"Повелитель желания" - читать интересную книгу автора (Джордан Николь)

Глава 5

Алисон нерешительно переминалась у входа в шатер, осторожно заглядывая внутрь, удивляясь двойным стенам из черных козьих шкур и высокой крыше, поддерживаемой тонкими деревянными столбами. Жилище казалось большим и просторным, как и принято у повелителей, но обставлено было скромно, по-солдатски. Толстые ковры, покрывающие песчаный пол, устланы подушками. Из мебели — лишь несколько низких столиков. Никакой роскоши.

Джафар слегка подтолкнул ее, и Алисон машинально шагнула вперед. Когда глаза привыкли к полутьме, она заметила несколько масляных ламп, свисающих с растяжек шатра. На высоких опорных столбах висели сбруя и седла.

Заметив внутри какое-то движение, Алисон испуганно замерла. Вперед выступил высокий бербер в тюрбане с охапкой клинков, сабель, пистолетов и ружей в руках. Молодой человек, однако, ухитрился грациозно поклониться Джафару, несмотря на нелегкий груз, и, когда вождь резко скомандовал что-то, немедленно удалился. Однако Алисон заметила в его глазах промелькнувшее выражение любопытства. Она тоже хотела узнать, кто это. Наблюдая, как молодой человек уносит оружие, она предположила, что ему приказано приготовить шатер к ее приходу. Сама мысль об этом заставила Алисон дрогнуть. Неужели шатер станет ее тюрьмой?!

Повернувшись, она вопросительно взглянула на Джафара, но бронзовое, словно высеченное из камня лицо было совершенно бесстрастным. Она не смогла понять, о чем он думает, какой приговор собирается ей вынести.

Не глядя на Алисон, Джафар пересек шатер и откинул шерстяной занавес, за которым скрывалось еще одно помещение.

— Прошу извинить, мадемуазель, у меня неотложные дела, — не повышая голоса, объявил он. — Вы можете отдохнуть здесь.

Алисон нехотя последовала за ним. Это шатер Джафара? С крючков на столбах свисала одежда, а полосатое шерстяное одеяло, аккуратно сложенное, лежало на соломенном тюфяке.

— Я пришлю к вам слугу, он принесет все необходимое, — бросил он, отворачиваясь.

Злясь на такое неожиданно равнодушное обращение и одновременно охваченная постыдным желанием умолять его не оставлять ее одну в незнакомом месте, Алисон не смогла, однако, выдавить ни слова. Джафар молча вышел из шатра.

Оставшись одна, Алисон нерешительно оглядела спальню. В одном углу стояла незажженная жаровня, в другом — на маленьком столике — кувшин и тазик для умывания. Под столом Алисон, к своему удивлению, разглядела глиняный сосуд с крышкой, очевидно, ночной горшок. Это для нее? Значит, Джафар намеревается держать ее здесь, в плену?

Алисон снова перевела взгляд на тюфяк. Она слишком разнервничалась, чтобы последовать совету Джафара, да и в любом случае не желает оставаться здесь. И спать в его постели!

Алисон почти выскочила в переднюю комнату, без сомнения, служившую чем-то вроде гостиной. У шатра были привязаны несколько лошадей, включая ее серую кобылку и вороного жеребца Джафара. Но надежды украсть коня и сбежать не было никакой. Голубоглазый бербер охранял и вход в шатер и лошадей. Заметив Алисон, он немедленно взял мушкет наперевес, преградив ей путь.

— Eskana, — пробормотал он, знаком приказывая ей отойти. Не нужно было переводчика, чтобы понять: ей запрещено выходить из шатра.

Следующие несколько часов она металась по большой комнате, рассматривая обстановку, разыскивая оружие, которого мог не заметить молодой берберский стражник. Однако не нашла ничего. В дальнем углу Алисон обнаружила библиотеку Джафара. Невысокий столик был завален картами и несколькими переплетенными в кожу, толстыми книгами на арабском языке. К ее удивлению, там было даже несколько французских журналов.

