"Шелк" - читать интересную книгу автора (Николсон Кэтрин)

Глава 8

Огромный зал. Длинные ряды кресел, уходящие в бесконечность. Впечатляющее зрелище. Но режиссеру этого было явно недостаточно. В полумраке виднелись контуры изящных готических арок, витражные стекла отбрасывали разноцветные блики на каменные плиты пола. Галереи, каменные статуи в нишах… И высвеченный прожектором алтарь.

Но дело было даже не в искусно выписанных деталях. Грандиозность замысла – вот что внушало благоговейный трепет. Только безумцу, фанатику или очень богатому человеку могла прийти в голову подобная идея: превратить театр в средневековый собор.

И эта прихоть была исполнена – всего за несколько месяцев, а не веков.

Разодетые по случаю премьеры зрители двигались по проходам в полном безмолвии, потрясенные торжественностью обстановки. Обстановка обязывала. Никто и не вспоминал, что колонны сделаны из картона, ниши нарисованы, а в свечи вставлены специальные лампочки, загоравшиеся по сигналу компьютера.

Откуда-то сверху, с невидимой колокольни раздался звук колокола, призывая к вере и к милосердию. Займите свой места и прислушайтесь к вечности, казалось, говорил он. Перед пришедшей посмотреть спектакль публикой возвышался алтарь.

Жанна подалась вперед, едва дыша от изумления. До сих пор не верилось, что это не сон – она в чужой стране, в незнакомом городе, в театре, и кресло на котором она сидит в первом ряду, украшено табличкой с ее именем. Жанна впервые увидела аэропорт, впервые совершила путешествие на самолете и в первый раз в жизни попала в театр. С той минуты, как «Боинг-747» оторвался от взлетной полосы Хитроу, ей казалось, что она парит в воздухе и никогда не ступит на твердую землю.

А все благодаря Джули, благодаря тому, что они подруги. Жанну встретили в аэропорту, отвезли в театр на лимузине, помощник режиссера лично поприветствовал ее, усадил в кресло, снабдив цветной программкой в глянцевой обложке, и раз десять заверил, что ее присутствие крайне важно для премьеры, а главное – для Джули… Жанна знала цену льстивым речам, но они не оставили ее равнодушной. Сколько новых впечатлений! Она почти забыла о своем №3 и горстке золы в камине, где жарились каштаны. Теперь-то ей была понятна страсть Джули к путешествиям. Прошлое отодвигается назад, нет времени думать, чувствовать или тревожиться о том, что может произойти или уже произошло.

Жанна вздохнула, вспоминая последние часы перед отъездом. Ей очень хотелось все сделать как положено, но, написав и разорвав три разные записки, адресованные Диону, она поняла, что может опоздать на самолет. «Уехала в Нью-Йорк». Вот это хорошо: очень космополитично и утонченно. И вовсе не похоже на попытку сбежать. «Скоро вернусь». Неопределенное обещание. Дион наверняка не станет ждать ее возвращения. Он и думать о ней забудет. И слава Богу. «Пожалуйста, позаботьтесь о №3». Это самое важное. Но как подписаться? «С любовью»? Глупости! «Ваша»? Звучит как-то фальшиво. И она подписалась коротко и просто: «Жанна».

Все отлично. Камин уже остыл. Беспокоиться не о чем, совершенно не о чем.

Нет, не правда. Даже теперь, Жанна удивлялась своей решимости. Сотни раз она откладывала это дело, убеждая себя, что неделя-другая не имеет никакого значения. И вот в аэропорту она прошла мимо целого строя почтовых ящиков с терпеливо открытыми ртами. Как сказал Дион? «Ох уж эти матери… тяжело с ними». Жанна дала себе обещание, заключила сделку с судьбой. Если ей действительно заказали билет, она напишет. Всего лишь открытку. Это не страшно. Никто не сможет выследить ее по открытке, отправленной из Хитроу. Когда ее вынут из ящика, самолет будет уже далеко.

Билет был заказан. И Жанна быстро, не раздумывая, купила открытку с белым, маленьким, как игрушка, аэропланом на фоне синего неба и нацарапала: «У меня все прекрасно. Жанна». Пустые, ничего не значащие слова, но, опустив открытку в щель почтового ящика, она испытала ужас: не стоит искушать Провидение.

