"Кошачьи врата" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ Мэри)

4

Прошло две ночи, наступил третий день. Келси поднялась из Зеленой Долины на охраняемые высоты, затаилась между двумя скалами и принялась рассматривать неведомое. Ей пришлось признать правоту слов Симона Трегарта: они с кошкой прошли через какие-то загадочные врата во времени и пространстве и оказались в совершенно ином мире. И, как говорит Симон, возврата отсюда нет. Но остальное она принять не может: что ее призвали и вовлекли во врата из-за какой-то необходимости здесь. Гораздо легче поверить, что все это произошло с ней случайно.

Если возврата нет, следует как можно лучше узнать эту страну. Келси напряженно работала, изучая щебечущий язык жителей Зеленой Долины, даже знакомилась с языками других обитателей этого островка безопасности. Ведь Симон уверял ее, что здесь действительно самое безопасное место, в этой Долине. И только потому что ее приход сопровождали определенные знаки, ее сюда допустили. И все равно тщательно допросили, раз за разом повторяя вопросы о черном всаднике и умершей колдунье.

Другая колдунья, эта женщина в сером, пугала ее даже больше, чем всадник и его собака. Главным образом потому, думала Келси, что эта женщина принята тут как равная и легко может повлиять на Дагону и ее подданных. И она не задумываясь воспользуется такой возможностью. Поэтому Келси старательно избегала колдунью в сером, хотя ей показалось, что та по крайней мере дважды пыталась приблизиться к ней.

Мысли… или угрозы в форме мыслей… каким-то образом проникали в ее сознание, и она отчаянно боролась с ними. Вскоре она обнаружила, что сосредоточивая внимание на каком-нибудь предмете, затрудняет вкрадчивое ползучее вторжение в свое сознание. Дважды ей пришлось вести настоящее внутреннее сражение, чтобы защититься, и каждый раз поблизости не оказывалось ни Дагоны, ни Трегарта. Не было и женщины в сером, во всяком случае Келси ее не видела, но давление на сознание ощущала. Оба раза ей удавалось изгнать это вторжение, думая об умирающей колдунье, произнося ее имя, как некий защитный талисман.

И каждый раз, как она отражала вторжение, бессильный гаев становился все холоднее и грознее. Но колдунья в сером так и не получила камень, хотя очень этого хотела. Кошка унесла камень в свое логово, которое для нее и ее котят соорудили по приказу Дагоны, и не выносила его оттуда наружу.

Келси начала вновь обдумывать то, что узнала за последнее время. Не все живущие в этом безопасном месте — люди, но все обладают разумом и общей целью.

Есть такие, которые вооружены холодным металлом, подобно Трегарту. Это и мужчины, и женщины. Есть люди Дагоны, их постоянные изменения, казалось, черпают силу из поясов и наручных повязок, которые они никогда не снимают. Пояса и повязки из ярко-зеленых камней, обладающих собственной — своеобразной — жизнью.

Живет здесь и народ ящериц, золото-зеленых, с гребнем на голове, с глазами жесткими, как драгоценные камни;

они мелькают среди других жителей или сидят, играя маленькими ярко раскрашенными камешками. И с ними рентаны, эти никогда не устающие животные, на одном из них она приехала в долину. А есть и другие существа, еще более странные.

Например те, которых, как она узнала, называют фланнанами. Маленькие гуманоидные тела снабжены яркими радужными крыльями. Их танец в воздухе — одно из самых удивительных зрелищ этого мира. Есть здесь и огромные птицы или существа, похожие на птиц, которые регулярно облетают долину, словно охраняют ее от какой-то опасности с высот. Ибо, несмотря на все уверения в безопасности. Долина находилась в осаде.

Дважды она видела отряды часовых, возвращавшихся с высот или уходящих туда. И среди возвращавшихся были раненые. Каждую ночь на открытом месте у реки, вьющейся серебряной лентой по Долине, разводили большой костер. И когда в него в определенном ритуале люди Дагоны бросали листья и ветви некоторых растений, от костра поднимался густой ароматный дым.

— Кел-Сей…

Она вздрогнула. Камень под одной из мягких подошв перевернулся и покатился.

Не Дагона, не Трегарт. Та, кого она так старалась избегать, женщина в сером. Она уселась на скале, выбранной так, что Келси теперь не может уйти, не протиснувшись мимо нее.

