"Сэйдж" - читать интересную книгу автора (Хесс Нора)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Джим подошел поближе к кровати, на которой лежала молодая женщина, и посмотрел на нее, он чуть не заскрипел зубами от внезапно охватившего его желания. Не будь ему наверняка известно, что в комнате до его прихода никого не было, можно было бы подумать, что леди только что была в объятиях любовника и они явно не о погоде разговаривали. У Сэйдж был такой вид, будто она занималась любовью.

Может ей приснился муж? Глаза Джима прищурились против его воли. Он тут же мысленно выругал себя и раздраженно подумал, что так или иначе, но ему надо быть поосторожнее. Сэйдж Ларкин — обычная женщина. Может быть, более красивая, чем большинство из тех, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело, но это еще не повод, чтобы такой человек, как он, терял свою голову.

Однако, Джим не мог игнорировать тот факт, что рядом с этой женщиной его сердце начинало возбужденно стучать, чего раньше ни одной особе слабого пола добиться не удавалось. Что ж, тем больше поводов для осторожности.

Он пододвинул стул к кровати и уселся на него.

— Я было уже начал о вас беспокоиться.

Его глаза скользнули по нежным очертаниям тела Сэйдж и задержались на золотисто каштановой копне волос, разметавшихся по подушке. С трудом подавив желание запустить ладонь в эти отливающие золотом кудри, он сказал:

— Вы проспали весь день.

— Весь день?! Не может быть! — Но тут Сэйдж заметила, что на низеньком столике уже горит лампа, а за окном почти совсем стемнело.

— Ну вот, теперь я, наверное, всю ночь не засну. Сэйдж посмотрела на Джима.

— Я ненавижу лежать ночью без сна. В темноте на ум ничего приятного не придет, вечно лезут всякие дурные мысли.

Джиму было очень хорошо знакомо то, о чем она сейчас говорила. В те дни, когда ему приходилось скрываться от закона, он провел много подобных ночей, думая о Клео, тоскуя по ней, а позже, оплакивая ее смерть. Еще позже, он часто беспокойно ворочался по ночам, высчитывая, когда ему удастся собрать достаточно денег, чтобы создать хороший дом для Джонти. А потом он волновался, как ей дастся поладить с суровым владельцем ранчо, теперешним ее мужем.

Его лицо приобрело жесткие очертания. Если он не будет достаточно сдержан, то ему придется провести еще не одну бессонную ночь и из-за этой красотки. Джим скривил губы. Нет уж, он себе такого больше не позволит.

— А где Дэнни? — вопрос женщины оторвал его от этих мыслей. — Надеюсь, он тут не очень вас всех беспокоит?

— Совсем не беспокоит. Сегодня они с Джонни ездили на охоту, — Джим усмехнулся. — Он сегодня чувствует себя героем дня. Ему удалось подстрелить голубя из того лука, который мой брат для него сделал.

Сэйдж засмеялась. Она живо представила, как ее племянник прыгает от радости и гордится своей первой добычей.

— Интересно, сколько раз мне придется выслушать его рассказ о том, как он тщательно подкрадывался к птице и как хорошо он целился. Бьюсь об заклад, что эта несчастная птица почти такая же большая, как индейка.

Джим тоже засмеялся, наслаждаясь серебристыми звуками ее смеха. Ее голос звучал, как музыка. Посерьезнев, Сэйдж сказала:

— Я все таки с нетерпением жду, когда смогу встретиться с вашим кузеном и его женой. Я так им обоим благодарна.

— Я попрошу их прийти сюда сразу после ужина, — ответил Джим и предупредил, — но только не очень усердствуйте с вашей благодарностью. Вы смутите Джонни, и он совершенно растеряется.

— Я понимаю. Мать Дэнни была точно такой же. Если я пыталась ее отблагодарить за что-нибудь, поцеловать или обнять, она всегда старалась избежать слишком явного проявления чувств.

Сэйдж вздохнула.

— Мэри была моим самым лучшим другом. Мне ее будет так не хватать! Наверное, до конца своей жизни я буду о ней тосковать.

— А ваш муж? — Джим пристально посмотрел ей в лицо. — Ведь вы о нем вспоминали, когда я вошел,

Правда?

