"Мифы кельтских народов" - читать интересную книгу автора (Широкова Надежда Сергеевна)

КОСМОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ

Во всякой более-менее развитой мифологии центральное место занимают мифы о происхождении мира и Вселенной (космогонические). Прекрасный знаток архаических культур М. Элиаде дает этому такое объяснение. Для архаических обществ характерно противопоставление между территорией обитания и неизвестным, неопределенным пространством, которое ее окружает. Обитаемая земля — это «Мир» («наш мир»), Космос. Неизвестная же, чужая, незанятая территория кажется архаическому человеку еще пребывающей в состоянии «Хаоса». Занимая ее, человек символически преобразует Хаос в Космос. «То, что должно стать „нашим миром“, — писал Элиаде, — нужно сначала „сотворить“, а всякое сотворение имеет одну образцовую модель — сотворение Вселенной богами». Поэтому мифология, как правило, начинается с космогонических мифов. Заканчивается же она обычно мифами о предстоящем конце света (эсхатологическими). Это связано с тем, что в многочисленных религиозных концепциях присутствует идея «совершенства начал», предполагающая, что в начале Времен только что сотворенный богами мир пребывал в полной гармонии. Течение Времени предполагает все большее удаление от «начала», а следовательно, утрату первоначального совершенства. Все, что происходит во времени, разрушается, вырождается и в конце концов погибает. Правда, периодически утраченная гармония периодически восстанавливается, хотя и далеко не в полной мере. Таким образом, как отмечает Элиаде, начиная с предземледельческой стадии культуры, все большее распространение получает нашедшая отражение в мифологии «регрессия Космоса в аморфное, хаотическое состояние, за которым следует новая космогония», то есть идея разрушений и воссозданий мира. Учение о вечном сотворении и разрушении вселенной присутствует во всех индоевропейских культурах.

Классическим образцом мифа о вечном сотворении и разрушении Вселенной являются космогония и эсхатология в германо-скандинавской мифологии. В начале времен не существовало ни земли, ни неба, ни моря, а лишь одна зияющая бездна посредине между севером и югом. Затем началось сотворение мира, в котором участвовали и природные стихии, и борющиеся между собой боги и гиганты. Лед и иней с севера и искры с юга смешались в изначальной бездне, и родился великан Имир. Первые боги Один, Вили и Be убили Имира и из его тела создали мир: из крови — море, из мяса — землю, из костей — горы, из черепа — небо и т. д.

Этот мир с населяющими его людьми, богами, великанами, демонами обречен погибнуть в гигантской финальной катастрофе (рагнарок). Однако это конец только одного мира (вселенной, в которой главенствовал Один), но не всех возможных миров. Затем начинается новая эра. Земля возрождается из моря, свежая и полная силы. Мужчина и женщина, спрятавшиеся у подножия ясеня Иггдрасиля, дают рождение второй линии человечества. Новая раса богов занимает место прежней. Начинается новый изначальный «золотой век».

В кельтской мифологии, к сожалению, нет столь ярких и полных космогонических и эсхатологических мифов. Существовала даже теория, согласно которой кельтам вообще не были свойственны «высшие» формы религии и мифологии. Наличие же столь развитых космогонии и эсхатологии в германо-скандинавских мифах объясняли тем, что из всех индоевропейских мифологий германская ближе всех к изначальной протоиндоевропейской традиции. Однако содержащийся в кельтской мифологии древний и фундаментальный анималистический символизм свидетельствует о том, что она тоже очень близка к индоевропейским истокам. К тому же разработкой космогонических мифов занимались жрецы и друиды, создавшие сложное и глубокое учение, и конечно же они включили туда космогонию и эсхатологию, ныне утраченные, как и большая часть друидической доктрины. Но в сохранившихся источниках можно найти хотя бы фрагменты и отзвуки этого центрального раздела мифологии кельтов.

Прежде всего следует обратить внимание на один странный и загадочный кельтский ритуал, описанный Плинием Старшим в его «Естественной истории». По его словам, у галлов был чрезвычайно ценный талисман, которому приписывали фантастическое происхождение: летом многочисленные змеи собирались в одном месте, склеивались слюной и слизью своих тел и переплетались в тесный клубок — «змеиное яйцо». Шипение змей подбрасывало это яйцо в воздух, и тогда нужно было поймать его в плащ, прежде чем оно коснется земли. Человек, поймавший змеиное яйцо, должен был спасаться бегством, потому что змеи преследовали его до тех пор, пока путь им не преграждала река.

По словам друидов, для того, чтобы заполучить такое яйцо, следует дождаться определенной фазы луны. И далее скептически настроенный Плиний, сообщающий все это, замечает: «... как будто человек своей волей может заставить змей соотнести свои собранья с назначенной датой». В то же время Плиний утверждает, что он сам видел такое яйцо, и описывает его таким образом: «... оно размером со среднее круглое яблоко, и у него хрящеватая скорлупа, с многочисленными присосками, как на щупальцах полипа». Согласно Плинию, это яйцо считалось у друидов чудесным средством, помогавшим выигрывать тяжбы и получать покровительство власть имущих. Затем Плиний делает еще одну скептическую оговорку насчет истинной ценности этого талисмана. Он рассказывает, что один римский воин из племени воконтиев был казнен императором Клавдием за то, что во время суда носил на груди змеиное яйцо.

Уже давно было замечено, что змеиное яйцо по описанию Плиния чрезвычайно напоминает окаменелые останки морского ежа. Археологи нашли несколько экземпляров этого ископаемого, которые были погребены с большим почетом в кельтских могильных курганах. Например, еще в 1899 г. в Сент-Аманд-сюр-Севр (Франция) был раскопан курган 20 м в диаметре, окруженный земляной насыпью. К центру кургана вел прорытый в нем ход шириной 2 м и глубиной 3, 5 м. В кургане не было обнаружено никаких следов захоронения, он содержал только маленький ящик из шести кусков сланца, длиной около 20 см, в котором находились окаменелые останки морского ежа. Аналогичная находка была сделана 1961 г. в могильном кургане, раскопанном в Баржоне (Кот-д'Ор; Франция).

Судя по всему, это ископаемое имело для кельтов исключительную сакральную ценность, будучи символом какой-то важнейшей религиозной идеи, которую Плиний не понял, отнеся имеющееся у него почитание змеиного яйца к пустым суевериям. В его рассказе сочетаются конкретные сведения и фрагменты кельтской легенды, и это создает ряд несообразностей. С одной стороны, Плиний, описывая змеиное яйцо друидов, как будто имеет в виду «узел гадюк», когда перед зимней спячкой множество змей сплетается в клубок. С другой стороны, чистым вымыслом является то, что шипение змей подбрасывает это яйцо в воздух. Затем Плиний с большой точностью описывает окаменелые останки морского ежа, которые и являются «змеиным яйцом». Далее следуют фантастические подробности добычи яйца, а также описание его способности плавать по реке против течения даже с золотым грузилом.

В действительности рассказ Плиния имеет отношение к непонятому римским натуралистом древнему и фундаментальному символизму, связанному с космогоническим мифом. Дело в том, что во многих мифологических традициях вселенная возникает из космического (мирового) яйца. Ярче всего этот образ представлен в древнеиндийской мифологии. Космическое яйцо (Брахманда) является оболочкой «Золотого Эмбриона» (Хираньягарбха) — зародыша космического света. Это яйцо, спасенное лебедем Хамсой («Единственной Птицей»), плавает в изначальных водах. В сущности, космическое яйцо представляет собой форму, принятую Брахмой, существовавшим раньше самого Существования, вне Бытия и Небытия, своей собственной энергией разделившего божественное яйцо на небо и землю и создавшего зримый мир.