Не понимая, зачем они ему нужны, гадая, как Джафар намеревается поступить с ней, Алисон села на подушку, ожидая его возвращения. Усилием воли она заставила взять себя в руки и попытаться сохранить самообладание. Следовало ожидать, что Джафар прикажет охранять ее, однако пока отчаиваться ни к чему. Если подумать хорошенько, пуститься на хитрость, побег все еще возможен. Кроме того, всегда есть шанс, что она сумеет подкупить кого-нибудь, уговорить передать Эрве записку. Если очень повезет, она скоро будет свободна. Наверное, дядя Оноре уже успел вернуться в Алжир и Эрве немедленно отправился разыскивать ее. И найдет, и очень скоро. Ей необходимо верить в это.

Тревожные размышления Алисон были прерваны появлением мальчика лет десяти, который, припадая на ногу, вошел в палатку с подносом в руках. Алисон испуганно вскрикнула. Мальчик был не только хромым. Лицо его изуродовал ужасный шрам, пересекавший щеку и исчезавший под тюрбаном.

Ребенок свирепо уставился на Алисон, словно запрещая жалеть его. Поняв, что ее пристальный взгляд был воспринят как оскорбление, Алисон постаралась принять спокойный вид, но он, продолжая гневно коситься на нее, нагнулся и поставил медный поднос на ближайший столик.

— Повелитель приказал служить тебе, — пробормотал он с нескрываемой ненавистью. Его слова застали ее врасплох не из-за непонятной неприязни, но потому, что мальчик бегло, очень правильно говорил по-французски.

— Господин приказал тебе поесть, — добавил он, прежде чем, неловко передвигаясь, заняться лампами.

Алисон едва взглянула на содержимое подноса. В голове лихорадочно теснились мысли. Если этот малыш способен объясняться с ней, вероятно, Алисон может подружиться с ним и убедить передать записку Эрве.

Не зная, с чего начать, Алисон наблюдала за юным слугой. Тот, очевидно, не испытывал ни малейшего желания вступать в разговор. Закончив работу, он повернулся, чтобы уйти.

— Подожди! — окликнула Алисон. — Откуда ты знаешь французский?

— В Алжире враги заставили меня работать на них, — почти процедил мальчик. — Гнусные собаки, — пробормотал он по-арабски, и Алисон поняла, что он имеет в виду французов. — Это они сделали со мной.

Он показал на шрам и изуродованную правую ногу. Должно быть, на лице Алисон отразилось искреннее сочувствие, потому что мальчик распрямил хрупкие плечи и выпрямился во весь свой небольшой рост. Алисон старалась и не могла найти нужных слов утешения.

— Как тебя зовут? — мягко спросила она.

— Махмуд, — настороженно пробормотал слуга.

— А меня — Алисон Викери. Я англичанка. Махмуд, очевидно, удивился ее дружескому тону, но отнюдь не собирался смягчиться.

— Все равно не подобает мусульманину прислуживать неверным.

— Мне очень жаль, что тебе приказали прислуживать мне. Возможно, тебе станет легче, если вспомнишь, что я не просила привозить меня сюда.

Немного поразмыслив над ее заявлением, Махмуд снова нахмурился.

— Повелитель приказал тебе поесть.

Резко повернувшись, он с удивительным достоинством вышел из шатра, волоча правую ногу.

Алисон подавила вздох. Обернувшись к подносу, она увидела, что Махмуд принес глиняный кувшин с водой, чашу с фруктовым соком и деревянную миску с фигами, апельсинами и финиками.

Девушка отнесла кувшин во внутреннюю комнату, где наспех умылась. Ее удивило, что одному человеку принесли так много воды, но, возможно, рядом был колодец.

Вернувшись в большую комнату, она выпила гранатовый сок и съела апельсин, почувствовав себя немного освеженной. Однако Джафар не пришел, хотя на улице уже темнело. Девушка устало свернулась калачиком на большой подушке и на минуту закрыла глаза.