— Ты очень храбрая… или очень глупая… — женщина хорошо овладела языком Трегарта… или с помощью какойто силы проникала в сознание девушки, — если так открыто называешь свое имя. Разве у тебя на родине не знают, что имя — часть существа? Или ты так защищена, что ничего не боишься? Каким искусством ты владеешь, Кел-Сей?

В голосе ее слышалась насмешка, и Келси сразу почувствовала это. Поэтому негодование оказалось сильнее тревоги и страха, которые всегда вызывала в ней эта женщина.

— Никаким искусством я не владею, — угрюмо возразила девушка. — Не знаю, почему я оказалась здесь, а твои врата… — тут она перевела дыхание.

Колдунья покачала головой.

— Не мои врата. Мы в такие дела не вмешиваемся, хотя когда-то… — она выпрямилась, и лицо ее приняло гордое выражение, — когда-то наши дела могли соперничать с тайнами врат. Но… — неужели ее плечи действительно слегка обвисли под серым платьем? — Но это время в прошлом. Скажи мне, девушка… Кел— Сей… — она произносила имя, как нечто очень значительное. — Кто правит искусством в твоем времени и на твоей земле?

— Если ты имеешь в виду колдуний, — горячо ответила Келси, — то их нет. На самом деле. Просто сказки…. О, некоторые их рассказывают, говорят о преданиях, верят в церемонии, будто бы пришедшие из прежних времен… но все это только их воображение!

Наступила тишина, и Келси снова ощутила вкрадчивое проникновение в сознание, словно колдунья проверяла какой-то ее щит.

— Ты веришь в свои слова, — наконец удивленно проговорила женщина. — Веришь. Как могут исказиться подлинные знания! Однако Трегарт, — Келси показалось, что это имя было произнесено с отвращением, — Трегарт обладает определенной силой, а он говорит, что происходит из твоего мира. Хотя пришел через другие врата.

Келси села на камень, обратившись лицом к женщине, но та на нее не смотрела.

— Не знаю, что ты называешь силой… — хотя правда ли это? Ведь каменный круг осаждали, и всадник пользовался далеко не обычным оружием, чтобы добраться до нее, но не смог провести свою лошадь в каменное кольцо, а сама она могла легко выходить и входить.

— Видишь? Ты тоже ею владеешь. В тебе есть сила, по крайней мере, здесь, — колдунья словно прочла ее мысли. — Гадание предсказало твое появление. А Ройлейн, — губы ее искривились, словно она с трудом произносила это имя, — Ройлейн отдала тебе свой камень…

— Не мне, — напомнила Келси.

— Ах, да. Кошке. Но в чем значение этого, Кел-Сей? Отвечай мне правду, — она подняла руку и щелкнула пальцами. Голубая огненная лента устремилась к девушке, та увернулась, но недостаточно быстро: искра коснулась ее виска, и в голове у Келси словно разорвался огненный шар. Она закричала и покачнулась.

— Аркврака!

Келси, все еще не обретшая равновесия, увидела, как откуда-то, словно с неба, пришла другая огненная линия и прорезала пространство между ней и колдуньей. Мужчина, один из воинов Дагоны, снова поднял руку, и второй залп, жар которого ощутила девушка, пролетел между ней и колдуньей.

Стрелявший приблизился, и Келси узнала в нем Эфутура, соправителя Дагоны в этом царстве мира; рядом с ним, отступив на шаг и не обнажая оружия, шел молодой человек, имя которого Келси помнила: Йонан, один из разведчиков, которые уходят за пределы Долины для встречи с самым черным злом.

— Нам здесь такие трюки не нужны, — Эфутур обратился непосредственно к колдунье, и ее прежде спокойное лицо исказилось в бессильной злобе.

Губы ее шевельнулись, она словно собиралась плюнуть, как рассерженная кошка. Но ответила довольно спокойно:

— Она ведь тебе не родственница…

— Но она и не твоей крови, — возразил Эфутур. — И если что-то дает, то добровольно и открыто. У нас свободное место, нет ни хозяев, ни слуг…

— Вы все слуги! — вспыхнула колдунья.

— Но служим мы великой Силе, которую ни ты, ни кто другой в этой Долине не может призвать!

