"Наследница из Гайд-Парка" - читать интересную книгу автора (Нейвин Жаклин)

Глава 8

Прибытие лорда Эйлсгарта в дом у Гайд-парка произвело фурор. Люси, которая в это время тоже нанесла свой визит, заняла прибывшего разговором в гостиной, пока Триста поспешно приводила себя в порядок.

Стремительно поднявшись на второй этаж, чтобы персодеться и подправить прическу, Триста обнаружила, что она едва может перевести дух. Сказать, что она была потрясена, когда лакей объявил о прибытии лорда Эйлсгарта, – это не сказать ничего. Она почувствовала буквально ужас от того, что Эйлсгарт снова появился у ее дверей с просьбой его принять..

Люси сказала, что нет никаких причин его бояться, но Триста знала лучше. Роман для нее всегда будет связан с опасностью, особенно если это касается Эндрю.

Когда она вошла в гостиную, то увидела, что Люси сделала все необходимые приготовления к чаю. Она молча сидела в кресле, Роман же откинулся на спинку стоящего справа кресла, его ноги были вытянуты вперед, он с отсутствующим видом крутил в руке золотую монетку.

Его поза выглядела вызывающе, а на лице Романа была видна злость. Скорость, с которой Люси поднялась с кресла, как только Триста вошла, достаточно красноречиво рассказала о его настроении.

И Триста прекрасно все поняла – никто не мог быть так неприятен в общении, как разъяренный Роман.

Изобразив улыбку, она вошла в комнату, чтобы начать обычные разговоры о том, как рада видеть гостя и как прекрасно, что он нанес им визит, но Роман резко ее оборвал:

– Ваша кузина пыталась начать со мной вежливый разговор, и мне пришлось сказать, что я не могу ответить любезностями, поскольку пришел по очень важному делу.

Люси в недоумении переводила взгляд с Романа на Тристу. В ее глазах застыла обида. Триста пожалела, что выслала навстречу Эйлсгарту Люси, пока сама собиралась с силами.

Внезапно Роман поднялся с кресла – так стремительно, как чертенок вылетает на пружинке из коробки.

– Не хочу вас обидеть, но мне нужно поговорить с миссис Фэрхевен наедине.

Люси упрямо вздернула подбородок.

– Едва ли это будет правильно, – ответила она.

Бедная Люси, она пыталась противостоять урагану, поскольку Роман шел на все, когда чего-то очень хотел. Триста не раз с жалостью наблюдала, как он расправлялся с теми, кто стоял у него на пути.

– Спасибо, Люси, твоя помощь не нужна.

– Возможно, – произнес Роман, хитровато посмотрев на собирающуюся уходить Люси, – вы займете себя игрой с мальчиком. Он здесь?

– Он делает уроки, – поспешно ответила Триста. Роман помолчал. Несколько секунд стояла напряженная тишина, потом он двинулся к столу и взял в руки игрушечный кораблик.

– Ему может понадобиться это, когда он завершит уроки. Думаю, он оставил кораблик, играя здесь. Когда здесь никого не было, он проник сюда, чтобы поиграть. Часто я делал так же. Не странно ли, что у нас это общее? Или все мальчики любят это?

Было видно, что вот-вот разразится гроза. Лучше ее встретить наедине.

– Думаю, в последнем вы правы. Полагаю, мальчики любят создавать свой маленький мир, где можно устроить соревнования или что-то смастерить. – Повернувшись к Люси, она попросила: – Извини нас. Я хочу поговорить с лордом Эйлсгартом. Спасибо.

Но Люси не успела дойти до двери, когда ее вдруг громко окликнул Роман:

– Миссис Миллер!

Вздрогнув, Люси повернулась:

– Да, лорд Эйлсгарт.

Он протянул ей игрушку:

– Это для мальчика. Должно быть, он ее ищет.

– О да, конечно. – Подойдя, она взяла игрушку из его рук.

Роман холодно улыбнулся:

– Благодарю вас. И скажите юному Эндрю... чтобы он лучше следил за своими игрушками. Для нас, мужчин, просто проклятие, что мы часто теряем важные для себя вещи.

