"Красавица в черном" - читать интересную книгу автора (Берд Николь)

Глава 3

Джон так и не успел объяснить, что не собирался заходить. Его, можно сказать, просто внесло в дом на волне гостеприимства дамы. Дама, которая, как вскоре понял Джон, была женой его брата.

Леди Габриель Синклер провела его в холл. Открывший им надменный дворецкий только слабо моргнул, увидев лицо гостя, но ничем не выдал своей неприязни. Джон кисло подумал, что этот человек прекрасно вышколен.

– Я только сниму плащ и тотчас же присоединюсь к вам, – сказала леди Габриель.

Лакей принял у Джона перчатки, шляпу и провел его в гостиную.

Джон сел в элегантное позолоченное кресло, но тут же понял, что нервное напряжение не позволяет ему оставаться в неподвижности. Он поднялся и принялся ходить по комнате. Бог мой, ну и ситуация! К тому же он ясно услышал донесшиеся из холла слова Уэстбури:

– Я вовсе не уверен, что Габриель будет рад.

– Но ведь они братья! – ответила женщина.

– Ну-ну, – пробормотал герцог. – Я, пожалуй, не стану дожидаться счастливого воссоединения семейства. Вы-то, может, и выкрутитесь, Психея. Но я же не молодая жена, так что предпочитаю в этом не участвовать.

Джон скрипнул зубами. Ему и впрямь лучше поскорее было уйти, но дверь открылась, и вошла его невестка. Она и в самом деле была писаной красавицей: высокая, в синем платье, подчеркивающем цвет ее глаз, с классическими чертами лица, с густыми белокурыми волосами. Она задумчиво взглянула на него, но Джон стойко выдержал ее взгляд. Ждал, что, хорошенько рассмотрев его, леди или невольно ахнет, или в замешательстве уйдет.

Но она прошла в гостиную и спокойно опустилась в кресло.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования по случаю кончины вашего отца. Это было такой неожиданностью. В

последний раз, когда мы виделись, он чувствовал себя прекрасно.

Джон неохотно сел и удивленно посмотрел на нее. Его отец вел отшельнический образ жизни и много лет не наведывался в Лондон.

– Вы встречались с моим отцом?

– Мне представился случай увидеть его однажды… Его болезнь была внезапной?

Он кивнул, но с досадой почувствовал, что, словно школьник, не находит слов.

– Да… довольно внезапной.

– Я пыталась… я предложила мужу съездить на похороны, но он не смог.

Джон представил, что ответил на это Габриель.

– Похороны прошли скромно, – выговорил он. Отец поссорился со всеми соседями и не поддерживал отношений с бывшими друзьями. Ему вдруг вспомнился пустынный церковный двор. Там не было никого, кроме Джона, все еще не пришедшего в себя от потрясения, викария и нескольких любопытных местных жителей, стоявших под моросящим дождем у свежей могилы…

Джон с усилием переключил внимание на сидевшую напротив женщину. Он подумал, что Габриель всегда был удачлив. Вот посчастливилось же ему найти жену с такими яркими синими глазами, изящную и, черт побери, с исключительно женственной фигурой! Проклятый счастливчик Габриель!

– Вы приехали навестить Габриеля? – спросила она дружелюбно.

Неужели она не знает, что они с братом вот уже несколько лет не разговаривают? Джон собрался с духом. Раз уж он здесь, несмотря на все сомнения, стоит сделать еще один шаг. Назвался груздем – полезай в кузов, не так ли?

– Мне… надо спросить его кое о чем, – с усилием выговорил он. – Если только брат согласится со мной встретиться.

– Мужа сейчас нет дома… – Она, видимо, принимала решение. – Если у вас нет других планов, приходите вечером, пообедаем вместе.

Джон после некоторых колебаний кивнул:

– Хорошо, я приду.

Психея, леди Габриель Синклер, отменила даже ленч с подругой и с нетерпением ждала возвращения мужа. Когда после полудня он вернулся, то, к своему удивлению, застал супругу в гостиной. Она нетерпеливо прохаживалась, явно чем-то возбужденная.

Муж подошел к ней, чтобы заключить ее в объятия. Они были женаты уже год, но пыл медового месяца нисколько не ослабел. Но Психея как-то быстро поцеловала его и отстранилась, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Ты получал еще какие-нибудь письма от брата, кроме того прошлогоднего письма, в котором он сообщил тебе о смерти отца?

Он удивленно взглянул на нее.

– Нет, конечно. Нынешний маркиз мало интересуется мной, как и я им.