Природа космического яйца, плавающего в первоначальных водах, может объяснить, почему «змеиное яйцо» кельтов плавает против течения даже с золотым грузом (золото является символом космического света). Связь космического яйца и змеи в кельтском символизме достаточно естественна, так как змея — символ, воплощающий вечность, возрождение, плодородие. Таким образом, змеиное яйцо было высоким друидическим символом, ведущим к космогоническому мифу. Именно этот возвышенный символизм объясняет, почему над окаменелыми останками морского ежа был возведен курган. И римский всадник носил на груди этот талисман не из пустого суеверия, а потому, что ему был известен друидический символизм космического яйца. Равным образом император Клавдий казнил его не потому, что осуждал суеверие, а потому, что выступал против друидов и их учения.

Познакомившись со свидетельством Плиния Старшего, мы только коснулись кельтского космогонического мифа и теперь обратимся к ирландским источникам — самому древнему циклу ирландских саг, так называемому мифологическому циклу. Этот цикл повествует «О происхождении и самой древней истории богов, людей и мира», то есть о мифическом периоде истории Ирландии.

В космогонических мифах сотворение мира — это эволюционный процесс, в котором за первым актом творения следует целая серия последующих. Мировое пространство наполняется не только элементами-стихиями, но и конкретными объектами (вода, суша, растения, животные, люди). Затем в новом мире формируется человеческое общество со своими установлениями и социальными структурами. Мифы о происхождении вещей и явлений более частного порядка по сравнению с происхождением мира и называются «мифами о происхождении». Они входят в состав космогонических мифов, потому что сотворение мира — образец всех более поздних творческих проявлений. «Любая вещь, — писал Элиаде, — обладает „происхождением“, потому что она была создана когда-то, то есть потому, что в мире нашла свое проявление какая-то мощная энергия и произошло какое-то событие. В целом происхождение какой-либо вещи свидетельствует о сотворении этой вещи». Поэтому мифы о происхождении содержат, дополняют и завершают космогонический миф: «они рассказывают, каким образом этот мир был изменен, обогащен или обеднен».

Мифический период Ирландии — это, с одной стороны, история появления сменявших друг друга древнейших обитателей острова, с другой — это типичное Начало Времен из мифов о происхождении, когда после сотворения мира все происходящее случается впервые, когда боги и герои создают мифические образцы для подражания. Традиция почти ничего не говорит о том, в каком состоянии находился остров до появления людей. Он в некотором роде «не существовал» совсем. Это соответствует подмеченным М. Элиаде представлениям людей архаических обществ, для которых незаселенная земля находилась еще в зачаточном состоянии Хаоса. Чтобы она превратилась в Космос, стала «Миром», ее надо заселить, освоить.

Первыми человеческими существами, появившимися на острове, были Кессайр и ее спутники. Они прибыли на трех кораблях, два из которых потерпели крушение у берегов Ирландии, и все, кто там находились, погибли. Третий корабль уцелел, и его пассажиры высадились на остров целыми и невредимыми. Это были Кессайр, ее отец Бит, двое других мужчин (Ладру и Финтан) и еще пятьдесят молодых женщин. Сначала мужчины разделили женщин: Финтан взял себе восемнадцать женщин и Кессайр, а Бит и Ладру — по шестнадцать. Через сорок дней после их прибытия в Ирландию начался Потоп. Первым гибель настигла Ладру. Это произошло на горе, которая по его имени стала называться Ард Ладран. Вторым утонул Бит; гора, где он погиб, получила название Слиаб Бета. Последней погибла Кессайр, а с ней пятьдесят ее спутниц; место их смерти было названо Куил Кесра.

В живых остался только один Финтан, которому выпала судьба стать ирландским примордиальным человеком (т. е. связанным с изначальной, вневременной традицией). Пережив потоп и пройдя через ряд чудесных превращений в различных животных, Финтан жил так долго, что стал свидетелем всех последующих нашествий и завоеваний Ирландии и в конце концов обратился в христианство53. Кроме того, Финтан был великим мудрецом, первым друидом и учителем красноречия.

Любопытно, что при этом он долгое время был нем, что для средневековых ирландцев казалось вполне нормальным явлением. В саге «Видение Фингена» женщина из Другого Мира перечисляет королю Фингену чудеса, которыми отмечена ночь рождения будущего короля Конна Ста Битв: «Что же это за чудо еще? — спросил Финген». Женщина ответила: «Финтан, сын Бохры, сына Ноя, сына Этиара, сына Нуайла, сына Амда, сына Каина, сына Ноя, что сделался величайшим в этом мире мудрецом. Был бессловесен он в час, когда услышал гул потопа у склона горы Ойлифет. На гребне волны перенесло его на юго-запад Ирландии. Сделался он нем и лежал погруженный в сон, пока потоп покрывал землю. Воистину безмолвен он был с той поры и доныне. Оттого-то и скрыта была правда об Ирландии, ее деяниях, пророчествах, старине и законах. Лишь один Финтан пережил потоп, и нынче ночью наслал на него господь дух Самуила-пророка в облике юноши. Опустились на губы Финтана солнечные лучи, и три углубления появились у него на затылке, отчего семь даров красноречия и семь цепочек примет его язык. Так открылась этой ночью старина и былые деяния».

Ирландцы ожидали от примордиального человека передачи традиционного знания, оправдывавшего их существование на протяжении всей истории легендарной и реальной, включая перемену религии. Финтан, сохранивший память обо всех волнах чудесных переселенцев, накатывавших на остров после потопа, рассказывает об этом в саге «Установление владений Тары». Полнее же всего мифическая предыстория Ирландии изложена в «Книге Захватов Ирландии», а мифическая география — в саге «Старина мест».

После потопа первой переселилась в Ирландию раса Партолона. Имя «Партолон» не ирландского происхождения; это — искаженное латинское «Варфоломей». Святой Джером утверждал, что значение имени «Варфоломей» — «сын того, кто останавливает воды» (имеются в виду воды потопа). Поэтому христианские переписчики саги назвали Партолоном предводителя нашествия на Ирландию, последовавшего сразу после Потопа. Партолон принадлежит к числу творцов или мифических предков, в первобытных мифологиях эти персонажи очень близки друг другу. У М. Элиаде есть интересное наблюдение о боге-творце, который, создав Мир и человека, отходит от дел. Завершить же акт творения он поручает мифическим предкам, которых сам же создал, прежде чем удалиться на покой.

В качестве мифического предка Партолон выводит мир из хаоса, создает озера, реки, равнины. При нем земля мало-помалу начинает обретать свой сегодняшний природный облик. Когда Партолон прибыл в Ирландию, там было только три озера и девять рек. К трем озерам Партолон добавил еще семь. Существует легенда о возникновении одного из них. Один из трех сыновей Партолона, Рудрайге, умер. Когда ему выкопали могилу, на дне ее забил источник, вскоре превратившийся в озеро Лох Рудрайге. До появления Партолона в Ирландии была всего одна равнина, которая называлась Сен Маг («старая равнина»), и на ней не было «ни корня, ни ветви дерева». К этой единственной равнине, распахав новь, дети Партолона добавили еще три. Партолон закладывает основы экономики и цивилизации: поднимает целину, изобретает рыбную ловлю, охоту, земледелие. При нем строится первое жилище и первая гостиница, делается первый котелок, возникает пивоварение. Партолон окружает себя первыми друидами, первыми поэтами и первыми воинами. Во времена Партолона каждое событие происходило в Ирландии впервые. Например, однажды Партолон отправился на рыбалку, оставив свою жену и слугу Тобу охранять остров. Жена Партолона соблазнила Тобу, и так в Ирландии случилась первая супружеская измена. Когда совершили они этот грех, их охватила великая жажда. Они стали пить изо всех чаш Партолона и все никак не могли напиться. Когда Партолон вернулся, он ощутил на краях всех чаш вкус их губ и, разгневанный их преступлением, убил собаку своей жены. Это было первое проявление ревности в Ирландии. Жена Партолона на все упреки отвечала, что в ее грехе виноват муж. Оставив жену вдвоем с другим мужчиной, он подверг их обоих слишком сильному искушению:

«Не на нас ложится этот позор, но на тебя», — заключила жена Партолона. Таков был первый приговор, произнесенный в Ирландии и получивший название «право жены Партолона».