Люси озадаченно взглянула на Тристу. Та лишь пожала плечами и чуть заметно кивнула, разрешая Люси уйти.

Когда они остались одни, Триста расправила плечи и повернулась к Роману:

– Думаю, вы не хотите напитков.

– Виски, если оно у вас есть.

– Я говорила о чае. – Она показала на поднос.

– Это пустая трата времени. Хотя, если на то пошло, и виски тоже.

– Почему ты пришел, Роман?

– А. Да. Ну, это деликатный вопрос.

– Хватит играть со мной в кошки-мышки. Ты имеешь ясную цель, и я хочу знать ее.

– Чтобы потом снова меня обмануть? Не выйдет. Мне требуется некоторая компенсация за то, что ты со мной сделала. Ты против?

У нее упало сердце.

– Что ты имеешь в виду?

– Я интересуюсь, – произнес Роман, не обращая внимания на ее вопрос, – самым главным мужчиной в твоей жизни.

«Он собирается говорить об Эндрю!» – подумала Триста. Под ней закачался пол.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – насмешливо произнес Роман, подходя ближе с сатанинской улыбкой на лице.

Триста открыла было рот, но в голову не пришло ни единой мысли, и она не произнесла ни звука.

– Конечно, я говорю о капитане Фэрхевене.

– Что? – Она не смогла скрыть удивления.

– Да. Старина капитан Фэрхевен. Он, кажется, был героем войны? Знаешь, меня одолевали сомнения в этом. Было обидно, что он лучше, чем я. А он должен быть лучше, поскольку ты вышла за него замуж, после того как оставила меня. Я вспомнил, какой решительной ты была, когда мы повздорили последний раз в Уайтторне. Когда тебя что-то действительно задевает, у тебя краснеют щеки, а глаза приобретают удивительный стальной оттенок. А сейчас мы встречались несколько раз, и ты всегда была холодна. Я почувствовал в тебе перемену. И я догадываюсь, почему эта перемена произошла.

«Он спрашивает о капитане Фэрхевене. Он просто ревнив», – успокаивала себя Триста.

– И я начал размышлять – почему ты много лет назад порвала со мной так решительно? Может, ты уже тогда встречалась со своим будущим мужем? Если это так, это объяснило бы все. – Он наклонил голову, и его голос смягчился. – Я просто не мог поверить, что ты можешь со мной расстаться так просто. Я тогда раздумывал о своей женитьбе – и вдруг однажды ты ушла.

– Что тут непонятного? Ты был намерен жениться ради денег. Я не собиралась становиться твоей любовницей. Мы не нашли общего языка. Я ушла.

– Да, но это произошло так внезапно, что меня всегда удивляло. Ты оставила все, все вещи в своей маленькой комнатке, всю свою одежду, даже носовые платки. И не попрощалась. Должен признать, меня это больно задело.

– Я боялась, что ты не позволишь мне уйти. Если навсегда рвешь с человеком, лучше сделать это без прощаний.

– А! Так никакого капитана Фэрхевена тогда не было?

– Нет.

– Ты встретила его позже?

– Да, это так. Когда я пришла к Люси, которая меня приютила.

– Ясно. – Он задумчиво кивнул. – Теперь, когда ты все объяснила, я могу понять. И ты была права, когда исчезла, не сказав ни слова. Если бы я знал, что ты намерена сделать, я бы украл тебя и стал держать дома помимо твоей воли. Я бы не расстался с тобой ни за что.

– Но ты сделал это. – Когда на нее нахлынули воспоминания, ее голос стал холоднее. – Ты выполнил желание твоего отца, а он просил тебя жениться на богатой наследнице.

– У меня не было выбора. Знаешь, как я от этого мучился?

Триста изумленно захлопала глазами. Она и не задумывалась о том, что принесла Роману женитьба помимо денег. У нее хватало своих проблем.

Вскоре после того, как она узнала, что Роман женился на другой, она обнаружила, что беременна. От ее симпатий к Роману не осталось и следа. Единственным, что отныне составляло все ее помыслы, было желание обеспечить ребенку достойную жизнь, а это означало необходимость постоянно лгать о его отце.

– Я не думала об этом, – признала она.