Психея со вздохом покачала головой. Она знала, какие горькие чувства испытывает ее муж к своей семье, но все же…

– Ты не думаешь, что он сожалеет о вашей размолвке? Он увлек ее к кушетке.

– Нет! Нас никогда не связывали узы братской любви. Пускай все остается как есть. Меня это ничуть не беспокоит, моих родных тоже.

Она села и взяла бокал лимонада, из которого перед тем пила. В последнее время ее тошнило от вина, и она перешла на легкие напитки.

– Что, если все обстоит не так, как ты думаешь?

Он прошел в угол гостиной, чтобы налить себе бургундского.

– Очень сомневаюсь.

– Да? А к тебе заходил гость. – Она сделала многозначительную паузу. – Утром к нам заглянул маркиз Гиллингем!

Рука с графином заметно дрогнула, и часть вина выплеснулась на столик, но знаменитое самообладание Габриеля тут же вернулось к нему. Он повернулся к жене с таким же непроницаемым лицом, какое бывало у него за карточным столом.

– Мой брат? Ты ничего не путаешь?

– Конечно, я никогда его прежде не видела, – призналась Психея. – Однако он немного похож на твоего отца, только, пожалуй, более представительный. И зачем ему было говорить, что он маркиз?

Габриель поднял брови, и Психея громко рассмеялась. Когда-то она придумала титул для своего жениха, но…

– То было другое дело, – возразила она, зная, что он поймет ее.

Но Габриель по-прежнему смотрел недоверчиво.

– Наверное, хотя я очень сомневаюсь, что мой брат, который никогда не покидает дома и у которого, разумеется, не могло возникнуть ни малейшего желания меня видеть, приедет в Лондон и постучит в мою дверь. Тут какая-то ошибка. Если эта персона появится снова, вели дворецкому не пускать его.

Психея задумчиво посмотрела на мужа:

– Не могу, дорогой.

Он удивленно повернулся к ней. Но вместо того, чтобы потребовать объяснений, терпеливо ждал. Он хорошо успел ее изучить.

– Я пригласила его на ужин, – невинно произнесла она.

– Психея! – Габриель опустил бокал с такой силой, что вино снова расплескалось по бедному столику. Он подошел к ней и взял ее за руку. – Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, как поступил со мной отец. Когда я уезжал, Джон был настроен так же непримиримо. Как тебе пришло в голову пригласить его? Я думал, ты меня понимаешь.

Психея нежно коснулась его руки.

– Габриель, ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Но я переживаю за тебя. Ты теперь никогда не сможешь примириться с отцом! Эта возможность навеки утрачена. Да, я видела, каким он бывал желчным и сердитым, нетерпимым и бесчувственным. Я никогда не стану винить тебя за твое отношение к нему, за решение не иметь с ним больше ничего общего. Но твой брат… он сам приехал к тебе, Габриель! Что, если он сожалеет о том, что поддержал отца, когда тот лишил тебя наследства?

– Думаешь, он приехал предложить мне часть состояния? Мне его деньги не нужны, – отрезал Габриель. – Мои дела и без того неплохи.

– Да, конечно, – кивнула Психея. – Ты удачно разместил наши деньги, и мы разбогатели так, что даже купили поместье. Это все твоя заслуга.

Ее мужу не нужно больше надеяться на карточный выигрыш, чтобы обеспечить себе крышу над головой, как было в течение нескольких лет после изгнания из родного дома. Но слова жены мало его успокоили.

– Так почему же я должен теперь их прощать?

– Но ведь я говорю тебе, что он пришел сам. Дай ему хотя бы возможность высказаться. Он твой брат… После смерти наших родителей мы с сестрой стали еще ближе друг другу, без нее я бы просто не выдержала.

– Это совсем другое, – все так же мрачно проговорил Габриель. – Цирцея – замечательная, хотя несколько своеобразная девушка. Но это только прибавляет ей очарования, – добавил он прежде, чем Психея бросилась защищать младшую сестру. – Вы всегда были преданы друг другу. А Джон в детстве постоянно задирал меня и всегда страшно завидовал.

– Почему?

– Он считал, что мать больше любит меня. И хотя отец определенно предпочитал его, Джон чувствовал себя обойденным.

– И ты гораздо красивее, – заметила Психея как бы между прочим. – Это тоже могло послужить причиной… Когда он переболел оспой?

Габриель нахмурился. Она знала, что ему не очень-то нравится, когда хвалят его наружность, но при последних словах жены он поднял на нее взгляд.

