"Горная роза" - читать интересную книгу автора (Хесс Нора)

Нора Хесс Горная роза

Глава 1

1868, Айдахо, Орегон

В середине марта погода в Айдахо изменилась. Южный ветер принес теплый дождь. После двухдневного непрерывного ливня растаял последний снег. Рыжеволосая Рейган О'Киф подошла к подножью горы и стала подниматься по неровной тропе, ведущей вверх. Под ее ногами шуршали камни. Через несколько минут она подошла к огромному валуну, возвышающемуся над Минерсвилем, представшим перед ней во всей своей нищете.

Ее глаза заволокли непрошенные слезы, когда она вглядывалась невидящим взором в ясное голубое небо сквозь просвет высокой ели. Девушка решительно вытерла слезы. Ее мать умирала, и она ничем не могла ей помочь. Уже больше года смерть ходила возле Анны О'Киф, и скоро она встретит ее. Медленная чахотка, поразившая ее легкие несколько лет назад, делала свое.

«О, папа, – мысленно обратилась девушка к своему отцу, умершему два года назад, – разве ты ничего не замечал, не видел, что мама едва волочила ноги, перебираясь с одного прииска на другой, жила в ужасных условиях, угасая с каждым годом».

Но Рейган отбросила все эти обвинения, как только вспомнила своего отца – великодушного и благородного, его гортанный смех, его преданную любовь к жене и дочери. Она грустно встряхнула головой. Неиссякаемая вера Уильяма О'Кифа в то, что однажды он найдет месторождение золота, ослепляла его. В тот день, когда он был убит людьми, незаконно захватившими участок, отведенный ему для работы, он оставил свою маленькую семью без средств к существованию.

Девушка потрепала косматую голову своего любимца, который карабкался рядом с ней и подталкивал в ноги, обращая на себя внимание.

– Что станет теперь с нами, Лобо? – спрашивала она большого волка. Он в знак симпатии лизнул ей руку.

Рейган подняла свою тонкую, огрубевшую от работы руку, чтобы помассировать затекшие мышцы своей шеи. Мама сказала однажды, что если Рейган останется одна, ей лучше жить с дедушкой и бабушкой или с дядей Чейзом. Но девушка не знала маминых родственников, даже никогда не видела их. Захотят ли они взять ее к себе? Должно быть, они уже в возрасте сейчас, и им может не понравиться идея жить вместе с молодой девицей, навязавшейся им в родственницы.

Что касается дяди Чейза, то она сомневалась, понравятся ли они друг другу. Папа с ним не ладил, даже сказал однажды, что Чейз Донлин такой негодяй, какого он никогда не видел. Но мама, качая головой, утверждала, что Чейз не был подлецом. Он был еще подростком, когда папа узнал его, и повел себя так, как посчитал нужным, обидев тем самым мужчину, который увел его старшую сестру из дома, от семьи.

– Я уверена, что он вырос в прекрасного молодого мужчину, – размышляла мама, – возможно, уже женился и имеет хорошую семью.

Папа фыркал раздраженно:

– Сомневаюсь, что найдется женщина в тех краях, которая захочет иметь такого мужа.

Мама, улыбаясь, взъерошила его волосы, и разговор был исчерпан.

– Вот и все, что я знаю о своем дяде, Лобо, – разговаривала Рейган с волком, обняв его за толстую косматую шею, – у него плохой характер. Возможно, он женат. Что, если его жена или он сам не захотят принять нас?

Рейган уронила голову на колени, слезы навернулись на ее глаза и потекли по щекам. Неясное будущее лежало перед ней. Хватит ли у нее сил его встретить и справиться со всеми трудностями?

В прошлый раз, возвратившись с прогулки в свою лачугу из двух крошечных комнат, которая последние два с половиной года была ее домом, Рейган увидела, что мать писала письмо. Хрупкая от болезни и выглядевшая намного старше своих тридцати шести лет, Анна О'Киф сидела, опершись, в постели. Ее тонкие пальцы сжимали обломок карандаша. Она медленно двигала им по бумаге. Ее обычно аккуратные буквы были в этот день небрежными каракулями. Написать послание семье, которую она не видела двадцать лет, было трудным и отнимающим много времени делом. К тому же она часто останавливалась, содрогаясь от приступов кашля. Болезнь иссушила ее тело, как щепку. Потом, отхаркавшись слизью с прожилками крови в тряпку, она вынуждена была отдохнуть, набраться сил, чтобы дописать письмо.