Сэйдж покраснела так, что даже слезы выступили на глазах. И замешательству не было границ. Не могла же она, в самом деле, признаться ему в том, что во сне она лежала в его объятиях, и именно он так страстно ласкал ее. Однако, Сэйдж чувствовала на своем лице его внимательный, проницательный взгляд и знала, что он ждет от нее ответа.

— Я… я не помню, чтобы кого-нибудь вспоминала. А почему вы так подумали?

— Да так… — Джим пожал плечами, а потом, как бы случайно наклонился вперед и взялся за кончик розовой ленты, завязанной бантом под подбородком у женщины на ее ночной сорочке. — Просто, когда вы открыли глаза, у вас был такой вид, словно с вами только что был… ну, будто вам снился приятный сон.

Мужчина тихонько потянул за ленточку, и легкомысленный, крохотный бантик развязался незаметно для Сэйдж. Она же старалась не показать насколько смутило ее то, что Джим заметил ее состояние, холодно проговорила в ответ на его слова:

— Ну, что то я не припомню, чтобы мне что-нибудь снилось.

В это мгновение сорочка распахнулась и обнажился, словно выточенный из слоновой кости восхитительно красивый холмик женской груди с розовым соском на вершине.

Джим выпрямился на своем стуле и, чувствуя, как в висках гулко застучала кровь, хрипло произнес:

— Да, мы часто забываем свои сны.

Он едва удержался от того, чтобы не положить свою ладонь на прекрасное полушарие, но отвести свой горячий взгляд от матово мерцающей женской кожи не смог. Ему вначале хотелось просто подшутить над Сэйдж, поэтому он и развязал бантик на ее груди, но когда она не заметила его игры, Джим просто не сумел остановиться. Желание увидеть вновь ее обнаженное тело, хоть малую его часть, победило рассудок. А теперь к этому желанию примешивалось другое, от которого застилало глаза и кровь шумела в ушах. Он чувствовал, что еще немного и он совершит какую-нибудь глупость.

— Я просто думала о… — Сэйдж начала было говорить, как вдруг она, наконец, заметила горящий взгляд Джима и осознала, что является причиной его пристального внимания.

«О, Боже, — в ужасе подумала она, судорожно запахивая на груди сорочку, — НАВЕРНОЕ, ВОРОТ РАСПАХНУЛСЯ, КОГДА Я СПАЛА».

Джим потер глаза и помотал головой, словно приходя в себя после чудесного видения. Ему не удалось сдержать вздох сожаления, когда маленькая рука женщины закрыла легкой, почти невесомой тканью то, что он готов был созерцать хоть целую вечность. Тогда мужчина медленно поднял свои глаза и, взглянув на залитое краской лицо Сэйдж, произнес:

— Не смущайтесь … У вас прекрасное тело. Вам незачем его стыдиться.

Глаза у Сэйдж округлились. Только теперь она уверилась окончательно в том, что смутно уже начинала подозревать.

— Это именно вы ухаживали за мной, когда я болела?!

— Да, я …

Джим мягко убрал ее руку с груди и завязал маленький бант, как раньше.

— Вы просто сгорали от температуры. А Тилли была очень занята на кухне и просто не смогла бы провести рядом с вами целую ночь. — Он мысленно улыбнулся и положил руку на плечо женщины. — Или вы бы предпочли, чтобы я позвал для ухода за вами Джейка, моего бармена?

— Ну, конечно, нет, — Сэйдж постаралась отодвинуться от Джима и его прикосновения. — Но это все же очень стыдно, знать, что мужчина — совсем незнакомый к тому же — видел меня совершенно раздетой.

Джим откинулся на стуле и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Когда вы сказали «мужчина», вы мужа тоже имели в виду? Уж он то вас, наверняка, видел без одежды.

Сэйдж от этих слов стало жарко, и впервые в жизни ей пришло в голову, что для мужчины довольно странно никогда не видеть свою жену обнаженной. Во всяком случае, этот владелец салуна, кажется, считает — совершенно естественным, когда муж может созерцать наготу своей жены. Можно представить, как бы он удивился, если бы узнал, что ее Артур никогда себе не позволял ничего подобного!

Избегая смотреть в глаза Джима, Сэйдж пробормотала, что, конечно, муж видел ее в таком виде.

