"Главнокомандующий" - читать интересную книгу автора (Гуданец Николай)

Глава 7

– Ты поужинал? – прямо от дверей палаты спросила Фатима.

– Да, меня тётя Эвелин покормила, – ответил мальчик.

Подойдя к койке, Фатима недоверчиво покосилась на тумбочку, где стояла тарелка с бугристыми кляксами полусъеденной овсянки.

– Ты мне правду говоришь?

– Я сытый, честное слово. Тётя Эвелин мне чипсов принесла, – Владлен указал на валявшийся в изножье постели надорванный яркий пакет. – И ещё винограду... Сытый – во! – Он чиркнул пальцем по горлу.

– Она давно ушла?

– Недавно. А вы знаете, она мне дала свой бластер подержать, – похвастался мальчик. – И обещала взять с собой на стрельбище, когда врач меня отсюда выпустит.

Он ожил, и от вязкой гравитации ужаса, ворочавшейся где-то глубоко в его стриженой светло-русой головёнке, не осталось и следа. Перестал таращиться снулыми рыбьими линзами в потолок, глаза у него заблестели, а морщинка меж бровей разгладилась. У Фатимы от сердца отлегло.

– Ну-ну... – неопределённо пробормотала она, перекладывая в другую руку обёрнутый пластиком и прихваченный скотчем увесистый свёрток. – А куда Эвелин отправилась, не знаешь?

– Сказала, ужинать пошла, – сообщил Владлен. – Тётя Эвелин очень красивая, правда?

– Да, очень.

– Я думал, такие красивые только в кино бывают... – со вздохом признался мальчик.

– Пойду её поищу. Завтра с утра к тебе загляну, – пообещала Фатима. Пока.

– До свидания.

Не найдя в полупустой столовой Эвелин, она отправилась в жилой сектор базы.

Вдоль длинного коридора, по истёртой тяжёлыми башмаками ковровой дорожке, медленно полз пузатый киберуборщик. Обогнув жужжащий агрегат, Фатима остановилась перед дверью под номером семнадцать. Она постучалась и, заслышав лёгкие неторопливые шаги, вздрогнула, закусила губу. Ей вдруг померещилось, что дверь откроет Йоко. На вставленной в потускневшую латунную окантовку новенькой табличке значилось: «Эвелин Хадсон, 1-й взвод».

– А, это ты, заходи, – приветливо сказала отворившая дверь Эвелин, утирая полотенцем пот с раскрасневшегося лица.

– Кажется, я тебе помешала?

– Нисколько. Я тут гимнастику делала перед ужином. Уже закончила.

Посторонившись, Эвелин промокнула влажные волосы и небрежным взмахом отправила полотенце на спинку кресла, над которым раньше висела фотография Фудзиямы.

– Душ потом приму, – заявила американка. – Зверски хочется поесть.

Фатима вошла в комнату.

– Я принесла тебе свинец, – сказала она, протягивая увесистый пакет.

– Таашакур, Фатима, – обрадовалась Эвелин.

– Not at all. В смысле, на здоровье.

– Да ты присаживайся, – бросила десантница через плечо, выдвигая ящик прикроватной тумбочки.

Порывшись среди лоскутов и катушек с нитками, она вытащила портняжные ножницы и взрезала ими обёртку пакета.

– Это то, что надо! – восхитилась Эвелин, развёртывая скатанную в рулон свинцовую пластину.

Всё теми же ножницами она раскромсала свинец на полоски шириной в ладонь, затем извлекла из платяного шкафа два тугих рулончика эластичных бинтов.

– Что ты собираешься делать? – спросила Фатима, заинтересованно наблюдая за её манипуляциями.

– Сейчас увидишь, – она уселась на койку, засучила рукава спортивного костюма по локоть. – Помоги наложить бинты, пожалуйста.

Прикосновение свершилось, молния не грянула. Громовой разряд тихо ушёл в землю, заблудился меж корней и плывучих водоносных песков. Держа запястье Эвелин, Фатима накладывала трикотажный бинт на предплечье.

