"Шелк" - читать интересную книгу автора (Николсон Кэтрин)

Глава 3

ДОРОГАЯ ЖАНА ПОМОГИ ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО ТЫ МНЕ НУЖНА СЕГОДНЯ ПОВТОРЯЮ СЕГОДНЯ 1.15 ВИКТОРИЯ[3] ПРИБЫТИЕ ДИН 2.20 БЛАГОСЛОВЛЯЮ ТЕБЯ ДЖУЛИ. P.S. ПРИХВАТИ БУЛАВКИ

Заглавные буквы телеграммы до сих пор прыгали перед глазами Жанны.

Табло с расписанием, висевшее у нее над головой, вдруг начало крутиться и щелкать, отбирая нужную карточку, и снова замерло в неподвижности. Жанна испуганно вздернула голову. Пассажиры с удивлением наблюдали, как она роется в карманах в поисках билета, проверяя и перепроверяя время прибытия и платформу.

«Дорогая Жана». Она обдумывала эти слова, пробовала их на вкус, смаковала. Казалось, они были адресованы кому-то другому. И вовсе не потому, что имя было написано не правильно. Так обращаются к нормальному человеку, который привык путешествовать, ездить на поезде и имеет друзей, посылающих ему телеграммы…

Жанна покачала головой. Даже сейчас она с трудом верила в реальность происходящего, хотя утром, выбравшись из подвала, видела все собственными глазами. Их было много – десятки маленьких аккуратных конвертиков, торчавших щенячьими язычками из каждой перекошенной, обшарпанной двери. Джули разослала свои телеграммы по всей Роуз-Элли, не пропустив ни одного дома.

А все из-за булавок. Жанна невольно улыбнулась. Всякий раз, вспоминая о том, что произошло в ту ночь, два месяца назад, она ощущала прилив радости, даже гордости. Ее идея сработала.

Из окошка своего подвала она видела, как съемочная группа собрала оборудование, с веселыми криками и смехом загрузила его в трейлер и укатила прочь.

Тогда Жанна огляделась вокруг, вспомнив, что где-то здесь, в темноте, лежат собранные ею дрова. Сунув заледеневшие руки в карманы, она нащупала три маленьких кусочка душистого мыла, поднесла их к лицу и жадно втянула в себя аромат лета, как будто это могло согреть ее.

Но постепенно Жанна начала осознавать, что мыло не единственный дар, полученный от Джули. Что-то изменилось в ее душе. Ведь никто не сможет отнять у нее воспоминания о том маленьком триумфе.

На следующее утро, вся дрожа – и не только от холода, – Жанна, отправилась в магазин, где продавали сари. На последние деньги она купила полевого шелка. Совсем небольшой кусок, скорее лоскут, зато отличного качества. К счастью, хозяин не говорил по-английски. Он привык общаться знаками, не глядя в глаза собеседнику. Поэтому Жанне оставалось только ткнуть пальцем в нужную материю и расплатиться.

Схватив свою добычу, она поспешно вернулась домой. Казалось, в этом свертке, легком как перышко, заключено ее будущее. Жанна прополоскала шелк в холодной воде, предварительно надев хлопчатобумажные перчатки. Ведь мокрый шелк рвется, как папиросная бумага, и обращаться с ним надо очень осторожно. За неимением утюга ткань пришлось сушить, тщательно расправив и приколов булавками.

Жанна трудилась целый день, до самого вечера, проверяя, чтобы не было видно ни одного стежка и швы лежали ровно. Она закончила, когда на город уже спустились сумерки. Получился идеально сшитый изящный женский лифчик, вместо кружев украшенный вышивкой. Жанна пришла в магазин, где продавались сари, за пять минут до закрытия. Хозяин, сидевший за прилавком, поднял глаза, но не снизошел до улыбки. Словно видел Жанну впервые. Она молча подвинула к нему маленький бумажный сверток и напряженно наблюдала, как загорелые руки медленно перебирают шелк. Индеец вывернул лифчик наизнанку, поднес к свету и проверил каждый стежок, каждый миниатюрный шов. Наконец он кивнул – только один раз. И опять без улыбки. Так Жанна получила заказ сшить для его жены тот же самый предмет туалета, украшенный брюссельскими кружевами. Постепенно начали поступать все новые и новые заказы. В основном от бенгальцев. Молва о Жанне росла. Хозяин магазина по-прежнему молча совал ей клочки бумаги с записанными размерами, а потом одну-две грязные купюры, аккуратно свернутые трубочкой, или какие-нибудь подношения. Стеганое одеяло, эмалированный чайник, остатки материи, экзотические фрукты. Жанна никогда не видела своих клиенток. Никто из них не знал, где она живет. Но было приятно думать, что эти женщины, чьи имена останутся для нее тайной, носят под своими серыми скучными пальто ее шелковые, ручной работы лифчики – яркие, как оперение тропических птиц.