Но ничего. Теперь она в безопасности – на другом краю света.

Тихо заиграла музыка, и на сцене появилась стайка молчаливых монахинь, поражавших лебединой грацией. Жанну предупредили, что среди них должна быть и Джули, закутанная в покрывало, чтобы до поры до времени никто ее не узнал. Потом она прошествует мимо вышитой эолотом хоругви, скрывающей статую Мадонны, спрячется за каменными одеждами, наденет на голову корону и возьмет в руки изваяние младенца Христа. В течение часа Джули будет стоять неподвижно и ждать. Конечно, Жанна прекрасно понимала условность происходящего. И публика, вероятно, тоже. Но вот монахини склонили головы перед алтарем – и все преходящее забылось. Под сводами храма не было места скептицизму.

Перед глазами зрителей разворачивалась простая история в черно-белых тонах – как одеяние взбунтовавшейся монахини. История о женщине, о любви и пороке, о соблазнении, предательстве и позоре. История старая, как мир, и новая, как свежий выпуск газеты. Трогательная и страшная. Но Жанна переживала только за Джули, которая стояла в своей каменной нише, как в мраморной гробнице, неподвижная, беспомощная, но обладающая магической силой. Все глаза были прикованы к ее лицу, светившемуся неземной красотой.

Конечно, одной красоты тут недостаточно. Джули должна была молча, скупыми жестами облечь чудо в плоть и кровь. Джули – с ее бесконечными телефонными разговорами и холодной фасолью из банки. Удастся ли ей это? Да и кому такое под силу? Может, не стоит и надеяться? И вот наступила развязка. Статуя Мадонны очнулась от своего каменного сна, медленно вышла из ниши и отложила в сторону корону, украшенную драгоценными каменьями. Подобрала поруганные одежды монахини, предавшей обет, взяла на руки брошенного ребенка и посмотрела на распятие – всего лишь раз. Прожектор высвечивал нежный профиль Джули. Зрители затаили дыхание.

Мадонна, осторожно прижимая к себе человеческое дитя, снова забралась в нишу.

Чудо свершилось.

У Жанны на глазах выступили слезы. Режиссер сделал правильный выбор. Финал не получился бы без Джули, без ее всемогущей красоты. Джули и только Джули свершила чудо. Зрители неистовствовали от восторга.

Жанна прошла за кулисы. Джули до сих пор была в монашеском одеянии – только сняла покрывало. Вокруг нее толпились поклонники, сверкали вспышки фотоаппаратов, высоко вверх взлетали пробки от шампанского. Гримерная была завалена цветами. И повсюду телеграммы – на доске объявлений, на туалетном столике возле зеркала. Глаз выхватил одну, подписанную просто – «Грей». Телеграмма была такая коротенькая, всего два слова, что Жанна не удержалась и прочитала: «Будь умницей».

Грей мог гордиться своей кузиной. Джули играла не просто хорошо, она играла великолепно. Так думала не только Жанна. Зрители, плотным кольцом обступившие Джули, торопились, перебивая друг друга, сказать, что она прекрасно справилась с ролью, что она рождена для театра. Жанне не хотелось проталкиваться вперед. Но нельзя же уехать, не выразив Джули своего восхищения и не поблагодарив за билет на самолет и кресло в первом ряду.

Наконец толпа поредела, и Жанне удалось подобраться к подруге поближе. Щеки Джули пылали, глаза сияли, как звезды. Никогда еще она не казалась такой счастливой.

– Ты играла чудесно, Джули. Спасибо. – Но вокруг стоял такой шум, что Джули не услышала. И как это актеры ухитряются говорить так громко и четко, на весь зал? Она хотела было окликнуть Джули еще раз, но струсила и повернулась к выходу, испытывая одновременно и облегчение, и недовольство собой. Ну ничего, она напишет Джули письмо. На бумаге гораздо легче выразить свои чувства.

– Жанна! – Джули схватила ее за руку. – Куда это ты направляешься?

Жанна вспыхнула, заметив, что оказалась в центре внимания.

– Домой. – Она смущенно улыбнулась. – Скоро зима, пора заняться трубами.

Вокруг послышались смешки. Жанна покраснела еще гуще. Ей было не до шуток. Трубы – вещь очень серьезная.

