"Хрустальный грифон" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ Мэри)

НАЧАЛО ПРИКЛЮЧЕНИЙ ДЖОЙСАНЫ, ДЕВУШКИ ИЗ ИТКРИПТА

Я — Джойсана из Иткрипта — была помолвлена осенью в год Змеи, Брызжущей Ядом.

Вообще-то этот год считался неподходящим для новых начинаний, и потому мой дядя, лорд Кьярт, обратился за советом к даме Лориас из монастыря Норстед. Она настолько хорошо понимала язык звезд, что к ней приезжали за консультацией издалека. Прорицательница обращалась к звездам и сказала, что брак совершенно необходим для моего счастья. Свадьба мало меня беспокоила, но из-за нее я стала центром долгих и утомительных церемоний. Под конец я настолько устала, что чуть не расплакалась.

Восьмилетнему ребенку невозможно вникнуть в думы и тревоги, владеющие взрослыми людьми. Обручение мне виделось ярким, пышным действом, но я не могла понять своей роли.

Меня разодели и украсили жемчугом и драгоценностями. Однако все мое внимание было занято тем, чтобы выполнить суровый приказ дамы Мэт и ничего не запачкать. Платье было голубое, хотя мне никогда не нравился этот цвет. Я больше любила цвета, богатые оттенками, например, цвет осенних листьев. Но голубой — это цвет невесты, и я была вынуждена следовать обычаям.

Мой жених не приехал и не выпил со мной чашу Жизни, не зажег свечу Дома. На его месте сидел человек такой же суровый, как и мой дядя. Мне запомнился ужасный шрам на его руке: я очень испугалась, когда во время церемонии он взял меня за руку. В другой руке он держал огромный боевой топор, символизирующий моего настоящего жениха. Правда, жениху нужно прожить еще по крайней мере лет шесть, прежде чем он сможет оторвать такой топор от земли.

— Лорд Керован и леди Джойсана! — прокричали гости и обнажили ножи. Лезвия засверкали в свете факелов. Гости поклялись доказывать в будущем законность этого обручения даже с помощью оружия. От страшного шума у меня заболела голова, возбуждение прошло, и я как во сне дожидалась конца празднества.

Старый лорд Нолон, представляющий на свадьбе жениха, ел со мной из одного блюда. Он то и дело спрашивал, какое из блюд я желаю отведать, но я настолько его боялась, что не могла вымолвить ни слова. Его вкус в выборе блюд совершенно не совпадал с моим. Желудок отчаянно протестовал против такого насилия, и меня едва не стошнило.

Много позже женщины уложили меня в одной сорочке на громадную кровать с балдахином. Мужчины во главе с дядей принесли этот ужасный топор и положили его рядом, как будто это был действительно мой жених. Такова была помолвка. Потом она уже не казалась мне странной: просто это было событие, с трудом поддающееся детскому пониманию.

И только топор на брачном ложе предвещал то, что со временем ждет не только меня, но и всю страну, мой родной Верхний Холлек.

После отъезда лорда Нолона жизнь вернулась в прежнюю колею. По обычаю я жила под родительским кровом, пока не достигну брачного возраста и пока мой лорд не призовет меня.

Но незначительные изменения в моей жизни все же произошли. На больших празднествах я теперь сидела по левую руку от дяди, и ко мне обращались, называя новым титулом — леди Ульмсдейла. На моей праздничной одежде теперь был не один герб, а два, разделенных золотой лентой. Слева — Грифон Ульмсдейла, сверкающий драгоценными камнями, а справа — Сломанный Меч Харба. Этот знаменитый воин основал наш род в Верхнем Холлеке и прославил его, когда победил сломанным мечом ужасного Дракона пустыни Ирр.

На именины я получала подарки от лорда Керована с приветствиями и поздравлениями. Но сам Керован как бы не существовал для меня.

Овдовев, мой дядя поручил управление замком Иткрипт своей сестре — даме Мэт. И она полностью занялась моим воспитанием. Тому-то и тому-то обязательно следовало научиться, чтобы стать хорошей хозяйкой в доме мужа. Задания дамы Мэт становились все труднее. Иногда у меня возникало желание никогда не слышать об Ульмсдейле и его наследнике, никогда не выходить замуж. Но ускользнуть от дамы Мэт и ее чувства долга было невозможно.

