"Варлетка Спироза" - читать интересную книгу автора (Патрацкая Наталья Владимировна)

Глава 10


Весна влетала в окна, а на мой кульман кто-то положил ветку Сирени. Я увидела уходящий в конце зала силуэт Глерба. Он приходил в КБ, вставал рядом с кульманом и смотрел на меня. Он был для меня веткой сирени на асфальте. Он всегда появлялся бесшумно, и еще он умел ждать. Если Глерб работал в другом подразделении, то Осир был свой, с того же отделения фирмы, где работала я. Да, Глерба можно было сравнить с веткой сирени, он слегка сгибался при общении со мной.

У Глерба произошел несчастный случай, скорее не в его доме, а на даче.

Сильнейшая гроза бушевала над его дачным домиком. Маленький брат Глерба оказался рядом с розеткой. Его убило молнией, которая ударила в дом и прошла сквозь розетки. Дачники, когда строят свои дома, не думают о громоотводах, а молнии не дремлют. Молнии не дремлют и над зонтиками. Варлетка Осира шла мимо фирмы под зонтом.

Молния ударила в зонт. Она погибла. Глерб и Осир разговаривали о своих трагедиях, когда мимо проходила я. Глерб, как всегда пришел в командировку, но на этот раз к Осиру, у них была общая работа, но пропустить меня мимо себя они не могли. На Глербе была очередная черная рубашка, на Осире рубашка была ярких осенних цветов в полоску. Я удивленно посмотрела на рубашки, и услышала их тему разговора, но прошла мимо них. Одно к одному.

Ко мне подошла Надрежда и стала рассказывать, что ее сестру убило молнией через розетку, и что это произошло в Восточной стране. Я удивленно посмотрела на нее.

Что это все сегодня о молниях говорят? А что могла добавить в эту тему я? Что один мой родственник, был убит шаровой молнией, которая влетела в открытое окно.

Глерб все же подошел ко мне, его интересовали каталоги свинчиваемых каркасов.

Каталог был уже почти готов. Техника по изготовлению каталогов была на таком уровне: пишущая маршинка, клей, калька и тушь, рейсфедер. Я писала текст, делала чертежи, копировщицы копировали чертежи, маршинистки набирали текст, корректор – руководила работами. Каталог был выпущен в количестве 500 штук, и разошелся по фирмам. Через некоторое время выпустили еще столько же каталогов. Черная рубашка Глерба иногда маячила перед моими глазами, но говорили мы только о работе.

Удивительное было время: постоянно менялось руководство округа или города, каждому руководителю округа от фирмы полагался подарок в виде очередной технической новинки. Несущую конструкцию любого подарка выполняло наше КБ.

Работа считалась почетной, за нее немного доплачивали. Может, поэтому так быстро менялось в те годы руководство округа, чтобы мне перепадал лишний червонец?

Самым большим развлечением для сотрудников фирмы был сбор картофеля или сахарной свеклы. Все отделение выезжало на поле. Погода бывала доброй, а бывало, и нет.

Если работать в фирме, то дождь работе не мешает, если собирать картофель под проливным дождем, с мешками на голове для сбора картофеля, то это уже развлечение не для слабых здоровьем людей. Мешки намокали быстро, куртки от дождя длительное время не спасали, зонт в такой ситуации не раскроешь.

Но осень на осень не приходиться, и бывает осень ослепительно хорошей, золотой и теплой. В такую осень, Осир после того, как собрали картофель со своих рядов, подошел ко мне, и мы ушли с поля через зелено-золотой лес. Листва слабо шуршала под ногами, трава еще зеленела.

Мы шли по проселочной дороге и разговаривали. Осир говорил и говорил. Я слушала его необыкновенно красивый тембр голоса. До чего он был красив! Огромные, просто огромные карие глаза! Тонкий нос. Крупные губы. Чистый лоб. Форма лица такая, что нет такого актера, который бы мог его сыграть, ну разве что, один американский актер, он еще играл с Мадонной, они по фильму воспитывали ребенка Мадонны.