– Но как же ты можешь уехать? – воскликнула Джули, обволакивая ее своим теплом. – Ты мой талисман, ты приносишь мне удачу! – Она выдержала эффектную паузу. – Я сказала, что без тебя премьера не состоится!

– Правда? – Жанна почувствовала прилив гордости. В ней нуждаются. И кто! Джули! Какое необыкновенно приятное ощущение.

– По крайней мере… – Только Джули умела так уговаривать. – По крайней мере подожди со мной утренних газет. Они появятся часов в пять, не раньше.

– В пять утра? – Жанна уставилась на нее с удивлением. – Значит, ты не собираешься ложиться спать?

– Конечно, нет, – одарила подругу ослепительной улыбкой Джули. – Это ведь моя самая первая премьера. И я хочу ее отметить. Такое случается раз в жизни – как свадьба!

– Теоретически – да, – сказала Жанна, не подумав: уж слишком ее толкали локтями, да и яркие электрические лампочки вокруг зеркала слепили глаза. Поэтому, услышав новый взрыв хохота, она только удивленно заморгала.

– Мне нравится твоя подруга, Джули, – заявил режиссер. – У нее есть стиль.

Жанна снова покраснела. Какая удивительная страна, и какие необычные люди! Смеются так же легко, как дышат. Она отважилась оглядеться по сторонам. Повсюду улыбки – искренние и естественные, как сама жизнь. Глупо, но Жанна растрогалась до слез. Наверное, от волнения и усталости.

– Стиль? – Джули, по обыкновению, выхватила главное слово. – А у меня?

– Тебе не нужен стиль, Джули, – усмехнулся режиссер. – Завтра утром ты проснешься знаменитой.

И он не ошибся. Это был неизбежный финал – как и развязка в «Чуде». После позднего, очень позднего ужина в «Сарди» Жанна побежала в киоск и вернулась с целой охапкой газет.

– Прочитай вслух, – шепнула Джули. – Я не ношу очки на людях.

Жанну переполняли гордость и радость. Одну за другой пролистывала она заметки. Теперь или пан, или пропал. Слава Богу, все отзывы были положительными.

Критики проявили полное единодушие. С газетных страниц, окруженное фотографиями и карикатурами на разных бродвейских знаменитостей, сияло прелестное лицо Джули.

– Ты только подумай: вокруг киоска на Таймс-сквер будет тройная очередь! – Джули задорно подмигнула подруге. – Похоже, в рождественские дни никто не хочет обижать деву Марию…

И это было лишь начало. В последующие недели спектакль породил настоящий взрыв ностальгии по прежним временам – более сердечным и менее циничным. И какую газету ни возьми – все они сравнивали Джули с леди Дианой Купер, впервые заявившей о себе в двадцатые годы. В колонках, посвященных моде, пропагандировались мантильи и отсутствие макияжа. Газеты писали о благородном происхождении Джули и ее родовом поместье, где она (по некоторым источникам) ела с золотых тарелок, а в качестве хобби занималась выездкой чистокровок.

Джули смеялась:

– Видели бы они меня в нашем №3!

От этих слов у Жанны обрывалось сердце. Неужели Джули было так плохо в их подвале? Жизнь ее подруги менялась с феерической быстротой, и Жанне подчас казалось, что в те дни, когда их разделял океан, они были ближе друг другу. Теперь Джули вечно спешила. Она с головой погрузилась в тот мир, где главными ценностями были встречи с репортерами, интервью, непрерывные телефонные разговоры, поклонники и огромные букеты лилий для Мадонны. Ее каменное одеяние даже попало на страницы женского журнала мод.

Не прошло и недели, как о Джули узнал весь город. Она стала символом, тотемом. Ее осыпали подарками, и она принимала их с неизменной лучезарной улыбкой. Этой улыбки удостаивались все: и пылкий итальянец, шофер такси, не бравший денег за проезд, и владелец отеля «Редженси», предоставивший в ее распоряжение бесплатный номер-люкс на все время, пока будет идти «Чудо».

– Не волнуйся, для них это хорошая реклама, – сказала Джули, когда Жанна осмелилась выразить сомнение по этому поводу. – В гостинице места свободного не будет и все такое прочее… – Джули рассеянно оглядела роскошные апартаменты. – Стиль Людовика XVI, здесь я чувствую себя в родной стихии.