При Партолоне произошла и первая битва с фоморами. Фоморы — это мифические существа, представляющие в ирландских мифах демонические, адские, темные силы. Считают, что слово «фоморы» означает «подводные». Во всяком случае, фоморы тесно связаны с морем и островами. Они прибыли в Ирландию на четырех кораблях, на каждом из которых было по пятьдесят мужчин и трижды по пятьдесят женщин. В сагах фоморы описываются как безобразные и злые существа. Их женщины не уступали мужчинам ни в силе, ни в уродстве. Например, Лот, мать предводителя фоморов, обладала силой целого войска и выглядела устрашающе — ее губы свешивались на грудь. Во время сражений фоморы принимали облик одноногих и одноглазых существ. Недаром их предводителя звали Кихол Брикенхос («безногий»), сын Голлда («одноглазого»), сына Гарба («грубого»).

Одноногие и одноглазые персонажи встречаются как в ирландской мифологии, так и в мифах других народов. Это явление можно трактовать и как уродство, и как ритуальную позу. Так, противник фоморов бог Луг обходит свое войско на одной ноге и прикрыв один глаз. И здесь явно идет речь о ритуальной позе. В то же время в сказках некоторых африканских племен встречались однорукие и одноглазые демоны. В данном случае это физическое уродство, подтверждающее их демоническую сущность. Независимо от происхождения такая особенность мифологических персонажей дает им магическую силу и указывает на связь с другим миром.

Все это в полной мере относится к фоморам. Они никогда не появляются в сагах как поселенцы Ирландии. Они принадлежат Другому Миру. Фоморы всегда ассоциируются с морем и островами, куда обычно и помещали кельтский Другой Мир. Уродство фоморов вызвано тем, что они не могут полностью проявиться в нашем мире; какая-то часть всегда находится в сиде. Возвращаясь в Другой Мир, они вновь обретают вид существ с двумя ногами, руками и глазами. Преобладание среди фоморов женщин и их по-женски злобный характер также указывает на их принадлежность к Другому Миру. В ирландской мифологии сверхъестественный мир — это мир преимущественно женский. В средневековых рассказах о волшебных холмах и островах бессмертия женщины играют гораздо более важную роль, чем мужчины. А в прекрасном Другом Мире саги «Приключения Кондлы» живут одни только женщины и девушки.

Фоморы воплощают силы изначального Хаоса, теснящиеся на границе организованного, обустроенного мира и постоянно угрожающие ему. В этом случае фоморы представляют оборотную сторону мира, в котором обитают мифические поселенцы Ирландии.

У христианских авторов фоморы становятся демонами или гигантами, которые наряду «с карликами, людьми с козьими головами и всеми безобразными существами» являются потомками Хама. В реальной истории Ирландии «фоморами» называли всех скандинавов. В ирландской же мифологии фоморы, являясь враждебной расой по отношению к обитателям Ирландии, первый раз появляются при Партолоне, который вынужден сразиться с ними. После семи дней битвы фоморы были побеждены и изгнаны. Однако вскоре они вновь появились в Ирландии. Как заметила одна французская исследовательница, «фоморы никогда не разоружаются, как никогда не разоружаются силы Хаоса, вечно „нижележащие“ и антагонистичные по отношению ко всякому Космосу».

История расы Партолона окончилась трагично. Потомки Партолона (пять тысяч мужчин и четыре тысячи женщин) за одну неделю погибли от какой-то таинственной болезни. В живых остался только один человек. Смерть настигла людей расы Партолона на старейшей в Ирландии равнине Сен Маг. Предвидя свою гибель, все они собрались на этой равнине, чтобы живым было легче хоронить умерших.

Тридцать лет Ирландия оставалась пустынной. Затем на острове появилась следующая волна мифических поселенцев — раса Немеда. Имя их предводителя означает «Священный». При Немеде продолжилась ирландская космогония — становление физического и природного облика острова: появились двенадцать новых равнин и четыре новых озера. Одно из озер, Лох Аннин, образовалось так же, как некогда Лох Рудрайге. На дне могилы, вырытой для сына Немеда Аннена, появился родник, из которого вскоре образовалось озеро.

Во времена Немеда продолжалось развитие цивилизации. При нем были построены две первые круглые в плане крепости, в которых жили ирландские короли. Рвы одной из них были вырыты за один день четырьмя чудесными братьями-землекопами. На следующее утро Немед умертвил всех четырех: его испугали их ловкость и искусство, он опасался найти в них слишком могущественных противников.

На самом деле эти братья были фоморами. Они снова появились в Ирландии, и спутникам Немеда предстояло долго и тяжело сражаться с ними. Немед дал фоморам четыре сражения и все выиграл. Но вскоре он и еще две тысячи человек погибли вследствие какой-то эпидемии. Потомки Немеда, лишившись своего вождя, были побеждены фоморами и попали к ним в кабалу. Во главе войска фоморов стояли два короля: Морк, сын Деле, и Конанд, сын Фебара. Конанд построил башню на маленьком острове у северо-западной оконечности Ирландии. Оттуда фоморы распространили свою власть на всю страну и обложили народ Немеда данью. Каждый год в праздник Самайна, 1 ноября, люди Немеда должны были отдавать своим хозяевам две трети урожая, две трети молока и две трети своих детей.

В конце концов сыновья Немеда подняли восстание. Во главе шестидесятитысячного войска они атаковали морскую крепость фоморов, башню Команда, разрушили ее, и сам Конанд погиб от руки Фергуса Летдерга, одного из сыновей Немеда. Но вскоре после этого у берегов острова появился второй король фоморов Морк с шестьюдесятью кораблями. Он разбил войско сыновей Немеда. Из шестидесяти тысяч воинов уцелели только тридцать. Эти люди под предводительством сыновей Немеда — Старна, Иаборна и Фергуса Летдерга — сумели скрыться от преследователей на корабле. Некоторое время они оставались в Ирландии, но из-за болезней и из-за гнета фоморов вынуждены были покинуть остров. Часть из них удалилась «на Север Мира», а часть (люди Старна) — в Грецию.

Жители этой негостеприимной страны взяли их в рабство и использовали на самых тяжелых работах. Ирландцы должны были превратить скалы в плодородные поля. Для этого они набирали в кожаные мешки (по-ирландски — «болг») землю на равнине и несли ее на вершину скалы. В конце концов люди Старна сделали из этих мешков корабли и уплыли в Ирландию. Так в Ирландии появились Фир Болг («люди в мешках») — третья после потопа волна мифических переселенцев. Фир Болг высадились в Ирландии 1 августа, в день Лугназада, одного из больших кельтских праздников. Вместе с ними прибыли другие племена: Галеойн и Фир Домнанн, но все они считали себя представителями единого народа, которым правил один король. Эти племена, в отличие от предшественников, оставили потомков в Ирландии. «Книга Захватов Ирландии» часто упоминает о части населения, отличной от господствующей расы гойделов.

Некоторые исследователи считают, что миф о Фир Болг содержит воспоминание о реальных вторжениях в Ирландию различных групп кельтских племен. Слишком прямолинейно толкуя некоторое созвучие названий, они видят в Галеойн галлов, в Фир Домнанн — думнонов, а в Фир Болг — белгов. Однако еще в конце XIX в. Дарбуа де Жюбенвилль, один из крупнейших французских кельтологов, утверждал, что «Книга Захватов», в которой представлен мифологический цикл, — это разновидность ирландской теогонии (сказаний о происхождении богов). Делавшиеся в более позднее время попытки найти в «Книге захватов» историческое зерно оставались по большей части безуспешнными. Скорее всего, в ней описаны легендарные, а не исторические нашествия. Судя по тем деяниям, которые традиция приписывает Фир Болг, история их нашествия продолжает мифы о происхождении Ирландии.

Так, разделение земли является важным аспектом в процессе сотворения и оформления мира. «Книга Захватов Ирландии» именно Фир Болг приписывает изначальный раздел острова. Пять братьев-предводителей этого племени разделили страну между собой на пять провинций: Коннахт, Улад, Лейнстер и два Мунстера — Восточный и Западный. Согласно «Книге захватов», это деление Ирландии будет существовать всегда.