Я совсем не помнила дядину жену. У него почему-то не было наследника, и за годы, прошедшие со дня смерти супруги, он так больше и не женился. Я иногда думала, что дядя просто не осмеливался хоть немного принизить значение дамы Мэт. Она умело управляла замком и приносила мир и покой всем, кто жил под его сенью.

В юности (я никак не могла поверить, что леди Мэт была когда-то молодой девушкой) она была помолвлена — тоже с помощью топора, — с лордом из южных Долин. Но прежде, чем она стала настоящей супругой, пришла весть о его смерти от тяжелой болезни. Никто не знал, переживала ли Мэт эту потерю.

Но после того, как прошло время траура, она удалилась в женский монастырь в Норстеде. Жена брата дамы Мэт умерла еще до принятия монашеского обета. Когда пришло время, дядина сестра вернулась к мирной жизни, чтобы выполнять обязанности домоправительницы в Иткрипте.

Она всегда носила скромную строгую одежду и дважды в год совершала паломничество в Норсдейл.

Когда я стала старше, она стала брать меня с собой.

Вопрос о наследнике дяди еще не был решен. У него была замужняя младшая сестра, имевшая сына и дочь. Но сын уже был объявлен наследником своего отца и, следовательно, не мог являться наследником дяди.

Я была дочерью дядиного младшего брата, однако девочка не могла наследовать Иткрипт иначе, как по завещанию самого лорда. Мое приданое было достаточно богато, чтобы привлечь хорошего мужа, и дядя мог, если бы захотел (нет, это даже было его долгом!) назвать наследником моего супруга.

Я думаю, что даме Мэт хотелось бы видеть меня в монастыре, она желала бы, чтобы моя свадьба никогда не состоялась. И по правде говоря, поездки в Норсдейл мне понравились. Мой ум был пытлив от рождения, и это привлекло ко мне внимание аббатисы Мальвинны, старой и очень мудрой. После доверительной беседы она позволила мне заниматься в библиотеке монастыря.

В шкафах библиотеки хранились громадные сокровища — свитки с записями о путешествиях, о войнах, о прошлом. Эти истории всегда зачаровывали меня.

Но больше всего меня увлекали упоминания о Древних, которые правили этой страной до того, как наши люди пришли на север. Я хорошо знала, что эти упоминания сохранились искаженными. Древние ведь ушли отсюда еще до появления моих предков.

Наши предшественники встретились лишь с немногими из Древних, с теми, кто, возможно, и был оставлен, чтобы запутать наше представление об их народе.

Некоторые из Древних были связаны со злом, как тот демон, которого убил Харб. Остались еще места, в которых таилось черное колдовство; они были весьма опасны для неосторожного человека. Другие Древние заслуживали благодарности и даров. Такова была Гуннора — Мать Плодородия: ей поклонялись все женщины. Могущество Гунноры могло сравниться лишь с мощью Очищающего Огня, которому был посвящен женский монастырь. Я сама носила амулет Гунноры — зернышко, соединенное с засушенным фруктом.

Были и иные Древние — ни плохие, ни хорошие. Они не укладывались в человеческие стандарты, порой проявляли удивительную капризность: одним делали добро, другим — зло, как будто взвешивали людей на своих собственных весах.

Иногда я отыскивала в маленьком садике аббатису Мальвинну и расспрашивала о Древних ее. Она отвечала, если могла, а когда не знала ответа, то сознавалась в своем неведении. В последний раз я застала аббатису сидящей с каким-то странным сосудом в руке.

Он был сделан из тончайшего зеленого камня. На сосуде я не заметила никаких украшений, но его линии были изящны и четки: настоящее произведение искусства! На самом донышке было налито вино.

Я знала, что это вино, так как его терпкий запах ударил мне в ноздри; нагретое пальцами, оно пахло виноградом. Мальвинна медленно покачивала кубок, и вино омывало стенки. Аббатиса испытующе посмотрела на меня. Мне стало как-то неловко, и я быстро проверила в уме свою совесть: не совершила ли я каких-либо прегрешений?