Впрочем, для размышлений времени оставалось мало. Это был нелегкий труд. К концу дня у Жанны слезились глаза и ныли затекшие плечи и шея. И света всегда не хватало, даже если она вставала с восходом солнца. Дважды Жанна заканчивала работу поздно вечером, а на следующий день приходилось все переделывать заново. Ей хотелось добиться совершенства – не только для клиентов, но и для себя самой. Чтобы швы не натирали кожу и лифчик удобно прилегал к телу.

Никто не заглядывал к ней в подвал. Как-никак, она жила в Ист-Энде[4]. Здесь не требовали паспортов и не задавали лишних вопросов. Эти маленькие улочки привыкли к людям, похожим на Жанну, – беглецам и париям.

Иногда ей удавалось поесть, иногда – нет. Были заботы и поважнее. Пришлось купить две медные задвижки, чтобы запирать дверь изнутри, керосиновую лампу, подержанный примус, который продавали с лотка на Брик-Лейн. Жанна грелась возле него, сидя за шитьем. Солнечный лучик, заигрывавший с подвальным окошком, становился шире с каждым днем, но не проникал внутрь. Камин Жанна топила только по ночам – он дымил, а главное – на шелке оставались следы сажи. Ночь была ее любимым временем. Дом казался совсем старым и маленьким. Темнота скрывала следы разрухи. Шелк лежал, надежно спрятанный в гнездо из особой неэтилированной[5] бумаги. А Жанна, свернувшись клубочком под одеялом, смотрела на горящие уголья и ждала, пока сон не унесет ее ввысь, далеко от этих ветхих грязных стен.

Вот почему она отозвалась на призыв Джули, заставила себя выйти на шумные людные улицы. Ведь без Джули не было бы ни этих двух месяцев свободной жизни, ни горящего камина – ничего. А теперь дни стали по-летнему длинными. И сегодня утром Жанна увидела, как ветер разносит по городу пух одуванчиков. Это было доброе предзнаменование.

Несколько пушинок – семян надежды – так и остались на ее темно-коричневом свитере. Жанна с досадой смахнула их на пол. Она понятия не имела, что следует надеть, отправляясь в гости к Джули. К. счастью, выбор был невелик. Свитер и подходящие по цвету брюки, купленные на том же лотке, что и примус, – вот и вся ее парадная одежда. Жанне очень понравились брюки, особенно из-за складок на талии, хоть немного скрывающих фигуру. Правда, их пришлось укоротить. А уж сумкой она могла гордиться по праву. Настоящее сокровище: почти новенькая – всего несколько царапин и внутри совершенно целая, со множеством отделений и кармашков. Из нее получилась отличная рабочая корзинка. Жанна торопливо проверила содержимое сумки. Деньги. Чистый носовой платок. Обратный билет. И последнее – самое важное: коробочка с новенькими длинными нержавеющими булавками.

Мысль о них придала Жанне храбрости, когда она, повесив сумку на плечо, забиралась в поезд. Булавки тебя не подведут, в случае чего они всегда на месте. С булавками чувствуешь себя человеком.

Поезд оказался маленьким и почти пустым. Правда, он то и дело замедлял ход или останавливался, хотя до очередной станции было еще далеко. И Жанна всякий раз боролась с искушением распахнуть дверь вагона и бежать обратно – к вокзалу Виктория. Ее одолевали вопросы, на которые она не находила ответов. Встретит ли ее кто-нибудь? И будет ли она желанной гостьей? А вдруг телеграмма Джули была просто шуткой?

