"Исчезнувший" - читать интересную книгу автора (Нибел Флетчер)

18

Джером Фрейтаг ехал на заднем сиденье своего служебного лимузина, прижимая правым локтем плоский чемоданчик с замочком. Впереди сидели шофер и охранник из Управления национальной безопасности, оба вооруженные полицейскими пистолетами в кобурах под мышкой, — под пиджаками их было незаметно.

Утренний час пик уже миновал, и автострада Балтимор — Вашингтон по мере приближения к столице становилась все свободнее. Фрейтаг покинул свою крепость за колючей проволокой в четверть десятого, потому что обещал прибыть в Белый дом к десяти. Солнце, скрытое в дымке от первых заморозков, зажигало сполохи в осенней листве вдоль шоссе. Однообразные зеленые тона уже уступали место желтым, коричневым и рыжим, а через несколько дней весь этот отрезок пути от Форта Мид до Вашингтона зальет медная река листопада. Холода наступили в этом году неожиданно, и Фрейтаг радовался теплу от автомобильного обогревателя.

Если бы кто-нибудь сейчас заговорил с Фрейтагом, он отделался бы ядовитой репликой и саркастической остротой — сработала бы защитная реакция. Но на самом деле Фрейтагу было не до острот, в душе его боролись противоречивые чувства. Тут были, разумеется, и гордость, и глубокое удовлетворение профессионала, готовые перейти в эйфорию, если бы их не заглушали другие чувства: смятение перед лицом неведомого и чувство вины.

Странным было это чувство. Оно шло откуда-то из глубины, как подземная река, подмывая его гордость и самоуверенность. Да, вот так-то оно выходит, думал Фрейтаг, усмехаясь. Иконоборец, ниспровергатель авторитетов, человек, который вечно издевался над слоновьей неповоротливостью правительства и высмеивал в издевательских куплетах его учреждения, законы и правила, сегодня чувствовал себя виноватым, потому что обошел одно из этих правил, нарушил чиновничью иерархию. Вместо того чтобы доложить о своем открытии Артуру Ингрему, как он это должен был сделать по закону и установленному обычаю, Фрейтаг через голову Ингрема обратился прямо к президенту.

Почему же он пошел по этому пути? Перед ним не было ни карты, ни схемы, ни дорожных знаков, которые бы ему этот путь указывали. Он знал, что Ингрем невзлюбил его, как любой директор ЦРУ невзлюбил бы человека, который вечно прерывает литургию разведки фривольными или еретическими замечаниями. Однако они работали с Ингремом без особых трений, несмотря на взаимную антипатию. Насколько Фрейтаг помнил, в деловых отношениях с Ингремом ему до сих пор не приходилось прибегать ко лжи.

До вчерашнего вечера. Вчера он обманул Артура Ингрема, сказав, будто они достигли «прогресса», в то время как дешифрованный китайский код уже лежал у него на столе.

В этот самый час благодаря ключу, найденному в посланиях с Тристана, вся группа фрейтаговских криптографов составляла программу для компьютера, вводя в него тысячи усыпанных цветами депеш, внутренних и внешних, дипломатических. Фрейтаг знал, что к ночи затрещит печатающий аппарат компьютера и выдаст полмили китайских посланий на простом английском языке. И тогда они заглянут в душу официального Китая.

Фрейтаг был восхищен этим подвигом и горд своими специалистами. И все же он ничего не сказал Артуру Ингрему, главе всех разведывательных служб. Это вышло инстинктивно, однако теперь, анализируя свой поступок, Фрейтаг уже мог выделить и определить мотивы.

Все началось на совещании в Штабе разведслужб США. Сначала та сцена, более месяца назад, когда Пит Дескович отказался сообщить Ингрему или кому-либо еще из членов штаба, как идет следствие по делу Стивена Грира. Затем на двух последующих совещаниях из желчных замечаний Ингрема стало ясно, что президент категорически запретил ЦРУ участвовать в поисках Грира. Однако вчера Фрейтаг убедился, что Грир находится на острове Тристан под кодовым обозначением «Флаг» и что об этом знает президент, или «Башня» по коду Тристана.

И тогда Фрейтаг принял решение. Он представит самому президенту пачку расшифрованных депеш и попросит инструкций, что с ними делать дальше. Когда он позвонил вчера в Белый дом, Роудбуш назначил ему встречу на десять утра и приказал пока ни с кем не говорить на эту тему.

Лимузин въехал через восточные служебные ворота, подкатил к заднему входу в Белый дом и остановился под балконом. Едва Фрейтаг вышел из машины, два секретных агента охраны подошли к нему с двух сторон и проводили через розарий до длинной галереи. Президент Роудбуш вышел из своего кабинета, поежился от утреннего холодка и протянул Фрейтагу руку. Через несколько секунд оба уже сидели в кабинете Роудбуша.

