"Донская либерия" - читать интересную книгу автора (Задонский Николай Алексеевич)VIIЯвившись в Запорожскую Сечь и подробно расспросив сиромашных о всех запорожцах, на которых можно положиться, Булавин пришел к выводу, что Зерщиков прав: Костя Гордеенко в самом деле оказывался наиболее подходящим кошевым. Кондратий Афанасьевич отправился к Гордеенко. Тот недавно женился, жил близ Сечи на хуторочке и встретил бахмутского атамана приветливо. Константин Гордеевич Головко, или Костя Гордеенко, как звали его казаки, широкоплечий великан, буйный и дерзкий на язык, со шрамом на лице, оставшимся после азовского похода от кривой янычарской сабли, не был уже, как прежде, вожаком сиромашных. Втайне завидуя богатым сечевым старикам, Костя успел обзавестись крепким хозяйством, стал корыстолюбив и прижимист. Но, зная, какую силу в Запорожье представляют сиромашные, он на виду всегда поддерживал их требования, чем и снискал доброе о себе мнение. Дом Гордеенко содержался в чистоте и порядке. В горнице тепло, уютно. Костина проворная жинка в цветном сарафане и желтых сафьяновых сапожках пекла блины. На столе, покрытом вышитой украинской скатертью, стояли и сулея со старой пенной горилкой, и жбан с брагой, и рыба, и сметана. Костя наполнил кубки горилкой и, глядя на гостя чуть косящими и хитроватыми глазами, произнес: – Бувай здоров, атаман! Рад, ей-богу, видеть тебя у нас. – Будь здрав и ты, Константин Гордеевич! Казаки чокнулись. Выпили. Принялись за блины. Гордеенко сказал: – С Дону давно идут о тебе добрые слухи… Знаю, как ты Долгорукого князя побил и как старики, собачьи дети, зраду учинили и промысел над тобой творили… Одного не разумею, – он хитровато прищурился, – кого донские старики более страшатся, царя или голоты? Булавин высказался без утайки. Донскую голытьбу приводить в Черкасск он не собирался. Тайного договора с войсковым атаманом и старши?ной не нарушал. Совершая предательство, атаман и войсковые старши?ны хотели прежде всего оправдаться перед царем, свалить всю вину за убийство Долгорукого на Булавина и его вольницу. Теперь же, конечно, он соберет голутвенных и поведет их на Черкасск. Расправы за измену старикам не миновать. – А хиба ж все войсковые старики заедино? – полюбопытствовал Гордеенко. – Не все. Есть среди них и честные, в измене неповинные. Я с их согласия в Сечи у вас ищу помогу… – Кто ж там из стариков за вольность ратует? – Зерщиков Илья Григорьич первый. – Зерщиков? – удивленно поднял брови Гордеенко. – Ну коли он с тобою вкупе… удача быть должна. Зерщиков без пользы палец о палец не ударит. – Он снова наполнил кубки горилкой. – За твою удачу, атаман! Булавин выпил и, чувствуя, как отяжелела голова, отставил кубок в сторону. Гордеенко заметил, сморщился: – Э, негоже! Казаки пьют, пока сидеть могут… – А у меня уже той мочи не стало, – попробовал отшутиться Булавин. – Не приневоливай, Константин Гордеич… Мне с тобой еще о делах гутарить надо… – Успеем, куда нам спешить-то? – И Гордеенко потянулся с кубком к Булавину. – За дружество, за счастье, за славу нашу казацкую! А потом, когда Булавин рассказал о своих планах и встречах с запорожской сиромашней, Гордеенко пообещал: – Коли меня кошевым на раде прокричат, охотное войско запорожское поднять тебе дозволю и на Дон идти никому возбранять не буду, порох и свинец из войсковой скарбницы дам… А когда соберешься в силах и пойдешь к Черкасскому, пошлю допомогу покрепче и пушек для осады… Я вольным людям всегда радею. Булавин, поблагодарив хозяина за добрые намерения, признался: – Еще опасаюсь, как бы гетман Мазепа подсылки в Сечь не сделал, чтоб меня схватить, или иной шкоды не учинил. Гордеенко заверил: – Того у нас не