"Повелитель соблазна" - читать интересную книгу автора (Джордан Николь)

Глава 16

Было уже совсем поздно, когда ужин закончился и слуга проводил гостей в их покои. Проходя по тихим темным коридорам, Макс заключил, что почти все в доме уже спят и это придется очень кстати, когда настанет пора побега.

В комнате Макса уже сидел Сантос Верра, делавший вид, что явился выполнять обязанности камердинера. Райдер, заглянув в свою комнату, вернулся к ним.

– Эта дверь, – пробормотал Верра, показывая на дальнюю стену, – ведет во внешний двор.

Макс и Райдер вышли наружу, заявив, что хотят выкурить по сигаре, на самом же деле – оценить высоту стен и проверить, насколько легко можно перебраться на другую сторону, после чего вернулись и стали ожидать Каро.

Она появилась только через полчаса. Глаза девушки сияли. Без слов было ясно, что она видела Изабеллу. И что новости – лучше некуда.

Верра расплылся в широкой улыбке.

– Сеньора здорова?

– Да, – облегченно улыбнулась Каро, – и ей не терпится поскорее выпорхнуть на свободу.

Понизив голос, чтобы ничьи любопытные уши их не подслушали, Каро изложила подробности встречи и заявила, что Изабелла уверена в полном успехе.

– Тогда все идет по плану, – кивнул Макс. – Сантос, в конюшнях все готово?

– Да. Порох хранится там в ожидании Райдера. А я буду спать вместе с лошадьми, пока не настанет время их одурманить.

– Кажется, Сафул нас не подозревает, – добавил Райдер. – Лейтон очаровал нашего хозяина настолько, что тот забыл об осторожности.

Макс мог бы опровергнуть последнее замечание, возразив, что именно Алекс нес на себе бремя всей беседы с вождем, но просто сказал:

– Хорошо, что догадались захватить винтовки самой новейшей марки. Райдер и Верра, вы оба знаете, что делать?

– Разумеется.

Они сверили время по часам, и немного погодя Райдер и Верра ушли.

Когда за ними закрылась дверь, Макс подступил к Каро, неотрывно глядя ей в глаза. Они впервые остались наедине с той ночи, когда так жестоко поссорились.

Должно быть, она ничуть не смягчилась, потому что лицо мгновенно стало холодным и замкнутым.

– Я счастлив, что леди Изабелла здорова, – пробормотал он в тишине комнаты.

– Я тоже. Скорее бы закончилась эта ночь.

И, словно ей не терпелось поскорее избавиться от Макса, Каро шагнула к выходу. Она уже положила ладонь на ручку двери, когда он снова заговорил:

– Тебе пока нельзя уходить.

Каро замерла, но не обернулась.

– Почему это? – вызывающе выпалила она.

– Потому что это может возбудить подозрения Сафула. Если мы хотим довести игру до конца, ты должна пробыть со мной несколько часов. Он считает, что я пожелал насладиться своей наложницей, а на это нужно время.

Каро расправила плечи, выпрямилась и сухо обронила:

– Хорошо. Я остаюсь.

Не глядя на Макса, она принялась бродить по комнате. Время от времени до него доносился звон изысканных золотых и серебряных украшений на ее шее и запястьях.

Макс подошел к низкому столику и налил себе чашу инжирной водки.

– Я хотел бы также, чтобы ты держалась поближе ко мне, ради тебя же самой, – небрежно добавил он. – Слишком похотливо поглядывал на тебя Сафул, и я боюсь, что он вполне может воспользоваться правом хозяина и потребовать наложницу себе.

Каро приостановилась и бросила на него подозрительный взгляд.

– Нужно отдать должное Сафулу, у него превосходный вкус в отношении женщин, – добавил Макс.

– Мне ни к чему твои пустые комплименты.

– О нет, они вовсе не пустые, моя прелестная ведьмочка. Твою таинственную притягательность, способен по достоинству оценить любой здоровый мужчина с горячей кровью. Поверь мне, Сафул хочет тебя.

Каро презрительно качнула головой и снова принялась метаться по комнате. Но Макс хорошо помнил, какими плотоядными глазами оглядывал ее берберский вождь. Жажда обладания терзала его: первобытный мужской инстинкт, побуждающий самца драться за самку, безумная потребность поставить на ней свое тавро.

