"Занавес опускается" - читать интересную книгу автора (Марш Найо)

Глава третья АНКРЕТОН

I

Это было удивительное здание. Построили его в викторианскую эпоху. Ободренный безоговорочной поддержкой тогдашнего хозяина поместья, архитектор снес дом времен королевы Анны и на его останках воздвиг нечто невиданное, воплощавшее в себе самые экзотические его грезы. Анкретон нельзя было отнести ни к одному стилю или периоду. Его фасад топорщился наростами, свидетельствовавшими о равной любви архитектора к таким разным стилям, как норманнский, готический, барокко и рококо. Мелкие башенки торчали тут и там, напоминая шишки жировиков. Над путаницей зубчатых стен вздымалось восемь основных башен. Узкие бойницы воровато подмигивали пучеглазым эркерам, а из калейдоскопа черепицы тянулась вверх целая роща разномастных печных труб. И все это сооружение стояло не на фоне неба, а на фоне густого вечнозеленого леса, потому что за анкретонским холмом подымалась другая, более крутая горка, щедро засаженная хвойными деревьями. Возможно, зачав этого монстра, фантазия хозяина Анкретона оскудела – он соблаговолил пощадить и почти не изуродовал террасы сада и аккуратные рощицы, разбитые на склонах холма в традициях Джона Ивлина[8]. Сохранившие свою первоначальную гармоничность, они мягко направляли ваш взор вверх, на замок, словно давно смирились с его уродством.

В окне замелькали деревья, и Анкретон скрылся из виду. Через минуту поезд снисходительно притормозил у крошечной станции.

– Такие потрясения порой, конечно, необходимы, – пробормотал Седрик, вслед за Агатой выходя из вагона.

Пропитанный солнцем морозец обдал их холодной волной. Поезд встречали двое: юноша в форме младшего лейтенанта и высокая девушка. Они хорошо смотрелись вдвоем и были чем-то похожи – оба худые, темноволосые, с голубыми глазами. Увидев Агату и Седрика, они двинулись навстречу; юноша хромал и опирался на палку.

– Ну вот, – проворчал Седрик, – Анкреды пошли косяком. Привет, родственники!

– Здравствуй, Седрик, – ответили те без особого энтузиазма и тотчас от него отвернулись. Девушка с радушной улыбкой взглянула на Агату.

– Моя кузина Фенелла Анкред, – вяло пояснил Седрик. – А этот воин мой кузен Поль Кентиш. Наша гостья – мисс Агата Трои. Или надо говорить «миссис Аллен»? Господи, до чего все сложно!

– Как прекрасно, что вы приехали! – сказала Фенелла. – Дедушка ждет не дождется и даже помолодел лет на десять. У вас много вещей? Нам тогда надо либо сделать два рейса, либо, если не возражаете, поднимемся на горку пешком. У нас только маленькая двуколка, а Росинант очень немолод.

– Пешком?! – взвизгнул Седрик. – Фенелла, детка, ты с ума сошла! Я – пешком?! Росинант – отвлекаясь добавлю, что дать этой скотине такое имя было верхом абсурда, – Росинант повезет меня на себе, даже если потом окончательно впадет в маразм.

– У меня два чемодана и куча всего для работы, – сказала Агата. – Так что груз тяжелый.

– Что-нибудь придумаем, – заверил ее Поль, неприязненно глянув на Седрика.

Они договорились на станции, что мольберт, подрамники и тяжелые коробки доставят в Анкретон позже, и, погрузив в двуколку потрепанные чемоданы Агаты, а также выдержанный в зеленых тонах багаж Седрика, вчетвером взгромоздились сверху. Толстый белый пони неторопливо повез их по узкой дороге.

– Тут всего миля до ворот усадьбы, – сказал Поль. – А потом еще одна миля в гору. Мы с тобой сойдем у ворот, Фен.

– Я бы тоже прошлась пешком, – заметила Агата.

– В таком случае Седрик поедет дальше один, – с довольным видом заявила Фенелла.

– Я вам не конюх, – запротестовал Седрик. – А вдруг эта тварь усядется посреди дороги или возьмет и укусит меня? Какая ты, Фенелла, вредная!

– Не говори глупости, – сказала Фенелла. – Росинант как идет, так и будет идти до самого дома.

– Кто у нас нынче обретается? – спросил Седрик.

– Всё те же. Мама приедет на следующие выходные. Я здесь потому, что у меня две недели отпуска. А так, как обычно, только тетя Милли и тетя Полина. Тетя Милли – это мать Седрика, а тетя Полина – мать Поля, – объяснила она Агате. – Вообще-то легко запутаться. Тетя Полина, она по мужу миссис Кентиш, а моя мама по мужу миссис Анкред. Тетя Миллеман тоже миссис Анкред, потому что ее муж – Генри Анкред.