Однако Мир, который создавали Фир Болг, носил уже новый характер. Если расы Партолона и Немеда распахивали новь, создавали равнины, то с приходом Фир Болг эра аграрных цивилизаций закончилась. Они не создавали новых озер и равнин, зато при них началось политическое оформление общества. С Фир Болг традиция связывает введение священной королевской власти в Ирландии. Самой впечатляющей фигурой среди королей Фир Болг был Эохайд, сын Эрка. Миф рассказывает о его царствовании: «В его время не шел дождь, только выпадала роса; не было ни одного неурожайного года. Он первый начал вершить правосудие, и ложь была изгнана из Ирландии». Таким образом устанавливается принцип мистического сопричастия между королем и землей: хороший король делает землю плодородной, является залогом изобилия, процветания, безопасности.

Фир Болг еще владели Ирландией, когда остров захлестнула новая волна мифических переселенцев. Это были Туата Де Дананн — Племена Богини Дану. Существуют две версии истории об их прибытии в Ирландию. Версия более ранняя, чем «Книга Захватов», утверждает, что они прилетели по воздуху в окружении темных облаков, в течение трех дней, затмевавших свет солнца. По более поздней версии, Туата Де Дананн, как и более ранние переселенцы, прибыли на кораблях, но разрушили их сразу же после высадки на побережье Ирландии. Магическое облако сделало их невидимыми. Когда оно рассеялось, то Фир Болг увидели, что неожиданные противники захватили северо-западную часть Коннахта, построили лагерь и возвели вокруг него укрепления.

Согласно более поздним преданиям, Туата Де Дананн были «самыми красивыми, самыми изысканными в одежде и вооружении, самыми искусными в игре на музыкальных инструментах, самыми одаренными умом из всех, кто когда-либо приходил в Ирландию». В то же время войско Туата могло внушить величайший ужас своим противникам, потому что племена Богини во всем превосходили людей.

Туата Де Дананн были потомками Иаборна (сына Немеда), который после того изгнания из Ирландии ушел на «Север Мира». До прихода в Ирландию Туата Де Дананн пребывали на Северных островах Мира, где они постигали премудрость, магию, знание друидов, чары и прочие тайны, покуда не превзошли в этих искусствах всех людей мира.

С Северных островов они принесли в Ирландию четыре талисмана. Первым был камень Фаль, громко вскрикивавший под тем, кто должен был стать законным королем Ирландии. Название «Фаль» означает «светлый», «сверкающий», а также «изобилие», «знание» и пр. Этот камень находился в Таре, резиденции правителей Ирландии. Саму Ирландию нередко называли «Долина Фаль» или просто «Фаль». Символически камень Фаль был связан с возведением на трон, а тем самым с космогонией. М. Элиаде отмечал, что у земледельческих народов были довольно распространены представления о том, что с воцарением монарха символически повторяется сотворение мира. Необработанный камень представлял «первичную материю», или Хаос. Крик камня Фаль под ногой законного монарха означал сопротивление Хаоса процессу упорядочивания Космоса.

Вторым талисманом было копье бога Луга. Оно всегда даровало победу своему обладателю. Как и другие магические копья, оно являлось символом Оси Мира. В мифологиях традиционных обществ Ось Мира, проходившая через Центр Мира, связывала Небесный Полюс с его отражением — земным полюсом. Копье может также символизировать Небесный луч и быть солнечным символом. Кроме того, копье Луга, как и другие чудесные копья в кельтской традиции, было прообразом копья из цикла Святого Грааля.

В символической интерпретации с копьем Луга тесно связан котел Дагды, который Туата также принесли с островов на Севере Мира. «Не случалось людям уйти от него голодными». Котел Дагды имеет несколько символических значений: это и котел изобилия, и средство воскрешения, и символ верховной власти. Когда он используется в этом последнем качестве, его эквивалентом служит чаша с хмельным напитком, вызывающим опьянение властью. Котел Дагды неотделим от копья Луга: котел нужно наполнить кровью или ядом и погрузить туда копье, чтобы оно не уничтожило всех врагов. Котел — прообраз христианского Грааля из циклов о короле Артуре. Как известно, Грааль может чудесно насыщать своих избранников неземными яствами. К тому же с Граалем связано чудодейственное копье, пронзившее тело распятого Христа — «питающее, разящее и исцеляющее».

Четвертым талисманом был меч Нуаду, даровавший победу: «Стоило вынуть его из боевых ножен, как никто уже не мог от него уклониться, и удар его невозможно было отразить». Эти чудесные талисманы и магические знания наделили Племена Богини Дану сверхъестественным могуществом. Именно из них происходят все главные боги кельтского пантеона. Сама Дананн названа «матерью богов». Все Туата Де Дананн являются магами. Но, как и в мире людей, в божественных племенах есть привилегированные классы посвященных и воинов и плебс (земледельцы), который занимает низшее положение в сакральной иерархии. Среди Туата люди искусства были богами, а земледельцы не были.

Когда Фир Болг увидели Туата Де Дананн, они послали сильного и храброго воина по имени Сренг осмотреть лагерь Туата и постараться узнать как можно больше о новых пришельцах. Когда он приблизился к лагерю пришельцев, часовые Туата Де Дананн заметили его и послали ему навстречу одного из своих лучших воинов, Бреаса. Сренг и Бреас осторожно приблизились друг к другу. Подойдя на расстояние человеческого голоса, они остановились и, укрывшись каждый за своим щитом, стали друг друга разглядывать. Наконец Бреас прервал тишину. Он заговорил на своем родном ирландском языке: согласно ирландской христианской традиции, все первоначальные народности Ирландии произошли от одного отца, потомка Магога (к тому же Фир Болг и Туата Де Дананн происходили из рода Немеда). Сренг, воин Фир Болг, был восхищен, услышав, как незнакомый воин говорит по-ирландски.

Они подошли ближе, и каждый поведал историю своего рода и показал свое оружие. Сренг принес два тяжелых копья без острия, а Бреас — два очень легких и в то же время очень острых копья. Каждому из них очень понравилось оружие другого, и они поменялись копьями. Бреас взял два тяжелых копья, чтобы отнести их Туата Де Дананн и рассказать, каким оружием Фир Болг пользовались в битве. Сренг взял два легких и острых копья Бреаса, чтобы показать Фир Болг, чем им угрожали Туата Де Дананн.

Прежде чем уйти, Бреас сказал Сренгу, что Туата Де Дананн поручили ему попросить у Фир Болг половину Ирландии. Если Фир Болг примут это предложение, то оба народа станут друзьями и, объединившись, отразят любое новое нашествие. Затем Сренг вернулся в Тару, которая уже была столицей Ирландии, а Бреас в лагерь Туата Де Дананн. Фир Болг решили не принимать предложение Туата: они подумали, что пришельцы, получив половину острова так легко, скоро захотят захватить всю страну. Фир Болг собрали армию и отправились в поход, чтобы атаковать захватчиков.

В это время Туата Де Дананн рассматривали копья Сренга, которые принес Бреас. Туата пришли в ужас: копья Фир Болг показались им более опасным оружием, чем их собственные. Туата Де Дананн бросили свой лагерь и начали отступать к юго-западу. Фир Болг настигли их на равнине Маг Туиред, и началось великое сражение — первая битва при Маг Туиред.

Вожди обеих армий заключили соглашение, что общего сражения не будет, но каждый день будет сражаться определенное число воинов, поровну с обеих сторон. Согласно обычаю, Нуаду, король Туата, и Эохайд, король Фир Болг, командовали боем, но лично в битве не участвовали. Армию Туата в бой вел Дагда. Вечером первого дня преимущество было на стороне Фир Болг. Ночью оба войска восстановили свои силы с помощью магии, и назавтра сражение возобновилось с новым ожесточением; ни одна из армий не одержала решительной победы. На третий день Туата обратили в бегство Фир Болг, но у них не хватило сил, чтобы преследовать разбитого врага. Утром следующего дня снова произошло сражение.