Жанна ничего не ответила. Французские гобелены, пол из итальянского мрамора, зеркала в вычурных золоченых рамах и в довершение всего – бело-золотой телефон в ванной…

– Бедная Жанна. – Не прошло и минуты, как Джули уже открыла свои чемоданы и высыпала кучу одежды на пол. – Ничего, ты привыкнешь.

Но, разумеется, она не привыкла. Каждый день, с тоской вспоминая о доме № 3, она принимала решение вернуться в Англию завтра же, но Джули всегда находила повод для отсрочки.

– Жанна, как ты думаешь, Дева Мария может подвести глаза?

– Джули, по-моему, не стоит даже спрашивать об этом.

– Наверное, ты права, – раздался меланхолический вздох. – У тебя такой хороший вкус.

– Послушай… – Жанна не могла видеть подругу расстроенной. – Но Джули Фрэнсис имеет на это право. – Та мгновенно просияла. Жанна покачала головой. – Ты как ребенок, Джули.

– Я знаю. – Джули улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. – А ты как моя мама. – Она склонила голову набок и окинула Жанну оценивающим взглядом. – Ты отрастила волосы. Кто он?

– Что ты имеешь в виду? – К щекам прихлынула горячая кровь. Жанна не привыкла быть объектом внимания Джули. Больше всего на свете ее подруга любила смотреть на свое отражение в зеркале. – Волосы отросли, вот и все. У меня не было времени пойти в парикмахерскую.

Но Джули не угомонилась:

– Твой квартиросъемщик… он ведь мужчина?.. – Ее глаза широко раскрылись. – Так вот почему ты так торопишься домой! Ты живешь с ним!

– Ничего подобного. – Жанна прикусила губу. Она ступила на зыбкую почву. Что ни скажи – Джули все равно сделает не правильные выводы. Лучше усыпить ее бдительность, выдав часть правды:

– Но ты права: я влюбилась.

– Жанна! – Джули была настолько потрясена, что тотчас забыла о таинственном жильце. – В кого же?

– Я не могу назвать его имя, – ответила Жанна с сожалением.

Как ей хотелось поговорить с Джули о Грее! Признаться во всем, обсудить характер Грея с человеком, который прекрасно его знает… Это принесло бы ей такое облегчение и такую радость! Но нет, нельзя. Стоит упомянуть его имя, и Джули тут же догадается о ее чувствах.

– А что же он? – нахмурившись, спросила Джули. Жанна поняла, что теперь подруга, в которой пробудились инстинкты сыщика, не оставит ее в покое. – Он тоже любит тебя?

– Боюсь, что нет, – отозвалась Жанна, ухитрившись при этом равнодушно пожать плечами. – Он безнадежно влюблен в другую.

– Вот и прекрасно! – На лице Джули, как ни странно, было написано облегчение. – Должен же он быть чем-то занят, пока ты не заполучишь его, – Она с энтузиазмом подскочила к Жанне. – Не бойся, я помогу тебе. Прежде всего – макияж…

– Я ведь не собираюсь выступать на сцене, – возразила Жанна. Она начинала нервничать. Ситуация усложнялась с каждой минутой. Не надо было ничего рассказывать! – Я… я просто чернорабочий. Водопроводчик.

Джули с безнадежным видом покачала головой.

– Ох уж этот дом! Ты как будто вышла за него замуж! Неужели ты не понимаешь? Найди себе настоящего мужа, и он купит тебе много домов – сколько пожелаешь.

«Но это совсем не то, – подумала Жанна. – Мне нужен только один-единственный дом – № 3, потому что он мой. Это мое убежище, мой шанс начать жизнь заново. Без него я ничто».

– Да. – Джули явно приняла решение. – Тебе пора тренироваться, и как можно быстрее.

– Одних тренировок тут мало, – со вздохом сказала Жанна.

Почему-то все женщины, которые родились красотками и красотками умрут, думают, что дурнушки могут похорошеть в одно мгновение, словно по мановению волшебной палочки.

– Вот посмотри. – И Жанна, гордо подняв голову, продефилировала по комнате, пародируя плавную скользящую походку Джули. Она никогда не осмелилась бы сделать это в присутствии другого человека. Ей просто хотелось показать, как смешно выглядят попытки подражать чужим манерам. Красота – удел избранных.