– Генри Ирвинг Анкред, – вмешался Седрик. – Прошу не забывать. Покойный Генри Ирвинг Анкред. Мой папа, как я вам говорил.

– В нашей половине замка это все, – продолжала Фенелла. – Ну а в западном крыле, конечно, Панталоша, – (Седрик застонал), – Каролина Эйбл и вся их школа. Тетя Полина им помогает. У них там совершенно некому работать. По-моему, я перечислила всех.

– Всех? – громко переспросил Седрик. – А что, Соня уехала?

– Нет, она здесь. Я про нее забыла, – коротко ответила Фенелла.

– Забыла?! Завидую тебе – так легко забыть самое главное! Может, ты еще скажешь, что Сонино присутствие никого уже не волнует?

– Какой смысл это обсуждать? – холодно заметил Поль.

– А в Анкретоне больше обсуждать нечего, – парировал Седрик. – Лично меня эта тема очень интересует. Пока мы ехали, я миссис Аллен все рассказал.

– Знаешь, Седрик, это уже слишком! – хором возмутились Поль и Фенелла.

Седрик победно засмеялся, и в двуколке наступила неловкая пауза. Агата чувствовала себя не в своей тарелке и в конце концов завела разговор с Полем. Он казался ей приятным парнем. «Серьезный, но доброжелательный, – подумала она. – И про войну говорит спокойно, не замыкается». Ранение он получил во время Итальянской кампании и до сих пор долечивался. Агата поинтересовалась, чем он займется после демобилизации, и удивилась, когда он вдруг покраснел.

– Вообще-то я думаю… честно говоря, у меня были планы поступить в полицию, – признался он.

– Боже, какой ужас! – вставил Седрик.

– Поль у нас единственный, кто не желает иметь дело с театром, – объяснила Фенелла.

– Я бы с удовольствием остался в армии, но теперь это исключено, – добавил Поль. – Может, я и в полицию не гожусь, не знаю.

– Когда приедет мой муж, вам надо будет с ним поговорить, – сказала Агата и тотчас засомневалась, согласится ли Рори.

– С инспектором Алленом?! – изумился Поль. – Вы серьезно? Было бы замечательно.

– Ну, не то чтобы поговорить… я думаю, он просто скажет, есть у вас шансы или нет.

– Как я рад, что у меня язва двенадцатиперстной кишки! – заявил Седрик. – В том смысле, что мне даже не надо притворяться, будто я хочу быть отважным и сильным. Нутром я пошел в Старца, это точно.

Агата повернулась к Фенелле:

– А вы, наверно, решили связать судьбу со сценой?

– Да, теперь, когда война кончилась, хочу попробовать. Пока что работаю при театре шофером.

– Ты будешь играть экстравагантных женщин, а я буду сочинять для тебя умопомрачительные костюмы, – влез в разговор Седрик. – Если когда-нибудь получу в наследство Анкретон, будет забавно превратить его в этакий абсолютно элитарный театр. Правда, если в Анкретоне останется Соня, она, как вдовствующая баронетша, потребует, чтобы все главные роли давали только ей. Господи, до чего же мне нужны деньги! Фенелла, как ты думаешь, что для меня в конечном счете выгоднее: подсюсюкивать Старцу или ходить на задних лапках вокруг Сони? Поль, ты же разбираешься в тактике скрытого наступления, – посоветуй, как мне быть, милый.

– Это тебе-то денег не хватает? При том, что, как известно, ты зарабатываешь в два раза больше, чем все мы, вместе взятые!

– Миф! Чистой воды миф! Я живу на гроши, уверяю тебя.

Росинант неспешно вывез их на проселок, упиравшийся в ворота, за которыми во всей своей красе открывался Анкретон. От ворот вверх по холму пролегала через террасы сада широкая аллея; местами переходя в ступени, она заканчивалась площадкой перед парадной дверью дома. Подъездная дорожка поворачивала от ворот налево и терялась за деревьями. «Должно быть, они очень богатые люди, – подумала Агата. – Ведь, чтобы содержать все это в порядке, нужны огромные деньги».

– Отсюда вам, конечно, не видно, что осталось от цветников, – словно в ответ на ее мысли, сказала Фенелла.

– А что, трудные дети все еще окучивают фрейдистские символы? – осведомился Седрик.

– Они, между прочим, прекрасно работают, – вступил в разговор Поль. – В этом году вся вторая терраса занята под картошку. Вон, видите, они ее там копают.

Агата уже заметила крошечные фигурки, копошившиеся на склоне.