– Чуть потуже, – попросила десантница. – Да, вот так. Спасибо.

Взяв с тумбочки полоску свинца, она принялась. обкручивать ею правую руку поверх бинтов.

– Что это ты делаешь? – удивилась Фатима.

– Маленькая хитрость, – весело подмигнула американка. – Гантели, которые всегда с тобой. Мне нужно мускулатуру поднакачать.

– Но зачем?

– Я влюбилась.

От лукавой усмешки у неё прорезались ямочки на щеках, совсем как у Йоко. Ну, вот и всё. Хватит бредить, они только подруги, больше ничего нет и не будет.

– И кто этот счастливец? – Собственный спокойный голос Фатима услышала как бы со стороны.

– Тульский лучемёт. Это совершенно шикарная штука, – затараторила Эвелин, принимаясь накладывать свинец на левое запястье. – Я сделала из него всего один выстрел и влюбилась наповал. Представляешь? Если за месяц подниму свой PowerQ, мне разрешат ходить с ним на задания.

Ах, вот оно что. Эвелин хочет изуродовать себя из-за дурацкой огнестрельной железяки. Хочет, чтобы на её руках набухли бугры мышц, проступили загрубевшие жилы, как у мужика.

– Ты рискуешь. Так недолго и кровообращение нарушить, – рассудительно предупредила Фатима.

– Ничего подобного, – возразила десантница, встала с койки, сделала несколько плавных широких взмахов руками. – Оу, отлично! То, что надо.

Выйдя на середину комнаты, она быстро проделала несколько упражнений для разминки. Под модным тренировочным костюмом мешковатого покроя заиграло гибкое сильное тело. Фатиме мучительно хотелось содрать с её рук уродливую кожуру бинтов и свинца, нырнуть в дрожащую одурь, где всё дозволено. Обнять, приголубить, окутать лихорадочной паутиной ласк, зацеловать...

– А теперь пойду поужинаю, – сказала Эвелин. – Составишь мне компанию?

– С удовольствием.

Когда они вошли в столовую, Фатима чуть не споткнулась о взгляд Щёголева, пристальной рогатиной торчавший исподлобья. Ксенолог одиноко сидел в дальнем углу над тарелкой с недоеденным шницелем. Вздёрнув голову, она отвернулась, прошествовала к никелированной карусели раздаточного автомата и, не мудрствуя лукаво, взяла первый подвернувшийся под руку комплексный ужин на подносе.

Прежде чем они с Эвелин принялись за еду, американка отлучилась в мини-маркет и вернулась оттуда, неся туго набитый фирменный мешочек. Быстро расправившись с ужином, десантница извлекла из мешочка тюбик и принялась выдавливать из него на ломоть хлеба протеиновую пасту.

– Тебе очень идёт эта новая стрижка, – задумчиво молвила Фатима.

– Просто лохмы надоели, – пожала плечами американка.

Йоко была смуглым щедрым дождём, влажно цветущей под губами оторопью и дрожью. Всё-таки Эвелин другая, совсем другая. Тихо дремлющее белокурое пламя, ещё не ведающее себя. Чтобы его разбудить, нужны тишь и сумрак, дыхание листвы в тёмном дворе за раскрытым окном. Робость улетучивается, губы всё настойчивей теребят отвердевший сосок, потаённые кудряшки взмокли, кончики пальцев окунаются в их скользкую прохладу...

– У тебя в лаборатории плохие новости? – спросила Эвелин.

– Ничуть.

– Почему тогда ты так хмуришься?

Фатима допила клюквенный кисель и со стуком отставила стакан.

– Нам сегодня прислали из Хартума очень странную штуку, – сказала она. – Судя по всему, новое оружие чужаков. Оно внешне сработано как пистолет, но на самом деле это широкополосный торсионный генератор, фазовый, мощностью порядка ста пятидесяти аким.

– Извини, для меня это сущая тарабарщина, – смиренно созналась десантница. – Нельзя ли попроще?