Но ее растерянность и смущение не укрылись от мужского взора, и он в ту же секунду догадался, что Сэйдж вновь лжет. Джим понял, что оказался первым, кто увидел красоту этой молодой женщины во всей ее первозданности и открытости. Это доставило ему безотчетную радость, но в следующее мгновение он разозлился на себя за это и резко переменил тему разговора.

— Я все думаю о Дэнни и о том, что вы рассказали про своего деверя. Завтра Джонни собирается назад к себе в деревню, и это значит, что мне придется еще присматривать за вашим пареньком. Но у меня днем слишком много разных дел, поэтому ему, видимо, придется все время проводить в салуне. А это меня, откровенно говоря, тревожит: салун — не место для мальчугана его лет.

Джим замолчал и сделал глубокий вздох. У него не было уверенности в том, что Сэйдж правильно отнесется к его предложению, и поэтому он чувствовал себя немного неловко.

— Как вы посмотрите на то, чтобы он поехал к моей дочери и ее мужу, пока вы как следует поправитесь? У них большое ранчо всего лишь в двух днях пути отсюда. Там его Ларкин никогда не обнаружит, но даже если это ему и удастся, мой зять очень быстро все уладит и позаботится обо всем.

Сэйдж обеспокоенно посмотрела на Джима, не скрывая своей тревоги.

— Мы доставляем вам столько беспокойства, мистер Латур. Вы скоро пожалеете, что связались с нами.

Джим поднялся со стула и подумал о том, что она, возможно, права, хотя совсем не потому, почему предполагает. Ему еще никогда не приходилось встречать более привлекательной и, главное, притягательной женщины, которую так бы хотелось защитить всем своим существом. Он действительно боялся, что эта женщина доставит беспокойство. Но это будет беспокойство особого рода, сердечное, и, если он не хочет проблем, ему надо быть как можно осторожнее.

Однако, Джим и виду не подал, какие мысли его мучили. Во всяком случае, на лице у него ничего не отразилось, кроме мягкой усмешки.

— Интересно, сколько беспокойства мне может доставить одна отощавшая женщина и ее похожий на лягушонка племянник?

— Вы зря шутите — это совсем не смешно, — сказала Сэйдж, — Миланд может причинить вам уйму беспокойства.

Джим залюбовался длинными ресницами, в тени которых укрывались глаза Сэйдж, и усмехнулся про себя. Ей неизвестно, что он уже расставил своих людей вокруг города и приказал им немедленно сообщать ему обо всех одиноких всадниках, если вдруг таковые тут появятся. И тем более он сразу узнает о тех трех налетчиках, которые, как он ожидал, когда то были в его банде.

— Мистер Ларкин может причинить СЕБЕ массу хлопот, если только появится в Коттонвуде.

С этими словами Джим направился к двери и там обернулся вновь:

— Мой вам совет — выбросьте его из головы и лучше подумайте о чем-нибудь приятном. Ну, например, о том, какое наслаждение вам доставит ужин, который собирается сейчас принести Тилли.

Он еще немного задержался у двери и вновь посмотрел на женщину:

— Как вы думаете, вам удалось бы заставить себя называть меня просто Джим?

У него насмешливо заблестели глаза.

— Я все таки немного старше тебя.

— Ну, конечно… Джим, — улыбнулась Сэйдж, человеку, который теперь защищал ее и оказался ее единственной надеждой.

Когда дверь за ним закрылась, Сэйдж уставилась в потолок на желтый круг света от керосиновой лампы и задумалась. Она всегда считала, что способна за себя постоять, и полагала, что сил у нее достаточно. На самом деле, это было не совсем так, но даже несмотря на свои заблуждения, Сэйдж была достаточно разумна, чтобы понимать, что в жизни каждой женщины бывают моменты, когда ей нужен рядом мужчина. Сейчас был как раз такой случай.

Затем ей в голову пришла мысль, от которой Сэйдж нахмурилась. Если она отдастся под защиту мужчины, не потеряет ли она часть самой себя? И какую именно часть? Чисто интуитивно она понимала, что Джим Латур не удовлетворится малым и потребует, чтобы его женщина принадлежала ему целиком, без остатка.