– Не думала, – мягко повторил он. – По-моему, это не очень справедливо с твоей стороны. Все же мне как-то легче от того, что ты не наслаждалась обществом капитана Фэрхевена, пока не ушла от меня.

– Зачем мы снова это обсуждаем? – внезапно выкрикнула Триста. У нее появилось подозрение, что Роман с ней играет. В его голосе была слышна насмешка, а в глазах – затаенная угроза.

Она видела этот взгляд много лет назад.

– Что «это»? Нас? Или твоего драгоценного капитана? Тебе больно о нем вспоминать? Я уже несколько раз видел, что даже при простых вопросах о нем ты теряешься. Бедняга, ты забыла подробности о нем так быстро. Такое может быть только тогда, когда речь идет о вымышленном человеке. О выдуманном персонаже много не скажешь. Не так ли?

Все вокруг поплыло. Триста на мгновение потеряла равновесие. Собравшись с силами, она выпрямилась:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что его не существовало. Ты его выдумала. – Он сделал к ней три размеренных шага и словно навис над ней. – А причиной того, что ты покинула меня не попрощавшись, была паника. Ты поняла, что беременна, и бежала. А теперь скажи мне, что я ошибаюсь, Триста. Я хочу посмотреть, как ты лжешь.

Ее колени дрогнули, и она чуть не упала. Но Роман удержал ее. Она оказалась прямо напротив него, чувствуя его тепло и силу.

– Открой глаза, Триста, и взгляни на меня. Не будь настолько трусливой.

Она повиновалась, жалкая и беззащитная. И увидела холодное лицо и крепко сжатый рот.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, почти соприкасаясь носами. Но затем черты его лица смягчились. Какой-то огонек оживил его глаза, и даже руки стали держать ее как-то иначе.

– Триста, – пробормотал он. Чуть склонив голову, он оказался еще ближе. Она почувствовала, как напряглись его мускулы.

Она крепче сжала сильное плечо Романа. Голова кружилась от его близости. Странно, что ей хотелось спрятать голову на его груди – ведь именно от него нужно было сейчас скрыться.

Он был скроен крепко, как кузнец. Джентльмены его круга имели элегантные фигуры, носили несколько вычурные наряды, чтобы походить на Байрона, или старались выглядеть как денди. Роман же был высоким и сильным и не отличался утонченностью. Однако в его присутствии все прочие джентльмены меркли. Ни один мужчина не мог с ним сравниться ни в работоспособности, ни в энергии, ни в остроте интеллекта. Роман склонил голову ниже, и его губы нашли ее.

Это был жадный поцелуй, глубокий и долгий. Триста почувствовала себя так, словно вернулась домой. Она чуть было не вскрикнула, но то ли оттого, что находилась в объятиях Романа, то ли от сознания, что Роман знает об Эндрю, она не издала ни звука.

Многоцветье чувств переполнило ее. Это был и трепет от его близости, и облегчение, что не надо наконец ничего скрывать, и страх перед грядущим, – все это захлестнуло ее с такой силой, что Триста готова была взорваться в его руках. Однако каким-то образом кости остались целы, а ее самое продолжало тянуть к Роману, к его сильному и чувственному телу.

Она мягко взяла его лицо в свои ладони. Его кожа оказалась все такой же на ощупь, как и прежде. Триста помнила ощущения от его шелковой кожи, его твердые, упругие и жесткие мышцы. Она никогда не целовала другого мужчину и даже не дотрагивалась ни до кого. Ей это было просто не нужно. Она всегда желала только этого человека. Казалось, время вернулось обратно к тем дням, когда она любила его. Только один поцелуй – и все, что разделяло их, исчезло. Испарилось.

Он отстранился, и Триста подняла глаза, изумленная и разочарованная тем, что этот долгожданный поцелуй оказался так короток. Его лицо снова стало холодным. Роман покачал головой, борясь с собой и стараясь скрыть от нее, что и ему этот поцелуй доставил наслаждение. Триста издала короткий звук, не желая, чтобы он снова стал отстраненным.