Анна знала, что теряет жизненную силу. Необходимо было отправить письмо брату Чейзу как можно скорее. Она не должна умереть и оставить свою любимую Рейган одну в этом суровом городе.

После очередного приступа кашля слеза скатилась по ее щекам, в то время как пальцы теребили обтрепанный край одеяла, укрывающего ее.

– О, Уильям, – вздохнула она, – почему ты должен был умереть и покинуть нас?

Анна горевала и убивалась, потеряв мужа, несмотря на то, что это по его воле семья ходила по всему Айдахо в поисках неизвестного месторождения золота – он был уверен, что найдет его однажды. Она не позволяла себе вспоминать предостережения своих родителей, что жизнь с этим человеком будет трудной. Она не хотела обвинять его в том, что он оставил семью с пустыми карманами и пустой кладовой. Он был хорошим мужем, не сказавшем ей за всю жизнь ни единого грубого слова. Она нежно любила его.

Но даже в горе она не забывала, что должна теперь сама обеспечивать семью – себя и свою дочь. Гордость не позволяла ей обратиться к тем, кто предостерегал ее против брака с Уильямом, и сообщить, что их предсказания сбылись. Не то они напомнят ей, что были правы, и она ничего не сможет возразить.

Спустя неделю после того, как муж умер, а продуктов почти не осталось, Анна приняла решение. Она соорудила вывеску на стене своего дома, извещающую, что будет стирать белье горняков за умеренную плату. У нее было много друзей в этом суровом краю, и мужчины с готовностью приносили вдове свою закорелую от грязи одежду.

Два года они с Рейган гнули спины над огромными бадьями с горячей мыльной водой, таким образом зарабатывая на жизнь.

Но непрекращающийся кашель заставил Анну обратиться к местному пожилому доктору. Внимательно послушав ее легкие в течение нескольких минут, он осторожно сказал, что подозревает запущенную болезнь. Это был туберкулез.

Здоровье Анны быстро ухудшалось. Два месяца назад утром у нее не хватило сил встать с кровати. Становясь слабее и слабее, она подавила гордость ради спасения дочери и села писать письмо брату Чейзу. Он приедет за Рейган, она знала, и заберет ее к бабушке и дедушке. Это была последняя надежда Анны.

…Громкий треск в зарослях вечнозеленого карликого дуба чапарели от движения какого-то животного вывел Рейган из задумчивости. Ей следовало бы спуститься с горы. Ведь она оставила с мамой старую женщину-индианку Махаллу. Хотя та знала не хуже Рейган, как помочь больной при приступах кашля, но однако не имела сил, чтобы взобраться на гору и найти Рейган, если матери станет совсем плохо.

Рейган покинула место, куда она часто приходила, ища утешения, и возвращалась домой. Лобо шел за ней по пятам. Что будет и с этой старой женщиной племени Шомони, после… после того, как мамы не станет? Кто будет заботиться о ней, кто даст пищу и кров? Она пережила своего мужа, а ее единственный сын был убит в битве с другим племенем. К недоумению и возмущению Рейган зять Махаллы отказался взять ее в свой дом. Глаза девушки вспыхнули гневом, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах увидела эту женщину, седую и старую, шесть месяцев тому назад. Та лежала под выступом камня, сжавшись в комок и ожидая смерти. Как долго пришлось спускаться им вместе с горы. Махалла, ослабевшая от голода, не смогла ни взобраться на лошадь, ни идти пешком. Рейган напрягала все силы, чтобы донести худое, маленькое тело до Минерсвиля.

Но каким счастьем оказалось то, что эта женщина вошла в жизнь семьи. Медленно возвращались к ней силы. С ее огромными знаниями лекарственных трав и деревьев она приготовила отвар, который на первых порах помогал ей, а теперь им лечили Анну. И когда пришел день, что мать Рейган не смогла встать с постели, новая подруга стала ухаживать за ней, оставляя девушке время для стирки огромных кип одежды, которые они находили на покосившемся крыльце ежедневно.