Сэйдж почувствовала укол раскаяния. С Артуром ей никогда не приходилось испытывать подобных чувств. С ним ей всегда удавалось сохранить свою личную жизнь в неприкосновенности, и в ее душе всегда оставался уголок, куда не было доступа ни мужу, ни другим, даже самым близким людям. Но Джим … Этот владелец салуна захочет владеть женщиной полностью.

Вот только будет ли он сам отдавать всего себя другому человеку, пусть даже такому, который сумеет ему понравиться? Будет ли Джим делить с таким человеком свои думы, свои надежды, свои заботы? Вряд ли, во всяком случае, она крепко в этом сомневалась.

«О, Господи, ради всего святого! — Сэйдж даже зажмурилась, когда сообразила, чем она озабочена. — Должно быть, возвращается моя горячка! Между мной и Джимом Латуром не может быть и не будет подобной близости. У нас с ним вообще нет ничего общего. Через несколько месяцев я скоплю денег и мы с Дэнни уедем отсюда куда-нибудь далеко далеко. И больше я уже никогда не увижу этого человека вновь».

Когда Тилли вошла в комнату с подносом, на котором была расставлена еда, у Сэйдж было такое хмурое лицо, что седоволосая женщина изумленно подняла брови:

— Вы что, разговаривали с Джимом? — спросила она у Сэйдж, расставляя еду на столике, а потом направилась к окну, чтобы задернуть тяжелые шторы. — Поссорились, что ли?

— Конечно, нет, Тилли. — Молодая женщина села в кровати и поправила волосы. — А почему ты так подумала?

— Да просто, когда я вошла, у тебя был такой рассерженный взгляд, — Тилли подложила больной пару подушек под спину, чтобы было удобнее сидеть, а сама села рядом на стул, где до нее сидел Джим.

Сэйдж тихонько засмеялась.

— Может и так. Я чувствую страшное раздражение от своей беспомощности. У меня никогда раньше не было подобного ощущения и, скажу тебе, мне это состояние не нравится. Такое чувство, будто я — кусок дерева, который безо всякой цели плывет вниз по реке и никогда не пристанет к берегу.

Тилли разостлала полотенце на ногах у Сэйдж и подала ей тарелку с тушеной говядиной.

— А а, брось! Как только окрепнешь, все эти чувства пройдут сами собой, и ты обо всем забудешь. Ты просто болеешь и ослабела, вот и лезет в голову всякая ерунда. Вот подожди, встанешь, начнешь гулять на свежем воздухе и снова почувствуешь вкус к жизни.

— ПОЧУВСТВУЮ ЛИ? — подумала Сэйдж, но не стала спорить, а взяла вилку и опустила ее в тарелку.

Перед глазами все еще стояло лицо Джима Латура, и потому Сэйдж сердцем чувствовала, что возврата к прежней жизни не будет, не может быть. Этот мужчина — слишком искусный ловец женских душ. Наверняка, из-за него не у одной разбилось сердце. Так что, ей придется быть все время начеку, иначе он когда-нибудь захватит ее врасплох, и ей не останется ничего другого, как только подчиниться его диктату.

«А это значит, — сказала себе Сэйдж, — что я должна поддерживать между нами дистанцию, пока не смогу уехать от него подальше».

Внезапно Тилли положила руку на спинку кровати и сказала:

— Знаешь, я сейчас вспомнила, как мне однажды было худо. Я ослабела душой и телом, но больнее всего было ощущение того, что никого в целом свете, казалось, не интересовало, живу я или уже умерла. У меня было такое состояние, что хоть ложись и помирай. И в эту самую минуту на меня набрела Джонти и привела вот сюда, на кухню.

Ну и видок у меня был, скажу я тебе! Грязная, оборванная! Волосы свалялись и превратились в такие космы, что потребовалось два раза нагревать воду, чтобы отмыть их и потом расчесать. Джим сначала был против того, чтобы я у них оставалась. Видишь ли, он боялся, что у меня может быть какая-нибудь дурная болезнь и Джонти подцепит ее. Я его, в общем, понимаю.

А только я знала, что ничего такого у меня не было. Я не то, что другие шлюхи, которые вешались на любого мужика — лишь бы платил. Я выбирала только тех, кто выглядел чистым. Много раз мне не удавалось за всю ночь заработать и десяти пенсов, потому что парни, которые заходили в салун, и выглядели, и пахли так, будто только что обнимались с боровом.