– Если проще, с помощью этого генератора чужак может поставить сознание человека под контроль. Стопроцентно зомбировать. Я видела видеоматериалы, там зомбированный десантник начал стрелять по своим.

– Да, сволочная штука, – Эвелин отложила изжёванную зубочистку и распечатала упаковку жевательной резинки «Добрыня». – Очень опасная.

– Меня беспокоит вот что. Мы уже переняли у чужаков много новшеств – флуктуаторы, элериум, плазменные микротехнологии. Прекрасно. Но теперь дошло до психотроники, и это сущий джинн из бутылки. Такие генераторы сконструированы у нас давно, весь секрет был в том, как промодулировать пучок торсионных колебаний. Теперь стал ясен принцип психотронного воздействия. В самых общих чертах, но тем не менее.

Десантница хмуро сдвинула брови.

– А как ты думаешь, чужаки могут применить зомбирование в массовом масштабе?

– В принципе могут, – подтвердила Фатима. – Но теперь это сумеют проделать не только чужаки. Понимаешь? Это не кварковая бомба, это куда хуже. Это мечта любого диктатора. Можно делать из людей послушных роботов. Абсолютно безвольных и стопроцентно исполнительных. Можно им...

– Возьми жвачку, – вдруг перебила её Эвелин, протягивая пакетик.

Фатима подставила ладонь, американка выщелкнула подушечку жевательной резинки, потом вдруг резким движением стиснула её запястье, словно клещами. Тут же разжала пальцы и откинулась на спинку стула.

В ответ на обескураженный взгляд Фатимы она небрежно, будто смахивая крошку, приложила палец к губам. Затем её напряжённое лицо снова стало добродушным и беспечным, как всегда. Широкая, наивная улыбка довершила метаморфозу.

От разжёванной подушечки во рту разлился острый мятный холодок.

– Спасибо, – произнесла Фатима.

Едва Березин переступил порог, раздался восторженный клич:

– Папка приехал!

Вовка с разбегу бросился ему на шею, а Тошка ликующе затявкал и суматошным хвостатым волчком подкатился под ноги.

– Ты надолго, пап?

– На часок.

– Почему так мало?!

– Не капризничай, сынку. Отпусти, задушишь. Дай с мамой поздороваться.

Лена стояла в дверях гостиной, бледная, с тёмными кругами под глазами. Березин опустил сына на паркет, нахлобучил ему на голову свою фуражку, подошёл к жене, обнял, поцеловал.

– Андрюшка... Андрюшка... – шептала она, прижавшись горячей мокрой щекой к его скуле.

– Папка, поезжай с нами, – канючил Вовка, обхватив его за ногу. – Мама говорит, там море тёплое. Японское.

– Рад бы, да не могу.

– А когда война кончится, ты к нам туда приедешь?

– Конечно. Как только, так сразу.

– Честное командирское?

– Честное командирское.

– Поди выгуляй Тошку, с?ыночка, – вмешалась Лена.

– А можно после? Я с папкой хочу поговорить...

– Давай-ка без разговоров. Видишь, пёс гулять хочет.

Услышав магическое слово «гулять», Тошка взвился рыжим смерчем, требовательно загавкал с подвывом. Надув губы сковородником, Вовка принялся искать ошейник и поводок.

Березин разжал объятие, опустился на диван. Лена села рядом с ним.

– Ты собрала вещи?

– Конечно. Неужели всё так серьёзно?

– Да, – Березин полез в карман за трубкой и кисетом. – Федералы готовят прорыв линии фронта. И они вполне могут взять Красноярск.

– Я пошёл! – сообщил Вовка из прихожей.

Бухнула дверь, Тошкин лай завинтился сужающейся вниз спиралью.

В наступившей тишине лицо Лены придвинулось вплотную.

Комнату заволокла темнота, перед глазами возникла серебристая табличка с жирным восклицательным знаком и надписью: «Обрыв сценарного файла. Выйти? Реконструировать? Продолжить?» В прошлый раз Березин психанул, вышел из программы как раз на этом месте и напрочь стёр дальнейшие полчаса. Чуть поколебавшись, он ткнул пальцем в «Реконструировать» и снова очутился в прифронтовом Красноярске.