Для Рейган было неожиданностью видеть время от времени также на крыльце то ляжку дикого животного, то пару убитых кроликов, завернутых в бумагу, то свежую рыбу. Это была словно игра.

Рейган больше всего удивлялась рыбе. Она знала, что никто из золотоискателей прииска не покинет рудник, чтобы терпеливо стоять и ждать, пока клюнет рыба на приманку. Принести оленя или кролика, которые отваживаются подойти слишком близко к тому месту, где горняки промывают золотоносный песок, было привычным делом.

У Рейган было тайное подозрение, что рыбу приносят двое подростков, внуков Махаллы. Бабушка нежно отзывалась о них, любила. Видимо, они отвечали ей взаимностью. Будь те мальчики взрослыми мужчинами, их бабушка, возможно, не жила бы сейчас в доме чужих людей.

Рейган шла по единственной извилистой улице Ми-нерсвиля, по земле, покрытой толстым слоем пыли. Обычно суетливый и тесный городок в дневные часы замирал, был похож на призрачный мираж, как казалось девушке. Она ответила на приветствие случайной прохожей. Больше никого на улице не было. Тишина стояла возле магазина, в котором было все необходимое для горняков и их семей. В этом же здании была почта, откуда можно отправить письмо. Но почтовая связь была ненадежной. Иногда письма, посылаемые родственникам, не достигали места назначения. Жители лачуг и палаточных поселений редко получали почту. Большинство из них изменили свои имена, поэтому никто не мог их найти.

Такая же тишина царила и возле публичного дома, находившегося на противоположном углу улицы. Рейган презрительно скривила губы. Без сомнения, днем девицы спали глубоким заслуженным сном. Но как только опускались сумерки и мужчины покидали рудники, эти женщины находили занятие. Выпив пару глотков неразбавленного виски в пивной и наскоро отведав блюд китайской кухни, мужчины направлялись в публичный дом. Они пели, смеялись и пили до утра. Много золотой пыли оставалось и жадных руках проституток.

Благодаря господу, этот шум был достаточно далеко, чтобы надоедать маме, думала Рейган, заходя в свою лачугу. Она стояла в комнате, которая служила одновременно и кухней, и гостиной, скользя глазами по стенам и удрученно замечая широкие щели, через которые светило солнце.

Их двухкомнатный домик был построен из сырых досок. Когда жаркое солнце Айдахо высушило их, они покоробились и отошли друг от друга. Рейган вздохнула, вспомнив, как зимний, холодный ветер свистел через щели в досках. Папа закрыл брезентом самые большие щели, но им никогда не было тепло, пока не приходило лето. Нынче почти все лето было знойным. Дом разогревался, как духовка. Досаждали жуки и мухи, даже змеи время от времени. Пристальный взгляд Рейган перенесся на старую женщину, кидавшую картошку в стоящий на медленном огне котелок с тушеным мясом.

– Как мама? – спросила девушка заботливо.

– Заканчивает письмо. Сейчас ждет, чтобы ты пошла в лавку и его опустила, – ответила Махалла, размешивая длинной ложкой мясо с картошкой.– Письмо утомило ее.

Рейган тихо пошла по голому полу и остановилась в комнате матери. Солнце светило через маленькое оконце над кроватью, заливая светом худое, опустошенное лицо. Возбужденные глаза были открыты. Когда Анна увидела дочь, то улыбнулась бледными губами. Она подняла слабую руку и жестом попросила девушку подойти. Рейган поспешила сесть на край кровати и взяла худую руку матери в свою. В то время, как она нежно гладила ее, стараясь передать часть своего тепла матери, Анна осторожно, тихо, чтобы не вызвать снова приступа кашля, заговорила.

– Твои щеки после прогулки разрумянились, как розы.– Рейган ласково улыбнулась и пригладила седые волосы Анны.– Я лежу и думаю: а полевые цветы уже расцвели?

Слезы душили Рейган. Мама так любила полевые цветы Айдахо, яркие и красивые на этой суровой земле. Но она сдержала рыдание. В маминой жизни так мало красоты, нет ее в каменных городах горняков.

Преодолевая спазм в горле, она смогла сказать:

– Они не распустились еще, но я видела несколько бутонов, готовых зацвести со дня на день. Я тогда соберу тебе букет.