Именно здесь нашел ее Джафар полчаса спустя: голова почти соскользнула с подушки, щека прижата к тонкой руке.

Он долго стоял, глядя на нее, поражаясь, какой трогательно невинной она выглядит во сне, в золотом свете лампы. Совсем не похожа на разъяренную тигрицу, которая сопротивлялась ему на каждом шагу.

Странные чувства шевельнулись в груди. «Угрызения совести», — с изумлением понял Джафар. Сознание вины за то, что использовал несчастную девушку в поединке против смертельного врага. Но сейчас уже поздно сомневаться в мудрости выбранного плана. События зашли слишком далеко.

Джафар осторожно опустился на колени, чтобы разбудить Алисон. Откинув прядь волос с ее лица, он подавил желание прижаться губами к тому местечку, где на шее билась крохотная жилка, и нежно сжал ее руку.

Алисон испуганно вскрикнула. Видя Джафара так близко, она попыталась вскочить, но случайно схватилась за край столика и тут же поняла, что крышка не прикреплена к столбикам, служившим ножками, так, чтобы его можно было легко разобрать, когда берберы свертывают лагерь. Пустая чаша покатилась по полу, а фрукты разлетелись по ковру.

Джафар сухо усмехнулся, видя, что финик приземлился прямо на карты.

— Оставь, — велел он, когда Алисон попыталась все убрать. — Махмуд все приведет в порядок, когда принесет ужин.

Алисон, однако, не послушалась, отчасти потому, что не желала затруднять молодого слугу, отчасти, чтобы чем-то занять себя и заодно досадить похитителю.

Покачивая головой при виде такого упрямства, Джафар отправился в спальню, чтобы умыться. Несколько минут спустя он вернулся в большую комнату, одетый в короткую белую тунику без рукавов, белые шаровары и сапоги из мягкой алой кожи.

Вскоре, хромая, появился Махмуд с первыми блюдами ужина. Бросив неприязненный взгляд в сторону Алисон, мальчик расстелил скатерть на ковре у их ног и поставил миски. В присутствии хозяина Махмуд вел себя почтительно и вежливо, называя Алисон «сайдой» — госпожой. Джафара он именовал повелителем.

Наблюдая за ними, Алисон поняла, что ее план подружиться с Махмудом скорее всего обречен на неудачу, поскольку мальчик боготворил господина. На этот раз ужин был куда более сытным, чем все их предыдущие совместные трапезы. Сначала им подали маленькие стаканчики мятного чая, почти сиропа, горячего и чересчур сладкого. За чаем последовали хлеб, сыр и оливки, а потом — бобы, запеченные в масле и уксусе. Алисон заметила, что Джафар ест бобы руками, совсем как арабы, но сама она предпочла воспользоваться деревянной ложкой, также принесенной Махмудом.

Она уже почти доела, когда внезапно сообразила, что не должна была ужинать с Джафаром. На Востоке женщинам не позволено сидеть за одним столом с мужчинами. Кусок застрял в горле Алисон. Почему Джафар сделал для нее исключение? По каким-то своим соображениям, ей непонятным?

— Признаюсь, — нервно пробормотала она, как только Махмуд ушел, — что не понимаю, почему мы ужинаем вместе. По-моему, у берберов нет такого обычая.

Джафар пристально поглядел на нее, ничем, однако, не выдавая своих мыслей.

— Я уже говорил, что готов сделать скидку на твое европейское воспитание. Пока твое поведение будет оставаться достаточно почтительным и покорным, я дам тебе больше свободы, чем любой другой женщине моей страны.

Высокомерный ответ неприятно поразил Алисон.

— И ты считаешь, что я должна быть польщена таким снисхождением?

— Совершенно верно, — сказал он и улыбнулся.

