"В никуда" - читать интересную книгу автора (Демилль Нельсон)

Глава 19

Когда над Южно-Китайским морем взошло солнце и во французское окно влетел утренний ветерок, мы снова занялись любовью.

Потом вместе приняли душ, почти до десяти лежали на кровати обнаженными. Затем спустились на веранду и выпили кофе.

Все выглядело так же, как в два предыдущих утра. Но для меня мир переменился и, я чувствовал, для нее тоже.

Мы оба знали: Сьюзан не уедет в Сайгон, пока я в Нячанге. Однако я оставался непреклонен – в Хюэ ей со мной нельзя.

– Хюэ – начало моего официального дела, – сказал я ей за кофе. – То, что происходит здесь, никого не касается. Но если ты поедешь со мной в Хюэ, Вашингтон оторвет мне голову.

– Я понимаю, – ответила она. – Тогда встретимся в Ханое.

Ей захотелось осмотреть достопримечательности. Мы наняли машину с шофером и отправились в Океанографический институт. Посмотрели кучу всяких рыб в аквариумах и тысячу мертвых морских существ в стеклянных колбах. Заведения вроде этого используют все возможности сбора экспонатов – будь хоть прямое попадание артиллерийского снаряда.

Потом навестили башни чамов – зрелище немногим интереснее, чем замаринованные в колбах дохлые рыбешки. У Сьюзан оказалась брошюра, и она не преминула меня проинформировать, что "чамы – народ, принадлежащий к индусам и населявший эту местность с седьмого по двенадцатое столетие, а потом завоеванный этническими вьетнамцами, которые пришли сюда с севера".

– Захватывающе! – Скажите на милость, мог бы я выдать что-нибудь подобное, если бы перед этим не натрахался?

Храмовый комплекс чамов назывался По Нагар. Индусские статуи богов и богинь выглядели очень эротично – это меня немного развеселило. Огромные пенисы – по-чамски "линга" – и вагины – "йони". Из одной йони бил настоящий фонтан. Ничего подобного в католическом соборе не встретишь.

Часть дня мы исследовали окрестности, в том числе волшебное место под названием Бахо, где в уединенном лесу три водопада низвергались в три озерца. И пока мы сидели рядом с водопадом, опустив ноги в воду, Сьюзан разглядывала мой путеводитель.

– Поскольку тебе нравятся нудистские пляжи, я нашла еще один.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я только о том и думаю, как бы поваляться голым на песке? Мне, например, очень понравился Океанографический институт.

– Нисколько не сомневаюсь. Но на нудистских пляжах тоже есть чему поучиться. Поехали.

Мы сели в машину, и Сьюзан велела таксисту поворачивать в Гонконг, который на поверку оказался выступающей в Южно-Китайское море высокой каменной грядой. Сверху открывался прекрасный вид на незапаханные поля на севере и Нячанг на юге. Солнце стояло над горами на западе, и вода отливала синими и золотыми красками.

– Очень красиво, – похвалил я.

Сьюзан подвела меня к огромному валуну с большим отпечатком ладони.

– Это оставил напившийся волшебник-гигант, когда падал на камни.

– Сколько же потребовалось рисового вина, чтобы накачать такого великана?

– Он увидел волшебницу, которая голой купалась на зачарованном пляже.

Я посмотрел вниз, но не заметил никаких волшебниц – ни голых, ни одетых.

– Тогда гигант встал, – продолжала Сьюзан, – сбежал на пляж. Похитил волшебницу. А потом произошло вроде как у нас вчера.

Мне казалось, что у нас произошло как-то по-другому, но я умею, когда требуется, держать язык за зубами.

– Несмотря на его агрессивное поведение, они полюбили друг друга и стали жить вместе.

– Замечательно. И были вечно счастливы?

– Нет. Боги рассердились на них за то, что они совершили.

– Эти боги обитают в Вашингтоне?