Анна не высказала вслух своего сожаления, что никогда не увидит снова цветущего цветка, но глаза говорили за нее. Вместо этого она сказала:

– Я закончила свое письмо к брату Чейзу. Может быть, до ужина ты отнесешь его на почту? Я буду молиться, чтобы кто-нибудь поскорее поехал в Орегон.

– Дядя Чейз родной брат тебе, мама? – спросила Рейган.

Анна улыбнулась светло, когда вспомнила долговязого юношу, который бросил вызов Уильяму в тот памятный день двадцать лет тому назад, доказывая с жаром, что беспомощный бродяга совсем не подходит в мужья его сестре.

– Нет, по крови не родной, – ответила она.– Но в душе он всегда будет моим родным братом.

– Ты бы хотела поговорить с ним?

Улыбка появилась снова на бледном лице Анны, освещенном воспоминаниями об очень молодом Чейзе Донлин.

– Да, хотела бы, – ответила Анна, затем помолчала немного, собираясь с мыслями. Наконец, она начала говорить с печальной нежностью.– Незадолго до того, как мне исполнилось десять лет, мой отец умер от скарлатины. Он был прекрасным мужем и отцом. Маме и мне очень не хватало его. Когда я вспоминаю прошлое, то сознаю, что он немного избаловал маму, и она была совершенно беспомощна без него. Спустя шесть месяцев отец Чейза начал ухаживать за ней, а она нуждалась, чтобы о ней снова заботились.

Анна замолчала, уставившись в потолок.

– Я думаю, что мама не была влюблена в Джона Донлина, когда выходила замуж за него, но потом, я уверена, все-таки полюбила. Она вынуждена была остаться с ним в окружении, совершенно ионом для нее. Понимаешь, твоя бабушка всегда была горожанкой, изнеженной, ведущей обеспеченную жить где-то в Ютахе. Я забыла название города.

Она улыбнулась печально.

– Вот почему жизнь остановилась для нас, когда ее новый муж перевез всю семью из нашего городского дома в свой домик, в дикую местность Орегона. Я не верила, что здесь есть какие-либо другие жители, кроме индейцев, на протяжении десяти миль от нас. Мой отчим был, как я догадывалась, охотником. Он довольно хорошо обеспечивал свою жизнь, хотя этого не было заметно по бедно обставленному дому. Конечно, мама вскоре позаботилась об этом, – добавила она с улыбкой.– Папа Донлин обожал ее и когда понял, что маму угнетает эта мебель крепкой ручной работы в огромном доме, он отвез ее в Сан-Франциско и разрешил купить все, что ей захочется. Новая мебель была доставлена фургоном в Орегон.

Анна снова замолчала, ее глаза светились добротой.

– Я никогда не забуду, когда в первый раз увидела Чейза. Ему было шесть лет. Стеснительный, дикий малыш с грязным лицом и непричесанными волосами, висящими по плечам. Мать мальчика умерла в день его рождения, и его подняла на ноги старая индианка, которая вела хозяйство в доме. Как он таращил глаза на меня и на маму! По всей вероятности, мы были первыми белыми женщинами, которых он когда-либо видел. По крайней мере, мамина ласковая улыбка и мягкий нежный голос скоро оторвали его от юбки старой женщины и привязали к ней. Я помню его сидящим у мамы на коленях, всматривающимся в меня большими черными глазами. Я даже ревновала сначала немного, но очень скоро он вошел в мое сердце, и я признала в нем своего маленького брата.

Анна закрыла глаза, и спустя минуту, думая, что мама спит, Рейган хотела тихонько встать, но присела снова, когда она заговорила.

– С годами я часто задумывалась, в какого мужчину вырос Чейз? Уверена, он красавец. Он был красивым мальчиком и подростком. Я опасалась, однако, что, как и все мужчины-охотники, он может быть суровым, резким, ведь он жил в таком суровом краю.

Она слабо пожала руку Рейган.

– Он будет добр к тебе уже потому, что ты моя дочь. И твои бабушка и дедушка горячо полюбят тебя.

Устало вздохнув, больная женщина задремала и не заметила слез, накатившихся на глаза дочери. Из этих воспоминаний и рассказов матери Рейган получила представление о той семье, в которой ей предстояло жить и которую мать оставила так много лет назад.

