудь таблоида:

– На той стадии я считал вполне уместным освободиться от жены, к которой испытывал ненависть. Она получила право опеки над моими детьми. Один ваш, доктор Вольф, жалкий коллега по профессии дал в суде показания в ее пользу. Я потерял своих детей. Мне разрешили -

только представьте себе! – видеть их два раза в месяц. Я мог бы продать дом на Лоуэр-Белгрейв-стрит, чтобы частично расплатиться с долгами. Она была сумасшедшей, но суд не захотел этого признать.

– Расскажите мне об этом убийстве.

– О чем еще рассказывать? Это было убийство, как любое другое убийство.

Возможно, это были слова наемного убийцы. Может, так, а может, и нет. Тем не менее Хильдегард сделала в своих записях пометку, что это едва ли рассказ киллера. Судя по холодности и безжалостному равнодушию, так описать все мог бы хорошо известный своим циничным и расчетливым умом Лукан.

И за всем этим, конечно, стоял шантаж. Шантаж прочно связывал Лукана и Уокера, причем шантажистом был, по всей вероятности, Уокер. Теперь они оба шантажировали ее: им нужны были деньги. Что же еще им было нужно? Может быть, советы и утешения психотерапевта? Да, по всей вероятности, это тоже. И возможно, они рассчитывали, что сочувствующий им психотерапевт даст показания в их пользу в случае суда.

На судебном разбирательстве обстоятельств смерти Сандры Риветт свидетельница, последней видевшая Лукана после убийства, заявила, будто Лукан сказал ей, что какой-то проникший в дом неизвестный напал на его жену и, по-видимому, убил няню, а сам он в тот момент случайно проходил мимо и бросился на помощь. По словам этой свидетельницы, у нее сложилось впечатление, что «вид крови вызвал у него тошноту и он не смог близко подойти к мешку».

Отлично, Лаки тошнило! Рассказ о Хильдегард, тоже истекавшей кровью, по-видимому, напомнил еще о его тошноте.

– Вы покрывали ладони, бок и ступни своей менструальной кровью, доктор Вольф.

Он позволил себе смелость выступить с таким заявлением, тошнило его или нет. Он произнес это почти доверительным тоном, словно желая сказать: мы вместе в этом кровавом бизнесе.

Уокер же просто намекнул:

– В связи с вашим прошлым как мне называть вас: Хильдегард Вольф или Беатой Паппенхейм?

Когда Лаки впервые вошел в ее кабинет, Хильдегард сразу бросилось в глаза его сходство с пациентом, назвавшимся Уокером. Их нельзя было спутать, но они могли быть братьями. И конечно, оба напоминали поседевшего и состарившегося Лукана. Его фотографии, сделанные в тридцатидевятилетнем возрасте, смотрели со страниц многочисленных книг и газет, из года в год писавших о нем после его исчезновения в 1974 году. Был ли настоящий Лукан мертв, как многие утверждали? Если нет, на какие средства он жил? Уокер ни разу не упомянул, что он встречается с друзьями Лукана. Обычно это делал Лаки, который периодически забирал деньги, оставленные в определенных местах определенными людьми – его богатыми друзьями. Друзья! Как могли они обмануться, если когда-то знали Лукана?

– Все очень просто, – объяснил Уокер. – Они предполагают, что Лукан сделал пластическую операцию. И они правы. Ваш другой пациент Лукан – самозванец, доктор Вольф. Но именно он ездит получать деньги, как вы можете себе представить.

– И вы работаете вместе.

– Конечно. Если бы одного из нас схватили, это непременно оказался бы тот, другой, а не настоящий исчезнувший Лукан.

– А ваши голоса? Не могут ли у ваших друзей возникнуть подозрения из-за голоса?

– Известно, что Лукан – человек музыкальный. Мы скорректировали наши голоса. Кроме того, люди часто считают, что голос меняется.

Много лет назад был произведен арест: Лукан обнаружен в Австралии! Действительно, подозреваемый оказался в списке разыскиваемых полицией пропавших без вести людей; но это был не Лукан. Также до сих пор не был доказан и особенно интересующий Хильдегард вопрос, был ли это Уокер или Лаки. Она обладала природной склонностью трезво подходить к фактам объективной реальности. Для нее каждый из этих двух Луканов представлял интерес «просто как некий объект, мошенник… живой труп», как давно сказал о ком-то Шекспир.

Что касается манер и речи, оба, и Лаки и Уокер, по мнению Хильдегард, ориентировались на Лукана как на исторический персонаж. Их методы подражания были довольно просты по той элементарной причине, что реальный Лукан был абсолютным занудой, неким шаблоном джентльмена с множеством воспоминаний, очень и очень похожих на воспоминания любого другого человека его происхождения и образования. Он ни разу не высказал ни одной оригинальной мысли. Все, на что он оказался способен, – так это разработать план и попытаться убить жену. Это был чрезвычайно средний по уму человек, каких множество. При поверхностном знании прошлой жизни такого человека, как Лукан, при соответствующем росте и телосложении нетрудно изобразить персонаж, который был бы абсолютно узнаваем. О, Лукан, Лукан, вы – твердый орешек!

Дождь уже перестал. Хильдегард убрала свои записи. Ей очень не хватало Жан-Пьера, и она огорчалась, что не может общаться с ним хотя бы по электронной почте. Конечно, он разыскивает ее, возможно, сумеет найти. Но она не верила в его способность противостоять обоим Луканам. Жан-Пьер не мог хитрить и лицемерить, а оба Лукана – это двойной вызов. Рано или поздно она все же позвонит ему.