— Я много раз пыталась сделать это, Джойсана, — промолвила она. — И вот сегодня утром проснулась с желанием повторить попытку для тебя. В юности у меня был дар предвидения. Действительно дар, хотя многие сомневаются в этом — те, кто боится тогоquot; чего нельзя потрогать, попробовать на вкус, услышать.

Этим даром нельзя управлять. Обладающие им не могут сами вызвать его, они должны ждать, когда он сам проявится. И сегодня, если ты хочешь, я попытаюсь использовать мой дар для тебя. Впрочем, еще неизвестно, что из этого получится.

Меня охватило возбуждение. Я слышала о даре предвидения. Им обладают Мудрые Женщины — вернее, некоторые из них. Но, как сказала аббатиса, этот дар нельзя заострить, чтобы он всегда был готов к использованию, как меч мужчины или швейная игла женщины. К моему возбуждению, однако, примешивался страх. Одно дело читать, слушать рассказы о тайном могуществе, и совсем другое — видеть его в действии и применительно к себе. Но даже страх не заставил меня сказать «нет» в ответ на предложение аббатисы.

— Встань передо мною на колени, Джойсана.

Возьми сосуд двумя руками и держи ровно.

Я сделала, как было приказано, держа сосуд, словно ветку, готовую вспыхнуть в любой момент. Затем Мальвинна наклонилась вперед и притронулась пальцами правой руки к моему лбу.

— Смотри в вино, думай, что это картина.., картина…

Голос все удалялся и удалялся. Я смотрела в кубок и видела уже не темную жидкость. Мне казалось, что я смотрю в безграничное черное зеркало, повисшее в пустоте. Оно не было блестящим, как обычные зеркала.

Поверхность черноты подернулась дымкой, из струящегося тумана постепенно возникали какие-то шевелящиеся тени. Я увидела круглый блестящий шар и в нем то, что было мне знакомо — Грифон, отливающий белым блеском.

Сначала шар был большим, занимал все зеркало.

Затем он начал быстро уменьшаться, и мне стало ясно, что он прикреплен к цепи. Цепь держала рука. И шар вращался. Грифон то обращал свой взор на меня, то отворачивался прочь.

Теперь шар стал совсем маленьким, словно отдалившись, и рука, держащая его, тоже стала уменьшаться. А вскоре в поле зрения появилось и все тело. Возникла фигура мужчины. Он смотрел куда-то в сторону, и я не видела его глаз. Незнакомец был одет в кольчугу, закрывающую горло, на поясе висел меч, а через плечо — лук.

Я не могла определить, к какому роду он принадлежит: не было эмблем. Ничего, кроме этого загадочного шара.

Затем мужчина ушел, как будто его кто-то позвал. Зеркало снова стало темным и безжизненным.

Мальвинна убрала руку с моего лба. Когда я подняла глаза, то увидела, что лицо ее побледнело. Кубок был тут же поставлен на землю, и я отважилась взять руки Мальвинны в свои.

Она слабо улыбнулась.

— Это требует очень много сил, а их у меня и так мало. Но я должна была это сделать. Скажи, дочь моя, что ты узнала?

— Разве ты ничего не видела? — с удивлением спросила я.

— Нет. Это было только для тебя.

Я рассказала обо всем, что прошло передо мною — о Грифоне, заключенном в шар, о человеке в боевых доспехах, который держал шар…

— Грифон — это герб Ульма. Может, я видела лорда Керована, с которым я обручена?

— Вероятно, — согласилась аббатиса. — И мне кажется, этот Грифон имеет большое значение для твоего будущего. Если он когда-нибудь попадет в твои руки, храни его. Вполне может быть, что в нем фокусируется могущество, которым обладали Древние. А теперь позови даму Алусан. Мне нужно что-нибудь укрепляющее. Но не говори ей, чем мы тут занимались, так как взгляд в будущее весьма интимное дело, и об этом не следует широко распространяться.

Я не сказала об этом никому, даже Мэт. Аббатиса инсценировала обычное недомогание, и в поднявшейся суматохе на меня никто не обращал внимания. Я взяла сосуд, отнесла в гостиную и поставила на стол.