– Я был тогда еще ребенком. Родители всерьез опасались за его жизнь, а меня отправили к деду, чтобы я не заразился.

– Разве в детстве вам не прививали оспу?

– Отец считал, что в этом нет необходимости, но после того, как Джон заболел, мне сделали прививку. Об этом позаботился мой дедушка.

– Какая беспечность! – воскликнула Психея. – Для твоего отца это непростительно. Я знаю, ты не смог бы поступить так неосторожно. – Она машинально коснулась ладонью слегка выпуклого живота. Габриель заметил этот жест, и лицо его смягчилось.

– Тебе и вправду так хочется принять моего братца? Она улыбнулась:

– Да, мой дорогой! Ему надо дать возможность оправдаться.

– Так и быть, но только ради тебя, – вздохнул Габриель.

Психея улыбнулась с безмятежной уверенностью женщины, сознающей, что она любима. Отбросив сдержанность, она протянула к мужу руки, и он заключил ее в пылкие объятия.

День тянулся бесконечно долго. Джон сидел в своем гостиничном номере и недоумевал: что толкнуло его на эту безумную затею? Ближе к вечеру слуга постучал к нему в дверь. Собачка предупреждающе тявкнула.

– Войдите, – сказал Джон.

Слуга остановился на пороге и поклонился.

– Милорд, вам понадобится помощь, когда вы пожелаете переодеться к обеду?

– Нет.

Слуга в некотором замешательстве кивнул. Окинув комнату взглядом, он шагнул вперед.

– Позвольте зажечь свечи, милорд?

– Оставьте так, – резко ответил Джон. Слуга замер.

– Как угодно, милорд.

Джон сидел в самом большом кресле. Оно показалось ему наиболее подходящим для его крупной фигуры. На столе горела всего одна свеча. Он рассеянно листал книгу, которую захватил с собой из дома. Шторы на окнах были опущены, в комнате царил уютный полумрак.

Улица за окнами кишела экипажами, со двора доносились обрывки разговоров и громкие восклицания. «Несомненно, в Лондоне много соблазнов, но они могут и подождать», – подумал он, не желая признаться даже себе, что больше всего хочет собрать вещи и вернуться домой, где не надо сталкиваться на каждом шагу с незнакомыми людьми и читать в чужих глазах сотни раз на день смятение и испуг, вызванные его обезображенным лицом.

Нет, он не трус, он пройдет этот путь до конца. Но на сердце лежала свинцовая тяжесть и пора было снова закладывать экипаж. Джон надел тот же черный сюртук, который был на нем утром. Если его драгоценный братец почувствует себя оскорбленным, что Джон не переоделся для обеда, это его проблема.

Приехав на место, Джон собрался с духом, вышел из экипажа и медленно зашагал к подъезду. Что, если брат не одобрил инициативу своей жены? Что, если…

Но на этот раз пожилой дворецкий беспрекословно впустил его в дом и провел в – гостиную. Там Джон застал леди Габриель, которая выглядела еще более обворожительной в золотистом платье. Она сидела в кресле, а с противоположной стороны неподвижно и мрачно стоял лорд Габриель Синклер, человек, едва ли имеющий с ним что-то общее, кроме родового имени.

Джон знал, что и у него самого сейчас на лице точь-в-точь такое же отстраненное и замкнутое выражение. Дворецкий произнес бесстрастно:

– Маркиз Гиллингем. Миледи, милорд.

Джон помедлил на пороге. Дворецкий удалился, и на миг воцарилась тишина. Дама выжидающе повернулась к мужу. Габриель произнес угрюмо:

– Так и быть, заходи. Я не стану пугать тебя собаками, как сделал отец при нашей последней встрече. Мы вообще не держим сторожевых собак. Отец, кстати, тоже не держал, но грозил всерьез. В любом случае нет нужды стоять в дверях.

Он мог бы и не выпячивать так сразу, что не испытывает восторга по поводу визита брата. Джон, поморщившись, вошел в комнату. Его невестка с улыбкой кивнула ему на кресло. Джон вежливо поклонился, догадываясь, что со стороны, конечно же, выглядит неловким, но остался стоять, словно солдат, ожидающий внезапного нападения неприятеля.

– Я просто… был поражен, узнав, что ты в Лондоне, – сказал Габриель. Его лицо, однако, не выражало абсолютно никаких чувств. Но Джон полагал, что угадывает их точно.

– Приехать меня вынудили обстоятельства. Габриель приподнял брови.

– Что же такое невероятное заставило тебя столь радикально изменить твоим привычкам?

Джон проглотил комок в горле.