— Я должен поздравить вас с расшифровкой китайского кода, — сказал президент.

Фрейтаг обратил внимание, что Роудбуш, который обычно начинал с разговоров о всяких посторонних пустяках, сегодня перешел прямо к делу.

— Благодарю, — сказал он. — Это удалось главным образом благодаря серии радиограмм с Тристана-да-Кунья и ответов на них. Учитывая их поразительное содержание, господин президент, я решил обойти обычные каналы и представить документы прямо вам.

— Я рад, что вы так поступили.

Фрейтаг отпер свой чемоданчик и положил на стол президента папку в манильском переплете с расшифрованными депешами. Роудбуш начал их читать одну за другой. Он не был удивлен. Скорее, как показалось Фрейтагу, он лишь просматривал уже знакомый материал. Он был серьезен и сосредоточен, и только один раз улыбка промелькнула на его лице. Закончив, президент аккуратно подровнял листы и спрятал их в папку.

— Что еще интересного дала расшифровка кода? — спросил он.

— К вечеру начнем получать отпечатанный текст с компьютера, — ответил Фрейтаг. — Сейчас мои люди заново программируют его. Скоро мы будем в курсе всех последних новостей.

— Как вы обычно расшифровываете код? — спросил Роудбуш. — С чего начинаете?

— Видите ли, сэр, наши специалисты по шифрам просто взломщики. Они взламывают код и проникают в него. По правилам все расшифрованные материалы мы передали бы сегодня Артуру Ингрему, как главе наших разведок. После предварительной оценки и сортировки в ЦРУ копии этих телеграмм были бы розданы различным разведуправлениям в зависимости от их специфики — Пентагону, Атомной комиссии и так далее.

Немного подумав, президент сказал:

— В данном случае, Джерри, я прошу все тристанские депеши, равно как и все китайские материалы, хранить у себя в УНБ, пока не получите новых инструкций.

— Насколько я понимаю, — сказал Фрейтаг, — я не должен обсуждать этот вопрос с мистером Ингремом.

— И ни с кем другим до поры, — подтвердил Роудбуш. Он помедлил мгновение, наблюдая за Фрейтагом, — Джерри, я думаю, вы понимаете, что обмен посланиями с Тристаном связан с событием необычайной важности.

Фрейтаг кивнул.

— Конечно, я догадался, хотя и не представляю, о чем, собственно, идет речь.

— Обстоятельства складываются так, — сказал Роудбуш, — что некоторое время придется соблюдать абсолютную секретность. Поэтому я прошу вас на этот срок не прибегать к обычной процедуре.

— Понятно, — сказал Фрейтаг. — Все недавно расшифрованные сообщения будут храниться как сверхсекретные в УНБ до получения новых инструкций от… скажем, от «Башни».

Роудбуш улыбнулся.

— Джерри, вы не могли бы мне объяснить механизм дешифровки? Признаюсь, я имею об этом самое смутное представление.

Фрейтаг попытался его просветить. Президент слушал, откинувшись в кресле. Фрейтаг заметил его неподдельный интерес и углубился в такие подробности, что не каждый мог бы в них разобраться. Он трещал без перерыва минут десять.

Внезапно в кабинет без стука вошла Грейс Лаллей, приблизилась к президенту и что-то спросила шепотом.

— Нет, мы будем говорить по-китайски, — громко ответил Роудбуш. — Не прерывайте связь. Объясните, что через несколько минут у нас будет переводчик. Пришлите Неда прямо сюда.

Мисс Лаллей торопливо вышла.

— Премьер Ванг звонит из Пекина, — объяснил Роудбуш Фрейтагу. — Нет, можете оставаться. Вы уже достаточно много знаете… Продолжайте свой рассказ, Джерри, пока не будет все готово.

Фрейтаг, пытаясь сохранить невозмутимый вид, снова начал объяснять тонкости криптографии с того места, на котором остановился, но почти тотчас Роудбуш прервал его:

— Скажите, Джерри, как вы справились с внутренним кодом американских радиограмм?

— Понимаете ли, у меня было всего несколько депеш. Однако я почти сразу догадался, что «Башня» это несомненно вы.

— Я это сам придумал, — признался Роудбуш. — Конечно, в таких делах я только любитель, и мне было интересно, сколько времени понадобится директору УНБ, чтобы догадаться.

— Кроме того, — продолжал Фрейтаг, — я почти точно знаю, кто такой «Флаг», но меня смущают «Баржа» и «Душитель».

Роудбуш улыбнулся.

— Надеюсь, скоро узнаете.

Грейс Лаллей открыла дверь и впустила худощавого молодого человека. Он был очень деловит я держался официально. Роудбуш представил его как Неда Янга, и Фрейтаг подумал, что он, наверное, из американских китайцев.