Тут снова появился мальчик с мисками густой чечевичной похлебки и десертом — лепешками с медом. Алисон, прекратив расспросы, натянуто молчала весь остаток ужина, выжидая, когда останется наедине с Джафаром, чтобы попытаться узнать о его намерениях. Что он собирается с ней делать? Всякий раз, когда он поглядывал на нее, девушка презрительно поджимала губы, отвечая холодностью на холодность, надменностью на надменность.

Наконец подходящий момент настал. Когда Махмуд поставил перед ними чашечки с крепким черным кофе и миску с водой для мытья рук, Джафар повелительным взмахом руки велел слуге удалиться.

Алисон внезапно пожалела об уходе мальчика. Теперь, когда в шатре кроме них никого не было, тревога и беспокойство вернулись с новой силой. Ей не нравилось волшебство, творимое светом масляных ламп с внешностью Джафара. Его волосы блестели, глаза сверкали янтарным огнем. Короткая туника не скрывала гибкую мускулистую грацию тела, и Алисон все труднее становилось думать о Джафаре как о безжалостном похитителе. Перед ней был мужчина. Настоящий мужчина.

Девушка поспешно решила, что лучший способ защиты — наступление.

— Не думала, что ты позволишь тратить столько воды на умывание здесь, в пустыне, — сухо процедила она, вспомнив, как жестоко он настаивал на том, чтобы она просила у него воды каждый раз, когда захочется пить. — Вчера ты заставлял меня молить о каждой капле.

Не выпуская из пальцев чашки и опираясь на локоть, Джафар откинулся на подушку.

— Чистота считается добродетелью в моей религии. В наших обычаях мыться как можно чаще, особенно когда воды вдоволь. Нам повезло, потому что недалеко отсюда есть артезианский колодец.

И после короткой паузы добавил с издевательской усмешкой:

— Должен сказать, его вырыли ваши легионеры.

Алисон молча проглотила насмешку. Конечно, он находит весьма забавным, что французские войска помогают в его гнусных целях, хотя и сами об этом не знают. Кроме того, сообщение о колодце тоже не служило утешением. Джафару понадобится постоянный источник воды, если он намеревается долго оставаться здесь.

— Когда ты скажешь, что решил делать со мной? — потребовала ответа Алисон.

Немного поколебавшись, он спокойно ответил:

— Можешь считать себя моей гостьей.

Алисон, не веря услышанному, уставилась на похитителя.

— Гостьей? И как долго мне придется оставаться твоей гостьей?

— Пока ты мне не понадобишься.

— И как скоро это произойдет?

Джафар безразлично пожал плечами. Алисон стиснула губы, чтобы не закричать на него, и проглотила просившиеся на язык оскорбления.

— Но ты даже не сказал, чего хочешь от меня.

— Только твоего присутствия.

Раздраженная его спокойным тоном, Алисон уже хотела потребовать ответа, почему именно ему так необходимо ее присутствие, но было очевидно, что Джафар не собирался откровенничать.

— Тогда, может, попробуешь объяснить, что я должна все это время делать?

— Наслаждаться свободой и простором моего шатра.

В подтверждение своих слов Джафар обвел рукой, держащей чашу, комнату.

— Прошу извинить меня за скромное жилище и скудную еду. Вероятно, избалованная наследница вроде тебя не привыкла к такому. Но здесь не так уж неудобно. У тебя будет достаточно слуг, чтобы выполнять все желания.

Алисон замерла. Конечно, она избалована и изнежена, но не желала выслушивать от него нотации.

— Твое великодушие подавляет меня. Однако вряд ли здешняя обстановка соответствует моим привычкам. Боюсь, что должна почтительно отказаться от твоего гостеприимства.

— Боюсь, — мягко заметил он, — у тебя нет выбора, моя гордая, но неблагодарная пленница.

— Неблагодарная? — Алисон, покраснев от гнева, вскинула голову. — По-твоему, я должна быть благодарной за то, что ты напал на наш отряд, похитил меня, притащил в это ужасное место и собираешься держать в заточении неизвестно сколько и с непонятной целью? Что же ты за человек? Только вор и трус способен подобным образом обращаться с невинной женщиной!