Я Джиму прямо сказала, чтобы он не опасался, что я больна. Если бы это было так, я бы и сама не допустила, чтобы такая хорошенькая и милая девочка, как его дочь, заразилась. Он не очень охотно позволил таки мне остаться, но очень скоро мы с ним стали лучшими друзьями.

Это Джим только на вид такой грубый и суровый, а на самом деле у него в груди бьется такое прекрасное сердце, что ты себе просто не представляешь!

Сэйдж была так поражена этой долгой речью, что на какое то время совершенно лишилась слов. Насколько она поняла, Джим Латур был правой рукой самого Господа Бога, и его вот вот должны были объявить святым. Когда, наконец, Тилли закончила витийствовать о прекрасных человеческих качествах своего хозяина, Сэйдж все таки сумела опомниться от потрясения и сделала вид, что не заметила эмоциональности поварихи.

— Ты знаешь, Тилли, — сказала она, — Джим хочет, чтобы Дэнни поехал жить к его дочери, пока я буду выздоравливать. Что ты на этот счет думаешь? Неплохая идея, как ты считаешь?

— Думаю, что прекрасная идея. Для ребенка просто не найти лучшего места, чем ранчо. Муж Джонти, Корд, научит его ездить верхом на лошади, будет брать его с собой в поездки. Нет, мальчику там очень понравится.

Тилли задумчиво посмотрела в окно и несколько минут помолчала, а потом добавила:

— Конечно, мальчик мог бы поехать с индейцами в их деревню. Там он смог бы узнать побольше об их обычаях и традициях. А Джонни отлично бы присмотрел за ним.

Сэйдж покачала головой.

— Если бы мать Дэнни была живой, он мог бы узнать от нее побольше о жизни индейцев. Она хотела, чтобы Дэнии, когда станет постарше, пожил бы некоторое время со своими индейскими родственниками. Но сейчас я за него отвечаю. А я хочу, чтобы он жил среди белых людей, пока не вырастет — пусть получше узнает этот мир. А когда станет взрослым, тогда пусть сам решает, вступать ему на тропу индейцев или нет.

Сэйдж заметила на лице Тилли неодобрение и поспешила объяснить :

— Нет, Тилли, я же ничего не имею против индейцев, правда! Я очень люблю жену моего брата. Но, понимаешь, я ведь ничего не знаю об индейской культуре, их обычаях, традициях. Как я могу объяснить Дэнни всю разницу между нашими расами: почему у нас разные веры и разные взгляды на многие вещи? И, кроме того, я просто боюсь, что родители Мэри заберут мальчика от меня. Я этого просто не переживу! Я не хочу его потерять!

Тилли удовлетворенно кивнула и сказала:

— Джим может помочь мальчику в этом деле. Латур почти половину жизни провел с народом своей матери.

Сэйдж отставила прочь пустую тарелку и налила себе кофе из маленького кофейника, стоявшего на подносе.

— Я бы попросила Джима рассказать о жизни в индейской деревне, если бы мы приняли решение остаться здесь подольше. Просто я боюсь, что это расстроит мальчика. Мне невыносима мысль о том, что он не сможет повидаться со своими дедом и бабушкой.

— Выходит, ты еще не оставила мысль о том, чтобы покинуть Коттонвуд?

— Да, как только мне удастся скопить достаточно денег, я постараюсь уехать отсюда. Думаю, так будет лучше для всех, Тилли.

~ А ты разговаривала с Джимом о своих планах? Сэйдж отрицательно покачала головой:

— Нет, еще как то не пришлось.

Тилли не стала продолжать разговор на эту тему и начала составлять грязную посуду на поднос.

— Сейчас сюда придет доктор, — сказала она. — Он хочет послушать твои легкие и, вообще, посмотреть тебя. Я через минуту принесу тебе тазик воды и поищу свежее белье.

Уже у самой двери повариха насмешливо улыбнулась Сэйдж:

— Похоже, доктор в тебя втюрился. Джим прямо бесится из за того, что тот через каждые полчаса приходит, чтобы тебя обследовать, а сам только щупает пульс и меряет температуру. Джим заявляет, что док просто хочет тебя потрогать.

Женщины расхохотались и решили отныне называть Джима «Доктор Латур».