Лена вернулась из ванной, присела рядом на диван, склонилась над ним.

– Андрюша...

– Что?

– Я всё-таки хочу сделать пластику...

– Номер шестой, под лифчик из парашюта? – покривился Березин.

– Не подтрунивай. Я серьёзно. При моём сложении оптимален второй номер бюста.

– Разве? Спасибо, что просветила, а то в общевойсковом уставе я такого не припомню.

– Опять издеваешься. Но я же хочу этого ради тебя. Чтобы тебе со мной было хорошо.

– И думать не смей, – велел Березин. – Я тебя люблю такой, какая есть. И женился не на дойной корове.

Его рука скользнула под лягушиный скользкий шёлк халата. Маленькая ладная грудь с крепким соском плотно легла в ладонь.

– Ладно, ёжик, – усмехнулась Лена, взъероша его волосы. – Уговорил. Не буду.

Словно бы тёплая мамина ладошка легла на его упрямый чубчик, и он очутился в родном Смоленске, в трёхкомнатной квартире на улице Кутузова, где из окна виден Успенский собор на холмистом горизонте. Сквозь рассветную дымку празднично блещут золотые маковки куполов.

Сигнал компьютерного таймера тонким сверлом прошил тишину. Его время истекло, надо спешить на встречу с Ракитским.

– Лена, мне пора, – виновато проговорил Березин, встал с дивана и принялся натягивать полевую форму. – Ваш самолёт в полночь, Игнат за вами заедет на машине.

– Андрюша...

– Что?

– Я так боюсь... Мне вчера сон снился плохой.

– Не волнуйся. Всё будет хорошо, – заверил он.

Вернувшись обратно в свой виртуальный кабинет, Березин постоял немного перед безымянной дверью, из которой только что вышел. Лёгкое движение пальца, и дверь будет стёрта. Но никак не поднимается рука. В прошлом году он уже уничтожил эту комнату. Хорошо ещё, у вирел-мастера осталась копия.

Березин повернулся и понуро зашагал по длинному коридору, выстланному луговой травой и цветущими ромашками.

Тело Стивена Паттона, снедаемое похмельем, представляло собой далеко не самое комфортное обиталище для Кхана. Простершись на постели, пси-клон хмуро наблюдал, как врач колдует над раскрытым компьютером-ноутбуком.

– Полагаю, сэр, скоро вы будете в полном порядке, – наконец заверил врач, отлепив бляшки датчиков с груди пациента.

ПаттонКхан сел, запахнул пижаму. Из-под глянцевого журнала, валявшегося на прикроватной тумбочке, он вытащил припасённый конверт с деньгами.

– Премного благодарен, сэр, – врач сцапал конверт сноровисто, как лягушка муху.

После чего захлопнул крышку компьютера-ноутбука и распрощался.

ПаттонКхан провёл рукой по щетине на подбородке и поплёлся в ванную. Вяло орудуя электробритвой, он разглядывал в зеркале свои глазные белки, прошитые густой сетью красных жилок.

Недюжинные волевые качества пси-клонируемого на первых порах осложнили адаптацию. Сутки напролёт ПаттонКхан поглощал варварские дозы алкоголя, пока не опустошил стоявшие в баре разнокалиберные бутылки, начиная с норвежского рислинга и кончая русской клюквенной водкой. Процедура возымела нужный транквилизирующий эффект, агонизирующие остатки личности Паттона растворились практически бесследно, зато побочные действия оказались ужасными. Кхан предельно сузил обратную связь с мучающимся пси-клоном, и всё же тягостный смрад абстинентного синдрома временами шибал сквозь цепочки фильтров, заставляя высовывать хобот из бассейна и глотать обжигающе сухой воздух.

Выйдя из ванной, ПаттонКхан поплёлся на кухню, нашёл в холодильнике непочатую бутылку квас-колы и выхлебал прямо из горлышка чуть ли не пинту.