– У меня мало знакомых в лондонском свете. Мне нужен человек, который смог бы официально меня представить.

На этот раз лицо Габриеля отчетливо выразило удивление, а заодно и недоверие.

– Хочешь провести этот сезон в Лондоне? Чего ради? Не помню, чтобы тебя влекла светская жизнь.

– Это по-прежнему так, но волей-неволей приходится в нее окунуться, – признался Джон, стараясь не скрипнуть зубами. – Мне надо…

Он запнулся. Его брат и невестка недоуменно наблюдали за ним.

– Мне надо жениться, – выдавил он. – Мне необходим наследник.

– Чтобы в случае твоей скоропостижной, как у нашего отца, кончины титул не достался мне? – прерывающимся голосом проговорил Габриель. Он, кажется, готов был выплеснуть всю накопившуюся в нем злость, но не успел ничего добавить, так как их прервали.

– Обед подан, милорд, миледи, – сказал появившийся в дверях дворецкий.

Впрочем, он тут же исчез. Все молчали. У леди Габриель был слегка испуганный вид, но Джон не отрываясь смотрел только на ее супруга. Он узнал этот хорошо знакомый дьявольский блеск в синих глазах младшего братца и почувствовал, как в нем закипает желчь. Негодяй смеялся над ним!

Обеду, казалось, не предвидится конца. Угощение было отменным, но, несмотря на это, Джону не лез кусок в горло. Сегодня ему пришлось не раз проглотить обиду. Видимо, это и повлияло на аппетит.

Джон был удивлен, увидев за столом подростка. Девочка, худенькая, с прямыми каштановыми волосами, гладко зачесанными назад, не сводила с него пронзительно-зеленых глаз, так что Джону сделалось не по себе. Она, вероятно, ни разу не видела человека, переболевшего оспой?

Пока лакеи убирали тарелки из-под первого блюда и приносили второе, Джон принялся сверлить ее глазами, но девочка, не моргнув, выдержала его взгляд. Это показалось странным. Тогда Джон сказал негромко:

– Мне жаль, если моя наружность вас шокирует. Но наверное, вам никто не объяснил, что разглядывать людей в упор невежливо.

Леди Габриель кашлянула, словно у нее запершило в горле, а брат смерил его ледяным взглядом.

– Невежливо также делать замечание чужому ребенку в доме, где ты в гостях.

А жена его примирительно добавила:

– Цирцея у нас художница. Словно это все объясняло!

Но девочка со странным именем нисколько не смутилась. Она только приподняла брови и стала похожа на сестру.

– Я вовсе не обиделась. Оспины совсем вас не портят. У вас превосходная форма черепа. Я думала, что ваше лицо интересно было бы нарисовать.

Джон так растерялся, что больше не пытался заговорить с ней, и с облегчением вздохнул, когда дамы удалились. Но теперь он остался один на один с братом!

Если в присутствии жены и ее сестры Габриель демонстрировал холодную вежливость, то сейчас он сразу же сбросил маску.

– А ты нисколько не изменился, Джон. По-прежнему любишь запугивать тех, кто моложе и слабее.

Джон возмущенно подумал, что девчонка едва ли испугалась.

– Да ты и сам, конечно, понимаешь, что она странная. И ей, как видно, слишком много позволено. Неудивительно, что она разговаривает не так, как остальные дети.

– Цирцея не имеет ничего общего с «остальными детьми». И прекрати критиковать моих близких в моем доме! – Идеальные черты Габриеля исказились в гневе. Джон подозревал, что желчь копилась в нем годами. Его братец всегда был ябедником. Получая подзатыльник от старшего, он немедленно бежал жаловаться матери.

Ну и пусть! В конце концов, Джон явился сюда не затем, чтобы просить прощения за старые и надуманные обиды. Он отпил хороший глоток вина.

– Я ведь был старшим братом. Мальчишки вечно вздорят. Не нужно было быть таким плаксой и хныкать после каждого тычка.

Синие глаза Габриеля превратились в две узкие щелки.

– Ты был такой же жестокий, как наш папаша, если только это возможно, и колотил меня при каждом удобном случае. Почему ты решил, что я тебе стану помогать? Чтобы какая-нибудь женщина страдала от твоей грубости, а твой будущий ребенок – от дурного обращения?

– Ты предпочитаешь, чтобы я остался холостым и бездетным, чтобы в один прекрасный день самому получить титул и поместье? – огрызнулся Джон. – Тебе этого хочется, правда?