Но Джули вовсе не обиделась и не удивилась. Наоборот, она обрадовалась и, похоже, даже чувствовала себя польщенной.

– Жанна, ты умница! Это лучше, чем на видео! – Она подбежала к шкафу и вытащила красную шляпную коробку.

Жанна с удивлением наблюдала, как Джули после недолгих поисков извлекла оттуда парик – точную копию ее собственных кудрявых и белокурых, медового оттенка волос.

– Надень-ка. – И она бросила его Жанне на колени. Искусственные кудри были мягкими и теплыми – почти как живые. Жанна робко дотронулась до них. – Ну, давай же, – подбодрила ее Джули. – Я пользуюсь им, только когда у меня темнеют корни.

Жанна взглянула на нее с удивлением:

– Я не знала, что ты красишь волосы.

– Разумеется, – усмехнулась Джули. – Для того-то я и ношу парик – чтобы никто не знал!

И она принялась рыться в шкафу, выдвигая один за другим все ящики без разбору и высыпая их содержимое на пол. Жанна поморщилась, увидев, как новенькая компакт-пудра ударилась о старинный розовый ковер и развалилась на куски. Но вот наконец Джули нашла то, что искала: маленькую позолоченную коробочку, в которой плавали два крошечных прозрачных кружочка.

– Мягкие линзы, – пояснила она. – Я почти никогда не ношу их: веки опухают. Наверное, аллергия. Но если добавить туда вот этого синего раствора… – Несколько капель какой-то жидкости – и кружочки приобрели изумительный синий оттенок. – Я помогу тебе надеть. Видеть ты будешь плохо, зато внешность совершенно изменится.

Жанна все еще колебалась. В ее душе шевельнулась надежда. Другая страна, другой город… может, и сама она станет другой? Но стоит ли рисковать? Она так давно не смотрелась в зеркало… вряд ли осмелится и сейчас. Зеркала ей противопоказаны. При одном взгляде на свое отражение она испытывала странное головокружение и тошноту. Были времена, когда Жанна без конца вертелась перед зеркалом, пытаясь отыскать выигрышный ракурс. Но зеркала не лгут: как ни вертись, твое тело остается все тем же – неуклюжим, бесполезным, некрасивым, в каких-то складках и выбоинах. И как ни старайся – ничто не изменится. Поистине крестная мука – смотреть на свое отражение! Нет, у нее не хватит сил.

А впрочем, речь ведь идет только о лице. Может, все не так уж и плохо: ведь прошло много времени. Жанна глубоко вздохнула, открыла глаза и подалась вперед. В линзах, предназначенных для близорукой Джули, окружающий мир казался подернутым дымкой, но все-таки Жанна смогла увидеть достаточно, чтобы испытать настоящий шок. Ее было не узнать. Незабудковые глаза… совсем как у Джули. Белокурые волосы. Она тряхнула кудряшками, чтобы не лезли в глаза, и почувствовала, как обретает новый взгляд на жизнь. Ночью или в метель ее вполне можно было бы принять за Джули.

А та визжала от удовольствия. В зеркале появилось ее лицо. Две головки с синими глазами и белокурыми волосами… настоящий мираж.

– О… – Джули сладко потянулась. – Жаль, что Грей нас сейчас не видит!

– Ладно, хватит. – Неожиданно испугавшись, Жанна стянула с себя парик. Ей захотелось побыстрее вернуть свое стопроцентное зрение. Она старалась не думать о том, что Грея можно было бы завлечь с помощью чужого парика и отдаленного сходства с Джули. Это слишком опасное искушение.

Да, Нью-Йорк – опасное место. Жанна поняла это почти сразу. Здесь считалось, что все мечты сбываются – не сегодня, так завтра. В любое время дня и ночи здесь можно было удовлетворить все свои прихоти – стоило только позвонить или послать кого-нибудь в магазин. На улице холод и слякоть, тротуары завалены полурастаявшим почерневшим снегом, но вовсе не обязательно пачкать ботинки – были бы деньги. Деньги – вот главная цель.