Тилли достала из шкафчика, в котором Джонти хранила свою парфюмерию, кусок ароматного мыла, принесла воду, и, когда через полчаса доктор вошел в комнату, Сэйдж благоухала, как розовый букет.

Доктор Стюарт подумал, что она и сама напоминает розу. Лежащая перед ним в постели молоденькая женщина казалась такой хрупкой, нежной и выглядела такой привлекательной в своем розовом кружевном белье, что врач поначалу даже растерялся. А еще ему пришло в голову, что золотисто каштановые волосы женины, густым, сверкающим облаком окружавшие ее голову и упавшие ей на плечи, были самыми красивыми волосами, которые он когда либо видел в своей жизни.

— Джон, вот пациентка, — торжественно провозгласила Тилли, — Сэйдж, это доктор Стюарт. Тот самый, которому Джим Латур разрешил быть своим помощником, пока он тебя лечит.

Джон Стюарт удивленно посмотрел на Тилли, и та, усмехнувшись, пояснила:

— Это мы с Сэйдж так шутим. Удовлетворенный ответом, худощавый красивый мужчина повернулся к больной, взял ее за руку, сосчитал пульс и спросил:

— Ну, Сэйдж, как ты себя сегодня чувствуешь? Должен сказать, что смотришься ты хорошо!

Владелец салуна вошел в комнату, стал за спиной доктора. Джон Стюарт с оттенком раздражения посмотрел в его сторону и довольно сварливо произнес:

— Слушай, Джим, я право не знаю, стоит ли тебе тут находиться, пока я обследую мою пациентку.

— А в чем дело? — сразу ощетинился Джим. — Что-то раньше, когда ты ее осматривал, я тебе не мешал! А теперь я внезапно стал почему то лишним.

— Раньше было другое дело, — нетерпеливо ответил доктор — тогда она была при смерти, и мы оба боролись за ее жизнь.

Сэйдж посмотрела на Джима. Увидев упрямые складки в уголках его губ, она поняла, что ее хозяин не сделает ни шагу из комнаты, даже если доктор этого потребует и тогда, чтобы предотвратить возможную ссору между двумя мужчинами, которые словно бойцовские петухи уже готовились броситься друг на друга, Сэйдж примирительным тоном сказала:

— Доктор Стюарт, я не против — пусть мистер Латур остается.

Ей стоило большого труда удержаться от улыбки, когда она увидела лицо Джима. У него было лицо точно такое же, как у Дэнни, сумевшего что-нибудь выклянчить у родителей. У Сэйдж даже возникло мимолетное желание стереть с физиономии Латура довольную ухмылку, сказав, что она передумала и не хочет, чтобы он оставался в комнате. Однако, Джим уже уселся на кровать у нее в ногах, и женщина решила не обострять обстановку.

Губы доктора Стюарта сердито вздрогнули, но он тоже промолчал. Однако, не удержался от того, чтобы не выразить свое отношение к Джиму, который Бог весть что о себе вообразил. Поэтому Джон Стюарт передвинул свой стул и сел, повернувшись спиной к оскорбившему его нахалу. Игнорируя Джима, словно его тут и не было, он снова взял женщину за руку и отметил про себя, что ее пульс стал немного быстрее.

— Кажется, вы немного разволновались, мягко сказал он и тут же добавил, впрочем, это и не удивительно, если принять во внимание то, как некоторые ведут себя.

— Мне необходимо послушать ваши легкие, сказал немного погодя доктор, сосредоточенно хмурясь. — Сэйдж, не могли бы вы сесть?

Когда выяснилось, что без посторонней помощи Сэйдж не сможет выполнить его просьбу, Стюарт вскочил на ноги, склонился над ней и произнес тихим проникновенным голосом:

— Ничего, ничего… Позвольте я вам помогу. Он просунул руку под спину женщины, другой рукой обнял ее за плечи и бережно поднял больную.

— Убери свои лапы! Чуть не заорал Джим и даже открыл уже рот, как вдруг, в последнюю секунду, увидел, что Тилли, нахмурившись, смотрит на него. Если бы не этот предостерегающий взгляд, он, наверняка, повел бы себя, как последний осел.