– Очень мне нужен твой драгоценный титул! И ни гроша не возьму из твоего наследства. И уж, конечно, никогда не буду жить в этом доме! Будь он моим, я бы его с землей сровнял.

– Я первый это сделаю, если увижу, что он может перейти к тебе. Если у меня и не будет наследника, ты уж, во всяком случае, не заслуживаешь отцовского наследства, если говорить откровенно…

Он замолчал, потому что Габриель с грохотом отодвинул кресло так, что оно опрокинулось и упало на деревянный пол. Габриель вскочил на ноги, и Джон тоже.

Они стояли друг против друга, как два разъяренных петуха, и разделяли их не только какие-нибудь три фута и годы вражды, а также семейная тайна, о которой Габриель не смел даже упомянуть. Воздух опасно накалился.

Джон почувствовал, что гнев распирает его. Он тоже нес в душе обиду за прошлое. Как мог он свалять такого дурака, явившись сюда? Только доставил этому щенку удовольствие отказать ему в опрометчивой просьбе. Надо было, пожалуй, прежде окунуть голову в Темзу, было бы больше проку. Нет, прочь отсюда. Домой, только домой!

Если только один из них сейчас не умрет. Джон увидел, что Габриель сжал руки в кулаки, как и он сам. Напряжение росло, и ни один из братьев не стремился его разрядить. Если бы в комнате было оружие, Джон не мог поручиться, что не схватил бы его первый.

Дверь внезапно распахнулась, и они оба так и подскочили. На пороге в нерешительности застыла леди Габриель.

– Цирцея ушла спать. Я ждала, что вы присоединитесь ко мне в гостиной. – Она покосилась на опрокинутое кресло, но ничего не добавила.

– Боюсь, не получится. Наш гость уже уходит, – сказал Габриель, судя по всему, сквозь стиснутые зубы. Джон кивнул, прилагая усилия, чтобы говорить спокойно:

— Позвольте поблагодарить вас, миледи, за превосходный обед. Боюсь, что больше мы не увидимся.

– Отчего же? – удивилась леди Габриель, глядя по очереди на каждого из братьев. – Кажется, вы сказали, что останетесь в Лондоне на весь сезон?

– Это был неудачный план, – признался Джон через силу. – Я в ближайшее время покину город.

– Чепуха, – заявила женщина, немало удивив его. – В субботу вы едете с нами на прогулку в Воксхолл. В неофициальной обстановке легче всего завести нужные знакомства. Для вас это будет удобный случай разведать обстановку.

Сознавала ли она, насколько трудно было ему общаться? Да и слишком он был плохо экипирован, чтобы пускаться в плавание по зыбким волнам светского моря. Пока Джон размышлял, его брат подал голос:

– Психея, мне надо поговорить с тобой.

– Конечно, милый, сию минуту, – улыбнулась она мужу и снова обратилась к Джону. – Я уточню в письме, где и в каком часу мы встречаемся. Вы в какой гостинице остановились?

Джон ответил, уверенный, что Габриель прикажет ей отменить приглашение. Но повинуется ли эта женщина приказам? Джон начинал в этом сомневаться. В ней было что-то необычное, как и в ее младшей сестрице.

Джон не хотел дольше задерживаться в гостях. Слегка поклонившись хозяйке, он покосился на брата.

– Обойдемся без церемоний, – сказал Габриель. Иными словами, Джону предлагалось самому найти дверь на улицу. Это было огромной уступкой со стороны его брата, поскольку Джон понимал, как сильно тому хотелось выпроводить его пинком. Но черта с два он осмелится! Может, Габриель и достаточно высокого роста, чтобы не смотреть на Джона снизу вверх, но он далеко не так широк в плечах и силен физически, как старший брат. Впрочем, Джон с удовольствием померился бы с ним силой. Этот неженка жалуется, что в детстве брат плохо с ним обращался? Он просто не знает, что такое плохое обращение!

Джон прошел в холл, где лакей с поклоном вручил ему шляпу и перчатки. Выйдя на тротуар, он увидел ожидавший его экипаж. Наверное, об этом позаботился дворецкий. Быт у Габриеля отлично налажен, слуги знают свое дело. Джон вспомнил о беспорядке, царящем в его собственном доме! невкусную еду, и помрачнел. Вот что значит в доме нет хозяйки. Ради того, чтобы заполучить ее, стоит задержаться в Лондоне еще на несколько дней, хотя ему очень хотелось немедленно приказать кучеру развернуть экипаж на юг и мчать во весь опор к дому.

