"Вор и собаки" - читать интересную книгу автора (Махфуз Нагиб)XIIОн примерил офицерский мундир. Hyp удивленно на него поглядела и не удержалась: – Я тебя умоляю, будь умницей… Я просто не вынесу, если потеряю тебя снова… – Не был бы я умницей, не сшил бы себе этот мундир. Он придирчиво осмотрел себя в зеркале и усмехнулся. – Меньше чем на капитана не согласен…. В ту же ночь она обо всем узнала: увидела его портреты в журнале, у одного из своих клиентов. Ее отчаянию не было предела. – Ты убил человека? Какой ужас! Ведь я же так тебя просила… Он пробовал ее успокоить: – Это произошло еще до того, как мы встретились. Она была безутешна. – Ты меня не любишь, я это знаю… Но разве не могли бы мы просто быть вместе, пока б ты меня не полюбил? – Так ведь и сейчас еще не поздно. – Нет,– сказала она с упрямым отчаянием,– теперь это невозможно… Ты совершил убийство. Он усмехнулся. – Убежим – чего уж проще… – Так чего же мы ждем? – Пусть немного уляжется эта шумиха. Она топнула ногой. – Говорят, на всех дорогах выставлены патрули… Можно подумать, до тебя никто никого не убивал… Ох, эти газеты… Тайная война… Стараясь казаться спокойным, он сказал: – Стоит мне захотеть, и я убегу…– Он дернул ее за волосы.– Ты еще не знаешь Саида Махрана! О нем все газеты трубят, а ты ему не веришь… Вот увидишь!.. Мы навсегда останемся вместе, и предсказание гадалки сбудется… На следующую ночь, спасаясь от одиночества, он снова пошел в кофейню Тарзана узнать, нет ли новостей. На этот раз хозяин сам поспешил ему навстречу, увел подальше от дома в пустыню и смущенно сказал: – Ты уж извини, да только и в кофейне у меня стало небезопасно… Саид помрачнел. – А я-то думал, все уже улеглось. – Какое там! С каждым днем только хуже становится. Газеты подняли такую бучу. Тебе надо скрыться. Но только не вздумай сейчас бежать из Каира. Сайд разозлился: – Можно подумать, газетам больше не о чем писать, как о Сайде Махране! – Они столько трезвонили о твоих прежних похождениях, что власти заинтересовались тобой всерьез…– И уже в догонку сказал: – Если хочешь, можем встречаться, только где-нибудь подальше от кофейни. И снова он вернулся в свою нору к Hyp, к своему одиночеству. И бесконечному ожиданию во мраке. Это Рауф, его рук дело. Все газеты уже забыли о тебе, и только «Захра» копается в твоем прошлом и подстрекает полицию. Сделали из тебя чуть Ли не героя. Думают, так скорее схватят. Да, Рауф Альван не успокоится, пока не увидит тебя на виселице. В его руках все – и закон, и полиция. А ты? Весь смысл твоей жалкой жизни теперь в том, чтобы разделаться со своими врагами. Но Илеш Сидра сбежал неизвестно куда, а Рауф Альван укрылся в своем дворце за семью замками. Так какой смысл жить, если ты все еще не отомщен? Нет, ничто не помешает тебе покарать собак. Ничто! И он сказал вслух: – Нет, ты все-таки скажи мне, Рауф Альван, отчего время ухитряется так подло менять людей? Студент-бунтарь. Нет, бунт в образе студента. Я сижу во дворе у ног отца, и до меня долетает твой уверенный голос и рождает незнакомое волнение в душе. Ты говоришь об эмирах и пашах, и, точно по волшебству, господа становятся ворами. А вот ты идешь в компании друзей по улице – все в широких галабеях, грызете тростник. И голос твой разносится по полю, и пальма склоняется тебе навстречу. И это замечательно, и даже у шейха Али Гунеди я не встречал ничего подобного. Вот каким ты был, Рауф. И только благодаря тебе отец отдал меня в школу. А когда я выдержал экзамены, не ты ли хохотал от радости и говорил отцу: «Ну что, видишь? А ты еще не хотел его учить! Да ты только посмотри, какие у него глаза! Такой далеко пойдет… » И это ты научил меня любить книги и говорил со мной как с равным. И я был среди тех, кто слушал