Роман сделал шаг назад, и она пошатнулась на нетвердых ногах. Однако хотя его высокое тело больше ее не поддерживало, его руки все еще касались ее. Но недолго. Роман подвел ее к креслу; она села и опустила голову.

Триста с горечью посмотрела на него. В его глазах была ненависть. Он слишком горд, чтобы понять ее. Он ненавидит ее за то, что она скрывала от него его сына. Он будет ненавидеть ее всегда. Это было особенно больно теперь, когда она поняла, что Роман остался единственным человеком, которого она желает.

Ей потребовалось собрать всю свою волю, чтобы поднять подбородок и снова посмотреть ему в лицо. Он был очень красив, но кипящие в нем страсти исказили его лицо. Роман произнес только одну фразу волевым и тихим голосом:

– Приведи его ко мне.

О нет! Он же не хочет сказать...

– Он не знает, – заикающимся голосом произнесла она.

– Я должен его увидеть. Ему, конечно, нужно сказать, но это можешь сделать и ты. Я не хочу его ранить. Ты должна выбрать нужное время и осторожно рассказать ему это. Однако сегодня я все равно хочу увидеть его.

Она молча покачала головой. Такого она позволить не могла. Она должна поговорить с Эндрю до того, как его сюда приведут. Приведут к Роману... Все это так внезапно, так быстро...

Ей следовало бы рассказать Роману все еще тогда, когда она впервые поняла, что он заслуживает, чтобы знать о сыне. Тогда бы она диктовала правила. Но она скрывала сына, и теперь у нее не было выбора.

– Триста, – произнес Роман, – приведи ко мне сына.

– Кто тебе об этом сказал? – задала она вопрос.

– Я отвечу на твой вопрос позже. Я уверен, что у тебя много вопросов. Я тоже хочу знать очень многое. Но сейчас... Я хочу его увидеть.

– Не травмируй его, – поспешно возразила Триста. Увидев недовольство на его лице, она тут же добавила: – Ты не в том настроении, чтобы быть достаточно деликатным.

Его глаза блеснули.

– Мне не нужны какие-либо указания, когда я хочу видеть своего сына.

Легкая дрожь, которую ощущала Триста, усилилась. Теперь ее буквально трясло от страха. Она взяла колокольчик, чтобы позвонить горничной, но тот выскользнул из рук. Тристе пришлось наклониться, чтобы поднять его, и она чуть не упала: ноги совсем се не держали. Роман смотрел на нее совершенно спокойно. Его лицо излучало непримиримую холодность.

Триста наконец смогла позвонить, и почти сразу в комнате появилась служанка.

– Сандра, пожалуйста, позови сюда сына. Я хочу, чтобы он познакомился с лордом Эйлсгартом.

Сандра исчезла – конечно, не подозревая, что должна привести юного хозяина для встречи с отцом. Несмотря на явное сходство мальчика с лордом Эйлсгартом, чтобы догадаться о родстве, требовалась определенная подсказка, как это было с тетей Мэй и Люси.

Наступила тишина. Триста закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее положение было хуже некуда. Скоро на мраморном полу в фойе послышались легкие шажки Эндрю – и с каждым шажком в Тристе росло чувство приближающегося несчастья.

Не в силах сдерживать нервного напряжения, она поднялась. Эндрю уже подошел к двери, и она не знала, что Роман собирается сделать. «Пожалуйста!» – сказала она, перед тем как дверь открылась и мальчик вошел в комнату.

– Мама? – произнес Эндрю. Он пошел прямо к ней, но задержал взгляд на Романе. Эти глаза были настороженными, большими и лучистыми. На Романа словно глядели его же глаза, но с маленького личика. Только сейчас, видя их обоих вместе, Триста поразилась, насколько отец и сын были похожи.

Роман не тронулся с места и ничего не сказал. Он только чуть поднял руку. Эта рука дрожала – но только секунду, пока Роман с силой не сжал стол позади себя. Но он не оперся о стол – он продолжал внимательно смотреть на мальчика.

– Мама? – снова произнес Эндрю. На сей раз он произнес это чуть громче.

– Это лорд Эйлсгарт, Эндрю. Он просил меня познакомить его с тобой.

– Я знаком с ним, – ответил Эндрю, в его голосе угадывалось недовольство.