Я смотрела и смотрела в него, но не видела ничего, кроме вина — ни темного зеркала, ни движущихся теней. В памяти у меня сохранилось видение Грифона; если бы я могла рисовать, то изобразила бы его в мельчайших деталях. Этот Грифон несколько отличался от Грифона на гербе Ульма. У него, как положено, были крылья и голова орла. Но задняя часть с ногами и хвостом была как у льва — зверя, которого можно встретить только на юге. Голову орла венчали львиные уши.

По верованиям нашего народа, Грифон символизирует золото, тепло и величие солнца. В старых легендах говорится, что Грифон охраняет спрятанные сокровища.

Поэтому их всегда изображали красным и золотым цветом — цветом солнца. Однако Грифон, который явился мне, был заключен в белый шар.

Вскоре после этих событий дама Мэт и я вернулись домой в Иткрипт. Но ненадолго. В год Коронованного Лебедя мне исполнилось четырнадцать лет, пора было готовить одежду и утварь для переезда в дом мужа. Через год-другой лорд Керован должен призвать меня.

Мы отправились в Тревампер — город, расположенный на стыке торговых путей. Здесь собирались все торговцы севера и предлагали свои товары. Даже сулкары — морские разбойники, весьма неохотно покидавшие царство ветра и волн, тоже приезжали в Тревампер.

Случайно мы повстречались тут с моей тетей Ислогой, ее сыном Тороссом и дочерью Унгильдой.

Тетя сердечно приветствовала даму Мэт, но я понимала, что это просто вежливость, так как сестры не любили друг друга. Леди Ислога, изобразив улыбку на лице, поздравила меня с удачной помолвкой, которая соединит наш Дом с Домом Ульма.

Когда старшие занялись своими разговорами и перестали обращать на нас внимание, ко мне подошла Унгильда. Мне показалось, что эта плотная девушка в богатой одежде смотрит на меня неприязненно. Серебряные колокольчики в распущенных волосах и прочие легкомысленные украшения не подходили к ее широкому плоскому лицу с маленьким ртом. К тому же Унгильда все время поджимала губы, словно хранила великую тайну.

— Ты знаешь, как выглядит твой жених? — спросила она.

Мне стало беспокойно под этим пристальным взглядом. Я поняла, что ей не понравилась, но не могла понять почему: мы ведь едва знали друг друга.

— Нет.

Я сразу насторожилась, как всегда, когда чувствовала враждебное отношение к себе. Но лучше узнать правду сейчас, чем тревожиться понапрасну. Я впервые подумала о том, что раньше не приходило мне в голову. Почему Керован не прислал мне свой портрет? Обычно во время обручения вместе с топором привозили портрет жениха.

— Жаль, — в ее взгляде я прочла торжество. — Посмотри, вот мой жених, Элван из Ришдейла. — Она достала из кошелька дощечку. — Он послал мне его в подарок два года назад.

Это было лицо человека средних лет, а не юноши, И оно мне совсем не понравилось, хотя, может быть, просто художник был не очень искусен. Но было ясно что Унгильда невероятно гордится портретом.

— Кажется, это человек серьезный. — Я не смогла придумать ничего иного. Чем больше я смотрела на портрет, тем больше он мне не нравился.

Унгильда восприняла мои слова, как похвалу. Я на это и надеялась.

— Ришдейл — горная долина, там все торгуют шерстью. Мой жених уже прислал мне подарки.

Она показала на янтарное ожерелье, украшавшее шею, и затем протянула руку с кольцом в виде змеи.

Глаза змеи были сделаны из красных драгоценных камней.

— Змея — эмблема его рода. Это его собственное кольцо. Следующий осенью я поеду к нему.

— Желаю тебе счастья.

Ее бледный язычок облизнул верхнюю губу. Унгильда явно что-то хотела сказать и не решилась. Наконец она наклонила свою голову ко мне. Я изо всех сил старалась не отодвинуться.

— Мне бы тоже хотелось пожелать тебе счастья.

Спрашивать ее ни о чем не следовало, но я спросила помимо своей воли:

— А почему бы нет?

— Мы живем гораздо ближе к Ульмсдейлу. И многое.., слышали.

Она так выразительно произнесла последнее слово, что это произвело на меня впечатление. При всей неприязни, я не могла не выслушать ее.

— Что же именно?

В моем тоне прозвучал вызов. Она заметила это и наверняка получила удовольствие.