– Я еще не успел извиниться за прошлую ночь, – выдавил он, наконец.

Она уничтожила его взглядом.

– Значит, ты признаешь, что был не прав, когда просил меня предать свою подругу.

– Вряд ли такой уж грех – волноваться за тебя.

– Грех, когда при этом приходится жертвовать своими принципами, – объявила Каро.

Макс сдержал невольную улыбку.

– Верно. Но чем я могу загладить свою вину? Как добиться, чтобы ты меня простила?

– Освобождение Изабеллы, – отрезала она. – И неподдельная искренность с твоей стороны. Ты, похоже, ничуть не раскаиваешься.

На самом деле он раскаивался, а вот она вовсе не намеревалась смягчиться.

Он глотнул спиртного, не переставая наблюдать ее хаотические метания по комнате, отмечая, как грациозно колышутся ее бедра под свободным одеянием. И почувствовал, как твердеет плоть.

– Намереваешься всю ночь бегать по комнате?

– Да. Вряд ли я смогу уснуть.

– Кто говорит о сне? Я знаю куда более приятный способ провести время, – заверил он, многозначительно поглядывая на кровать. Обычно арабы спали на циновках из крашеного тростника, покрытых коврами, но эта кровать была типично берберской: высотой около двух футов, сплетенная из канатов и накрытая шелковыми покрывалами и яркими шелковыми подушками.

– Ты это серьезно? – язвительно осведомилась Каро.

– Абсолютно. Ждать придется долго. А мои ласки отвлекут тебя от тревожных мыслей.

– Заверяю, что не нуждаюсь в развлечениях.

– Возможно, нуждаюсь я.

– В данный момент твои желания и нужды меня совершенно не интересуют.

Макс ответил медленной дразнящей улыбкой.

– Но я твой господин и повелитель. Или ты забыла? Тебя привели сюда, чтобы ублажать меня. Думаю, прежде всего ты должна меня раздеть.

Каро ответила презрительным взглядом.

– Ты вполне способен раздеться сам.

– Но это будет далеко не так приятно.

В ее глазах полыхнуло пламя. Макс вспомнил, как Сафул сказал, что предпочитает пылких любовниц. И теперь, когда ее глаза буквально метали искры, он ощутил, как растет его желание и тяжелеют чресла.

Однако Каро, отказываясь поддаться на его уловки, подошла к окну, открыла ставню и выглянула в темный двор.

Ее пренебрежение было откровенным вызовом, пославшим по телу Макса огненное вожделение.

Он хотел ее. Хотел затеряться в ее неистовой сладости, во вкусе и запахе, в ощущении ее кожи. Хотел, чтобы она вздрагивала, сжимая его затвердевшую плоть, хотел чувствовать конвульсии ее экстаза, когда он взорвется в ней.

Но сильнее всего он хотел той физической близости, которую может дать только страсть. Ласкать Каро, глубоко вонзаться, соединяться с ней самым интимным из возможных способов, заверить ее, что она тепла, жива и в безопасности. И вероятно, их слияние даже позволит ему забыть тревожное осознание того, что эта ночь может стать последней.

Макс спокойно обошел комнату, туша масляные светильники, пока не остался один, отбрасывавший приглушенный золотистый свет. Сел на кровать, чтобы снять сапоги, тут же встал и сбросил одежду. Судя по напрягшейся спине, Каро прекрасно знала, что он делает.

Он подошел к ней.

Она не шевелилась, пока он закрывал ставню, отсекая приток холодного ночного воздуха. Теперь они одни. Совсем одни. И никто им не помешает. И когда он прижался губами к ее волосам, она оцепенела. Но Макс обнял ее за талию, притянул к себе и сжал теплые холмики под шелковой тканью. Когда он нашел тугие камешки ее сосков, золотые марокканские украшения, задетые его пальцем, зазвенели.

– Мы так давно не были вместе, ангел, – хрипло пробормотал он.

Каро вздрогнула, и он понял, что она испытывает то же исступленное желание, которое уже давно терзало его.

– Тосковала ли ты по мне так же сильно, как я – по тебе.

– Н-нет, вовсе нет, – не слишком убедительно выдавила она.

– Почему же ты так тяжело дышишь? Почему твои соски так тверды и остры?

Она не ответила.