— Пожалуйста, Нед, располагайтесь возле этого телефона, — сказал президент.

Янг придвинул кресло к столу Роудбуша и сел. Президент подал ему трубку, затем крикнул:

— Все в порядке, Грейс! Мы готовы!

Переводчику он сказал:

— Прошу вас, Нед, сначала поблагодарите премьера за его звонок и скажите, я надеюсь, что он и его супруга в добром здравии.

Нед Янг заговорил по-китайски. Фрейтагу его поющая речь показалась слишком длинной для приветствия.

Послушав немного, Янг сказал президенту:

— Премьер Ванг говорит, что самочувствие его и его жены хорошее и он надеется, что вы и миссис Роудбуш тоже чувствуете себя превосходно.

Последовал довольно длинный обмен банальными любезностями. Президент спрашивал о погоде в Пекине. У них моросит, отвечал премьер, но он надеется, что в Вашингтоне погода лучше. Премьер также надеялся, что его звонок не причинит неудобств президенту. Напротив, отвечал президент, он в любое время считает за честь беседовать с премьером. Фрейтаг про себя соображал, во сколько же долларов за минуту обходится этот светский разговор Китаю.

— Премьер говорит, — голос Янга стал резче, — что в Народной Республике создалось напряженное положение. Министр обороны и генерал Фенг неправильно оценили политику премьера, политику доброй воли и взаимопонимания, и пытаются запугать народ. Ситуация может стать критической. Поэтому премьер просит, если только возможно, изменить ранее намеченную программу.

Роудбуш с минуту подумал.

— Скажите, что я с удовольствием приму любые предложения премьера при условии, что цель останется прежней… Что имеет в виду премьер?.. Только, Нед, пожалуйста, сформулируйте мой вопрос как можно вежливее.

Янг заговорил по-китайски, выслушал ответ и сказал:

— Премьер полагает, что сейчас самое главное — быстрота, — такова его точка зрения. Он спрашивает, можно ли ускорить программу, не затруднит ли это президента, не обеспокоит ли его.

— Никоим образом, — быстро ответил Роудбуш. — Скажите ему, чем скорее, тем лучше, насколько это возможно.

Янг перевел ответ, затем долго слушал, делая пометки в блокноте.

— В таком случае, — сказал он, — премьер предлагает, чтобы пекинская фаза осуществлялась согласно первоначальному плану, а Вашингтон по возможности ускорил свою программу. Он отмечает, что Вашингтон может действовать быстрее благодаря более простой системе транспортировки. Если вы согласны, сэр, он хочет знать, когда Вашингтон сможет осуществить свою часть программы.

— Скажите ему, если не возникнет препятствий, вашингтонская фаза начнется завтра в полдень по вашингтонскому времени. Спросите, удовлетворен ли он?

Янг перевел, выслушал ответ, затем сказал:

— Премьер вполне удовлетворен. Но договоренность о том, что это не означает официального одобрения со стороны Китайской Народной Республики, остается в силе.

— Понятно, — Роудбуш кивнул. — Скажите ему: об этом мы условились с самого начала. В заявлении будет указано, что премьер Ванг Кво-пинг благожелательно относится к нашей конечной цели, однако не может предвосхищать решения китайского правительства, точно так же, как я — американского. Спросите, достаточно ли это ясно и убедительно?

— Достаточно ясно и убедительно, — сообщил Янг после короткого обмена репликами по-китайски. — Со своей стороны, премьер постарается в срок осуществить китайскую часть плана. Он надеется, что президент позволит «Меркурию» прибыть в Пекин на «Хо Пинг-Хао» и далее самолетом, как было условлено.

— Да, — сказал президент. — Это будет превосходно… А теперь, Нед, чтоб уж не оставалось никаких сомнений, спросите премьера, значит ли это, что он согласен, чтобы вся программа была осуществлена, как договорено, за единственным исключением — вашингтонская фаза будет ускорена.

Янг перевел вопрос, довольно долго слушал ответ, несколько раз переспросил премьера и сделал много стенографических записей.

— Премьер согласен, — сказал он. — Остается только одно затруднение. Премьер опасается, как бы в Москве не оскорбились, узнав о вашей частной договоренности. С другой стороны, он боится, что сейчас ему будет трудно разговаривать с Кремлем из-за разногласий по другим вопросам. — Янг помолчал, разбирая свои записи. — Поэтому не будет ли президент любезен взять на себя объяснения с Москвой?

— Нед, дайте мне секунду поразмыслить, — сказал Роудбуш. Он развернул свое кресло к окну и некоторое время смотрел на осенний сад. — Да! — наконец проговорил он. — Значит, так, Нед… Скажите ему, я буду рад взять на себя… хм… переговоры с Москвой относительно изменения наших планов. Однако спросите его, желает ли он, чтобы я изложил Москве истинные причины или чтобы я прибег к дипломатическому языку?