Ночью короля Туата Де Дананн Нуаду посетила женщина удивительной красоты и разделила с ним ложе. Перед тем как удалиться, она зажгла в короле истинную ярость воина, а затем приняла образ вороны и облетела поле битвы. Нуаду понял, что это была Морриган, богиня войны. Он сам встал во главе своей армии, то же самое сделал Эохайд. Битва была жестокой и кровавой. Сренг, воитель Фир Болг, отсек ударом меча правую руку королю Нуаду. Фир Болг также потеряли своего короля: он покинул поле битвы, чтобы напиться воды из источника; за ним последовал отряд Туата Де Дананн, и сто стражей, сопровождавшие Эохайда, не смогли спасти ему жизнь. После смерти Эохайда победа в первой битве при Маг Туиред досталась Туата Де Дананн.

Еще до прихода в Ирландию Племена богини Дану заключили с фоморами союз, и король фоморов Балор, внук Нета, отдал свою дочь Этне в жены Киану, сыну Диан Кехта, бога-врачевателя Туата Де Дананн. От этого брака на свет появился Луг — верховный бог кельтов. Одержав победу над Фир Болг, воины Туата и их женщины стали решать, кому теперь править Ирландией. Нуаду, лишившись руки, не мог оставаться королем, ведь увечный король не мог обеспечивать счастье и процветание страны. Женщины настаивали на том, что лучше всего отдать королевскую власть Бресу, сыну Элаты, короля фоморов, и тем самым скрепить договор с фоморами.

Здесь в ткань сурового космогонического мифа, наполненного вторжениями, битвами, тяжелой работой по превращению Хаоса в Космос, вплетается волшебная и красочная любовная история, рассказывающая о появлении на свет Бреса. Однажды Эриу, девушка из Племен Богини Дану, гуляла по берегу моря. Вдруг она увидела большой серебряный корабль. Волны пригнали его к берегу, и с корабля сошел прекрасный воин: до самых плеч ниспадали его золотистые волосы, одежда его была расшита золотом, на груди у него была золотая пряжка с драгоценным камнем, пять золотых обручей было на его шее. Он нес два копья с серебряными наконечниками и дивными бронзовыми древками и меч с золотой рукоятью, украшенной серебром и золотыми заклепками.

Воин и девушка возлегли вместе. Когда воин собрался уходить, Эриу принялась плакать. Она сказала, что многие юноши Туата Де Дананн добивались ее руки, но теперь она желает лишь его одного, и ей невыносимо расставание. «Избавишься ты от своей печали», — ответил воин. Он снял с пальца золотое кольцо и вложил в руку девушке, наказав не дарить и не продавать его никому, кроме того, на чей палец оно придется впору. «Еще одно томит меня, — молвила девушка, — не знаю я, кто приходил ко мне». — «Не останешься ты в неведении, — отвечал ей воин. — Элата, сын Делбаета, был у тебя. И от нашей встречи понесешь ты сына, и не иначе он будет наречен, как Эохайд Брес, Эохайд прекрасный». Вскоре Эриу родила мальчика и назвала его, как и сказал Элата, Эохайд Брес. Он рос так быстро, что в семь лет был развит как четырнадцатилетний.

Туата Де Дананн отдали власть над Ирландией Бресу, а он передал лучшим мужам Ирландии семь заложников, чтобы не понесла ущерба королевская власть, если он вдруг начнет вершить неправые дела. В это время три правителя фоморов — Индех, сын Де Домнанн, Элата, сын Делбаета (отец Бреса) и Тетра — обложили Ирландию непомерной данью. Дагда, «бог друидизма», вынужден был каждый день таскать камни и копать рвы, строя крепость для Бреса. Силы же его все более истощались, потому что три лучших куска из своей доли он должен был отдавать уродливому шуту Криденбелу, который всячески им помыкал. Огма, самый сильный из героев Туата, должен был таскать дрова для очага фоморов.

Однажды ко двору Бреса пришел филид Племен Богини, по имени Корпре, сын Этайн. Скупой Брес велел поселить его в тесной и темной каморке, где не было ни огня, ни сидений, ни ложа, и накормить тремя маленькими черствыми лепешками. Корпре был очень недоволен и, проходя по двору, спел такую песню:

Это была первая песнь поношения, сложенная в Ирландии. С тех пор Бреса преследовали несчастья, а страна под властью недостойного короля перестала процветать.

Вскоре после этого Туата Де Дананн явились к Бресу и потребовали вернуть им королевство. Однако Бресу по его просьбе разрешено было остаться королем до конца семилетнего срока. Отсрочка была нужна ему для того, чтобы собрать «могучих людей из сидов», то есть фоморов, и снова поработить Туата Де Дананн. Сначала он отправился к своей матери, чтобы узнать, кто его отец. Эриу отвела сына к холму, с которого она когда-то заметила на море серебряный корабль. Там она достала кольцо, подаренное ей Элатой, и надела сыну на средний палец. Кольцо пришлось впору.

После этого мать и сын отправились в царство фоморов. Элата, узнав, что его сын плохо управлял Ирландией и фактически лишился королевской власти, принял его холодно, считая, что он заслужил свою участь. Но все же он представил Бреса могущественным вождям фоморов — Балору, внуку Нета, правителю островов, и Индеху, сыну Де Домнанн, владыке фоморов. Те собрали огромное войско: «Сплошная вереница их кораблей тянулась от островов Чужеземцев до самой Ирландии. Дотоле не знала Ирландия силы грозней и ужасней, чем войско фоморов».

Туата Де Дананн начали готовиться к большой войне. В отсутствие Бреса королем у них опять был провозглашен Нуаду, которому бог-врачеватель Племен Богини Диан Кехт приделал серебряную руку. Так Нуаду получил прозвище Аргетлам (Серебряная Рука). Позднее Миах, сын Диан Кехта, нарастил на этой руке плоть и так исцелил Нуаду. Поэтому Нуаду снова смог стать королем Туата Де Дананн. В это время при королевском дворе появился юный бог Луг, обладавший бесчисленными достоинствами, и ему было поручено верховное командование в предстоящей войне.

Начались приготовления к войне. Луг устроил совещание с главными героями Туата Де Дананн: сначала он встретился с двумя братьями — Дагдой и Огмой, а затем к ним присоединились братья Нуаду — Гоибниу и Диан Кехт. Они совещались целый год, а затем призвали к себе друидов Ирландии, чтобы узнать, на что способен каждый из них. Чародей по имени Матген сказал, что своим тайным искусством сумеет низринуть горы Ирландии на войско фоморов, кравчий обещал отвести от фоморов воды великих озер и рек Ирландии, но при этом сами ирландцы не будут испытывать недостатка в воде, хоть бы и пришлось им сражаться целых семь лет. Друид Фигол обещал напустить на войско фоморов три огненных ливня, которые на две трети отнимут у них силу и храбрость.

После этого Луг, Дагда и Огма начали подготовку к битве, занявшую семь лет. Как и во время первой битвы при Маг Туиред, на помощь Туата де Дананн пришла богиня Морриган. На этот раз она назначила свидание Дагде и пообещала ему сокрушить вождя фоморов Индеха Де Домнанн, «иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести». Две пригоршни его крови отдала она затем войску ирландцев. Когда позднее Индех появился на поле битвы, он был уже обречен.

Когда обе армии уже стояли лицом к лицу, Луг собрал вождей Туата на последний совет перед боем и еще раз спросил, что каждый из них собирается сделать для победы над фоморами. Кузнец Гоибниу обещал, что у воинов Туата не будет недостатка в волшебном оружии: ни одно копье не пролетит мимо цели, а нанесенные им раны не заживут вовеки. Врачеватель Диан Кехт готов был быстро исцелять раненых, чтобы любой из них смог вновь сражаться уже на следующее утро. Медник Кредне вызвался делать заклепки для копий, кромки щитов, клинки для мечей и рукояти, а плотник Лухта — щиты и древки для копий. Воитель Огма объявил, что сокрушит самого короля фоморов и трижды девять его друзей и к тому же возьмет в плен большую часть вражеского войска. Поэт Койпре поклялся проклинать и порочить врагов, чтобы своей тайной властью лишить их стойкости в сражении. Две колдуньи, Бекуйле и Дианан, сказали, что нашлют чары на камни, деревья и дерн, так что станут они против врагов войском и обратят их в бегство. Колдуны, друиды, кравчие и сами Морриган и Дагда поклялись обрушить на врагов всю свою мощь.