– Думаю, ты хочешь этого не меньше меня.

– Макс…

– Я знаю твое тело, Каро. Знаю, как свести тебя с ума.

Он медленно поднял подол ее одеяния до бедер, обнажая мягкие изгибы ягодиц, и прижался к ним напряженным фаллосом, давая ей ощутить его яростное возбуждение. Каро задохнулась – очевидное доказательство ее желания.

Он продолжал говорить, тихо, гортанно, прижимая свое тяжелое копье к ложбинке между ее ягодицами.

– Позволь свести тебя с ума, милая. Позволь ласкать тебя языком, руками, моим жаром. Я покрою поцелуями твою прелестную шелковистую кожу, заставлю тебя гореть от одного прикосновения…

Искры раскаленного желания пролетели между ними, когда Макс стал гладить темные локоны, венчающие ее бедра, заставляя Каро инстинктивно выгнуться и положить голову ему на плечо. Она искренне пыталась противиться ему, но тихий стон говорил яснее всяких слов, что она уступит.

Держа одну руку между ее бедер, он повернул ее спиной к стене. Каро смотрела на него, нервно облизывая губы. Жест был настолько эротичным, что он невольно вспомнил, как эти самые сочные губы ласкают его, берут его жадную плоть, сосут и возбуждают, как Макс ее учил.

Голод, неутоленный и примитивный, терзал обоих. Но наряду с голодом он ощущал настоятельную потребность подарить ей наслаждение, овладеть, доставить радость. Так, чтобы она извивалась под ним, страстно моля о том, что ему не терпелось ей дать.

И Макса обуяло такое желание, что он боялся взорваться от одного прикосновения к ней. И все же вынудил себя не торопиться. Когда он закончит возбуждать Каро, она сама будет молить наполнить ее.

Он поймал одно из ожерелий, которые она носила, – нить резных серебряных шариков, и, к очевидному удивлению Каро, поспешно его снял. Подняв ее одеяния еще выше, чтобы обнажить трепещущий белый живот, он провел нитью шариков по ее коже, между бедрами и услышал сдавленный крик Каро.

Но Макс встал на одно колено, вдыхая ее запах, чувствуя, как пульсируют чресла, возбужденный эротическим зрелищем: сверкающие серебряные шарики, спрятавшиеся в завитках ее женственности, касающиеся влажных розовых лепестков ее лона.

Легко лаская эти лепестки, он шепотом попросил ее раздвинуть ноги. Ее тело, спелое и совершенное, открылось его жаркому взгляду. Не отрывая глаз, он медленно провел ожерельем по впадинке между лепестками, заставив ее вздрогнуть.

– Не смей шевелиться, – велел он, снова проводя ожерельем по разгоряченной плоти.

Она дернулась от прохладного скользящего поцелуя бусин.

– Я велел тебе стоять смирно, – рассердился Макс.

– Не знаю… смогу ли.

– Ты должна. Сначала я ублажу тебя, а потом войду глубже глубокого и услышу твои стоны.

Его чувственное предупреждение окатило Каро волной желания, отозвавшегося пульсацией между ног.

Ей хотелось протестовать, но не было ни сил, ни желания оттолкнуть его. Каждый нерв в ее теле был сосредоточен на чарующем скольжении серебряных бусин, дразнящих и возбуждающих ее. Внизу живота копилась знакомая сладостная тяжесть.

Когда Макс помедлил, чтобы навить на пальцы конец ожерелья, она удивленно взглянула на него, не понимая, что он задумал. И очнулась, только когда большая резная бусина скользнула между створками розовой раковины. Ее словно молнией пронзило.

Каро охнула.

– Что ты делаешь? – выдохнула она.

– Удовлетворяю твое страстное желание чувственного блаженства.

За первой бусиной последовала вторая, утонувшая в скользких глубинах.

– Нет у меня никаких желаний, – солгала она.

– Будут. Обязательно. Даю тебе в этом слово.

Каро не могла отрицать правдивость его предсказания. Пульсация между ног становилась все сильнее. Воспламененная, теряющая голову, она и не думала сопротивляться. И когда Макс преспокойно протолкнул в ее лоно еще несколько бусин, она вздрогнула от шокирующего восторга.

– И как тебе это? – дерзко поинтересовался он.