тебя под пальмой, той самой, что стала свидетельницей моей любви. «Народ… Грабеж… Священный огонь… Богатство… Голод…. Попранная справедливость…» Когда тебя арестовали, ты поднялся в глазах моих до небес. А когда я впервые украл и ты за меня заступился, ты стал для меня божеством. В тот день ты вернул мне уважение к самому себе. Я помню, как ты сказал с грустью: «Одиночные кражи не имеют смысла, здесь нужен размах и организация». И с тех пор я не расставался с книгой и воровал. А ты выбирал для меня тех, кого стоило грабить. И грабежи принесли мне славу, и я почувствовал себя человеком. Я щедрой рукой раздавал деньги многим и, к сожалению. Илету Сидре тоже. Так неужели человек, живущий теперь в роскошной вилле, и Рауф Альван – одно лицо? Коварная змея, укрывшаяся за газетной шумихой. Значит, ты тоже хочешь моей смерти. Убить меня, как ты уже убил свою совесть. И как убил свое прошлое. Но, прежде чем умереть, я убью тебя сам. Ты – главный предатель. Как глупо погибнуть из-за того, что убил человека, которого даже в глаза не видел! Нет, чтобы жизнь имела смысл и смерть не была напрасной, я должен убить тебя. И пусть это будет последней вспышкой гнева против несправедливости жизни. Те, что лежат там, на кладбище, за окном, мне сочувствуют. А уж почему – предоставим шейху Али Гунеди ломать над этим голову… …На рассвете дверь хлопнула – вернулась Hyp. Принесла жареного мяса, вина и кипу газет. Она казалась веселой и как будто совсем забыла свои вчерашние огорчения. С ее приходом мрак рассеялся, и захотелось жить и радоваться жизни: есть, пить, узнавать, что в мире нового. Он расцеловал ее, в первый раз без притворства. Если бы она вот так всегда была с ним рядом. Единственный человек, подаривший ему любовь перед смертью. Он откупорил бутылку, налил вина, выпил залпом и почувствовал, как внутри все обожгло. Она внимательно поглядела в его усталое лицо. – Почему ты не спал? Но он, погрузившись в газеты, уже не слышал ее. – Сидеть и ждать в темноте – такое мучение! – сочувственно сказала она. Он отшвырнул газеты. – Что слышно? – Да то же, что и раньше. Сбросила с себя платье и осталась в одной рубашке. До него долетел запах дешевой пудры и пота. – Люди говорят о тебе как о герое… Если бы они только знали, как мы мучаемся… – Это потому, – сказал он просто, – что у нас народ не боится воров и не питает к ним ненависти. Некоторое время они молча жевали мясо. – Но они,– вдруг заговорил он снова,– инстинктивно ненавидят «собак». Она улыбнулась и посмотрела на свои ногти. – А я вот люблю собак… – Да я не про этих. – Очень люблю…– упрямо продолжала она, – у меня всегда был полон дом собак. А когда последняя из них сдохла, я так плакала, что решила больше никогда не заводить их. Он усмехнулся. – Если мы уже и сейчас друг от друга устали, мы не сможем любить друг друга. – А ты и так меня не любишь и не понимаешь… – Не надо, Hyp,– умоляюще сказал он.– Жизнь так ко мне несправедлива. Не хватает еще, чтобы и ты… Она выпила несколько рюмок, одну за другой, опьянела и вдруг призналась ему, что настоящее имя ее Шалабия, рассказала пару забавных историй из своего прошлого, когда она жила еще в Блина. Вспомнила детство, тихую жизнь, юность, побег из дома… Потом кокетливо сказала: – А знаешь, мой отец был старостой… – Не старостой, а слугой у старосты, – поправил он. Она было нахмурилась, но он поспешно добавил: – Ты ведь сама мне раньше так говорила. – Разве? – Она засмеялась. На зубах у нее зеленел прилипший листик петрушки. – Вот так Рауф Альван стал предателем! – строго сказал он. Она не поняла. – Какой Рауф Альван? – Никогда не лги, сказал он злобно. – Когда человек обречен на одиночество и ожидание в темноте, он не в силах выносить еще и ложь… |
||
|