Битва началась, и фоморы были поражены ее ходом: «Все их оружие, мечи или копья, что было повержено днем, и погибшие люди наутро не возвращались обратно. Не так было у Племен Богини, ибо все их притуплённое или треснувшее оружие на другой день оборачивалось целым, ибо кузнец Гоибниу без устали выделывал копья, мечи и дротики. И совершал он это тремя приемами, а потом Лухта Плотник вырубал древки тремя ударами, да так, что третьим насаживал и наконечник. Напоследок Кредне, медник, готовил заклепки тремя поворотами и вставлял наконечники, так что не было нужды сверлить для них дыры: сами они приставали».

Фоморы и сами пользовались волшебным оружием. Например, их королю Тетре принадлежал меч Орна. Стоило его обнажить и обтереть, как он начинал рассказывать обо всех совершенных с ним подвигах, «ибо, по обычаям тех времен, обнаженные мечи говорили о славных деяниях. Оттого воистину по праву протирают их, вынув из ножен. И еще в ту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и все потому, что тогда люди поклонялись оружию, и было оно их защитой». Но все-таки не было у фоморов таких искусных оружейников, как у Туата Де Дананн, и не могли они так быстро чинить поврежденное оружие и делать его снова пригодным для битвы.

Кроме того, Туата Де Дананн умели быстро исцелять раненых воинов и даже возвращать к жизни убитых. Над источником Слане творили заклятья сам Диан Кехт, его сыновья Октриуйл и Миах и дочь Аирмед. Затем в источник погружали сраженных насмерть воинов, а выходили они оттуда целыми и невредимыми.

Чтобы узнать, почему не редеют ряды воинов Туата и почему не иссякают запасы их оружия, фоморы послали в лагерь противников шпиона — сына Бреса и богини Бригиты Руадана. В его жилах текло больше крови расы Туата, чем крови фоморов, потому что его мать была дочерью Дагды, а отец сыном Эриу. Только его дед с отцовской стороны Элата был фомором. Руадан был хорошо встречен Туата Де Дананн и воспользовался этим дружеским приемом, чтобы проникнуть в оружейную мастерскую, где с такой ловкостью и таким искусством работали Гоибниу, Лухта и Кредне. Понаблюдав за их работой, Руадан вышел из лагеря Туата, вернулся к фоморам и рассказал им то, что он видел. Фоморы отослали его обратно в лагерь Туата Де Дананн с приказом убить кузнеца Гоибниу, чтобы в следующей битве Туата Де Дананн не смогли заменять сломанное оружие. Руадан направился прямо в оружейную мастерскую и попросил сделать ему копье. Гоибниу тут же выковал железный наконечник, Лухта сделал древко, а Кредне — заклепки. Получив копье, Руадан ударил им Гоибниу, но тот выдернул его и метнул в Руадана, да так, что пронзил насквозь. Затем Гоибниу бросился в Источник Здоровья и исцелился, а Руадан из последних сил добрался до своих и умер на глазах своего отца и множества фоморов. Его мать Бригита выступила вперед и принялась оплакивать сына. Так в Ирландии в первый раз услышали крики и плач.

В день решительного сражения армия фоморов, чрезвычайно многочисленная, хорошо вооруженная, производила впечатление могучего и несокрушимого войска: «... и не было среди них вождя или героя, что не носил бы кольчуги на теле, шлема на голове, тяжелого разящего меча на поясе, крепкого щита на плече, да не держал в правой руке могучего звонкого копья. Воистину, биться в тот день с фоморами было, что пробивать головой стену, держать руку в змеином гнезде или подставлять лицо пламени». Многие из фоморов сражались в виде одноногих и одноглазых существ, что увеличивало их магическую силу.

Хотя воеводой армии Туата Де Дананн был Луг, вожди Туата, слишком ценя жизнь юного героя, оставили его в лагере под охраной девяти воинов. Войско в битву повел Нуаду. Но как только началось сражение, Луг вместе со своим возницей ускользнул от стражей и, взойдя на колесницу, помчался на поле битвы. Приняв командование, он обошел свое войско в ритуальной позе — на одной ноге и прикрыв один глаз, тем самым увеличивая магическую силу армии.

Затем обе армии издали громкий клич и устремились друг на друга. Долгой и кровавой была эта битва: «Ужасен был шум громовой, исходивший от битвы; крики бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия. В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами.... Река Униус несла в ту пору немало трупов». Сам король Нуаду погиб, сражаясь с вождем фоморов Балором.

Чтобы отомстить за Нуаду, против Балора вышел Луг. Балор был очень опасным противником, поскольку его единственный глаз обладал чудовищной силой. Эту силу Балор приобрел, когда друиды его отца варили волшебные зелья. Отравленный пар от варева проник в глаз Балора. С тех пор его называли Балор с Губительным Глазом. Ужасный глаз Балора открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали ему веко проходившей сквозь глаз гладкой палкой. И тогда многотысячное войско, глянувшее в этот глаз, не могло устоять даже против жалкой горсточки бойцов.

Балор был уверен, что Луг не сможет одолеть силу его глаза. Однако победа в схватке досталась предводителю войска Туата: «Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из своей пращи54 и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов и трижды девять из них полегли рядом... »

В это время на поле битвы появилась богиня Морриган и принялась ободрять воинов Туата, призывая их драться свирепо и яростно. Фоморы обратились в бегство; их гнали до самого моря. В одном из последних поединков Огма и один из королей фоморов Индех пронзили друг друга копьями и вместе пали замертво.

В большой опасности оказался Брес, которого Луг увидел одного, без всякой охраны. Чтобы спасти свою жизнь, Брес сказал: «Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!» — «Что же нам будет за это?» — спросил его Луг. «Коль пощадите меня, то вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии», — ответил Брес. Луг, посовещавшись со своими мудрецами, сказал Бресу: «Это не спасет тебя, ибо не властен ты теперь коров напитать молоком. Чем еще ты заслужишь пощаду, о Брес?» — «А вот чем, — ответил Брес, — если оставят мне жизнь, будут ирландцы снимать урожай каждую четверть года». Опять посовещавшись с мудрецами, Луг решил, что ирландцы не смогут воспользоваться этим даром, потому что за четверть года им не успеть вспахать и засеять землю, вырастить урожай, собрать его и съесть весь хлеб («им нужна весна, чтобы пахать и сеять, начало лета, чтобы зерно налилось, начало осени, чтобы оно созрело и его сжали, и зима, чтобы есть хлеб нового урожая»). Но он обещал Бресу спасти ему жизнь, если он откроет ирландцам, как пахать, сеять и жать. На это Брес ответил: «Скажи всем, пусть пашут во вторник, поля засевают во вторник, во вторник пусть жнут». Этот хитрый ответ спас жизнь Бресу.

Между тем фоморы, убегая, унесли с собой арфу Дагды. Эта магическая арфа исполняла три мелодии: одна заставляла плакать, другая — смеяться, а третья погружала слушателей в сон. Чтобы вернуть драгоценный инструмент, Дагда, Луг и Огма (недавняя смерть не помешала ему быть живым в мифической реальности) бросились в погоню за фоморами. Оказавшись на берегу моря, они вошли в пиршественную залу, где Брес и Элата устроили праздник для других вождей фоморов. На стене залы висела арфа Дагды. Тогда Дагда позвал арфу двумя ее именами: «Дуб двух зеленей» и «Песнь четырех углов». Тотчас арфа слетела со стены, убила девять человек и упала в руку Дагде. Заиграв на ней, Дагда заставил всех присутствовавших женщин рыдать от первой мелодии, затем развеселил женщин и детей второй мелодией и, наконец, усыпил всех, кто находился в зале, третьей мелодией. Воспользовавшись этим, Луг, Дагда и Огма благополучно ускользнули из лагеря фоморов. Затем весь скот Ирландии, вслед за чудесной черной телкой, полученной Дагдой в награду за его труд на строительстве крепости фоморов, сошелся к Туата. Богини войны Морриган и Бадб возвестили «о яростной схватке и славной победе величайшим вершинам Ирландии, волшебным холмам, устьям рек и могучим водам».