Но она была слишком возбуждена, чтобы ответить. Чувствовала, как холодный металл постепенно согревается в теле, как внутренние мышцы беспомощно сжимаются вокруг серебряных шариков, заключенных в ней. Потом Макс мягко, безжалостно, медленно заставил ее вобрать еще несколько дюймов ожерелья, пока не достиг конца.

Каро пыталась оставаться неподвижной, ибо малейшее движение будоражило спрятанные шарики, но ничего не могла с собой поделать.

– Что я приказывал? – процедил Макс, когда ее бедра дернулись. – Ты должна повиноваться мне, иначе твое желание так и останется неудовлетворенным.

Каро, стиснув зубы, прислонилась к стене и оперлась на нее ладонями. Какое счастье, что ей есть за что держаться! Потому что Макс так же медленно стал вытаскивать нить, вытягивая по одной бусине.

Ее трясло от возбуждения. Каждая интимная ласка лишала разума.

– Ты вся горишь, верно? – издевался Макс. – Но я могу сделать так, что ты запылаешь.

Она уже пылала. Умопомрачительное возбуждение овладело ею, заставляя таять, слабеть, шататься на подгибающихся ногах.

– Ты кажешься расстроенной, ангел мой. Думаю, ты нуждаешься в утешении.

Каро на мгновение подумала, что он решил пожалеть ее. Но Макс подался вперед, и жар его дыхания опалил ее. Каро дрожала от дерзкой близости.

С бесконечной нежностью он провел языком по набухшей изюминке ее желания и вытащил очередную бусину.

Пытка была поистине сладостной. Медленное скольжение ожерелья по влажной чувствительной плоти. Ласки его губ, вбирающих набухший бутон. Неторопливое поглаживание языком. Ощущение было ошеломляющим.

Еще секунда – и она окончательно потеряла разум. Слишком слабая, чтобы устоять на ногах, Каро беспомощно схватилась за плечи Макса, продолжавшего ласкать ее губами и языком. Эти губы обожгли ее, когда еще одна бусина выскользнула наружу. Каро что-то несвязно бормотала, запустив пальцы в волнистую густоту его черных волос, подавшись вперед, чтобы встретить его жадный рот.

В голове не осталось ни единой мысли. Он играл на ней, как на музыкальном инструменте, точно зная, где коснуться, где надавить, чтобы заставить ее жаждать большего, умирать от желания. Язык продолжал обводить крошечный бугорок, а бусины все падали, падали…

Теряя сознание от накатывающего наслаждения, Каро выгнула шею.

– Ты готова взлететь в небеса, верно? Но она уже не могла ответить.

– Я спрашиваю, ты готова, милая?

Он снова поцеловал ее, продолжая сосать набухший измятый бутон.

– Судя по голосу, готова, и давно.

Она была готова. И больше не могла вынести кинжальных ударов наслаждения. Фонтаны огня летели с его губ в ее плоть, вызывая жалобные крики. Она взорвалась мгновение спустя, содрогаясь и извиваясь под его бурными ласками, и, окончательно ослабев, обмякла.

Но Макс и не думал ее отпускать. Он по-прежнему посасывал бугорок, где сосредоточились все ее желания, хотя она тряслась как в лихорадке, едва не ударяясь о стену. Высосал из ее плоти последнюю унцию страсти и вытянул последние шарики из потаенной пещерки…

И в этот момент новая волна экстаза сотрясла ее, настолько бурная и мощная, настолько долгая, что Каро закричала. И целую вечность не могла отдышаться. Не могла прийти в себя.

Все еще тяжело дыша, она взглянула на Макса. Его глаза свирепо сверкали, влажные губы изогнулись в довольной улыбке.

Он в последний раз прижался поцелуем к ее трепещущей плоти, прежде чем подняться. И к ее невероятному изумлению, повернулся и спокойно отошел, помахивая ожерельем.

Все еще ошеломленная, Каро наблюдала игру мускулов на его голой загорелой спине, размеренные движения упругих ягодиц…

Усевшись на край кровати, Макс неожиданно повесил ожерелье на свою вздыбленную плоть, откинулся назад, оперся на локти и стал ждать: голый, абсолютно мужественный, бесконечно чувственный.

– Теперь твоя очередь меня ублажать, – свысока объявил он. – Раздевайся. Я хочу видеть тебя голой.