Он помнил, что сегодня в баскском посольстве состоится торжественный приём по случаю Дня независимости республики. И вскоре Макмиллан должен отправиться туда. Что ж, пора приниматься за дело. Пройдя в кабинет, ПаттонКхан расположился за рабочим столом, включил компьютер и нахлобучил виртуальный шлем. Отправной точкой предстоящего маршрута он избрал сервер Стэнфордского университета. Там размещалась одна из лучших и наиболее часто посещаемых виртуальных библиотек мира, где посетителю нетрудно затеряться.

Когда он вошёл в убогий, медлительный сервер с арсенид-галлиевым двухсотпятидесятишестиразрядным процессором, то испытал нечто вроде брезгливости, словно подплыл ненароком к взбаламученной воронке сероводородного выброса. Предварительно заготовленная программа-грызун легко проделала брешь в примитивной парольной защите, и вскоре ПаттонКхан, окутанный облачком петлевых маскировочных операций, невидимкой проник в глобальную компьютерную сеть.

Огромная и текучая, она походила на родную стихию ихличи, океан. ПаттонКхан стремительно плыл с одного развлекательного узла на другой, оставляя за собой растущий шлейф поддельных адресов. Перед ним проносились зазывные надписи, голые самцы и самки всех цветов кожи, фрагменты спортивных состязаний, рекламы зубной пасты и стирального порошка, блинов и кваса, папирос и водки. Наконец, ПаттонКхан решил, что проследить его извилистый путь в этом бессмысленном кавардаке уже невозможно.

Одним махом скользнув сквозь несколько узлов и порталов, он очутился на входе в полицейскую сеть, ввёл припасённый заранее пароль дорожного инспектора из Чикаго и начал кропотливо просачиваться сквозь многослойную защиту, прикрывавшую компьютер космического спутника, находившегося в трёхстах милях над Миннеаполисом.

Тем временем служебный автомобиль Джеймса Макмиллана остановился на перекрёстке перед светофором.

– Впереди пробка, сэр, – подал голос шофёр Чарли, косясь на дисплей бортового компьютера. – Нам придётся ехать в объезд.

– Валяй, только побыстрей, – согласился Макмиллан, сидевший в пухлой кожаной сердцевине могучей машины рядом с женой.

Он извлёк из петлицы чуть привядшую орхидею и водрузил её в хрустальную пробирку, прикреплённую к стойке меж дверей.

Едва зажёгся зелёный глазок светофора, шестидверный бронированный «Енисей» набрал скорость с мягкой, вкрадчивой мощью. Шофёр свернул с широкой улицы и стал выруливать сквозь лабиринт припортовых кварталов к набережной. Макмиллан откинул крышку бара, налил в массивный стакан на два пальца скотча, брызнул содовой из сифона, уцепил щипчиками кубик льда и бросил в виски.

Уперев затылок в подголовник, Сьюзен помассировала виски кончиками пальцев.

– Эта головная боль меня замучила, – пожаловалась она.

– Выпей, полегчает, – сухо предложил ей муж.

– Не хочу.

Она скосила глаза на Макмиллана, тот смаковал своё неизменное виски. Официально у него нет других доходов, кроме жалованья. И при разводе ей достанутся жалкие гроши. О, господи, какой подонок!

Она отвернулась и прислонила к оконному стеклу изболевшийся висок, глядя, как на серебристом крыле «Енисея» беззаботно трепещет флажок Североамериканских Демократических Штатов.

Телефон в кармане Макмиллана промурлыкал огрызок моцартовской сонаты.

– Алло. А, это вы? Есть новости? – заговорил он, косясь на Сьюзен. У этой сучки ушки всегда на макушке.

– Ладно, перечислите им половину, – хмуро выслушав собеседника, велел он. – Остальное прокрутите дважды у Омара и потом перебросьте на номерной в Цюрих.

Он опять ворочает своими подпольными деньжищами. Это ведь и её деньги тоже. Проклятье, она столько лет мучается с этим слабосильным слюнявым ублюдком. Ей по справедливости причитаются его биллионы. Но их через суд не выцарапаешь. Нипочём. Вот дерьмо-то.