— Ты только посмотри на себя, придурок! — мысленно прикрикнул на себя Джим. — Эта маленькая прелестница начинает действовать тебе на нервы! Раз уж ты до сих пор никогда не ревновал женщин, так, пожалуй, сейчас и поздно начинать.

Доктор Стюарт склонился над своей черной сумочкой и стал рыться в ней в поисках статоскопа. В этот момент взгляд Джима упал на гордые возвышения грудей Сэйдж, туго натянувшие полупрозрачную ткань ее сорочки. Ему сразу вспомнилась их красота, шелковистая нежность женской кожи и розовые, зовущие бутоны сосков, удивленно глядящие в стороны. А еще он вспомнил, как однажды дал себе слово прикоснуться к ним губами и почувствовать их набухающую упругость.

Джим едва обратил внимание на Тилли, когда та вышла из комнаты, потому что в этот момент он был слишком занят своим состоянием. От всех этих мыслей он пришел в такое возбуждение, что теперь всерьез опасался, как бы кто-нибудь не посмотрел на его штаны и не заметил вызывающего бугра у него между ног. Наконец, к его радости, доктор нашел свой дурацкий статоскоп и стал выслушивать Сэйдж. Тогда Джим соскользнул с кровати и повернулся к ним спиной.

— Я поговорю с тобой позже, Джон, — произнес Латур, торопливо направляясь к выходу. У него уже мелькнуло в голове, что, может быть, и на его друга красота Сэйдж оказывает такое же воздействие. И если бы кто-нибудь видел в этот момент глаза Джима, он мог бы сразу сделать вывод: последняя мысль владельцу салуна совсем не понравилась.

— Ну? — Тилли оторвалась от посудины, в которой готовила тесто для того, чтобы печь к завтраку хлеб. — Как дела у Сэйдж?

— Не знаю, — Джим резко отодвинул стул и уселся на него, — доктор Стюарт все еще осматривает ее и, похоже, это ему доставляет большое наслаждение.

Тилли усмехнулась его более чем откровенному ответу и спросила:

— А тебя что же, вышибли вон?

— Нет, у него бы ничего не вышло. Если бы я хотел, я мог бы там остаться.

Его тон показал Тилли, что лучше всего не продолжать эту тему. Она накрыла вздыхающую опару чистым холстом и переменила разговор:

— Как ты думаешь, Джонти завтра приедет?

— Должна бы… — флегматично ответил Джим, глядя на усевшуюся напротив него женщину. Во всяком случае, я буду ее встречать на этой неделе. А вообще, все зависит от того, когда Корд закончит свои весенние работы.

Латур немного помолчал, потом произнес:

— Знаешь, Тилли, я хочу отправить Дэнни к ним на ранчо. Ему с Джонти и Кордом будет хорошо. К тому же и Сэйдж тогда будет меньше о нем беспокоиться.

Тилли кивнула:

— Думаю, это хорошая мысль. В салуне не место ребенку.

— Да, и кроме того, тут не совсем безопасно для него. Я жду, что в один из дней тут может появиться этот родственник Сэйдж, и мне бы не хотелось беспокоиться еще и о мальчике. Я не могу одновременно охранять и тетку, и племянника.

Когда Джим замолчал и уставился в окно, за которым спустилась темнота, Тилли спросила:

— Ты ведь знаешь, что собирается делать дальше Сэйдж? Что ты думаешь о ее планах на будущее?

— О чем ты мне толкуешь? Какие планы? — Латур повернулся опять к своей старой приятельнице. — Она мне ни о чем таком не говорила.

Тилли чуть не хлопнула себя по лбу. И кто ее тянул за язык рассказывать Джиму о том, что было у Сэйдж на уме! Ну, теперь уж, раз она открыла свой болтливый рот, поздно сожалеть. Джим выудит из нее все, что захочет, даже если ему придется просидеть всю ночь. Поэтому, кухарка только слабо пошевелилась, когда Латур проворчал:

— Ну ладно, Тилли, давай, выкладывай…

И ей ничего не оставалось делать, как выкладывать.

— Понимаешь, — сказала она. — Сэйдж решила, что, когда она окончательно восстановит свои силы и здоровье, ей будет необходимо найти работу. Она собирается поднакопить денег, чтобы иметь возможность потом уехать со своим племянником куда-нибудь в большой город, где ее никто не сможет отыскать.