И вот наконец Дин. Название станции почти скрыто густой листвой. Жанна вышла, чувствуя и облегчение, и страх. На платформе ни души. В здании, где находились кассы, тоже. Ни контролера, проверяющего билеты, ни карты – ничего. Все вокруг дремало под лучами летнего солнца. Над землей висело марево. Жанне пришлось не раз повторить себе, что она приехала именно туда, куда нужно. Но, может, Джули имела в виду не Дин, а Дине?

Ей повезло: дорога была только одна. Начинаясь возле станции, она исчезала в гуще деревьев. Жанна никогда не видела столько quot;зелени – сочной, буйной и пахучей. Это было похоже на иллюстрации из книги детских сказок или из приложения к воскресной газете. Какое-то насекомое парило в воздухе над ее головой. Жанна с завистью смотрела на крошечное грациозное создание, а в душе молила Господа, чтобы сегодняшний день прошел гладко, без неприятностей. Земля источала пряный влажный аромат – как от теплой опары.

Вскоре Жанна с облегчением заметила белый столбик с указателем и надписью «Дин». Наверное, это деревушка, подумала она, приободрившись. Жаль только, что такие указатели не заготовлены на все случаи жизни: «Посмотрите вверх», «Посмотрите вниз», «А теперь улыбнитесь».

Тропинка, ведущая к деревне, оказалась шире, чем Жанна предполагала. В сущности, это была настоящая дорога, обсаженная густым кустарником с глянцевыми блестящими листьями. Трудно представить, что Джули живет в этом тихом патриархальном местечке, похожем на оранжерею. Она выглядит слишком экзотично для обычной английской деревушки. Впрочем, пейзаж здесь был немного странным – можно сказать, даже театральным. Впереди виднелась прямая, как стрела, аллея. Сквозь листву высоких, стройных деревьев пробивались блики солнечного света. Вокруг на лугах перекатывались изумрудные волны травы. Жанна чувствовала себя все более неуютно, как будто попала в какой-то чуждый мир, в страну Зазеркалья. Или по крайней мере в другое государство, за тысячи миль от сонной пустой платформы маленькой железнодорожной станции.

Чуть дальше дорога круто сворачивала вправо. Там, наполовину скрытое кустарником, виднелось здание, похожее на пряничный домик: с затейливыми наличниками и черепичной крышей цвета мха. Жанна не знала, что думать. Неужели здесь живет Джули? Нет, дом казался необитаемым.

Жанна остановилась, чтобы немного отдохнуть. Ей и в голову не могло прийти, что будет так жарко. По рукам уже текли ручейки пота. Может, снять свитер? Клетчатая кофточка под ним достаточно просторна и хорошо скрывает линии тела. Но она не смогла заставить себя раздеться. Что хуже – неудобство или стыд? Этот вопрос терзал ее, как докучливые мухи, которые вились перед глазами. Жанна двинулась вперед.

Плавный изгиб дороги по-прежнему уводил ее вправо. Где-то в глубине души Жанна сознавала: если идти придется долго, она не выдержит, перестанет бороться с собой, повернет назад. И это уродливое потное тело вновь окажется там, где ему пристало быть, – в прохладном полутемном подвале. Там ничего не меняется, ничего не происходит.

Одолев наконец поворот, Жанна вышла на открытую лужайку, окутанную дымкой, и увидела дом. Нет, не просто дом, а Дом с большой буквы. Ее сердце рванулось и медленно опустилось куда-то вниз. Теперь-то Жанна поняла, почему Джули так отличалась от других людей. Здесь крылся источник ее чарующей уверенности в себе, спокойного и радостного приятия всего, что приносит жизнь. Какие бы катаклизмы ни происходили во внешнем мире, они отзовутся лишь легкой рябью на поверхности этого огромного зеленого озера. Куда бы Джули ни уехала, у нее всегда останется дом, в который можно вернуться.

Только сейчас Жанна догадалась, что адрес Джули – просто Дин. Дин – это и есть ее дом. Великолепное белоснежное здание, скрытое от посторонних глаз. Фасад, выполненный в греческом стиле, был таким длинным, что Жанна не смогла охватить его сразу, одним взглядом. Строгие симметричные линии. Сколько в них достоинства! Такой дом не нуждается в рекламе. Уже его размеры говорят сами за себя. Колонны, крылечки, перила словно поют победную песнь. А рядом растет фиговое дерево, вьется шпалерный горох. Откуда-то издалека доносится гудение газонокосилки; щелкают садовые ножницы; жужжат пчелы.