— Тьма проникла во многие места, где некогда правил Свет. Даже твоя леди, связанная клятвой, не знает, кого впустила в сердце своей безопасной земли. Те, кто проходят через врата, приносят с собой дары, таланты, стремления, для которых у нас нет даже названий. Я бы многое узнала от этой. Может, она — ключ, которым Тьма откроет ваши замки!

— Ты правишь за горами… Вернее, правила, мудрая. Но похоже, здесь ты не можешь собрать Мудрых Женщин. Ты явилась к нам в Эскор за помощью и идешь своим путем, тебя не сдерживают узы, наложенные на силу здесь. Ты ведь знаешь, что всякое применение силы пробуждает Тьму и тем усиливает ее. Вновь говорю тебе: иди своим путем, который не совпадает с нашим!

— Ты мужчина! — на ее губах появилась пена, щеки вспыхнули. — Что ты знаешь о силе, кроме таких вот игрушек? — она указала на его хлыст. — Высшая сила…

— …принадлежит тому, кто может удержать ее, мужчине или женщине, — ответил он. — Мы здесь не следуем обычаям Эсткарпа. В старину здесь жили могучие люди, и они были мужчинами. И не хвастай силами своих сестер, ведь число их изрядно уменьшилось.

— Чтобы спасти наш мир! — щеки ее побледнели, но глаза горели гневно, и Келси чувствовала, сколь сильные эмоции охватили это худое тело.

— Чтобы спасти ваш мир, — кивнул Эфутур. — И ты действовала ради своих. И снова говорю тебе: твои пути под нашим небом — не наши пути, помни об этом.

Он говорил спокойно, и колдунья, по-прежнему в сильном гневе, повернулась и ушла. А Эфутур не смотрел ей вслед, он словно вообще забыл о ней. Теперь он обратился к Келси:

— Ты умно поступишь, если будешь избегать ее. Она принесла с собой всю узость мысли запада, и я думаю, не скоро она примет другой образ жизни. Это правда, что колдуньи Эсткарпа храбро сражались, чтобы защитить свою землю от двух зол, но в последней схватке они не только истощили свои силы, но и потеряли многих из своего числа. Сама жизнь ушла от них. Они ищут здесь возобновления того, что потеряли. Не только силы — она еще живет в их крепости, но и тех, кого они могут обучить, подготовить к своему образу жизни. И не думаю, леди, чтобы их путь принес тебе добро…

— Это она пришла ко мне, а не я к ней, — возразила Келси. — И я не знаю, что это за сила, о которой здесь так много говорят, и не хочу ее.

Эфутур медленно покачал головой.

— Жизнь — это вовсе не то, что нам хочется; скорее, это то, что Великие дают нам в час рождения. В человеке — мужчине и женщине — может быть заключено нечто, о чем он и не подозревает; оно само проявляется, выходит наружу неожиданно в момент напряжения. И, появившись, может быть использовано как оружие, если владелец этого хочет, — он улыбнулся и указал на молодого человека, по-прежнему державшегося в шаге за ним. — Спроси Йонана, что он нашел в себе.

Но Йонан не улыбнулся в ответ. Лицо его оставалось серьезным, как будто ничего веселого в мире он не видел.

— Это пришло непрошенным, — сказал он, когда Эфутур умолк. — И чтобы обрести Дар, приходится идти трудной дорогой, — тут он пожал плечами. — Мы пришли к тебе, леди, чтобы спросить, где пушистая, которая с тобой прошла через врата.

— Не знаю, — Келси удивилась перемене темы, и молодой человек, должно быть, понял это по ее выражению, потому что добавил:

— Тому есть причина, — одну руку Йонан прижимал к груди, держа в ней что— то завернутое в ткань. Он протянул сверток девушке, и оттуда послышалось тонкое мяуканье. Обертка развернулась, и Келси увидела маленькую пушистую головку, плотно закрытые слепые глаза, раскрытую пасть и услышала мяуканье.

— Серый загнал снежную кошку, — голос Йонана звучал резко, — и позабавился с нею и одним котенком. А этого нашел и спас Тсали. Он умрет, если его скоро не накормить.

— Но он такой большой, — Келси уже протянула руку к котенку. — Больше обоих котят дикой кошки…

— Быстроногой, — поправил Йонан девушку, и она удивленно взглянула на него.

— Ты уже дал ей имя?