бывает, атаман. Пан Мазепа универсалы сердитые пишет, а тронуть никого не посмеет без нашего согласия… А мы за тебя единодушно постоим! Сечевая рада бушевала. Когда Кондратий Булавин вместе с кошевым и куренными атаманами появился в круге, его встретили восторженными криками: – Хай живе батько Кондратий! Слава атаману! – Станем заедино с донскими казаками! – Сказывай, батьку, не бойся… Поможем! Кондратий, сняв шапку, чинно на все стороны поклонился: – Бью челом славному низовому товариству… Прошу я вас, атаманов-молодцов, и тебя, кошевой атаман, оказать милость донским казакам, встать с нами за вольность и в разорение себя не отдать… Нам дело до бояр и панов, которые неправдой живут, а нас всех обижают… Прошу войско учинить нам помощь, дать походные пушки и вкупе с нами стоять, как было искони между нами, казаками, единомысленное братство… – Любо, любо, атаман! – закричали запорожцы. – Станем заедино с донскими казаками! – Дадим помощь! Дадим пушки! – Побьем панов и арендарей!.. Кошевой Финенко, не раз сердито поднимал палицу, насилу остановил крикунов: – Негоже, лыцари… Нынешней зимой в поход подняться невозможно… Потому казаки наши ныне на государевой службе. Ежели мы поднимемся, их всех в Москве задержат. Но кошевому долго говорить не дали. Сиромашные закричали: – Сам ты негож! – Покинь, скурвый сыну, кошевье, бо ты уже казацкого хлиба наився… – Ступай прочь, ты для нас негоден. – Положи палицу! Положи! Кошевой повиновался. Бросил на землю шапку, положил палицу, поклонился товариству, отошел в сторону. Громада продолжала буйствовать. Старики напрасно пытались удержать сиромашню: – Ой, лихо всем будет, коли не послухаете кошевого… – Нема на всим свити того лиха, шоб мы его боялись! – крикнул Лунька Хохлач. – К нечистой матери старых дурней! – задорно подхватил другой казак. – Костю Гордеенко треба просить… – Костю… Гордеенко… – подхватили сотни глоток. – Симонченку! Горбатенку!.. – Гордеенко! Гордеенко! Костю! Выкрики продолжались долго. Все казаки, имена которых были названы, уходили в свои курени. Кондратий Булавин, по-прежнему стоявший в круге, довольно жмурился. Сиромашные своего добились, выбрали Гордеенко. Десятка два казаков отправились к нему в курень сообщить волю товариства. Зная обычай, Костя сначала от чести отказался. Тогда двое казаков взяли его под руки, остальные стали толкать в бока и спину, приговаривая: – Иди, иди, собачий сын, бо нам тебя треба, ты теперь будешь наш батько… Войсковой довбыш ударил в литавры. Запорожцы окружили нового кошевого. Иные, подходя к Косте, мазали его бритую голову грязью, не забывайся, мол, на высоком месте. Костя кланялся, благодарил: – Буду чинить, панове, по вашей воле и по старым лыцарским обычаям… – Так, батьку, так и чини, – отвечали довольные казаки. – Будь здоровый да гладкий! – Дай тоби боже лебединый вик да журавлиный крик!.. … После того как Костя Гордеенко был избран кошевым атаманом, войско запорожское приговорило: никому донского атамана Булавина не выдавать, в помощи донских казаков обнадежить, охотного войска запорожского не задерживать. Булавин заложил свой стан сначала в Тернах на реке Самаре, а затем перебрался в Кодак. Именно в это время Булавин написал первое обращение ко всем атаманам и вольным людям: «Атаманы молодцы, дорожные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники. Кто похочет с военным походным атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиным, кто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в Терны на вершины самарские».[16] Вскоре эти булавинские грамоты стали обнаруживать и в донских станицах, и на всех дорогах и шляхах, и под Воронежем, и под Тулой, и под Тамбовом. |
||
|