На какой-то момент Алисон показалось, что, обозвав его трусом, она зашла слишком далеко. Джафар ничего не ответил, не шевельнулся, но почти животная настороженность, скрытая за небрежной позой, и взгляд из-под опущенных век показывали, что она ступила на опасную тропу.

— Неплохо бы вам, мадемуазель, как можно тверже запомнить одну вещь, — наконец медленно выговорил он, не повышая голоса. — Я здесь хозяин, а вы станете выполнять все мои приказы.

У нее чесались руки от безумного желания ударить по этому жесткому красивому лицу, но не хватало мужества. Пришлось ограничиться уничтожающим взглядом.

— Я не признаю твоей власти над собой.

Она знала, что ведет себя неразумно, что зря злит человека, от которого зависит ее судьба, но это все же лучше слепой покорности.

— Я не стану больше кормить тебя и перевязывать рану! И если будешь умирать на моих глазах, даже не шевельнусь!

— Раны в пустыне редко гноятся, поэтому вряд ли я умру от такой царапины.

— Как прискорбно!

Глаза Джафара опасно сузились, но в медовых глубинах глаз мелькнули искорки, подозрительно напоминающие усмешку.

— Можешь считать себя счастливицей, поскольку я не требую, чтобы ты мыла мне ноги, как все бедуинские женщины.

— Если хотя бы на минуту вообразишь, что…

Алисон, взметнувшись с пола, вскочила и вызывающе подбоченилась. Ей только этого не хватало!

Поняв наконец, что Джафар намеренно дразнит ее, Алисон едва не зашлась от бешенства. О, как она жалела, что не может вонзить кинжал в его сердце!

Но Джафар с поистине королевским пренебрежением к ее ярости допил кофе и, поднявшись, остановился на пороге шатра спиной к ней, оглядывая лагерь. «Повелитель, обозревающий свои владения», — с отвращением думала Алисон, молча проклиная высокомерие, отличавшее каждый шаг и каждое слово этого человека.

Джафар думал почти о том же, хотя проклинал при этом страстную, мятежную натуру Алисон. Он предпочитал слезы и мольбы о пощаде, вполне понятные для женщины. Насколько легче тогда было бы ей противиться! Сейчас же он слишком остро осознавал присутствие разгневанной молодой красавицы и едва подавлял желание утешать и успокаивать девушку, а еще лучше — попросту согласиться отпустить ее на свободу.

Джафар молча покачал головой. Какой же он глупец! Стоит лишь вспомнить тот вечер, когда он стоял в саду, наблюдая за Алисон Викери, окруженной толпой обожателей. Всех мужчин в зале, молодых и старых, влекло к ней, словно мух на мед. Дядя просто не чаял в ней души. А Бурмон… это отродье дьявола, настолько потерял голову от своей прелестной невесты, что против воли позволил ей отправиться в путешествие, хотя безошибочным инстинктом предчувствовал опасность.

Джафар стиснул зубы. Он не позволит себе поддаться ее чарам, как все эти безмозглые дураки, не станет бессловесной пешкой, рабом капризной девчонки.

— Пора отдыхать, — тихо сказал он, решив не обращать внимания на ее гнев. — Тебе лучше приготовиться ко сну.

И почувствовал, как Алисон сжалась.

— Хочешь сказать, что…

Джафар, оглянувшись, спокойно встретил ее взгляд. Она уставилась на него сверкающими серыми глазами. Все обуревавшие девушку чувства легко читались на раскрасневшемся выразительном лице, особенно когда она поняла, что он намерен делить с ней постель: ярость сменялась смятением, тоской, вызовом, страхом.

Но Джафар только поднял брови, выжидая, пока она придет в себя. Все это уже было пережито раньше, и исход будет тем же самым.