Каро возмутил его надменный тон. Даже если он намеренно дразнит ее игрой в хозяина и невольницу, чтобы отвлечь, она не собирается изображать его рабыню.

– Я не стану повиноваться тебе.

– Еще как станешь!

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что хочешь ощутить меня в себе. И найдешь моего петушка куда более приятным, чем бездушное серебряное ожерелье.

Ничего не скажешь, тут он прав.

Но Каро все же не двинулась с места. Синие глаза зловеще потемнели.

– Я жду.

Каро мигом ослабела. И совершенно не важно, что она все еще не простила Макса. Что он прекрасно сознает, какую власть заполучил над ней. Сознает свое смертоносное обаяние, которым, как оружием, может легко разрушить ее оборону. Одного такого взгляда было достаточно, чтобы ее сопротивление дрогнуло. Недаром его глаза так жарко горели, словно сжигая плоть, все еще прикрытую одеждой.

– Это так ты понимаешь истинную покорность? – требовательно спросил он. – Ты – моя рабыня. И твой долг – исполнять все прихоти господина.

Его высокомерие донельзя раздражало ее, и Каро едва не велела ему убираться ко всем чертям. Но в крови уже растекалось томительное желание, и сопротивляться не было сил. Откровенно говоря, Каро и не желала встретить рассвет, не познав напоследок страсти Макса. Хотя бы ненадолго притвориться, будто опасности не существует… Заставить его забыть все кошмары. Отринуть собственный страх неудачи.

Когда она стала медленно раздеваться, его губы искривились в довольной, но сардонической усмешке. Рад, что она капитулировала?

Каро стиснула зубы, молча клянясь отомстить.

И поэтому ее движения стали еще медленнее.

Одеяния упали на пол, но она оставила все свои ожерелья, понимая, как чувственно выглядят золото и серебро на ее обнаженной груди. Глаза Макса блеснули, но лицо оставалось бесстрастным.

– Подойди, – приказал он.

Она встала перед ним, многозначительно глядя вниз, на его восставшую плоть. Темный пульсирующий фаллос, восхитительно толстый и длинный, гордо покачивался в гнезде из темных завитков. Еще более эротичным было украшение: контраст изящных серебряных шариков и твердой мужской плоти только усилил голод, пожирающий ее внутренности.

– Ты хочешь меня, – спокойно, чуть насмешливо констатировал Макс.

Каро вздрогнула от ненасытного желания.

– Да.

– Что «да», рабыня?

– Да… хозяин.

– Прекрасно. Ты быстро учишься. А теперь покажи, как ты умеешь ублажить мужчину.

Он выпрямился и поставил ее между своих разведенных ног. Каро со свистом втянула в себя воздух, чувствуя, как его фаллос обжигает ее, словно раскаленным тавром.

Когда он снова стал ласкать ее груди, она остро ощутила, как твердеют и наливаются ищущие его прикосновений соски, как они пульсируют в его ладони.

Каро словно завороженная наблюдала за смуглыми руками, играющими со светлыми холмиками… но тут же, очнувшись, намеренно оттолкнула его.

– Ты приказал мне ублажить тебя, господин, – процедила она почти угрожающе.

– Так оно и есть, – небрежно бросил он. Но она видела, что он вовсе не так безразличен, как хочет показать. Недаром глаза его сверкали огненными сапфирами, а руки нервно сжимались в кулаки. Но он, не отрывая от нее взгляда, все же лег на подушки. Ее ожерелье по-прежнему сверкало на его чреслах.

Каро встала на колени рядом с ним и стала ласкать твердую, бархатисто-гладкую плоть его фаллоса. Он едва сдерживался, горя от нетерпения и желания, но Каро знала, что может возбудить Макса еще сильнее. И была исполнена решимости отомстить за все свои терзания той же пыткой.

С милой дразнящей улыбкой она принялась медленно ласкать внутренние поверхности его бедер. Ее пальцы внезапно скользнули под тяжелую мошонку, и она увидела, как его фаллос жадно дернулся. Капля прозрачной жидкости выступила на набухшей головке и медленно покатилась вниз. Когда она легонько сжала двойной мешочек, Макс прерывисто вздохнул, но тут она захлестнула его плоть второй петлей ожерелья, и у него потемнело в глазах.