— Господи! Я в жизни своей не слышал более глупых вещей! — Джим вскочил со стула и схватил с плиты кофейник. — Интересно, а как она собирается зарабатывать на жизнь, когда уедет отсюда с ребенком?

— Ну, я не знаю, может быть, она надеется найти работу кухарки или служанки в каком-нибудь богатом доме. По-моему, сейчас все ее мысли о том, как бы забиться куда подальше, чтобы деверь не схватил их. Вряд ли она заглядывает дальше этого.

Тилли увидела, как у сидящего за столом напротив нее Джима потемнело лицо и на скулах задвигались желваки. Чтобы скрыть свое состояние, мужчина склонился над своей чашкой кофе, а его приятельница сказала, стараясь утешить:

— Я, вообще, считаю, что нам пока не стоит об этом сильно беспокоиться. В нашем городке придется как следует потрудиться, чтобы просто найти работу. А если еще искать такую, где бы много платили!..

Тилли махнула рукой, и из этого жеста любому должно было быть понятно, что Сэйдж поставила себе совершенно неразрешимую задачу.

— Ей придется много крутиться: платят мало, а ей ведь потребуются деньги еще и на проезд, и на то, чтобы как-то существовать в том городе, где она решится жить. Не сразу же ей там удастся найти работу. Так что все это долгая песня.

Было видно, что Джим расслабился: с его лица исчезло злое и какое то растерянное выражение. И почему же он сразу об этом не подумал. Конечно же, Сэйдж не сможет найти тут работы! По крайней мере такой, какая ее устроит.

Латур мило улыбнулся доктору Стюарту, который в это время зашел на кухню, и, когда Тилли стала наливать кофе в другую чашку, Джим спросил друга:

— Ну и как твоя пациентка, Джон?

— Если принять во внимание, что когда я ее увидел впервые, она была практически при смерти, то сейчас дела идут прекрасно. У нее огромная воля и желание жить. Что то ей помогло выкарабкаться.

— Не «что то», а кто то! — подала голос Тилли. — Это ее племянник Дэнни. Она страшно боится, что с ним может что-нибудь случиться.

— Может, ты и права, — согласился доктор Стюарт, усаживаясь за стол. — Половина дела, считай, сделана, когда у пациента есть причины сражаться со старухой Смертью. Обычно — это молодые, у которых все еще впереди, вся жизнь. Старики … те другие, — они часто слишком устали бороться, а чаще всего, они просто устали от жизни.

Тилли задумчиво кивнула, соглашаясь. А доктор одним большим глотком выпил свой кофе, поставил чашку на стол и сказал:

— Легкие'у Сэйдж практически чистые. Завтра, если все у нее будет хорошо, она сможет встать с постели и полчасика посидеть на стуле.

Он посмотрел на Тилли и улыбнулся:

— Продолжай ее кормить своей волшебной пищей. Она для нее теперь так же целебна, как и все мои микстуры.

Доктор встал и поднял с пола свой саквояж.

— Завтра я еще заскочу, — сказал он и пошел к выходу.

Нахмурившись, Джим открыл было рот, чтобы сказать что то вослед своему старому другу, но тут же закрыл его, потому что в эту самую минуту с черного входа в кухню вошли его двоюродный брат Легкая Нога и Немия. Латур встретил своих индейских родственников обычной приветственной улыбкой и пригласил их сесть.

— Выпейте с нами кофе с булочкой. Джонни покачал головой:

— Мы пришли повидать твою женщину. А потом поедем к себе в поселок. Пришло время начинать посев.

— Эй эй, минуточку, подожди-ка, Джонни! — протестующе воскликнул Джим. — Откуда это у тебя появилась идея, что Сэйдж Ларкин — моя женщина?

— Она стала твоей с той минуты, как ты стал о ней заботиться. Она живет потому, что ты спас ее. Теперь она твоя.

Джим откинул голову и несколько принужденно расхохотался:

— Ты сегодня, должно быть, наложил себе в трубку дурманящих листьев, милый кузен. Может, у индейцев и есть такой обычай, а попробуй ка сказать об этом той леди, что лежит в соседней комнате.

Он встал из за стола и знаком пригласил Джонни и Немию следовать за ним.

— Пошли, поздороваетесь с нею. Она горела желанием повидать вас обоих.