Он откинулся на сиденье и закрыл глаза. К чему обманывать себя? Он завидовал брату. У того есть красавица жена, налаженное домашнее хозяйство, множество знакомых в обществе. Ангелоподобный Габриель по-прежнему был любимчиком женщин, как и в детстве. Джон сейчас испытывал те же чувства, что и тогда.

Чертов Габриель!

Но почему его невестка так решительно хочет помочь ему? Джон не находил ответа. Впрочем, этим непонятным покровительством стоит воспользоваться.

Вернувшись в гостиницу, он поспешил в свой номер. Крошка подбежала к нему с радостным визгом, и он наклонился, чтобы почесать ее за ушками.

– Да, сейчас идем гулять, – сказал он. Но вместо того, чтобы броситься к открытой двери, собачка ждала новых ласк. По крайней мере одно существо радо его видеть.

Джон снова подумал о жене брата и о том, какое наслаждение обнимать женщину, зная, что она тебя любит. Это не то что скоротечные безрадостные связи, которые случались у него с деревенскими девушками, согласными разделить с ним постель. Он постоянно чувствовал сковывавшее их опасливое напряжение. Каково это – любить женщину, которая испытывает к тебе подлинную страсть? Он почти отказался от надежды когда-нибудь узнать это…

«Еще только несколько дней, – уговаривал он себя. – Несколько дней я способен потерпеть».

До Лондона доехали без происшествий. Марианна немного побаивалась, что Луизу разочарует ее скромное жилище, но Луиза настроилась восхищаться в Лондоне решительно всем. С того самого момента, как они въехали в город, Луиза радостно восклицала при виде каждого особняка. И даже высокий узкий дом Марианны, втиснутый между точно такими же соседями, был встречен ею с полным одобрением. И приготовленная для нее комнатка на третьем этаже тоже не вызвала никаких претензий.

Напротив, эта маленькая спальня с розовыми обоями и кроватью под розовым пологом Луизе показалась восхитительной. Она с нетерпением велела горничной распаковывать вещи.

Марианна поздоровалась с лакеем, экономкой и кухаркой. Выслушав историю об упавшей в каминную трубу белке, которую ценой огромных усилий удалось оттуда извлечь, она обсудила меню на предстоящую неделю, затем села разобрать почту, накопившуюся в ее отсутствие.

Когда Луиза спустилась в маленькую, но изящно обставленную гостиную, Марианна показала ей карточку с золотыми уголками.

– Знакомые пригласили меня завтра на ленч. У них все будет совсем запросто, тебе понравится. Потом в среду нас ждет к чаю графиня Сили, моя старая подруга. А с поездкой в Воксхолл, думаю, мы пока повременим…

– Ох нет! – воскликнула Луиза. – Я очень хочу побывать там. Я столько слышала о волшебном освещении, фейерверках, танцах и…

– Но официально ты не вступила еще в свет, Луиза, – напомнила ей Марианна. – Я не уверена, что стоит показываться в общественных местах, пока ты не представлена при дворе.

– Но вы сказали, что это случится еще не так скоро, – возразила Луиза. – Тогда мы устроим вечер в мою честь, скромный, но изысканный, с музыкой. Помните, вы обещали! Но Воксхолл! Ах, пожалуйста, пожалуйста! Если велите, я надену «домино». Но я должна там побывать!

Марианна невольно рассмеялась.

– Но это не маскарад! Просто собираются друзья, которые обедают вместе, слушают концерт, а потом остаются на фейерверки.

– Ну вот, вы сами говорите, что это вполне скромное развлечение, самое приличное как раз для меня, – упиралась девушка. Марианна вздохнула. Если только она скажет «нет», этому спору не будет конца. И в конце концов, посещение Воксхолла всего лишь неофициальное мероприятие.

– Хорошо, я напишу, что мы принимаем приглашение, – уступила она. – А теперь нам нужен отдых. Дорога была утомительной, а завтра столько всяких дел.

– Я уверена, что не сомкну глаз, – заявила Луиза. – До чего я волнуюсь! Ведь я наконец-то в Лондоне! Мне хочется упасть на землю и целовать камни мостовой.

Эта нелепая идея заставила Марианну вновь засмеяться.

– Прошу тебя воздержаться, – сказала она. – На что ты тогда будешь похожа?

Луиза весело захихикала.

– Это я просто так образно выразилась. Ах, тетя Марианна, какая вы добрая. Спасибо, спасибо вам за то, что привезли меня в Лондон! – обняла она Марианну.

Они вместе поднялись наверх.

В спальне Хакетт помогла Марианне разоблачиться и надеть ночную рубашку, после чего принялась расчесывать ее темные волнистые волосы.