Роман продолжал смотреть, словно вбирая в себя все – лицо мальчика, его настроение, устремленные на него сердитые глаза. Только после паузы он произнес:

– Здравствуй, мистер Эндрю.

– Здравствуйте, – ответил Эндрю, поскольку его учили быть вежливым. Но это было очень сдержанное приветствие.

Они какое-то время молча смотрели друг на друга. Это выглядело нелепо, но эти двое нелепости не замечали. Во взгляде мальчика читалась воинственность, в глазах Романа была целая гамма чувств.

Триста положила руку на плечо Эндрю:

– Где твои манеры?

– Я сказал «здравствуйте», – ответил он и повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Это лорд Эйлсгарт нашел твой маленький кораблик. Тетя Люси передала его тебе?

На Эндрю эти слова не произвели никакого впечатления. Тем не менее он буркнул «спасибо» себе под нос.

Триста была озадачена. Обычно Эндрю был общителен и совершенно не стеснялся посторонних. Он привязался к леди Мэй с первых же дней, а слуги в доме буквально страдали от того, что он постоянно рассказывал им о своих воображаемых приключениях и приставал с просьбами поиграть в шашки. Однако эта встреча была ему явно неприятной.

– Я хочу печенья, – сказал Эндрю. Он показал на чайный поднос. Не успела Триста поправить его, как он исправился сам: – Можно мне взять это печенье?

Триста посмотрела на Романа. Тот чуть кивнул.

– Бери. Только положи его в салфетку, если хочешь взять печенье с собой. Можешь вернуться к урокам.

Мальчик подошел к подносу и начал накладывать лучшее печенье в полотняную салфетку. Это движение словно пробудило Романа от оцепенения. Наконец он заговорил:

– Ты любишь кораблики?

Эндрю пожал плечами:

– Мне они нравятся. Мой отец был морским капитаном.

Повисла короткая пауза.

– Да. Сейчас я это вспомнил.

– Однажды я тоже стану морским капитаном, – произнес Эндрю, завязывая узлом края салфетки.

– Постой, – вмешалась Триста. – У тебя все рассыплется. Дай мне.

Схватив свой маленький сверток, Эндрю поспешно выбежал.

– Эндрю! – позвала Триста, чтобы тот вежливо попрощался. Но Роман удержал ее за руку. Триста вспыхнула, смущенная плохими манерами сына – все ее уроки пошли прахом – и тем, что Роман ведет себя как отец, навязывая свою волю.

Ей захотелось настоять на своем, но она не посмела этого сделать.

Роман молча глядел мальчику вслед. В этой тягостной тишине Триста со страхом думала, что он может предпринять дальше. Не в состоянии выдержать затянувшееся молчание, она прямо задала ему этот вопрос.

Роман посмотрел на нее так, словно только что вспомнил, что и она находится в комнате. Но он не ответил ей. Повернувшись, он подошел к окну и стал смотреть в сад.

Потом он наконец ответил. К ее удивлению, его голос оказался ясным и звонким.

– В дальнейшем мальчику следует все сказать. Но до этого времени мне нужна возможность сюда приходить. Когда он узнает, что я его отец, это не должно быть для него шоком. Он относится ко мне с недоверием. С этим нужно справиться.

– Если ты будешь приходить в дом, чтобы повидать сына, начнутся... пересуды. Ты хочешь, чтобы все знали, что он внебрачный ублюдок?

Она намеренно использовала это слово, чтобы уколоть его побольнее. Роман повернул к ней голову. В его взгляде были гнев и боль.

Нет, Триста не будет винить себя за грубость. Она защищает своего ребенка. Она хочет сохранить сына от судьбы незаконнорожденного. О том, что ожидает такого ребенка, она сама знает достаточно хорошо. И она не собирается отступать.

– Ты прятала его от меня пять лет.

– И я бы продолжала его прятать, чтобы уберечь от той судьбы, которая была у меня. Знаешь, быть незаконнорожденной – это не подарок.

– Но ты выглядишь достойно, – отрывисто произнес он.