К его удивлению, Алисон молча повиновалась и, сжав кулаки, резко повернулась и скрылась в другой комнате.

Джафар вздохнул. Будь у него другой выбор, он, несомненно, воспользовался бы им. Если бы Алисон проявила хоть немного больше покорности, Джафар мог бы отвести ее на ночь к молодым незамужним служанкам. Но доверять ей нельзя. Алисон, конечно же, попытается сбежать, как только надзор ослабнет. Ее придется охранять день и ночь, и лучше всего, если он сам не будут спускать с нее глаз.

Нагнувшись, Джафар опустил занавеску, прикрывающую вход в шатер. Он без всякой радости думал о предстоящих неделях ее заточения. До сих пор он ни разу не укладывал в постель женщину против ее воли, а мисс Викери совсем не желала делить с ним ложе. Ночи, проведенные рядом с ней, потребуют от него невероятной выдержки.

Не слыша ни малейших звуков из спальни, он тем не менее вошел. Алисон стояла, словно прикованная к одному месту, полностью одетая, задумчиво глядя на жаровню.

Пока они ужинали, Махмуд приготовил спальню: зажег лампы и развел огонь в жаровне, чтобы отогнать холод пустынной ночи. Джафар не нуждался в этом, потому что привык проводить ночи в пустыне, но его прелестная гостья, по-видимому, предпочтет жар огня теплу его объятий. Он сделал все возможное, чтобы устроить ее с теми удобствами, к которым она привыкла, но Алисон, вероятно, все равно не оценит его усилий.

Алисон молча повернулась, широко раскрыв затуманенные глаза цвета дыма лесного пожара.

— Моя маленькая тигрица, — мягко сказал Джафар, — твоя жизнь здесь станет легче, если смиришься с судьбой.

Знакомая паника сжала сердце. Какова же ее судьба? Неужели настал момент, когда он захочет взять ее силой?

Алисон понимала: Джафар хочет, чтобы она разделась. Его глаза впивались в нее, требуя, молчаливо приказывая. Крик унижения и ярости рвался из горла, но Алисон, стиснув зубы, повиновалась, медленно стягивая жакет, ботинки, чулки и бриджи.

— Ложись в постель, — велел он.

Алисон нехотя, спотыкаясь, легла на тюфяк, подтянула одеяло до подбородка и, с ужасом наблюдая за похитителем, поклялась, что он не вырвет мольбы о пощаде, не заставит пролить ни единой слезинки.

Сбросив рубашку и сапоги и оставшись в шароварах, Джафар шагнул к постели, неслышно, гибко, словно черная пантера. Алисон окаменела от ужасного предчувствия, не сводя с него глаз. Если он посмеет коснуться ее, она будет сопротивляться, пока не умрет…

Джафар сел рядом и потянулся к ее ноге. Алисон, охнув, быстро села. Но, к облегчению девушки, он всего-навсего привязал ее щиколотку к своей, как и в предыдущие ночи.

На этот раз веревка оказалась шелковой. Алисон чувствовала, как она скользит по коже.

Джафар выпрямился и взглянул на девушку. Золотистые глаза переливались в полутьме, отражая огонь. Алисон с бешено колотящимся сердцем затаила дыхание. Его руки, эти жесткие большие руки, с неожиданной странной нежностью сжали ее плечи и толкнули назад, на подушки.

О Боже, что ему надо? Алисон сильно прикусила губу, боясь расплакаться.

Она не станет ни о чем просить его — пусть убивает, если хочет, пусть насилует…

Но он просто растянулся рядом, подложив руки под голову, и, осторожно вытянув из ее кулака край одеяла, укрылся.

— Спокойной ночи, пленница.

Потрясенная непонятно мягким обращением, Алисон уставилась на Джафара. В душе боролись облегчение и смятенное непонимание.

Зачем, для какой цели привез он ее в этот пустынный лагерь? Если не хочет сделать своей наложницей, почему похитил?