Изнемогая от возбуждения, она нагнулась над ним, лизнула кончик закаменевшего фаллоса и обернула серебряную нить вокруг основания.

Макс снова задохнулся.

– Милосердный Боже, – прохрипел он запинаясь. Она хорошо представляла, что он сейчас испытывает, как изнемогает от невозможности взять ее: недаром она то усиливала, то ослабляла давление бусин на истомившуюся плоть.

Несколько долгих минут она продолжала истязать его, пока не услышала тихое рычание, вырвавшееся из горла Макса. И когда он оттолкнул ее, Каро изумленно вскинула брови.

– Не только ртом. Я хочу, чтобы ты воспламенилась не меньше, чем я. – И в ответ на недоуменный взгляд Макс погладил ее лоно. – Воспользуйся собственной влагой, чтобы я затвердел еще сильнее, – приказал он. – Ласкай себя. Ласкай свое лоно.

Каро повиновалась, чувствуя, что истекает любовными соками. Все ради него. Потому что она исстрадалась по этому человеку. Все тело покалывало, по спине бежал озноб. Сердце ударялось в ребра, кожа приобрела необычайную чувствительность, груди набухли и болели.

– А теперь коснись меня.

Его вкрадчивый голос ласкал ее и лишал желания мстить. Но, упорно сопротивляясь желанию, она позволила своим пальцам скользить вверх-вниз по великолепному фаллосу, пока его плоть не заблестела влагой.

Макс невольно выгнул спину, застонал и, словно не в силах дольше ждать, сорвал ожерелье и швырнул на пол.

– Сейчас, – выдавил он. – Оседлай меня. Несмотря на решимость помучить его, у нее не было сил отказаться. Под его взглядом она чувствовала себя восхитительно желанной.

Пойманная в сеть блестящих, восторженных глаз, она перекинула ногу через узкие бедра и опустилась на него, охнув от удовольствия, когда огромное твердое копье безжалостно скользнуло между шелковистыми стенками. После столь долгих мук удовольствие казалось ослепительным. Какое это счастье – чувствовать гигантский, твердый, раскаленный фаллос, наполняющий ее до отказа… и все же она нуждалась в большем. Хотела ощутить биение жизни, соединяющее их.

Намеренно отринув мысль о губках или о какой-либо преграде между ними, Каро сжала запястья Макса и подняла его руки над головой, прижав к подушке, а сама распласталась на нем. Украшения, ложась на его грудь, слабо позванивали.

Макс дал ей полную волю, и она наслаждалась своей властью. Однако прошло всего несколько минут, прежде чем он осознал перемену в Каро. Она больше не сопротивлялась ни ему, ни своим желаниям. Больше не терзала его. Ее прелестное лицо было сосредоточенным и грустным. И с каждым вздохом, каждым движением бедер ее страсть становилась все более лихорадочной. Она двигалась все быстрее, с большим напряжением, в почти безумном ритме.

Подавшись вперед, она стала исступленно целовать его, и каким-то уголком затуманенного сознания Макс понял причину ее неистовства. Опасность, ожидавшая впереди, словно высвободила в ней то темное и примитивное, что таилось в душе, и теперь она выражала их соитием то, что никогда не позволила бы себе сказать вслух.

Она увлекла и его своим дикарским ритуалом, а когда задрожала в экстазе, эта дрожь передалась и Максу.

Всхлипнув, Каро откинула голову, и ее крик пронзил его душу. Уносимый штормом, Макс отчаянно цеплялся за нее, и его стоны вторили ее крикам, выражая смятение, владевшее телом и сердцем.

Наконец Каро устало обмякла на нем, окутав облаком своих волос. Макс лежал не шевелясь, ощущая судороги ее страсти и возбуждения и разрядки, смешанных с чем-то более глубоким. Страхом.

Пусть она не желает или не может признать это, но она боялась потерять его, возможно, так же сильно, как боялся он.

Придя наконец в себя, она крепче сжала руки и зарылась лицом в изгиб его шеи в безмолвной мольбе, ища утешения.

У Макса было тяжело на сердце от грустных предчувствий. Он мечтал лишь об одном: чтобы ночь продолжалась вечно. Чтобы рассвет никогда не наступил и они сумели избежать опасности, которую несет завтрашний день. И все же оба помнили о безжалостной обязанности, выполнить которую их призывали честь и долг.