– Привет, Жанна!

Это была Джули. Она вела на поводке золотистого спаниеля с длинными ушами, который вертелся так, что Жанне вначале показалось, будто ей навстречу бегут целых две собаки.

– Тебя видели в Лодже. Надо было немного подождать. Я как раз собиралась послать машину.

– О! – только и смогла выдавить из себя Жанна. – Наверное, поезд пришел слишком рано.

С запоздалым сожалением она подумала, что нельзя было являться сюда вот так – без предупреждения, следовало известить Джули о своем приезде. Но утром ей это и в голову не пришло. Жанна попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. На лице застыла жалкая гримаса. И все же, несмотря на смущение, где-то в глубине души загорался маленький огонек ничем не замутненной радости – радости от встречи с Джули. Здесь она казалась еще прекраснее, как редкостная птица в своем родном лесу. Правда, ее кремовая хлопчатобумажная блузка свободного покроя была изрядно помята и не блистала чистотой, а на вельветовых брюках коричневато-табачного цвета остались клочья собачьей шерсти. Но это нисколько не портило Джули, наоборот – она выглядела более естественно. Глядя на нее, Жанна поняла, как надо одеваться в деревне, и сразу почувствовала себя огромной и неуклюжей в своем чистеньком, аккуратном и таком скучном наряде.

– Ну, давай пойдем в дом. Скорее! Мне столько нужно тебе рассказать! – воскликнула Джули.

Жанна, которой хотелось побыстрее скрыться от ярких лучей солнца, последовала за ней. В помещении будет не так заметно, что она здесь совершенно не на своем месте.

Но, поднимаясь по широкой лестнице к входной двери, Жанна увидела, что даже это крыльцо в два раза больше ее комнатенки. И затосковала о маленьком доме на Роуз-Элли и выщербленных кирпичных стенах – своих верных друзьях.

«Не будь дурочкой, – со злостью оборвала себя Жанна. – Стены – это всего лишь стены и ничего больше».

Огромные дубовые двери распахнулись – и Жанна совершенно растерялась. Тускло освещенный холл по размерам не уступал вокзалу Виктория, где она была всего час назад. А стены… такое и вообразить невозможно! Везде позолота, лепные украшения, багеты. Не стены, а свадебный пирог. Вернее – произведение искусства. Ни рыжего кирпича, с которым Жанна уже успела сродниться, ни темного дерева, успокаивающего взгляд. Только штукатурка и белый холодный мрамор. Громадный мраморный камин, который вполне можно было бы приспособить под кладовку. Мраморный пол, устланный персидскими коврами. Мраморная лестница, широкая, как терраса, крутым до головокружения изгибом возносится вверх. А там, на втором этаже, тоже сверкает позолота.

Джули, почти не замедляя шага, приблизилась к камину, в котором, несмотря на летнюю жару, полыхал огонь.

– Грей? – Джули неожиданно обернулась и протянула руку. Ее улыбка сияла ярче пламени в камине.

Откуда-то из полутьмы появился мужчина. Жанна вздрогнула от неожиданности. Тягостную тишину нарушил голосок Джули:

– Это Жанна. Запомни, пожалуйста, ее имя. Она – очень важная персона.

– Разумеется. – Грей вежливо наклонил голову.

Он был очень высок и невероятно красив. Темный вечерний костюм придавал ему слегка надменный вид. «Он похож на статую, – в смятении подумала Жанна. – На мраморную, с позолотой статую – под стать этому дому». Она смутно, словно во сне, чувствовала на себе взгляд его голубых глаз – не таких ярких, как у Джули, но куда более проницательных.

– Позвольте мне взять ваши вещи, мисс…

– Браун.

Жанна уже готова была отдать ему свою сумку, но вовремя опомнилась.

– Погодите минутку.