У них один раз любовь была у перевернутого дивана. У Осира и меня не было совместного дивана, даже перевернутого. Был лес в первой стадии осени. Волшебный лес. Мы вышли на маленькую поляну. Он сбросил с себя плащ палатку, которую брал на случай дождя, но день был безоблачный, теплый. И почему Осир любил меня? Но он меня любил, в каком-то порыве наслаждения. Казалось бы, мы устали от сбора картофеля, но усталости не было! Была радость обладания друг другом среди первозданного леса. Синее небо просвечивало сквозь еще почти не упавшую листву.

Глаза Осира иногда смотрели в мои глаза. Мы целовались!

О, как он мог целовать! Казалось, весь рот до последней клеточки участвует в этом великом наслаждении! Язык, да его язык совершал чудеса в моем рту. Господи!

Так никто не мог целовать! Два рта объединялись в сексуальном танце щек, губ, языков. Проникновение друг в друга с помощью эротического поцелуя, сильнейшее чувство! Под прикрытием поцелуя, руки совершили обряд обнажения. Еще не холодно, еще бабье лето!

Мне нравилось его тело! Его приятно было коснуться, в него хотелось вцепиться, впиться, всеми своими частями тела. И я извивалась в танце лежа. Мы лежали на плащ палатке среди золотых листьев и зеленой травы. Осир умел любить, и он мог любить! С ним блаженство я испытала в полной мере, все мои внутренности стремились ему навстречу. Мы любили друг друга, каждой клеточкой своего организма…

Осир за выполнение одной работы получил денег столько, что ему хватило на новую отечественную маршину. Редкость такой удачи по тем временам не комментируется.

Надрежда и Осир жили в одной кирпичной башне, но на разных этажах. У них были крошечные однокомнатные квартиры. Надрежда в своей квартире смотрелась естественно, она была худощавой варлеткой. Я ни один раз была в квартире Надрежды, но к Осиру я никогда не заходила, меня только волновал вопрос: как он спит в такой комнате, если его человеческая высота почти ровна длине комнаты?

Осир стал подвозить Надрежду до работы на своей маршине. Отношения между нами несколько натянулись. Надрежда привыкла к маршине Осира, и утром специально ждала, когда он выйдет из дома, чтобы с ним поехать. Любви обильный Осир не мог пропустить Надрежду мимо себя, если она постоянно у него под боком: или живет, или сидит в его маршине.

Несколько разработок моих разработок попали на выставку космолетов. На выставку я поехала с Глербом, который с некоторых пор работал вместе со мной. Посмотрели мы на свои изделия и пошли смотреть, а что интересного есть в других павильонах.

Приятно с варлетом ходить по выставке: тут посмотришь, там поешь, здесь погуляешь, а то и проедешь на местном транспорте. Выставка такое место: гуляй, с кем хочешь, все равно знакомые растворятся в общей толпе и ты тут никому не нужен. Но мир тесен. На обратной дороге проходили мы мимо павильона со своими изделиями и столкнулись с Осиром и Надреждой! Перестрелка четырех глаз закончилась тем, что все сели в маршину Осира и поехали домой.

Фирма, в которой я работала, в период своего расцвета была огромной. Чтобы управлять большим числом очень умных людей, работающих на вершине науки и техники, была введена суровая дисциплина. Рабочий день на всех этажах начинался одновременно в восемь часов утра.

Звенел звонок и, те, кто опаздывал, порой впадали в состояние инфаркта. Инфаркт у проходной был нормой, а не исключением из правил. Напряженная работа, связанная с разработкой контрольной измерительной аппаратуры, необходимой для контроля изделий, разработанных для космических станций, даром не прошла.

Однажды я на рабочем месте скорчилась от сильной боли. С каждой минутой мне становилось все хуже. Всегда сложно уйти с работы во время рабочего дня, надо было подписать бумажку на разных этажах огромного здания фирмы. Надрежда на работе как-то попала в сложную ситуацию, так варлетки сняли с себя белые халаты и закрыли ее плотным кольцом от варлет. Дело в том, что конструктора работали в белых халатах, их выдавали, как униформу, дабы все сексуальное на варлете было прикрыто. Так произошел производственный выкидыш у Надрежды, она не набралась смелости уйти во время с работы. Все каралось.