– Да. Недавно я стала наследницей. Это улучшило мое положение в обществе. У меня есть деньги, в моих жилах течет голубая кровь, и у меня влиятельные родственники. Потому я не боюсь, что окажусь на улице и буду голодать. Единственное, чего я боюсь, – что какой-нибудь скандал испортит жизнь моего сына и я не смогу его от этого защитить.

– Как благородно с твоей стороны, – саркастически произнес он. – Если ты хочешь, чтобы я тебя пожалел, это не сработает. Ты делала это, потому что ненавидела меня. Ты украла у меня ребенка.

– Это мой ребенок.

– Ты забыла, как он получился? – внезапно произнес Роман, уверенно шагнув вперед. – Ты забыла эти длинные, расслабленные ночи без сна, полные наслаждения и страсти? Уверяю тебя, что я их не забыл, так что если ты заявляешь на него свои права, то и я могу их заявить. Эти воспоминания не выветрились из моей памяти. Он и мой сын. Этот факт ты, похоже, совершенно забыла.

– Мне достаточно только посмотреть на него, чтобы это вспомнить, – выдохнула она, но тут же отвернулась, сожалея, что это вырвалось у нее.

– Тебе неприятно, что он на меня похож?

– Нет. – Это был честный ответ. Она не стала распространяться на эту тему дальше.

Он пересек комнату и взял свои шляпу и перчатки.

– Я хочу познакомиться с ним поближе, и если ты сможешь ему дать понять, кто я, как-нибудь деликатно, я был бы тебе очень признателен. Я не хочу, чтобы на меня смотрели исподлобья. Я его отец, и однажды он должен об этом узнать.

Сколько повелительности было в его голосе! Однако Триста знала его достаточно хорошо и помнила, что Роман напускал на себя важность, когда был в себе не уверен. Степень его высокомерия была тем выше, чем неувереннее он себя чувствовал.

– Мне нужно какое-то время, – сказала она.

– У тебя есть неделя. – Он натянул перчатки. – Я был без него достаточно долго.

– Что ты намерен сделать?

Роман помолчал.

– Пока точно не могу сказать. Я лучше знаю то, что не намерен. А не намерен я быть посторонним для собственного сына. Когда я приду в следующий раз, мы обсудим его образование и другие вопросы.

– Я уже позаботилась об этом. Его учитель...

– Но ты теперь принимаешь решения не одна, не так ли? – Он изобразил на лице улыбку. – Я дам ему деньги на карманные расходы. Мои адвокаты свяжутся с тобой по этому поводу.

– В этом нет необходимости, – возразила она, но он направил на нее такой взгляд, что слова застряли у нее в горле.

Взяв шляпу, он направился к выходу, но в дверях внезапно остановился. Не оборачиваясь, он спросил более мягко:

– Ты думала... что я не захочу его?

– Тогда было все другое, а я была... молодая, глупая, наивная, испуганная.

Она не извинялась. Она не стала вдаваться в объяснения... Но у нее словно само вырвалось:

– Что еще я могла тогда сделать? Стать любовницей, как ты этого хотел? Тогда бы все знали, что он незаконнорожденный ребенок. Этого я не хотела. Ты знаешь достаточно хорошо, чем это было бы для меня.

– Ты всегда чувствовала бы себя в Уайтторне в безопасности.

– Нет, Роман, не думаю, что ты бы дал мне то, что мне было нужно. Ты должен был жениться, у тебя была бы жена, от которой ты мог иметь детей. Это было невыносимо, и я подумала, что для Эндрю лучше всего, если я уйду.

– А когда ты встретила меня в Лондоне? Ты прятала его от меня все время.

Вздохнув, она с сожалением покачала головой:

– Я думала сказать тебе. В самом деле думала. Но это не такая простая вещь.

Он неопределенно кивнул. Тем не менее это был знак, что он принял объяснение. Потом Роман посмотрел на нее, но глаза его были недобрыми.

– Я привык думать, что я знаю тебя, и был уверен, что ты не будешь меня обманывать. Это была ошибка. Похоже, я был не прав. Ты прекрасная лгунья.

И только после этого он ушел. Триста же продолжала стоять как вкопанная, испытывая небывалую тяжесть на сердце.