И принялась яростно рыться в кармашках. Грей смотрел на нее с выражением вежливого недоумения на лице. Еще минуту назад все шло как по маслу, и вот тебе на… Наконец Жанна наткнулась на коробочку с булавками. Она молча отдала сумку Грею, чувствуя, что щеки полыхают так, словно кто-то застиг ее за кражей. А все потому, что рядом стоял этот красавец – такой спокойный и любезный… точно ему принадлежит весь мир и ее сумка в придачу. Теперь-то Жанна поняла, почему говорят, что дворецкими становятся люди, обладающие некоей особой магической силой и внушительной внешностью. Действительно, в учтивом бесстрастии Грея было что-то гипнотическое.

– Ты привезла платье?

Ошеломленная этим вопросом, Жанна оторвала взгляд or спины Грея, облаченной в темный пиджак, и повернулась к Джули.

– Нет, я думала… – с запинкой начала она и тут же прикусила губу.

Может, она не правильно поняла текст телеграммы? Неужели Джули хотела, чтобы ей сшили платье сразу, без примерок? Но ведь сначала надо все обсудить, выбрать фасон.

– Я взяла с собой булавки, – жалобно протянула Жанна.

Сзади, где неподвижно стоял Грей, раздался легкий шорох. Интересно, можно ли услышать, как человек улыбается?

– Я имела в виду – для тебя. – Джули прикрыла рот рукой. – Неужели я это не написала? Но я хотела, честное слово. Я приглашаю тебя на бал.

– На бал? – Жанна совсем растерялась.

– Я и об этом забыла написать? О Боже! – воскликнула Джули с комическим недоумением. – Совсем не умею составлять телеграммы. Ты простишь меня?

Жанна испытала такое облегчение, что готова была простить ей любое преступление, но Джули не стала ждать ответа.

– Ничего страшного, мы тебе что-нибудь подыщем.

Жанна уже открыла рот, собираясь протестовать, но тут же закрыла его снова. Ей было неловко в присутствии молчаливого Грея. Нельзя же делать вид, будто он пустое место! А вовлекать его в общий разговор, очевидно, тоже неприлично.

К счастью, Грей сам положил конец этой двусмысленной ситуации. Бросив на Джули бесстрастный взгляд, он вежливо поклонился Жанне и ушел, вернее, растворился в полумраке так же беззвучно, как и появился. Джули, казалось, уловила смятение своей гостьи.

– Не обращай внимания на Грея. Постепенно ты к нему привыкнешь. Считай его… ну, просто предметом обстановки. Так гораздо легче.

– Я попробую, – отозвалась Жанна, но в голосе ее звучало сомнение.

Несмотря на всю свою внешнюю холодность, Грей производил впечатление весьма живого человека. Взгляд Джули упал на коробочку с булавками.

– Ты привезла их! Отлично, – просияла она от радости. – Но сначала я хочу кое-что тебе показать.

И она повела Жанну по тускло освещенному извилистому коридору в длинную галерею, где обшитые деревом стены были сплошь увешаны картинами в позолоченных рамах. Кушетки на золоченых фигурных ножках, казалось, замерли в гордом ожидании. Жанна старалась не отставать от хозяйки, хотя перед глазами у нее все плыло. Такие сокровища она видела только в музеях, под стеклом. Жадеит, слоновая кость, фарфор, мрамор, эбеновое дерево, полудрагоценные камни… Куда ни посмотришь – повсюду инкрустации, дорогая облицовка, изысканные украшения. На окнах – портьеры с фестонами; бархат украшен вышивкой, дверные ручки – чеканкой. Даже пыль, которая просачивалась через приспущенные жалюзи, приобретала цвет червонного золота. Но Джули стремительно шла вперед, не глядя по сторонам, и копна ее белокурых волос сверкала в полумраке, как факел.

– Это главные апартаменты, – пояснила она, рывком открывая высокую дверь, на которой были изображены херувимы, играющие со змеями в беседке, увитой виноградом.

– Справа приемная… это гостиная… зал для церемоний… еще одна приемная…

Банкетный зал был уставлен белыми с золотом стульями, стены – сплошь обиты ярким шелком; китайские драконы из эбенового дерева сидели возле камина, выгнув хвосты. По мраморному инкрустированному полу вился узор из цветов и фруктов.

– Вот. – Джули наконец остановилась у последней двери, искусно раскрашенной под мрамор. – Что ты об этом думаешь?