– Одиннадцать процентов за стирку?! – возмутился Макмиллан. – Да вы рехнулись, приятель! Что значит «зато надёжно»? Ненадёжный партнёр вообще ничего не стоит! Я сказал, у Омара, и точка. Ясно?

ПаттонКхан осторожно и быстро пробирался сквозь дебри навигационной спутниковой сети. Впереди него юркими рыбёшками рыскали запросы поисковой субпрограммы. Спустя несколько секунд перед ним раскрылся канал, подключённый к бортовому компьютеру автомобиля, на котором ехал Макмиллан. Всё оказалось гораздо проще, чем он поначалу предполагал.

Сьюзен обречённо прикрыла глаза. Ну, сколько можно терпеть, в конце концов, эти вечные сплошные фрустрации. Говорят, от них начинается рак матки. А ведь она ещё красива, её многие хотят. Славный котик Джерри сказал, что её груди сводят его с ума. И ещё – что он в восторге от её уютной норки. Слегка раздвинув бёдра, она как бы невзначай приложила к лобку ладонь. Изнывающие пальцы теребили ткань платья. Ой, не надо вспоминать Джерри, потом опять придатки заболят...

– Нет! – рявкнул Макмиллан. – Я сказал, нет! Делайте, как я сказал!

Он раздражённо сунул телефон в карман. Лёд в хрустальном стакане потихоньку таял, и берега миниатюрного айсберга окружила белёсая цепочка пузырьков. Макмиллан отхлебнул виски.

Никому нельзя доверять, кругом сплошные скоты и жульё. На одну только подмазку налоговой службы уходит бешеная прорва денег. Как только доходы возрастут, мигом со всех сторон сбегается орава новых сволочей, почуявших жирный кусок. Они суетятся, наперебой протягивают свои потные ладошки, восторженно скалятся, отбивают почтительные поклоны и хапают, хапают без зазрения совести. Да, сэр, одни сволочи кругом. Орхидея в пробирке участливо кивала Макмиллану.

Как только лимузин въехал на мост через Миссисипи, шофёр передал контроль за вождением компьютерному лоцману и вольготно раскинулся на сиденье, переводя дух. Благодаря этому задача ПаттонКхана предельно облегчилась, ему не пришлось запускать в компьютер вирус, искажающий систему прерываний. Он попросту присвоил входному порту другой адрес, заранее пресекая попытки водителя вернуть управление автомобилем. После чего дал полный газ.

– Проклятье! – испуганно вскрикнул шофёр, когда «Енисей» с рёвом рванулся вперёд.

– Осторожнее, Чарли! – гаркнул Макмиллан, расплескавший остатки виски себе на колени.

Стиснув зубы, шофёр безуспешно давил педаль тормоза, в ответ на приборном щитке тревожно замигала красная надпись: «Ошибка ввода. Аварийный контроль управления». В панике он схватился за ключ зажигания и повернул его, заглушая двигатель, но ПаттонКхан уже улучил брешь в потоке идущих по соседнему ряду машин и сделал крутой поворот вправо, едва не столкнувшись с тупорылой махиной «МАЗа». Оторопевший водитель грузовика выругался, нажимая клаксон, а тяжёлый бронированный автомобиль врезался в чугунные перила моста, проломил их и по широкой дуге полетел с тридцатифутовой высоты в хмурые воды Миссисипи.

Немедля ПаттонКхан покинул полицейскую сеть и, прогулявшись до библиотечного сервера всё тем же запутанным кружным путём, вышел из вирела.

Кхана чрезвычайно заинтриговало одно странное обстоятельство. Он уловил явственный всплеск радости, пробившийся наружу из подсознания пси-клона в тот момент, когда лимузин Макмиллана рухнул в реку. Таким образом, установленный Кханом психический контроль оказался недостаточно полным.

Увенчавший цепочку пси-клонов Паттон оказался гораздо более изощрённым противником, чем любой из его предшественников. Он избежал полной диссоциации, ухитрился сохранить остатки своей личности, которые затаились на самом дне психики, будто краб-притворяшка меж камней. Без сомнения, он обладал врождёнными задатками пси-виртуоза. В этом следовало безотлагательно разобраться.