Однако на этом ирландский космогенез не закончился. После победы над фоморами Туата Де Дананн некоторое время владели Ирландией. Затем на острове появилась последняя волна завоевателей — так называемые Сыновья Миля, или гойделы, предки исторических ирландцев. После долгих странствий через Египет, Крит и Сицилию гойделы случайно оказались в Испании, и один из них, Брегон (отец или дед Миля), построил там башню. Как-то раз, ясным весенним вечером, Ит, сын Брегона, взобрался на верхушку башни и принялся вглядываться в морскую даль; вдалеке он увидел берега Ирландии. Напрасно его брат Брего уверял его, что это не земля, а лишь облако на небе. Очарованный представшим ему видением, Ит, взяв с собой сто пятьдесят воинов, вывел свой корабль в море и поплыл к Ирландии. В это время Ирландией управляли три короля Туата Де Дананн — Мак Куйлл, Мак Кехт и Мак Грене. Их супругами были три эпонимные богини, каждая из которых олицетворяла Ирландию — Банба, Фотла и Эриу.

Ит и его спутники благополучно высадились на пустынный берег острова и двинулись в глубь страны. В конце концов они добрались до крепости Айлех Нейт, где как раз находились короли Мак Куйлл, Мак Кехт и Мак Грене. Фоморы убили Нета, построившего эту крепость, и теперь короли делили его стада и владения. Три короля приветливо встретили Ита и попросили его рассудить их спор по поводу наследства Нета. Ит сказал: «Вершите дело по справедливости, ибо воистину хороши ваши земли: в изобилии здесь плодов и меда, злаков и рыбы, не донимают здесь ни жара, ни холод. Все тут найдется, что нужно». После этого он распрощался с королями и отправился обратно к своему кораблю. Но из его слов они заключили, что Ит хочет захватить Ирландию. Поэтому короли решили его погубить и послали ему вдогонку военный отряд. Ит был убит на равнине, которая в память о нем стала называться Маг Ита, «равнина Ита». Оставшиеся в живых спутники Ита унесли с собой тело убитого вождя, вернулись на корабль и уплыли в Испанию.

Тогда Сыновья Миля, родичи Ита, решили отомстить за убийство и захватить Ирландию. Они снарядили тридцать шесть кораблей и поплыли в Ирландию. Вождями были король Донн, поэт и судья Аморген, военачальник Эремон, а также Эбер. Их сопровождали Лугайд, сын Ита, их собственные сыновья, сыновья Брегона и множество других героев. На кораблях, кроме воинов, находились также семьи вождей этой морской экспедиции. Не все участники похода достигли берегов Ирландии. Эреннан, младший сын Миля, взобрался на верхушку мачты, чтобы увидеть Ирландию, упал в море и погиб. В дороге умерла также Скене, жена поэта Аморгена. Сыновья Миля высадились на юго-западной оконечности побережья Ирландии, в том месте, где до этого высаживался Ит. Здесь похоронили жену Аморгена и назвали эту бухту Инбер Скене по ее имени. Формирование облика острова продолжалось и в этом последнем разделе мифологического цикла. Так, в ту самую ночь, когда пришли в Ирландию Сыновья Миля, появилось озеро Лох Луигдех. С этим озером связана странная легенда, в которой отразилось характерное для древней ирландской литературы стремление связывать географические названия с именами мифологических персонажей. Как-то раз Лугайд, сын Ита, купался в Лох Луигдех, а его жена Фиал (что значит «стыдливая») купалась в реке, вытекающей из озера. Лугайд проплыл из озера в реку и приблизился к тому месту, где купалась его жена. Она, увидев его обнаженным, умерла от стыда. Река, в которой она погибла, была названа по ее имени.

Между тем после высадки Сыновей Миля на берег острова, началась война за Ирландию. Первой была битва при Слиаб Мис, в которой обрушились на Сыновей Миля Туата Де Дананн. На этот раз «Книга Захватов» называет их демонами и фоморами. С тех пор Сыновья Миля считали Слиаб Мис «самой несчастливой горой, что встретилась им в Ирландии, ибо там на их долю пришлась самая первая битва». Затем гойделы сразились с демонами в обличье фоморов, которых своими чарами наслали на них Племена Богини Дану.

Затем Сыновья Миля отправились далее, на северо-восток. По дороге они встретили трех богинь и королев — Банбу, Фотлу и Эриу. Каждая из них просила, чтобы ее именем был назван остров. Поэт Аморген обещал это и Банбе, и Фотле. Эриу же они встретили в Уснехе, центральной точке Ирландии. Она обратилась к Сыновьям Миля с такими словами: «Приветствую вас, о воины! Давно уже провидели мудрецы ваш приход, и вам достанется этот остров до конца дней. Вовеки не найдется лучшего острова к востоку земли, и никогда не появится род достойней, чем ваш». — «Славное это пророчество», — сказал Аморген. Но тут вмешался Донн, старший из Сыновей Миля. «Не ее благодарить нам за это, — сказал Донн, — но наших богов и могущество». — «Не годится говорить тебе так, — ответила Эриу, — ибо тогда не принесет вам блага этот остров и не будет умножаться здесь ваше потомство. Исполните же мою просьбу, о потомки Миля и род Брегона, пусть зовется этот остров моим именем!». — «Да будет так во веки веков», — сказал Аморген. Донн погиб, утонув, еще до того, как Сыновья Миля окончательно обосновались в Ирландии. Он был похоронен на небольшом островке у западного побережья Ирландии, который с тех пор назывался Дом Донна и считался царством мертвых, куда уходили после смерти потомки Сыновей Миля.

Сыновья Миля прибыли в столицу Ирландии Тару и там встретились с тремя королями — Мак Куйллом, Мак Кехтом и Мак Грене и потребовали, чтобы короли или сразились с ними, или признали их господство. Короли Туата попросили трехдневной отсрочки, чтобы обдумать свое решение. В действительности они хотели, чтобы за эти три дня их друиды успели сотворить заклинания, которые помешали бы Сыновьям Миля завладеть островом. Мак Куйлл, первый король Туата, предложил поэту и судье Сыновей Миля Аморгену решить, кому владеть островом, — под страхом смерти за ошибочное суждение. «Вот что скажу я, — сказал Аморген, — пусть остается этот остров в их власти». Сыновья Миля спросили, куда им идти. «Прочь, за девять волн», — ответил Аморген. Это было первое решение судьи, услышанное в Ирландии.

Они сели на корабли и удалились на это таинственное расстояние — «за девятую волну», которой кельты придавали магическую силу, а затем вновь подошли к берегу. Однако первая их попытка вновь высадиться в Ирландии окончилась неудачей, так как демоны отвели им глаза, и они все время видели перед собой крутые горы. Им пришлось трижды обогнуть остров, прежде чем они сумели приблизиться к его берегу. Тотчас друиды и филиды Туата Де Дананн запели магические заклинания. Поднялся волшебный ветер и отнес корабли Сыновей Миля далеко в море (это был особый «друидический ветер», который не дул выше верхушек мачт). Тогда Аморген пропел заклинание, обращаясь к земле Ирландии и прося ее быть благосклонной к Сыновьям Миля:

После этого ветер стих, и Сыновья Миля наконец высадились на берегах Ирландии. Судьба острова была решена в битве при Таильтиу (в Уладе); на этом месте ежегодно происходил грандиозный праздник, устройство которого приписывали богу Лугу. В битве при Таильтиу Сыновья Миля разбили войска Туата, погибли даже три короля и три королевы Племен Богини Дану.