В этом городе все куда-то спешили и ходили быстро, пританцовывая, как тренированные боксеры, разминающиеся перед серьезным матчем. Соблазны подстерегали на каждом углу. Разнообразные деликатесы, лотки с хот-догами, от которых шел пар, маленькие закусочные, где завсегдатаи уминали высокие, как небоскребы, сандвичи быстрее, чем их успевали готовить.

Но мало-помалу Жанна приноровилась к этому ритму. Здесь было столько интересного и нового, что волноваться было некогда. Джули, исполняя роль опытного гида, посвящала ее в подробности нью-йоркской жизни. Она показала Жанне очередь терпеливых японцев, которая изо дня в день выстраивалась во время ленча на Пятой авеню – возле «Гуччи». Итальянская сиеста подвергала жестокому испытанию загадочную восточную душу! Благодаря Джули Жанна осмелилась попробовать шоколад с мятным соусом в ресторане «Четыре времени года». Джули звонила Грею из телефонной будки в виде пагоды (дело происходило в Чайнатауне), а Жанна стояла рядом и смотрела на запотевшее от ее дыхания холодное стекло. И наконец, Джули поведала подруге страшную тайну: оказывается, несмотря на рекламу, ни один житель Нью-Йорка не станет делать покупки в магазинах «Блуминг-дейл» или «Бонуит Теллер» – за исключением, быть может, зубной щетки.

Вообще-то весь Нью-Йорк напоминал огромный рынок. Иногда Жанна задавала себе вопрос: что сказал бы об этом городе Грей? Вульгарный, предприимчивый, жадный до денег Нью-Йорк. Но… женщины здесь были такими ухоженными, а закутанные в шерстяные накидки с кружавчиками обезьянки на руках у уличных торговцев – так забавны… И в парках царило такое веселье, несмотря на голые деревья и снег… Энергия била ключом. Планы и проекты возникали, казалось, прямо из морозного воздуха. Все это восхищало Жанну.

А Джули, как сказочную принцессу, осыпали предложениями, подарками, приглашениями. И она принимала все это как неизбежную дань своей красоте и, полностью войдя в роль, упивалась ею. Потому-то Жанна встревожилась, когда в один прекрасный день Джули вернулась в «Редженси» после встречи с агентом бледная и расстроенная.

Что же могло произойти?

– Прослушивание, – простонала Джули, рухнув в кресло. – Для фильма. Сегодня в полдень.

– Может, тебе лучше не ходить? – осторожно предложила Жанна. – Хочешь, я позвоню Элен и скажу, что ты заболела?

Джули отрицательно покачала головой.

– Ты не понимаешь. Я хочу пойти, даже очень. Просто… ну, в общем, я не могу.

– Почему? – изумилась Жанна.

– Я не получила копию сценария. – В голосе Джули звучало отчаяние. – Они клялись и божились, что пришлют, но внизу у администратора ничего нет. Я проверяла дважды. Господи, почему? За что?

– Может, сценарий еще не написан? – предположила Жанна, но ее слова не возымели действия.

– Проба в кино! Ты только подумай! – Джули бродила по комнате, как сомнамбула. – Такой шанс… И режиссер не кто-нибудь, а сам Фернан Ким. Его «Опасная женщина» – шедевр. И он хочет дать мне роль. Так сказала Элен. Он был на моей премьере… о нет! Я не вынесу этого!

Жанна отложила в сторону нижнюю юбку, которую начала было штопать. Джули никогда не выказывала ни малейшего страха перед сценой. Но теперь она ломала руки и дрожала, как осиновый лист. Что же ее так пугает?

– Послушай, Джули, – нерешительно произнесла Жанна. – Я не очень-то разбираюсь в кино, но если этому человеку, Киму, понравилось «Чудо» и он связался с твоим агентом, значит, все в порядке? Тебе надо только появиться там, прочитать свою роль и…

– В том-то и дело! – На глазах у Джули выступили слезы. – Я не могу, никак не могу… сначала мне надо прочитать сценарий!

– Это я уже слышала, – не унималась Жанна, – но ты не объяснила почему.

– О, Жанна…

Подруга была настолько подавлена, что Жанна испугалась.

– Даже ты не сумеешь понять. Поверь, я рассказала бы тебе, если б могла. – Джули вся как-то съежилась и вдруг, решившись, едва слышно прошептала:

– Я не умею читать. Никогда этому не училась. Не умею. Вот и все.