Когда взбесившийся лимузин потерял управление и спикировал с моста под истошный визг Сьюзен, каким-то чудом Макмиллан сообразил пригнуться и крепко вцепился руками в нижний край кожаного сиденья.

После секундной невесомости последовал сильный удар о воду. Макмиллана зашвырнуло кверху ногами на спинку переднего сиденья. Он разжал пальцы, кое-как перекатился на сиденье рядом с водителем и огляделся.

Оглушённый ударом Чарли лежал грудью на пневматической защитной подушке, выпущенной из рулевого колеса. Подхваченный сильным течением, автомобиль погружался в тёмную пучину быстро и плавно, как падающий осенний лист на ветру.

– Нога, о-о, моя нога! – орала благим матом Сьюзен. – О боже, я сломала ногу!

За лобовым стеклом смутно замаячили поросшие водорослями холмики ила, затем автомобиль мягко ткнулся радиатором в дно и перевалился набок, взметнув клубы густой коричневатой мути. Откуда-то из-под приборной доски в салон брызгали водяные фонтанчики.

Набрав как можно больше воздуху в лёгкие, Макмиллан потянул дверной рычажок, всем телом налёг на неподатливую дверцу. Наконец, она чуть приоткрылась, и внутрь автомобиля пружинисто хлынул поток воды. Наружу стремительно выпрастывались гроздья воздушных пузырей, от нарастающего давления заложило уши.

– Не смей! Псих! Я захлебнусь! – истерически вскричала жена.

Не обращая внимания на её вопли, Макмиллан распахнул дверцу настежь, тугая суматошная вода обрушилась на него, захлестнула с головой, отбросила назад, на бесчувственное тело Чарли. Он присел, затем резко оттолкнулся и, ухватившись за край крыши, стая выбираться из затопленной машины.

И тут ополоумевшая сука ухватила его за щиколотку.

Несколько раз он лягнул идиотку, пытаясь высвободиться. Однако та держала его ногу крепко, обеими руками. Угодивший в капкан Макмиллан бешено рвался, молотил каблуком по цепким пальцам, а далеко вверху маячила зыбкая светлая плёнка речной поверхности. Набрякший смокинг стеснял движения, в груди клубком колючей проволоки ворочалось нарастающее удушье. Наконец он изловчился, заехал ей ботинком по голове, и её пальцы разжались.

Быстрыми частыми гребками он плыл сквозь водную толщу вверх, к извилистой блескучей ряби. Однако на полпути не выдержал и судорожно раскрыл рот. Над запрокинутым раззявленным лицом вспорхнула стайка серебристых пузырей. Предсмертные корчи продлились недолго, труп Макмиллана медленно перевернулся кверху ногами, опускаясь ко дну.

Тем временем Кхан методично зондировал полураздробленное сознание пси-клона. Трухой на ветру носились обрывки ассоциаций, гримасничали неприкаянные призраки знакомых, тягучая слизь страстей сочилась через нерушимые решётки табу. Этот уродливый хлам уже начинал срастаться, повинуясь воле своего нового хозяина. Скоро тут образуется подобие гнездовой лагуны, просторной, чистой и удобной.

Мало-помалу Кхан проник в глубь разрозненных напластований памяти, где притаился пульсирующий от страха сгусток, некогда бывший Стивеном Паттоном.

«Пощади», – промыслил тот.

После краткого раздумья Кхан пришёл к выводу, что полностью искоренять личность Паттона нецелесообразно. Будучи приведён к покорности, тот мог пригодиться в качестве советчика. Ведь мир млекопитающих чересчур прихотлив и далеко не всегда поддаётся логическому обсчёту.

«Признаёшь ли ты безоговорочно ловкость моих щупалец и мощь моего разума?» – промыслил Кхан, крепко сдавив добычу.

«Да».

«Хорошо, двуногий червяк без чешуек. Я пощажу тебя».