— Так она сама назвалась Леди в Зеленом. Все, что бегает, плавает или летает и не принадлежит Тени, все дружно с Леди. Но детеныш умрет…

— Нет! — слепая ищущая голова, крик голода и одиночества привели Келси в себя, заставили забыть о своем положении. — Она только вчера унесла своих котят. И я видела ее, только когда она приходила поесть.

Едва взяв в руки найденыша, Келси поняла, что должна найти кошку и посмотреть, примет ли Быстроногая приемного ребенка. Она знала, что иногда кошки делают это охотно.

Кошка, несомненно, нашла логово где-то в холмах, окружающих долину. Там ее может привлечь множество расщелин и неглубоких пещер; и логово не должно быть слишком далеко от домов, куда кошка каждый вечер приходит за едой.

Келси прижала к себе завернутого в ткань котенка и посмотрела на Йонана.

— Кто это?

— Снежная кошка, — коротко повторил он. — Мать далеко ушла из гор, охотясь. А серые за такой добычей могут тоже прийти издалека.

Детеныш тыкался ей в пальцы, голодно облизывал их и время от времени испускал жалобный писк. Келси решительно повернулась спиной к домам и палаткам тех, кто не был рожден в Долине, и направилась в холмы. По дороге она начала звать — не «кис-кис», как в своей стране и времени, — а звать мысленно. До этого момента она о такой возможности и не думала. Но ей легко было представить себе дикую кошку и ее котят, удерживать эту картину в сознании и продолжать звать — звать своего спутника по приключению способом, для описания которого у нее не нашлось бы слов.

Она чувствовала, что Йонан идет за ней, но на некотором расстоянии, словно боится помешать. Они прошли через несколько каменных осыпей, миновали ручей, который вытекал их холмов перед слиянием с рекой. И тут Келси остановилась.

Как будто к пяти чувствам, которые она пронесла через всю жизнь, добавилось новое. Не запах, не зрение, не слух — осязание, но какое-то особое. Она сконцентрировалась на этом новом чувстве, и тут же из-за камня, покрытого древней обветрившейся резьбой, показалась дикая кошка. Келси сделала к ней шаг, и Быстроногая предупреждающе зарычала. Хотя девушка и принесла и саму кошку и ее котят в эту Долину, Быстроногая объявляла, что то была только временная мера, и что больше подобных вольностей она не допустит. Там, за вратами, говорят, что приручить дикую кошку невозможно. Похоже, это правда.

Келси дальше не пошла. Опираясь о камень, она опустилась на колени, положила перед собой сверток и развернула его, открыв голодного кричащего детеныша.

Девушка старалась держать свои мысли при себе. Даже если бы она могла мысленно Пригласить Быстроногую осмотреть этого найденыша, то не решилась бы. Слишком мало она знает об этой своей новой способности.

Детеныш продолжал плакать. Быстроногая снова зарычала и посмотрела на него. Медленно, по дюйму за раз, словно приближаясь к добыче, она двинулась вперед, прижимаясь животом к земле, время от времени останавливаясь и глядя на Келси, которая сидела неподвижно и терпеливо ждала.

Может быть, котенок учуял приближение Быстроногой, потому что повернул к ней голову, хотя и не мог видеть, и писк его стал еще жалобнее. Кошка прыгнула, и Келси протянула руку, опасаясь, что детеныш погибнет в результате ее эксперимента.

Быстроногая присела над котенком, который достигал не менее четверти ее размера. Высунула язык и лизнула слепую голову. Потом попыталась схватить его за загривок и отнести в свое логово, как собственных котят. Но для нее это оказалось почти невыполнимой задачей. Кошка с трудом потащила вопящего детеныша по земле и скрылась с ним за камнем. Келси повернулась и увидела, что Йонан внимательно смотрит на нее.

— Я думаю, она его примет, — сказала девушка. — Но выживет ли он, это другое дело.

Впервые она увидела легкую тень на его серьезном лице. Эту тень можно было бы назвать и улыбкой.

— Выживет, — он казался уверенным. — Это место жизни, а не смерти.

Келси вновь подумала, как мало она знает о Долине и ее жителях, как много нужно еще узнать. Узнать? Снова мысли ее пошли по привычному пути. Насколько справедливы слова Трегарта о вратах, через которые можно пройти только в одну сторону? Может, никакие расспросы не дадут ей ответа. Но то, что можно узнать, она узнает.