Жанна осторожно заглянула в комнату. Сначала внимание ее приковал высокий сводчатый потолок, где на облаках восседали нагие боги и богини. Какое дерзкое излишество розовой плоти – нежной, округлой, пышной! Жанна отвернулась. Удивительно, но сама комната была практически пуста. Там стояла только одна вещь. Зато такая огромная, что Жанна не сразу поверила своим глазам. Она затаилась в полумраке, словно большое хищное животное, подавляя своей невероятной величиной.

Кровать.

Но какая! Хорошо, что она отгорожена медными перильцами с красивым узором. Ведь это чудовище того и гляди набросится и проглотит их обеих. Над кроватью возвышался широкий балдахин. Кроваво-красный шелк выгорел в тех местах, где его касались солнечные лучи, и приобрел цвет ржавчины. Он был расшит золотом и серебром, украшен фестонами и рюшем, собран в пышные складки, отделан тесьмой и парчой. Правда, узор из золотых бабочек потемнел и поблек от старости.

Джули с радостным воплем перепрыгнула через ограду и рухнула на шелковое покрывало – поистине бесценную вещь.

– Нет, не надо! – непроизвольно вырвалось у Жанны.

Ей казалось, что шелк сейчас рассыплется, превратится в пыль, как лепестки сухой розы.

– Но я всегда так делаю! – дерзко усмехнулась Джули. – Смотри! Четыре матраса: один соломенный, два волосяных, еще один – из лебяжьего пуха. Мой кузен в этих вопросах педант.

Жанна поморщилась. Кузен… Ей и в голову не приходило, что у Джули может быть семья. Уж слишком она независима. Но раз так… Жанна испуганно взглянула на дверь. Сюда могут войти в любую минуту.

Однако Джули не проявила никаких признаков беспокойства.

– Конечно, кузен осуждает меня за такое поведение. – На ее губах мелькнула дьявольская усмешка. – Но сделать ничего не может. Пока. – Она немного попрыгала на матрасах. – Я привожу сюда своих гостей. Всем нравится кровать. А тебе? – Не дожидаясь ответа, Джули вытянулась в полный рост, как будто решила позагорать на берегу речки, заросшем травой, и без всякой связи с предыдущим добавила:

– На эту вещь уходит куча денег. Но я делаю все, что могу.

Жанна молча уставилась на нее, не зная, что сказать. Кровать… казалось бы, что проще? А на деле выходит – сложнее некуда.

– Ну, иди же сюда! Она не кусается!

Жанна нерешительно шагнула вперед. Ей очень хотелось как следует рассмотреть вышивку. Сколько людей трудилось над этим балдахином… и не один месяц. Она легонько коснулась одной из складок – жесткой, как бумага.

– Неужели тут кто-нибудь спал?

– О да. Сначала королева Елизавета. Хотя я не думаю, что ей было очень удобно. – Джули похлопала по матрасу. – Ну же, садись.

Жанна осторожно присела, стараясь, чтобы покрывало не помялось под тяжестью ее тела, и мгновенно провалилась куда-то вниз. Матрасы ходили ходуном, как волны во время шторма.

– Теперь я тебя понимаю, – заметила она, тщетно пытаясь удержать равновесие. – Тут и опереться-то не на что.

Джули расхохоталась. Все четыре матраса дружно заколыхались в ответ. Потом одним молниеносным движением она потянула за какой-то шнурок; раздался тихий шорох, и спальня погрузилась в коричнево-красный полумрак.

– Я часто пряталась здесь, когда была маленькой. Представляла себе, будто это мой собственный дом, – тихо сказала Джули.

– Но почему? – Жанна вдруг тоже перешла на шепот. Она чувствовала себя как в церкви. – Здесь столько комнат, а ты пряталась в спальне. Почему?

– Не знаю. – В розовом свете ночника лицо Джули казалось совсем юным, словно у девочки-подростка. А потом на нем снова появилась знакомая усмешечка. – Только так я могла удрать от гувернанток. Им не разрешалось входить в королевские апартаменты. Они знали, где я скрываюсь, но не осмеливались до меня добраться. Здесь я сидела и ждала, когда отец вернется домой. Это было здорово. – Джули обвела взглядом комнату. – Я буду скучать по королевской кровати.

– Скучать? – недоуменно переспросила Жанна. – Ее собираются продать?