– Я думаю, Луиза не причинит нам хлопот, – сказала Марианна горничной, вспоминая ее недавние мрачные предсказания. – Она так счастлива оказаться в Лондоне, что во всем готова меня слушаться.

– Погодите, дайте срок, – буркнула непреклонная горничная. Но Марианна пропустила мимо ушей пессимистическую реплику Хакетт и легла спать с легким сердцем.

Следующее утро она отвечала на приглашения, потом обсудила с Луизой план ее выхода в свет и после завтрака повезла племянницу к своей портнихе. Последующие несколько дней, к восторгу Луизы, были наполнены походами по магазинам, примерками и визитами. Луизе в спешном порядке шили новые перчатки, сапожки для верховой езды и бальные туфельки, белье, кружевные ночные рубашки и чепчики. Первое новое платье доставили как раз накануне поездки в Воксхолл, и девушка едва не захлебнулась от счастья.

Они отправились в знаменитый парк, когда уже вечерело. В это время парк был особенно красив. У тех, кто посещал его впервые, просто захватывало дух от сотни фонарей.

Луиза, понятное дело, пришла в бурный восторг от этого сказочно-таинственного места.

– Божественно! – восклицала она. – Никогда не видела ничего подобного. Тетя Марианна, как я ждала этого дня! Вы просто ангел, что доставили мне такое удовольствие.

Марианна прекрасно знала, что творилось на укрытых от взоров публики полянках, на отдаленных, намеренно скупо освещенных аллеях, и подумала, что определение «божественно» здесь не вполне уместно. Впрочем, она оставила эти соображения при себе и решила не спускать с подопечной глаз. Марианна боялась, что девушка слишком рано узнает о вполне земных занятиях, которым предавались многие парочки в темных уголках парка.

В парке, как обычно, было полно отдыхающих. Марианна отыскала своих знакомых. Компания уселась за столик и с аппетитом пообедала замечательной ветчиной, жареным цыпленком и еще всякими вкусными вещами, которыми так славится Воксхолл. Ели и болтали вдоволь, слушали концерт в нарядно освещенной ротонде.

А потом были танцы. Но Луиза захотела получше осмотреть парк.

– Можно погулять по дорожкам, – согласилась Марианна. – Но ни на шаг не отходи от меня, Луиза. Помни: это излюбленное место для гуляний людей разных слоев общества. Тут можно встретить и настоящих хулиганов, которые только и ждут, чтобы обидеть беззащитную молоденькую девушку.

– Я не отойду, – пообещала Луиза.

К несчастью, не успели они еще встать из-за столика, как откуда ни возьмись появилась почтенная дама и устремилась к ней с сердечными приветствиями. Это была хорошая знакомая Марианны.

Новости так и посыпались из миссис Мендалл. Марианне даже пришлось задержаться и выслушать отчет о событиях последних двух недель, в течение которых она отсутствовала. Луиза, пытаясь скрыть нетерпение, смотрела по сторонам. Вдруг Марианна почувствовала, как ее подопечная напряженно замерла. Что случилось?

Машинально кивая миссис Мендалл, которая описывала какой-то очередной скучнейший вечер, Марианна оглядела публику, пытаясь определить, что расстроило ее спутницу. Вскоре она поняла, что Луиза внимательно наблюдает за одной из танцующих пар – красивым молодым человеком с каштановыми волосами и брюнеткой в ярко-розовом платье. Видимо, этот человек был знаком Луизе, но, поскольку ее знакомых в Лондоне можно было пересчитать по пальцам, Марианна сделала вывод, что это не кто иной, как молодой баронет, о котором упоминала Каролина. Сэр Лукас Инглвуд. Марианна с трудом выудила это имя из глубин памяти. Если это правда… О Боже!

Луиза сидела вся красная. Пока пара кружилась, молодой человек поднял свои красивые глаза и увидел Луизу. От неожиданности на его лице до смешного откровенно отразилось несколько эмоций: радость, неловкость, тревога, беспокойство. И какое-то сложное чувство, которое Марианна не смогла распознать. Но в следующую же секунду он повернулся к ним спиной, и его лицо скрылось из виду. Луиза резко обернулась к двум старшим дамам.

– Так, значит, в Воксхолл пускают всех без разбору? – спросила она отрывисто, вмешиваясь в разговор.

Столь неподобающие манеры заставили Марианну поморщиться, но миссис Мендалл, видимо, не сочла эти слова неуместными.

– Да, милая, потому-то мы и ходим сюда только в компании.