— Ты не из жителей Долины, — заявила она. Это был не вопрос, а утверждение. В Долине жили два гуманоидных племени, не говоря уже о крылатых, когтистых, копытных или чешуйчатых.

— Это так, — он сел лицом к ней, скрестив ноги. Между ними лежала скомканная ткань, в которой юноша принес детеныша. — Во мне течет кровь Карстена… и Салкаров…

Он, должно быть, понял по ее выражению, что эти слова ничего ей не говорят, потому что разразился длинной речью. Такой она не слыхала со дня своей встречи с Трегартом.

— Мы Древней Крови — с юга — оттуда моя мать. Нас изгнали из своей страны, мы укрылись в горах и стали бороться с колдерами и с теми, кто обрек наших родичей на смерть. А когда колдуньи перевернули горы…

— Перевернули горы! — прервала его Келси. Может, она и примет кое-что, но это «перевернули горы» для нее уж слишком.

— Все, кто правил Эсткарпом, — продолжал Йонан, — собрались вместе, соединили силы и обратили их против самой земли, так, что горы рушились и вырастали новые, и впоследствии ни один человек не мог узнать границу.

Совершенно ясно, что он верит каждому своему слову, каким бы невероятным это ни казалось.

— Тогда мы отправились на поиски новой земли, — продолжал он, — и нас вел Кайлан Трегарт. Он привел нас в древние земли, сюда, в Эскор. Но и тут жило древнее зло, и оно проснулось с приходом Трегартов, потому что их сестра Каттея — выдающаяся колдунья, хотя и не носит камня; и то, что она делала в неведении, растревожило эту землю. И снова началась война против войск Тьмы, и это даже труднее, чем то, чему мы противостояли раньше. Странные нам приходится вести сражения… — он взглянул на свои руки, лежавшие на рукояти меча. Келси вспомнила, что люди, одетые в кольчуга, отличаются от тех, что меняют цвет; рука у них постоянно на оружии, как будто от жизни они не ждут ничего, кроме войны и тревоги.

— А кто же тогда Симон Трегарт? Ты говоришь о Кайлане…

— Симон — это тот, что прошел через врата… как и ты, леди. Он занял высокое положение в совете Эсткарпа, когда началась война с колдерами, и лишь недавно вернулся из еще одного похода, который предпринял без ведома других. Он женился на бывшей колдунье Джелит, и у них родились два сына: Кайлан и Кимок, и дочь Каттея — все одновременно. Такое чудо здесь не было известно раньше. Воин, колдун и колдунья. И все совершили великие деяния на этой земле.

Но нужно сделать еще многое. И многое человек не может понять… — он снова нахмурился и провел пальцами по рукояти меча, даже вытащил его немного и снова опустил в ножны.

— А с тобой такое случалось? — Келси подбодрила его, когда он замолчал; она хотела как можно больше извлечь из его памяти. Теперь она не могла отрицать, что по крайней на время застряла в этом мире. И чем больше о нем узнает, тем лучше для ее будущего. Хотя она и не знает, какую роль будет играть в нем, и не хочет думать об этом.

— Случалось, — согласился Йонан. — На какое-то время мы поверили, что отогнали Тьму и она скрылась в своей крепости. Но ты рассказала нам о всаднике— Сарне, который осмелился подойти так близко к Долине и принести смерть более могучей, чем он…

— Ройлейн?

Келси показалось, что он вздрогнул, когда она произнесла это имя.

— У колдуньи нет имени. У них назвать свое имя значит отдать свою силу. Но она назвала тебе свое имя, а камень взяла кошка. Это еще одна перемена… Келси пристально смотрела на него, удерживая взгляд, как никогда ни с кем не поступала раньше, как будто принуждая его к чему-то.

— Кто я такая, как ты думаешь? Потребовалось четыре-пять медленных вздохов, потом он ответил:

— Ты призвана… леди Дагона предсказала это. Никто не может прийти, если на нем не лежит обет…

— Обет? — переспросила она.

— Дело или путь, намеченные судьбой. Нечто такое, против чего никому не устоять. Да, мы знали, что ты придешь… И, может, они тоже знают, иначе всадник-Сарн не осмелился бы приблизиться к внутренним холмам. А каков твой обет, это ты узнаешь сама, леди…

— Ты прав, — мрачно согласилась она, заставляя себя хотя бы отчасти поверить в это.