– Вроде того. Так вот, боги отправили волшебника в лагерь для перевоспитания.

– Так ему и надо!

– А волшебница ждала его столетиями.

– Верная дама.

– Да. Но ее сердце разбилось. Она решила, что возлюбленный больше никогда не вернется, легла и превратилась в камень. Видишь ту гору? – Сьюзан показала на северо-запад. – Она называется Нуйкотьен – Волшебная гора. Вершина справа – обращенное к небесам лицо. Средняя вершина – груди. А вершина слева – скрещенные ноги.

Я взглянул на гору. Да, при желании можно было вообразить, что это лежащая женщина.

– Однажды гигант вернулся, – продолжала Сьюзан, – увидел, что сталось с его возлюбленной. Ударил рукой по тому месту, где когда-то отпечаталась его ладонь, когда он подглядывал за волшебницей. А потом, сраженный горем, умер и тоже превратился в камень.

Я долго не отвечал.

– Печальная история.

– У всех любовных историй печальный конец. – Сьюзан помолчала и спросила: – Почему так происходит?

– Когда связь недозволенна, – ответил я, – и все вокруг обижены и раздосадованы, вот тогда история кончается печально, даже трагически.

Она посмотрела на Волшебную гору.

– Но самое главное, что влюбленные остались верны друг другу.

– Ты романтик! – рассмеялся я.

– А ты – прагматик?

– Никто еще не обвинял меня в прагматизме.

– Ты бы отдал жизнь за любовь?

– Почему бы и нет? Я рисковал по гораздо менее важным поводам.

Сьюзан поцеловала меня в щеку, взяла за руку, и мы начали спускаться со склона.

Вечером мы поехали в "Ана Мандара" – местечко, которое заметили по пути на причал, и заказали первоклассный ужин из приготовленных на западный манер вьетнамских блюд. Этим местом владел датский концерн, и посетители были в основном европейцы, но я заметил и несколько американцев.

Рядом с бассейном играл симпатичный оркестрик. Мы пили коктейли, танцевали и разговаривали, держась за руки.

– После того ужина в "Рексе" я поплыла домой как на облаке, – призналась Сьюзан.

– У меня было то же ощущение, – ответил я.

– Ты меня прогнал. Что, если бы я не вернулась?

– А разве тебе не приказали держаться подле меня?

– Только если тебе понравится мое общество или что-нибудь понадобится. А в противном случае мне надлежало испариться. Но я не собиралась этого делать. Хотела тебе позвонить. А потом решила вернуться и поужинать с тобой.

– Я рад, что ты так поступила, – ответил я, а сам вспомнил, что тогда ее поступок не показался мне внезапным порывом, как она сейчас представляла. Потом всплыли несоответствия в истории с Биллом и кое-что еще, где не сходились концы с концами. В безветренный день зашевелилась слоновья трава, и все ближе раздавались удары бамбуковых палок.

Мы покинули "Ана Мандара" и отправились обратно в "Гранд-отель". И хотя мы сохранили за собой оба номера, спал я теперь в комнате Сьюзан.

Мы занимались любовью, а потом лежали на спине, прижавшись друг к другу, опустив на постель кокон москитной сетки. Кровать украшали цветущие новогодние ветви, мерцала свеча с ароматом апельсина, и на полу была рассыпана борная кислота.

Мы смотрели, как над головой лениво вращались лопасти вентилятора. Ветерок приносил в открытое окно запахи моря. Следующий день, пятница, – наш последний полный день в Нячанге.

– Ты заказала себе билет в Сайгон? – спросил я.

Сьюзан провела пяткой по моей ноге.

– Что?

– В Сайгон. На субботу.

– В субботу поезда уже не ходят. Канун Лунного нового года.

– А как насчет машины с водителем?

– Завтра постараюсь все организовать.

В ее словах я не почувствовал уверенности.

– Могут возникнуть проблемы?

– Кто знает, все возможно. Я ни разу не путешествовала на Тет.