Весна пришла и в Орегон. Деревья начали распускать бледно-зеленые листья, которые оживали на ярком мартовском солнце. В то время, как Чейз ехал верхом по извилистой горной тропинке, он глубоко вдыхал аромат, доносившийся с окружающих холмов. Он снял куртку из оленьей кожи и перекинул ее через седло. Приятно почувствовать на себе первое солнечное тепло. Прошедшая зима была долгой и холодной, думал он, легко покачиваясь в седле в такт бегу жеребца. Он видел Лизу только три раза за все эти снежные месяцы.

На его красивом, хотя и суровом лице, было заметно волнение и озабоченность. Он думал о вдове Дженкинс… Чейз наклонился и похлопал скакуна по черной, гордо изогнутой шее.

– Надеюсь, она хорошо отдохнула и соскучилась, Сэмпсон, – сказал он вслух, – а что касается меня, то могу сегодня провести с ней все свое время, если она захочет.

Он продолжал скакать, статный в седле, широкий в плечах, узкий в талии. Он был мужчиной, для которого не существовало никаких законов. Сам он не искал приключений, но и не избегал никого. Он был, как дикая запущенная местность, на которой он охотился. Спокойный, безжалостный, а то и страшный в гневе, он был быстрым на руку, хорошим стрелком. Перенес рану ножом бауи в колено.

Короче, он был неглупым мужчиной. Охотники говорили, что, хотя он был честным человеком среди людей, но самым подлым негодяем в лесах. Когда Чейз Донлин был в, гневе, его лучше было здравомыслящим людям обойти стороной. Он жил по своему образу жизни, помогая соседям в нужде, но с другой стороны, мало имел с ними дел. Его единственным другом, который жил в его доме, был метис по имени Джеми Харт. Он тоже хорошо владел ножом, и они составляли внушительную пару, противостоящую в бою. Поэтому их редко беспокоили.

Чейз взглянул на солнце, приближающееся к зениту, и пустил свою лошадь в галоп.

– Мы никогда не доберемся до Лизы, если будем лентяйничать, как сейчас, Сэмпсон.

Спустя час горная извилистая тропа вывела их из елового леса на травянистую болотистую низину, в центре которой расположился небольшой домик. Маленькая собачка Лизы начала настойчиво лаять, когда Чейз приближался к дому, чем заставляла жеребца трясти головой и раздраженно фыркать.

– Ну что, ваша хозяйка еще спит, – говорил Чейз не смолкающей собаке, обычно она выбегает навстречу во двор. Он внезапно разволновался, все ли в порядке с вдовой.

Но вот дверь хижины распахнулась, и темноволосая женщина выбежала ему навстречу. Он направил лошадь к стойлу.

Вот и Лиза. Улыбка озарила его привлекательное лицо.

– Я начал думать, что с тобой что-то случилось. Чейз был готов спешиться и обнять вдову. Но вдруг увидел мужчину, лениво опирающегося на косяк двери. Кэлвин Лонг. Чейз презрительно скривил губы. И его Лиза брала к себе в кровать? Зная похотливую натуру этой женщины, он предполагал, что она иногда получает удовольствие с другими мужчинами, когда его нет, но он никак не предполагал, что это может быть ленивый Кэлвин Лонг.

Этот мужчина жил в покосившейся лачуге в горах с индейской женщиной и шестью вечно голодными детьми-метисами. Он был не только ленивым, но еще и подлым вором, крал зверей, попавшихся в чужие ловушки. Впрочем, мог приложить руку к чему-нибудь и покрупнее.

Чейз оставался в седле. Хотя он не интересовался, со сколькими мужчинами Лиза переспала, но у него не было намерения лежать на простынях, еще сохранивших тепло и запах другого мужчины.

– Раз у тебя гость, Лиза, – холодно сказал он, – я навещу тебя в другой раз.

– О, Чейз, милый, – Лиза гладила ладонью его бедро, обтянутое оленьей кожей, беспокоясь, что он догадается, что она только что провела два страстных часа в постели с мужчиной, стоявшим в тени.– Кэлвин как раз уезжает. Он был так добр, что привез мои месячные припасы.

«Бьюсь об заклад, он спал с ней», – подумал Чейз, когда Лиза опустила ресницы, пряча беспокойство в глазах.