После того как Сыновья Миля завладели островом, между Эремоном и Эбером возник спор, кому править страной. Аморген, приглашенный в качестве третейского судьи, вынес такое суждение: «Наследие вождя Донна пусть останется второму сыну, Эремону, а наследие после него — Эберу». Однако Эбер, не удовлетворенный этим решением, настоял на разделе острова: Эремон получил королевство на севере, а Эбер — на юге. Затем братья стали делить три горных хребта, «хранивших сверкающие сокровища». В северной части острова было два таких хребта, а в южной — только один. Недовольный выпавшим ему жребием Эбер взбунтовался против Эремона и был убит им, однако распря продолжалась и между потомками обоих братьев. Уже в исторический период, пока Ирландия обладала политической независимостью, при династическом наследовании соблюдалась очередность между двумя линиями, восходившими к двум легендарным братьям.

Очевидно, что центральное место во всем ирландском мифологическом цикле занимает самый яркий и самый важный эпизод — вторая битва при Маг Туиред. Битву при Маг Туиред уже давно сравнивали с мифической войной между двумя соперничающими группами богов скандинавской мифологии — асами (основная группа богов во главе с Одином) и ванами (боги плодородия). Та и другая война представляют собой космическую битву, когда борьба двух групп богов иллюстрирует противостояние первобытных космических сил. В той и другой войне важную роль играет магическое оружие. Один начинает сражение с ванами, метнув в них копье:

Здесь сразу вспоминается чудесное копье Луга, один из четырех талисманов Туата Де Дананн. Для участников обеих войн (асов и ванов, Туата и фоморов) характерна имеющая магическое значение физическая деформация. Так, в «Прорицании вельвы» рассказывается о том, что отсутствие одного глаза давало Одину способность предвидеть будущее. В ирландском эпосе фоморы сражаются в облике одноглазых и одноногих существ. И Луг, предводитель Племени Богини, чтобы вселить в души воинов Туата мужество, обходит свое войско, поджав одну ногу и прикрыв один глаз.

Сравнение с асами и ванами позволяет прояснить природу и характер конфликта между Туата и фоморами. Как известно, война асов и ванов не завершилась решающей битвой. Устав от долгой борьбы, асы и ваны заключили мир. Вожди ванов — боги Ньерд, Фрейр и богиня Фрейя — были приняты в общество асов, принеся туда плодородие и богатство, которые они олицетворяли. С тех пор асы и ваны жили в совершенном согласии; все боги стали называться асами, а в верховной тройке скандинавских богов на третьем месте после асов Одина и Тора находится один из ванов — Фрейр. Нерушимый мир, который следует за войной, означает, что асы и ваны уравновешивают друг друга для наибольшего блага человечества, равным образом нуждающегося в покровительстве обеих групп богов.

М. Элиаде видел в войне асов и ванов, как и в других мифических войнах такого типа, космогонический миф, который объясняет единство и борьбу противоположных явлений окружающего мира. Элиаде приводит следующее рассуждение: мир и жизнь появились в результате разрыва, нарушившего изначальное единство. Единство и борьба противоположностей возводится в ранг космологических принципов, они не просто признаются, но становятся тем ключом, с помощью которого раскрывается смысл мира, жизни и человеческого общества. «Более того, — пишет Элиаде, — самим своим способом существования полярный антагонизм стремится к тому, чтобы отрицать себя в парадоксальном соединении противоположностей».

Как и в случае асов и ванов, между Туата Де Дананн и фоморами непреодолимой преграды нет. Фоморы представляют оборотную сторону того же самого мира, в котором живут и действуют мифические поселенцы и боги Ирландии. Как мы видели, Туата Де Дананн заключают договоры с фоморами, имеют с ними семейные связи, а сын короля фоморов Брес даже становится правителем Ирландии.

Туата сражаются против Сыновей Миля вместе с фоморами, и теперь их самих называют демонами и фоморами. Проиграв битву при Таильтиу, Туата Де Дананн ушли в холмы и в подземные волшебные пещеры и подчинили себе живших под землей волшебниц. Однако они оставили в Ирландии пятерых своих людей (по одному на каждую провинцию), которые возбуждали вражду, раздоры, конфликты между Сыновьями Миля. Один ранний текст говорит, что Туаты навязывали своих соплеменниц в жены Сыновьям Миля. Согласно другому, они уничтожали зерно и молоко (как это ранее делали фоморы), так что Сыновьям Миля пришлось искать защиты у Дагды, одного из могущественных богов Туата. Дагда избавил их от этой напасти.

После изгнания Племен Богини из Ирландии верховным королем у них стал бог моря Мананнан Мак Лир, который раздавал сиды (волшебные холмы) знатным Туата, а сам жил за морем в Эмайн Аблах (Эмайн Яблоневых деревьев). Точно так же король фоморов Тетра жил за морем, когда Брес правил Ирландией. С этих пор Туата живут в тайных или удаленных местах — в холмах и на островах. Прежде, когда Ирландией правили Туата, так жили фоморы. Теперь сами Туата становятся для Сыновей Миля теми, кем для них были фоморы: они поставляют жен, провоцируют раздоры и конфликты и обладают могуществом уничтожать или спасать то, что производит земля Ирландии. С этого времени различие между Туата и фоморами стирается. Эти народы были соперниками лишь тогда, когда Туата владели Ирландией. До прихода Туата в Ирландию и после их изгнания в холмы и на дальние острова Племена Богини действуют заодно с фоморами. В оккультном мире между ними нет вражды, противоположность принадлежит проявленному миру людей.

Сага «Битва при Маг Туиред» заканчивается пророчеством богини войны Бадб о конце света:

Несложно заметить, что эти строки напоминают прорицание вельвы о гибели богов в «Старшей Эдде»:

Исследователи склонны усматривать в описании морального разложения, предшествующего гибели богов в «Старшей Эдде», христианское влияние. Однако, как известно, те же самые мотивы встречаются в поэме греческого поэта Гесиода «Труды и дни» (VII в. до н. э. ), когда поэт рисует картину постепенного ухудшения и вырождения человечества по истечении времени — от золотого века к железному:

Скорее всего, похожие описания упадка и вырождения человечества перед гибелью мира восходят к характерному для древних мифологий представлению об «обветшании» мира, который с течением времени все больше удаляется от изначального золотого века. Все сущее со временем вырождается, разрушается и в конце концов погибает. Это один из элементов паниндоевропейской идеи о вечном сотворении и разрушении Вселенной.

Легендарный период ирландской истории переполнен мифами о происхождении, в которых явно прочитываются и космогонические, и эсхатологические мотивы, занимающие важное место в древних мифологиях. В самом деле, каждая волна мифических нашествий представляет собой Начало. Творцы (Партолон, Немед и др. ) создают озера и реки, распахивают новь, заселяют пустынные земли, делят страну, создают цивилизацию. Так Хаос превращается в Космос. Но каждый раз происходит финальная катастрофа: эпидемия, разгром или рабство. Мир рушится, Космос опять превращается в Хаос, и мир приходится создавать заново.

Правда, эти разрушения и воссоздания мира — только частные случаи. Развернутого же описания грандиозной финальной гибели мира в ирландском мифическом цикле нет. Оно только угадывается в этом рассказе о моральном упадке человечества перед гибелью мира, которым заканчивается «Битва при Маг Туиред». Имеется, однако, свидетельство Страбона о существовании у кельтов представлений о конце мира, аналогичных тем, которые мы находим в «Прорицании Вельвы»:

Страбон пишет: «Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы, но все же в конечном счете огонь и вода одержат верх над ними». Это означает не только веру кельтов в конечное разрушение мира огнем и водой, но и уверенность в возрождении мира после финальной катастрофы (поскольку души и вселенная вечны). Таким образом, мы имеем еще одно доказательство того, что кельтская мифология содержала и космогонию, и эсхатологию, и представление о вечном сотворении и разрушении Вселенной, которое Элладе назвал «Мифом о вечном возвращении».