– В таком случае, может, лучше уехать завтра?

– Ну уж нет! Я хочу провести с тобой как можно больше времени.

– Я тоже. Но...

– А как ты собираешься добираться до Хюэ?

– Понятия не имею. Но мне обязательно надо туда попасть.

– Билеты на поезд и самолет заказаны за месяцы вперед, – сказала Сьюзан.

– Может быть, мне тоже надо ехать завтра?

– Если рассчитываешь получить место в поезде.

– А как насчет машины с водителем?

– Попробуем что-нибудь сделать. Но на худой конец остается пыточный автобус. Никаких предварительных заказов билетов. Платишь на автостанции и втискиваешься внутрь. Все, что требуется, – плечи и донг.

– Значит, надо лезть с донгом[56] наперевес?

– Не валяй дурака. Донг – это деньги. Однажды я прокатилась на автобусе из Сайгона в Хюэ – ради интереса. Получилось очень забавно.

– Так, может, стоит подумать, чтобы выбираться отсюда завтра?

– Надо первым делом заняться этим с утра, – сказала Сьюзан и добавила: – Предполагалось, что я буду встречать Тет у Билла.

Я не ответил.

– Приглашены все, кого мы знаем: американцы, англичане, азиаты и вьетнамцы-католики.

– Невероятно весело.

– Но теперь, конечно, не пойду. Буду смотреть из окна на пляски дракона.

– Утром поблагодаришь себя.

– Экономка уйдет к родным. Большинство ресторанов и баров в этот день закрыты или пускают только по приглашениям. Подогрею себе фо, откупорю бутылку рисового вина, поставлю альбом Барбры Стрейзанд и лягу пораньше спать.

– Ужасная перспектива. А как насчет "Бич бойз"?

– Я могла бы пойти на вечеринку, но это покажется странным.

– А хочешь поехать со мной в Хюэ?

– Это идея. – Сьюзан забралась на меня верхом. – Какой ты милый.

– А ты – сплошная проблема.

– Тебя же не могут никак наказать. Разве что пошлют во Вьетнам?

Мы поцеловались. Мой линга удлинился, и мы опять предались любви. Прошло не больше часа, как мы делали это в прошлый раз, хотя в тот день я не заказывал суп из птичьего гнезда. Такой же разгул, как в мой первый отпуск в Нячанге. Только в тот раз я был значительно моложе. Я представил, как выхожу в Бангкоке к Карлу на костылях. Но по крайней мере хотя бы загорелый.

Сьюзан заснула в моих объятиях. Поднялся сильный ветер – я слушал, как волны накатывали на берег, и не мог заснуть: понимал, что накликал неприятностей на свою загорелую задницу и увязал все глубже.

Я вспоминал предостерегающую сказку о горе Гонконг: потом не вздумай жаловаться, что не предупрежден.

Мир не всегда благоволит влюбленным. Что же до Пола Бреннера и Сьюзан Уэбер – они в самом деле вызвали гнев богов.

Сьюзан права: надо сматываться завтра, а не в субботу, канун Тета. Но она догадалась об этом не сегодня – знала всю неделю!

Я был уверен, что Сьюзан Уэбер готова поехать со мной домой, если бы я взял ее с собой. Но она ни разу не сказала: "Давай-ка отсюда сматываться". Она говорила: "Разреши мне поехать с тобой, куда бы ты ни ехал".

Это наводило на следующие мысли.

Первая: ей наскучил Билл, она с ним порвала и искала приключения; вторая: она без ума от меня и хочет быть рядом; третья: у нас с ней одно и то же задание.

Возможны также любые комбинации всех трех.

И еще: мы оба понимали – если мы расстанемся в Нячанге, то можем больше не встретиться ни в Ханое, ни в другом месте. А если даже встретимся в Ханое, все будет уже не так. Мое путешествие становилось ее путешествием. Ее путь домой – моим возвращением домой.