Она была вдовой и жила одна уже три года. Лиза хотела иметь нового мужа, но не только для собственного удовлетворения, но и для поддержки в жизни. Те деньги, которые оставил ей умерший муж, быстро улетучились. Она давно решила, что Чейз – подходящая партия. Когда она увидела, как он пробегает глазами по фигуре Кэлвина, то и сама бросила быстрый испытующий взгляд на своего коренастого гостя. Лоб ее сморщился. Две верхние пуговицы на ширинке его брюк были не застегнуты. Заметил ли это Чейз? Чейз заметил это и выражение страсти в узких глазах мужчины. Все произошедшее было очевидно. Чейз сказал, натягивая поводья:

– У меня свои заботы, Лиза. Я остановился только для того, чтобы узнать, как твои дела.

Пока ошеломленная женщина таращила на него глаза, открыв рот от удивления, он описал круг на лошади и поскакал в том направлении, откуда приехал.

Чейз довольно засмеялся, когда скрылся из виду и пустил лошадь на более удобный медленный бег. Он знал, что у Лизы на уме было – выйти замуж. Она намекала на это довольно часто, но он игнорировал эти намеки. Женитьба – не для него, особенно, на вдове Дженкинс. Черта с два, каждый день, который он проводил на охоте, пришлось бы беспокоиться, не развлекается ли она в это время с другими мужчинами. Чейзу нужна была женщина, он вынашивал две мысли. Прежде всего, это Роза и ее три подруги-проститутки в маленьком заведении, единственном на всю округу в деревушке Большая Сосна. Была у него попытка выбрать индейскую девушку из соседней деревни. Такое предложение сделал ему мудрый вождь племени Шомони в благодарность за спасение его жизни. Чейз пока не воспользовался предложением старика.

Однажды утром, три года назад, на него, старейшего вождя пайютов, напал голодный медведь. Два выстрела в воздух оказавшегося рядом Чейза испугали животное, а потрясенный старик, который встретился со смертью лицом к лицу, с того момента стал верным другом юноши. Когда бы тот ни проезжал мимо деревни, его подмывало завернуть туда и выбрать себе женщину.

Чейз подъехал к развилке и натянул поводья в раздумье. Он еще не решил, кого выбрать: проституток или индейскую девушку. Тропинка сворачивала направо и вела в лагерь вождя. Неизвестно, были ли индейцы еще здесь или двинулись с наступлением тепла в другое место. Северные пайюты часто переселялись, постоянно охотясь, раскидывая лагерь вокруг озер и болот, так как к тому же промышляли рыбной ловлей.

Пришпорив коня, Чейз направил его индейской тропой. Хорошенькая, маленькая краснокожая, может быть, как раз то, в чем он нуждался, чтобы поразвлечься во время летних месяцев.

Хотя многие охотники перевозят индейских женщин в свои хижины, Чейз никогда так не делал. Он не хотел никакой женщины, ни красной, ни белой, которая все время мешалась бы под ногами. Через некоторое время показалась конечная цель его путешествия. Чейз остановил жеребца под прикрытием низко раскинувшейся ели и окинул взглядом поселение. Индейцы были еще здесь. Перед каждой хижиной, сделанной из веток, был огонь для приготовления пищи. Дети бегали и играли; женщины и молодые девушки были заняты работой. Он ухмыльнулся, когда его взгляд упал на стариков, сидящих вокруг большого уединенного костра, раскуривая свои трубки, без сомнения, вспоминая былую славу. Не видно было молодых воинов, они были на охоте.

Чейз перевел свой взгляд на молодых женщин и девушек. Была среди них парочка настоящих красавиц. Он почувствовал волнение, глядя на них. Могла ли какая-нибудь из них принадлежать ему? Он еще колебался. Что, если никто из них не захочет пойти с белым незнакомцем? Не в их характере выполнять чужую волю. Или обычай не разрешит оставить свой лагерь, свой народ.

Чейз сидел довольно долго, размышляя. Потом с некоторым сожалением повернул Сэмпсона кругом и направил его по тропинке, которая приведет в Большую Сосну, где всегда ждут гостей девушки Розы. С ними он сможет расслабиться. Немного погодя он навестит Лизу. Он был уверен, что в следующий раз застанет ее одну. Вдова не разочарует его снова.