— Разве тебе не сказали, что наследник Ульмсдейла находится под двойным проклятием? Даже его собственная мать отказывается видеть его лицо с самого момента рождения. Разве тебе не сказали этого? — повторила она с торжеством. — Жаль, конечно, но я должна разрушить твои мечты об отважном юном лорде. Он — чудовище, и должен жить отдельно от людей, так как люди не могут смотреть на него без содрогания.

— Унгильда!

Резкий окрик прозвучал, как удар хлыста, и она вздрогнула, как будто ее действительно ударили. Рядом с нами стояла дама Мэт, и ярость ее была так велика, что мне стало ясно: Унгильда говорила правду или что-то очень близкое к ней. Только правда могла так вывести из себя невозмутимую даму Мэт.

Она не сказала больше ничего, но с такой злобой взглянула на Унгильду, что та отшатнулась, побледнела, вскрикнула и убежала. А я осталась на месте и встретила взгляд дамы Мэт. Во мне родился холод.

Он все рос и рос. Я задрожала.

Проклятие! Монстр, на которого отказывается смотреть собственная мать! О Гуннора! Что они сделали со мной, навязав свадьбу?

Я думала, что кричу это вслух, но я молчала. Вскоре мне удалось взять себя в руки и заговорить: медленно, стараясь, чтобы мой голос был ровным. Я решила узнать всю правду именно сейчас и здесь.

— Во имя Огня, которому ты служишь, леди, скажи: я обручена с человеком, не похожим на других людей? — я не могла заставить себя произнести «монстр».

Я думала, дама Мэт все смягчит, скажет, что это не правда… Но она молча села рядом. Лицо ее стало строгим, вспышка гнева угасла.

— Ты уже не ребенок, Джойсана. Я скажу тебе все, что знаю. Керован действительно живет отдельно от родных, но он не монстр. На род Ульма действительно наложено проклятие, а его мать родилась в северных Долинах, где, как говорят, кровь людей смешалась с кровью Древних. Но он вовсе не монстр.

Лорд Кьярт удостоверился в этом перед тем, как согласиться на обручение.

— Но почему он живет отдельно? И почему его мать отказывается смотреть на него? — Холод во мне стал таким жестоким, что я едва сдерживалась.

Но дама Мэт была искренна со мной.

— Это только из-за обстоятельств рождения. Она просто не в себе.

И дама Мэт рассказала о том, как лорд Ульма из-за проклятия не мог получить наследника от своих жен. Тогда он женился в третий раз на вдове, которая родила сына раньше времени в стенах одного из строений Древних. И мать в страхе отвернулась от ребенка, приняв его за посланца Древних. Но Керован — обычный человек. Его отец поклялся в этом великой клятвой, нарушить которую не осмелится никто.

После этого откровенного рассказа смятение мое улеглось. Затем дама Мэт добавила:

— Джойсана, радуйся, что тебе достался молодой муж. Унгильда, несмотря на свое хвастовство, вышла замуж за человека, у которого уже была жена. Он годится ей в отцы и не будет потакать глупостям молоденькой дурочки. Унгильда еще не раз пожалеет, что сменила родительский дом на жилище мужа.

Немного погодя дама Мэт снова заговорила:

— Керован — человек, с которым интересно общаться. Он не только искусен в обращении с оружием, как большинство мужчин. Лорд читает старые книги, как и ты, изучает все, что осталось от Древних. Да, таким мужем можно гордиться. Ты умная девушка, и негоже тебе слушать завистливые речи этой дурочки. Могу поклясться Огнем, что я не допустила бы твоей свадьбы с монстром!

Я хорошо знала даму Мэт, и ее слова меня полностью успокоили. И все же в дальнейшем я все чаще и чаще задумывалась о своем будущем муже.

Трудно поверить, что мать может отвернуться от своего ребенка. Не помутился ли ее разум из-за родов в здании Древних? Ведь многие жилища Древних полны черного колдовства, враждебного людям.

Ни тетя, ни ее дочь больше не подходили к нам.

Возможно, дама Мэт высказала им свое мнение о том, что сообщила мне Унгильда. Я радовалась: больше не нужно было видеть ее пухлое лицо, поджатые губы, выдерживать испытующий взгляд.