– Картошка, – скривился Седрик. – Сублимация беременности, не сомневаюсь.

– Тем не менее ешь ты ее с удовольствием, – резко сказала Фенелла. – Вот мы и приехали, миссис Аллен. Вы правда хотите пройтись? Тогда мы пойдем по центральной аллее, а Седрик пусть едет дальше.

Они выбрались из двуколки. Объяснив, что сторожка привратника используется сейчас для хранения овощей, Поль открыл затейливые решетчатые ворота с гербом Анкредов. Седрик, всем своим видом выражая брезгливое недовольство, натянул вожжи, и двуколка уползла влево, за поворот. Поль, Фенелла и Агата двинулись по аллее наверх.

В осеннем воздухе плыла песня, металлические нотки в писклявых детских голосах производили странное впечатление.

Пой песню матросскую, пой!За моря поплывем мы с тобой.Эх, немало красоток знавал яНа берегах Сакраменто!

Когда они поднялись выше, до них донесся бодрый женский голос, перекрывавший детский хор:

Воткнули – копнули – вы-ы-сыпали. И еще!Воткнули – копнули – вы-ы-сыпали.

На второй террасе десятка три мальчиков и девочек в такт песне орудовали лопатами. Одетая в бриджи и свитер рыжеволосая молодая женщина, задавая ритм, выкрикивала команды. На глазах у Агаты какой-то мальчишка в последнем ряду высыпал целую лопату земли за шиворот своей соседке. Девочка, не прекращая визгливо петь, в отместку стукнула его лопатой по заду.

– Воткнули – копнули – вы-ы-сыпали. И еще! – Женщина весело помахала рукой Полю и Фенелле.

– Идите сюда! – крикнула ей Фенелла.

Оставив свой отряд, женщина размашисто двинулась к ним. Дети продолжали петь, но уже без прежнего воодушевления.

Подошедшая была на редкость хороша собой. «Мисс Каролина Эйбл», – представила ее Фенелла. Мисс Эйбл крепко пожала руку Агате. Краем глаза Агата увидела, как все та же девочка, повалив своего обидчика, уселась на него верхом и принялась тщательно обмазывать ему голову грязью. Для удобства она сняла с него белый колпак. Такие же странного вида головные уборы были еще на нескольких детях.

– Как я погляжу, Карол, они у вас работают без роздыху, – сказала Фенелла.

– Через пять минут сделаем перерыв. Эта работа им очень помогает. Они сознают, что заняты чем-то созидательным. Чем-то общественно полезным, – с энтузиазмом объяснила мисс Эйбл. – Стоит таких детей, особенно интровертов, приохотить к труду, считайте, полдела сделано.

Фенелла и Поль, стоявшие спиной к детям, понимающе кивали. Между тем мальчишка сбросил с себя девочку и теперь отважно пытался укусить ее за левую ногу.

– А как их головы? – серьезно спросил Поль. Мисс Эйбл пожала плечами.

– Все идет своим чередом. Завтра доктор опять приедет. Агата невольно ойкнула, в тот же миг девочка завопила так пронзительно, что ее голос выделился из общего хора, и пение прекратилось.

– Э-э… может быть, вам взглянуть, – пробормотала Агата.

Мисс Эйбл обернулась: девочка в это время силилась лягнуть мальчишку, но тот упрямо держал ее за ногу.

– Отпусти, ты, корова! – заорала малолетняя амазонка.

– Патриция! Дейвид! – строго крикнула мисс Эйбл и направилась к ним.

Остальные дети, перестав копать, молча застыли в ожидании. Провинившиеся, продолжая крепко держать друг друга, разразились взаимными обвинениями.

– Очень любопытно, – жизнерадостно и с интересом сказала мисс Эйбл, – с чего вдруг у вас возникло желание подраться?

Тут же посыпались сбивчивые гневные объяснения. Мисс Эйбл, казалось, все поняла и, к удивлению Агаты, даже записала что-то в блокнот, предварительно взглянув на часы.

– Ну а теперь, – ее голос зазвучал еще бодрее, чем прежде, – вы, конечно, чувствуете себя гораздо лучше. Просто у вас было сердитое настроение и потребовалась разрядка. Так? Но, поверьте, для этого есть и другие, куда более приятные способы, а драться вовсе необязательно.

– Нет, обязательно! – немедленно возразила девочка, свирепо повернулась к своему противнику и, прорычав: «Убью!», опять повалила его на грядку.

– А что, если мы сейчас возьмем лопаточки на плечо и с веселой песней помаршируем на месте? – заглушая несущиеся с земли вопли, предложила мисс Эйбл.