– Что?!

У Жанны глаза полезли на лоб от изумления, но… она поверила. Это признание многое объясняло. Вот почему Джули всячески увиливала от необходимости читать меню и с очаровательной улыбкой просила:

– Закажи сама, дорогая. Ты ведь знаешь, что я люблю.

Вот почему она так плохо водила машину, предпочитала письмам телефон и то и дело посылала телеграммы, вернее, «джулиграммы», – ведь их всегда можно было продиктовать некоему дружелюбному незнакомцу, который уж точно умеет писать.

– Неужели совсем не можешь? – спросила Жанна, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Она слышала, что такие вещи случаются. Но Джули… красивая, уверенная в себе Джули…

В ответ раздался дребезжащий смех.

– Боюсь, что нет. О, разумеется, с годами я научилась схватывать общий смысл, догадываться… но уверенности у меня нет. – Джули вздрогнула. – Это ужасно – чувствовать себя неуверенной. Я живу в постоянном напряжении. Приходится любезничать со всеми подряд и вечно думать, как бы кто чего не заметил.

– Но, Господи помилуй, как же это получилось?

Жанну вдруг страшно разозлила такая несправедливость. Наверное, очень тяжело сознавать, что тебе недоступно то, что другие люди воспринимают как нечто само собой разумеющееся.

Джули пожала плечами:

– Всему виной моя близорукость. Когда заметили, что я плохо вижу, было уже поздно. Я тоже не понимала, в чем дело, просто считала себя тупицей – и постоянно блефовала, притворялась, будто умею читать. Я так хотела, чтобы отец гордился мной. Когда у гувернанток появлялись малейшие подозрения, я устраивала так, чтобы их уволили. – Джули рассмеялась, но голос ее дрожал. – У нас перебывала тьма-тьмущая гувернанток.

– И сколько времени ты ухитрялась сохранять свою тайну? – спросила Жанна с восхищением.

– Ну… – Джули шмыгнула носом. – Грей знает. В детстве он часто прикрывал меня. Но я всегда ненавидела эту зависимость, ощущение, что я в его власти. Вот почему в конце концов я ушла из Дина. Жить одной мне было очень трудно, хотя всеми бумагами занималась Элен. А потом появилась ты. – Она улыбнулась. – Ты такая счастливая, Жанна. Умеешь читать, да еще как! Помнишь наши коробки из-под обуви?

На лице Джули отразилась тоска, смешанная с обожанием. Эту сцену стоило бы снять на пленку. За нее вполне могли бы дать «Оскара». Жанна была тронута до глубины души, но постаралась скрыть свои переживания. Неудивительно, что финансовые дела Джули находились в столь плачевном состоянии. Бедняжка! Жанну утешало одно: сейчас она рядом и может помочь.

– Послушай, – сказала Жанна, аккуратно свернув нижнюю юбку и слегка похлопав по ней рукой. – Ты хотела бы научиться читать?

– О да.

Ответ прозвучал так, что у Жанны не осталось никаких сомнений в его искренности. Она глубоко втянула в себя воздух.

– Ладно, я тебя научу. – И застенчиво улыбнулась. – Это большая честь для меня.

Да, таким способом она сумеет хоть немного отплатить Джули за шоколад, номер в «Редженси», а главное – за возможность краешком глаза взглянуть на новый, волшебный мир.

– Прямо сейчас? И мы успеем к полудню?

– Ну… – протянула Жанна и умолкла.

Она буквально лишилась дара речи при виде восторженного личика Джули, уверенной, что подруга сумеет решить все ее проблемы одним взмахом волшебной палочки. Как объяснить ей, что научиться читать нелегко – куда труднее, чем нацепить на себя парик? Но Джули столько лет стремилась попасть в кино и всего добилась сама… Она заслуживает победы. И Жанне страстно захотелось ей помочь, придумать что-то необыкновенное.

Они молча посмотрели друг на друга, и Жанна увидела, как в глазах Джули сверкнула безумная идея – точное отражение ее собственной.

– Ничего не выйдет! – хором воскликнули они и очень удивились.

И тут Жанна услышала свой собственный застенчивый голос, который опрометчиво произнес:

– А вдруг получится?..