– Конечно, нет! – негодующе воскликнула Джули. – Как можно? Кровать будет стоять здесь всегда. Просто… ну, в общем, теперь она уж не моя.

– Не понимаю.

– Это ведь майорат[6]. – Джули разгладила складки на выцветшем покрывале. – И папа никогда не решился бы изменить завещание, даже ради меня. Вот родись я мальчиком…

Жанна удивилась, уловив в ее голосе грустные нотки. Наверное, любая женщина, даже такая красивая, как Джули, в глубине души чувствует себя обделенной и обиженной, когда ее не включают в мужское братство.

– Ты имеешь в виду, что все это – дом и вещи – тебе не принадлежит?

Джули покачала головой.

– Теперь – нет, ведь мне уже исполнился двадцать один год. – Ее лицо вдруг стало очень серьезным. – Знаешь, я тебе завидую. У тебя-то есть собственная квартира, да еще в центре города. Это так разумно.

– Ты не совсем права, – покачала головой Жанна. – Я… я самовольно там поселилась. И меня могут выгнать в любую минуту.

– Но по крайней мере не в твой день рождения, – сказала Джули трагическим тоном. Жанна опешила.

– Сегодня твой день рождения?

Джули кивнула.

– Июль[7], Джули – поняла? Мой отец во всем любил порядок. Думаю, это помогло ему запомнить, когда я родилась. В общем, бал сегодня дается в мою честь. – И, внезапно оживившись, добавила:

– Кстати, я хочу тебя кое с кем познакомить, С моей любимицей.

Жанна похолодела. Вот этого она боялась больше всего. Но Джули забралась на кровать и указала на стену, обшитую деревом.

В изголовье висел портрет дамы елизаветинских времен. Покатые плечи над волнами серебристых кружев, на узких висках проступали голубые жилки, волосы надо лбом были выщипаны, глаза с тяжелыми густыми ресницами смотрели сурово, а длинный нос напоминал сосульку.

– Разве она не прекрасна? – В голосе Джули звучало восхищение. – Изабель ле Франсэз накануне замужества. Сегодня я хочу выглядеть в точности так же: как невеста-девственница.

– Это невозможно. – Жанна покраснела, почувствовав, что допустила бестактность, и в ответ на изумленный взгляд Джули поспешила объяснить:

– Я имею в виду… Я говорю об одежде.

Наряд Изабель ле Франсэз представлял собой объект, достойный изучения. Ее искусно уложенные волосы были унизаны жемчугом и драгоценными камнями. По корсажу – слой за слоем – шли тщательно пригнанные друг к другу полосы белоснежного полотна с вышивкой. Плоеный воротник казался жестким, как металл. Сквозь прорези пышных рукавов виднелась роскошная парча.

Жанна робко поделилась своими соображениями:

– Ты посмотри на все это. Даже на балу она наверняка была в другом наряде. В таком платье можно только позировать для портрета.

Но Джули вовсе не была обескуражена.

– В самом деле? Ничего, у тебя получится, я уверена. Не забывай, я видела, как ты работаешь. Если за десять минут ты превратила меня в бабочку, то уж полдня достаточно для того, чтобы я стала невестой-девственницей.

Жанна пожала плечами. А Джули вкрадчиво продолжала уговаривать ее:

– Вот погоди, я покажу тебе ткани. Все чердаки пришлось облазить. Я потратила на это несколько недель. Кружева, парча, бархат – у меня есть все, что тебе может понадобиться.

Жанна прикусила губу. Джули и представить себе не могла, как сильно ей хотелось взглянуть на эти сокровища. Но нельзя давать пустых обещаний. Она снова покачала головой, а Джули в очередной раз притворилась, будто ничего не заметила.

– И еще… – Она вытащила из кармана горсть огромных бутафорских перстней. – Вот это я выпросила в рекламном агентстве «Кампари», а это – выудила из щели. Неплохо, а? – И Джули с детской радостью высыпала их на ладонь Жанне. – Ты ведь поможешь мне, правда?

– Я не могу ничего обещать… Джули тут же оборвала ее:

– Я знаю, ты все сделаешь, как надо. – Она соскользнула с кровати, увлекая за собой Жанну.

Пока они неслись по пустым коридорам, Джули уже расстегивала свободной рукой свою кофточку.