Вырвавшись из рук мальчишки, девочка откатилась в сторону, наскребла пригоршню грязи и, вне себя от ярости, метко залепила прямо в мисс Эйбл. Мальчишка и еще несколько детей громко рассмеялись. Чуть погодя мисс Эйбл засмеялась вместе с ними.

– Вот ведь паршивка! – не выдержал Поль. – Знаешь, Фенелла, я все же думаю, если ее хорошенько выпороть…

– Ни в коем случае, – возразила девушка. – Метод в том и заключается… Слушай.

– У меня сейчас, наверно, очень смешной вид, не так ли? – с неистребимым оптимизмом говорила в это время мисс Эйбл. – Что ж, а теперь давайте-ка все вместе поиграем в очень веселую шумную игру. В «третий лишний». Каждый выберет себе пару.

Дети стали разбиваться на пары, а мисс Эйбл, вытерев лицо, подошла к трем невольным свидетелям сцены.

– Не понимаю, как вы терпите Панталошу… – начал было Поль.

– Что вы, она прекрасный, податливый материал, и уже есть значительный прогресс, – перебила его мисс Эйбл. – За семь с половиной часов она подралась первый раз, да и то драку начал Дейвид. Вот он, к сожалению, довольно тяжелый случай. Патриция! Патриция! – закричала она. – Ну-ка, на середину! А ты, Дейвид, постарайся ее поймать… Пока остается хоть какая-то возможность, мы стремимся помочь детям реализовать агрессивные импульсы в наименее эмоциональной форме, – пояснила она.

Предоставив ей деловито командовать игрой, они пошли дальше. На четвертой террасе Агата увидела двигавшуюся в их сторону высокую, чрезвычайно привлекательную даму в твидовом костюме, фетровой шляпе и плотных перчатках с широкими отворотами.

– Это моя мать, – сказал Поль.

– Очень рада, – с некоторым замешательством произнесла миссис Кентиш, когда ей представили Агату. – Если не ошибаюсь, вы приехали писать папочкин портрет? – Она величаво склонила голову, будто играла вдовствующую герцогиню. – Очень мило. Надеюсь, вы здесь не будете испытывать неудобства. Хотя в наши дни… – Она слегка оживилась. – Но, полагаю, вы как художник будете снисходительны к несколько богемной… – Ее голос снова угас, и она повернулась к сыну. – Поль, дитя мое, – она произнесла это с большим чувством, – тебе не следовало подыматься пешком. Ах, бедная твоя ножка! Фенелла, дорогая, как ты могла ему позволить?

– Для ноги это только полезно, мама.

Миссис Кентиш покачала головой и затуманенным взором оглядела своего хмурого сына.

– Отважный мой мальчуган. – Ее полный нежности голос задрожал, и Агата со смущением увидела, что на глазах у нее блестят слезы. – Настоящий троянский воин, – прошептала миссис Кентиш. – Правда, Фенелла?

Фенелла неловко засмеялась, а Поль быстро отвел взгляд в сторону.

– Куда ты собралась? – громко спросил он.

– Иду напомнить мисс Эйбл, что им пора домой. Бедные детишки так усердно трудятся. Право, не знаю… но все же… Боюсь, я покажусь вам старомодной, миссис Аллен. Тем не менее я полагаю, что никто не воспитает ребенка лучше, чем родная мать.

– Но, мама, с Панталошей все равно надо что-то делать, – возразил Поль. – Она же настоящее чудовище.

– Ах, бедная маленькая Панталоша! – горько воскликнула миссис Кентиш.

– Мы, пожалуй, пойдем, тетя Полина, – сказала Фенелла. – Седрик поехал один, а я его знаю – он даже вещи не выгрузит.

– Ах, Седрик… – как эхо, отозвалась миссис Кентиш. – Тю! – И, величественно улыбнувшись Агате, удалилась.

– Мама слишком глубоко все переживает, – пробормотал Поль. – Да, Фенелла?

– Вообще-то они все такие, – сказала Фенелла. – Я говорю об их поколении. Мой отец – сплошные эмоции, а уж тетя Дези по этой части любого за пояс заткнет. Они все в дедушку пошли.

– Все, кроме Томаса.

– Да, кроме него. Знаете, миссис Аллен, по-моему, если одно поколение чрезмерно чувствительное и экзальтированное, то следующее вырастает совсем другим. Как вы думаете? Вот, например, мы с Полем. Нас ничем не прошибешь. Верно, Поль?

Агата повернулась к Полю. Он не отрываясь смотрел на свою кузину. Его темные брови были нахмурены, губы – плотно сжаты. Во взгляде светилось безграничное, торжественное благоговение. «Да он же в нее влюблен», – подумала Агата.