Янг перевел, затем улыбнулся Роудбушу.

— Премьер смеется, — объяснил он. — Он говорит, что восхищается вашими дипломатическими способностями, а потому предпочитает, чтобы вы прибегли к дипломатическому языку, которым так хорошо владеете.

Роудбуш посмотрел на Янга, затем на Фрейтага и тоже улыбнулся.

— Скажите ему, что я не совсем понимаю, это комплимент или… какой-то намек?

— Это комплимент, — ответил Янг после короткого обмена китайскими фразами.

— В таком случае поблагодарите его за доверие, — сказал Роудбуш. — Выразите мои надежды, что премьер сумеет преодолеть внутренние затруднения и окажет поддержку нашим действиям в Вашингтоне.

Переговорив с премьером, Янг улыбнулся.

— Премьер говорит, что, если вы справитесь с губернатором Стэнли Уолкоттом, он тоже справится со своим министром обороны и генералом Фенгом… В заключение он выражает свою искреннюю благодарность за вашу доброжелательность, сочувствие и понимание его трудностей.

Еще несколько минут ушло на взаимные комплименты и прощание.

— Спасибо, Нед! — Роудбуш пожал переводчику руку. — Это была чистая работа.

Когда Янг вышел из кабинета, Роудбуш с облегчением откинулся на спинку кресла и чуть застенчиво усмехнулся.

— Я рад, что вы были здесь, Джерри. Мне может понадобиться свидетель этого разговора в случае каких-нибудь осложнений.

— Мне кажется, господин президент, я начинаю кое-что понимать.

— Прошу вас, держите это про себя, — попросил Роудбуш. — Я сказал премьеру: завтра в полдень, но все зависит от стольких обстоятельств… Теперь вот еще русские. Я должен связаться с ними немедленно.

— Вот что еще я хотел сказать, господин президент, — сказал Фрейтаг. — Артур Ингрем назначил экстренное совещание Штаба разведки США. Оно должно состояться завтра в час пополудни. Меня попросят доложить, как обстоят дела с китайским кодом, и…

— Завтра экстренное совещание? — президент был поражен. — По какому поводу?

— Ингрем сказал, что нам представят сенсационный обзор по Китаю. Судя по последним событиям, видимо, предполагается сделать сообщение о нажиме военных властей на премьера Ванга.

— Этого нельзя допустить. Никаких совещаний. Я займусь этим немедленно… Джерри, что бы ни случилось, не спускайте глаз с этих китайских шифровок, а особенно с тристанских радиограмм. Ни одно слово не должно просочиться за стены вашего кабинета.

— Понятно, сэр.

Когда Фрейтаг шел к двери, президент уже взял трубку телефона.

На обратном пути к Форту Мид Фрейтаг вкратце записал беседу президента с премьером Вангом. Придя к себе в кабинет, он вызвал программистов и приказал снять с печатающего устройства компьютера только один экземпляр расшифрованных китайских депеш и немедленно доставить Фрейтагу, никому больше не показывая. Затем он заперся на ключ и целый час дополнял и перепечатывал свои записи на машинке. Закончив, он поставил внизу свою подпись, время и дату: Дж.Фрейтаг, 6.10. 13:51.

Фрейтаг вложил меморандум в свой вашингтонский дневник и спрятал его в особое отделение сейфа, где хранил свои личные бумаги. Затем из стопки тристанских сообщений он отобрал восемь радиограмм, принятых центром связи ВМФ в Пентагоне.

Из телефонного разговора президента с премьером Вангом он заключил, что все разъяснится уже завтра. Однако его профессиональное любопытство было слишком велико, чтобы терпеть еще двадцать четыре часа. Подобно любителю ребусов, осененному очередной догадкой, он снова разложил депеши в хронологическом порядке:

Фрейтаг отметил далее перерыв между радиограммами в десять дней.

Далее следовал перерыв еще в шесть дней и последнее сообщение:

Уже ближе к вечеру, когда Джером Фрейтаг все еще ломал голову над загадкой Тристана-да-Кунья, в кабинет вошел его помощник.

— Вот еще три послания из тристанской серии.

Фрейтаг прибавил новые листки к уже разложенным на столе.

Сумерки уже заползали в кабинет директора УНБ, а Фрейтаг все еще продолжал разбирать эти послания. Он уже знал многое, однако полной ясности все еще не было. Постукивая себя карандашом по лбу, он хмуро смотрел на последние три депеши.

Совершенно очевидно, что некая группа «Альфа» покидала остров Тристан-да-Кунья, чтобы вылететь по приказу Роудбуша в Вашингтон. Планы были ускорены по просьбе «Горы», премьер-министра Китайской Народной Республики. Но что это была за «Альфа», кто в нее входил и каковы ее цели, этого Фрейтаг не знал.