– И правильно, – согласилась Луиза. – В Бате, где меня, кстати сказать, называли Куколкой Крукшенк, я была самой осмотрительной из всех. Похоже, в Лондоне придется быть еще более осторожной.

Марианна с изумлением взглянула на нее. Прежде Луиза никогда не хвасталась своими достоинствами, она все-таки была знакома с правилами поведения в обществе, к тому же до сих пор в этом не было необходимости. Но здесь, в Лондоне, ее никто не знал. Может быть…

Миссис Мендалл тем временем продолжала развивать свою мысль:

– Если говорить о странных личностях, вы ни за что не догадаетесь, кого я только что здесь встретила!

– Кого же? – спросила Марианна не столько потому, что ее в самом деле это интересовало, сколько в надежде отвлечь Луизу. Если девушка прямо сейчас расплачется, пойдут ненужные разговоры. Что, если чувства Луизы к баронету глубже, чем всем казалось? Марианна решила, что непременно поговорит об этом с девушкой, как только они останутся наедине.

– Он, должно быть, впервые объявился в Лондоне. Но разумеется, несчастный нисколько в этом не виноват. Это зрелище не для слабонервных.

И дама энергично принялась обмахиваться веером. Марианна сдвинула брови. Она вспомнила, что ей никогда не нравилась в миссис Мендалл ее мелочность.

– О ком вы говорите?

– Естественно, о маркизе Гиллингеме! Говорят, что он ищет невесту, но с его ужасной внешностью…

– Маркиз? – перебила Луиза.

«Нет, следует в самом деле поговорить с ней о хороших манерах».

А девушка продолжала допытываться:

– Как, он сегодня здесь? Где же он? Миссис Мендалл вскинула тонкие брови.

– На нем допотопный черный сюртук, вкривь и вкось повязанный галстук. Вид крайне неопрятный! Можно подумать, что он обнищал до предела, но знающие люди говорят, что он богат, как царь Мидас. Крайне нелюдимый, но здесь он со своим братом, лордом Габриелем Синклером. Вот кому досталась вся семейная привлекательность! Если бы лорд Габриель не был так хорош собой, а его жена так мила… Или лучше сказать: если бы лорд Габриель не был так дьявольски красив, а жена его так обольстительна, не уверена, что маркиз имел бы шанс быть принятым в свете, несмотря на его титул. Но если Синклеры ввели его в общество, тут уж ничего не попишешь.

Последнюю часть речи Луиза почти не расслышала. Она завертела головой в надежде увидеть таинственного маркиза. Господи! Она, кажется, готова наделить этого несчастного, характер у которого, по всей вероятности, ничем не лучше внешности, достоинствами сказочного принца! Как все-таки она наивна.

Тут лицо девушки просияло.

– Это не он там? Видите, с краю! Миссис Мендалл прищурилась и кивнула:

– Да, это он. Отсюда еще плохо видно, но…

Марианна пропустила мимо ушей дальнейшие критические замечания почтенной матроны. На расстоянии в маркизе не было заметно ничего особо отталкивающего, только шляпа была слишком низко надвинута на лоб. Он стоял в тени, немного поодаль, не смешиваясь с гуляющей публикой.

Пока Марианна рассматривала маркиза, Луиза встала и смешалась с толпой. Цель ее была слишком очевидна. Ах Боже мой!

– Простите, там знакомые, с которыми я должна срочно переговорить, – торопливо пробормотала Марианна и поспешила следом.

Что задумала эта шальная девчонка? Не принято подходить к незнакомым мужчинам. Марианна мрачно предвкушала, как прочтет Луизе строгую нотацию о правилах приличия, принятых в обществе.

Она почти бежала, но все же не успела вовремя. Когда она догнала Луизу, та уже успела сделать реверанс и во весь рот улыбалась таинственному человеку. Казалось, что при виде дам маркиз готов был забиться еще дальше в тень. Марианна услышала звонкий Луизин голосок:

– Здравствуйте. Вы лорд Гиллингем? Я мисс Луиза Крукшенк. Кажется, вы знакомы с моей тетей, миссис Харрингтон Хьюз.

Вполне понятно, он растерялся. Марианна почувствовала, как краснеет, хотя краснеть за неприличное поведение следовало Луизе, а та как раз нисколько не выглядела смущенной.

– Прощу прощения, моя племянница ошиблась. То есть… – забормотала Марианна. – Идем, Луиза, не будем беспокоить джентльмена.

Но тут он поднял голову, и Марианна впервые как следует разглядела загадочного маркиза.