Боль у меня становилась острой. Работу покидать нельзя, но если боль за пределами человеческого терпения? Из последних сил я написала заявление, подписала его, и, сгибаясь в три погибели, поехала домой. Дома боль превзошла все ожидания. Я пошла в ванну и вскоре на моей ладони лежал маленький ребенок, сантиметров 15 длиной.

Состояние жуткое: держать в своей ладони создание, которое не выжило в борьбе за производственные успехи. Это состояние позже преследовало годами. Интересно то, что все стареет. Фирмы в последние свои годы стало снижать дисциплину, появилась возможность прийти на работу чуть раньше или позже. Ребенка в 15 сантиметров длинной, можно назвать в честь станции космолетов – Синий Мир. Я в то время руководила группой конструкторов, которая создавала прибор для этой космической станции. Позже космическую станцию потопили вместе с прибором. Естественно, Надрежда первой узнала, что у меня был выкидыш и довольно поздний по сроку беременности. Надрежда посочувствовала в первую минуту, а во вторую спросила, то, что больше всего ее интересовало:

– Спироза, а чей это был ребенок?

– Чей? Лесного лешего в плащ палатке.

– Но плащ палатка есть только у Осира, он отец ребенка?

– Да! Надрежда, а у тебя тоже был выкидыш, но ты в этом не призналась, сказала, что ничего особенного. Мы сами догадались.

– Раз он отец твоего ребенка, так он отец и моего ребенка, чего тут рассказывать?

– Понятно, обе кровью умылись, а дети не получились. А ты не знаешь, у него вообще есть дети, или у его женщин одни выкидыши?

– Первая жена его от молнии погибла, но детей у них не было.

– Надрежда, ты говоришь, первая, а что есть вторая?

– Спироза, ты точно не вторая его жена, говорят, есть у Осира вторая жена, но я, ее не знаю.

Мы помолчали и разошлись к своим кульманам. Одинаковые духи разошлись по местам работы. Работа поглотила полностью до следующего перерыва. Надрежда жила рядом со своими родителями и домой варлет не приводила, но возраст у нее был критический, ребенка второго у нее не получалось, но она надеялась на лучшее, на то, что у нее будет еще ребенок. Врачам она ни слова не сказала, да и матери она ничего не сказала. Это только я узнала, а если узнала я, то узнал и Осир. Он страшно расстроился, но, ни из-за Надрежды или меня, а из-за себя; оказывается, такое происходит со всеми его варлетками: они его детей не вынашивают. Вот тебе и любовь!

Совершенно случайно я узнала, за что Осир получил большую премию. Его подразделение разработало секретное оружие: магнитный луч попадал в металлическую часть на одежде варлета и пронзал его насквозь, варлет погибал мгновенно на глазах, стреляющих… Я задумалась, так значит, а то и значит, что свою первую жену Осир сам и убил, из своего секретного оружия, ведь она погибла напротив окон его лаборатории, именно там находится его подразделение! А сделал он это во время грозы.

Так, а не мог ли он быть той самой молнией, которая достала брата Глерба? Нет, здесь все серьезней. И еще Глерб был в черной рубашке, а Осир в цветной. Глерб переживал, а Осир? Мысль оборвалась. Страх пронзил меня насквозь: и я его любила?

Любила.

На следующий день я услышала о смерти Шефа, сказали, что у него произошел инфаркт рядом с проходной. Я поняла сразу: стрелял Осир в длинный зонтик моего начальника. Зонт он всегда носил с собой, даже если не было дождя. Окна Осира находились рядом с проходной, просто мы на два этажа выше… Я посмотрела на себя в поиске металлических частей, увидела сережки… Но не в сережки ведь он будет стрелять? Сережки не магнитят, а все равно жутко. Просто жутко стала мне!

Я поднесла магнит к сережкам, но они не магнитили, и я тогда успокоилась.

Милиционеры никогда не переходили проходную фирмы, в здании царили свои законы и своя охрана. Смерти у проходной были столь естественны, что родственники уголовных дел не возбуждали, и расследований никто не проводил. Смерть от магнитного луча больше всего напоминала инфаркт.